Пленники любви

Пленники любви
Михаил Крав
Господи, зачем тебе такой длинный нос? - поинтересовался мужчина, в тёплом сером свитере, у гордо сидящей рядом женщины. Но она лишь задумчиво ухмыльнулась, всем своим надменным видом намекая на нелепость вопроса. Но по немного удивлённым бровям, которые как бы повторили за мысленной удовлетворённостью свою причудливую механику жеста, можно было догадаться, что женщина посчитала нелепость вопроса и за комплимент, тем более, зная симпатию этого мужчины к своей персоне...Наряд женщины был фантасмагоричен и необычен: чёрный, словно бархатистый, колпак, платье - трапеция металлического цвета, с открытыми округлыми плечиками, но также и имеющее зигзагообразные эполеты, которые уже были блестяще-металлического цвета. Ноги обуты в высокие розовые сапоги с открытым носом.
Вода тем временем пребывала, всё отчётливей становилась видна новая полоска чуть выше пола, тянущаяся вдоль тоннеля, нелепо и шатко своей конструкцией который навевал чувство безвыходного философского осознания действительности, а скрипучие светильники, словно само время, преломлялись в неком понимании финишного предела.  В помещении находились трое: немного знакомая нам женщина, мужчина в сером свитере и ещё один молодой человек, постоянно переживающий за положение дел, неспокойно и нервно мечущийся по квадратной и тусклой комнате - комнате, чья сырая обитель стала, возможно, одним из последних пристанищ выживающих в городе людей. Посередине комнаты был небольшой металлический столик, на котором располагались коробки с чёрно-белыми фотографиями, словно из другой эпохи, лежал самый разный хлам, вперемежку с сухарями и старой сушёной рыбой. Серо-белая плитка на полу выглядела броско и переменчиво, словно тусклый свет поочередно освещал взлёты и падения цветового настроения. Комната не отягощала и не давила, в ней было что-то даже успокаивающе приятное, торжественное и необходимое, и не только спасительное и удобное, но и не изменчивое и нетронутое. Комната располагалась вдоль тоннеля, на значительном возвышении, с большим порогом, -и все трое людей это понимали, пользуясь пока тем безопасным положением, жуя и смакую сушёную рыбу, осознавая всю возможную безвыходную ситуацию обстановки в данной части города. А город они видели совсем ещё недавно, когда улицы были сухими, но безлюдными, когда редкие жители, словно зомби,  искали пути оставления этих значимых и опасных мест. И по городу давно уже ходили слухи о том, что администрация и правительство столицы  переехали на какой-то нетронутый остров посреди водохранилища, -и вот теперь, когда сильные ливни  низвергают свои пагубные воздействия вот уже около двух недель, людям из администрации не позавидуешь. И по последним слухам известно, что кто-то  из чиновников бесследно пропал, утонул, исчез, провалился в бездну котлованов или карстовых воронок.
Время неумолимо и спокойно делало своё дело - и мерилось оно теперь пребывающей водой. Мужчина в свитере предложил каждому поделиться своими мыслями, предложениями, ожиданиями. И всё больше было заметна напуганность того молодого человека, чей немного хаотичный и неряшливый вид придавал атмосфере ненужное послабление, панику и нерешительность. Но парню не терпелось высказаться, он то и дело выглядывал из комнаты, водил глазами по квадрату тоннеля, смотрел на воду внизу, перед собой, судорожно садился снова за стол.
- Послушайте, - начал он. - Нет, нет, нужно что-то делать. Почему вы так спокойны? Не понимаю. Давайте думать. Боже мой, как я хотел бы вернуть свою жизнь, дом, работу, сидеть у компьютера, заниматься делами, а не бегать, словно крыса, по тоннелям. Мне всего двадцать три. Хотел, хотел уехать, давно хотел. Как же меня соблазнили именно тут работать, в этой стране, когда уже нефть закончилась, начались катаклизмы, деньги уничтожили сами себя. О Боже, боже. Одно радует: Нет больше власти, затопило, смыло. Но я так боюсь. Вы недавно видели в воздухе все эти энергетические потоки, силы, ведь они существуют?!
