Осень слов

Топленым золотом листвы
с лихвою расплатилась осень
за белую луну в оправе
высоких страшных соловьев.
И нескончаемые львы
средь нескончаемых колосьев,
грассируя или картавя,
диктуют наш болиголов.
И буквы – звуки тишины
Словами образуют губы.
И те научатся смеяться,
По вкусу изберут глагол.
Какой немыслимой весны
хотели оттепелелюбы?
Бульдозериновые святцы
Ковша со льдинкой баркарол.




Топленым золотом листвы
с лихвою расплатилась осень
за белую луну в оправе
высоких страшных соловьев.

И нескончаемые львы
Средь нескончаемых колосьев,
Еще недолго – просто гравий,
Уже не наш болиголов.

Квадраты прорастут луны
Словами, образуя губы.
Они научатся смеяться,
По вкусу изберут глагол.
Какой немыслимой весны
хотели оттепелелюбы?
Как много слышали оваций,
Как в сказке. А король-то гол.


Топленым золотом листвы
с лихвою расплатилась осень
за белую луну в оправе
высоких страшных соловьев.

Нетлена тленного, увы,
в разбитом воздухе не сносим,
словами затыкая бреши
сосущих время сквозняков.

Быть может, праздник под конец
уже не праздник? Воздух выпит,
пустыми смыслами встречают
слова - забвения приход.

Побед не знающим числом
полета медлят и трепещут.
А те, кто нынче сами - осень
шлифуют листьев пересчет.

Горящий обруч? Нет, прыжок
из тигра - тигра. На свободу.
Луны охотничью природу
насытят золотом чужим?

Слова, прорвав луны квадрат,
сгорят, на буквы рассыпаясь?
Истлеют, в сумраке отчаясь,
что губы их не повторят?

****
Топленым золотом листвы
с лихвою расплатилась осень,
за то, что соловьям не сдались
ворота строгие луны.

Сосущих время сквозняков
Безумен хор простоволосый.
Ах, листопады-миловиды,
вы словно искры тишины!

Миг повторенья, повторясь,
как бремя позднее, наскучит,
воронкой смысл преодолеет,
уйдя в словесный листопад.

И праздник сей, за разом раз
как бал, напыщенно-трескучий,
и шествие не одолеет
немых, как прежде, лунных врат.

Зачем, взвивая и кружась,
метаморфозой примиренья
с грядущей слякотью безлунной,
летят они, лаская взгляд?

Как каллиграфия в листве,
живет в словах еще боренье
с отчаяньем тоски безумной,
что губы их не повторят.




****

Топленым золотом листвы
с лихвою расплатилась осень,
за то, что к лунной переправе
не подобраться засветло.

Сосущих время сквозняков
безумен хор простоволосый,
за перепады слов и яви
лишь листьям выйти повезло.

Как всякий праздник под конец,
измельтешась, толпою съеден.
Все те же и слова, и листья
летят на узнаванья миг.

Немых, как прежде, лунных врат
ни серебру не взять, ни меди.
Без ностальгической корысти
гляжу на мертвый черновик.

Зачем, взвивая и кружась,
метаморфозой примиренья
с грядущей горестью мильонной,
роится смыслов звукоряд?

Как каллиграфия в листве,
в словах начатки песнопенья,
сокрыты хаосом бездомным,
и губы их не повторят.

Горящий обруч? Нет, прыжок
из тигра - тигра. На свободу
cорвутся караваны листьев
в свои надмирные края,

несбыточные связи слов
выстраивая мимоходом,
как листья, их нанижет вместе
дыханья свежая струя.

Миг повторенья, повторясь,
еще подкараулит случай,
воронкой смысл преодолеет,
уйдя в словесный листопад.

И обретут себя слова
в порядке гордом и певучем,
лишь горечь легкая довлеет,
что губы их не повторят.