Мир во время чумы

«Эй! будем пить и веселиться!
Не стоит духом унывать!
Обратно жизнь не возвратится,
ведь завтра всем нам умирать!
 
Так предадимся пированью,
веселью, пляскам и страстям!
Чуму подвергнем посмеянью:
не ей торжествовать, а нам!» -

Призыв безумный, словно призрак,
вмиг целый город всколыхнул;
на искажённых страхом лицах
улыбкой жуткой проскользнул...

Чума безжалостно косила
который месяц горожан;
святых и грешных уносила,
живых терзала без ножа:

День изо дня, из суток в сутки,
стояли вопли, плач и стон,
и каждый день десятки трупов
привычно вывозились вон.

Словно печати или метки
являлись пятна вновь и вновь
на тех, кто жив, как претендентах,
быть завтра в списках мертвецов...

Устав от страха и от смерти,
призыв услышавши такой,
как  разъярённая пантера,
те люди собрались толпой.

Нечеловеческие лица!
Клеймо безумия на всём:
«Пить будем, есть и веселиться,
ведь завтра всё - равно умрём!»
 
Предела не было безумью;
казалось, все сошли с ума!
Чума плотская всё же лучше,
чем эта разума чума!

Но предводителю сказали,
что страсти предались не все:
есть праведный священник в храме,
он там читает в тишине

И молится за неразумных!
«Забавно! Все идём к нему!» -
вожак махнул рукой, и с гулом,
роняя мёртвых на ходу,

Толпа направилась в то место,
где прежде обретала мир.
Шла так, как лишь, сгорая местью,
идут к сражению враги!

Пришли, как вихрь! Настежь двери!
Вмиг перевёрнуты скамьи!
Алтарь и свечи полетели
под ноги яростной толпы!

Как-будто в гневе силы ада
ворвались в обликах людских
под расписные своды храма,
чтоб осквернить, низложить их!...

Над Кровью, пролитой с Голгофы,
ругался предводитель их...
Неужто ничего святого
он в чувствах не хранил своих?
 
Где раньше слышались молитвы -
взметнулись крики, свист и смех:
осмеянный толпой служитель
стоял в кругу, как для потех...

На удивлении спокоен
седой служитель был лицом!
Как страх внушает сильный воин -
такая власть таилась в нём!

«Ну, где же Бог? Где?» - предводитель
трепал за плечи старика,-
Всё в храме, посмотри, разбито!
И где же Божия рука?»

К изображению распятья
священник подошёл тогда;
уверенно и аккуратно
Спасителя снял со креста,

Унёс и положил за дверью,
вернулся и сказал сквозь грусть:
«Взгляни на этот крест, о, смертный!
Взгляни и вдумайся: он пуст!

Так знай, что за тебя Спаситель
на нём вовеки не страдал!
Не дал тебе Он вечной жизни
и пред Отцом не оправдал!

Чума тебя подкосит завтра,
и ты предстанешь пред Судьёй!
Но нет тому там оправданья,
кто Кровью не омыт святой!»
 
И так слова его звучали,
как-будто раздавался гром!
Все замерли под сводом храма,
словно на кладбище немом.

Как под косой трава ложится,
как тает снег после дождя,
так рухнул, растворился призрак,
введший в безумие вождя.

«Постой, священник! - с нотой власти,
но всё же внутренне дрожа, -
верни Спасителя обратно
на этот крест!» - сказал вожак.

«Куда ты дел Его, священник? -
нет, не кричал он, а вопил,-
Я бедный, непрощённый грешник,
хочу, чтоб Он меня простил!

Верни Его! Повесь на место!
И пусть висит Он на кресте!
Пока Он там - спокойно сердце!»
И слёз поток по бороде

Стекал и тихо падал на пол...
Кто понял, тот блажен, друзья:
Спасает нас Христос распятый,
но не спасёт Христос - Судья!

1998 г.