- Конечно, я всегда знала о их существовании, - промолвила тихо, почти беззвучно дама. - Иначе и быть не могло. Всегда предчувствовала ту скрытую сторону и тайный смысл вещей, тот тон красивой справедливости, которая рано или поздно должна была коснуться всех. - В это время она заторможенным жестом показала рукой на своды комнаты, в сторону тоннеля, положив затем ладонь на лоб, а затем почему-то потрогав пальцами губы, опустив глаза, словно уже давно смирившись с той красивой справедливостью, которую она подразумевала и так лаконично и спокойно о которой говорила.
- Несомненно, - начал мужчина в сером свитере, - нам необходимо правильно оценить сложившуюся ситуацию, не нервничать, не впадать в крайности. Софи меня вот своим поведением радует. Наверное, творческие люди, как она, дизайнеры своей эпохи, обладают верным чутьём и чистыми помыслами. Я сам знал о летающих сущностях. Да и рано или поздно этот астральный мир, как я всегда предполагал, должен был соприкоснуться с нашим сегодняшним бардаком в мире. Всегда знал что поменяются ценности, что на людей вся эта действительность упадёт как снег на голову... Или будет представлять вот такой потоп. И мы, несомненно, являемся частью этого потопа, жертвами, наказанными волей судьбы или случая. Но я также убеждён, что тут собрались не негодяи, что вот мы все трое - нормальные люди, способные осознавать ошибки, духовные ценности, двигаться дальше. Я не знаю - плыть, бежать. Ведь так не хочется умирать, не познав и не увидев того, собственно, что будет дальше с нашим мирком, и есть ли шанс или жить в свете и любви, или переродиться для света и любви, ради новых детей, поколений, ценностей... Мне одно понятно: давайте объединим наши добрые желания, мысли, стремления, будем надеяться, как-то выбираться отсюда. Ведь потоп закончиться и будет сухо и тепло. Мы будем жить. ДА поможет нам сама справедливость в воздухе, которая разоблачила, как я считаю, многих продажных чернодушников. Извините, я волнуюсь, нервничаю. Но призываю Станислава не нервничать - ведь его состояние намного более неспокойное,  по сравнению с моим. Всё будет хорошо, давайте думать, думать. Я не физик, к сожалению ,а писатель, но Станислав знает, он программист. Слава, ведь привычные физические законы уже не так действуют как раньше, да? Ведь мы можем своими сильными мыслями сделать что-то необычное  для нашего спасения?
- Наверное, наверное, я не верю. Если бы мне вашу веру. Но я знаю, мне говорили об этих законах. Я просто знаю, что они есть. А самих механизмом не дано мне постичь. Извините. Наверное, придётся помереть тут. Простите меня. Я не знаю что делать.Но надежда есть, мои нервы никогда просто так ещё не страдали, должен быть путь.
- Как мило и прозаично всё, - проговорила Софи. - Я помню всё, всё своё детство. И хочу сладко плакать, и моя душа плачет при этих воспоминаниях. Помню весну, майский дворик в облезлом, но счастливом большом мегаполисе, как я беззаботно прыгала и скакала во дворе, наслаждалась ароматом первой листвы и духами безобидного и доброго дождя. Меня так безумно и сильно любили родители, отец носил на руках, целовал в головушку, не отпускал ни на секунду, и он всегда радовался моим должным успехам и достижениям. Я помню свою гордую и независимую незаинтересованность политикой и новостями. Я видела только возвышенное и прекрасное на свете, мои мысли парили, словно журавли или аисты, на безоблачном вечно голубом небе... И я такая всё же счастливая в душе, такая состоявшаяся. Хочется жить дальше.
