Роман. Шесть глав

 Старшей  дочери – Анне, вдумчивой читательнице, и младшей дочери - Анастасии, вдохновительнице многих моих произведений, посвящаю с отеческой любовью этот роман.
                Автор
            
Глава первая

ЛЕДЕНЕЦ НА ПАЛОЧКЕ

  В супермаркете в этот день народу было немного. Он взял чечевицу, бананы, плитку горького шоколада и подошёл к кассе. За ним  в очереди стояла суровая женщина средних лет, с тележкой, доверху наполненной свёртками, пакетами, банками и коробками,  а за ней пристроилась, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу, маленькая девочка. В руке она радостно держала конфету - леденец на палочке.

 "Вставай сюда" - произнёс Ульваур, беззвучно, одними губами, однако, девочка не только услышала, но и поняла: она улыбнулась, сделала несколько шагов и стала впереди обратившегося к ней человека, который перевёл взгляд на тележку и подумал: "Да, может, и вообще не заметит..."

Но женщина с тележкой - заметила.

- Ну, и куда ты её пропустил? - раздражённо начала она. А меня что, не надо спрашивать?

- Логика подсказывает, что вы не должны возражать: у ребёнка - одна конфета, не более пятнадцати секунд на кассе задержится.  Зачем ей ждать, примерно, десять минут, пока кассир будет пробивать все ваши продукты? - спокойно сказал Ульваур. Впрочем, есть ещё вариант: я могу стать в конец очереди и тогда вы не только не потеряете, а даже выиграете некоторое время - у меня ведь целых три покупки, а не одна. Если сильно торопитесь - я не против.

Женщина тяжело и громко вдохнула, а потом стала медленно и протяжно выдыхать:

- Ага, добрый такой, значит, хороший, правильный, а я злая и плохая... Да я на работе, может, умоталась, с ног валюсь! А это пигалица - от чего устала?  Чего ей не подождать десять минут?  Стой, где стоял, ты...

 Она всё больше и больше распалялась, словно в недрах её организма включился и заработал неудержимо неведомый, но грозный механизм. Иногда она умолкала на секунду,  явно ожидая ответа, а потом начинала снова и снова произносить слова - злобные, грязные, оскорбительные...

 Но Ульваур ничего не отвечал и даже не слушал её: он смотрел, как из говорящей головы медленно появляются тонкие, визуально - будто бы шерстяные, нити, которые сплетаясь между собой, постепенно образовали некое существо...  Женщина всё говорила и говорила, а существо с каждым её новым словом вырастало всё больше и становилось всё отчётливее.

 Наконец оно отделилось от головы и устремилось к человеку, который тоже принимал участие в его зарождении. Существо знало: сейчас он должен быть или раздражён, или возмущён, или оскорблён. Но главное, что в любом из этих состояний  - беззащитен. А значит, оно легко проникнет внутрь его естества, невидимо осядет там ядовитой, разъедающей нервные клетки пылью, и будет ждать. И обязательно дождётся, когда очередная глупая обезьяна, не умеющая владеть ни своими эмоциями, ни своими мыслями, начнёт в свою очередь выплёскивать пропитавшую его ядовитую субстанцию на кого-нибудь ещё - возможно, не сразу, не сегодня, но это обязательно произойдёт, потому, что так происходило всегда. И будет происходить вечно. Именно люди их порождают, питают и обеспечивают бессмертие их великому роду. Рабы. Говорящие рабы. Главное проклятие которых - умение говорить.

Но на этот раз всё произошло по-иному.

  Дело в том, что Ульваур не был ни раздражён, ни возмущён, ни, тем более, оскорблён. Да и вообще находился в других координатах пространства, где подобные порождения не могут причинить никакого вреда.  Поэтому он спокойно смотрел, как мутное облако медленно приближается к его лицу. 

  А вот существо заволновалось. Ему стало казаться, что человек видит его! Это невозможно, но... Ближе, ещё ближе... Зеленовато-голубые глаза и ясный взгляд - один из признаков, однако, ещё не факт. Но что это? В правом глазу, над самым зрачком,  отчётливо темнеет ровное, коричневое вкрапление... Не может быть! Древний знак – «тигровый глаз», или "поцелуй Бога"! Неужели они ещё остались, эти проклятые, почти неуязвимые твари, с незапамятных времён бросающие вызов им, истинно разумным, рациональным существам, настоящим хозяевам и повелителям этого мира? Облако сжалось, ещё более уплотняясь, и снова попыталось приблизиться...Нет, бесполезно и даже небезопасно: ему не удастся проникнуть внутрь этого человека.  Значит, придётся вернуться домой...

 Когда отвратительное создание, медленно и нехотя заползало ей в рот -  женщина  всё ещё продолжала говорить. Она, конечно,  ничего не увидела и, практически, не ощутила, Только, вдруг,  поперхнулась, закашлялась и, неожиданно для себя, замолчала...

- Да, милая, сегодняшним вечером тебе повышенное давление, мигрень и тахикардия обеспечены! - с сожалением подумал Ульваур. А если ещё начнёшь рассказывать подружкам, какой тебе однажды гадский негодяй и урод конченный в магазине попался - может и чего похуже образоваться, хроническое и неизлечимое.

 "Не то, что входит в уста оскверняет человека, но то, что выходит из уст его" -  наглядное подтверждение древнего утверждения - продолжал он размышлять, направляясь к выходу. А вот предъявить - невозможно: примитивная мы, всё же, цивилизация - ерунды всякой наизобретали, а нормальной видеоаппаратуры - до сих пор не придумали!"

На крыльце стояла  девочка и с наслаждением грызла леденец.

- Спасибо, дядя! - замурлыкала она, - ты хороший!

- Кому-то и так, деточка, а кому-то и как! - с улыбкой сказал Ульваур. Кушай конфетку - зубки только не сломай!

- Зубки нужны, чтобы грызть! - внушительно сказала девочка.  А ещё мама говорит, что сейчас у меня молочные, а потом вырастут настоящие! А если другие всё равно вырастут - зачем же эти беречь?

"Вырастут, вырастут" - подумал Ульваур, - и не только зубки: новые ощущения, новые эмоции, новые понимания, новые принципы... И ещё много чего может... повырастать.

 Он провёл ладонью над головой ребёнка и пошёл домой.


Не то, что ты хочешь

  Ему исполнилось пятьдесят два года, но на взгляд - тридцать пять, максимум - сорок, и то из-за обильной седины. Светлое лицо, без морщин. Крепкая, подтянутая фигура. Недавно он в очередной раз пытался устроиться на работу. Крупная компания разместила в интернете вакансию, для получения которой нужна была "грамотная речь, опыт, презентабельная внешность." Этот набор гарантировал соискателю очень высокую, даже по столичным меркам, зарплату. Ульваур отослал своё резюмэ, его пригласили на собеседование, которое завершилось фразой: "Вы нам подходите! Трудовая, паспорт у вас собой? Тогда можете оформляться прямо сейчас, я позвоню в отдел кадров. Второй этаж, пятый кабинет."

  Предупреждённый кадровик встретил его радушной улыбкой, взял документы, раскрыл паспорт - улыбка стала испаряться.

- Извините, но я не могу вас оформить: сорок пять - предельный возраст для этой вакансии, внутреннее распоряжение руководства... Он причмокнул губами и виновато нахмурился.

Ульваур улыбнулся.

- Понимаю. Всего хорошего.

  В этот момент в кабинет зашла симпатичная женщина лет тридцати. Она посмотрела  на незнакомого мужчину долгим, внимательным взглядом, поправила волосы.

- Вы к нам на работу устраиваетесь? - спросила она.

- Хотел бы, но не получается.

- А почему не получается?

- "Не то, что ты хочешь, но что Бог даст." - сказал Ульваур.

-  Да, да, очень может быть... -  рассеянно отозвалась женщина.- Так почему не получается? - на этот раз она задала тот же вопрос нахмуренному сотруднику, который нахмурился ещё больше.

- Вы же знаете, Елена Александровна, что у нас есть возрастные ограничения для определённых должностей... А этому человеку уже больше пятидесяти...

- Неужели?! - она ещё раз смерила взглядом неудачливого соискателя.  Не каждый может находиться в такой форме даже в тридцать пять!

- Не каждая птица долетает даже до середины Днепра,- сказал Ульваур, - не говоря уже о более дальних расстояниях.

  Елена Александровна улыбнулась - не широко и очень аккуратно: такая улыбка позволяет избегать преждевременного появления носогубных складок.

- И чувство юмора имеется.  Правда, насчёт птицы... Мне кажется, у Гоголя было: "Редкая птица долетит..." Ну, это не важно.  Можно посмотреть вашу трудовую книжку?

- Конечно - ответил Ульваур и протянул ей довольно потрёпанный документ ещё старого образца.

  Елена Александровна стала быстро перелистывать страницы, но на восьмой остановилась.

- Центральный Департамент Контроля, руководитель пресс-службы - серьёзная контора и солидная должность! - сказала она и снова повернулась к сотруднику компании.

- А если трудовой договор заключить?

Сотрудник поправил очки.

- Реально, в принципе, но не на эту вакансию. И на какую же тогда?

- На место моего помощника! - уверенно сказала женщина.

Кадровик удивлённо развёл руками.

- Но ведь у вас есть помощник! Грамотный, профессиональный, опытный...

Женщина неопределённо пожала плечами.

- Его, как специалиста, рекомендовали генеральному, а мне он не нравится.

- В каком смысле, Елена Александровна?

- Как специалист! - уточнила женщина. Ведь может начальнику не нравится его помощник - обратилась она к Ульвауру - как специалист? Обычный вопрос, если бы не очевидный подтекст вместе с игривой ноткой, проскользнувшей в её голосе.

Ульваур кивнул.

- Конечно, может. И часто бывает:  два сотрудника, оба профессионалы, оба знают своё дело, оба мужчины. Но один - не нравится начальнице, как специалист, а второй - очень даже. Это нормально.

  Он умышленно заменил  обобщённое "начальник" на конкретное "начальница". Кадровик не обратил на это внимание, но Елена Александровна - обратила.

- Я рада, что мы быстро находим качественное взаимопонимание. А если так - можно подробнее обсудить и принципы нашей работы. - сказала она, делая особое ударение на словах "качественное" и "принципы". Интонации её голоса изменились - они стали начальственными и даже немного повелительными. - Вот мой телефон, позвоните сегодня, в восемь вечера, - она протянула визитку. - Сегодня, в восемь, - строго повторила Елена Александровна не оборачиваясь, уже выходя из кабинета.

Ульваур ничего не ответил. И не позвонил.


  Следующей оказалась совсем небольшая фирма, где его встретил энергичный директор: сразу попросил трудовую книжку, паспорт, посмотрел, потом перевёл взгляд на соискателя, хмыкнул.

- Меня зовут Анатолий Константинович. Я читал ваше резюме, оно впечатляет. Не сомневаюсь нисколько в вашем профессионализме. Но! - директорский указательный палец встал вертикально. - У нас не просто редакция, а креативное агенство, понимаете? Мы создаём особые статьи - с прямой рекламой, скрытой...

- Размытой - машинально произнёс Ульваур.

- Что вы сказали? - уточнил директор.

- Не обращайте внимания. Я внимательно слушаю.

- Наш основной конёк - создание рекламных слоганов,  креативных рекламных слоганов. И рифмованных - тоже! Чтобы в короткой фразе, или нескольких стихотворных строчках, была заключена вся суть деятельности той, или иной компании. Вот, например, одна фирма, продающая стиральные машины, заказала нам слоган, чтобы вообще не был похож ни на какой другой, понимаете? И у нас - получилось!

Анатолий Константинович пошарился в своём компьютере.

- Вот:

"Если в чём-то прав был Дарвин Саша -
Все машины вымрут, кроме  нашей!"

Он торжественно посмотрел на посетителя.

- Валера Куракин придумал - талантлив, до умопомрачения: и прозой может удивить, и стихом тоже! Каково, а?

- Грандиозно! - Ульваур был монументально серьёзен, только искорка в его правом глазу стала мерцать и переливаться. - Но почему Дарвин - Саша? Он же вроде как, Чарльз?

- Чарльз не рифмуется с "нашей"! - важно заметил директор, удивляясь про себя тупости и непонятливости спросившего. - И какая разница, кто он на самом деле?  Хоть Иннокентий Сигизмундович! Здесь главное - нестандартный ход, а мелочи всякие - не важны! Ещё хотите?

- Безусловно. Глоток прекрасного - амброзия для души.

Руководитель агенства снова погрузился в компьютерные дебри.

- Одна крупная контора заказала - производят солнцезащитные тенты. А в этой сфере большая конкуренция! Вот они и попросили: чтобы их продукцию - возвысить, а конкурентов - принизить. Слушайте: всего две строки, но какая ювелирная работа!

"Наших тентов - лучше нет!
Прочь с дороги, конкурент!"

На этот раз Анатолий Константинович уже по-императорски взирал на собеседника.

- Знаете, сколько времени мы над этим коротким слоганом голову ломали, чтобы его заказчик одобрил?

- Тоже Валера Куракин породил? - вкрадчиво поинтересовался Ульваур.

- Нет, это коллективно придумывали, но он тоже участие принимал - ответил директор, не среагировав на вкрадчивость вопроса. - Что скажете?

- Насчёт Саши Дарвина - абсолютно шедеврально, даже спорить глупо. А вот в следующем - не всё гладко: можно и подправить. Немного.

- Неужели? - директор презрительно откинулся на спинку кресла. - И каким же образом? Да и что здесь может не нравится? Объясните!

- Во-первых - неточная рифма: "нет-конкурент". В таком коротком... произведении,  особенно - в рекламном слогане - абсолютно недопустимо; снижается уровень восприятия. Во-вторых, восклицание "Прочь с дороги, конкурент" очень банально звучит и, в некоторой степени, пародийно.

Анатолий Константинович насупился.

- Ну, и когда вы сможете представить изменённый вариант, чтобы можно было сравнить? Через неделю?

- Зачем через неделю? - удивился Ульваур - и прочитал:

"Наш непревзойдённый тент
Купит даже конкурент!"

- Видите: всё соответствует желанию заказчика:  их продукцию - возвысить, конкурентов - принизить. Непревзойдённый - самый совершенный, достигший крайней степени. Настолько крутой, что его купит даже тот, кто производит похожую продукцию, но не такую совершенную.  Да и рифма - железобетонная: "тент - конкурент". Вы не согласны?

Директор ошалело посмотрел на посетителя.

-  В принципе, можно согласиться, отчасти... Но что-то у вас быстро получилось - так не бывает! Креатив - он требует работы, обсуждения, движения многих мыслей, чтобы из них и появилась, выросла, в конце концов, одна - та самая, неповторимая и нестандартная! Да и вообще - руководитель агенства снова начинал наполняться своей обычной самоуверенностью - это не считается: вы же на готовом фундаменте свой вариант соорудили! А вот скажите: был в вашей практике такой креативный подход к решению поставленной задачи, который одновременно понравился бы заказчику и сработал на результат? Был? Ответьте, только честно!

  Ульваур знал заранее весь этот текст ещё до того, как его начал произносить энергичный директор. Как всегда заранее, почти дословно, знал, что скажет главный редактор газеты "Наше право". И в тот день он говорил то же самое, что и всегда.
 
- Я считаю - бессмысленно абсолютно: всё равно они не начнут ремонт больницы! Через пару месяцев снесут её потихоньку  и построят элитное жильё. Место какое: речка рядом, берёзовая роща. Три статьи уже опубликовали на эту тему - и что толку? Они вообще не реагируют. А ты предлагаешь четвёртую - зачем?

 Специальный корреспондент был категорически не согласен с главным редактором.

- Опубликованные материалы были пресные, прямолинейные, примитивные. В них было много конкретики, включая некоторые фамилии, и как всегда - куча восклицаний: "Доколе!", "Разворовали!", "О народе не думают, сатрапы!" Всё, как вы требуете: без литературной составляющей. Чистая журналистика... А я это называю - без изюминки, извините, конечно. Но в этом случае - она-то, как раз, и нужна! Давайте попробуем креативный подход, нестандартный... Хотя бы разок!

Главный редактор обвёл глазами сотрудников.

- Что думаете? Дадим нашему орлу крылья расправить в полный размах?

Все с воодушевлением загудели:

- Конечно, надо!
- Почему нет!
- Единственная больница на весь микрорайон!
- Народ просит!
- Пусть напишет!

 -  Ладно, пиши! - снизошёл главный редактор - попробуем. Тем более, наш хозяин всегда требует мочить городскую администрацию любыми способами: надо же ему пространство подготовить перед выборами...


  Статья "Генерал-губернатор в царстве Аида" заняла целый разворот. Она представляла собой какую-то немыслимую смесь Салтыкова-Щедрина, Чехова,  советских мультфильмов, древнегреческих мифов, христианских апокрифов и ещё неведомых доселе переплетений и аллегорий.  Никакой конкретики, ни одной фамилии. Сплошная литературщина. Главный редактор недовольно скривился, но обещанье сдержал: подписал номер в печать и на следующее утро он появился в продаже.

 После обеда редакцию стали атаковать звонками.

- А где можно купить свежий номер вашей газеты? Там статья про генерал-губернатора, который в ад провалился...

Секретарь недоумевал:

- Кто провалился?  Куда?  В ад?  Вы ничего не перепутали? Это точно  в нашей газете опубликовано? У нас, между прочим, серьёзное издание...

- Да ничего мы не перепутали! Там некий генерал-губернатор ехал в бронированной карете, захотел попить водички и случайно палец порезал о бутылочную пробку. Видит, больница рядом. Зашёл туда - палец перебинтовать, а пол - гнилой! Вот он и провалился прямо в царство Аида! А этот Аид говорит ему: пока больницу не отремонтируют - даже в ад тебе проходу нет: будешь с Цербером спать, у входа, на коврике... Это мне знакомый пересказывал. Я и себе купить хотел, а в киосках говорят - уже нету...

   Секретарь стал выяснять и обнаружилось нечто необычное: весь тираж был раскуплен в течение четырёх часов после поступления в продажу. Такого ещё никогда не было, да и быть не могло, в принципе! Но было...

  Немедленно заказали в типографии дополнительный тираж - его тоже раскупили. Вскоре, статью читали, обсуждали и пересказывали уже далеко за пределами города.

Через день глава городской администрации вызвал к себе своего зама.

- Читал? - кивнув головой в сторону стола спросил градоначальник. Поверх всех бумаг лежал свежий номер газеты  "Наше право".

- Конечно! - осклабился заместитель. Всегда его читаю! Зажигает мой одноклассник! Талант, я всегда говорил! Но в этой статье... Такие образы, эпитеты! А сюжет-то как закручен! Выше головы прыгнул! - он смачно щёлкнул языком.

- А теперь слушай сюда. Я два часа назад общался ... - глава города устремил взгляд в потолок - с собеседником Аида... Знаешь, что он мне сказал? "Ввиду большого общественного резонанса в настоящее время сносить данное учреждение здравоохранения - политически нецелесообразно. Это может окончательно подорвать авторитет..." - и так далее... Врубаешься?

- Пока нет.

-  О всех строительных перспективах можно забыть. Нам придётся ремонтировать больницу. И не за бюджетный счёт, потому, что в бюджете на это деньги не заложены. Креативно мыслящий человек, говоришь, твой одноклассник, большой талант? Убивать надо за такой креатив, понял?

- Ну, зачем же сразу - убивать? - попробовал заступиться за своего школьного приятеля заместитель.

Глава города сел в кресло.

- Ты, по-моему, ещё не совсем понял... Ничего, сейчас лучше дойдёт.

Он взял со стола листок, что-то написал на нём и протянул своему заму.

- Это то, что твои фирмы должны вложить в общий котёл - на ремонт.

Заместитель взял, глянул и посерел.

- Вот, блин! А чего так много?

Глава впервые со вчерашнего дня от души рассмеялся.

- Старое очень здание и давно не ремонтировалось: заново, фактически, отстраивать придётся!

- И что - нет никаких вариантов?

- А какие тут варианты? Это не просьба, не пожелание - приказ. И всё из-за этой статейки поганой, которую твой школьный дружок накреативил! Кстати, ты её внимательно читал?

- Внимательно, а что?

- Ты ведь там тоже есть!

- Разве? А я не заметил...

Глава города взял со стола газету.

- "Душевная Нечисть, директор адской бани". А все бани в городе - тебе принадлежат.

- А вы - осторожно поинтересовался заместитель - кто?

- Главнюк, Кощей Бессмертович - мрачно сказал глава. - Тоже не заметил? Или прикидываешься? А я много интересного узнал о своём внутреннем мире. И об яйце.

