Царская опала

Боярин Буйносов на царский смотр спешил,
Бежали впереди десятка три холопов,
За ними приживальцы, прихлебатели скакали,
А следом колымага громыхала, боярина везла,
Запряжена она шестеркой коней тигровой масти.
Прыгала с грохотом колымага по рытвинам,
Бросало ее, словно челн на морских волнах.
Вот миновали они Покровку, а вот и Ильинка,
Неожиданно раздался зловещий треск
И полетело в сторону прочь колесо!
Много отборных слов знал боярин,
Но даже они сейчас помочь не могли,
Но ругался боярин, наблюдая за работою кузнеца.
Вот, наконец, поставлено колесо на место
И понесся боярский поезд снова вперед,
Но поздно уже, время ушло, опоздали,
Уже повалил народ с Девичьего поля,
Значит смотру конец, завершается он,
Оставалось боярину лишь надеяться,
Что не накажет Тишайший его.
Была сделана на большом пруду особая иордань,
Бросали в нее опоздавших на смотр,
А потом приглашали к трапезе в царских шатрах
И немало было желающих «опоздать» на смотр,
Но бояре были и так вхожи к царю.
Вылез боярин, но не встретил его никто,
Лишь придворный пригласил его к иордани:
«Встретят милость твою теперь лишь в пруду…»
Подошел к нему бывший дядька царя,
А теперь ближайший его советник:
«По здраву ль, боярин? Не огневица ли у тебя?»
«Спасибо за спрос… Жарища адская…»
«Мы так и чаяли, что тебе искупаться в охоту!»
Восседал Государь напротив купели,
Рванулся к нему боярин и в ноги пал:
«За что, Государь, помилуй, за что?»
Строго смотрел на него Тишайший:
«Ты забыл негожие словеса про боярскую думу?»
Пытался оправдаться боярин перед царем,
Но лишь в гнев его только привел,
Быть теперь опальным ему до скончания века…
А бояре только лишь рады тому,
Требуют искупать немедля Буйносова,
Схватили купальные и бросили в пруд боярина,
Тесновато будет ему в иордани!
Всплыл боярин, но был неподвижен, как куль,
Выволокли его и откачивать принялись.
Прибежал молодой лекарь-немец,
Укорил его царь, видно снова тот пиво пил?
А лекарь лишь виновато руками разводит,
Что поделаешь, такая стоит жара…
Осмотрел он боярина и принялся кровь пускать,
Застонал утопленник и шевелиться стал,
Царь волнуется, будет ли жить боярин?
А лекарь снова лишь руками разводит,
Он над жизнью, увы, не властен…
Приказал царь лекарю при боярине оставаться
И чтоб пива больше пить не смел,
Пока на ноги утопленник не поднимется,
Но опалу с него снять не пожелал,
Пусть пока остается в силе, до времени.