Москва конца шестидесятых 5

    Глава 2.
8.
Послевоенные мальчишки
Российских сёл и городов.
Ещё бледны, не сыты слишком,
Серьёзны для своих годов.

Знаком им мерзкий вой сирены
И вкус прогорклых колосков,
И жуткий вид колонны пленной,
И гарь пылающих домов.

Но детский ум смешлив и гибок.
Умчались тяжкие года,
И время игр, забав, улыбок
Пришло, казалось, навсегда.

То было время волейбола
И крепких, загорелых тел.
На зазвучавших радиолах
Александрович сладко пел:

"Как ярко светит после бури солнце,"
На лицах празднично горя.
Хотя невинноосуждёнцы
Ещё томились в лагерях.

Антоша жил в посёлке с мамой.
К семье погибшего отца
Судьба была строга, упряма,
Но хмурилась лишь в пол-лица.

По невезению скорее
Он в оккупацию попал.
Уничтоженья сын еврея
Каким-  то чудом избежал.

Есть терпкое очарованье
В привольном детстве на селе-
Полдневное в пруду купанье,
Езда на пасеку в седле.

Останутся в воспоминанье-
Глаза у памяти остры-
И комсомольские собранья,
И пионерские костры.

Когда взахлёб учиться стали,
И мы помчались в институт.
Потом пути пересекались
Всю нашу жизнь то там, то тут.

Мы все приехали учиться
В Москву из дальних округов.
Два дня пути- и вдруг столица
Всплыла, как явь из детских снов.

9.
Москва конца шестидесятых:
Нагроможденье стен и плит,
Карнизов, фриз витиеватых-
Бетон, лепнина и гранит.

Гора цементных серых фруктов
В гигантских чашах, цепь колонн
Служили правящим порукой,
Что строй незыблем и силён.

В чугунных крашеных оградах
Темнели грязные пруды.
Но горожане были рады
Вдохнуть прохладу у воды.

С утра до тьмы людские стайки
У ниш киосков и ларьков.
В Москве царил Аркадий Райкин
И юный Миша Казаков.

По вечерам в Зеркальном зале
То Эди Рознер, то Лундстрем
Весенний воздух сотрясали
До дрожи деревянных стен.

10.
Весной в пустых московских парках
Сгребают листья, мусор жгут.
В косых лучах ещё не жарко
И жалко ласковых минут.

У старых лип темнеют в яме
Следы потушенных костров.
И сизый дым плывёт слоями
У голых веток и стволов.

В оврагах сыро и темно.
Капель закончила давно
Свои весенние ноктюрны.
Метут дорожки, красят урны.

Неспешно чинятся скамьи,
Над ними будут соловьи
Ночные пары пеньем тешить.
Луну исправно станут вешать.

11.
Московский быт послевоенный
Не раз с иронией воспет.
И коридорная система,
И общий душ и туалет.

На кухне суп готовят газом
Двенадцать жён и матерей,
И Левитан вещает разом
Из всех двенадцати дверей.

Меняли лампочки по списку,
ПисАлись в душ и туалет
Свою дежурную сосиску
Варил с утра хромой сосед.

На людях злились и скорбели,
Читали всем газету вслух,
У пыльных лампочек чернели
Наклейки отлетавших мух.

То окна мыли, то возились,
Пытаясь стол вогнать в пазы.
На стенах грузно громоздились
Велосипеды и тазы.

У входа множество табличек-
Набор фамилий и звонков.
Здесь люд квартирный обезличен:
"Три длинных- Фельдман,"Два- Панков".