Акварель

Вода. Капли стекали по окну, торопливо догоняя друг друга, и, слившись в миниатюрные ручейки, исчезали где-то вовне. Они  отражались неясными  тенями  на чистом листе бумаги. 
Образы  дождя растворялись в движениях кисти, точка краски расплывалась в сумрачное небо. Облака бело-серыми тогами невидимых призраков начали своё восхождение от поверхности бирюзовой воды по каменистым уклонам, зелёным ступеням могучих сосен, уходя в мглистый низкий небосвод. Высь плыла, хватаясь тучами за вершины деревьев, бросая клоки тумана в волны поющей Катуни, шуршащей камнями, лакирующей причудливые сплетения корней. И где-то там, вверху, в пелене из облаков и тумана, появлялся и нырял в ватную реальность орёл, - глаз всматривался в пухлую даль до слез, и вкраплениями радуги за гранью видимости сверкали оранжевые жилеты, жёлтые каски, голубые вёсла, синяя надувная лодка и фиолетовая густота неба цвета индиго. Нос лодки зарывался в пышную пену молочных брызг, застилая всю поверхность листа сияющим светом солнца, в котором терялось всякое изображение.
Синь нарастала. Она поделила лист на две части, стремящиеся к горизонту тугой упругой лентой шоссе, которую заполнили мчащиеся машины. Круговерть разбитого пластика, летящие сцепившиеся железные агрегаты, белая маска испуга на лицах, застывшие темные фигуры у обочины, -  и снова туман, сквозь который далеко внизу чернеет посадочная полоса, серый пейзаж хмурого летнего московского утра. Дождь. Капли стекают по иллюминатору, расплющиваясь  и застывая на нём прозрачной плёнкой.
Кисть застыла над листом.
Течет изумруд берегов, проявляется салатовый пруд, заросший ряской, неверными и робкими движениями прорисовывается мостик с деревянными перилами, а сверху, обволакивая и убаюкивая, покрывало серого неба глушит все краски и звуки.
Тишина. Ватное пространство рыхлого облака. Прорвашись сквозь него гулом самолета, кисть роняет слепящую чистоту голубой сферы неба, - бескрайней и ощеломляющей своей бездонностью и мощью. 
Облако плывет мимо иллюминатора. Круглое окошко самолета расплывается, трансформируясь в стандартный стеклопакет, за которым, на высоте девятого этажа, идёт последний летний дождь. Он смывает картины, слезами радости и внезапных потерь смешивает краски жизни на листе, сохраняя изменчивую и призрачную акварель моей памяти.