- О каком яйце?

Глава города вздохнул.

- У того Кощея, из сказки, в яйце смерть спрятана была, а этого, из статьи  - совесть. Креативно. Убивать надо за такой креатив, понял? У-би-вать!

Заместитель звучно засопел, но на этот раз возражать не стал.


  Примерно, в то же самое время, миллионер, благотворитель и давний оппонент действующего градоначальника, вызвал к себе главного редактора "Нашего права". Миллионер был сосредоточен и холоден.

- Ты чего творишь?

Главный редактор удивлённо поднял вверх обе руки и стал очень похож на немецкого солдата, изображённого на одной из военных фотографий.

- Не понимаю! Вы о чём?

- Да вот об этом - палец миллионера впечатался в свежий номер газеты, владельцем которой он являлся.

- Так вы же сами всегда требуете: мочить администрацию любыми способами. В два с половиной раза тираж вырос после этой статьи!

Владелец газеты скривился.

- Вырос, говоришь? У меня сегодня утром состоялся разговор с тем, кого даже в ад не пускают, пока городские власти не начнут ремонт больницы. Ты совсем дурак, что ли? Как ты мог пропустить такое в печать?

Главный редактор раздавлено молчал.

Владелец газеты заговорил снова.

- Больницу сносить не будут. Принято решение её отремонтировать. Но мне предлагают - точнее, настоятельно рекомендуют, тоже принять участие в этом социально значимом проекте. Ты прикидываешь, во сколько мне обойдётся это участие? И, кстати: там, в статье, персонаж один есть - Лицимер Люциферович. Он тебе никого не напоминает? Хотя бы отдалённо?

Главный редактор громко сглотнул.

- Нет, никого... Я честно сказать, не вчитывался особо - времени не было. Да там много всяких персонажей, но они все - или придуманные, или мифические...

Взгляд владельца газеты стал мраморным. И он начал произносить слова совсем без интонаций, роботобразно.

- Я не считал, сколько там всего персонажей, и не знаю, какие из них придуманные, а какие - мифические. Но Лицимер Люциферович - точно, не мифический, и не придуманный,  дурья твоя башка!

  Главный редактор похолодел, явно не понимая, что происходит, но всё же сумел выдавить из себя одну короткую, вопросительную фразу:

- Почему - не мифический?

- Потому, что Лицимер Люциферович - это я! - рявкнул стоящий напротив человек так, что в кабинет вбежала охрана.

- И верно - продолжал владелец газеты - верно: мне глубоко плевать, что будет с этой больницей, и где потом будут лечиться эти маразматические старухи, вместе со своими детьми и внуками. И на всё остальное - тоже плевать. А единственная моя цель - занять место Кащея Бессмертовича. И об этом многие говорили и говорят - просто говорят. И даже - пишут, иногда. Просто - пишут. А здесь - он снова ткнул пальцем в газету - это изображено: красочно, наглядно и креативно, как сейчас модно выражаться. Но главное - незабываемо! И как я теперь выставлю свою кандидатуру на выборы? "А, это тот самый Лицимер Люциферович баллотируется!" Убивать надо за такой креатив, понял? У-би-вать!

Он налил себе полстакана коньяка.

- Газету я закрываю: чего мне её финансировать, если я всё равно теперь выборы ни при каких условиях не выиграю? Свободен!
 
Главный  вернулся в редакцию, пригласил сотрудников в свой кабинет. Обвёл взглядом собравшихся.

- А где этот, орёл наш, с нестандартным подходом?

- Да кто его знает - отозвался секретарь - летает где-то: он же не любит на одном месте сидеть.

Главный редактор кивнул головой.

- Ясно. Первая информация: больницу сносить не будут. В ближайшее время там начнётся ремонт.

Все радостно загалдели.

- Ура!
- Классно!
- А что я вам говорил?

- Информацию номер два я изложу более развёрнуто и подробно . - сказал главный редактор. 

  Когда подробности закончились, наступило всеобщее молчание. У женской половины редакции на глазах появились слёзы. 

- Такой вот креатив - резюмировал главный.

- Да убивать надо за такой креатив! - неожиданно выпалил фотокорреспондент, добрейший парень, страстный любитель кошек, хомяков и морских свинок. - У-би-вать!

  Главный редактор внимательно посмотрел на него и опустив глаза, медленно, словно бы нехотя, произнёс:

- Согласен. Надо.


 Ульваур улыбнулся. Руководитель агенства в недоумении посмотрел на соискателя.

- Вот вы улыбаетесь, а на вопрос - не ответили! Так был в вашей практике такой нестандартный подход к решению поставленной задачи, который одновременно понравился бы заказчику и сработал на результат? Молчите... Критиковать чужое - проще всего, а создать самому такое нечто, чтобы оно насквозь пробивало - не каждому по силам!

- Убивать надо за такой креатив. - негромко сказал Ульваур.

- Что вы сказали? - переспросил удивлённый директор. - Кого убивать надо? За что?

  Но его вопросы остались без ответа: тот, к кому они были обращены, видел перед собой покрытые густым кустарником серые холмы и нескольких человек, которые находились на вершине одного из них.

Старший группы, коротко поговорив по рации, повернулся к своим бойцам.

- Скоро они появятся. Всем приготовиться.

Юноша вытер со лба испарину.

- А они точно поедут по этой дороге?

- Точно. Надёжный человек сообщил. Из штаба. Они легко предают своих. И почти всегда недорого.

- А почему ты не взял с собой всех, командир?

- Чтобы не делить деньги на всех. Мы справимся: сегодня нам нужен только один. Он будет во второй машине.

- А почему за него обещают так много? - удивлённо продолжал юноша. - Ведь он не генерал, и даже не офицер! Он вообще не воин - обычный гражданский. И не убил никого из наших. И я слышал его слова: он никогда не оскорбляет ни наш народ, ни нашу веру. И ещё мне рассказали, что однажды...

Старший недовольно остановил его взмахом руки.

- Я тоже знаю. Этот поступок ему зачтётся - на небесах. Но здесь... Он без страха направляется даже в самые опасные места. И забирает страх у наших врагов. А враги, лишённые страха, становятся сильнее во много раз. Так сказали Те, Кто Знают, Что Говорят. А ты ошибаешься, племянник: он - воин, иначе бы его вообще тут не было. И разве не наивысшая честь для воина - умереть в бою?

- Да, - без колебаний согласился юноша, - это наивысшая честь.

По извилистой дороге медленно ползли несколько бронетраспортёров.

- Вот они. Гранатомётчик, цель - второй, огонь по моей команде.

 Ехавший в одном из БТРов молодой, темноволосый мужчина, огорчённо рассказывал:

- Подбегает ко мне солдатик и говорит: командиру так понравилось ваше выступление, что он решил сделать подарок и протягивает мне - что бы вы думали? Бронежилет!

- А ты, наверно, ждал, что он тебе тортик бисквитный принесёт? - хохотнул приземистый прапорщик.

- Тортик не тортик, а броник-то мне - зачем? Я этому солдатику так и объясняю: спасибо, мол, большое, командиру передай, и подарок обратно - тоже передай: у меня такая штуковина есть. А солдатик - ни в какую: ваш, говорит, старого образца, а этот - нового! Да и приказ у меня! Короче говоря, положил на землю и ушёл, паразит!

- Ну, и где подарок? - спросил прапорщик.

- Да вот, на мне! Где же ещё? - с обидой в голосе произнёс расстроенный рассказчик. - Не в руках же его таскать! Пришлось надеть второй броник под первый, чтобы командира ихнего не огорчать! Удобно думаете, в двух бронежилетах трястись?

  Прапорщик, шутя, легонько ударил прикладом автомата в грудь рассказчика и весело сказал:

- Да ладно, не переживай: в случае чего - теперь тобой будем прикрываться!

  Выпущенный из гранатомёта снаряд чиркнул по броне и ушёл в сторону. Прямого попадания не случилось.

- Обстрел! - ровным голосом отчеканил прапорщик. - Все на улицу!

  Первым из десантного люка выкатился крепкий, круглолицый сержант, вторым - темноволосый рассказчик. Он хотел сразу же укрыться за бронированным бортом, но не успел: несколько пуль одновременно попали в него и отбросили на камни...


  Старший  группы отчётливо увидел в бинокль неподвижно лежащего человека, всмотрелся в его лицо...

- Уходим.

  Выполняя приказ, все немедленно оставили позиции и скрылись в лесном массиве.  Через несколько километров устроили привал: достали консервы, галеты, шоколад.
 
- Мы выполнили задание, командир? - негромко спросил юноша.

- Да.

- И теперь получим деньги?

Старший утвердительно кивнул.

- Но ведь прежде чем получить деньги, мы должны предъявить доказательства.

- Верно. Отсутствие этого человека в следующей точке их маршрута и будет нашим доказательством. Его больше нет на этой земле, я уверен.

Юноша недоверчиво покачал головой.

- Но ведь на нём был бронежилет. И расстояние...

- Я попал ему в живот и в грудь. И не из автомата, а из пулемёта. В мире нет бронежилета, способного остановить пулемётную пулю.


  Ульваур вздрогнул. Холмы и каменистая дорога исчезли. Он снова увидел пластиковые стеллажи, стол, кожаное кресло, склонившееся над ним лицо энергичного директора, который участливо спросил:

- Я вас ничем не расстроил?

- Не умею расстраиваться по пустякам, да и не только, - ответил Ульваур. Раньше - умел немного, но после одного интересного случая - разучился. Совсем. А теперь даже и не помню, как это делается. Что касается вашего вопроса насчёт креативного подхода к решению поставленной задачи, который одновременно понравился бы заказчику и привёл к положительному результату... Нет, до таких вершин я никогда не дорастал.

- Вот видите! - обрадовался директор, - потому, что непросто! И хорошо, что вы это понимаете и признаёте: не каждому дано! От всей души желаю вам найти более подходящую работу! А креативный подход - удел молодых, извините за откровенность!

- Не сомневаюсь! - улыбнулся Ульваур, - из их голов, иногда, вырастает такая  креативность, какую редко удаётся наблюдать при взгляде на более старшее поколение. До свидания!

- А интересный случай не расскажете? - неожиданно спросил энергичный директор.

Ульваур остановился.

- Какой?

- Тот, после которого вы разучились расстраиваться.

- Не думаю, что он будет интересен вам.

- Почему же? - иронически прищурился директор.

- Недостаточно креативный сюжет, - сказал Ульваур, - по сравнению с Сашей Дарвиным.










Глава вторая

НЕОЧЕВИДНЫЕ ВЕРОЯТНОСТИ

 
 Сегодняшний случай в супермаркете  был исключительным событием: обычно, Ульваур  старался не провоцировать подобные ситуации, зная, к чему они могут привести.  Впрочем, никаких  сожалений по поводу произошедшего он не испытывал:  что случилось, то случилось. Хотя всё могло произойти и по-другому. Ему было точно известно, что отвратительная тварь и ей  подобные,  которые  самоуверенно считали себя могущественными повелителями людей и властителями мира, на самом деле не являлись таковыми. Этот вид - достаточно примитивный и абсолютно несамостоятельный:  так, обычная пыль,  мелкая  пакость,  не более того. И вся её сила произрастает только из неумения многих представителей рода человеческого правильно оценивать ситуацию и контролировать свои эмоции, исходя из этой оценки. Если  бы суровая женщина с тележкой сумела сегодня просто промолчать – ничего бы не произошло. «Как полезно, иногда, промолчать» - вспомнил Ульваур строчку из какой-то дурацкой песенки. Эх, если бы люди только знали, насколько полезно! Хотя  и промолчать можно снисходительно,  доброжелательно, а можно с затаённой  обидой или злобой. А это разные вещи, настолько разные, что… Впрочем, лучше не думать об этом. А ещё лучше – не видеть. Но если уж видишь – то думать об этом точно не надо: пусть думают и рассуждают те, кто не видит.
 

  Он вспомнил  Елену Александровну,   которая  очень хотела взять его на должность своего помощника.  Почему он не позвонил ей?  Из мужской гордости? Не захотел, чтобы его начальником была женщина?  Или потому, что она ему просто не понравилось?  Нет, совсем не поэтому.  Своенравная,  избалованная,  властная  – с одной стороны, а с другой - умеющая быть и доброй, и душевной, и отзывчивой – в  ней было много  положительных  качеств  - Ульваур умел рассматривать любого человека всесторонне, а не однобоко.  И он бы обязательно позвонил.  Но из красивых, каштановых волос Елены Александровны  на него внимательно смотрели  умные и холодные змеиные глазки.  Они были совсем не злые и где-то даже очень симпатичные, если не знать, на что способна эта мощная сущность.  Он-то сумеет  защититься, а другие – нет.  Не самое приятное ощущение наблюдать за этим каждый день. А потом, наконец, сказать: «Знаете, Елена Александровна, а ведь Медуза Горгона – не фантазия и не страшная сказка. Она существовала и существует на самом деле. И её взгляд, действительно, может превратить человека в камень, но не внешне, а внутренне. » «Да? – изумлённо воскликнула бы его начальница, - как интересно! А откуда вы знаете? Расскажите!».  И что ей тогда ответить?  Что она является частью Медузы Горгоны?  Или, наоборот, но сути это не меняет. Конечно, Ульваур приведёт конкретные примеры, напомнит Елене Александровне множество ситуаций, в которых она  действовала  в соответствии с волей и желаниями иной  формы жизни и какое зло это приносило другим представителям её собственного вида. А потом резюмирует, что знает, как можно избавиться от этой напасти и стать свободной. Но сущность слишком глубоко укоренилась, слишком слилась с человеческим естеством. И когда Горгона поймёт, что на этот раз атаковать бессмысленно - она будет защищаться: убеждать Елену Александровну, что этот новый  помощник – просто сошедший с ума женоненавистник, который стремится подчинить её своему влиянию. Да, он может вступить и в прямую схватку, безо всякого предупреждения. Ведь однажды он уже сражался и с гораздо более могущественной тварью. Это было славная битва! Но теперь Ульваур точно знал, что по-настоящему победить Медузу Горгону, или любое другое подобное создание, может только тот, кто является его частью. А это многоступенчатый, длительный и мучительный процесс, да ещё и результат никоим образом не гарантирован. Но прежде всего, Елена Александровна должна поверить в то, что он говорит.Возможно ли в это поверить? Да, практически, невозможно.
   

 А директор креативного агенства, искренне гордящийся  перлами своих сотрудников и считающий несусветную чушь верхом творческой мысли? Что ему сказать? «Извините, Анатолий Константинович, но в большинство нейронных соединений вашего мозга  незримо включена вязкая, желеподобная субстанция, блокирующая любую попытку рассудочного, взвешенного, а тем более - самокритичного  мышления. Хотите, я расскажу вам, как можно постепенно снять блокировку?»  Ульваур представил себе выражение директорского лица после такой тирады и весело рассмеялся. Хорошо, что не сказал. А ведь хотелось, очень хотелось. Вот это был бы креатив!
 

 Интереснее всего, что эти существа не стремились так подчинить себе людей,  чтобы полностью  ими распоряжаться - они просто не позволяли  человеку  полностью распоряжаться собой. Одни - в большей степени, другие - в меньшей. Всё зависело от того, к какой разновидности они принадлежали. А их было тысячи, этих разновидностей, а, возможно, и десятки тысяч. «Самое радостное, что, вероятнее всего, я вижу  далеко не всех. Вот  это, действительно, большая жизненная удача: подфартило, как говорится, так подфартило.» - иронично подумал Ульваур.
 

 Только вот с работой не везло: ему отказывали раз за разом. А тогда, после закрытия газеты «Наше право», ему сразу же позвонил  Костя Алексеев  и предложил встретиться.

- Приезжай, Сказочник, имею для тебя кое-что весьма интересное!
 
 После той знаменитой статьи «Генерал-губернатор в царстве Аида», иначе, как «Сказочник», его никто не называл.
   
  Костя Алексеев был ровесником Сказочника, но уже владел несколькими предприятиями и активами нефтяных компаний, доставшихся ему от отца. Однако его настоящей страстью было всё аномальное и ненормальное: он то уфологическую экспедицию  финансировал, то криптозоологическую, то эзотерический симпозиум организовывал. Он и сам неоднократно бывал в разных уголках нашей планеты и не раз демонстрировал  размытые фотографии, на которых, по его утверждению, были изображены  инопланетные корабли, живой чупакабра и даже дерево-людоед.

- И что же ты, Костя, хочешь мне предложить? – иронично осведомился Сказочник, когда они встретились в небольшом и уютном японском ресторанчике.
 
 Костя гордо открыл свой портфель и достал оттуда несколько ярких, глянцевых журналов.

- Ты что, свой журнал, что ли, решил выпускать? – уточнил Сказочник.

- Не решил, а уже выпустил – целых пять номеров! Называется «Неочевидные вероятности». Развлекательно-просветительский, между прочим!

- А что в приоритете – развлечение, или просвещение?

- Всё поровну. Тебе, как мастеру слова и основной звезде нашего издания предоставляю право самому выбрать направление своей работы. Давай, обрисуй мне вкратце, какие темы возьмёшь?

- Я лучше тебе подробно обозначу, о  чём  бы  мне  не хотелось  писать, в смысле – вообще, - усмехнулся Сказочник. - Он  раскрыл один из журналов и стал выразительно, по-актёрски, читать заголовки статей.

«Гигантские крысы атаковали пассажиров метро»

«Жуткое привидение появляется из стен старинного замка»

«Похищенный инопланетянами вернулся через сорок лет»

«Художник рисует картины во сне»

«Медиум разговаривает с египетским сфинксом»

«Путешественница во времени побывала в 6000 году»

- Ну, хватит, хватит, разошёлся! – беззлобно остановил его владелец и основатель «Неочевидных вероятностей». – То есть, тебе совсем никакая тема на душу не ложится? Ну, извини, других нет, только на такие пишем. А почему не писать, если читают? Это интересно, необычно, познавательно…

- Чего, чего - познавательно? – Сказочник расхохотался.

- Ладно, не будем полемизировать – примирительно отозвался Костя. – Если у тебя есть конкретное предложение – выкладывай. Ведь по глазам вижу, что имеется.

- Думаю, что нужно расширить тематические горизонты твоего издания.

- Расширить – это неплохо! А если ещё и углубить – совсем здорово! Только в ад генерал-губернаторов не надо проваливать, а всё остальное – на здоровье!

- Именно, Костя, именно на - здоровье! Я предлагаю серию статей о правильном питании. У меня есть телефон одного академика –  лет ему, правда, много уже, но говорят, что ещё вполне соображает. А главное – он настоящий специалист, обладающий фундаментальными знаниями в данной области.

- А если слухи неверны и он в полнейшем маразме?

- Так это ещё интереснее: у тебя же «Неочевидные вероятности», так?  А всё неочевидное, вероятно, и должно иметь определённую степень маразматичности. Ведь главное, чтобы интересно было, необычно и познавательно – сам говорил!

- Хорош издеваться! – обиделся Костя. – Но тема востребованная, возражать не буду. А если академик ещё какие-нибудь диеты эксклюзивные надиктует – это вообще в десятку ляжет. Давай, звони своему корифею правильного питания и начинай!
 
 Сказочник хотел сразу же связаться с академиком и договориться о встрече, но передумал: слишком он заслуженный и прославленный, этот Силаев. А тут какое-то непонятное издание к нему обращается. Заартачится и никакого интервью не будет.  К тому же, очень пожилой человек – болеет, наверняка, недомогает постоянно.  Какого он там года рождения? Ёлки-палки! Да столько вообще не живут! Значит, надо постараться с первых же слов расположить старика к себе, как-то особенно почтительно к нему обратиться, чтобы сразу не отказал. Сказочник начал прокручивать варианты:  «Может вот так начать: «Здравствуйте, многоуважаемый  Игорь Олегович! Редакция нашего журнала, зная вас, как выдающегося деятеля правильного питания, хотела бы получить от вас всесторонние консультации по данному вопросу» - нет, ерунда, не пойдёт. Лучше так: «Добрый день! Не могли бы вы, как выдающийся специалист в области здорового рациона…» - тоже ересь какая-то. «Почтеннейший  Игорь Олегович! Не могли бы вы осчастливить наших читателей своими бесценными знаниями…» - вообще бред."
 
  Так и не придумав ничего путного, Сказочник набрал номер академика. После нескольких гудков в трубке раздался молодой, жизнерадостный голос.

- Слушаю внимательно!

«Внук, наверно, а может и правнук» – подумал Сказочник и торжественно произнёс:

- Мне бы хотелось услышать многоуважаемого академика правильного питания. Это его беспокоят из редакции одного журнала, читатели которого очень хотят иметь  всесторонние консультации по поводу здорового рациона.

