Прекрасные подлецы и донна Анна

      ПРЕКРАСНЫЕ ПОДЛЕЦЫ И ДОННА АННА



            "Делай сегодня то, что другие не хотят, и завтра будешь жить так, как другие не могут" - из песни британской группы «Snow Patrol».


Пьеса




      Пьеса «Прекрасные подлецы и донна Анна»  родилась из очень необычной темы, которая изложена в  недавно опубликованном на моей странице очерке «ДЕМОН» ЛЕРМОНТОВА  - ПРОЛОГ К  ГЛОБАЛЬНОМУ СЕКСУАЛЬНОМУ КОЛЛЕКТИВИЗМУ». Это очерк о том, как за двести лет до наших дней уже родилась идея нынешнего чипирования населения и контроля над ним, которое уже осуществляется с помощью высоких технологий. Но среди них есть такая, о которой пока что еще никто  не сказал - это новое эффективное оружие в глобальном мире, которое дает контроль и управление человеческим сознанием через сексуальное возбуждение на любом расстоянии от объекта с помощью биоэлектронных средств и гипноза. Хотя  доказательства ее существования есть, более того, она уже опробована и на некоторых людях, которые правят миром. Мы видели  действие этой технологии в репортажах по телевидению. А не для того ли нам это показали, чтобы мы поняли - для нас нет иного выхода, как только принять эту новую действительность человеческого существования?






ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:



Анна – журналистка

Жанна – дочь Анны

Анибал– миллионер, член королевской семьи одной из восточных стран, актер, владелец крупной международной корпорации «Искусство», по характеру – современный «заводной апельсин»

Марта - главный редактор сетевых СМИ, принадлежащих Анибалу

Жак - двойник Анибала

Атид - адвокат Анибала

Господствия - адвокат Анны

Капитан корабля

Массажистка

Матрос на корабле

Мафусаил, старик, араб, возница

Артисты цирка






ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


 
Сцена первая


На корабле. На палубе сидит в шезлонге Анна, накрыв лицо развернутой книгой «Тайны подземелий старинных замков». Рядом с ней расположилась Марта, репортер. Она тоже прикрыла лицо от солнца книгой : «Свадьба мертвецов».

Анна:

Вы хотите замуж за покойника? Наверное, у вас умер жених или муж, или, Боже упаси, любимый?.. Сейчас вошли в моду обряды  бракосочетания с мертвыми. Вообще-то – очень рациональная вещь: вы замужем, а на  ваше  общее имущество никто не претендует!

Марта (снимая книгу с лица):

Если бы…

Анна (тоже снимает  книгу со своего лица и с изумлением смотрит на Марту):

То есть, вы в отношениях с живым мужчиной и хотите ему смерти? Впрочем, мне очень хорошо знакомо это чувство. В свое время я постоянно мечтала, чтобы моего мужа убило электричеством.

Марта (заинтересованно):

Убило?

Анна:

Да нет, что вы, он  благополучно прожил до старости – между нами была разница более чем в двадцать лет. Мы с дочерью его похоронили и оплакали… под завывание семнадцатилетней любовницы!

Марта:

Как! И вы не прогнали ее с похорон?

Анна:

Дочь все пыталась, а я не позволила. Она, конечно, малолетка, но к покойному – какие претензии? Хоть всю начальную школу на кладбище приводите, отвечать-то некому! Каждый человек имеет право на свободу выбора, в том числе, и на какой могиле ему выть – юного принца или старого извращенца - развратника. Хуже то, что этот мерзавец каким-то образом выполз из ада и теперь снова преследует меня. Сейчас этот самый плохой мужчина в мире  во всей своей красе предстает перед многочисленной публикой  преданных поклонников, а его верные сообщники пиарят его на нескольких известных сайтах так  изощренно, что только диву даешься! Впрочем, он всегда был  хитрый и подлый.

Марта (подозрительно глядя на Анну, обмахивая потное лицо книгой):

Но… как же он мучает вас? Он здесь, далеко на Востоке, а вы – там, за пределами Европы, как он вас достает? На самолете, что ли, каждый день летает туда и обратно?

Анна:

Как достает? Как всегда. По десять раз за ночь! И при этом считает, чтобы было обязательно десять! У него пунктик такой… А я из-за этих мучений скоро вместо него в гроб лягу. Хотя… Ему это и нужно, видимо! Лучше бы  уж отравил, что ли, он когда-то пытался.

Марта (еще более настороженно):

Да бросьте! Разве это возможно?

Анна:

А… Значит, вам не приходилось испытывать эти мучения? Вас не имели за ночь по десять раз и не сбрасывали с кровати, если вы пытались отказать?

Марта (с сомнением):

Удовольствия вы называете мучениями? Хотя … если при этом сбрасывают с кровати!

Анна (вздыхая):

И много раз, моя дорогая, много раз! Легче, конечно, когда он начинает среди ночи бить посуду или резать ножницами  твои лучшие платья, это еще куда ни шло. А летать с кровати очень и очень больно, можно руки-ноги переломать.

Марта (тихо):

Вы не ломали?

Анна:

Я, слава Богу, нет, а вот одна из его нынешних любовниц, я слышала, сломала-таки  ногу, а вскоре и умерла. Говорят, он сильно горевал при этом.

Марта (еще тише):

Что вы говорите! Но я люблю совсем другого человека, лучше него нет никого на всем свете! Только он об этом не знает,  а я каждую ночь мечтаю о нем… Так мечтаю, так мечтаю, что  иногда мне кажется, что он действительно войдет в мою комнату и…

Анна (спокойно):

И?..

Марта (очень возбужденно):

Этими ночами я поняла, что жизнь – это не количество сделанных вдохов и выдохов, а моменты, когда от счастья  захватывает дух. Как в том знаменитом фильме о любви двух несчастных молодых людей, у которых за сто серий было всего-то три  половых акта. Теперь мы, фанатки этого сериала, надеемся на следующий сезон и на поцелуи рот в рот и постельные сцены в каждой серии. Мы даже петицию сценаристу написали, в ином случае  прокат провалим! И пусть переделает главного героя – нам нужен настоящий мачо, а не безнадежный плакса!

Анна (вздохнув):

Так вот в кого вы влюблены – в Анибала! Как я сразу не догадалась… Ну этот «не мачо», как известно, женщин к себе  не подпускает, понятно, что вам приходится лишь мечтать о нем. Однако, дорогая, он же женат! Вас его супружество не смущает, когда вы по ночам грезите о нем?

Марта:

Представьте, нет! Все знаменитые актеры холодные  бесчувственные люди, они  хотят только  лучшую роль  и состоят в договорных браках, которые не мешают им любить, кого они захотят, в первую очередь – свои роли, конечно! И почему бы ему не полюбить – нет,  обратить на меня внимание ? Посмотрите, на моем лице, на моем теле практически нет изъянов – я сделала столько пластических операций, чтобы быть похожей на актрису, с которой он играет в прославленном сериале! (Переходит на шепот) И я все время что-нибудь и где-нибудь  на своем теле подправляю сама. При мне постоянно  шприц, и я делаю себе уколы.  И в это время (оборачивается, боясь, что ее подслушают), вы не поверите, мне кажется… да нет, я  просто ощущаю, что он наблюдает за мной и ему нравится, когда я колю себя…  И, вы опять не поверите, я чувствую, как внутри меня все начинает содрогаться, будто бы он…

Марта откидывается головой на подушку и умолкает. Анна замечает, что  ее губы и  кончики пальцев  поводит. Она с шумом захлопывает книгу и садится, опуская ноги на палубу.

Анна:

Милая, да вы так себя до эпилепсии доведете. У вас же натуральный бесконтактный секс с этим неуловимым Анибалом! А это вещь весьма опасная. Что, если во время подобных фантазий у вас пена изо рта пойдет и вы  начнете падать на землю и извиваться, как  змея?

Марта (словно не слышит, что ей говорит Анна) медленно говорит:

        ...и вот я глажу его красивые мужественные руки, ощущая бархатистость кожи. Обнимаю его мощную шею, ладони мои спускаются на широкие сильные плечи и, чувствуя, как перекатываются мышцы под бронзовой загорелой кожей,  понимаю - это ловушка, в которую я угодила по собственной воле... Но как же долго я этого ждала, как же грезила об этом одинокими бессонными ночами, мучительно пытаясь прогнать прочь щемящую тоску, ощущение кома в горле и орошая тихими слезами подушку, подавляя свою женскую чувственность.
            Мускусный аромат его кожи впитался в сознание, я, спеша, провожу руками по его могучему торсу, ныряю к нему под футболку и утыкаюсь лицом в грудь, чувствуя биение сердца. И с каждым его ударом, колени мои слабеют, ноги становятся ватными, и горячие слезы остаются на его теле.
            "Tatl;m benim!"-шепчет он с придыханием, быстрым движением срывая с себя футболку и зарывая руки в мои волосы, целуя отдельные пряди, едва касаясь губами. И от его страстного, обжигающего дыхания, от наплыва невероятной нежности, моё тело плавится, плавится и дрожит. И я тут же чувствую ответную реакцию.
Требовательные губы упорно ищут мои... и вот я уже ощущаю их нежность на своих трепещущих губах. Мой язык касается его зубов и пускается в невероятную пляску...
          Нетерпеливо, но с долей некой осторожности, избавляет меня он от последней одежды, его пальцы скользят по самым заповедным уголкам, даря ласку и небывалое наслаждение. Теряя контроль над сознанием, слышу стон, он как призыв: довериться этому древнейшему инстинкту и раствориться в нем, до конца, до самых атомов...

Марта замолкает, Анна тоже молчит. Потом, вздохнув,  начинает говорить.

Анна:

Я знаю девушку, в которую влюблен Анибал. Так вот она мне рассказывала, как оба они любят ловить бабочек и насаживать их на иголки. В это время их красивые тельца так хрустят и извиваются!.. На чипсы похоже, когда откусываешь. Вот это занятие они обожают с детства, как выяснилось, оба. Они   еще маленькими любили убивать бабочек. Интересно, изменились ли их пристрастия сейчас? Может быть, теперь они любят убивать медуз или осьминогов, или электрических скатов? Знаете что, давайте перейдем за вон тот столик, и что-нибудь выпьем. Например,  белый  итальянский вермут.  Чистый, без добавок. Вы как относитесь к вермуту?

Марта (вырываясь из своего глубокого забытья):

Так… В коктейле преимущественно. Но – пойдемте, присядем за столик. Я хочу мороженого. Очень жарко…


Сцена вторая

На палубе. Анна и Марта перешли от шезлонгов к столикам и уселись за самый крайний, так что  брызги морской воды достают  до их длинных ярких пляжных халатов. Перед ними бокалы с белым итальянским вермутом и мороженое в фарфоровых вазочках. Анна пьет вино и через темные очки внимательно наблюдает за Мартой. Та заметно нервничает, то и дело оглядывается, будто ждет кого-то.

Анна:

Это была дезинформация в газетах о том, что Анибал поплывет этим пароходом. Его агенты всегда намеренно путают  публику. А вы, верно,  уплатили немаленькую сумму за билет в надежде встретить его здесь?

Марта (опустив голову):

Я столько раз бросалась вслед за ним, добывала сведения о его передвижениях, кому только не платила за информацию – напрасно! Ни разу мне не удалось хотя бы издали увидеть его, а, говорят, вблизи он так красив, что невозможно оторвать глаз!

Анна:

Зря потратились. Анибал передвигается только на личном самолете. Хотя тщательно это скрывает. Или в своих многочисленных авто. Но на встречи, где его ждут толпы фанатов, он  прибывает всегда в общественные места, и все верят, что Анибал «свой парень»… А у него одной охраны не меньше сотни человек.  В которой, между прочим, немало женщин, и некоторые имитируют  «глубокую» беременность во время сопровождения!

Марта (изумленно):

Зачем?

Анна (улыбается):

В беременную женщину стрелять жалко – видно, такой  расчет.

Марта:

Как страшно!

Анна:

Так и есть. А вы хотите отследить его перемещения. Да ему, по большому счету,  давно уже нельзя выходить на улицу, сидел бы себе за стеклом. Вы помните недавнее безумие в одной из восточных столиц? Когда с впавшей в истерику толпой при его появлении не могло сразу справиться даже  армейское подразделение!  Но я хотела бы поговорить сейчас не о его славе и десятках миллионов его поклонников, Бог с ними. Я хочу рассказать вам совсем о другой мужской любви, о которой вы даже не подозреваете. Может быть, мой рассказ облегчит ваши страдания?

