Xxxviii

XXXVIII.
И как же музе быть с моей поэзий свободной,
Когда невольницей чудесных твоих грез,
Твоею рифмой, слишком превосходной
В сужденьях вязнет потрясающих до слез?
О нет, себе ты лучше сам скажи спасибо;
Покуда есть ли в белом свете хоть один болван,
Кто не способен самому себе писать красиво
Когда он сам свой свет и вдохновенье тоже сам?
Так будь же сам себе своей десятой музой
Десятикратно превосходней старых девяти;
То для поэтов, ты же что рисуешь яркой думой,
Позволь тому внушить прекрасные стихи;
    И если моя муза увлечет звучаньем эти дни,
    То пусть тебя похвалят за усилия мои.



XXXVIII.

How can my muse want subject to invent,
While thou dost breathe, that pour'st into my verse
Thine own sweet argument, too excellent
For every vulgar paper to rehearse?
O! give thy self the thanks, if aught in me
Worthy perusal stand against thy sight;
For who's so dumb that cannot write to thee,
When thou thy self dost give invention light?
Be thou the tenth Muse, ten times more in worth
Than those old nine which rhymers invocate;
And he that calls on thee, let him bring forth
Eternal numbers to outlive long date.
If my slight muse do please these curious days,
The pain be mine, but thine shall be the praise.