- Рад за читателей журнала. Я готов дать для них всесторонние консультации, хотя, возможно, и не совсем те, которые они хотят иметь.

- А Игорь Олегович? – растерянно ляпнул Сказочник.

- И он тоже готов! – раздался негромкий смех. – Академик Силаев это я. Приезжайте завтра, часикам к семи, устраивает? Он назвал адрес.

- Вы меня не разыгрываете? – осторожно поинтересовался Сказочник. – Вы точно он?

- А что именно смущает?

- Да голос у вас такой... несоответствующий, и согласились, безо всяких вопросов. Не ожидал, если честно.

- Ожидания - заманчивы, но чаще всего, обманчивы. Приезжайте, пообщаемся.
   
  Академик оказался невысоким, крепким, жизнерадостным пожилым мужчиной, а совсем не дряхлым стариком, коим он, по мнению Сказочника, должен был быть, в соответствии со своим возрастом. Силаев внимательно просмотрел привезенные номера «Неочевидных вероятностей» - Сказочник специально выбрал два, в содержании которых имелось несколько вполне приличных  статей, где не фигурировали выползающие из стен привидения, гигантские крысы и говорящие сфинксы. Но всё равно Игорь Олегович, читая, периодически, похохатывал, весело поглядывая на приехавшего к нему корреспондента, который  напряжённо молчал, имея в голове одну-единственную мысль: «А вдруг сейчас скажет: простите, но в подобном издании никаких моих рекомендаций  не будет никогда! Желаю здравствовать!»
 
  Наконец, Силаев, отложил журналы, развёл руки в стороны, расправил и приподнял  плечи, осторожно повернул голову - сначала в одну сторону, потом в другую.

- Извините, привычка: такая мини-гимнастика для улучшения кровообращения. Очень рекомендую всем, у кого сидячая работа.

- Спасибо, - отозвался Сказочник, - так вы согласны на интервью?

- Почему же я должен отказываться? Издание ваше, прямо скажу, специфическое, но какое это имеет значение? Мы же с вами о серьёзных вещах будем говорить. Кстати, у вас тут печатается кое-кто из моих давних и даже очень давних знакомых.

- Неужели? – удивился Сказочник.

- Именно так: вот этот материал: судя по фото автора, его написал Миша Максимов. Постарел, конечно, но у меня отличная память на лица. Он учился у меня когда-то, но не закончил, ушёл после четвёртого курса. Хороший парень, способный. Полагаю, мог бы стать заметным учёным.
 
 В статье, которую опубликовал  бывший  силаевский ученик,  повествовалось  о маленьких, волосатых гуманоидах, с которыми некий магистр Лупариус  периодически контактирует посредством  мысленного магнетизма. Далее шла серия туманных и мрачных предсказаний о будущем Земли. Сказочник вздохнул.

- Видимо, ему интереснее общаться с потусторонним миром, чем познавать  реальный. А главное – ответственности никакой: фантазируй и говори, что угодно от имени волосатых, лысых, яйцеголовых, ящероподобных…

- Фантазировать – ещё куда ни шло, - задумчиво произнёс академик, а вот высказывать  такое вслух, особенно, на полном серьёзе  – он кивнул на статью - всё же не стоит, я думаю: «От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься». Ладно, не будем отвлекаться.  Итак, юноша, что именно вас интересует? В каком ключе построим нашу беседу?

 «Юноша» - подумал Сказочник, которому недавно исполнилось тридцать восемь лет, - хотя для него, пожалуй, что и так.»

- Мне, Игорь Олегович, хотелось бы побольше конкретики. Например, что лучше есть утром, а что вечером? Какие продукты – вредные, а какие полезные? Ну, и сейчас ведь много людей с лишним весом – диеты какие-нибудь эксклюзивные было бы неплохо обозначить, для похудения, или для оздоровления…

- Видимо, диеты в этом списке на первом месте? – иронически уточнил Силаев. Можете не отвечать, я и так понимаю, что они – основная цель вашего визита.  «Эксклюзивные диеты от академика Силаева» - звучит и привлекает внимание.

Сказочник пожал плечами.

- Верно, да и владелец журнала на это намекал. А что здесь плохого? Их сейчас везде публикуют.

- Но я не имею никакого морального права давать подобные рекомендации для всех: «Питайтесь тем-то и тем-то, а вот этим – не надо, и вы обязательно похудеете, станете крепче, активнее, здоровее и даже моложе.» Это полнейшая профанация, которая может принести пользу одному, а девятерым – навредить.

- Но ведь существуют же какие-то фундаментальные постулаты правильного питания? 

- Конечно, существуют. Их, правда, немного, и мы их непременно обозначим. А конкретно что-либо порекомендовать, исходя из своего опыта и знаний, я могу только человеку, которого вижу, с которым общаюсь лично. Например, вам. Хотите?

- Мы же с вами практически не знакомы, - удивился Сказочник.

- Тем не менее, кое-что о ваших  вкусовых пристрастиях мне известно. Могу предположить, что предпочитаете жареную и очень солёную пищу, которую обильно заправляете различными соусами, обожаете мучное – печенье, пирожные, торты, не слишком жалуете фрукты и овощи. Из алкогольных напитков самый любимый - шампанское. Верно?

- Не то слово, - удивлённо отозвался Сказочник. – А дальше?

- Ваш рацион сформировался в ранней юности и не претерпел никаких изменений.  Но если раньше, благодаря хорошему метаболизму и активному образу жизни,  вся эта высококалорийная пища давала вам необходимую энергию, то с возрастом ситуация изменилась: лишние калории стали постепенно откладываться в подкожный жир.  Сейчас у вас, приблизительно, семь килограммов избыточного веса. Если не внесёте  коррективы в свой рацион, лет через восемь-десять прибавите ещё килограммов двадцать, минимум. И начнутся серьёзные проблемы со здоровьем, очень серьёзные. И комплексные.

- Насчёт шампанского – это мама виновата – попробовал отшутиться Сказочник - она мне сама рассказывала, что когда была в положении, ей,  вдруг, страшно захотелось шампанского. И она выпила – бокал. Вот теперь и я его люблю. Ведь есть же такое мнение, что вкусовые предпочтения формируются ещё в утробе матери.

Академик рассмеялся.

- По этой теме – сколько мнений, столько и сомнений. А в вашем случае валить на единственный бокал, выпитый мамой во время беременности своё пристрастие к данному напитку абсолютно неверно: он к вашему характеру подходит – импульсивному, эмоциональному, бескомпромиссному.

- Но вроде считается, что шампанское – дамский напиток – задумчиво произнёс Сказочник.

- Почему же дамский? Скорее, гусарский! Ведь именно с гусарами ассоциируется у нас это шипучее вино. «Господа, ещё шампанского и возьмём, наконец, этот чёртов редут! Вперёд! В атаку!»
 
 Силаев опять рассмеялся – звонко, задорно и весело. Сказочник тоже улыбнулся и подумал: «Классный старик. И с характером угадал.»

- Запомните, юноша: с возрастом рацион обязан меняться. Но переход должен быть постепенным: сначала убираются один-два привычных продукта и заменяются другими, и так далее. Поверьте, многих возрастных заболеваний можно избежать, если действовать подобным образом. Но, к сожалению, так почти никто не поступает: что ели в двадцать лет, то и продолжают в пятьдесят. Нередко – ещё и в гораздо  больших количествах.

- Привычка, - ответил Сказочник.

- Точнее – безрассудно сформированные вкусовые предпочтения. Сначала - под влиянием самых близких людей, потом друзей, знакомых, коллег по работе.

- Я готов включить рассудок и последовать вашим советам, Игорь Олегович, - решительно произнёс Сказочник. - Тем более, никаких жёстких диет. Какие продукты вы посоветуете исключить из моего рациона прежде всего?

- Вот с этих двух, пожалуй, начните. А замените их вот этими.  Академик написал на листочке несколько слов. Корреспондент «Неочевидных вероятностей» с интересом прочитал написанное и сразу же приободрился.

- Так это вообще пустяки! Да ещё и с заменой – нет проблем!

- Посмотрим, посмотрим. Через три дня приезжайте, продолжим разговор.

- У меня неделя для подготовки материала.

- Вот и отлично. Желаю здравствовать!
   
 Не привыкший никогда ограничивать себя в еде Сказочник, уже на второй день понял, что без этих двух второстепенных, как он считал, продуктов, его существование в мире стало безрадостным и даже мучительным: замены никак не помогали, а наоборот – раздражали и вскоре уже вызывали стойкое отвращение. Вся пища стала невкусной и пресной. Академик встретил корреспондента понимающим взглядом.

- Значит, без проблем, всё-таки, не получается?

- Вообще никак не получается! Думать ни о чём не могу, кроме как… Хотя вдохновился вашими словами и порыв был запредельный.

- А нужен прорыв, осознание необходимости. Сейчас вы попытались немного скорректировать свои сформированные вкусовые пристрастия, следуя моему совету. А то, что это нужно вам, не прочувствовали. Потому, что чётко не определили для себя: зачем вам это надо?

- В брюки старые захотел влезть – честно признался Сказочник, - в те, которые носил лет двадцать назад.

- Понятно. И чтобы все вокруг говорили: «Да ты классно выглядишь! Постройнел, посвежел! Как удалось?»  Но ведь могут и совсем другое сказать: «Бледный ты какой-то стал, худой, болезненный.  Раньше лучше было!» Ведь могут, верно?  Одни из зависти, другие просто потому, что у них настроение такое в этот день. И ваш порыв, как бы силён он не был изначально, после подобных «комплиментов»  будет слабеть, и, постепенно , совсем исчезнет. Так  что, на  внешнюю  мотивацию  опираться  нельзя,  только  на  внутреннюю.  Скажите себе: то, что я делаю, постепенно изменит качество моей жизни,  прибавит сил и здоровья. И  я вместо того, чтобы сидеть в очереди в поликлинику, смогу,  в своё время, например, с внуками на каток сходить.

- Короче говоря, сплошная философия и никакой конкретики – печально отреагировал Сказочник.

- И она тоже будет.  Я расскажу, почему основой рациона должно стать то, что можно классифицировать визуально, то есть – сразу определить, что это такое. Многое зависит от сочетаний – что с чем употреблять, что после чего, через какое время одно после другого – об этом тоже поговорим. Опишем пользу некоторых хоть и достаточно известных, но далеко не всеми употребляемых продуктов, объясним, как разнообразить свой рацион.

- Для разнообразия деньги нужны.

- И здесь вы ошибаетесь: полноценно питаться вполне возможно даже людям с небольшим доходом. Вот обо всём об этом и поведаем вашим читателям, согласны?

- Давайте попробуем. Мне во всяком случае, такой подход интересен.

- Что ж, будем надеяться, что не вам одному – улыбнулся академик. - Итак, юноша, записывайте…
 
  Силаев был не только профессионалом, с огромным опытом и знаниями, но и отменным рассказчиком. Сказочник, в свою очередь, умел обрабатывать полученную информацию и подавать её ясно и чётко. Материалы получались интересными, насыщенными, и, как считал автор, убедительными: в них была внятно и логично изложена философия здорового, а точнее - рассудочного питания,  которая гармонично сочеталась с конкретными пояснениями. Сам Сказочник, кстати, убрал всё-таки те два злополучных продукта из своего рациона и не собирался останавливаться на достигнутом. Он был доволен собой. А это значит, и другим  должно понравиться. Пусть не всем, но большинству – точно. Другого варианта  даже не предполагалось.
   

  Однако, прочитав третью статью, секретарь редакции, пухленькая, но очень симпатичная Аллочка, расстроено поинтересовалась:

- А где диеты? Я жду, жду, а их всё нет и нет. В следующем номере, да?

- Нет, Алла, не будет никаких диет: это психологическое и физическое насилие над организмом, а пользы от этого – никакой.

- Неправда! Я вот сидела прошлой весной на хорошей диете - пять кило сбросила!

- Но ведь потом опять набрала, ага?

- И что из того? Зимой все набирают, а к лету сбрасывают.

- Если разумно подходить к своему рациону, то и сбрасывать ничего не придётся. Ты будешь чувствовать свой организм в любое время года! Если даже и наберёшь немного лишнего веса, то легко от него избавишься. Без диет.

- Что, одну чечевицу, что ли жрать? – недовольно включился в разговор вечно жующий иллюстратор Серицкий.

- Где же у меня про это сказано?  - удивился Сказочник - Просто идёт перечисление продуктов, о пользе которых не всем известно, а ещё…

- Ты бы лучше у своего академика узнал, какая колбаса самая натуральная  – перебил Серицкий. – А то купил вчера – дрянь какая-то безвкусная. А я с чайком обожаю…

- Бутерброды, кстати, чаем запивать  вредно – он дубильные вещества содержит. А лучше вообще никакую пищу не запивать: поел – перерыв сделал, потом попил.

Серицкий злобно оскалился.

- Это тебе твой академик поведал?

- Он про чай говорил, а остальное я сам вычитал в научном журнале, после общения.

- Надо с приятными людьми общаться и на приятные темы разговаривать. Тогда  настроение всегда будет хорошим, светлым и праздничным! А твои статьи почитаешь – жить не хочется. Он точно в маразме, Силаев твой. И ты, просветитель, тоже, видать, впадаешь. Заразился.
   
  Но это было только начало: активизировались читатели, причём совсем не так, как предполагал автор публикаций.  Никто не благодарил, не просил продолжения и ничего не уточнял. То, что излагал Сказочник, не нравилось абсолютно всем. Причём, каждый звонивший считал себя знатоком и непререкаемым авторитетом в области здорового питания, поэтому высказывался решительно и категорично.

- Весь вред от мяса: оно в организме гниёт и разлагается! А у вас это не отмечено нигде! Только овощами и фруктами питаться нужно – это и питательно, и безопасно!

 Сказочник пытался возражать:

- Там есть информация, что возможна замена животного белка на растительный. Вы разве не читали?

- Но прямого запрета есть мясо - нет! Дескать, каждый человек должен сам осознать, что ему более подходит, а что менее. Это же абсурд! Людей направлять надо в нужную сторону! А вы демагогию разводите!

 Следующий звонок тоже ничем не порадовал корреспондента.

- Вы пишете: ржаные отруби улучшают пищеварения и так далее. А я вот их ел и у меня изжога началась. Значит, они не для каждого желудка подходят. Зачем же вы их всем советуете?

- Нет в моих публикациях никаких категоричных утверждений – пытался защищаться Сказочник, - они, вообще, совсем в другом ключе написаны…

- Вот именно! А нужно – в правильном! Хотите, я вам пришлю нормальную статью о своём рационе?  В нём есть пять основных продуктов…

- Нет, не хочу. А вы, кстати, кто по профессии?

- Допустим, архитектор.  Но какое это имеет значение?  У меня большой жизненный опыт и я делаю выводы из него.

- Лучше бы вы делали их из того, что говорит человек, который всю жизнь этому посвятил – раздражился Сказочник. – И тем не менее, он никому не навязывает своё мнение – просто делиться информацией, причём, с профессиональной точки зрения. А люди должны задуматься, проанализировать её и тогда уже…

- Я лично никому ничего не должен, в том числе и прислушиваться к мнению вашего, так называемого, профессионала, не обязан! 
   

  Несмотря на такую неожиданную реакцию читателей, Сказочник решил продолжать. Возможно, люди просто пока ещё не разобрались, не вникли в суть, не поняли основного посыла. Но постепенно вникнут и поймут. Главное, не отступать. Ведь то, что он делает, всегда приносит благо.  Раньше, или позже. Но обязательно и неотвратимо. Так будет и на этот раз.
 

  Ульваур улыбнулся воспоминаниям. Упрямый, самоуверенный и наивный Сказочник,  убеждённый, что всё действительно значимое, разумное и полезное, можно объяснить, растолковать, донести до каждого, за редким исключением. Нужно только правильно подобрать слова, найти верную интонацию и способ её подачи. Резкий женский голос, звучавший на повышенных тонах, привлёк внимание Ульваура. Молодая мама отчитывала своего ребёнка, при этом остервенело дёргая его за руку:

- Сколько раз тебе говорила, что по лужам ходить нельзя? Ноги промочишь и заболеешь! Ты бестолковый совсем, да? Или издеваешься надо мной?
   
 Мальчик смотрел на маму с растерянным непониманием: он хотел сказать, что он не бестолковый, а в лужу наступил случайно, что он любит свою маму и не думал над ней издеваться. Но ощущая  безотчётное  ожесточение,  исходившее  от самого  родного  человека,  ребёнок  молчал. А в этом молчании медленно зарождалось чувство обиды – совсем маленькое, но цепкое, словно колючка. «Пустит корни - и пропалывать не надо, сама будет расти и разрастаться» - подумал Ульваур и ускорил шаги.

- Вы не знаете, где тут поблизости ремонт обуви? А то спрашиваю, спрашиваю - все руками разводят. Не ремонтируют, наверно, сразу новую  покупают.

Женщина тяжело повернула голову.

- Что вам нужно? Не поняла.

- Ботинки хочу в ремонт сдать. Подскажите, пожалуйста, где ближайший.

Мама погладила ребёнка по голове.

- Ладно, мой хороший. Не обижайся. Сейчас мы дяде подскажем и пойдём домой.
   
  Внимание женщины переключилось на Ульваура и её Ожесточение, лишённое  необходимой концентрации человеческого сознания, медленно распадалось и слабело. Сущность отчаянно рванулась к ребёнку, но Ульваур был начеку. И чувство Обиды в мальчике тоже стало, постепенно, угасать. Эти твари, в отличие от людей, никогда не враждовали друг с другом, а наоборот – поддерживали и приходили на помощь, временами сливаясь, образуя новые, гибридные соединения. На этот раз не получилось. Но завтра, или через неделю всё может повториться с другим исходом.  Тогда - какой смысл препятствовать этому сегодня? В такой плоскости Ульваур никогда не рассуждал. «Делай, что должно и будь, что будет» - он множество раз поступал именно так. Даже когда ещё не знал этого изречения и не был Ульвауром.









Глава третья

ТИГРОВЫЙ ГЛАЗ

- Смотри, не опаздывай! – строго сказал Санёк, - завтра ровно в шесть, у гаражей! А то все грибы без нас соберут!

Он пришёл немного раньше.
   
  Трое подростков, лет на пять старше его, увлечённо кидали камни, стараясь попасть внутрь небольшой коробки из-под обуви, которая находилась метрах в десяти от них.

- Отойди! - злобно выдохнул худощавый парень. - Не мешай! Не видишь - в баскетбол играем.
 
  Мальчик заглянул в коробку. Там было пять рыжих котят - совсем маленьких, только-только открывших глазки. Видимо, окотилась чья-то домашняя любимица, а утопить приплод  хозяева не смогли - жалко стало. Вот и вынесли на улицу - авось, кто сердобольный заберёт. А нет – значит, такая судьба.
 
 Ребёнок выпрямился, развернулся лицом к "баскетболистам" и остался стоять, закрывая собой коробку.

- Эй, придурок, брысь отсюда, ты чего, не понял?
- Тупой, наверное...
- Объяснять придётся...
- Отойдёт, никуда не денется!
 
  Худощавый наклонился, поднял с земли внушительный кусок кирпича и бросил его в сторону мальчика, но специально взял сильно правее, чтобы не зацепить упрямого сопляка даже случайно, а просто напугать.

- Слушайте, да он действительно тупой! - сказал другой подросток, широко размахнулся и резко выпрямил руку. Он тоже, видимо, не хотел кидать прицельно, но брошенный камень полетел прямо в лицо и основательно задел правую бровь неподвижно стоящего ребёнка. Из рассечения закапала кровь. Мальчик  молча вытер её рукавом и остался стоять там же, где и стоял, не сдвинувшись ни на шаг.
   
  Но тройка приятелей тоже не собиралась отступать. Поговорив между собой, они разошлись и стали полукругом. Мальчик понял, что они всё равно рано или поздно попадут в цель - он один просто не сможет защитить этих рыжиков, если камни полетят с разных сторон. Тогда он лёг на землю и прижал картонный домик с котятами к себе, буквально обвился вокруг него, закрывая животных своим телом и сверху, и сбоку, и слева, и справа, как наверняка бы сделала их кошачья мама. Если бы она была здесь, и была такая же большая, как он сам.

- Ах, вы паразиты поганые! - раздался хрипловатый женский голос: дворничиха тётя Люба неожиданно материализовалась в пространстве всей своей мощной статью, резво выскочив из-за угла дома.

Подростки бросились бежать.