Марта (равнодушно):

А это будет ваш собственный опыт, или – литературный?

Анна (вздохнув):

Собственный…

Марта:

С покойным мужем?

Анна:

Да нет, с живым… (Смотрит на небо) Как же на Востоке быстро темнеет! Вот уже и ночь надвигается, и  небо звездами  усыпано.

Марта (вкрадчиво):

Вы чего-то боитесь? Или кого-то?

Анна (оглядываясь):

Возможно. Я вообще боюсь ночей. Поэтому очень рада, что сегодня вы можете разделить со мной это тревожное время.

Марта:

Вам кто-то угрожает, вас преследуют?

Анна:

Да нет, но  как-то мне не по себе. Агату Кристи вспомнила с ее  кровавыми  ужасниками.

Марта:

Анна, а ваша дочь, к которой вы направляетесь. Она вас любит, ждет?

Анна:

Нет, не любит, не ждет и хочет, чтобы  меня поскорее не стало.

Марта:

Тогда я не понимаю, зачем  вы ее преследуете – если только вы очень богаты, и ей нужно ваше наследство…

Анна:

Наверное, но это неважно, мне так нужно. Обязательно нужно! Этому есть очень серьезные причины - быть рядом с ней. Но мы, кажется, отвлеклись от темы. Можете ли вы себе представить, что мужчина, к которому вы с таким вожделением лезете головой под майку, лаская его накаченное мускулистое тело, пропахшее мускусом, в это время жаждет накинуть вам удавку на шею? Или… чтобы вы не лезли к нему под майку, а занялись с ним чем-то совсем другим, уж и не знаю, как это сказать… Ну эти игры с бутылочками или с  шариками на цепочке. Видели, наверное, на порносайтах?

Марта (отводя глаза):

Жуткое зрелище! Но ведь это постановочные кадры, я думаю. Живой человек не вынесет.

Анна:

Не просто вынесет. Он жаждет этого, причем очень и очень часто! Иногда хочет, чтобы это длилось едва ли не сутками. И вы должны будете это с ним все проделывать, а не гладить  его загорелое тело, попусту теряя время и озлобляя его до исступления, пока он вам не сломает руку!

Марта (торопливо, по-девичьи):

Но Анибал не такой!  Он  образец нежного, умеющего любить мужчины! Вы же видели, как он целуется в кадрах – едва прикасаясь губами…

Анна:

Давайте без имен. Вы, дорогая, должны знать, что и ваш идеал может быть преимущественно голубого окраса. То есть, он терпеть не может женщин в принципе, если только они не лесбиянки и не трансвеститы. Такой, можно, сказать, чуть ли не с рождения «крещен» (прости Господи!) в эту «религию» и исповедует ее истово. Но дело-то даже не в этом. Все гораздо, гораздо хуже. Он не принимает нормальный, в нашем понимании, мир, он его отвергает со всей ненавистью и жестокостью, при этом, разумеется, тщательно скрывая это. Для него не существуют доброта и, тем более, жалость к кому бы то ни было – к  женщине, другу, старику, ребенку. Все люди для него – лишь куклы, которыми он играет так, как ему хочется… И в этой игре он и целуется так, что у вас  захватывает дух (потом долго моет рот даже в унитазе, если ничего другого нет под рукой), и самоотверженно защищает слабого, и на собрании в холдинге голосует за справедливость и выводит правду наружу, в общем – он само совершенство! О котором вы мечтаете ночами.

Марта (упавшим голосом):

Вы о ком мне сейчас говорите, скажите честно! Неужели … об Анибале?

Анна:

Ах, оставьте вы ваши догадки. Вы же еще ничего не узнали. Так вот, ночами…

Марта:

Вы говорили, он  совокупляется  до десяти раз, а если ему откажут, сбрасывает вас с кровати.

Анна:

О, это сущая ерунда по сравнению с другими его выходками. Совокупление с женщиной или с мужчиной, сбрасывание с кровати – пережиток прошлого, моя дорогая. И если бы вы прочитали  мою статью, которую я опубликовала на своем сайте под заголовком «Современный сексуальный коллективизм», то вам  многое стало бы понятнее еще раньше. Но вы, как я вижу,  эту статью не читали.

Марта:

Простите, но я хотя и сама репортер, однако, скандальными публикациями не занимаюсь. У меня есть средства, чтобы обходить подобные темы и не зарабатывать на желтых страницах.

Анна:

Представьте себе: и я думала, что публикую скандальный материал. Даже  опасалась, что его снимут из Сети. А ничего подобного не случилось. Напротив, к моему изумлению тут же последовал отклик министерства качества продукции, которое дало  пространную инструкцию по применению  гаджетов, которые, как выяснилось,  постоянно шпионят за своими  владельцами, где бы они не находились – в пользу рекламодателей. Ну это так говорят в министерстве, на самом деле, имеется в виду глобальная слежка с применением спутниковой связи. То, что раньше было доступно только специальным службам с целью  шпионажа, теперь попало в руки почти каждому жителю земли. И те из них, которые обладают  достаточными средствами, имеют неограниченные возможностями следить за теми, кто входит в круг их интересов. Вот так и случилось, что мой муж из ада  перебрался наверх и снова поселился в моем доме. Конечно, я его не вижу, но очень хорошо чувствую. Вся моя жизнь теперь под полным его контролем. В моем доме нет  и крошечного уголка,  который бы он не просматривал, и он знает обо мне абсолютно все!
Марта ( с ужасом в глазах):

Но как же вы живете в таких обстоятельствах? Если это не ваши фантазии, конечно…

Анна:

Ну какие фантазии, если уж само министерство качества  предупреждает!

Марта:

Тогда вам необходимо бежать!

Анна:

Как и куда? Весь двор просматривается круглосуточно, если я иду куда-то по делам, он прослеживает весь путь от дома до пункта назначения,  если я беру такси,  водитель  записывает на видеорегистратор мое поведение в машине, а  затем передает  запись тому, кто ее заказал – посреднику. Конечно, эту работу можно усложнить при условии, если я не буду брать  телефон или отключу его. Но этого делать нельзя, за это следует наказание… Да и потом – от кого бежать, кто этот дьявол? Я же не знаю! Если вы на секунду предположили, что это кто-то типа  нашего актера, то это, вполне возможно, глупейшее заблуждение.

Марта (изумленно):

Как так?

Анна:

А так, что нет никакого Анибала,  это – фантом. Есть несколько двойников, все они играют жизнь знаменитости, его роли, его визиты в дальние и ближние страны. Кто на самом деле Анибал – знает только весьма избранный круг людей, которые создали его с совершенно определенной целью – коммерческой и идеологической. Первая позволяет  определенной группе  мировых лидеров зарабатывать на его имени огромные капиталы, другая – направлять мировое  человеческое общество в нужных нравственном и экономическом направлениях. То есть, держать большую часть мира под своим контролем. Но он, конечно, в этом участвует, знает  заданную программу и выполняет ее, но ограничен в общении до предела. Точнее даже сказать – у него нет никакого общения со своими жертвами, а у них с ним. Многие, я думаю, вообще не подозревают, почему это с ними происходит и видят происки дьявола, постепенно сходят с ума и заканчивают жизнь самоубийством. Мне же удалось во многом разобраться, хотя, конечно, далеко не во всем. Я, к примеру,  определила, каковы его пристрастия – это безобразные люди: калеки, уроды,  толстые – особенно. И если он выбрал вас, то будьте уверены – в вас есть что-то отвратительное, уродливое. Так вы и должны себя чувствовать. И вот за этими людьми он организовывает тотальный контроль. Не только наблюдает за их  личной жизнью дома,  следит за ними на улице, но самое отвратительное – он «приходит» и к родственникам, друзьям, соседям, знает, что они говорят о его «избранниках», что планируют в отношении их. Поэтому из грязного липкого болота выбраться невозможно ни при каких обстоятельствах!

Марта:

Да, так  можно сойти с ума!

Анна:

Конечно. Но главный сумасшедший -  он. Анибал глубоко больной человек. Но  не потому, что его поставили в такие невыносимые условия и нещадно эксплуатируют, а потому, что - жертва генов своих предков. Там же такое… Извращенцы,  калеки, убийцы, насильники, садисты и инцестники - одним словом, ничего хорошего! Да об этом  уже давно знает весь просвещенный мир, в открытую высмеивая правящую верхушку. Сами знаете,  наверняка через ваши руки проходит  немало  подобных «шуток» о сильных мира сего и их великих предках.

Марта:

А кто из читателей воспринимает это всерьез? Все считают себя защищенными нашей демократией  от  средневековой дикости, рабства, всевозможных принуждений… Но вы - вы же в ловушке!  Если попали в руки к какому-то неизвестному безумцу, вы должны узнать, кто это?

Анна:

Постоянно пытаюсь это сделать. Ведь он  завтракает со мной  каждое утро – так он велит мне, спит со мной, смотрит фильмы по телевизору по вечерам, разглядывает мои покупки и потом дает знать, понравились они ему или нет. Все это происходит за  тысячи километров – как бы  через стекло, но я очень хорошо  ощущаю его присутствие и поэтому  стала разговаривать с ним. Правда, не часто. Зачем, если знаешь, что нормального человеческого ответа не будет. Но все-таки мне кажется, что меня терроризирует самый плохой человек в мире, как я уже привыкла его называть, тот самый, в которого вы без памяти влюблены…

Марта (с волнением):

Что заставляет вас так думать?

Анна:

Понимаете, он использует очень высокие и дорогостоящие технологии. Они позволяют ему не только наблюдать за многими людьми в разных концах света, заставлять  их делать то, что ему нужно, но, вы не поверите, иметь с любым человеком бесконтактный секс в любое время! При этом он умеет  делать так, что вы поймете, что он хочет и что это именно он делает с вами и что вы  под его контролем каждую минуту. Это его бесконечная и, надо сказать, просто гениальная игра. Причем он ничем не рискует, поскольку нигде  никогда не оставляет  следов. Ничего невозможно доказать. Но подобные игрушки ему  дали в руки те, кто хочет наживаться на нем постоянно, и они не позволяют ему вступать в человеческие контакты. Поэтому он окружен  такими технологиями,  такой техникой, которая позволяет ему общаться с любым, кого он выберет на любом расстоянии, но не прикасаться. И напрасно девушки, подобные вам, мечтают засунуть свои прелестные головки ему под майку – это невозможно ни при каких обстоятельствах!

Марта:

Но почем тогда, если он такой «великий»,  нам, журналистам из  корпорации «Искусство», разрешают критиковать его, даже потешаться над ним? Это вообще политика некоторых наших сайтов.

Анна:

То, что вы публикуете на своих сайтах, даже не подозревая, что они все принадлежат ему, контролируются им и используются  только им. Вы все – его сотрудники и его сообщники, хотя вам кажется, что выступаете иногда против него. Но это иллюзия. Да, и пусть это останется между нами, для вашей же безопасности. Вот вы, к примеру, даже не представляете, сколько  безобразных карикатур разместили на меня на этих чертовых сайтах. И под ними, между прочим, были и ваши ехидные комментарии. Вы не знали, против кого эти карикатуры, и вот теперь сидите и мирно беседуете с объектом этих, можно сказать, нецензурных нападений. А зачем вы летали на его остров,  куда недавно переехала моя дочь?

Марта (смущенно):

Вы шутите? Да  все это ерунда какая-то… Карикатуры были внесены в план ответственным секретарем, они безымянные!

Анна:

Ответственный секретарь – это Борис… Мой бывший сослуживец по информационному агентству в Варшаве, редкостный подлец и пройдоха. В свое время он много вредил мне, так что пришлось даже уволиться. Теперь рад  любому случаю ужалить побольнее! Кстати, на ваши сайты перебралось много «желтеньких», среди которых  есть очень способные газетчики и телевизионщики. Они везде потеряли работу после девяностых и нулевых – и в газетах, и на телевидении, и в рекламе, но нашли место вот на таких «народных» сайтах. И там, как я понимаю, совсем не простая работа. С теми же планерками, летучками, производственными совещаниями, командировками, дежурствами,  изнурительной заботой о подписчиках… Жизнь у мировой прессы, как говорится, продолжается. Хотя под нераспознаваемой маской Сетевого «контакта». Я вычислила  пять сайтов, которые принадлежат Анибалу. Но как он их раскрутил! Все разные, все друг с другом скандалят, один – из бывшей республики Советов – вообще почти нецензурный, кроет своего хозяина и его супругу почем зря. А карикатуры… Сколько их по мою душу, как я уже говорила! И вы работаете именно там. Наверное, нелегко вам приходится? Готовить и размещать каждый день публикации запредельного бесстыдства. Но я вас не сужу – работа есть работа. Платят-то хоть хорошо?

