Стихография

С тех пор, как под раскидистой дубравой,
Уверуя в Христово воскрешенье,
Скворцы галдели шумною оравой,
Приветствуя мой праздник нарожденья,
И счастьем на сирени распустился
Цветок чудесный многолепестковый,
Когда мой детский лепет превратился
В свой странный слог, доселе бестолковый,
Прошло немало времени. Тогда
Была в реке прозрачною вода.

На саженцы прелестные с упорством
Нанизывая кольца годовые,
Влетала жизнь с усмешкой и притворством
И разоряла гнёзда родовые.
Тогда, одолевая прилежанье
И первой страсти радости и муки,
Не принимая редких подаяний,
Я на себя накладывала руки.
Но тот, кто за отца меня растил,
Все смертные грехи мне отпустил.

Последним полыхнув на память жаром
Двадцатый век, пробитый в середине,
Пал замертво. И снёс одним ударом
Страну и нас, кишащих в сердцевине.
И тут же, приголубив и взлелеяв,
Ворвался новый, жаждая случиться
Свободой. Подхватил, не сожалея,
Что жизни не успели доучиться.
А потому не следует считать,
Что век годами обретает стать.

Рвались канаты, тянущие общность,
Дымился мир, подорванный Чечнёю,
А мы, хорей ломая пятистопный,
Считали мощь свободой половою.
Разбрызгивая лозунги к «иди ты»
От «правду слову», путая акценты,
Мы продавали волю за кредиты,
И пользовались счастьем за проценты.
И все воспринимали невсерьёз
Страну, в ночи скулящую без слёз.

А тот, кто оказался неудачен,
Не нагл и не хитёр, но просто - страждущ,
На паперти, воздвигнутой тем паче,
Что вера, разнесённая, куражась,
На сотни вёрст и лет, и наваждений,
Вернулась храмом, - с правдою просился
Назвавшийся - из старых поколений, -
К нам на постой. Судьбой своей гордился.
И я не понимаю, почему
С тех пор мой дух завидует ему.

Но оставляет возраст неучтённым
Те рубежи, что глазу незаметны,
И потому он - бремя для учёных,
И потому - загадка для поэтов.
Но не для нас, украшенных листвою,
Готовящихся стать красой осенней,
Когда и солнце клонится главою
Туда, где можно стать обыкновенней.
Прошло уже полжизни. Манит треть,
Когда в ней точно есть, кого согреть.

Когда бы не назваться мне счастливой,
Когда бы не рождённой быть на Пасху,
Не знать ни «Отче наш...» , ни «Пилигримов»,
Не пролагать тропу свою с опаской,
То не пришлось бы ссорится с судьбою
И каждый раз, впадая в неизбежность,
Там выплывать, где Бог святил с любовью
Мою незатуманенную нежность.
И воды рек, мутнея и крутясь,
Не видели такого, отродясь...