- Вставай, вставай, ушли уже! - теребила она за плечо лежавшего неподвижно мальчишку. Он поднялся, прижимая к себе изрядно помятую картонку. Котята, не издавшие до этого ни единого звука, вдруг одновременно запищали.

- Их покормить надо, - сказал мальчик. - Тётя Люба, у вас молоко есть? И ещё бутылочка нужна, с соской... А лучше пипетка, наверное...

- Какая пипетка! - женщина всплеснула руками, всматриваясь в его окровавленное лицо. - "Скорую" надо вызывать! Пойдём ко мне, в дворницкую, там, в ЖЭКе,  телефон есть...

Приехавший врач обработала рану, потом повернулась к дворничихе.

- Вы его мать?

- Да я работаю тут... Увидела, что эти паразиты вытворяют и прилетела. А что?

- Его нужно отвезти в больницу - рассечение серьёзное, необходимо  убедиться,  что нет сотрясения. Пошли, малыш...

Мальчик молча поднялся, взял со скамейки коробку.

- Нельзя с ней в больницу, - строго сказал докторша, - оставь здесь!

Ребёнок внимательно посмотрел ей в глаза.

- Они могут вернуться. Не оставлю.

- Да не беспокойся, сыночек, я присмотрю! - как можно ласковее произнесла тётя Люба.
 
  Ребёнок осторожно отодвинул от края картонки пытавшегося вылезти из своего домика самого крупного котёнка и коротко ответил:

- Нет.

- Ладно, - сдалась докторша, - пусть твои питомцы тоже покатаются!

  В больнице мальчика осмотрели, наложили на рану несколько швов. Во время этих болезненных процедур он ни разу не заплакал. И ни разу не выпустил из рук коробку с котятами.

- Сотрясения не наблюдаю, вскользь камень прошёл - не по прямой попал. - уверенно сказал дежурный хирург. - Хоть и достаточно глубокая рана, но не опасная.

- А видели у него в глазу, над зрачком, оранжевое вкрапление? Интересно смотрится, словно маленькое солнышко, - сказала помогавшая доктору молоденькая девушка, практиканта из медицинского училища.

- Пигментация роговицы - пояснил хирург - невус конъюнктив, если по латыни. Это как родимые пятна, только в глазах. Они разные бывают. А такое, как у него, ещё в просторечии называется "тигровый глаз". Тоже встречается, иногда.

Он повернулся к мальчику.

- Ты чего-нибудь хочешь, герой? Может чаю?

- У меня и конфета найдётся шоколадная, вкусная! - поддержала предложение практикантка.

- Хочу, - отозвался ребёнок. - У вас пипетка есть? А то тётя Люба мне молоко налила в  бутылочку, - он достал из кармана небольшой пузырёк, - а пипетку забыла положить. А они опять есть хотят...

Врач с удивлением посмотрел  на него и покачал головой.

- Сейчас принесу - вздохнула медсестра и вышла из кабинета.
   
  Мальчик  осторожно гладил то одного, то другого котёнка, а они, отталкивая друг друга, старались поближе придвинуться своими мордочками к той руке, которая уже кормила их сегодня, а значит – обязательно должна покормить ещё.

- Послушай, - неожиданно спросил хирург и назвал маленького пациента по имени, - а почему ты ни разу не заплакал, когда я тебе бровь зашивал? Потому, что сильно испугался?

- Я совсем не испугался, - ответил мальчик. - Но я плакал. Просто этого никто не видел.

  Много десятилетий спустя он сидел на втором этаже торгового центра, куда нередко заходил выпить кофе. И ведь всегда просил без сахара, но сегодня  его снова положили. Он понял это с первого глотка, но, как всегда не пошёл разбираться и возмущаться: посидел немного за столиком перед почти нетронутой чашкой и опять подошёл к стойке.

- Мне ещё кофе, пожалуйста. Только без сахара, не забудьте!

- Ну, что же я, не знаю, что ли, какой вы пьёте? – обиделась официантка.

- Да это я так, на всякий случай, извините.

- «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла» – здорово, Оптимист! Не узнаёшь?
 
  Это был Санёк, друг детства - заядлый грибник и рыбак, защитник всех девчонок, провожавший до дома знакомых и незнакомых бабушек и дедушек с тяжёлыми сумками, мгновенно уступавший место в общественном транспорте всем женщинам, независимо от возраста. Заводной, отзывчивый  и по-настоящему добродушный парнишка, ставший впоследствии лидером одной из самых беспощадных бандитских группировок в районе.  Друзья обнялись. Они не виделись почти четверть века. Саня присел за столик, поставил бутылку дорогой водки.

- Выпьем за встречу?

- Наливай, но мне - символически, только, чтобы донышко прикрылось.

Они выпили.

- Расскажешь что-нибудь? – осторожно спросил Оптимист.

Санёк криво усмехнулся.

- Ну, что рассказывать? По совокупности приговорили к вышке. Но адвокат  апелляцию подал, а потом мораторий на смертную казнь ввели. Короче, дали пятнашку. По старому кодексу – максимум. Восемнадцать оттянул – трёшку за драку в зоне накинули.

- Ты только не пей много, - сказал Оптимист, а то вылезет всё наружу – не остановишь. И тогда уж точно – пожизненное получишь. Мораторий всё ещё действует пока, сам знаешь.

- Благодарствую, от души. Ты всегда нормальные советы давал. И мне тоже. Тогда.  Но видишь оно как… Не делись советом, с тем, кто сам с приветом, как говорится.  Хотя я помню, что ты тоже чалился. Забыл, правда,  уже, за что?

Оптимист неопределённо качнул головой, закрывая тему, и спросил:

- Помнишь троих парней из твоей бригады? - он назвал клички. - Дерзкие такие, всегда на распальцовке. Регулярно их видел, а потом – раз, и пропали все вместе. В разборке, что ли, головы свои сложили?

Друг детства закурил.

- А, трио котобоев? Сложили, верно, но не в разборке. Они, по жизни, отморозками были, без понятий, вообще. А накосячат – сразу начинают вилять во все стороны глобуса. - Друг детства, порой, использовал в разговоре специфические слова и обороты, но, несмотря на это, Оптимист  хорошо его понимал. - Правильные  пацаны их  не уважали. Но я держал в бригаде, на всякий случай, сам понимаешь, ситуации разные бывали: в какой-то момент и беспредельщики могут понадобиться – для решения вопроса.

- Понимаю, - кивнул Оптимист, - даже слишком. – А дальше-то что?

 Положив сигарету в пепельницу и перегнувшись через стол, Санёк стал тихо говорить в самое ухо старого приятеля.

-  А потом слухи всякие пошли, типа, стучат они – то туда, то сюда. Короче, мутные пассажиры, тёмные. Стали разбираться, пробивать - всё в цвет ложится.  Дятлы натуральные. Вот мы однажды поехали всей бригадой в лес, типа, шашлычок пожарить, ну и вальнули этих троих по-тихому.

- Ясно, - спокойно сказал Оптимист, - а тела куда? В отстойниках утопили?

 Санёк снова сел на стул, налил водки, выпил не закусывая.

- Нет, не пришлось никуда везти:  я же не случайно  то место выбрал для проведения культурного досуга. Там неподалёку ямы были выкопаны - здоровые: стройку, видимо, какую-то начинали, а потом забросили. Вот мы в одну из этих ям их и определили, прямо вместе с машиной. Нас много было - за пятнадцать минут засыпали и сравняли.

 Он опять приподнялся и перегнулся через стол.

- Так что, как видишь, братан, по-человечески отморозков похоронили - в земле. А всё-таки: за что ты попал по молодости, а?

- Пора мне, Санёк, извини, дела. – Оптимист поднялся. - Даст Бог, свидимся.
   

  Оптимистом его прозвали во время службы в армии. В тот день отдыхавшей после напряжённого трудового дня второй роте неожиданно приказали выйти на построение. Покидать натопленные до африканских температур палатки не хотелось никому – на улице было минус сорок три градуса. Но приказ есть приказ.

- Слушай сюда, бойцы, - сурово, и в то же время, немного виновато, начал  ротный, - прибыли шесть вагонов со шпалами, надо срочно разгружать. Машины не заводятся, так что до станции придётся идти пешком.

- Ты чего, командир, - раздались возмущённые голоса, - ухайдакались уже, сил нет! Да ещё пять километров по тайге кандыбать – перемёрзнем!

- Хорош киснуть, пацаны! Радоваться надо, на самом деле! – крикнул кто-то громко и весело.

- Чему радоваться? С дуба рухнул?

- Тому, что не на северном полюсе служим: там сегодня на 37 градусов холоднее, чем здесь, по радио передали. Разве это не повод для счастья?

- Ну, ты, оптимист, урус! – насмешливо отозвался горбоносый сержант.

- Ничего себе, какими словами ты умеешь выражать свои мысли, Муса, - излишне серьёзно, а потому - явно притворно удивился тот, кого назвали оптимистом, поскольку отлично знал, что замкомвзвода закончил у себя на родине педагогический институт. 
 
  Сержант шутливо погрозил урусу кулаком. Несколько человек стали рассуждать, «что будет, если в минус восемьдесят набрать в рот воды и выплюнуть её на снег – замерзнет она ещё в полёте, или не замерзнет?». Мнения были самые разные, но общий негативный настрой постепенно слабел.
   
  Этот незначительный эпизод вскоре забылся и растворился в череде новых армейских будней, но прозвище «Оптимист» осталось, а после переместилось вместе с демобилизованным солдатом и в гражданскую жизнь.
 
  Армейский сослуживец появился на пороге его квартиры неожиданно: всего несколько месяцев назад они по-братски прощались на маленьком вокзале северного городка.

- Поживу у тебя немного, Оптимист, пока на работу не устроюсь, лады?

- Живи. Только сразу предупреждаю: бухать не буду, нагулялся уже.

  Тем не менее, встречу хорошо отметили, а на следующий день отправились купаться на речку.

- Неплохо бы водички попить, а то в горле, как наждачкой провели – посетовал сослуживец.

- Давай на фабрику зайдём, там на проходной автомат стоит с газировкой, бесплатный.
   
  Фабричный вахтёр пребывал в отвратительном настроении: час назад одна из работниц  попросила его заменить перегоревшую лампочку и он согласился, хотя это не входило в его обязанности. Слезая с табурета, грузный мужчина поскользнулся и основательно приложился затылком о бетонный пол. Голова гудела, злоба на себя-дурака и на весь подлючий мир заполнила все клетки его организма, а тут ещё эти – смеются, гады… Он решительно направился к парням.

- Вода только для работающих на фабрике!

- Будь человеком, дядя Миша! – примирительно сказал Оптимист, - ты же меня знаешь!

- Никого я не знаю и знать не хочу! Проваливайте! - Он схватил армейского сослуживца за рубашку. Тот рванулся, но вахтёр неожиданно отпрянул, попятился, потом упал и с криком покатился по полу, словно получил удар в челюсть или под дых.

- Ладно, пошли отсюда, - сказал Оптимист, - нам здесь явно не рады, в другом месте попьёшь.
 
  Дядя Миша всё рассчитал верно: на проходной было много людей, все видели, как он героически защищал от чужаков казённую воду и пострадал, что подтверждала здоровенная шишка на затылке. Теперь можно и больничный взять. Но приехавшие по вызову патрульные направили его мысли в другое, ещё более заманчивое русло.

- Заявление пишите, заведём уголовное дело. Нападение при исполнении. Серьёзный срок негодяям может обломиться.
   
  И вахтёр написал, красочно и подробно, выставив основным виновником Оптимиста, поскольку второго парня не знал и видел его впервые.
 
  Армейский сослуживец немедленно собрал свои пожитки и отбыл на родину, слёзно умоляя на прощание:

- Не сдавай, братишка!

- Когда это за мной такое водилось, друзей закладывать? Да и чего ты задёргался раньше времени? Может, обойдётся ещё.

- Ты видел, какое этот клоун представление устроил? Так что, наверняка, и продолжение последует. А я жениться собрался, девушка моя в положении, скоро родить должна.

- Поздравляю! Чего же вчера не сказал?

- Да не успел, просто…

- Ладно, езжай домой, к свадьбе готовься, без тебя порешаем.
 
  Оптимиста забрали на следующее утро. Привезли к следователю. Задержанный  чётко и коротко изложил всё, что произошло на фабричной проходной. Следователь записал показания, отложил ручку, закурил.

- Потерпевший и свидетели утверждают другое. Но я готов рассмотреть и такую версию. Только сначала скажи, кто был с тобой, - имя, фамилия, где живёт?

- Случайно познакомились у магазина, пивка попили, на речку шли, освежиться, забрели на эту проходную по пути. Знать не знаю, кто он, что, и откуда. Не успели закорешиться.

- Как хочешь, парень. Но незнание не освобождает от ответственности. Вот твоя статья, часть вторая. – Следователь придвинул к Оптимисту открытый на нужной странице Уголовный Кодекс, а сам, не глядя, начал цитировать. - Злостное хулиганство, совершённое организованной группой, сопротивление и нанесение побоев лицу, находящемуся при исполнении служебных обязанностей. Кстати,  вахтёр сейчас в больнице, сотрясение мозга у него, средней тяжести. Закрыть бы тебя надо, но пока подписка о невыезде, потому, что я сегодня добрый. Цени. Являться ко мне по первому требованию, понял?
   
  Дело принимало самый неблагоприятный оборот изо всех возможных. Нашли общих знакомых, отправили к дяде Мише делегацию для переговоров. Пострадавший активно возмущался, жаловался на подорванное  вконец здоровье и категорически отказывался прощать совершённое в отношении него неслыханное злодейство. Но после долгих увещеваний согласился  проявить милосердие, запросив за это огромную по тем временам сумму в три тысячи долларов. Тогда на суде он изменит показания и попросит не лишать обвиняемого свободы.
 
  Семья Оптимиста продала всё движимое имущество, включая оставшиеся от предков серебряные ложки. Со сберегательных книжек были сняты даже похоронные деньги бабушек, но нужной суммы набрать не удалось. Недостающие средства пришлось занимать у знакомых и соседей. Фабричный вахтёр принял пухлый конверт, наполненный иностранной валютой, и клятвенно заверил в своих искренних симпатиях и добрых намерениях.
   
  Надо сказать, что сумма отступных, названная дядей Мишей, была взята не с потолка: у неё имелось чёткое экономическое обоснование. Вахтёр давно хотел подремонтировать свою дачу, но главное – установить там современное поливальное оборудование для огорода. Чтобы каждый любимый кабачок, каждая обожаемая помидорка, автоматически орошались влагой в нужном объёме и в нужное время без участия человека. О существовании подобного аппарата он прочитал некогда в одном журнале, а после известных событий уточнил его стоимость, которую сначала озвучил, а потом и получил в третьей части разыгранного им представления.
   
  Впереди отчётливо маячил вполне предсказуемый финал, который, исходя из сложившейся ситуации, всех устраивал. Однако, по справедливому утверждению академика Силаева – «ожидания заманчивы, но чаще всего обманчивы».
 
  После выписки Дядя Миша продолжал отдыхать и поправлять своё здоровье, находясь на больничном, но времени зря не терял: заказал и оплатил деньгами Оптимиста  вожделенную чудо-поливалку и теперь с нетерпением ждал её доставки.
   
  Накануне этого знаменательного события вахтёр отправился на дачу, где радостно провёл большую часть ночи и утра, употребляя крепкие спиртные напитки, а к обеду привезли заказ, который выгрузили возле калитки. Экспедитор протянул бумаги.

- Распишитесь в получении и пользуйтесь на здоровье.

- Давай поможем, отец, - предложили грузчики, - расставим всё по местам, куда надо. Но сам понимаешь, не за бесплатно: литр на всех и нормалёк!

- Не надо мне помощников, - хмуро ответил дядя Миша, - обойдусь. - Он с трудом развернул тяжеленную бочку и покатил её вглубь огорода. Но полуденная августовская жара и обилие сорокоградусной жидкости в пожилом организме не располагали к таким серьёзным физическим нагрузкам: метров через двадцать в глазах у дяди Миши потемнело, его повело в сторону, по инерции он сделал ещё несколько шагов и рухнул ничком в капустную грядку.
   
 На суд вахтёр не явился, но заседание переносить не стали: приняли решение рассмотреть дело в отсутствие потерпевшего, что не противоречило закону.
   
  Адвокат Оптимиста зачитал предусмотрительно взятую заранее бумагу, где дядя Миша великодушно просил не лишать обвиняемого свободы. Хотя главная часть договора – изменение показаний, осталась невыполненной. Впрочем, дело и так клонилась к условному сроку: первая судимость, хорошая характеристика с места службы, положительные отзывы соседей по дому, небольшой физический ущерб, причинённый героическому вахтёру – всё было в пользу Оптимиста. Оступился молодой парень, погорячился, с кем не бывает? Надо поддержать, дать шанс. Зачем же сразу за решётку? Данная очевидность буквально витала в воздухе – невидимо, однако, вполне ощутимо.
 
  Но почему во время убедительного адвокатского монолога так ехидно щурится, сладко причмокивая  губами, государственный обвинитель? Вот и ему дают слово. Торжественно откашлялся, поправил мундир. Сколько, сколько он запросил? Да это же максимум по этой статье! А что ранее не судим, а что характеристика хорошая, не учитывается?  Безобразие! Присутствующие возмущённо зашумели.

- Тишина в зале! – судейский молоточек звонко соприкоснулся с дубовой поверхностью стола.

- Обращаю внимание суда, - государственный обвинитель выдержал многозначительную паузу, - что потерпевший в настоящее время находится в крайне тяжёлом состоянии, у него инсульт. И, по мнению врачей, это может быть следствием черепно-мозговой травмы, полученной в стычке  с обвиняемым.

- Протестую,  ваша  честь! – мгновенно среагировал  адвокат, –  может, не может, сплошные измышления, а по факту - недоказуемо!
 
- Протест отклонён – важно произнёс судья. – Данная информация принимается к сведению.
 
  В итоге Оптимист, вместо всеми ожидаемого и логичного условного приговора, не только получил реальный срок, но ещё и почти по верхнему пределу, установленному за такое преступление. Осуждённый был взят под стражу в зале суда, и, через некоторое время, отправился по этапу к месту отбытия наказания.

 


 



Глава четвёртая

МАСТОДОНТЫ И МАХАЙРОДЫ


  Тюрьма – другой мир, со своими законами, специфическим укладом, строго очерченной системой взаимоотношений. Нужно иметь несгибаемую волю, обладать силой духа и умением постоять за себя, чтобы не сломаться, адаптироваться и выжить в этой непривычной, а, зачастую - враждебной реальности.
 
  Таково устойчивое мнение, навеянное романами и фильмами о тюремной жизни. Однако, есть ещё два существенных, но малоупоминаемых аспекта, от которых тоже многое зависит для адаптации «случайного пассажира», впервые попавшего за решётку: в какой социальной среде вращался человек большую часть своей жизни, и в каких бытовых условиях находился непосредственно перед заключением.
 
 Оптимист родился и вырос в маленьком посёлке, где ранее судимых было не меньше трети мужского населения. И у многих из них имелись дети, и даже внуки. Нет, конечно, предки  не хотели своим отпрыскам такой же судьбы, но, тем не менее, просвещали иногда, на всякий случай, мало ли что. Зарекаться-то, как известно, от таких вещей нельзя. А осведомлённые отпрыски, в свою очередь, делись информацией с друзьями-приятелями, одноклассниками и просто с живущими по соседству мальчишками.  Поэтому, хитрые  зоновские  подлянки, и заморочки  были всем известны, как говорится, с малых лет. И тюремные правила поведения Оптимист не только хорошо знал в теории, но и следовал большинству из них, как и многие другие пацаны.
 
  А срок он получил почти сразу после дембеля. Конечно, обобщённо сравнивать армейскую службу и отсидку в колонии нельзя, а вот если конкретно…
   
  Служил Оптимист в глухой, северной тайге, где  два года прожил в брезентовой  палатке, которая зимой отапливалась печкой-буржуйкой времён Великой Отечественной войны. Все удобства – на улице, горячая вода – только в городской бане, куда роту обязаны были возить еженедельно, но график этот соблюдался далеко не всегда. Теперь его домом на ближайшие годы стал тюремный барак – юридически, а по факту - кирпичное здание с паровым отоплением. Да и сама колония находилась значительно южнее. Антураж - точно такие же пружинные койки в два яруса, кружки, ложки, миски, столы, табуретки. Даже рацион питания почти полностью соответствовал армейскому. Что касается контингента - и он был привычным: в основном - молодые парни, ровесники, или чуть старше, которые ничем не отличались от тех, с которыми Оптимист вместе рос, а потом служил. Поэтому новый заключённый вписался в тюремный быт без особого напряга. Профессиональных преступников – блатных, было немного. Они рулили зоной, но держались особняком.
 