Марта (смущенно):

Коммерческая тайна. Но поездка на остров – откуда вы узнали? Она была абсолютно конфиденциальной, по заданию самого Анибала. И я так надеялась встретить его там… Но оказалось, что и на этом острове он не был ни разу! Ваша дочь живет там одна, в замке, но у них какие-то странные отношения,  по слухам – очень близкие, не понимаю, как это возможно?

Анна:

Эти отношения Анибала с его  сетевыми любовниками – особая тема. А что касается вашей поездки, то, дорогая, вы неосмотрительно разместились на одном крупном сайте под тем же псевдонимом, что и на основной работе. Поэтому вас было нетрудно вычислить. Но что самое удивительное – вы опубликовали там заметки о своем путешествии на остров, как раз в то время, когда туда переехала моя дочь! Я была потрясена вашей неосмотрительностью, но вот для чего хозяин послал вас туда – так хотелось бы узнать! Вообще-то я предполагаю, какие услуги ему там были нужны от вас, и все-таки…

Марта (твердо):

Не могу, ничего не могу сказать. Вы же сами понимаете, мы и так слишком далеко зашли в нашей беседе.

Анна:

Жаль. Но тогда о другом… Меня заинтересовала смерть, случившаяся  четыре месяца назад, одной старушки-толстушки, вашего нештатного автора, бывшей железнодорожницы (прости Господи!), которая без ума была влюблена в Анибала и все время писала ему проникновенные стихи. Последнее страстное стихотворение, если я не ошибаюсь, она опубликовала для него  в день своей кончины. Странно, откуда у нее взялись на это силы, если она умирала? Вообще ее стихи очень смешные – насквозь сексуальные. Однако из последнего стихотворения  было ясно, что она пыталась сбежать из дома, но сломала ногу и почти сразу скоропостижно скончалась…

Марта (перебивая Анну):

И я вам  рассказала подробности ее кончины, как это было, когда вы мне написали… Боже, какая же я дура! Что я натворила!

Анна (насмешливо):

Да ладно, не огорчайтесь вы так. Откуда вам было знать, что к вам обратилась такая акула, которая, добывая нужную  информацию, никогда никого никогда не жалела, а уж прикидываться в таких обстоятельствах легкомысленной овечкой – это мое многолетнее амплуа. Я с детства не могу не врать, я постоянно вру, обожаю вранье, оно меня заводит, но при этом честно предупреждаю собеседников, чтобы они мне не верили.

Марта (с подозрением глядя на Анну):

Кого-то вы мне сейчас напомнили…

Анна:

Не напрягайтесь,  выкиньте из головы эти ассоциации, считайте, что это была всего лишь случайность. Тем более, что про старушку вы почти ничего так и не рассказали, кроме того, что она была добрая и у нее внезапно оторвался тромб. Эта общая версия при загадочных смертях. И вопрос для меня завис…

Марта:

Теперь и для меня тоже!

Обе замолкают надолго. Почерневшее небо то и дело освещают хвосты падающих звезд.

Марта (глядя на падающие звезды):

Как их много падает – даже не успеваешь загадывать желания. Здесь можно выпросить себе всю счастливую жизнь, которая осталась для каждого…

Анна (встает и идет к шезлонгу за пледом. Возвращается, кутаясь в свой, другой подает Марте):

Я бы не стала загадывать надолго при наших обстоятельствах. Мы обе в руках страшного человека, которому нельзя верить, если даже он говорит стихами нашего Северянина. Не припомните – недавно вы на вашем сайте опубликовали его четверостишие под выразительным портретом хозяина – юного и невинного:

Будь спокойна, моя деликатная,
Робко любящая, и любимая:
Ты ведь осень моя ароматная,
Нежно грустная, необходимая.

Марта:

Ну как же, помню! Вся редакция была  удивлена и гадала – кому же  могли быть посвящены такие удивительно нежные слова? Поневоле начнешь думать о той умершей старушке-железнодорожнице. Какие глупые, но переполненные отчаянной любовью стихи она ему писала! И со всеми нами дружила, говорят, действительно, была очень добрая… Вот бы и вправду узнать, как она умерла, неужели покончила жизнь самоубийством от отчаяния? А… может быть, он ее запрограммировал на гибель?

Анна:

Это он может сделать легко. Если вы подпустите его к себе и вступите с ним в связь. Но нет, нет, нет. Забудьте про нее и про наш разговор о ней. И не вздумайте ничего расследовать. Это опасно.

Марта:

А вы? Продолжаете интересоваться этой  поэтессой-железнодорожницей?

Анна:

Избави Бог! Ничуть. Зачем, я и так знаю, что произошло. Более того, могу предположить - то же самое произойдет скоро и со мной. Но я готова…

Марта:

Откуда такая покорность? Вы ведь известны в наших кругах и в кругах политиков как боец и в человеческом, и в профессиональном смысле.

Анна: ну это все далеко от истины. Я ведь много лет была любовницей известного сенатора, а при такой поддержке можно быть и бойцом. Когда он умер, в первый момент я потеряла себя, как мне показалось. Мир рухнул, точнее, крепостные стены,  надежно запиравшие  мой мир. Мне казалось, что любой ткни в меня пальцем, и я завалюсь со всем своим благосостоянием. После похорон, на которых мне дали проститься с ним одной, жила тихо, болела и ждала… Но проходили месяцы. И все шло своим чередом, никто не приставал, никто не трогал ни меня, ни моих детей. Значит, кто-то там, наверху, не позволил, значит, был регламент для таких, как я… И можно было бы благодарить судьбу за такую милость, если бы не моя обожаемая дочь! Она ведь пьет с подросткового возраста, были и наркотики, а уж мужики… В итоге от нее осталась «половина» – после известной операции. Она, знаете ли, «зашнурована». Зрелище, конечно, жуткое, не каждый захочет смотреть. Но я мать,  я для своих детей буду делать все, и смотреть найду силы на все. Только бы  были живы… Но в конце концов, я очень от всего этого устала. Вы даже представить не можете, сколько сил и здоровье я потратила, чтобы обустроить моей обожаемой дочери  комфортную жизнь в апартаментах в центре мегаполиса, в зеленой зоне, где каждый квадратный метр земли стоит по слитку золота! И в один момент все пошло прахом – он сманил ее, она продала квартиру и теперь мотается одна  на птичьих правах в каком-то захолустье на краю земли! Сколько я уговаривала ее не делать этого, но она стояла на своем – разве  мне могло придти в голову, что у нее уже год  какие-то отношения с Анибалом? Я и представить не могла, что этот вылощенный красавчик с чистейшей репутацией и  такими благостными ролями в кино – пример высшей добродетели для человечества, можно сказать -  на самом деле – худший из мужчин в мире, а по натуре – точно такой же, как моя  обожаемая дочь. Пьяные компании, гопота, орущая невесть что «протестное» под сломанную гитару, групповухи – это их общая стихия. Я не сразу поняла истину, только когда он по-садистки  показал мне  мою «куклу» в какой-то дальней поездке – девушку, как две капли похожую на мою дочь, которую нежно прижимал к себе, у меня  едва не оборвалось мое  изболевшее сердце. Вы только представьте – он выбрал момент, когда сумел добиться хотя и виртуальных, но очень близких отношений и со мной… И это был самый настоящий инцест.

Марта (брезгливо морщась):

Анна, вы преувеличиваете – как может быть виртуальный инцест?

Анна:

Это поначалу он был виртуальный, а потом – совсем настоящий. И такой, который никак невозможно прекратить! Все только в руках Анибала. Точнее, в этих чертовых его приборах, которыми он заставляет женщин быть его рабынями.

Марта: (шепчет, качая опущеной головой):

Дурдом!

Анна:

Да, вы правы, мне тоже постоянно кажется, что я уже не живу в реальном мире. Однако благоразумие еще не покинуло меня. Поэтому я и хочу добраться до мой обожаемой дочери, чтобы любым способом вырвать ее из цепких паучьих лап того, кто растоптал мое материнство. А это – главное чувство,  которое может женщину толкнуть на все.

Марта:

Ну а при чем же здесь смерть этой влюбленной железнодорожницы?

Анна:

Я внимательно изучила ее тексты в Сети – и стихи, обращенные к Анибалу, и переписку с подругами на его сайтах. И поняла, что она от него убегала. Может быть, желая привлечь к себе еще больше внимания, или действительно прекратить  постыдную связь, хотя и на дальнем расстоянии. И в этом побеге сломала ногу. Так что ей  поневоле пришлось вернуться. Меня поразили тексты, которые после этого она писала в его адрес – она умоляла простить ее и спрашивала, почему он не приходил к ней, а он отвечал (улыбаясь ей ласково на фотографиях) – потому что не звала. Не надо ей было возвращаться и верить этим ласковым улыбкам… Эта простодушная  женщина вздумала ревновать его, желая, чтобы он принадлежал только ей. Там такие  душераздирающие излияния она ему писала! Престарелая железнодорожница представить себе не могла, в какого монстра она влюбилась!  А у него правило – сиди «на цепи» и ни шагу без его разрешения. За ослушание – наказание. То самое, которого она так хотела и так стеснялась  - бесконтактный, «механический» секс. А он может быть таким страшным и жестоким, как я теперь знаю, что  сердце у нашей несчастной железнодорожницы, видимо, не выдержало. Вот, Марта, к какому выводу я пришла. И поскольку сама сбежала от Анибала, то жду такого же конца. Но больше меня пугает не это, а то, что он еще не расправился со мной. Это значит, что  он позволяет мне добраться до острова и встретиться с моей обожаемой дочерью  - то есть, ее дела плохи!

Марта:

Вы так уверены в его невероятных злодействах?

Анна:

Абсолютно. И ночью это звучит  особенно актуально. Страшно. Поэтому я предлагаю  вам сегодня переспать со мной в моей каюте в одной постели.

Марта ( медленно):

Я не уверена. А что, если ваш мучитель и тут за вами наблюдает и увидит, что вы не одна в постели, это его не разозлит? Я бы не хотела попасть под горячую руку…

Анна:

Да что вы! Он будет счастлив! Лесбиянки для него – святое (прости господи). Он готов наблюдать за ними часами. Это его очень успокаивает, гасит в нем злость, которая никогда не уходит из его грешной, давно окаменевшей души. Одна из его забав – не давать мне спать. Сутками. А мне приходится хитрить, чтобы  обмануть его и отвлечь  его внимание. Иногда по ночам я нахожу на порносайтах самые отвратительные ролики и  как бы сама рассматриваю их, хотя надеваю темные очки и закрываю глаза. Он смотрит и отвлекается. А я в это время засыпаю. И знаете,  наутро получаю особую «благодарность» - очень красивую его фотографию на каком - нибудь из  его сайтов.  Чем омерзительнее  был порноклип, тем  красивее будет фотография.

Марта (смущенно, отведя глаза в сторону):

Но я не лесбиянка и даже розовый цвет не переношу.

Анна (смеется):

Представьте, и я – тоже. Как мы похожи с вами, однако! Тем более у вас нет особых причин отказываться переспать со мною сегодняшней ночью. Кроме того, я  готова вам «заплатить» – продолжу свой рассказ о самом плохом мужчине в мире. Хотите, к примеру, открою тайну смены цветовых гамм в крупнейших модельных агентствах и на телевидении? Вижу, на вас шарфик из последнего модельного ряда – фиолетово-синий…

Марта (беря шарф за концы и разглядывая его):

Да, купила два дня назад в бутике, специально для этой поездки. Действительно, последняя модель. Он вам не нравится?

Анна (с волнением):

Нет! Такой же шарфик был на  любимой девушке Анибала в его последнем фильме, который покорил сердца миллионов его фанатов. Не потому ли вы  и себе купили похожий?

