Венок сонетов. Грани

Игорь КУЛЕБЯКИН

Венок сонетов "ГРАНИ" был написан автором в 21 год. Венок сонетов - это сложная поэтическая форма, объединяющая в себе 15 сонетов, "переплетённых" друг с другом особым образом. Каждый новый сонет начинается с последней строчки предыдущего, а заключительный - составляется из первых строчек предыдущих четырнадцати. При этом сам сонет представляет из себя чеканную, отточенную форму. В период с 19 лет до 21 года автором было написано 5 венков сонетов. «ГРАНИ» - пятый по счёту венок, который, как и четвёртый, написан самыми простыми – шекспировскими сонетами. Ибо после третьего венка, «сплетённого» из «сложных» сонетов (как и предыдущие венки), автору стало скучно, и он решил попробовать такую форму (пусть и более простую). Для разнообразия.

ВЕНОК  СОНЕТОВ
ГРАНИ
(21.февраль. 1983г. – 12. март. 1983г.)


                -1-
Мои давно забытые тетради
Мне гладят руки волокном страниц.
Крючки и палочки, как на параде,
Шагают друг за другом сверху вниз.

Я бью челом обтрёпанным обложкам,
Свидетелям моим смешных причуд.
Бодают лист на редкость злые рожки,
Глотает пустоту чернильный пруд.

Мне кажется, что я ужасно добрый,
Как древний, рассудительный старик.
Я позабыл, что завуча звал коброй,
Что рядом враг мой, кляузник дневник.

Все клетки памяти, о Боже мой,
Испещрены невинной чепухой.

                -2-
Испещрены невинной чепухой
Измятые до дыр клочки бумаги,
Опять нарушен девственный покой,
Приспущены мальчишеские флаги.

Из мёртвых дней я делаю мосты
И ставлю их над пропастью былого.
Я вижу полусгнившие кресты
На кладбище. Я слышу чьё-то Слово.

Мой мозг от философии распух,
Великие мечты смешались с бытом.
Моё лицо то исказит испуг,
То страх расплющит дьявольским копытом.

Мне о сомненьи шепчут, смеха ради,
Видения и спереди, и сзади.

                -3-
Видения и спереди, и сзади
Клюют реальности костлявый труп.
Я снова изучаю гнусный радий
И элементы самых разных групп.

Ах, пощади меня сегодня, память.
Я видеть не могу вон то лицо…
Оно, увы, ещё способно ранить.
Ему плевать на брачное кольцо.

Да-да, я знаю – это очень грубо
Копаться в тайниках чужих сердец…
Меня порочные прельщают губы.
Я не ответчик, время – не истец.

А на картинке дети за спиной
Мне шепчут: «Ты плохой, плохой, плохой»…

                -4-
Мне шепчут: «Ты плохой, плохой, плохой»…
Давно приелась эта новость, люди…
В последний год у женщины любой
Я замечаю бёдра лишь и груди.

Но это ни о чём не говорит,
Я не дурак, да будет вам известно!
И у судьбы глумливой – фаворит…
Хоть гением слыву – не повсеместно.

И я имею целых трёх друзей,
Меня ведущих по прямой дороге,
Ведь мир – прелюбопытнейший музей.
В нём многого нельзя рукой потрогать.

Я презираю толстеньких «святошей»…
Я очень даже для друзей хороший.

                -5-
Я очень даже для друзей хороший.
Они не верят, правда, в мой успех,
Зато я с ними не боюсь дебошей
И из карманов вынимаю смех.

Они меня по-доброму ругают,
Они охотно слушают стихи.
Они меня, конечно, понимают,
В который раз прощая все грехи.

И всё таки меня обида гложет
За чьи-то равнодушные слова –
Мол, парень ничего, но что он может,
Он сессии сдаёт едва-едва…

Меня не тяготит огромный «хвост».
Я тихий омут… И совсем не прост.
 
                -6-
Я тихий омут…И совсем не прост.
И с дуру не боюсь небесной кары.
Вот мой сосед труслив и очень толст,
Он говорит, что вымерли Икары.

Он, без сомненья, в очень многом прав.
Сейчас в почёте цепкие жокеи.
Холоп Никита превратился в прах,
Его сменили хитрые лакеи.

О, я люблю беднягу дурака,
Пускай всегда он измождён и болен.
Рисует синий край его рука,
И контуры российских колоколен.

Но с грустью вижу я – за дальней рощей
Опять сквозит язвительной порошей.

                -7-
Опять сквозит язвительной порошей
Со всех, со всех редакторских столов,
Я скоро превращусь, наверно, в мощи…
Ау… Я не из племени ослов…

И, в принципе, любой об этом знает –
Не может бездарь изваять венок…
Меня лицо учёное пугает,
Пугает пустота стандартных строк.

Я, словно обречённый гладиатор,
Хрипя, о справедливости молю.
Я жадно жду, что скажет прокуратор.
Его я ненавижу и люблю.