  Свой статус Оптимист, фактически, обозначил сам, при первом же разговоре с заместителем начальника колонии: «От работы не отказываюсь, стучать не буду». Майору понравилась только первая часть сказанного, но давить на новоприбывшего зэка он не стал: не худший вариант, а то заартачится и уйдёт в отрицалово – хлопот больше. А так - пусть живёт мужиком и трудится на благо Родины.
   
  Статья у него была не ахти какая козырная – обычная «бакланка». Но за колючкой обращают внимание ещё и на сопутствующие обстоятельства. А они были таковы: на следствии и на суде, человек брал всю вину на себя, упрямо не называя соучастника. Так тоже поступают, и нередко, особенно, если нет свидетелей, для того, чтобы не подпадать под  «совершение преступления группой лиц», которое наказывается строже. Один, дескать, был, гражданин начальник! Не веришь? А докажи! Но в случае с Оптимистом, во-первых, свидетели  имелись, а во-вторых – он с самого начала шёл по более тяжёлой части статьи, просто формулировка была: «вместе с неустановленным лицом». Так что, не сдав подельника,  никакой выгоды лично для себя осуждённый не получил, скорее, наоборот. Совсем другой расклад: это был поступок, говорящий о наличии определённых моральных принципов, которые весьма уважались завсегдатаями тюремных зон и лагерей. Так что и с этой стороны никаких вопросов к Оптимисту ни у кого не возникало. Он стал одним из многих «нормальных пацанов», правильных сидельцев. Не лучше и не хуже остальных.
   

  За решёткой ценятся люди, которые умеют делать то, что не умеет большинство. К примеру, кольщики, или сувенирщики.  Если кто-то думает, что любой художник способен  сделать хорошую татуировку, то это не так: кольщик – особый художник. Человеческое тело – не бумага и не холст. Оно имеет объём, неровности, свои индивидуальные особенности, которые нужно учитывать, чтобы рисунок смотрелся достойно. Тем более, если новый фрагмент нужно включить  в уже имеющуюся панораму.
   

  Оптимист  рисовал на уровне трёхлетнего ребёнка, да и во всех остальных видах прикладного творчества был абсолютным профаном. Он искренне восхищался  непостижимым для него талантом мастеров, под руками которых обычная обрезная доска превращалась в икону, или шкатулку, а бесформенные, пластмассовые отходы производства становились наборной  рукояткой финского ножа.

  Но у Оптимиста тоже имелась одна скрытая до поры способность, причём, несомненно, гораздо более уникальная, чем умение выразительно изображать на человеческих  телах оскаленные звериные пасти, или  вырезать из дерева изящные шахматные  фигурки. Выяснилось это случайно.
 
  Однажды он увидел как один из недавно прибывших по этапу заключённых - его земляк из соседнего города, что-то старательно писал.

- Письмо пишешь? – поинтересовался  Оптимист. – А что так тяжко вздыхаешь? Ручка что ли не фурычит? На, возьми мою, чего мучаешься?

- Ага, письмо. Господу Богу. - угрюмо отозвался Егор. – «Касатку» мастырю, братан. Да что-то пока не очень клеится, по-моему.
 
 «Касаткой» на жаргоне именовалась кассационная  жалоба, которая, в отличие от апелляционной, подаётся  уже на вступившее в законную силу решение суда.

- А почему сам? - удивился Оптимист.

- Каждый чих адвоката – денег стоит, а у меня лишних нет. И, потом, он вообще говорит, что бесполезно трепыхаться.
 
  «Правильно говорит», - подумал Оптимист: даже поговорка есть - «не прошла аппеляция – забудь о кассации». Большинство профессиональных  юристов вообще не возлагают никаких надежд на эту инстанцию. 

- А с чего ты вдруг решил в рулетку поиграть, Егор? Ведь могут так пересмотреть, что не убавят, а прибавят.

- Да всё равно! В моей делюге много всяких процессуальных нарушений было. Вот я и хочу, чтобы по справедливости разобрались.
   
 Оптимист усмехнулся. 

- Хорошее желание, хотя и труднореализуемое. Если не против, дай глянуть.
   
  Корявый, сумбурный, безграмотный текст – одни эмоции. Эту галиматью даже до конца не дочитают, стандартно отпишутся и всё. Не будет никакого пересмотра. Оптимист с сожалением вздохнул.
   
  В начальных классах он получал одни пятёрки, но в старших стал учиться неровно: русский язык, литература – хорошо и отлично, остальные предметы – значительно хуже. В целом - типичный  середняк. А вот равных в написании изложений и сочинений ему не было - факт, известный всем педагогам. Но имелся ещё и дополнительный нюанс, о котором почти никто не знал.

- «Преступление и наказание». О чём хоть книга-то? В смысле, кто там, за что, и кого?  - шёпотом спрашивал высокий, черноволосый юноша со светлыми глазами, увидев на доске тему очередного задания.
   
  Сосед по парте вкратце пересказывал сюжет, называл имена основных действующих лиц. 
 
  Через день, учительница литературы, нежно прижимая к груди заветную тетрадку, вдохновенно вещала:

- Не просто нужно с огромным вниманием, причём, не один раз, прочесть это великое произведение - нет, даже этого будет недостаточно, чтобы настолько глубоко, объёмно, ярко и проникновенно выразить самую суть авторского замысла! Для такого – учительница торжественно отрывала от груди тетрадь и поднимала её над головой, словно знамя, - внутренний мир каждого персонажа необходимо пропустить через своё собственное сердце. Именно данная работа примет участие в городском конкурсе. А потом,  после  победы,  в которой лично я не сомневаюсь, отправится на областной.  Браво, юноша! Брависсимо!
 

  Юноша сдержанно благодарил, осведомлённый сосед по парте  таращился на него, как на живую чупакабру, а отличница и гордость школы, будущая золотая медалистка и дипломат, Вероника Белова, сидела, склонив голову, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в горло этого симпатичного выскочки своими белоснежными, ровными и крепкими девичьими зубами.

- Ну, чего молчишь? – Егор нетерпеливо подтолкнул задумавшегося Оптимиста. – Нормально, или как?

- Тема нешуточная, грамотного подхода требует. - медленно, словно нехотя, ответил  Оптимист. – А ты пока с мыслями соберись и сформулируй то, что считаешь самым важным. И не старайся красиво излагать  – мне просто информация нужна, в любом виде.
 
  На подготовку и создание документа ушло два дня. Егор  несколько раз прочитал написанную от его имени кассационную жалобу и устремил на подлинного автора недоуменный взгляд.

- Это ты сварганил из того, что я рассказывал?

- Конечно, из чего же ещё? - усмехнулся Оптимист, - всё с твоих слов, я только причесал  маленько.

- Путёвый ты парикмахер, в натуре! – засмеялся Егор и серьёзно уточнил: - Чем буду обязан?

- Никакой обязаловки, земляк. Результата дождёмся, а пока и говорить не о чем. Перешлёшь адвокату, пусть оформляет, как положено, и подаёт. Только предупреди его, чтобы не умничал и ничего не вздумал исправлять, если уж сам мастырить отказался. Оптимист помолчал и шутливо прибавил: - И смотри, не замочи меня потом в горячке,  если что не так пойдёт. Откликнуться ведь может и совсем не то, что аукнулось.
 

  Прошло несколько месяцев. Егор ничего не рассказывал, Оптимист ни о чём не расспрашивал, поскольку понимал, что добиться отмены и пересмотра уже вынесенного судебного решения практически невозможно. Ведь если была ошибка – она должна устраняться ещё на стадии аппеляции. А кассационная отмена, да ещё с последующим пересмотром дела  – серьёзнейший удар по репутации судьи, выносившего приговор.
 
  В один из вечеров Егор пришёл в барак и стал напротив сидящего на своей койке Оптимиста, держа руки за спиной. Довольно долго стоял и молча смотрел, ничего не выражающим взглядом. Потом из-за спины показалась одна рука, следом – другая: в каждой была холщовая сумка. На тумбочке стали появляться банки, свёртки, пакеты. Пахнуло душистым  ароматном домашней снеди.

- Я так понимаю, что пику мне в бочину загонять не будешь? – шутливо уточнил Оптимист. – Уже радует, некоторым образом. Тогда давай подробности!
 
  Егор хотел ответить, но перехватило дыхание. Он запрокинул голову, словно хотел что-то увидеть наверху, или, возможно, даже спросить о чём-то, кого-то неизвестного ему до сих пор. Потом справился с собой и начал говорить - очень медленно, делая большие паузы через каждое слово.

- Пересмотрели. Статью. Изменили.  Срок. Срезали. Наполовину.

- Компот не кислый  бабушка сварила! Прими поздравления! И ты, значит, отблагодарить решил?

Егор возмущенно замахал руками:

- Ты чего, братан? Какая же это благодарность за такое добро? Так, босяцкий подгон, от души. А я тебе вот что предлагаю: давай с бригадиром добазарюсь, чтобы процентов тридцать моей выработки на тебя переводил: ты же план не тянешь, значит, на условно-досрочное  освобождение рассчитывать не можешь. А мне перевыполнение теперь без надобности – и так скоро выпустят.

- Это точно. УДО мне не светит. Я, правда,  костыли в шпалы умею с двух ударов заколачивать, но здесь такая способность без надобности.

- Значит, договорились. А про твои способности сегодня вся зона узнает! Пока шёл, с корешами  из четвёртого отряда столкнулся – прости, не сдержался, рассказал. Не поверили сначала, думали, что заливаю. – Егор звонко, по-детски, расхохотался. -   Кстати, давно поинтересоваться хочу: если нет желания – не отвечай. А ты себе-то почему до сих пор ничего не замастырил?

 Оптимист  поморщился.

- Мой потерпевший в овощ превратился, а потом, вообще, в мир иной отошёл – какая «касатка»? Чтобы ещё пару годиков накрутили? Мне и так впаяли – столько за убийство не всегда дают.

 Собеседник сочувственно и понимающе кивнул.

- Да, при таком раскладе могут. Вот ведь непруха голимая хорошему человеку, ты смотри! Ну, ладно, хватит разговоры разговаривать - давай  покушаем, братишка:  сальце бери, огурчики, колбаска домашняя, угощайся, угощайся… И за тебя, конечно, за тебя! Век не забуду!
 

  Новость стремительно облетела жилые бараки, рабочие цеха, проникла даже в штрафной изолятор. И хотя напрямую она касалась только одного Егора, остальные восприняли её с не меньшей радостью и восторгом.  Ещё бы!  Фактически, на их глазах, произошло событие, изменившее привычный порядок вещей. Рухнул казавшийся незыблемым до сих пор постулат: «не прошла аппеляция – забудь о кассации». Для полутора тысяч заключённых колонии это было подлинное, несомненное чудо, ничем не уступавшее любому другому. Невероятную историю охотно пересказывали каждому прибывающему по этапу новому сидельцу, всякий раз, несколько приукрашивая и добавляя свежих подробностей. Всё зависело от воображения конкретного рассказчика. Впрочем, суть оставалась неизменной.
   

  А вот массового паломничества за кассационными жалобами не произошло. Чудо – штука приятная, но ненадёжная: сегодня - лицом, а завтра может и другой частью тела повернуться. И вполне возможно - именно к тебе. Пускай лучше всё идёт, как идёт, потихоньку, помаленьку. Человеческий прагматизм брал верх над призрачной надеждой.
 
  Лишь самые отчаявшиеся, или наиболее упёртые, время от времени обращались за помощью к Оптимисту, чей авторитет возрос многократно, причём – сразу, в один день, чего обычно не происходит никогда.
   
  А через полгода в отряд перевели Суслика, точнее, Суслова Николая Евгеньевича, осуждённого за непредумышленное убийство. Сын довольного крупного чиновника, студент престижного ВУЗа, застрелил из отцовского ружья своего приятеля, получив за это ниже нижнего предела, значительно меньше, чем тот же Оптимист. Понятно, что папаша включил свои возможности на полную мощность и отмазал отпрыска, насколько мог. Однако, для Коли Суслова, каждый день, проведённый в обществе тех, кого он раньше и за людей-то не считал, был невыносим и бесконечен. Да ещё эти скрипучие железные койки, с жёсткими, вонючими матрацами, оловянные миски и ложки,  хождение строем - кошмарный сон, ставший явью.
   

  Но настоящим проклятием и кошмаром Суслика стал заключённый Глебов, по кличке Глыб. Оптимист называл его мастодонтом. Про себя, конечно. За подобные сравнения, высказанные вслух, здесь можно серьёзно ответить. Были в древности такие млекопитающие из отряда хоботных.  По убеждению Оптимиста, Глебов полностью соответствовал тому, что было изображёно на картинке в детской книжке – и не только внешним обликом.
   
  Здоровенный  бугай, больше двух метров ростом, возненавидел Суслова сразу и бесповоротно. Они были осуждены по одной статье: отдыхая в кафе, Глебов небрежно отмахнулся от пристававшего к нему с каким-то вопросом  пьянчуги, и случайно убил его с одного удара.  Но впаяли ему за это в два раза больше, чем Суслику. - И где справедливость, в натуре? Мажору за огнестрел  кучу смягчающих обстоятельств нарисовали, а мне – ни одного не учли! - громко возмущался Глыб.
 
  Он стал давить Суслика – не физически, а морально, но методично и постоянно.  Впрочем, и габариты Глыба, тоже, очевидно, влияли на процесс, в котором  щуплый Суслов, формально, был виноват сам: он не разбирался в тонкостях тюремной жизни и постоянно допускал ошибки, или на жаргоне «порол косяки». Оптимист не раз объяснял ему, что можно, а что нельзя – говорить, или делать, терпеливо посвящая в обязательные правила поведения. Но количество этих правил исчислялось многими сотнями. Нужно было впитать в себя общую атмосферу, чтобы начать разбираться в нюансах. К тому же, Глыб почти постоянно держал Суслика в поле зрения, а иногда специально подстраивал так, что тот невольно совершал очередной промах. 
 
  И нельзя утверждать, что Глебов был каким-то законченным садистом, или получал особенное наслаждение от этого процесса, нет. Простой мужик, в меру хитрый, в меру злопамятный. Обычный. Заклинило его, словно нечто чужеродное и враждебное завладело сознанием и уже не отпускало ни на минуту.
 
  Любимое развлечение Глыба: подойти к Суслику перед отбоем, присесть напротив, уперев мускулистые ручищи в необъятные ляжки, и тяжёлым, утробным голосом произнести: «Опять по-крупному накосячил, маромойка. Думай теперь, как отмазываться будешь.» После этого Глебов не спеша поднимался и вразвалочку уходил. И не подходил – день, два, три, неделю. Всё это время Суслик находился в состоянии запредельного нервного напряжения. И каждую секунду ждал, когда рядом с ним снова возникнет  эта страшная громадина и потребует ответа. 
 
  Хотя, по мнению Оптимиста, заключённый Суслов не являлся таким уж безвольным и бесхребетным созданием. Он просто был даже не из другого мира, а из другой Вселенной, которая раньше никогда и никак не соприкасалась с той, в которой он сейчас вынужденно оказался.
 
  Однажды Суслик уронил в курилке сигарету и машинально подобрал её с пола. Делать это строжайше запрещено. Оптимист хотел подойти и объяснить ошибку, но Глыб находился гораздо ближе.

- Опа! Зашквар конкретный. Чем оправдаешься?
 
  Суслов молчал. Он был настолько истерзан этим постоянным давлением, что обрывочные мысли уже с трудом связывались в единое целое и тем более не хотели трансформироваться в членораздельную речь. А глаза бывшего студента выражали стеклянное безразличие - к жизни, в целом, и к своей собственной судьбе, в частности.
 
 Оптимист почти докурил – пара затяжек, бычок в урну и на выход. Но он не ушёл.

- Загнобил уже пацана, Глыб. Ни дохнуть, ни чихнуть не даёшь. Жить, что ли, скучно?

- Я его правильным понятиям учу, чтобы косяков не порол. А ты чего впрягаешься в чужое? По какому праву?
 
  Глебов имел к Оптимисту конкретную, но скрываемую неприязнь. Когда-то он обратился к нему с просьбой о кассационной жалобе. Тот выслушал его историю и ответил, что шансов нет. Мокруха есть мокруха, лучше судьбу не дразнить.  Проситель ушёл ни с чем. Но огорчился не на шутку. Морально воздействовать на Оптимиста он не мог, физически, без веских оснований – чревато последствиями. А тут сам подставляется. Радостно. Есть на свете справедливость.

- А может, пободаться решил? – Глыб демонстративно  расправил мощные плечи и насмешливо сузил глаза. – Не советую. Лучше в стену рогами упрись и с ней бодайся – целее будешь.
   
  Это было оскорбление – неявное, завуалированное, но всё же, оскорбление. В местах лишения свободы есть немало табуированных слов, имеющих другое значение, чем в обычной жизни. «Рога», «рогатый» - всё это относилось к определённой категории заключённых. Оптимист к ней не принадлежал. Значит, имел право учинить Глебову разбор и потребовать обосновать предьяву. А лучше прямо сейчас выставить его посмешищем - тоже словами, с которыми Оптимист умел обращаться значительно более  виртуозно. Но что это даст? Глыб ещё больше озлобится, но не оставит в покое Суслика. Ни завтра, ни послезавтра. Никогда.
   
  И Оптимист ничего не ответил, поскольку, вдруг, окончательно осознал: перед ним – настоящий мастодонт, в облике человека. Или человек, в облике мастодонта –  кто его разберёт. Но одно очевидно:  это малочувствительное существо будет давить и давить пацана до тех пор, пока его психика окончательно не перейдёт в иное состояние, из которого только два выхода: замочить обидчика, или наложить на себя руки. Вероятнее всего, произойдёт второе. И не Суслик он, а котёнок. Из той коробки, у гаражей. Какой из пяти?  Наверное, самый маленький, с разноцветными глазами, который не умел даже пищать, только беззвучно открывал рот. Впрочем, уже не важно. Оптимист непроизвольно сделал несколько шагов навстречу Глебову и остановился. Теперь их разделяло ровно полтора метра.
   
  Мы часто говорим, наблюдая неожиданную вспышку ярости у всегда спокойного и уравновешенного человека: «в нём словно зверь проснулся», но не уточняем, какой именно. Просто зверь, и всё. Однако, в Оптимисте пробудился не абстрактный, а вполне определённый представитель животного мира - наиболее подходящий именно для этой ситуации.
 
  И  человек-мастодонт не догадывался, что сейчас перед ним уже не заключённый номер 328,  по кличке Оптимист, а древний саблезубый тигр, или махайрод. Возможный потомок ещё более ужасных звероящеров, от которых он унаследовал свои чудовищные клыки-кинжалы и неукротимую злобу. Самый эффективный хищник тех далёких, полумифических времён, стоявший на вершине пищевой цепочки в течение пятнадцати миллионов лет. Именно такой монстр заполнил сейчас естество Оптимиста, вытеснив оттуда всё человеческое. Однако, ничего этого увидеть было нельзя  – только ощутить интуитивно, а потом сконцентрироваться и приготовиться к жестокой схватке. Но Глыб стоял в ленивой, расслабленной позе, настолько он был уверен в своей могучести и несокрушимости, что абсолютно не боялся противника, уступавшего ему по всем внешним физическим параметрам. А зря: именно мастодонты являлись основной добычей махайродов в эпоху миоцена. Правда, эти первобытные кошки охотились, чаще всего, стаями, но и в одиночку были грозным орудием нападения - коварным, расчётливым, безжалостным и неустрашимым.
   
  Перед глазами Оптимиста на мгновение возник огромный зелёный прямоугольник, а в голове зазвучал уверенный мужской голос с лекторскими интонациями и характерной особенностью делать ударения на предлогах и прилагательных.

- Настоящий вратарь должен без раздумий броситься в ноги атакующему игроку соперника, чтобы спасти свою команду! Ты молодец, не боишься. – тренер похлопал по плечу высокого парня, нового голкипера юношеской сборной города по футболу. – Теперь запомни: самая удобная дистанция для броска – один метр пятьдесят сантиметров. Научись определять её точно, внутренней рулеткой. От этого зависит, успеет противник среагировать, или нет. Бросайся резко, и, обязательно, головой и руками вперёд. Только в этом случае, даже если на газон нападающего уронишь, судья пенальти вряд ли назначит - игровой момент. Так что, тренируйся парень,  нарабатывай связку, чтобы на одном дыхании и без лишних телодвижений: выход вперёд, дистанция, бросок. Такой приём во вратарском арсенале – ключевой элемент!
 