Марта (смущенно):

Наверное…

Анна:

Поскольку он – безумный раб символов, то этот шарфик для него – ваше признание в любви. Берегитесь! Он может заинтересоваться вами, и тогда вы пропали! А вообще он разными путями приходит к своим жертвам. Самый невероятный путь, быть может,  был у него ко мне. Точнее – самый ужасный, как я считаю. В мою семью его привела моя родственница. Когда и почему она с ним связалась, я не знаю. Но поняла это недавно, когда изучала его фотографии. Вдруг обнаружила – на многих из них в один из моментов он изображал себя  со шрамом на лице. И подписи под этими снимками были такие нежные… Еще он отмечает дни рождения своих жертв – с помощью символов, конечно. Так вот, ее день рождения он «отмечал»  три дня! Каких только фотографий он ей не набросал… Видимо, перед этим они «поссорились». Я стала осторожно выведывать у ее родственников, как она живет. И выяснила, что любительница путешествовать уже три года никуда из дома не выезжает! Но это в стиле Анибала – принуждать своих рабынь из сетевого гарема ( я бы  назвала его точнее -  публичным домом) вести уединенный образ жизни. Очень вероятно, что, отслеживая ее передвижения и связи,  Анибал и вышел на мою семью – на дочь, а затем и на меня. А я-то винила себя в том, что невольно подставила дочь, когда написала  о нем несколько больших очерков и рецензии на его фильмы. Думала, по ним он вычислил меня, а через меня пришел и к дочери и совратил ее. Но на самом деле, эта наша родственница со шрамом привела невольно его  в мою семью, а с дочерью у Анибала связь началась на год раньше, чем со мной. Видимо, у него много таких «пар» - мать и дочь. Из-за наследственной любви к инцесту. Он любит наблюдать одновременные  приступы инцестной сексуальной эпилепсии, вызванные  его настройками, это его возбуждает. Но я при одной мысли об этом его «кино», готова накинуть веревку себе на шею.


Марта ( с сомнением покачивая головой и теребя шарфик):

Не могу поверить, что такой изумительной красоты мужчина имеет в любовницах, пусть и виртуальных, грубо говоря, какие-то человеческие отбросы!

Анна:

И напрасно не верите. Тут есть свой секрет. Поскольку Анибал имеет высокое происхождение от европейских королей, которые тысячелетиями признавали  только династические, часто кровосмесительные, браки, то совершенно закономерно, что он влюбился в эту  пожилую женщину со страшной меткой на лице, может быть, посчитав ее  даже фараоновой.

Марта:

В старуху влюбился?

Анна:

У таких людей не существуют понятия возраста,  стандартной красоты, истинной любви. Они живут в своем странном мире, весьма далеком от нашего. И там делают все по-своему. Вспомните, на ком  сегодня женат один из европейских  президентов – молодых красавцев? Анибал любит не старуху, а ее уродство, оно представляет для него такую ценность на сегодняшний день, что трудно даже передать. Это его добыча, «золотой самородок», который он случайно откопал. А он настоящий «старатель» по поиску таких черт в людях, которые помогают создавать ему  необыкновенные образы и быть лидером в мировом бомонде. Теперь откройте свой ноутбук и посмотрите, какие иллюстрации дают сегодня все его сайты. Как видите,  вся художественная элита стоит с протянутой рукой у его порога. И никто, ни один человек, кроме меня, не знает, что на вот таких шарфиках, на обложках книг, на телевизионных заставках и в Сети  «гуляет» и смеется надо всем миром  безобразный шрам с лица одной неизвестной старушки, которую  сегодня боготворит самый красивый мужчина в мире! Вот ей он и посвятил стихи несравненного Игоря Северянина:

Будь спокойна, моя деликатная,
Робко любящая, и любимая:
Ты ведь осень моя ароматная,
Нежно грустная, необходимая.

Марта (едва не плачет):

Это невероятно! Это какой-то сумасшедший бред!

Анна:

Тогда давайте положим меня в психушку, пусть все это останется в тайне. (Молчит некоторое время, потом нерешительно  говорит). Две недели назад я попыталась сбежать от него…

Марта (в смятении):

Как? Вы же сами говорили, что это невозможно!

Анна:

Но я долго готовилась. Так все продумала, нашла  прекрасное место. Я мечтала  хотя бы три дня отдохнуть от всего этого кошмара душой и измученным телом, ведь в последнее время чувствовала себя  какой-то проституткой, да еще еле ходила – прямо как утка. Мужчины обращали внимание и  присматривались. Но ведь я сама просила  его  продать меня любому нищему или сдать в аренду, только бы не быть в его виртуальном гареме рядом с собственной дочерью! Наверное, он так и сделал. Вот уж арендаторы  потешились, я представляю… Живого места на мне не оставили.  Тогда я и  пошла в церковь, просить у Бога помощи.

Марта:

А он?

Анна:

А он помчался в мечеть, Анибал очень суеверный. Ну а побег мой кончился полным провалом. В первую же ночь в гостинице я это поняла. Утром еле встала. А на следующий день была уже снова дома, можно сказать, он, невидимый, за шкирку притащил меня обратно.  И, знаете, в такси, словно издевательство,  песню Леонтьева включили : «Наверно только дельтаплан поможет мне…» Один куплет лишь спел – наверное, под заказ. Анибал в нашем шоу-бизнесе  чуть  ли не главарь. Наши шоу-дивы всех возрастов и рангов буквально на коленях стоят перед его портретами и пресс- секретарями, и готовы буквально на все, лишь бы он давал им стиль. И вот сегодня они получили от него новую цветовую гамму – с уродливого лица его возлюбленной. Да неужели вы не заметили, как все эти дни он  безумствует на своих сайтах, носится со своей невообразимой любовью? Глядя на эти снимки с выразительными пятнами даже на ладонях, думаю, кто-то из его уже объезженных возлюбленных сексуальных игрушек может или изуродовать себя, или вообще прикончить, как  старушка-железнодорожница. Эти несчастные даже не представляют, что весь процесс происходит на глазах у их кумира, который время от времени заглядывает  в свой «волшебный» телефон и видит все, что с ними происходит. Анибал  любит мучить людей, но больше всего он любит видеть смерть. Как конечный продукт своей игры, ведущей к неописуемому оргазму.

Марта:

Значит, наказания за ваш побег не было?

Анна (опустив голову):

Вот это и есть  тяжелейшее наказание. Старушка с уродливым лицом, – моя родственница. Да и не старушка она вовсе, женщина в расцвете сил, работает, делает деньги. Но из-за этого шрама ей не повезло в жизни с мужчинами, даже единственную дочь она родила  без мужа. Конечно,  считает себя недостойной любви. А тут вдруг на ее несчастную женскую долю выпал такой мужчина! Самый красивый в мире, на которого молятся и мужчины, и женщины. И этот мужчина обхаживает ее, пишет ей такие слова о любви, изрисовал все свое  лживое лицо  ее уродством, вложил в эти коллажи столько сексуальности! Да вы сами посмотрите, откройте собственный сайт!

Марта открывает  ноутбук, находит свой сайт и листает его, внимательно разглядывая  картинки с Анибалом. Лицо ее сначала краснеет, затем бледнеет. Анна, видя, как ей плохо, спешит ее успокоить.

Анна:

Ладно, закройте, закройте все это. Кто его знает, этого колдуна, может быть, он только играет в любовь, стараясь насолить кому-то. Этот его метод – вызывания дикой ревности – я знаю, но все равно он действует. Хотя вот я, например, отлично понимаю, что  эти его проделки – из серии его садистских приемов давления и контроля над людьми. Действует гораздо сильнее физических побоев – влюбленный в него человек, женщина, мужчина, неважно, теряет самого себя в подобных обстоятельствах. И то, что одним из этих несчастных людей стала моя родственница, которой через некоторое время грозит такое же разочарование, как и другим из-за нее сегодня, тяжелое для меня наказание. Главное – поделать я ничего не могу. Если я признаюсь семье в том, что происходит не самом деле, семья, обнаружив мою причастность к событиям, меня же и обвинит и обязательно изгонит навсегда. Остается только наблюдать и помочь ей, когда наступит необходимость. А сейчас я пытаюсь добраться до дочери, потому что  боюсь самых плохих последствий для нее из-за этой  страшной выходки Анибала.

Марта (взволнованно):

Как жаль вашу родственницу. Знаете, я даже не ревную. Как представлю эту женщину,  никогда не видевшую ласки и искренней любви от мужчин, гордо пронесшую свою беду надо всеми, у меня сердце кровью обливается!

Анна:

Да, гордо пронести свою беду  над всей своей жизнью, выжить, вырастить ребенка, обеспечить себя – это дорогого стоит. И каким же нужно быть бессердечным злодеем, чтобы на закате ее безрадостной жизни дать ей услышать слова, которые и молодые-то редко слышат: «будь спокойна, моя деликатная, робко любящая и любимая…»

Марта (плачет):

Не могу, не могу поверить, что мой любимый такой безжалостный!

Анна (подает ей салфетку):

 Да не расстраивайтесь вы так. Чтобы вас рассмешить, я расскажу, как он стебется над гламурщиками. Например, Анибал несколько раз использовал мою одежду (наверное, одежду и других своих поклонниц и поклонников), которую «передавал» самым известным и богатым отпрыскам знаменитостей. Я люблю придумывать какие - нибудь странные модели – из того, что у меня есть. А есть мало - ведь я беднее самой бедной церковной мыши. Но я из семьи потомственных художников, и у меня тоже  свой подход к одежде. За минуту могу сделать из ничего что-то - лишь с помощью ножниц. Но вообще-то это  давно известные приемы. Анибал же смотрит, и то, что понравилось, использует. Так я обнаруживаю на каких-то званых вечерах на ком-то из знаменитостей «свои» поношенные пиджаки и  джинсы точно в таком виде, в какой я их переделала. Знали бы они, с чьего «плеча» их элитная одежка, вот был бы скандал! Кстати, вы знаете,  я делала это и в студенческое время. Вот «наколдую», «наворожу» что-нибудь из бабушкиных лоскутков, надену, а наутро – хорошо, если  купили, а то просто украли.  Так грустно об этом вспоминать – обворовать самую последнюю нищенку – это ведь такой грех! И вот так я лишалась последнего, что у меня было! До сих пор обидно до слез…

Марта (задумчиво):

Послушайте, когда вы сбежали от него, вы ведь, по сути, приехали в этот отель не одна, а с ним, так выходит?

Анна:

Конечно. То-то меня удивили его  веселые фотографии на сайтах – он не сердился, был спокоен и даже доволен. А оказывается, он «прибыл» туда  раньше меня и уж потом «наотдыхался» и натешился за эти сутки! Когда я собралась через день уезжать обратно,  служащие в отеле, наверное, подумали, глядя на мое измученное, почерневшее лицо, что я не дождалась своего человека, который должен был приехать на свидание и уезжаю в страданиях. А выходит, что я была вдвоем, но как бы с призраком? Вот какая получается чертовщина с этими высокими технологиями и спутниковой связью, поневоле сойдешь с ума. А в психушку мне нельзя – я должна добраться до дочери и объяснить ей все, если еще успею. Ведь она, несчастная, даже не представляет, в какую волчью яму попала, что ей надо как-то спасаться от этого страшного человека. Точнее, от невыносимой и несбыточной мечты о нем, потому что самого его рядом никогда не будет! И вы, Марта, спасайтесь. Если еще успеете.

Марта (со слезами на глазах):

Но как  вы-то спасетесь? Судя по вашему рассказу, он все время рядом с вами и каждую ночь…

Анна (вздыхая):

А у меня нет любовной лихорадки. И не было. Я этого человека ненавижу всей душой, всем телом. Вы знаете, меня постоянно рвет - чтобы я не съела, меня тут же выворачивает наизнанку, если я вижу его фотографии. Все из-за дочери. А теперь еще и эта родственница! Когда у вас будут дети, вы это поймете. А сейчас нам пора, уже совсем темно. Вот упадет какая-нибудь звезда неловко и прибьет еще, чего доброго!




Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


Сцена первая


Каюта Анны. Посередине – широкая кровать с привинченными к полу ножками. Анна и Марта раздеваются и ложатся в постель.

Марта:

Свет надо выключить, чтобы нас не было видно.

