Что-то навязчивое Гл. 2

    Она бросала вещи в сумки и чемоданы, не в силах сдерживать рыдание, она не могла плакать тихо, а тем более, не лить слёз вовсе, чтобы выдержать гордость. Какая уж тут гордость! В пору было бежать на речку топиться.
    Она вызвала такси и выволокла из квартиры Бескудова большую сумку на колёсиках, чемодан, дорожную сумку через плечо.
    И приползла в дом отца, как побитая собака.
    - Тебе не надо было бросать работу, - наставительно говорил ей отец, - засиделась дома - вот и некуда себя девать. А любовь... Дурь это всё. Завтра же выйдешь на работу и дурь начнёт выходить.
    Стася на самом деле тогда ушла из магазина после свадьбы. Чтобы полностью посвятить свою жизнь мужу и его дому. Кто ж мог предположить, что из этого дома её вышвырнут так скоро?
    На следующий день она снова стояла за прилавком отцовского магазина, но работать не могла. Она была погружена в своё горе, слёзы то и дело выбегали у неё из глаз и покупателей явно не вдохновляла продавщица, о чём-то беспричинно плачущая и ушедшая в себя, не отзывавшаяся, когда к ней обращались.
   - Так не пойдёт, - выговаривал её вечером отец после работы. - Ну, кто так делает? Посетителям надо улыбаться, быть всегда приветливой, разговорчивой. Сколько раз я говорил тебе!
   - Да не могу я сейчас улыбаться, - подтягивала сопли Стася. - Я умираю!
   - Выдумасы всё это! - отец резко рубил рукой воздух. - Так и будешь всю жизнь по этому дураку реветь?
   - Так ведь свежо ещё. Он только вчера меня кинул. Рана-то болит.
   - Рана, рана. Говорю тебе, не стоит он того. Он мне всегда не нравился. Ну, не нищеброд, всё-таки квартира своя и своё дело, мебель делает. А только где это видано, чтобы так быстро жениться после таких коротких ухаживаний?
   - Может, он тогда меня любил...
   - Да прямо, любил! Служанка была нужна по дому, чтоб целиком себя отдала ему, жила только его интересами.
    Стася тяжело вздохнула. Ей показалось, что отец в чём-то прав. И вспомнилось, что за весь год совместного проживания Бескудов так и не сказал ей, что любит. И теперь ясно, это не потому, что он не любил говорить о своих чувствах. Просто и чувств-то никаких не было.
    Жизнь стала невыносимой, каждое пробуждение утром превратилось в пытку. Ей очень хотелось, чтобы Бескудов вернулся, снова вошёл в её жизнь и они бы снова были вместе. Она бы простила его. Простила!
    Ей хотелось видеть его. Хоть издалека, хоть мельком.
    И она посреди рабочего дня срывалась из отцовского магазина и мчалась на другую улицу, где находилась мебельная мастерская бывшего мужа, пряталась за растущие поблизости деревья, ждала, когда он выйдет, чтобы хоть издалека увидеть его.
   А после становилось ещё больнее, слёзы лились часами, их невозможно было прекратить.
   Отец ругал её за то, что она покидает магазин, чтобы выслеживать своего бывшего, но она даже не слышала голоса возмущённого родителя. Она хотела только плакать.
    В ту пору она совсем мало ела, пища не шла в глотку от мыслей: "Как?! Ведь произошло такое горе, а я буду есть? Поддерживать в себе жизнь после того, как произошла такая беда?" Она худела, вокруг глаз появились синяки. Тогда-то она отощала просто до неприличия - кости, казалось, вот-вот прорвут кожу и появятся наружу...
    Она выследила и ту женщину, на которую Бескудов её променял. Да, это была не чета Стасе! Высокая, умеющая не только стоять, но и ходить на лабутенах, длинноногая, грудастая, стильная, с рыжей копной пышных волос, эдакая леди-вамп... А Стася невысокая, щуплая, плоскогрудая. " - Похоже, Бескудова можно понять, - подумала она тогда, - и ясно, что он уже не вернётся. Значит, мне надо умирать."
   Она тогда твёрдо решила умереть после процедуры официального развода. Сделать всё так, чтобы никто не остановил, не спас. Она сняла квартиру в старом доме, на окраине города, в хрущовке. Квартира была запущенная, как говорят - "убитая", с треснувшим унитазом, грязными обоями, рыжей от ржавчины ванной, поэтому хозяева сдали недорого. Но Стася и не собиралась в ней жить. Она планировала в ней с жизнью покончить.
    Она решила убить себя, вскрыв себе вены в горячей воде. Но, будучи по натуре брезгливой и чистоплотной, она прежде, чем налить в ванну воды, тщательно вычистила её всевозможными дезинфицирующими средствами. Ванное углубление всё равно имело мерзкий оранжеватый налёт, но, по крайней мере, оно было стерильно. Стася наполнила его такой горячей водой, какое могло выдержать её тело и, погрузившись в воду, в отчаянии полоснула бритвой по синеватой полоске, выступавшей под тонкой полупрозрачной кожей...