  Голкипер стал постоянно оттачивать его на тренировках, и, в конце концов, сумел довести до абсолютного автоматизма.
   
  Неожиданно и стремительно Оптимист бросился в ноги Глыба. Это было инстинктивное решение и единственно верное: ввязаться в обмен ударами с таким амбалом - значит стопроцентно проиграть, а может, и калекой остаться. Его надо вырубать сразу, не дав ни единого шанса. Надёжнее, конечно, табуреткой приложить. Но не имел Оптимист привычки  использовать в драках подручные средства. Крепкое, пружинистое тело, врезалось в колени Глебова, словно камень, выпущенный из катапульты. Здоровяк потерял равновесие, коротко вскрикнул, и, сделав невольный кульбит через голову, грохнулся  навзничь всей своей стотридцатикиллограмовой  массой. И теперь лежал с выпученными глазами, беспорядочно перебирая  конечностями, в точности копируя движения лапками перевёрнутого на спину жука. Махайроду хватило трёх секунд для превращения несокрушимого мастодонта в огромное, но беспомощное и уже совсем не опасное насекомое. Такие тоже ползали  по планете Земля в незапамятные времена.
 
  «Только бы не сломал позвоночник» - успел подумать Оптимист, хотя понимал, что и без этого ситуация не из приятных – мягко говоря. Влезать в чужой базар и заступаться за других здесь категорически нельзя. На это имеют право только семейники, те, кто вместе держаться, чифирят, делятся между собой передачами от родных. Да и то будет разбор в каждом конкретном случае – таков порядок. Иначе, все друг друга перебьют, перережут или перегрызут.  Суслик не был семейником Оптимиста – это было известно всем. Глыб тяжело перевернулся на бок, но встать не смог. Значит, позвоночник, скорее всего, цел. Хоть это радует, но всё равно могут быть серьёзные проблемы. «В такой блудняк вляпаться из-за какого-то мелкого грызуна» – сам удивляясь своему неподходящему настроению, весело подумал Оптимист.

  Меньше, чем через час, его позвали к смотрящему за зоной.
   

  Глыба ещё не успели дотащить до санчасти, а Гена-Воркута уже знал о случившемся во всех подробностях. Такие происшествия не только нарушают установленные правила, но ещё и вполне могут навредить общему благу: начнётся разбирательство, понаедут разные комиссии-проверяющие, администрация колонии ужесточит условия содержания, а может и напрочь перекрыть каналы с гревом от братанов с воли.  Многие предлагали спросить с Оптимиста по полной, как с понимающего, невзирая на то, что он был «в уважухе».

  Смотрящий - старый, убеждённый хранитель воровского закона, не прощавший  никаких косяков даже своим корешам, выслушал всех, кто имел право высказать собственное мнение, как всегда оставив последнее слово за собой.

- Сначала с глазу на глаз побазарю. Здесь обстоятельно разобраться надо, без нервяков.
   
  Теперь он внимательно изучал вошедшего в каптёрку парня. Спокойно держится, мандража нет, взгляд не прячет. Воркута кивком головы указал на табуретку – присаживайся.

- Кое-кто толкует, что ты не просто так за Суслика вписался: дескать, захотел с него поиметь деньжат – родня  ведь у него зажиточная, упакованная. Но я меркую, что ты на вальтах этот кипиш замутил, о наваре не думал. Верно?

- Так и есть. На эмоциях кипишнул, Геннадий Андреевич. - Оптимист всегда называл  Воркуту только по имени и отчеству. И не из страха, или желания прогнуться  перед авторитетом, а из внутреннего уважения  не только к его статусу, но и возрасту.  И проницательный  смотрящий  это понимал и ценил, хотя не показывал вида. –  Доставал его Глыб всячески,- продолжал Оптимист, - вот я и не сдержался. Признаю. Готов ответить.

- Хвостом не крутишь, стрелки не переводишь, похвально. Но ты мне лучше вот что ответь: сколько всего касаток замастырил?

- Пока четыре.

- И все, насколько я знаю, в яблочко?

- Получается. Одному год скостили, двоим – по полтора, а земляку моему срок споловинили, скоро на волю пойдёт. Но здесь совсем в наглую  пацана засудили, так что, не удивительно.

- Ништяк! У меня племяш загремел – первая ходка. Дело плёвое - спичечный коробок с горкой, а прицепили к нему три вагона с чужими грехами. Беспредел прощать нельзя. Сделаешь «касатку»?

- Можно, если такие расклады. – Оптимист задумался. - Уточнить кое-что хочу, чисто для себя. Ладно, мужики-работяги, у них лишних денег отродясь не было. Но неужели ты, Геннадий Андреевич, не можешь адвоката нанять толкового?  У меня ведь образования нет – ни юридического, да и вообще никакого.

 Смотрящий усмехнулся.

- Конечно, могу, копейка имеется. Но образование, квалификация, опыт – это одно.  Любой может отучиться, да и наблатыкаться тоже: будет потом аппеляшки да касатки штамповать по трафаретам, если не совсем тупой. А у тебя дар – другая масть, более высокая. И ещё - фарт нужен в любом деле. А тебе фартит, в натуре. Заглянешь после отбоя, я всё подробно обскажу и даже дело племяша подгоню.

- Добро. Но никаких гарантий! - чётко обозначил Оптимист.

- Зато я тебе гарантирую: если выгорит - выйдешь по УДО. А если нет – все при  своих, никто никому ничего не должен. Ну, двигай, до вечера.
 
 Воркута поразмышлял ещё несколько минут, потом вышел к братве, и объявил:

- Оптимист не прав, но и Глыб за метлой не следил: нормального пацана рогатым окрестил на людях. Вот и ответил за свой базар. Короче, обоюдный косяк. Спрашивать не с кого. Замяли и проехали. Глыбу передайте: пусть говорит, что случайно поскользнулся и хребтиной приложился. И чтобы не вздумал ответку замышлять, а то, не ровен час, ведро с цементом, или бревно башкой словит, и вообще копыта отбросит. У Оптимиста близких много - за всеми не углядишь.








Глава пятая

ПУЛЬСАР МОЛНИЕНОСНЫЙ


 Сказочник продолжал увлечённо продвигать идею о том, что каждый должен  сформировать свой собственный, наиболее полезный для здоровья рацион, в соответствии с возрастом и другими индивидуальными особенностями организма.  Результат превзошёл все ожидания: интерес к данным публикациям упал совершенно.  Даже сотрудники редакции демонстративно перелистывали разворот с очередным  пищевым  наставлением, не читая. Зачем зря тратить время? Чётких рамок для того, чтобы стать стройным и здоровым по-прежнему не наблюдалось. А разбираться во всех этих запутанных  и многочисленных нюансах правильного питания, сопоставлять и анализировать, никому не хотелось. 

  Амбициозный автор к такому отношению не привык. Когда он работал в газете «Наше право» его статей с нетерпением ожидали все читатели: некоторые - с опаской и даже страхом, а большинство – с интересом и надеждой. А теперь произошло что-то новенькое, но явно, неприятное.
 
  Тогда Сказочник решил обострить.Он всегда так поступал, если сразу не удавалось достичь намеченной цели. Тем более, что сейчас не было необходимости использовать сложные образы, аллегории, углубляться в мифологию: табуреткой по башке - тоже действенный элемент просветления мозгов в отдельных случаях.
 
  Просветитель составил и опубликовал письмо, которое якобы пришло в редакцию журнала. Опус был не слишком грамотным и немного косноязычным – для убедительности. Сказочник прекрасно владел приёмами литературной стилизации и мог говорить от лица грузчика, воспитательницы детского сада, мастера подводного бурения – да кого угодно. 
   
  И вот, некий инженер-технолог автомобильного завода, вначале проникновенно  благодарил за то, что такая важная и нужная информация наконец-то подаётся доходчиво и в высшей степени профессионально, а потом начинал собственные рассуждения на заданную тему, суть которых  сводилась к следующему: если бы  взрослые более вдумчиво относились к тому, что именно они употребляют в пищу и приучали бы к этому своих детей, то подрастающее поколение, несомненно, было бы здоровее – и физически, и психически, а также - умнее, стрессоустойчивее, меньше подвержено разного рода вирусным эпидемиям и другим вредным воздействиям окружающей среды. Исходя из этого, автор письма делал вывод: во многих детских заболеваниях и других проблемах, которые в дальнейшем приобретают хронические формы, виноваты  не абстрактные дяди и тёти, а самые близкие люди – то есть, собственные родители. 
 
  Читательское возмущение лавиной накрыло редакцию «Неочевидных вероятностей»:  негодовали мамы, папы, бабушки, дедушки и даже убеждённые холостяки и холостячки.

- Не нужно рекламировать всякую гадость, тогда и покупать её не будут!

- Рассудочное питание-шмитание… А экология какая? А воздух? Всё загадили, дышать нечем! Деревья вырубают, на месте парков – бетонные коробки громоздят, одна к одной!

- Нет сегодня никакой полезной еды! Есть менее вредная и более! А какая – какая, сам чёрт не разберёт!

- Тоже умник нашёлся, обобщатель. Козёл рогатый!

- Детей не трожь! Я за своих глотку порву любому!
   
  Даже выдержанная Ирина, работавшая в журнале корректором, укоризненно сказала:

- Нельзя так бесцеремонно с людьми обращаться. Им и так трудно. Поменяйте тон, а лучше – совсем отступитесь от этой идеи. Несвоевременная она, потому и отторжение вызывает.
 
 «Да, да, конечно, всё правильно. Никто не желает признавать собственных ошибок. Никто не стремится  хоть немного изменить то, что вполне по силам. Зато всем хочется глобальных перемен и улучшений. Ведь абсолютно каждого хоть в чём-то не устраивает то, что происходит в целом – в городе, в области, в стране, и даже в мире.» - подумал Сказочник и ответил:
 
- Всё только начинается.
 
  Он даже не думал ни о каком отступлении. Но вмешался владелец журнала: Костя Алексеев понимал, что этот одержимый будет переть, как бронепоезд, пока полностью не расплющит репутацию «Неочевидных вероятностей» и не отвадит от издания значительное число читателей и подписчиков. Такого допускать было нельзя.
 
  После выпуска очередного номера, Алексеев приехал в редакцию и обратился к Сказочнику тет-а-тет.

- Слушай, тормозни  ты со своим пищеведческим просветительством!

  Сказочник посмотрел на него недобрым взглядом.

- А что не нравится?  Изложи подробно, обозначь предъяву конкретно, как говорят в местах не столь отдалённых.
   

  Костя недостаточно хорошо изучил этого человека со всех сторон, но одно для себя уяснил: если сейчас прямо сказать ему, что именно не нравится, он развернётся и уйдёт. Скорее всего, даже расчёта не потребует. И не будет ничего доказывать, объяснять и выяснять, как сейчас принято. А терять такого сотрудника, чей талант был очевиден и неоспорим, не хотелось. Его энергию необходимо было перенаправить в другое русло – ненавязчиво и осторожно. Поэтому Алексеев улыбнулся и шутливо сказал:

- Да всё нравится! Просто перекормил, честное слово! А сам же в своих пищевых заметках наставляешь от лица гуру: всё в меру хорошо. - Костя дружески приобнял Сказочника за плечи. - Даже я стал напрягаться: начинаешь поглощение пищи и думаешь: а что я до этого ел? И сочетаются ли эти продукты между собой? Весь аппетит пропадает, честное слово! И ты отвлекись немного, другую тему возьми.  Временно. Как ты относишься к астрологическим прогнозам?

  Сказочник неопределённо хмыкнул.

- Не знаю даже, что сказать. Иногда читаю, под настроение. Некоторые достаточно хорошо сделаны с литературной точки зрения. Но если откровенно - не слишком во всё это верится. Хотя в молодости верилось больше, совпадения выискивал. А что?

- Хочу отдельную рубрику сделать. Тема модная, востребованная.

- Постой, Костя: у нас ведь и так постоянно эти прогнозы публикуются, в каждом номере!

- Да это мы у другого журнала списываем, воруем, проще говоря. Рано, или поздно, всё равно вскроется. Так что, свои нужны, эксклюзивные.

- Найди соответствующего знатока, организует!

- Нашёл. Знаешь, сколько запросил за один? А нам их сорок восемь штук в год надо, как минимум.

- Ясно. Сэкономить хочешь. А чего тебя вдруг на креативную астрологию потянуло?

- Конкуренция большая в нашем информационном поле: кто как читателей привлекает и развлекает.

- И ты, значит, мне предлагаешь людям впаривать то, в чём я вообще не разбираюсь?

- Разбираешься, не разбираешься – второстепенный вопрос. Может, половина этих астрологов ещё меньше тебя разбирается, но виду не показывает. А потом, я и не предлагаю, чтобы на полном серьёзе: сделай с лёгким юморком, весело и непринуждённо, в ироническом ключе. Так что давай сначала придумаем тебе псевдоним соответствующий, ну скажем, - Костя ненадолго ушёл в размышления – Пульсар Звёздный.

- Это кто ещё такой?

- Никто. Просто внушительно звучащее словосочетание.

- А пусть тогда будет «астролог Толик Молниеносный». – произнёс Сказочник и рассмеялся. - Ну, такой, чисто, наш пацан, свойский, гороскопы мастырит!

- Нет, явный перебор. Откровенно несерьёзно звучит. Давай компромиссный вариант рассмотрим.

- Это как?

- Первое слово - из моего предложения, а второе - из твоего.

- И, в итоге, образуется, «Пульсар Молниеносный». - Сказочник на несколько секунд задумался и развил тему: - Эксклюзивные астрологические прогнозы на основе Мурийских клинописных табличек, найденных в песках недалеко от древних развалин таинственного города Кардан-Камаз.

- Круто завернул!- вдохновился Костя, - фундамент заложен, можно здание возводить! Приступай!

 И Сказочник приступил.
      
  Сначала он сделал большое интервью с Пульсаром Молниеносным, то есть, де факто, сам с собой. Беседа получилась искренней и душещипательной. Астролог долго и подробно рассказывал корреспонденту о том, как цивилизация Рассудочных Доброжелателей из Вселенной Великого Знания, отправляла лично ему зашифрованные послания, но враждебные твари из близлежащей чёрной дыры постоянно перехватывали их своими межзвёздными мандибулами, так, что непосредственно до Пульсара долетали только невразумительные огрызки. Наконец, Молниеносный смог настроить свой внутренний альфа-бетный приёмник на режим экстра-плюс четыреста пятьдесят два, и принять несколько праксов важной информации, которую он расшифровывал в течение пятнадцати мучительных лет. После чего, в одиночку, отправился в пустыню, и обычной штыковой лопатой раскопал руины древнего города Кардан-Камаз, где и обнаружил капсулу из нержавеющего стекла, внутри которой находились сильно повреждённые временем, но, всё же, читаемые Мурийские клинописные куярны, то есть, таблички, благодаря которым он теперь умеет составлять наиболее точные и быстрые астрологические прогнозы для всех знаков Зодиака. Во время раскопок Пульсара неоднократно атаковали гигантские подземные черви Ротозавры, наземные чудовища Бухараны, воздушные монстры Кимрапаки и другие злобные аборигены параллельных, запредельных и прочих нечистых миров. Но он от всех отбился  расшифрованными информационными праксами  Великого Знания, которое несёт теперь беззаветно людям Земли. Эта история, безусловно, заинтересовала многих читателей и повергла в дикий ржач сотрудников редакции.
   
  Прогнозы  Пульсара Молниеносного были наполнены обилием неизвестных ранее слов, таинственных названий, терминов и словосочетаний:

 «Лев. Помните, что сдвоенная галактика Иру-Миха на этой неделе будет находиться в сороковом градусе межзвёздной квинтаналии. Лев должен быть особенно внимательным при употреблении крепких спиртных напитков и ни в коем случае не переходить дорогу на красный свет. Это особенно опасно, поскольку  буря, бушующая в параллельном измерении, неблагоприятно воздействует на тормозную систему земных автомобилей всех марок.»

 «Весы. Мурийские куярны сообщают Весам, что их ждёт непростой день. Остерегайтесь Кимрапаков – в этот период времени они особенно активны в нашей части Вселенной. Ежедневно повторяйте три раза: «Кура, пика, ярга, мура!» Это защитное заклинание облегчит вашу участь и надёжно защитит от пищевых отравлений.»

 «Дева. Проснувшись утром, ни в коем случае не вставайте с постели ни с какой отдельно взятой ноги, а сразу с обеих. Это резко повысит вашу устойчивость на весь день.» - И так далее, в том же духе для всех остальных зодиакальных знаков.

- То, что надо! – кратко  резюмировал Костя Алексеев, прочитав первую астрологическую подборку.
   
  И остальные сотрудники одобрительно закивали головами: это было свежо, необычно, интересно, остроумно. Никаких массовых возмущений со стороны читателей тоже не наблюдалось. Лишь отдельные личности периодически звонили в редакцию и требовали пояснений.

- Что за «мурийская клинопись»? Какие ещё трудночитаемые куярны из Кардан-Камаза? Я - доктор археологических наук, специалист по древним цивилизациям! И мне очень хотелось бы уточнить, откуда ваш, так называемый, астролог, откопал такую чушь?

  Сказочник, меняя голос, отвечал отстранённо и пренебрежительно одновременно.

- Полегче на скользких поворотах, доктор археологии: Пульсар Молниеносный на проводе. И я ответственно и скрупулёзно заявляю: если вы чего-то не знаете, уважаемый спе-ци-а-лист, оно совсем не значит, что этого не существует. Ещё Шекспир устами своего литературного героя возвестил: "На свете есть так много, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!" Видите: даже мудрецам и то не снилось многое из того, что есть. Или вы себя считаете таким супермудрым, которому всё обо всём известно?

- Нет, не считаю. Но назовите источник ваших умозаключений, чтобы мы могли разговаривать более предметно.
   
  Во время беседы Сказочник сопел, корчил рожи, надувал щёки, выпучивал глаза, видимо, наглядно изображая своего предполагаемого собеседника, а потом, откашлявшись, важно произносил:

- Мой источник - Вселенная Великого Знания, сокращённо ВВЗ. Но насколько я понимаю, вы к ней не подключены. Вот когда подключитесь - звоните, будем разговаривать - и предметно, и конкретно. А пока не о чём. Всего хорошего.
   
  Слушавшие это разговор по специально включённой громкой связи сотрудники редакции, наблюдавшие ещё все мимические пассажи Сказочника-Пульсара, зажимая рты, разбегались в разные стороны и хохотали в себя до истеричных всхлипов.

  Через некоторое время последовал ещё один звонок.

- Что за галактическое скопление «Иру-Миха»?  Это более чем возмутительно делать такие заявления! Я - один из составителей шестой астрономической энциклопедии. Никаких «ирумих» в обозримой части Вселенной не существует! Могу я поговорить с этим вашим… космическим вещателем?
 
  Сказочник вначале произносил несколько малопонятных слов – «уяюка, злюка, кака», затем издавал грозный, звериный  рык, и начинал возмущённый монолог.

- Ишь, как пренебрежительно! Советую попридержать свою неуёмную гордыню за узду!  Вы глубоко заблуждаетесь, господин учёный звездогляд: сообщаю, что данная  галактика находится между Млечным Путём и Созвездием Большой Медведицы, слева от последней звёздочки ковша. Однако в настоящее время она постоянно скрыта от наших любопытствующих взоров белой туманностью Ку-Ку, поэтому никто и не может её обозреть обычным глазом. Здесь я с вами  абсолютно согласен.

- Это радует, что вы хоть в чём-то со мной согласны. Но если она скрыта какой-то неведомой мне туманностью, объясните: как же тогда вы смогли узнать о её наличии? Откуда? Из какого источника? Монография? Научная публикация?

- Данные об этой таинственной галактике я почерпнул из мурийских клинописных куярнов – конкретно, из двадцать второй расшифрованной мною таблички. В те времена она была видна. А если её сейчас с Земли не наблюдается - это не значит, что она исчезла, в принципе. Вы, как астроном, должны знать о таких фактах. И вообще: если вам не нравится – зачем читаете?

- Дочка моя интересуется и внук. Он и показал мне эти статьи. Мальчик действительно верит, что на самом деле существует Кардан-Камаз, Вселенная Великого Знания, цивилизация Рассудочных Доброжелателей! У ребёнка формируется искажённое восприятие реальности, благодаря вашим фантазиям. Так же нельзя, поймите…

- Это ваш мальчик – отрезал Сказочник, - и не моя проблема, что он такой доверчивый и без чувства юмора. Я просто делаю свою работу.

  Человек на другом конце провода тяжело вздохнул.