Анна:

Вы, как ребенок –  злодей подсматривает  через приборы ночного видения. Ничто, нигде и ни в какое время суток от него не ускользнет. Современная техника делает его настоящим дьяволом. За несколько месяцев, пока длится наше с ним знакомство, я уже потеряла чувство реальности, потому что потеряла свободу. Ни один человек не поверит,  что я и шагу не могу сделать без его контроля. А как этому верить, если  ни его, никого другого нет со мной рядом. Я одна, но практически каждую минуту мне указывают, что и как нужно делать. Какую одежду надевать, какую еду есть, когда  вставать по утрам и во сколько часов завтракать ( я, кажется, уже говорила вам об этом – в семь он завтракает и я должна  есть в это же время, видимо, за две тысячи километров в своих апартаментах он сидит за стеклом рядом с моим изображением на мониторе, а то и еще хуже – с моей проекцией напротив него за столом…Он наблюдает, как я примеряю одежду, шью или убираю квартиру, смотрит, что и как я готовлю,  а иногда, если ему интересно,  участвует. Недавно я  месила ржаное тесто – на востоке, кажется, не бывает ржаной муки, так, не поверите, я прямо чувствовала его руки  рядом с моими в чашке и  чувствовала, как он смеется и заставляет смеяться меня. Но однажды он выбил у меня из рук чашку с моим любимым холодным супом, который, наверное, очень не любит, а, кроме того, был еще и зол на меня за один проступок. Из чашки все выплеснулось, и разбился дорогой антикварный бокал. Очень было жалко – уникальная вещь все-таки, из коллекции. Вы спросите – как он может это делать на таком расстоянии? Может… Как бы там ни было, я оказалась в настоящей изоляции от внешнего мира – затравлена, всего боюсь, постоянно озираюсь вокруг себя: ищу видеокамеры или его сообщников.
Ах да, я забыла рассказать о наказаниях за непослушание. Самое тяжелое, конечно, это лишение сна. Но другое – и это не только наказание, но указания, что и как делать – это, как ни прискорбно, карикатуры на ваших сайтах, дорогая Марта! Они появляются практически каждый день: то юбка  на мне слишком короткая да еще и прозрачная, то вес лишний набираю, то туфли не того цвета купила, то получила излишнее внимание мужчин, даже если они сантехники. Бывают и пощечины – тогда он обнародует  какие-то особенно интимные  подробности моей жизни.  Но так, разумеется, что никто ничего не может понять, а я в это время получаю тяжелые моральные удары и наклоняю голову еще ниже перед человеком или фантомом, уж и не знаю, как его назвать, который вот так запросто стал моим хозяином, повелителем, а меня считает, видимо, своей рабыней. И все это позволяют ему наши пресловутые  высокие технологии, ради овладения которыми человечество принесло столько жертв! А вы получаете  свое редакционное задание и спешите  выполнить его добросовестно и в срок, даже не подозревая, что за этим  исходит кровью чье-то сердце, плачет чья-то поруганная душа… Вот она, цена вашим, простите, нецензурным сайтам. Я так их называю.

Марта (упавшим голосом):

Но кто бы мог подумать! Это, действительно, мистика какая-то.  Нет, в это невозможно поверить, вы на меня не обижайтесь, Анна, но, мне кажется,  вы слишком глубоко погрузили свое сознание в ваши книги.

Анна (улыбаясь):

Ну да, ну да… А знаете, какая мысль пришла мне в голову? Что Гоголь, Лермонтов, Булгаков писали правду, а не  сказочные фантасмагории, как  это принято считать, потому что и в их время были свои «высокие» технологии, только мы не знаем, в  чем они заключались, в каком виде существовали. Во всяком случае, то, о чем писал, к примеру, Циолковский, было осмысление им полученной от кого-то информации. И этот «кто-то» не был сверхъестественным существом, а реальным человеком – хранителем сверхсекретных документов. И мы им не поверили… Я не знаю, кто такой Анибал, но мне даже страшно подумать, какими он располагает возможностями воздействовать на людей и контролировать их. А еще – его интерес к стареющим звездам шоу-бизнеса,  которых он делает  снова молодыми, только в  лучшем варианте. Я даже вычислила тех, кто попал к нему в руки – у них теперь одинаковый стиль. Но я не рада за них, потому что вход к нему они нашли, но  выхода у них не будет. Как у старушки-железнодорожницы, которая, как и вы, простите, Марта, мечтала о чем-то несбыточном, вообразив, что оно реально. Но ее реальностью оказалась неволя, за попытку выбраться из которой, как мне кажется, она и поплатилась жизнью…

Марта:

Ужасно… Словно в концлагере времен Гитлера! Нет выхода…

Анна (очень тихо):

Сейчас я вас удивлю еще больше – в эти пытки включены акты изнасилования. И если вы провинились, то истязания могут продолжаться часами. И вот это – главное наказание.

Марта (отодвигаясь на самый край постели):

Не может быть! Разве можно изнасиловать человека, находясь от него на расстоянии тысяч километров? Это же абсурд! Скорее всего, Анна, это вам привиделось от страхов, которых вы натерпелись со своим ныне покойным мужем. Я слышала, такие видения бывают и с ними  невозможно справиться без врача. Яркий пример - так случилось с  Элизабет Макнейл, которая написала свой знаменитый роман о любовнике-садисте «Девять с половиной недель». Всем известен эротический фильм, в котором героиня все-таки спасается от ненормального любовника. Но самой писательнице  повезло  куда меньше – она не выдержала  моральных и физических истязаний своего бой-френда художника и попала в психиатрическую лечебницу. Ее там подлечили, она вышла и написала свою замечательную книгу, стала знаменитой, обеспечила семью и снова вышла замуж … правда, как вы, простите, за человека на четырнадцать лет старше нее.

Анна (перебивает):

Странно было бы, если бы я не знала эту историю несчастной Макнейл – в последнее время я только о ней и думаю, как и о  влюбленной старушке-железнодорожнице. Слишком уж у нас  все похоже. И меня удручает, что эта бедная женщина все-таки покончила жизнь самоубийством, вы же знаете – не так давно, в возрасте семидесяти лет. Что ее заставило? Страшная история давно осталась позади, она отлично наладила жизнь и,  главное, за что я просто боготворю ее  - она не навредила дочери своим  садо-мазохистским романом с  упырем, сумев скрыть все, что с нею происходило…

Марта:

И муж ее, этот уже глубокий старичок, скончался через четыре дня после ее самоубийства. Тоже странно…

Анна:

Вот и я о том же – а было ли  это вообще самоубийство? Не случились ли какие-то события,  которые снова привлекли  чье-то трагическое внимание к Макнейл, как в 19 веке - к Лермонтову?

Марта (со страхом в голосе):

Вы предполагаете, что ее могли убить? Но за что?

Анна:

Видите ли, в своем романе Элизабет  связала изменение психики  современного человека (современного семидесятым-восьмидесятым годам прошлого века) с бурным развитием технического прогресса, когда на первый план стала выходить электроника. Но это еще не было началом  компьютерной эпохи, еще не было создано «сетевое» общество анонимов, скажем так. А это уже совсем-совсем иной уровень прогресса и взаимоотношений между людьми. И что, если с ее  умом, талантом и проницательностью Макнейл сумела увидеть совсем не радужное будущее человеческого общества, спрятавшегося за «стеклом» его нового сетевого дома и начавшего в нем совсем другую жизнь, можно, сказать даже, переступив порог новой цивилизации? И современной корпорации мировой власти,  породившей эту новую цивилизацию - Сеть -  предвидение несчастной, но очень умной Макнейл совсем были некстати… Забавная мысль меня посетила:  вот так один человек может стать угрозой  наступления новой цивилизации. Какая - нибудь слабая женщина. К тому же старая и больная.

Марта:

О каком предвидении вы говорите? Надо полагать – снова о любви? Так известна же истина – где любовь, там всегда страдания и несчастья. Что тут нового? За такую «истину» убивать – зачем?

Анна (задумчиво, печально):

Все-таки мы правильно решили  спать вместе, может быть, эта ночь откроет вам какие-то особые тайны. И пусть лучше она, эта ночь, потому что  если о них  буду рассказывать я, вы все равно  не поверите ни одному моему слову и будете и дальше считать меня безумной. (Гасит свет, говорит в темноте). Да, за одну ночь нельзя изменить жизнь. Но за одну ночь можно изменить мысли, которые навсегда изменят твою жизнь – например, полностью перевернут твое отношение к человеку, которого ты боготворишь.

Марта:

Вы считаете, что после  такого долгого и мучительного для меня времени, пока я его люблю, гибну от любви к нему, за одну ночь смогу разлюбить? Плохая шутка…

Анна:

Можно, я прочитаю вам  свое стихотворение, отрывок из  последней своей пьесы?

Марта (сонно бормочет):

Читайте,  поскорее усну.

Анна (голос ее очень печально звучит в темноте):

У человека есть мечта:
Его любовь, его воспоминания
И боль –
Вся жизнь
И все его существование.
В нем смыто дочиста давно уж то,
Что может возбуждать
Отчаянное
Любопытство
Странствующих
В темноте событий.
Там места нет ни для кого,
Ни для чего.
Там нет на камне камня.
Поэтому так хорошо
Хозяину,
Который этой пустотою
Обладает
Как честный собственник
Своей недвижимости,
С печатями и штампами
На деловой бумаге.
А вы не знали
И пришли взглянуть
С толпой таких же обреченных
На экскурсию
С плохим экскурсоводом,
Который слегка был пьян
И покурил бракованной травы,
В то время,
Как обладатель и хранитель пустоты
Просил вас не шуметь
И дать ему уснуть
В обнимку с болью!
Боль голая была,
Экскурсовод– бесстыден.

Марта (зевая):

Мне понравилось, даже сон пропал. Жаль, что на наших, как вы выражаетесь, нецензурных сайтах нельзя публиковать ничего подобного! Да, но кто же тут у нас экскурсовод?

Анна (тяжело вздыхая):

Да я, конечно! Я и обладатель, и хранитель собственной пустоты, которая меня окружает, и экскурсовод в одном лице! И каждую ночь сплю в обнимку с голой болью. Марта, я дошла до края, я понимаю, что для меня нет спасения, я никогда не освобожусь от этих цепей, в отчаянии я решила прибегнуть  к последнему средству – к Богу, в которого я искренне верую. Я  вам говорила, что решила ходить в храм, хотя давно уже не соблюдаю религиозные обряды, а молюсь дома на старинный  намоленный  иконостас. Теперь решила в Божьем доме просить для себя пощады, а для моего врага душевного здоровья, чтобы  разум его снова мог понимать людей и не делать им зло, да, я прошу  за своего врага у Бога, прошу ему здоровья и мудрости. Я подставляю ему другую щеку и надеюсь этим спасти себя!

Марта (изумленно):

Да как вы додумались до такого? Ведь это - то же самое, что просить повернуть реку вспять! И вы имеете дело с  человеком иной религии,  правовернейшим из правоверных. Честно признаюсь, эта его религиозная искренность и преданность своему Богу, которые он постоянно публично демонстрирует так тепло, так искренне и непосредственно, словно ребенок, меня покорили настолько, что я даже подумываю сменить религию, чтобы духовно быть к нему ближе! А если он узнает, что вы практически совершаете над ним против его воли обряд в своем православном, чуждом ему, храме, разве  он не рассердится и не накажет?

Анна: (грустно):

Я не только не скрыла то, что начала ходить в церковь, но и брала с собой телефон, чтобы он мог точно знать, куда я хожу, и видеть меня внутри храма. Думаю, по губам переводчики ему прочитали мои молитвы. Я ждала ужасных фотографий, приступов бешенства, но он, как всегда, повел  совершенно оригинальную игру и, можно сказать, сбил меня с толку. Сначала он опубликовал на вашем сайте  свою роскошную фотографию на фоне мечети и сопроводил ее стихами-молитвой. Их написала одна из ваших сотрудниц, надо сказать, у вас там работают талантливые журналисты, даже писатели. Вот этот текст, который  и сбил меня с толку: «Пошли, Господь, терпения и сил... Чтоб сохранить любовь к себе и ближним, Чтоб я желал теплом делиться лишним... С любым, кто бы тепла не попросил... Пошли мне, Бог мой, храбрости такой... Чтоб жизнь отдать за слабых и несчастных... Чтоб каждый день и ясный, и ненастный, Всех радовал теплом и красотой... И подари умение прощать... И не хранить обид пустых и горьких... И счастье верить каждому настолько, Чтоб перед каждым душу открывать... И ниспошли любви такой святой, Чтоб ангелы о ней стихи писали... И чтобы даже ветры замирали, Любви моей коснувшись неземной...»

