Крисания и Рейстлин

Крисания

Этот гнев вызревает в тебе как семя – он невидим во тьме, ненавидим всеми, но секунда к секунде приблизят время клином клин выбивать клинком. Сорок сорных вьюнов прорастут из тени, выжрут соки ростков, уширяя темень – расползется по зернышку злое племя, нарастая, как снежный ком.

И никто не рискнет оказаться с теми, сомневаться ты думал в ком.

Кто тебя и твоих называл врагами.

У тебя за душой этот гнев, как камень, сжатый намертво кулаком.

Вытравляя до черни всю цветность гаммы, этот гнев по воде побежит кругами. Мир затрется под мерными – в такт – шагами. О, твой путь мне давно знаком! По границе меж манией и могилой, разодрав паруса, оторвав правило…

Этот гнев – он убьет тебя, слышишь, милый!

Разорвет все силки силком.

…Но, пока он птенцом набирает силу, я пою его молоком…


Рейстлин

Я хотел бы поверить, что время лечит, что когда-нибудь где-нибудь будет легче, что все те, кто меня день за днем калечил потеряют тропу в мой дом.

Мне тебя бы – да нежить, вот только нечем. Я же нежить, я нелюдь, пойми, я нечисть! Так опомнись, прошу добром. Вы же против таких жжете в храмах свечи, защищаетесь серебром.

Все, за что я радею, тебе не в жилу: что добро чародею – тебе немило. На пути между манией и могилой не спастись тебе. Не спасти. Не старайся быть светом, не зная тени. Под стопами моими вы все – ступени. Попадешь в паутину моих сплетений, и пощады уже не жди.

…Не гляди в эту бездну моих падений! Я прошу тебя – не гляди!..

Я хотел бы в тебе поселиться ядом, усмехаться в ответ на твои «не надо». Изломать в тебе все, что зовешь отрадой, не услышать твои мольбы.

Но – быть может – за миг до своей награды, я – быть может – застыну у кромки ада, оглянусь, и – быть может – останусь рядом.

И – быть может – мы сможем… быть?