- Да, пожалуй, вы правы. Все делают свою работу: одни хуже, другие лучше. А у вас получается просто блестяще. Не будь у меня специального образования и определённых знаний в данной области, я бы, наверное, тоже мог поверить – слишком всё логично выстроено и связано между собой, не подкопаешься.

- А не надо копать и докапываться тем более, - грубо ответил Сказочник, - надо учиться читать и разбираться, где в тексте иронический посыл, а где другой. И мальчиков своих учить, и девочек, желательно, тоже. Даже если они уже большие. Желаю здравствовать.
   
 В редакции воцарилась атмосфера приподнятого настроения: все ждали очередного откровения Пульсара Молниеносного. И его создатель не подводил: он выдумывал всё новые созвездия, галактики, туманности и чёрные дыры, которые возвещали землянам, что им делать утром, днём и вечером, во что одеваться, чего избегать и кого любить. Сказочник поймал кураж. Пользы, конечно, особой нет, но и посмеяться людям - тоже не вредно.
 
 А после тринадцатой астрологической подборки, к нему подошёл иллюстратор Серицкий, с неизменным бутербродом в руке. Дожевал и серьёзно спросил:

- Слушай, Сказочник, а действительно всё это шутки? Я гороскопы имею в виду, из Кардан-Камаза.

- А что, какие-то сомнения возникли?

- Не то слово! Вот ты пишешь: «Телец. На этой неделе обязательно купите белую кружку с изображением фиолетовой розы. Всю жидкость поглощайте только из данной ёмкости. И тогда  вероятность получения вами незапланированных доходов в виде премий, выигрыша в лотерею, или  наследства, многократно увеличивается.»

- И чего?

- Я ведь Телец. Дай, думаю, попробую, а то зарплаты ни на что не хватает. Купил. Белую кружку с розочкой, еле нашёл с такой, фиолетовой. А через три дня мне премию выписали. Два месяца не давали! Что скажешь? Ведь между этими событиями  явную логическую связь увидеть можно!

- Нельзя, Серицкий, колбасу пирожными заедать – надо делать хотя бы небольшие перерывы между поглощением этих продуктов. А то организм не справляется: жир начинает откладываться не только в области живота и боков, но и неотвратимо проникать в головной мозг. И, как следствие, происходит сбой восприятия информации. Ты лучше рекомендации академика Силаева перечитай, а не муриийские куярны штудируй.

- Да ну тебя! Я о вещах  глобальной серьёзности говорю, а ты опять со своей пищевой фантастикой пристаёшь! Зациклился, точно!
 
  Сказочник сразу же забыл об этом разговоре: Серицкий он и есть Серицкий. Одно слово: иллюстратор. Не словами мыслит, а картинками.
 
  Два месяца спустя, когда Сказочник выходил из редакции, навстречу ему, отделившись от дверцы серебристого джипа, двинулся немолодой мужчина в дорогом костюме. От незнакомца исходило благоухание изысканного парфюма, которое явственно ощущалось даже на расстоянии.

  «Элегантный человек»  -  констатировал  Сказочник. – «На доктора  археологии не похож, на дедушку-астронома – тоже не тянет. Да и не светился бы таким дружелюбием, если бы пришёл претензию высказывать. Но по мою душу прибыл, точно.»

  Интуиция не подвела.
 
- Вы Пульсар Молниеносный? – осведомился элегантный человек.

- Можно и так сказать. А вы кто?

- Частный инвестор. И я предлагаю…

 Сказочник не дал ему договорить.

- Подождите, сейчас угадаю: долевое участие в разработке алмазных рудников.На гималайском плоскогорье? В бразильских джунглях? Я бы с удовольствием поучаствовал - и там, и там, но не имею свободных средств. Уже вложил. В добычу природного газа из Марианской впадины. Вчера опустили первый насос – на самое дно. Газовая струя в ближайшие дни достигнет  поверхности океана. Так что, у меня всё в ажуре.

 Инвестор улыбнулся.

- Смешно. Но вы не дослушали. Это я хочу вложить средства в очень, на мой взгляд, серьёзный, а главное, перспективный проект под названием «Пульсар Молниеносный. Астрологические прогнозы на основе Мурийских клинописных куярнов» - это ж надо такое выдумать!

- Теперь понял: тоже шутка юмора, да? Оригинально. Но мне пора.

 Элегантный человек остановил его.

- Не спешите, я всё поясню. Вы создали и очень хорошо раскрутили данный бренд при помощи ресурса «Неочевидные вероятности». Задел есть. И неплохой. Но надо двигаться дальше. Создаём фирму, регистрируем товарный знак. Только теперь, кроме общих астрологических прогнозов, которые будут по-прежнему бесплатными, предложим составлять ещё и персональные гороскопы, за деньги. Уверяю, что желающих будет немало. Если вы не хотите лично светиться – не проблема. Найдём человека, актёра, или что-то подобное. Он будет создавать внешнюю картинку – принимать посетителей, давать интервью, участвовать в разных шоу, вести блог. Зарплату получать – небольшую, но достойную. Его уровня полезности. А вы – автор всех гороскопов и полноценный акционер, с пятидесятипроцентной долей от прибыли. По моим расчетам, она должна составлять, минимум – он протянул Сказочнику листок бумаги. Сумма впечатляла.

- И много у вас таких проектов?

- Достаточно, чтобы ни в чём себе не отказывать. Так вы согласны?

  Сказочник внимательно посмотрел в глаза собеседника и коротко ответил:

- Нет.

- Почему?

- «От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» - слышали такое выражение?

- Конечно. Но в таком случае, вы сами уже осудились. - Инвестор улыбнулся. – Да, именно так, не смотрите удивлённым взором. Сколько человек в настоящее время выстраивают свои жизни в соответствии с прогнозами Молниеносного Пульсара – я и сосчитать не возьмусь!

  Сказочник рассмеялся.

- Да бросьте ерунду молоть! Быть такого не может: это же явный гротеск, юмор, пародия! Допускаю, что кто-то мог повестись на это - доли процента, возможно, но явно не больше!

- Не обольщайтесь. Многим людям нужно подсказывать: это – смешно и тогда они будут смеяться. А вот грустно – и они начинают плакать. Где чётко обозначено, что прогнозы Молниеносного – гротеск, или пародия? Такой рубрики в этом журнале даже нет.

- По вашей логике, и моя легендарная  история  «Генерал-губернатор в царстве Аида» тоже должна была восприниматься буквально?

- Не всё так просто. Раньше вы работали в газете, которая освящала обычную жизнь и происходящие в ней события. Всем было изначально понятно, о чём вы пишите. И ваша, так называемая, сказка, стала  аллегоричным отражением действительности. А сейчас всё произошло с точностью до наоборот. Как называется издание, на страницах которого публикуются прогнозы Пульсара?

  Сказочник пожал плечами.

-"Неочевидные вероятности". И что?

- В самом названии скрыт определённый посыл: неочевидно, но вполне может быть. Это тоже повлияло на то, что иллюзия, которую вы создали, постепенно, становилась реальностью. Во всяком случае, для значительного числа тех, кто читает ваши астрологические прогнозы. А ещё… Хотите откровенно?

- Обязательно.

- Я внимательно изучил цикл статей о правильном питании. Академик Силаев, безусловно, величина. Но и вы приложили немало усилий для того, чтобы всё это систематизировать и облечь в удобную для восприятия форму. Большой и значимый труд, который, в итоге, оказался никому не интересен и не нужен. И вы очень сильно расстроились. И возникло желание отомстить.

- Кому?

- Всем, кто не оценил ваши благие намеренья. И когда появилась подходящая возможность - блестяще её использовали. Могу даже, примерно, воспроизвести ход ваших тайных рассуждений, для наглядности: «Отвергали действительно важное, значимое, полезное?  Хорошо. Получайте взамен абсурдную чепуху в привлекающей упаковке, ничего не значащий набор слов – наслаждайтесь, ищите в них глубокие смыслы!» 

- Полный бред. Я никому и никогда не хотел отомстить.

- Сознательно – возможно. Но подсознание работает автономно. Легко создавались эти гороскопы?

- Да. Практически, все – сразу набело, почти без правок.

- Иначе говоря – с большим и непрерывным творческим вдохновением! Но его источник – именно месть. Я не сомневаюсь. Но говорю это, не для того, чтобы вас огорчить.  Просто показываю, что тоже кое в чём разбираюсь. Вам нужно уяснить одно: люди живут в мире иллюзий. Это удобно и комфортно. Исчезают старые – создаются новые. Одной больше, другой меньше – что это меняет? Ваша, кстати, не самая худшая. И, по большому счёту, достаточно безобидная. Но она может приносить хорошие деньги – вам, её создателю. Всё остальное – не принципиально.
 
  Сказочник прокручивал в голове сказанное элегантным человеком – раз, другой, третий. Заходил с разных сторон, сопоставлял, анализировал. И с любого ракурса получалось, что этот частный инвестор абсолютно прав, а он, реально, вляпался в блудняк с этим Пульсаром. Не учёл нюансы. Или Костя слишком хитро закрутил, а он повёлся. Первый звонок – составитель астрономической энциклопедии со своим доверчивым внуком. Не среагировал. Потом Серицкий,  купивший кружку с розочкой и получивший премию. И здесь отмахнулся. Всё можно было понять и прекратить уже давно, практически сразу. Насчёт мести – кто его разберёт, хотя, вроде, никогда об этом не думал. Впрочем, уже неважно. «Кому много дано с того много и спроситься» - вот что всегда имело для него принципиальное значение. И так проколоться! Сказочник склонился в шутливом поклоне.

- Спасибо тебе, добрый и мудрый человек! За то, что инвестировал в головушку мою неразумную мысли свои бесценные и справедливые!
 
  Частный инвестор, полагая, что убедил собеседника, и он согласен с его предложением, тоже слегка склонил голову.

- Ну, что вы, не стоит благодарить за такие мелочи! Основные инвестиции впереди. Главное ещё только предстоит воплотить.

- Это ваша личная иллюзия. – холодно ответил Сказочник. - На самом деле, всё уже свершилось. Прощайте. А я за дивидендами пошёл.

  Он развернулся и поднялся по ступенькам обратно в редакцию.











Глава шестая

ЗЁРНА И ПОДВОДНЫЕ КАМНИ

 Алексеев был на месте – отбирал материалы для следующего номера. Удивлённо посмотрел на Сказочника.

- Вроде, попрощались уже…

- Давай опять поздороваемся. Добрый вечер, Костя!

- Привет. Забыл чего-нибудь?

- Поинтересоваться  приспичило. Когда возобновим цикл о правильном питании?  Перерыв явно затянулся. Нехорошо. Только что звонил Силаеву, он согласен продолжать. А я, со своей стороны, гарантирую убрать излишнюю резкость интонаций, и, вообще, подумаю над формой изложения. Уверен, что найду нужную.

 Костя  раздражённо махнул рукой.

- Далось тебе это просвещение!  Никакого позитива от него не наблюдается. Вон, как тема идёт с Пульсаром! Красота!

- Кончился Молниеносный. Ты ещё ничего не знаешь? Сообщаю. Он получил новое послание от Рассудочных Доброжелателей, взял свою счастливую штыковую лопату, и отправился на раскопки лунного грунта. А когда возвращался - сгорел в плотных слоях атмосферы. Не подфартило на этот раз. Астрологических прогнозов больше не будет.

- Убил, просто, насмерть загрыз! Что же ты творишь-то, а, зверюга? – отчаянно выдохнул  Костя и конкретизировал: - Крокодил!

- А может, дейнозух? – усмехнулся Сказочник. – То же самое, почти. Только на семьдесят миллионов лет древнее. И зубов больше. 

- Да вообще непонятно, кто ты такой. Реальную перспективу гробишь! И что теперь?

- Если не планируешь вернуться к означенному циклу – я ухожу. Не в огорчение, Костя. Не могу впустую словами кидаться: мне цель нужна.

  Алексеев развёл руками.

- Жаль, конечно, очень жаль, но что поделаешь... Слушай, выручи напоследок, напиши ещё одну статью. Я тебе даже в двойном размере могу за неё заплатить. И расчёт оформлю с премиальной надбавкой.

- Что за тема?

- У меня одноклассник  – Витька Ларионов. Он чудаковатый, маленько, всегда был. Позвонил недавно, говорит, что есть неимоверно продвинутая теория о происхождении человека. Так вот:  Витька утверждает, что может её доказать при помощи Евангелия – обнаружил некие смысловые параллели. Он начал объяснять, в чём суть, но я не понял, если честно. Думаю, лучше тебя никто не разберётся и не напишет.

- Спасибо за доверие. Кстати, крутой замес. Даже самому интересно стало. Давай координаты теоретика, завтра пообщаемся.
   
  Пятикомнатная  квартира Ларионова была обставлена антикварной мебелью. На стенах – картины, африканские маски, старинное оружие. Одноклассник Алексеева оказался небольшим, округлым мужчиной, с влажными  глазами и тяжёлыми, набрякшими веками.

  «Употребляет частенько, и явно не кефир.» - намётанным взглядом определил Сказочник.

- Красиво у вас. И обстановка такая – философская.

- Наследие предков – небрежно отозвался хозяин. – Давай на «ты». И называй меня по фамилии – я так предпочитаю.

- Как скажешь. Диктофон включён, можешь начинать.

- Сначала саму теорию озвучу, а потом уже к доказательствам перейдём  - веско  произнёс Ларионов, взял со стола небольшую книжку, открыл и процитировал:

  «Беспредельная жестокость, столь ярко и щедро демонстрируемая человечеством, не имеет аналогий в мире высших животных. Но в тоже время она странным, парадоксальным образом сопоставима - вплоть до буквальных совпадений - с нравами, царящими в жизни существ, весьма далеких от рассудочных форм поведения: насекомых, рыб, и даже примитивных организмов, типа бактерий, вирусов. «Человек разумный» ведет себя нисколько не «умнее» пауков в банке.»

 Ларионов сделал  паузу, потом спросил:

- Ну, как?

 Сказочник пожал плечами.

- Пока могу сказать только одно: хорошо написано, автор умеет связно выражать свои мысли. Приятно слушать.

 Ларионов улыбнулся.

- Тогда продолжаю.

  «Что же кроется за этим невероятным, но очевидным совпадением? Еще один эффектный образчик того, что крайности сходятся? Или это все же не что иное, как вопиющее и знаменательное свидетельство того, что человек и его разумность не совсем естественно совмещаются и далеко не идеально подходят друг другу? Уж не взвалил ли человек на себя непосильную ношу? И не раздавит ли его бремя разума? И в чем причина патологической жестокости «царя природы» в отношении к себе подобным?»

  Сказочник нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

- И в чём же она, эта причина?

- Не торопись. Переваривай пока и слушай дальше.
   
  «Более 14,5 тысяч войн при четырех миллиардах убитых. За все историческое время в общей сложности насчитывается всего лишь несколько «безвоенных» лет. Люди практикуют 9 видов насилия при 45 их разновидностях — и эти цифры, судя по всему, устаревают, точно так же, как и «набранное» количество войн. Всю эту чудовищность существования и «сосуществования» человеческих популяций невозможно понять без выяснения причин ее возникновения. Идея отчуждения человека от Природы, провозглашение его «венцом творения» с передачей в его ведение и безраздельное пользование всего доступного ему мира живой природы и ресурсов Земли — все это явилось, наверное, первым в истории «идеологическим заблуждением» человечества. И сейчас пришло время расплачиваться за эту совершенно необоснованную идею верховенства человека с одновременным провозглашением себя «царем природы» со всеми полномочиями наглого и жестокого самозванца.»
 
  Всё это Ларионов выдал одним махом и остановился, переводя дух.

 - Много жути, – прокомментировал Сказочник, - но ближе к сути, Ларионов. А то вступление затянулось, по-моему.
   
  На этот раз теоретик вообще не среагировал на реплику корреспондента, а сделав глубокий вдох продолжил монолог, но уже, практически, не заглядывая в текст, самозабвенно, с торжественными интонациями .

  «Если непредвзято поставить вопрос об отличительных признаках человека, которые даны опытом истории и не могли бы быть «в другом смысле» распространены на животных, то таковых окажется только два. И удивительно: они словно стоят где-то в стороне от столбовой дороги развития наук.
 
  Во-первых, люди — единственный вид, внутри которого систематически практикуется взаимное умерщвление. И, во-вторых, столь же странно, на первый взгляд, еще одно отличие: люди опять-таки единственный вид, способный к абсурду, а логика и синтаксис, практическое и теоретическое мышление - его деабсурдизация. Организм же животного ведет себя в любой, даже в искусственно созданной, ситуации с физиологической точки зрения совершенно правильно, либо дает картину нервного срыва (неадекватные рефлексы), сконструировать же абсурд, или дипластию, его нервная система неспособна. Все развитие человеческого сознания в ходе истории есть постепенное одоление первоначальной абсурдности, ее сдвижение на немногие краевые позиции.

 И вот, как выяснилось, эти две человеческие особенности не только взаимосвязаны, но и полностью взаимообусловлены, ибо произрастают они из одного и того же, страшного феномена. Это - так называемая, адельфофагия, или умерщвление и поедание части представителей своего собственного вида. Она-то и привела к возникновению рода человеческого — Homo Sapiens.»
   
  Было ощущение, что Ларионову очень нравилось  то, что он произносил. Можно сказать, вдохновляло. Даже покраснел от напряжения и заблестел лицом от удовольствия.   

 «Представлена новая концепция антропогенеза, становления  Homo Sapiens. Человечество не является единым видом. Оно состоит из четырех видов, у которых различная морфология коры головного мозга. Два вида — хищные, с ориентацией на людей. Хищное меньшинство привносит в наш мир бесчеловечную жестокость, бесчестность и бессовестность.»

  Сказочник выключил диктофон.

- Ты мне всю книжку решил пересказать? Или, всё-таки, что-нибудь из своей головы извлекать предполагаешь, хотя бы, периодически, а, Ларионов?

  Тот самодовольно потёр ладонью о ладонь.

- А что, концепция раздражает?

- Нисколько. Но я тоже читать умею, и, представь себе, эту теорию знаю.  А вот каким образом она состыкуется с тем, что в Евангелии говорится – не ведаю. Надеялся, что господин Ларионов меня просветит. А он всё цитирует и цитирует. Вдохновенно и безостановочно.

 Ларионов оживился.

- Надо же! И как тебе в целом? Впечатляет?

- Нетривиальная концепция. Местами – достаточно, любопытная. И про то, что первобытные люди расселялись по земному шару не в поисках источников пищи, а спасались друг от друга. И про то, что множество земных языков есть главный признак того, что каждое, даже небольшое племенное сообщество, старалось выработать собственную фонетику общения, и, таким образом, обособиться от остальных, представляющих потенциальную опасность. Своеобразная защитная система – «свой-чужой». Как видишь, тоже потребляем свежую информацию в разумных пределах. Так что, не утруждайся, переходи к основному блюду.

- Хорошо. Я ещё хотел тебя погрузить, малость, но если ты читал – Ларионов поднялся, взял с книжной полки Библию, со множеством разноцветных закладок, каждая из которых, вдобавок, была аккуратно пронумерована. – Евангелие от Луки.  Восьмая глава.
 
  «Когда же собралось множество народа, и из всех городов жители сходились к Нему. Он начал  говорить притчею: вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали его; а иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги; а иное упало между тернием, и выросло терние и заглушило его; а иное упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный. Сказав сие, возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!»

  Сказочник кивнул головой.

- Это «Причта о сеятеле» - она у трёх евангелистов есть. Я с ней тоже знаком, разумеется. Погоди, диктофон включу.

  Ларионов взял в руки карандаш, пододвинул к себе листок бумаги.

- Теперь смотри внимательно: четыре вида людей - четыре судьбы посеянных зёрен. «Иное упало при дороге» - это близкие к своему дорассудочному состоянию существа.  Не могут воспринимать никаких нравственных постулатов, поскольку у них мозг другой. Звериный, фактически. Только внешняя оболочка человеческая. Они не имеют ни совести, ни сомнений, ни жалости, ни сострадания.  Вследствие чего и стоят на вершине пищевой цепочки. Правители, супербогачи, криминальные авторитеты – все принадлежат к этому виду.

- А второе зерно?

  Ларионов несколькими штрихами набросал на листке человека с двумя непохожими лицами.

- «Иное упало на камень» - следующий вид, тоже хищный. Оборотни. Искусные имитаторы, умеющие принимать любой облик – злобный или добрый, в зависимости от того, что им выгоднее в определённый момент, для получения личной выгоды – материальной, или карьерной. Но они, всё-таки, слабее первых и неспособны им противостоять. Зато всегда подавляют, навязывают свою волю и обманывают стоящих на следующей ступени. 