На какое-то время в комнате  наступила глухая тишина. Затем Марта заговорила взволнованно

Марта:


Будто ангел пролетел… Как же красиво и проникновенно! Этого человека невозможно не любить, перед ним можно только преклоняться, как перед самим Богом! Он бесподобен и внешней красотой, и душевной! Недаром многие его поклонники говорят, что излечиваются от болезней, только  постояв с ним рядом!  Анна, скажите честно, зачем вы пытались  столько времени своими  жуткими историями отвратить меня от этого гения, пошатнуть мои чувства к нему? Неужели из ревности? Неужели вы таким вот образом уничтожаете своих соперниц? Но это же недостойно, стыдно! Знаете, я лучше пойду спать  в шезлонге на палубе.

Анна (тихо):

Идите. Разве я держу вас? Но там холодно, вы простудитесь. Думаю, не стоит так рисковать. И с чего вы взяли, что я отнимаю у вас любовь к вашему кумиру? Если ваша любовь настоящая, кто может ее отнять?

Марта (задумчиво):

Но тут вы правы, конечно. Спасибо вам за  эти стихи, снова душа моя, можно сказать, воспарила прямо к звездам, и я счастлива и готова без устали бродить за ним по свету! Однако… Анна, а вы не влюблены ли в нашего героя? Может быть, такая же безумная любовь к нему, как у миллионов женщин  и мужчин  по всему свету, затмила ваш разум и побуждает его к ненависти  от отчаяния несбыточных желаний?

Анна (улыбаясь в темноте):

Марта, между мною и этим фантомом нет любви, хотя мы (простите ради Бога) близки  гораздо больше, чем вы можете себе представить. Может быть, и ненависти тоже нет, хотя есть повод быть ей… Как я вам уже говорила, между нами - моя дочь и мое растоптанное материнство. Моя дочь, не ведая того, спасла меня от  позорного заблуждения – порочной любви к кумиру миллионов. Теперь нас с ним объединяет борьба. Или игра, можно и так  назвать  это противостояние. Вообще, насколько я поняла, для  этого человека вся реальная жизнь – всего лишь  бесконечная репетиция его  ролей, искусство, как он сам называет этот процесс. И, кстати, сейчас он весьма популярен этот процесс  безнаказанного заглядывания в чужие окна. Действительно  получается  легкий путь к искусству, когда не нужно ничего придумывать, мучиться над романом или сценарием. За чужими окнами все уже давно готово,  остается только посмотреть и взять. Бесплатно и без риска оказаться с побитым лицом за плагиат. Спутниковая связь -  к услугам «искусства». Именно в эту ловушку попала и я. А знаете, как он привлекал мое внимание?

Марта (изумленно):

Как так? Этот гений привлекал ваше внимание? В то время, когда к нему приковано внимание миллионов, и он прячется от них и днем и ночью! Анна, вы снова выдумываете небылицы!

Анна:

Однажды  поздно вечером  на стене рядом с моим окном вдруг «выплыл» его портрет. Такой четкий, такой красивый. Я человек трезвомыслящий, психически здоровый, но все же смутилась, сразу подумав о призраках и тому подобное. Поэты же дружат с призраками, это общеизвестно. Вот и я подумала – мой пришел…

Марта ( с нетерпением):

И что было дальше?

Анна:

Полгода висел и улыбался в мое окно. А я, опомнившись, искала, откуда могла быть проекция портрета. Так и не нашла. Но  через полгода она сама исчезла и больше не появлялась. Это когда я уже начала с ним сетевую  шифрованную переписку, которую он ведет со всеми, кто его интересует. Через ваши сайты с помощью фотографий, чьих-то цитат, дискуссий и всяких других  хитростей. Он все-таки увлек меня своими  играми, и я зашла в них так далеко, что стыдно признаться. Но это он проделывает со всеми, у него есть масса приемов. Да и вы, возможно, уже испытали что-то подобное….

Марта (заинтересованно):

Да нет, ничего такого… Но вы опять  возвращаетесь к своей чернухе…

Анна (тихо):

И я не знала, что к тому времени он уже полтора года имеет отношения с моей дочерью. Он сам и предъявил «доказательство», настолько ужасное, что оно повергло меня в шок. Конечно, о каком инцесте может идти речь, когда никто никого не трогает руками, не прикасается, игра ведется на расстоянии  нескольких тысяч километров, но на самом деле все так ужасно, так ужасно, что  каждый день хочется повеситься! И я уверена, что моя дочь именно этого и ждет каждый день от меня. Может быть, они и вдвоем ждут – такая у них игра. Короче, эти люди нашли друг друга и теперь увлеченно воюют против меня. Словно злые непослушные дети… Как вы думаете, что я должна при этом чувствовать? Особенно в тот момент, когда подвергаюсь насилию! Это непередаваемое чувство ужаса и отчаяния и полной беспомощности перед злодеем.

Марта ( с сомнением в голосе):

Какая-то странная история.

Анна:

Странная настолько, что я и сама в нее почти не верю!

Марта (воодушевленно):

Вы подумайте получше, поразмышляйте, может быть, и поймете, что это – фантазии? А вдруг вас кто-то сглазил, порчу на вас навел?

Анна:

Да я бы руки тому злодею поцеловала, ведь порчу можно снять, вылечить и все пройдет. А реальность не пройдет. И реальность эта – не только моя дочь с ее зверскими питбулями на  его острове, которых, видимо, он и посоветовал ей купить для охраны. И от кого, вы думаете? От меня, конечно, чтобы я не  посмела проникнуть  к ней в замок и разрушить их идиллию. А какая там идиллия? Заморочил несчастной полубезумной девочке голову своими  картинками, посадил ее на цепь в своем замке, она же, глупая, и рада. Не понимает: конец у этой игры может быть настолько ужасный, что кровь в жилах стынет, как подумаю. Реальность – это мои мучения по ночам,
И это ( как доказательство происходящего со мной) – необъяснимые приступы эпилепсии у известных людей  прямо на публике. Вы же слышали и видели по телевизору эти скандальные истории?

Марта:

Да, видела, конечно,  как-то неприлично там все получилось. Особенно со спортсменкой: как она, бедная, корчилась? Мне кажется, у нее был такой  сумасшедший оргазм, с которым она не могла справиться и только смотрела беспомощно вниз, как ребенок, которого за что-то терзают, а за что, она понять не может! Но ведь врачи говорят, что это произошло от обезвоживания. Так же, как и с министром во время приема … я забыла, откуда.

Анна (качая головой):

А я думаю, обе они были наказаны им. За какое-то непослушание.

Марта (задумчиво):

Неужели такое возможно? Да нет, это фантастика! Хотя… министр год назад, кажется, запретила  ему в своей стране какой-то серьезный проект, назвав его милитаристским.  Он потерял на этом большие миллионы. Мы тогда на своих сайтах много писали об этом несчастье Анибала. И было бы логично говорить о мести, да еще какой мести, если бы не ее орудие, которого просто не может быть в природе! Как он мог бы осуществить эти приступы на  таком огромном расстоянии? Ведь мы говорим о тысячах километров!

Анна:

Не знаю, сама постоянно ломаю голову над этим. Я столько прочитала о биополях, об электричестве, о  работе спецслужб из космоса, но пока что не получила никакого ответа. Остается размышлять лишь об одном…

Марта:

О чем?

Анна:

О том,  во что тоже никто никогда не верил – о необъяснимой возможности людей из тайных орденов связываться с интересующими их людьми какими-то особыми средствами – может быть, с помощью особого масонского гипноза. Наверное, так Анибал и заставляет меня делать все, что он хочет. Так он осуществляет и свой бесконтактный секс, которым может заниматься со множеством женщин и мужчин даже одновременно. Просто сидит в своей студии и наблюдает за тем, как десятки  его сексрабов корчатся в  оргазме. Причем, рабов – самых разнообразных:  здесь, думаю, преимущественно  всевозможные уроды, инвалиды,  безобразно толстые и старые, похожие на трупы.  Вот они, я догадалась, нравятся ему больше других – корчащиеся трупы или люди в агонии. Любовью к таким зрелищам отличаются, как известно, люди с  особенно больной психикой. Но, возможно, для него этот процесс важен больше, как исследование состояния его подопытных «кроликов» (а, может, и  их тоже?) в такой момент. Лучшие образцы он «забирает» себе для своих киношных ролей. И, знаете, я скажу вам больше. Уверена, что все необходимые средства для этих своих действий он получил от спецслужб на самом высоком уровне именно для работы, а не для извращенных  развлечений. Международной корпорации «Искусство», которой владеют, в том числе, и ведущие королевские семьи Европы, нужна самая качественная кинопродукция, равной которой не было бы в мире. В этом она теперь обошла Америку, но вы заметили, что  выпуск самых убойных сериалов отдан в какие-то «третьи» страны? Где королем проектов выступает Анибал, пользующийся в своей работе  такими вот «приспособлениями» и живым человеческим «материалом». И если где-то обнаружится прокол, всю вину скинут на него одного. Но это и есть цена его мирового успеха!

Марта (угрюмо):

Анна, вы все это говорите мне с какой целью? Чтобы я обо всем написала и меня бы  тут же убили? Ведь сами-то вы молчите, а жалуетесь пока что только Богу…

Анна:

Не знаю, сама не знаю, зачем я вас втянула в эту историю. Наверное, от страха, который совершенно замучил меня и уже довел до исступления. Однако после этих ваших слов я еще больше задумываюсь над смертями Элизабет Макнейл и несчастной влюбленной и, наверное,  не в меру болтливой  старушки-железнодорожницы. Может быть, их все-таки убили? Ну а вы, поскольку верой и правдой служите своему кумиру и не поверили ни одному моему слову, скорее поможете уложить меня в психушку, нежели станете  что-то писать. И все-таки, скажите, зачем вы ездили на остров к Жанне? Да, и об этом промолчите. Ну тогда я скажу, а вы просто кивните или отвернитесь. Вы ведь отвозили ей крупную сумму денег?  И не передавали в руки, а спрятали в условленном месте, так?

В этот момент в дверь каюты стучат, и Марта поворачивает голову на стук. Анна грустно усмехается и шепчет:

Анна (тихо):

Значит, так и было…

Марта:

Нет!





 


  ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ



                Сцена первая



Каюта Анны. Марта спит, отодвинувшись на край кровати. Анна лежит с открытыми глазами, как будто ждет кого-то. Вдруг тело Марты начинает извиваться, она хватается руками за подушки, за  спинку кровати, пытаясь сдержать дрожь во всем теле, мучительно стонет,  но стоны похожи на рычание.  Через  три секунды  приступ проходит, и Марта, будто пьяная,  шатаясь, встает с постели и прячется за плотную занавеску у окна. Тут же в комнате, словно тень, появляется мужчина. Он двигается бесшумно. Подходит к кровати и шепчет злобно:

Незнакомец:

Встань! Подойди.

Анна покорно встает и подходит к нему. Он берет ее за шею, откидывает ее голову назад и шипит, брызгая слюной:

Незнакомец:

Открой сейчас же рот, так широко, как открываешь ты его, когда хохочешь - я выпью  все вино, которое ты только что влила  к себе в желудок, а закушу его  твоим болтливым   языком!

 Анна послушно открывает рот, незнакомец беззвучно хохочет, приближая свое искаженное злостью лицо к  лицу Анны. Из-за занавески на балконе подглядывает  Марта, с трудом сдерживая новую судорогу страсти от слов незнакомца.
Незнакомец (рычит): вот так всегда тебя тошнит, когда меня ты видишь? Я слышал – жаловалась ты Богу, да еще в его Доме, на тошноту, которой я всегда причина. А, может быть, причиной тошноты был труп, которого за пять минут до твоего визита внесли для отпевания?  Не ожидала ты остаться с ним наедине, хотя так долго собиралась к Богу в гости, потом свечей купила у старушки, словно связку хвороста, и начала их расставлять по всему храму, пока на гроб не натолкнулась… А рядом – никого! Даже старушка вдруг исчезла!

Анна:

Я догадалась, что ты опередил меня, чтобы испугать, чтобы из храма убежала я. Но я не ушла. Я молилась за здравие детей моих и за твою душу.

Незнакомец (гневно, сжимая  шею Анны):

А кто тебя просил? У нас различные с тобой вероисповедания, и ты рискуешь сглазить все мои дела, которые как раз сейчас я начинаю. И если так произойдет, получишь ты такое наказание, что не захочешь жить!

