Фёдор усилием воли избавься от боли

Сегодня в 3 часа ночи Фёдор проснулся от неимоверной боли в горле, он разжевал таблеточку новигана и гонял ей по глотке, цедил зубами, мял языком, добился того, что слюна стала насыщенным раствором анестетика на том и уснул.

Усилием воли избавься от боли.
И снится Федору дорога в Перекресток. Тот же бесконечный морской пейзаж строительных работ: песок и склоны, камни, камни. Огромные тракторные судна с ковшами внезапно с едкого желтого меняют свой окрас на голубой. Переливами в их механических телах пробиваются гладкие лбы косаток и зачатки пустых кораблей. Торчащие штыри для окровавливания детских коленок становятся бивнями нарвалов, белые валуны — сплошной надбровной дугой белухи.

Федор ступает только по розовым плиткам дорожки, ибо всю серость накрывает водное прозрачное полотенце. Сухой осторожный шаг выводит его к особому кораблю. Тот одновременно похож на все его детские рисунки и на увиденные в музеях экспонаты морского флота. Кабина капитана чуть ли не вакуумной силой засасывает его к штурвалу. Мягкость и свежесть окутывают его на борту.

Корабль движется со скоростью, дающей приятный ветер в лицо и возможность рассмотреть все по сторонам. Федор смотрит перед собой и видит игристую рябь волн, Федор смотрит в сторону многоэтажек: капель с висящей одежды на балконах усиливается, будто вещи вовсе не отжимали. А потом Федор понимает, что сама ткань сливается в струи воды и тянет за собой в потоке стекло окон. Гипсокартонки оборачиваются водопадами.

Льётся, мчится и бежит,
Обгоняет рог нарвала.
А в пещере струй лежит
В дрёме сладкой друг Варламов.
Но вот Фёдор уже достигает пешеходного перехода. Вода почти добралась до верхушки светофора. Снова метаморфозы. Чудесный абстрактный человек с дорожного знака вдруг внезапно поворачивает голову к лицу нашего капитана — и нет черт благороднее этого безликого героя. Федор машинально кивает доброму взгляду, на что человек множится трехмерной гармошкой и заступает к капитану на службу.

Гармошка человечков прокладывает, будто буйками обходной путь к Перекрестку, дабы обойти опасные ливневые потоки.

Самый близкий и безликий:

Федя, Фёдор, проходи
Как по взлётной полосе.
Твой корабль — флаг и крест,
Сон тебе не надоест.
Вот он уже совсем близко, виднеется что-то, что раньше было вывеской. Привычный зеленый цвет Перекрестка наполняется изумрудным свечением. Плоские стены будто начинают дышать и в дыхании своём принимать новые формы. Теперь это вовсе не гипермаркет. Это полноценный дворец. Федор рефлекторно определяет стиль здания — неоготика в перемешку с деконструктивизмом.

В этих княжеских палатах
Торговали раньше ватой,
А теперь — хрусталь и тонкость,
Слезы яблонь. Хлопка ломкость.
Проходи, себя узнаешь.
Твой корабль — флаг и крест.
Долго ты курить бросаешь.
Сон тебе не надоест.
Фёдор сходит с корабля в могучие двери обновленного здания и идет привычной обеденной дорогой к бывшему прилавку кулинарии. Каждые 10 шагов его поражает какое-то визуальное чудо. Нечто похожее с его зрением случалось в Рождественскую неделю в Москве, где небывалые инсталляции накладывались одна на другую, не давая восхищению отдохнуть.

Вот и сейчас хрустальная яблоня прозрачным стволом оголяет свою ксилему и пылающие соком трахеи. Ветки приветливо машут Фёдору, в шаге от того, чтобы начать жонглировать собственными яблоками, лишь бы запустить одно в рот гостю. Деревья густые и наполненные, несмотря на свою прозрачность. Сверкают пуще алмазов и сапфиров, не теряя пластичности и плавности.

Дальше по курсу - ломкий хлопок в золотых нитях. Нежно-голубая ткань волнами оборачивает собой участки воздуха и пузатыми дирижаблями намекает путнику на пустоту в его желудке. Куски полотна сворачиваются, меняют форму, творят настоящие кульбиты и мертвые петли без единого узла или даже булавки.

Под ногами — орнаментальная выстилка скандинавов, славянские макоши и античные мойры в забавных решетчатых плитках. Над головой — цветущий подвесной сад с птицами-удодами. По обе руки — колонны с изумрудными вставками. И, внезапно, выбивающиеся из общего стиля прекрасного — голые прутья стальной клетки с робким, мурчащим львом.

Лев пел, и грива его светилась.

Федя, Фёдор, не пройди
Мимо сказочных ворот.
Пригодится от мышей
Старый, крупный мирный кот.
Федор и без жалобной песни не прошел бы мимо запертого, так что резво потянул замок и отворил клетку, та — мгновенно рассыпалась на хрустящий порошок, а лев бросился прочь.

— Здравствуй, Фёдор! — раздалось из-за спины. Он обернулся - перед ним было довольно знакомое лицо в непривычном луке. Кассир перекрестка стояла в короне с голубыми переливами.

Федор проснулся.