Дивизка

Упрощённая природа, прям как скудная мамаша,
Взрастила тысячи бойцов, накормила кашей.
Скалы все окрест исписаны «ДМБ» и дата,
Забайкалье будут помнить долго те ребята.

Безнадега, стылый ветер, серых будней череда,
С регулярностью завидной тут грохочут поезда.
Всё убого, примитивно, унылость гарнизонная,
И избёнка на платформе – станция «Дивизионная».

Рампы для погрузки танков, под путями переход,
Поздно здесь ходить опасно, тут калечат каждый год.
Ведь для местных маргиналов это развлечение –
Одиноких незнакомцев «месят» с упоением.

Деревянные халупы, высоченные заборы,
Лают во дворах собаки, стерегут от воров.
Поголовно все сидели, иль готовятся к отсидке,
Злость на тех, кто лучше их – этого в избытке.

Три есть места популярных в этом поселении:
Школа, водочный лабаз, погост упокоения.
Глотают всё – вино и водку, или простой денатурат,
Пьют охлаждающую жидкость и сразу дохнут в аккурат.

Интересы примитивны и желанья тоже,
Удалось с утра нажраться, значит день погожий.
Сизый дым от папироски и вприхлёбку чифирок,
Так вот жизнь и прожигают, а потом в иной мирок.

Здесь всегда войска стояли и с жильём вопросы были,
Тьма семей прошло чрез это – не стонали, не грустили.
Своя квартира, это чудо, кругом сплошные подселенья,
Хочешь отдельно, есть бараки, врагам на удивление.

Давно, в «Романовские» годы, тут кавалерия стояла,
За лошадьми уход ведь нужен, конюшни возвели сначала.
И забайкальские морозы коняшкам стали не страшны,
Ухожены, готовы к бою – короче, «сыты и пьяны»

Потом пошла большая смута, безвольный Николашка свержен,
Война гражданская, разруха, брат мочит брата, бог отвержен,
ТрансСиб в крови, тут грабь и режь – чехословацкий прёт мятеж,
Лютует атаман Семёнов и рубит местных эмбрионов.

Но вот пришла совецка власть, отныне будет она в силе,
Издержки быта, нет жилья, людей в конюшнях разместили.
Клозеты, правда, во дворе, в полу прорубленные дыры,
И с мыслью «это ненадолго», селились семьи командиров.

Клетухи быстро возводили, отгородив своё пространство,
Вот наконец оно – жильё, что говорить, почти что счастье.
Года прошли, десятилетья, но ничего не изменилось,
Пришлось пожить в этих бараках. Увы, мне это не приснилось.

Там, в бараке, понимаешь, что в измерении другом,
Возле каждой двери ящик, он, конечно, под замком.
В них заботливо картошку до весны приберегут,
Капитальное строенье для всего – и не сопрут.

На ящиках играют дети, сквозняк кругом – не до декору,
За водой ходить не надо, трубы прям по коридору.
А в "квартире" умывальник, даже сток есть – до ведра,
Вылить тоже не проблема, на крыльцо – в сторонку на-а-а-а-а!!!

Сколько сломлено здесь судеб вряд ли можно подсчитать,
Сильных ведь нигде не любят, ими трудно управлять.
Здесь растоптаны мечтанья, много сгубленных карьер,
Кто-то сдался, или спился, не сломился – офицер.

Но злости нет и сожаленья, преобладает просто грусть,
Десятилетья пролетели, туда лишь мысленно вернусь.
На сопках реденькие сосны, багульник, что цветёт по склонам,
Борьба повсюду с алкоголем, конечно – водка по талонам.