Все сидели молча, около часа, только было слышно журчание пребывающей воды, да нескончаемый гул дождя, переходивший то в сиплое и тоскливое усиление звука, то в неизбежно жестокое и неотступное желание довершить своё дело. А когда довершит - то что потом, что станет с их делами, любовью нежною к мечте? - Так думали все трое, не нарушая созерцания мыслей в наивном интеллигентном кружке .И всем было понятно, что всё же безвыходных ситуаций не бывает, что души не хотят мириться с безвыходностью, не замыкаются в границах неизбежного зла, что сама суть существования личности имеет огромный и величественный потенциал на земной поверхности, что многие люди и вещи просто бездарны по сравнению с пониманием этого грандиозного и вселенского счастья.
- Софи, давайте я вас поцелую, мне так хочется, мне так хотелось всегда...обнять красивую полноценную женщину, о которой можно писать стихи, - почему-то уже уверенным и спокойным голосом проговорил Станислав, словно твёрдое мнение духовной победы над неизбежной смертью весело и торжественно взяло верх над его растерянностью, побудив те его глубокие романтические позывы и чистые помыслы, что так пленят женщин всех возрастов и положений. Но юноша не знал такого аксиомного воздействия, у него было очень мало опыта общения с роскошными и тонкими дамами. И даже писатель удивился таким словам молодого человека, словно возмущаясь по-мужски, чувствую приятную физиологическую  победу жизни в этой затопляемой комнате.
Все почему-то стали улыбаться. И это были не вынужденные улыбки, предрекаемые последними желаниями людей. Нет, это были простые душевные улыбки сильных личностей, которые лелеяли добрые крупинки характеров друг друга, видя в этих сокровищных основополагающих качествах разрастающуюся нескончаемую силу, уходящую далеко от этого тоннеля, возбуждающую свободный ток полёта сквозь мрачные сырые преграды стен и тёмных развалин...
Софи со Станиславом неистово стали целоваться, не замечая и не стесняясь уже ничего. И на это было приятно смотреть. И казалось, будто сам ливень стал стихать. Но неужели этого достаточно для чудесного спасения людей? Нет, вода уже доходило до коленей, и слёзы пленников бункера смешивались с огромными потоками хладных струй.  Спустя несколько минут все уже стояли в молчании. И словно телепатически осознавая внезапную некую общую мысль, все  трое стали мастерить нечто вроде плота, спасительного круга, набивая его разными предметами со стола. Нашли применение и старым фотографиям: они теперь представляли  собою общий плакат в виде паруса, склеенного или держащегося на скрепках. И получалось так, что всеобщая конструкция словно отражала внутренний мир и убеждения людей, желающих жить, двигаться дальше, молящих самих себя найти силы для выходы из тоннеля.
И вот уже через час стен и не было видно в потоках тёмной воды. Ночь, будто вечных страж людских страхов, стала отступать в пропасти сомнений и пережитых беспокойств. Писатель гордо стоял на плоту, рассуждая о величии человеческой воли, чуть улыбаясь всеобщему их спасению. Его серый свитер даже ничуть не промок. Станислав радовался как ребёнок, обнимал своих друзей, щебетал что-то о новой политике, информационных и энергетических возможностях совершенного иного и настоящего мира, в который они окунулись и видят теперь его более отчётливо, осознавая всё вокруг более лучше и мудрее. Софи же в лаконичной позе скрестила руки на груди, положив коленку на коленку, думала о своём детстве,об отце, который всё время не желал бриться, дразня её, щекоча, целуя. Вокруг проносились еле видимые искры потоков, - и от них было то холодно и боязно, то весело и многообещающе. Казалось, что это сами души из разных времён, стран и городов уже живут своими жизнями, планами, задачами, предназначениями. Впереди стали показываться приятной формы острова, зелень на которых была ярко салатового цвета, и были видны красивые новые здания и бабочки, летающие у нетронутых ступеней построек. И казалось, что сама атмосфера этих мест была пропитана сладким и приятным током настоящего существования.
- Пойдёмте, друзья, - крикнул Станислав, - нас ждёт настоящая любовь!