Анна (сдавленным голосом, вытирая ладонью губы):

 Я и не хочу, с тех пор, когда узнала, что ты и Жанна  вместе…

Незнакомец (вкрадчиво):

 Ну что за чепуха! Я не могу ни с кем быть вместе  кроме своей уважаемой и горячо любимой супруги. Мы с Жанной дружим виртуально.

Анна:

Знаю, какая это дружба, страшнее в жизни не бывает, чем  эти  виртуальные твои игрушки! Зачем меня туда ты тащишь, ведь это грех, хотя ты ни к кому не прикасаешься, но помыслы твои черны, как эта ночь!

Незнакомец (усмехаясь):

А, может, это – ревность?

Анна (взволнованно):

Нет! Я дочери желаю счастья, даже в твоем обличье! Хотя  не знаю, кто ты, какой двойник его по счету. Но  выбросите вы меня из этой безобразнейшей игры! Только об этом я прошу его уж сколько…
Умоляю, не трогайте меня.  Я уйду сама очень скоро. Только не трогайте меня. Или лучше пусть он продаст меня за три гроша бродячим циркачам. Или сдаст в аренду для смеха любому нищему и прокаженному. Только не он!

Незнакомец (строго):

Не жди и не лелей мечты напрасной! И не проси, как нищая на паперти, иначе снова будешь  наказана. Придумать наказание тебе – забава, вполне достойное занятие хозяина для истязания раба! Ты наконец-то поняла?

Анна (покорно опустив голову):

Да.

Незнакомец (приказывает):

Иди, ложись!

Уходит, неслышно скользя в темноте, словно призрак. Анна покорно подходит к кровати и стоит, опустив голову, глядя на смятые простыни. Потом медленно ложится, вытягивает руки и ноги и накрывается одеялом. Она лежит неподвижно несколько минут,  затем словно какая-то невидимая сила подбрасывает ее, Анна начинает метаться по кровати,  стонет, затем рычит, цепляясь  согнутыми пальцами за подушки и за  спинку кровати.  Через  три секунды приступ проходит, обессилевшая Анна лежит на боку, закрыв глаза рукой. Но еще через три секунды приступ повторяется.  И так продолжается  много раз. Марта в полуобморочном состоянии наблюдает за всем, что происходит, однако, подойти к кровати не решается. Наконец, все заканчивается, и она выходит из-за занавески. Анна устало встает с постели и, шатаясь от усталости и боли, бредет в ванную.




Сцена вторая


 Палуба корабля. Светает.  Анна и Марта спят на шезлонгах, накрывшись пледами с головами. Рядом  матрос моет палубу и что-то бормочет.

Матрос:

Вот до чего упились девчонки, наверняка не вспомнят, что было вчера,  даже до коек в каютах не доползли…

Домывает палубу и уходит.

Марта (не снимая с головы плед):

 Анна,  вы вчера мне сказали, что чувствуете себя маленькой беззащитной девочкой,  которую некому пожалеть, вырвать из рук сказочного ужасного злодея и  увезти далеко-далеко, чтобы никто никогда не смог найти…  Но знаете, после сегодняшней ночи я поняла:  вас надо не жалеть, а… отравить! После всего, что я видела и пережила рядом с вами, из зависти и ревности я бы сама это сделала, уж извините.

Встает и пытается пригладить растрепанные волосы. Анна лежит под пледом неподвижно. Марта с тревогой смотрит на нее и, наклонившись, осторожно  трогает ее за плечо. Анна еще плотнее заворачивается в плед и глухо говорит.

Анна:
 
Зачем вы будите меня? Оставьте, я смертельно хочу спать, а мне это редко удается.

Все-таки встает, кутаясь в плед и растирая пальцами  виски.

Но, значит, вы мне поверили? Как единственный свидетель…

Марта (настороженно):

Вы к чему это? О свидетеле… В суд, что ли, пойдете,  заявлять об изнасиловании? Так не было же никого, и кто знает, по какой причине вы там на своей постели извивались и рычали… А может, у вас болезнь мозга?

Анна (вздыхая):

Да, он не оставляет следов. Только  запросто  может искалечить. Не знаю, что это за чертово приспособление у него, но он не только сжимает мне им живот, но и проникает внутрь меня – я чувствую, как он там  ползает у меня в паху, делает мне больно, что ему там надо, что он во мне исследует? Может быть, какая - нибудь  Иродиада из его многомиллионного  сетевого гарема заказала ему – не мою голову, как библейская  распутница - а что - нибудь из моего живота? Который, кстати,  отличается абсолютным здоровьем. Мне все страшнее становится. Я понимаю, что теперь и мое здоровье под его контролем!

Марта (усмехаясь):

Ей страшно! Да  миллионы женщин и мужчин, конечно, были бы счастливы на вашем месте, а вы стонете!

Анна (откидывая плед и с трудом вставая):

А вы пока что не понимаете, в какой страшной опасности оказались, Марта.

Марта:

С чего это вы взяли?

Анна:

Я уже говорила,  что еду к дочери, даже рискуя при встрече быть разорванной ее  бойцовскими псами, еду, переступив через все обиды и тяжкие оскорбления, которые они с ее господином нанесли мне ради забавы. Почему? Потому что я поняла: она тоже на краю, и в этом проклятом замке грядет  катастрофа. Жанна сорвалась, не дождавшись чуда – Анибал, вопреки всей своей демонстрируемой нежной привязанности, так и не  захотел увидеться с нею, и не захочет. Никогда. За все эти месяцы, пока он показывал ей свои забавные картинки в интернете, привязывая  все сильнее к себе, делая своей покорной рабой, она так и не поняла, что Анибал – фантом, к нему никто  из посторонних не может прикасаться, не может его видеть и общаться «вживую». А она-то рассчитывала на  традиционные человеческие отношения, в которых есть поцелуи, объятия и сумасшедшие ночи вдвоем в постели. Из ее коротких записей в Сети я поняла, что она в отчаянии и очень много пьет. Она, как и я сейчас, просто  маленькая обиженная девочка, которой пообещали, но не подарили желанную игрушку. Боюсь, ей не выдержать такого ужасного испытания: птица счастья подлетела так близко, но тут же и улетела.

Марта:

И вы едете ее успокаивать? А не боитесь, что она вдруг узнает, что с вами делает самый плохой, как  вы говорите, мужчина в мире? Что он показывает ей красивые картинки, а с вами развлекается  всеми ночами  едва не до потери  вашего сознания… Что тогда? Ведь она может вас и зарезать. Если уж мне захотелось  из ревности вас отравить, что почувствует  Жанна? Вот тогда она может прикончить и себя. Неужели вы не понимаете, что вам не к ней надо ехать, а от нее – и подальше. Потому что она может  отправиться к вам, чтобы отомстить.

Анна:

Я это  хорошо понимаю. Но надеюсь победить ее гнев, объяснить ей, кто на самом деле виноват в ее нынешнем горе и увезти  подальше от напрасных и несбыточных надежд. А вот вам и начинать эту игру с дьяволом не стоит. Но вам ведь очень хочется, признайтесь! Сегодняшняя ночь уже ввела вас в сетевой гарем Анибала, а там – цепь и рабство,  невыносимые моральные страдания и, возможно, гибель. Самое худшее, что могло произойти этой ночью, когда вы случайно оказались на моем месте на кровати – это то, что вы ему понравились. Тогда вам действительно конец. Считайте, что закончилась свобода,  закончилась реальная жизнь, закончились реальные радости. Даже если впоследствии вы будете умолять его отпустить вас, он вас не услышит и не отпустит. Вы – его добыча. И он, как принято на Востоке, считает вас своей законной наложницей, обязанной  ему подчиняться каждую минуту вашей жизни. Берегитесь!

Марта (улыбаясь):

Неужели такое счастье действительно возможно? Чтобы Анибал и я…

Анна (раздраженно):

Да не вы и Анибал. А только вы – непонятно в каком  плену. Поскольку он теперь будет считать вас своей собственностью,  в любой момент может продать  или сдать в аренду любому, кто  подвернется ему под руку. И вы, извиваясь по ночам на кровати,  даже не будете знать, кто это проделывает с вами – а это может быть последний прокаженный нищий с улицы, которому Анибал ради забавы сделает  такой вот подарок. Или даже какой - нибудь знакомой африканской лесбиянке со внешностью гориллы… Вы даже не представляете, на что способны люди с неограниченными возможностями и с камнем в груди вместо сердца! Собственно, он же, по большому счету – международный террорист. И такой изощренный, каких еще не видел мир! Со своими сверхъестественными  техническими возможностями он  может брать в плен людей тысячами – с их согласия, любимый и обожаемый всеми, а потом  - делать с ними все, что угодно.

Марта (по-прежнему улыбаясь):

Да бросьте! Вам опять мерещатся ужасы.

К Анне подходит матрос и подает ей записку. Она разворачивает, читает.

Анна:

От капитана. Он зачем-то приглашает меня. Надо идти. У меня дурные предчувствия.

Уходит. Марта снова ложится на шезлонг,  накрывается пледом с головой и засыпает.




ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ



Сцена первая


Апартаменты в особняке Анибала. Он стоит в задумчивости у стеклянной стены, рассматривая бассейн, наполненный голубой водой с плавающими живыми лотосами. За его спиной выжидающе застыл его двойник  Жак, ливанец французского происхождения. Это тот самый незнакомец, который ночью побывал в каюте у Анны.

Анибал:

Почему на судне все пошло не так, как должно было? Кто эта девушка…

Жак:

Марта, наш главный редактор…

Анибал:

Тем более! Наш человек, которая руководит всеми моими сайтами и которая не должна знать обо мне ничего, кроме того, что дает ей для обработки  мой пресс-секретарь, не только услышала глупую болтовню какой-то посторонней, незнакомой ей журналистки, но  и оказалась у нее в постели? Еще хуже – оказалась на том месте, где никогда не должна была оказаться!

Жак:

Господин, это стечение каких-то странных обстоятельств, даже я не могу понять, как это произошло. Видимо, эта Анна очень уж хитрая, раз сумела затащить к себе в кровать нашу Марту, которая всегда отличалась осторожностью и даже выполняла ваши особые задания.

Анибал (задумчиво):

Да, действительно, я собирался ее еще более приблизить к себе. Но теперь… Ты же понимаешь – она должна исчезнуть!

Жак (деловито):

Куда? Надо послать ее  в какую-нибудь экзотическую командировку?

Анибал:

Разумеется, но только в очень экзотическую.

Жак:

Понимаю…

Анибал:

Ничего ты не понимаешь! Руками не трогать и даже не подходить. Получишь  особые инструкции через час и отправишься на корабль. Туда прибыли адвокаты.

Жак:

Чьи адвокаты?

Анибал:

Один – Анны, другой – мой. Сейчас в каюте капитана они собираются подробно опросить ее по той жалобе, которую она, по глупости своей, на днях направила туда, куда не надо. Вот я вижу на мониторе, она уже идет к ним. Бери вертолет и лети на корабль. Ты будешь представлять меня. После того, как все решишь с Мартой. Она  важный свидетель в этом деле, но свидетелей  быть не должно.

Жак направляется к двери, но  оборачивается и говорит, протягивая руку:

Ухо забыл!

Анибал (отмахивается):

Не надо, эти все про меня знают, до мелочей, тем более – каким я ухом не слышу. Поэтому тебе и говорить даже  ничего не придется – «да» - «нет» - «нет» - «да». А если и придется, то только то, что я тебе буду шептать в твой наушник – в левом ухе!

Жак уходит. Анибал снова отворачивается к стеклянной стене и продолжает разглядывать  воду и лотосы  в бассейне.


Сцена вторая


Палуба корабля. В шезлонге спит Марта. Но через минуту она откидывает с головы плед и садится.

Марта:

Ничего не помню. Что-то было… или не было? Как-то все уплывает из головы, словно меня по ней поленом ударили. Надо будет у Анны уточнить. Она, кажется, к капитану ушла. (Достает зеркало из сумочки и внимательно разглядывает лицо). Ужас какой!  Ботекс, что ли, буграми пошел… Массаж срочно нужен. Сейчас сделаю укол и побегу к массажистке, а то, вижу, вертолет на палубу сел, может, начальство прилетело, надо быть в форме! (Вынимает из сумки наполненный шприц и  колет себя в ногу  немного выше колена, затем встает, потирая место инъекции и уходит, слегка прихрамывая).