- «Иное зерно упало между тернием» - этих? – уточнил Сказочник.

- Да.  Третий вид, уже не хищный.  Травоядный, можно сказать. Когда-то он был пищей для первых двух, в прямом смысле. А теперь находится под их моральным  прессом и контролем. Бессознательно. Основная масса относиться именно к этой  разновидности, живущей только биологическими  потребностями, как бы, по инерции.  Поесть, попить,  развлечься, размножиться – больше ничего не надо. Как  видишь, существуют три типа людей, которым одинаково ничего разумного нельзя втолковать, но по разным причинам.

  Ларионов выдержал небольшую паузу.

 - И, наконец:  «иное упало на добрую землю и принесло плод сторичный» - четвёртый вид, наиболее продвинутый в направлении оразумления и способный к саморазвитию. А ещё - не поддаётся моральному прессингу двух хищных видов и может им противостоять – духовно. В, принципе, это и есть люди, в том смысле, который общепринято вложен в данное понятие.  Очевидно, что тот, кто писал Новый Завет, знал про эти особенности и выразил их – аллегорично. А я – расшифровал.

- Вижу движение твоих собственных мыслей, Ларионов. Хотя, тоже много чего из книги надёргал, просто, малость, видоизменил.  Впрочем, неважно. Небольшое уточнение: какова твоя стратегическая цель в продвижении данной теории?

- Человечество должно, наконец, посмотреть на себя непредвзято. Это раз. А потом: разве плохо – узнать нечто новое?

- Хорошо. Допустим. Намеренье, вроде, благое. Но какую практическую пользу я лично могу извлечь из такого знания?  Ходить по улицам, рассматривать прохожих и делать выводы: вот этот – на человека похож, глаза – добрые, брюки отглаженные, причёска аккуратная. А у этого – уши остроконечные, зубы жёлтые и руки до колен – точно, зверюга, натуральная! Во-первых, очень поверхностно, а во-вторых – так и с катушек слететь можно, Ларионов!

- Наша цивилизация давно с них слетела. Изначально, можно сказать. Пора начинать вправление мозгов.

- Ладно, на здоровье. Продвигай свою доктрину,  разделяй людей на виды и подвиды, если очень нравится. А Евангелие зачем сюда приплетать?

  Ларионов в недоумении покачал головой.

- Но в причте тоже идёт разделение: эти - такие, а эти – другие. В одних зерно произрастает и даёт плоды,  а в остальных – нет. Разве не так?

- Не совсем.  Там речь идёт о людях. Какой бы он ни был, но это – человек.  И, значит, остаётся надежда.  А в концепции -  чёткое разграничение изначально и полнейшая безысходность в перспективе. Ощутимая разница. Неужели не ощущаешь?

  Ларионов нахмурился.

- У меня другое в приоритете: «Если хочешь понять, что либо, узнай, как оно возникло» - слышал такую формулу?

- Приходилось. Но давай вернёмся к теории. Хотя логичнее было бы называть её по-иному: версия. Интересная, яркая, достаточно последовательная, но не более, чем предположительная. Одна из многих. Откуда твоя непоколебимая уверенность, Ларионов, что возникло в точности так, как в данной версии обозначено? А, вдруг, совсем не так? Или, допустим, что немного иначе всё происходило? Но даже это гипотетическое «немного» вполне может изменить всю базовую парадигму. «Камень, который отвергли строители, становиться главою угла» - тоже из Нового Завета изречение. Теперь притча о сеятеле. Её смысл очень подробно разъяснён – и в самих Евангелиях, и в более поздних толкованиях. Ты взял и объединил – версию и притчу.  Из чего проистекает твоя убеждённость, что они вообще состыкуются между собой? Потому, что четыре зерна и столько же видов? Но это ведь может быть обычным совпадением.
 
  Ларионов подошёл к бару, достал початую бутылку виски, раздражённо налил себе полстакана.  Залпом выпил. Следующим движением извлёк тарелку, взял из неё дольку лимона, но сразу положил обратно, передумав закусывать.

- Моя убеждённость проистекает из логических рассуждений, а ещё - из постоянных наблюдений за происходящей реальностью.

  Сказочник зацепился за первую часть сказанного Ларионовым.

- Такое впечатление, что сейчас все только и занимаются абстрактными рассуждениями. Выдернут откуда-нибудь фрагмент, налепят на него мыслишек из собственной головы, потом совместят данную аппликацию с другим высказыванием, как правило, из авторитетного источника – и готово новое толкование чего угодно. Или подтверждение. Потому и появилось столько разных теорий о происхождении и становлении человека. И адепты каждой из них уверяют, что знают, о чём говорят... А, извини, упустил: «из постоянных наблюдений за происходящей реальностью» – ты что имеешь ввиду?

- Я не только рассуждаю, но ещё и наблюдаю. – торжественно произнёс Ларионов.- Всё видовое разнообразие вижу сквозь внешнюю оболочку. Даже гибридные создания различать научился. Я и на улицу поэтому нечасто выхожу, чтобы не расстраиваться лишний раз.

 Сказочник оторопело взглянул на собеседника, потом ехидно прищурился.

- Озарение, значит, нахлынуло, ага?

- Именно. Надеюсь, ты не будешь отрицать, что подобное случается?

- Так, так. Вон оно откуда, оказывается, всё проистекает! Прозрел, значит. Сидел, сидел в своей антикварной квартире,  книжки разные почитывал, мысли по извилинам гонял под вискарёк, и бац, озарился! Видать, подключился к Вселенной Великого Знания, не иначе! Ну, раз такой просветлённый теперь – ответь на простой вопрос: ты сам, Ларионов, к какому виду людей принадлежишь по этой классификации?

- Ни к какому. В моём случае произошёл эволюционный скачок, благодаря чему я сумел переместиться на более высокую видовую ступень.

- Удачно я к тебе наведался – серьёзно сказал Сказочник. - Тут вообще, оказывается, полный чудесатый набор невероятностей в одном индивидууме наблюдается. А ты сначала эволюционно скаканул, а потом озарился? Или, первоначально, озарился, а потом уже скакануть сподобился? Или одновременно сие происходило?  Алгоритм  какой? Просвети неразумного, дюже любопытствую! И как данная ступень именуется, на который ты теперь гордо восседаешь?

  Ларионов не смутился ёрническим тоном Сказочника.

- Хомо спиритуалис. Человек одухотворённый. Поверить в это сложно. Да я и не настаиваю. Об этом, кстати,  можно не писать.

- Внушительно звучит. Поздравляю! И спиритуалис хочет, чтобы обычный сапиенс, неизвестной принадлежности,  облёк его просветление в слова, литературно обработал, и опубликовал. Да?

- Почему бы и нет? Людям необходимо открыть глаза на самих себя.

- В целом, убедительно. И правильно. Но давай теперь нюансы рассматривать. Есть концепция, достаточно мрачная и спорная, откровенно говоря. И есть Евангелие – священная книга для многих. Нравственный ориентир. Высокий. Местами  -  недосягаемый. Потому его всё время и стараются принизить – разными способами, подогнать под себя, любимых, а то и вовсе дискредитировать. А ты используешь в другом качестве: опору из него соорудил, чтобы идею возвысить: человечество не является единым видом. Смотрите, даже Новый Завет сие подтверждает!  Неужели это всё, что ты сумел из него почерпнуть?  Самому-то не горько, Ларионов?

- «Лучше  горькая  правда, чем сладкая ложь»

- Да что же ты постоянно чужие мысли озвучиваешь! Я тоже, конечно, могу, свою  осведомлённость  продемонстрировать, но не в таком объёме сразу. Вот, прочитал недавно – как раз про тебя. Цитатник.

Он меня забросал цитатами,
Как осколочными гранатами.
Всё метал их в меня, метал,
Даже в голосе был металл!
И цитаты ложились кучно,
Но страшно мне было – скучно.
И тогда  я сказал ему:
- Это ты, вообще, к чему?

  Ларионов откинулся на спинку кресла.

- И к чему этот рифмованный выплеск неизвестного происхождения?

- А к тому, что правда у тебя не только горькая, а ещё и однобокая получается. Претенциозная. Упёрся в одну версию до того, что уже кошмары стали мерещиться. А ведь и другие предположения  существуют. Вот, к примеру, про такой феномен, как нейропластичность, слышал? Когда под влиянием внешних воздействий в головном мозге разрушаются  прежние связи между нейронами и образуются новые – причём, с другой структурой и прочностью. Но это не есть нечто аномальное, а наоборот – базовый механизм нормальной мозговой деятельности. И весь опыт, который мы получаем, меняет структуру и работу нашего мозга – так, или иначе. Интересный подход - научный. И гораздо более оптимистичный.

  Ларионов зевнул.

- Демагогия. Всё равно за рамки своей видовой принадлежности не вырвешься. Если хищник от рождения – будешь рвать и грызть, бороться за жизненные блага, а если травоядный – по натоптанной колее плестись, которую твои жвачные предки протоптали, по указке тех же хищников.

- А если гибрид?

- Хороший вопрос. Раньше их мало было – сословные различия сдерживали межвидовое скрещивание. Хоть какая-то упорядоченность просматривалась. А сейчас вообще всё перемешалось. Полнейший хаос. Не знаешь, от кого чего  ожидать. Какая видовая доминанта выползет из оболочки в определённый момент – человеческая, полу, или полностью звериная.

- Совсем ты омрачился, Ларионов. А ещё озарённым себя именуешь.

- А ты что, много поводов для оптимизма наблюдаешь в окружающей реальности?

- Она всякая бывает, не об этом речь. Предложение у меня есть конкретное: давай  две этих концепции – происхождение видов и феномен нейропластичности мозга, совместим, и порассуждаем – своими словами. Интересный  материал может получиться. А Евангелия касаться не будем. Это не простая книга: она очень цельная, на мой взгляд. Отдельные фрагменты тоже, конечно, многими смыслами и аллегориями наполнены, потому и трактуются по-разному. Но вот так, как ты, выдернуть из контекста один фрагмент, чтобы потом использовать в однозначно негативном формате…
 

  Неожиданно,  Ларионов  начал  смеяться:  визгливым,  высоким, дребезжащим, в точности – обезьянним смехом. Сказочник слышал такой однажды, когда водил своих дочерей в зоопарк, и они проходили мимо вольера с веселящимся бабуином. 

- Есть ещё одна тэория, самая, что ни на есть, позитишная и оптимистишная! – умышленно коверкая слова и продолжая посмеиваться, наконец, произнёс Ларионов, - «Сотворил Бог человека по образу и подобию своему» и так далее. Сколько времени она была единственной и господствующей? Но теперь-то очевидно, что  с действительностью она никак не состыкуется.

- Хорошо смеёшься – биологично и жизнеутверждающе.- констатировал Сказочник -  Только в голове у тебя  всё перемешалось – гностицизм, атеизм, нигилизм. А вот насчёт цели своей – лукавишь, Ларионов. Не о пользе думаешь, и тем более, не о том, чтобы правду до людей донести. Тебе нужно, чтобы прочитали, и заверещали: «Надо же, как тонко и правильно подмечено! Всё так и есть. Это Виктор Ларионов увидел и обосновал. Великий мыслитель!»

- А если даже и так? Тебе-то что? – вызывающе сказал теоретик. Он уже прилично набрался и устал от этого разговора. – А, может, благодаря мне, хотя бы откроют Евангелие и прочитают, что в нём написано. Такой вариант не рассматриваешь?

  Сказочник резко хлопнул в ладоши – так, что Ларионов от неожиданности, вздрогнул.

- Во, извернулся, просветитель! А ты не подумал о том, что червяка в мозги человеческие запускаешь, навроде, вируса компьютерного? «Откроют, прочитают.»  И будут потом  весь Новый Завет только в обозначенной  тобой  плоскости воспринимать! – внушительно сказал Сказочник и вдруг спросил:

- А ты часто пьёшь?

  Вопрос настолько выбивался из общей канвы разговора, что Ларионов растерялся.

- Ну, не так, чтобы очень…

- А если откровенно?

  Ларионов налил себе ещё полстакана, выпил. Поперхнулся, закашлялся, и злобно выдохнул:

- Да почти всегда!

- А зачем?

- Чтобы не так отчётливо видеть то, что мне открыто. Ты даже не представляешь, насколько это отвратительно и тяжело.

- Бедненький. А знаешь, я вот насмотрелся за свою жизнь на алкоголиков, наркоманов и мысль такая приходила в голову неоднократно: ну, не может человек себя сам, по своей воле, до такого нечеловеческого состояния довести. И ведь ладно, если горе несусветное произошло - можно хоть как-то понять. Но таких - единицы, а остальные?  Не вписывается ни в какую теорию. А ещё я думаю, что не так всё возникало. И реальность – не такая, о которой ты толкуешь.

  Ларионов усмехнулся.

- Говоришь, словно сам что-то наблюдаешь за гранью обыденного.

- Абсолютно ничего. И не слышу никаких голосов потусторонних. Некие ощущения появляются, временами, не более того. Иногда – отчётливые, а чаще – смутные, туманные. Но мне кажется, что алгоритм должен быть другим.

- Ты о чём?

- «Имеющий уши, да слышит» - не просто так сказано. Сначала - понимание, осознание, проникновение в суть, а потом – изображение, если это вообще возможно. А ты, на мой взгляд, ещё толком не разобрался в смысловых нюансах того, что продвигаешь, а уже всю панораму наблюдаешь воочию. Очень сомнительно.

- Да ты прямо свою собственную концепцию вывел! Не хочешь обнародовать?

- Это всего лишь размышления, Ларионов. Мои личные – обрывочные, интуитивные, предположительные. А предположениями людей грузить негоже. Их и так уже ими переполнили - под завязку. Факты нужны, только они имеют значение. И доказательства  к ним – неоспоримые. А пока нет  ни того, ни другого – и говорить не о чем. Особенно, на такие глобальные темы. Но в одном я, похоже, убедился. Окончательно и бесповоротно.

- В чём же?

- В том, что не видишь ты ничего такого, о чём говоришь. Иначе, не стал бы спиртное в себя стаканами заливать постоянно.

- Это почему же? Одно другому не мешает.

- Ошибаешься, Ларионов. Нетрезвый взгляд - расфокусируется, восприятие становится расплывчатым и нечётким. А, значит, невозможно ничего верно классифицировать и найти способ противостояния, при необходимости. Кстати, то стихотворение, про цитаты, вот так заканчивается:

Эффективны в бою гранаты
Только с выдернутой чекой.
А бросаешь в других цитаты –
Обоснуй их. Своей судьбой.
 
  Глаза Ларионова уже слипались. Он явно хотел прилечь. Поэтому отреагировал вяло и равнодушно.
 
- Делай, что хочешь и думай, как знаешь – обоснуй, докажи, покажи, и в рот положи. Главное – сейчас выполни свою работу. Напиши, о том, что я открыл, а люди сами разберутся. На том и закончим. Когда оформишь интервью – отправь по электронке, я посмотрю. И журнал не забудьте прислать: мне, как информанту, полагается бесплатный номер.

- Непременно, Ларионов. Доставим – прямо из типографии в твою квартиру. Курьерским дирижаблем. Только форточку с завтрашнего дня не закрывай. Счастливо оставаться, озаренец-информант.

Выйдя на улицу, Сказочник позвонил Косте.

- Да, встречались. Есть диктофонная запись нашей беседы – в редакции оставлю.  Только я её расшифровывать не буду и статью писать тоже. Послушаешь, поймёшь почему. Уговаривать не надо, бесполезно. Причём здесь - в тройном  размере оплатишь? Да хоть в пятнадцатикратном. Нет.

  Костя недовольно засопел в трубку.

- А сейчас коротко можешь причину обрисовать?

- Запросто. Ларионов этот - он не чудаковатый, маленько. Навскидку - мания величия и куча дополнительных диагнозов, вероятнее всего, на почве алкоголизма. Знаю, что говорю: делал в своё время несколько материалов о психических проблемах современности – с корифеями определённого профиля общался. А великих откровений  параноиков и так с избытком, особенно сегодня. И я в умножении их числа участия принимать не буду. И помяни моё слово: одноклассник твой точно в соответствующем месте окажется - рано, или поздно.
   

  После ухода из редакции Сказочник решил вообще завязать с журналистикой.  Надоело. Пока передохнуть надо, а потом что-нибудь другое подыскивать – более адекватное и ненапряжное.
 
  В то утро он одиноко прогуливался по городу. Рядом притормозила шикарная иномарка, такая чистая и блестящая, что сразу нелегко было понять, какого она цвета. Вышел водитель - высокий, накачанный молодой парень в белой рубашке. Обошёл автомобиль, открыл заднюю пассажирскую дверь. В салоне сидел старый знакомый – настолько давно не виделись, что Сказочник даже позабыл, как его зовут.

- Приветствую самого эффективного разрушителя планов нехороших людей нашего города!

- Здорово, коль не шутишь. Опять братва напрягает? – усмехнулся Сказочник.

  Старый знакомый презрительно хмыкнул, одновременно покосившись на водителя.

- Скажешь тоже. Вспомнил древность такую. Нет, я по-другому делу. Прокатимся в одно местечко, если не занят?

- Поехали. Всё равно без работы пока. Отдыхаю.
   

  Старый знакомый заматерел, держался уверенно. А четырнадцать лет назад по-другому выглядел и говорил срывающимся голосом.

- Слушай, Оптимист, такая проблема. Я же не отказываюсь платить. Но пока ещё бизнес не раскрутился, а они уже долю требуют. Под таким прессом не подняться. Мне бы отсрочку, на полгодика.

- Кто наезжает?

- Волчан.

- Серьёзная бригада. Попробую, конечно, но не обещаю.
 
  Волчаном был друг детства, Санёк. Он выслушал просьбу Оптимиста и недовольно пробурчал:

- Вот ты, неугомонный, лезешь постоянно со своим заступными аргументами. И, главное, складно так у тебя всё получается, убедительно. Добро. Пять месяцев ему на раскрутку. Типа, налоговых каникул. Но больше не подходи, ни одного дня не прибавлю – иначе, братва не поймёт.

  «Видимо, на пользу отсрочка пошла. Всё в порядке у мужика. Ну и хорошо.» – подумал Сказочник, с удовольствием вдыхая ароматный запах дорогой кожи, которой был обтянуть салон автомобиля.
 

  Машина остановилась у высокого, прямоугольного здания, на фасаде которого развевался государственный флаг. «Центральный Департамент Контроля» - прочитал Сказочник золочёные буквы огромной вывески и спросил:

- Зачем тебе сюда? Лицензию какую получать? Или продлевать?

- Сейчас узнаешь. Нам на четвёртый. Да не надо на лифте, пешком прогуляемся.
   
  Они стали подниматься по ступенькам. Вскоре, Сказочник понял, что неспроста:  все проходившие мимо люди почтительно здоровались – сначала с его старым знакомым, а потом и со Сказочником. Добрались до нужного этажа, прошли по коридору. Старый знакомый распахнул дверь кабинета номер сорок пять.

- Располагайся. Твой, рабочий.

- Не понял.

- Я теперь этим департаментом руковожу – неделю назад назначили. А ты мою пресс-службу возглавишь. И ещё журнал будем выпускать – специализированный! Ты – редактор. Строго научный подход ко всем вопросам! Настоящее просвещение в массы запустим, комплексное!

- Это неплохо, в принципе. Но с чего ты взял, что я справлюсь? Специализированное издание – особый профиль. Тут нужно не просто журналистское, а ещё одно - соответствующее образование иметь. А у меня, да будет тебе известно, никакого нет.

- Мне Игорь Олегович прислал несколько номеров «Неочевидных вероятностей» с твоими материалами. Хвалил. Он никого просто так хвалить не будет. А образование – дело наживное. Будешь учиться – заочно.

- Ты знаешь Силаева? Откуда?

- Он преподавал в университете, который я закончил. Потом, правда, по специальности не пошёл работать – бизнесом начал заниматься, ты в курсе, разумеется. А когда всё наладилось – на жену его оформил, а сам на государеву службу поступил. И вот, как видишь, дослужился. До генерала!

- В смысле?

- Сейчас каждый чиновник – воинское звание имеет, соответствующее должности. Моя  генерал-лейтенантская. А ты пока майором будешь, но должность – полковничья, не меньше! Так что, сам понимаешь, какие перспективы впереди!

- Надо же! – удивился Сказочник – а я в армии только до ефрейтора дорос. И то, перед самым дембелем присвоили, для смеха, наверное. И сразу такой вертикальный взлёт! Ладно, попробуем, шеф. Может, что и получиться путного. Время покажет.