О чём умалчивали историки

 
  Когда я приехал в Белоруссию, партийную организацию республики возглавлял П.М.Машеров. Мне приходилось слышать много добрых слов в его адрес. Он пришёл на свой высокий пост после смещения Хрущёва, иначе Никита не потерпел бы иметь во главе союзной республики такого самостоятельного, а главное, напрочь лишённого чувства подхалимажа руководителя. Машеров во главу угла ставил интересы трудящихся, и с этим было связано то высокое экономическое положение Белоруссии, о котором я уже говорил. По сравнению с Украиной, из которой я приехал, Белоруссия выглядела обеспеченной и ухоженной, этаким островком тишины и  благополучия, невесть откуда взявшимся среди бурного союзного моря.
  Эти впечатления я почерпнул не только в магазинах. Чтобы узнать город поближе, я много гулял по Минску. В самом начале своих путешествий я решил пройтись по Ленинскому проспекту (сейчас проспект Независимости). Это центральная магистраль города, представляющая собой симбиоз триумфальной, соцреалистической, социально-утопической интеграции, которая расцвела после победы в Великой Отечественной войне, и рафинированной и изящной неоклассической архитектуры. Чтобы получше рассмотреть её, я прошёл весь проспект по одной его стороне, а на обратном пути – по другой. Только на следующий день я узнал, что длина проспекта – 15 километров. Вот почему к концу этой прогулки я валился с ног. У меня даже закралось подозрение, что я заболел.
  Совершал я и более длительные путешествия. Однажды поехал электричкой на Минское водохранилище. В народе его называют Минским морем. И это справедливо. Длина водохранилища – 10 км, наибольшая ширина – 4,5 км. Здесь можно вообразить себя настоящим мореплавателем, вволю  надышаться необъятными водными просторами. Другой раз я отправился в старинный город Заславль. Поднялся на колокольню Спасо-Преображенской церкви, откуда видно далеко окрест. И вокруг Заславля, и вокруг Минского моря, насколько хватает глаз, горизонт заполняют сросшиеся с ним леса. Вообще, белорусская природа потрясает своей неброской, какой-то бесхитростной и трогательной красотой. Такого обилия светоносных пастельных красок я не наблюдал, наверное, нигде, даже в Подмосковье. Гармонию человека и природы нарушало разве что напоминание о Великой Отечественной войне, прокатившейся по Белоруссии дважды своим кровавым катком. Во многих местах вдоль дорог бросались в глаза обелиски с пятиконечной звездой в память о погибших советских бойцах. Но особенно памятным осталось посещение Хатыни.               
  Я уже был наслышан о трагедии, постигшей её жителей во время войны. 22 марта 1943 года фашисты сожгли эту деревню вместе со всеми её жителями. В страшных муках тогда погибло 149 человек, включая 75 детей. Лишь несколько человек по воле случая избежали гибели. Передвигаясь за экскурсоводом по дорожкам мемориального комплекса, созданного в 1969 году на месте пепелища, я задавался вопросом: кто сотворил это массовое убийство и понесли ли каратели заслуженное наказание? Ответственным за данное преступление был назван эсэсовский  батальон «Дирлевангер», имена военных преступников оставались неизвестны. Сам факт трагедии ужасал, а определённая недосказанность в этой истории настораживала. Лишь после развала Союза открылись её подлинные причины. 
  Оказалось, что в уничтожении жителей Хатыни, кроме немцев, принимал участие 118-й украинский батальон охранной полиции, сформированный в Киеве и укомплектованный ОУНовцами из Буковинского куреня –  который уже успел поучаствовать в массовых расстрелах евреев в Бабьем Яру. Этот батальон был переброшен в минские леса специально для борьбы против местных партизан. Информацию об украинском батальоне Москва предпочитала замалчивать, чтобы не навредить тщательно оберегаемой официальной пропагандой «дружбе народов». По роду свой деятельности я в дальнейшем убедился, насколько недальновидной, если не глупой, была эта политика. Она сохраняла парадный фасад социалистического здания, в то время как его внутренние помещения скрывали местами широкие трещины и тёмные пятна.