Кривится в пене гаденьких острот
Ввалившийся, почти безгубый рот.

                -8-
Ввалившийся, почти безгубый рот
Выкрикивает с подвываньем вирши.
В него течёт весьма обильный пот
Под взглядом обессилевшей кассирши.

Как мне наскучил этот балаган…
Читать стихи на фермах, в магазинах?
Стихи – не Библия и не Коран…
Не дефицит, застывший на витринах.

Ну, где гарантия, что вас поймут,
И в глубине души не обругают?
Нельзя постичь умом прекрасный труд…
В поэзию душою прорастают.

И нет целительней для нас наследства,
Чем тонкий вкус к стихам, привитый с детства.

                - 9-
Чем тонкий вкус к стихам, привитый с детства,
Нет в жизни более прекрасных чувств.
Нигде нам не найти другого средства
От жадно пьющих кровь любимых уст.

Нигде, нигде не отыскать таблеток
От силы притягательной корыт…
Прилипла к мозгу ткань умерших клеток,
Вновь мясо мыслей объедает быт.

Нет больше солнца в небе, есть лишь рама,
С почтеньем осветившая лицо
Всесильного, как силы ада, хама…
Всё в мире вечно. Время – колесо.

И мы, мой друг, не будем страх с тобой
Показывать любому иль любой.

                -10-
Показывать любому иль любой
Гербарий страха иль плевок обиды
Мне не к чему. Сжигает чувства бой.
Сегодня гибнут ангелы и гниды.

И в зыбком пламени больших свечей
Метаются по стенам чьи-то тени.
Я вижу добродушных сволочей,
Их страшный взгляд и слабые колени.

Мне кажется, что я схожу с ума.
Как странно всё таки трясутся руки…
Мне снова снились жёлтые дома
И сумасшедших творческие муки.

Меня давно прельщает слово «бегство»…
Я отыщу укромнейшее место.

                -11-
Я отыщу укромнейшее место,
Чтоб в хрупкой тишине сплести венок.
Пускай когда-нибудь моя невеста
Увидит розы этих томных строк.

Но, между тем, семья меня пугает,
Страшит до дрожи золотой хомут.
Мой гордый дух всех женщин презирает,
А сердце стонет в неге жёстких пут.

Прошу прощения, мой друг-читатель,
За то, что слишком резок мой сонет.
И днём, и ночью бдит седой издатель…
Он знает, - что должно увидеть свет.

Ну, что ж, посыплю голову мукой
И заслонюсь от суеты рукой.

                -12-
И заслонюсь от суеты рукой,
Мне это делать – ну, ничуть не трудно.
Мне кажется, что я люблю покой,
Когда, конечно, отдыхать не нудно.

Есть в нашей жизни маленький секрет,
Проблема ценности седьмого пота…
Ведь я полу бандит, полу поэт,
И мне нужна достойная работа.

Меня же гробит скучный институт,
Он жадно поедает мои нервы…
Пусть я последний в этих стенах, тут.
За то в других – я скоро буду первым.

Меня зовёт в объятия баллада…
И это не наивная бравада.

                -13-
И это не наивная бравада –
Кричать о наболевшем, о своём.
Я даже слушать не хочу, что надо
Смотреть на вещи под одним углом.

Я с ранних лет молю Судьбу о чуде,
Я не лентяй – обычный человек.
Поэтому меня поймут все люди,
Мой стих естественен, как хлеб, как снег.

Я не пою, я просто повествую.
Строка – речушка, рифма – берега.
Меня никто, никто не вспомнит всуе…
Лишь женщины узрят во мне врага.

Но там, где слабый пол иного склада,
Мне каждая русалка будет рада.

                -14-
Мне каждая русалка будет рада,
Мне лесовик засветит огонёк…
О ведьма старая, моя отрада,
Тебе хотел бы посвятить венок.

Но, что я вижу, ты уже устала.
Ты просто неженка, не людоед.
Другая бы от радости сплясала
Иль предложила тёпленьких котлет.

Мне надо проучить тебя метлою!
Я всё же пятый изваял венок…
А ты глядишь в упор с улыбкой злою
И просишь изменить невинность строк.

Ты говоришь, в твоей губной помаде
Мои давно забытые тетради.

                -15-
Мои давно забытые тетради
Испещрены невинной чепухой.
Видения и спереди, и сзади
Мне шепчут: «Ты плохой, плохой, плохой»…

Я очень даже для друзей хороший,
Я тихий омут… И совсем не прост.
Опять сквозит язвительной порошей
Ввалившийся, почти безгубый рот…

Чем тонкий вкус к стихам, привитый с детства,
Показывать любому иль любой –
Я отыщу укромнейшее место
И заслонюсь от суеты рукой.

И это не наивная бравада…
Мне каждая русалка будет рада.
               
                21.февраль. 1983г. – 12. март. 1983г
Игорь КУЛЕБЯКИН