Сцена третья


Каюта капитана. За столом, по разные стороны, сидят два относительно молодых человека – голубоглазый европеец и белый африканец с медовыми глазами. Входит Анна и внимательно смотрит на незнакомцев.

Капитан:

Госпожа Анна, это адвокаты, они хотят  поговорить с вами о каком-то вашем деле. Я, правда, не понимаю, как и когда они оказались на моем корабле, но документы у них в полном порядке. Так что вы присаживайтесь, а я отправлюсь к команде. Слышу вертолет - к нам еще кто-то только что прилетел. Успешной работы вам, господа.

Капитан уходит. Незнакомцы сосредоточенно листают документы в своих папках. Наконец, европеец говорит, поднимая глаза на Анну, присевшую за стол неподалеку от них:

Меня зовут Господствия. Прошу не удивляться. У моего коллеги имя легче выговаривается -  Атид.

Анна ( растерянно):

Мне странно это, господа, я не обращалась к адвокатам и в суд заявление не отправляла.

Господствия:

Вы, Анна, обратились  в Высший суд. И вот у меня тут (листает бумаги)  текст вашего заявления, которое вы подавали дважды, читая его в Божьем доме вслух. И этому есть свидетели. Точнее – свидетельница.

Анна:

Кто она?

Господствия:

Вы ее  не видели, она  была  накрыта ритуальным покрывалом и лежала в гробу, о который вы  нечаянно споткнулись, когда спешили с зажженной свечкой к изображениям Господа нашего, Святой Богоматери и Николая Угодника. Эта свидетельница и слышала ваши молитвы и сразу передала их нам, как только  появилась у врат  Священной канцелярии.

Анна (усмехнувшись):

Как быстро мертвые-то действуют! Куда уж нам, живым, за ними преуспеть!

На мониторах компьютеров, которые стоят перед адвокатами, появляется изображение Анибала в его апартаментах. Адвокаты слушают в наушники то, что он  бормочет, и оба улыбаются.

Анибал (смущенно):

Вот зря я поспешил ее пугать, прокол с этим гробом получился. Зачем только его притащили в церковь по моей просьбе? Я же следов не оставляю нигде, а тут – но кто бы мог подумать!

Атид слушает то, что говорит Анибал,  улыбается и шепчет:

Шутник!

Замечая осуждающий взгляд Господствий, опускает глаза и убирает с лица улыбку. В это время  в каюту капитана входит Жак.

Господствия:

Вы кто, простите?

Атид:

А это представитель другой стороны, на которую подана жалоба - Анибала.  Разрешение от Высшего суда имеется (протягивает документ Господствиям).

Господствия (принимая документ):

Но я вижу, что и другая сторона подала свое заявление. Встречное. Правда, оно коллективное…

Атид (забирая бумагу обратно):

Совершенно верно, подписали паломники сразу в нескольких святых местах – здесь, кажется, тысяча подписей.

Господствия ( тихо - Атиду):

И вот как шел  процесс: одна обиженная женщина обратилась  к своему Господу за защитой, а обвиненный ею обидчик, да еще с такой группой поддержки – к своему. И каждый из них отправился по своим делам. А властители, значит, поставлены были ими друг перед другом для разборки  этих заявлений… Знаете, уважаемый Атид, мне вспомнилась одна интересная история, которая, как утверждают жители  одной маленькой подмосковной деревни,  совершенно точно произошла у них. Давным - давно там, на поляне, сошлись в схватке двое безумных,  рассорившихся влюбленных. Спор между ними, видимо, был серьезный, и они дрались на мечах. Очень ожесточенно дрались, и никто не мог их остановить. Пока оба не пали в этом бою. Насмерть забили друг друга. Без вмешательства какого-либо суда. Вы понимаете, о чем я? Кстати, с тех пор это место остается холодным даже в летнюю жару, и ива там сильно плачет, прямо ручьи слез с веток  льются…

Атид:

Конечно, я вас очень хорошо понял, коллега. Заспоривших любовников только меч может успокоить. Вы правы. Но дело Анны и Анибала  не такое простое. Вы же видите, в своих заявлениях они   просят  Высших властителей не наказать, а изменить их чувства и разум, направить их по праведному пути. Вот почему нас так срочно прислали разобраться с этим делом. Вы же знаете, наши руководители в подобных случаях всегда откликаются положительно на желания заявителей встать на путь праведный.

Господствия:

Конечно, конечно. Но нет ли тут подвоха? Влюбленные способны на такие изощренные хитрости, что и бесы могут позавидовать их изобретательности.

Атид в это время хмурится, видя на мониторе, как  усмехнулся Анибал. Анна в это время сидит, низко опустив голову, не подавая виду, внимательно слушает адвокатов. Жак отрешенно смотрит на дверь, словно готов  в любой момент выйти из каюты капитана.

Атид ( к Анне):

Что вы скажете, Анна? Не было ли скрытого умысла в вашем обращении к Господу? Или какого-то недопонимания ситуации? Может быть, вы с вашим обидчиком, как вы его называете, просто не сошлись темпераментами?

Господствия:

Я протестую! Вы, уважаемый, затрагиваете национальный вопрос, но это в нашем деле  совершенно недопустимо, потому что приведет нас к обсуждению слишком неудобных тем, которые нам обсуждать не поручали. И я, и вы, по своему чину, должны лишь научать людей слабой воли устроить самих себя, заботиться о душе, промышлять о ней, внушать людям господствовать над своими страстями, над разными греховными привычками,  утеснять плоть, давая простор духу. Анна обратилась к нам с этой просьбой, и мы ее услышали. Потому что она не пошла на компромисс с тем, кого считает…

Атид (возбужденно):

Позвольте, уважаемый, вы можете перейти границу: возражаете  против обсуждения национального вопроса, а сами, кажется, затрагиваете вопрос еще более сложный – о принадлежности моего подзащитного к иным мирам, кроме наземного!  Тогда и я хотел бы сделать замечания по поводу вашей подзащитной как раз с этой стороны…

Господствия ( также возбужденно):

Я вас понял. Но если бы Анна занималась ворожбой, приворотами или еще чем-то  подобным, разве у нее хватило бы моральных сил обратиться к Богу, а не к…

Атид:

Позвольте привести мне текст одного письма, которое ваша подзащитная получила лишь вчера от одного своего коллеги. Это касается ее фотографий,  размещаемых ею в своих публикациях, очень странных, замечу, фотоснимках, которые даже трудно объяснить. И они производят на ее читателей такое впечатление, будто бы их помогал ей делать тот, о ком  нам нельзя упоминать! Так вот, ее коллега, увидев последний снимок, написал ей, что восхищен ее красотой. Но вместе с тем очень счастлив, что не встретил ее в жизни, иначе бы точно пропал из-за любви! И вы  не считаете такие фотографии средством колдовства, приворота? Глядя лишь на фотографию вашей подзащитной, мужчина  получает вот такой удар по сознанию, который возбуждает в нем паническое настроение. И что же получается? Рассеивая подобные удары вокруг себя, эта женщина направляется в Божий дом и жалуется, что ей мужчинами уделяется  непосильное для нее внимание. То есть, вместо того, чтобы придти к воздержанию, отбросив самолюбование, облачившись в скромные одежды, донна Анна обольщает мужчин, но при этом требует от них терпения и воздержания!

Жак ( поднимая руку, прислушиваясь к тому, что говорит ему в наушник его хозяин):

Можно мне привести одно существенное дополнение, которое  вообще ставит вопрос о праве этой женщины  пребывать в храме без предварительного очищения? А она, насколько мне известно,  церковные обряды не соблюдает.

Господствия:

Говорите!

Атид согласно кивает головой.

Жак:

На самом деле у этой женщины есть тайна – она носит на себе личину красоты, когда выходит на люди или встречается с мужчинами. Но когда она одна, и ее никто не видит, то… (достает из папки фотографии и протягивает их адвокатам) вот какова она! Посмотрите и скажите – разве вы видите женщину на этих фотографиях, а не ужасного  дряхлого старика? У которого нет волос, отсутствуют несколько зубов, живот заплыл  жиром, а кисти рук поражены тяжелым артритом!

Господствия и Атид разглядывают снимки и сидящую перед ними Анну.

Жак (продолжает):

Разве может мужчина в здравом рассудке  влюбиться в подобное существо? Да возможно, она и вовсе не женщина, а какой-нибудь трансформер, занесенный к нам с космической пылью!

Господствия:

Ну если в здравом рассудке… Однако ваш хозяин хорошо подготовился к нашей беседе и тщательно изучил внешность госпожи Анны. Это говорит о том, что он знает ее  достаточно близко, и если  эта женщина  имеет  такую безобразную внешность, не говоря уже о ее возрасте, то что же привлекло его к ней, что заставляет проявлять такое  большое внимание, что она вынуждена принять это внимание за невыносимые мучения?

Жак:

Так в этом и вопрос: даже родная дочь сбежала от нее и прячется, не желая встреч! Может быть, ее что-то пугает? Может быть, она прожила с нею всю жизнь, не подозревая, что ее мать и не женщина вовсе, а ведьма? Между прочим, русский эпос говорит, что такое вполне возможно.

Господствия:

Эпос? Что вы имеете  в виду?

Жак: (прижимая к уху скрытый  наушник):

К примеру, русский писатель Гоголь, хорошо знавший нравы этого народа, показал молодого кузнеца Вакулу, мать которого была ведьмой и дружила с чертом, они там еще звезды и месяц на небе  воровали, а он даже не подозревал, кто его родительница, хотя проживал с нею в одном доме. Кстати,  мать была  красавицей, и в нее влюбились  все местные мужчины и даже один священник!

Атид:

Да, да, и кончилось это очень плохо! Вакула продал душу приятелю его матери, черту, всего лишь за поношенные туфли царицы…

Жак:

Заметьте – дочь  госпожи Анны, ради любви к моему хозяину, сбежала  от матери и была замечена в каких-то обрядах с куклами!

Господствия:

Я внимательно выслушал вас. Следуя вашей логике, я имею в виду обращение к русскому писателю Гоголю, Жанна, дочь госпожи Анны, сбежав от нее ради любви к человеку, который по непонятной пока что нам причине имеет близкие отношения с ее ужасной матерью, отдает ему и тело, и душу целиком, сотворив  для себя из него кумира. Конечно, против красоты Анибала и его гениальной актерской  игры  трудно устоять. Но не такому же количеству людей – а их десятки миллионов! И они готовы пойти на что угодно ради него. Последние же события в известной нам африканской стране, где произошло массовое умопомрачение на встрече с Анибалом, вообще  напоминает  какой-то древний ритуал,  поклонение греху и фаллосу, который очень явно вырисовывался через одежду актера.

(Жак в этот момент  улыбается, низко опустив голову).

 А сколько людей продают свою душу этому человеку лишь за совет о цвете  пиджака и брюк на предстоящей, простите, тусовке, столичной богемы! За два-три слова от Анибала эти «ходоки» за стилем к мировой знаменитости становятся его рабами на всю оставшуюся жизнь, попадая в его сетевой гарем. Вот вам и «кузнец Вакула». Прав был господин Гоголь, только теперь продать душу черту за брендовую тряпку – это не национальная, а мировая черта человечества.

Атид:

Вы хотите сказать, как чипсы или кока-кола – главные  приметы глобального объединения наций, которые теперь могут употреблять одну и ту же, универсальную, пищу без опасения умереть от несварения? Но я думаю, дело тут гораздо серьезнее. Люди готовы продать душу дьяволу за чужой грех. Подумайте: что ожидают  ежеминутно поклонники от своего кумира? Обнаженного тела, страстных поцелуев и секса. Причем они хотели бы не только смотреть на это в кино, но желали бы сами участвовать в этом с ним! А теперь  давайте представим, кем должен быть красивый талантливый человек, от которого  весь мир ждет только одного – греха! Не праведных поступков, не чистой любви, не самопожертвования, а лишь самого низкого и преступного греха! Он должен быть самым плохим человеком в мире ради того, чтобы удовлетворить его порочные желания. Иначе его  не будут любить! Что же ему остается, какой путь выбирать? Обманщика, совратителя и прелюбодея или скромника и добродетельного семьянина?

Господствия:

Как же тогда быть с жалобой Анны? Она-то как раз хочет от Анибала совсем другого – не греховности, а воздержания в отношении нее, отступления от тяжкого греха инцеста! Если бы она была ведьмой, как вы предполагаете, то ей нужно было бы от него совсем другое. А она просит  у Верховного судьи  вразумить грешника и помочь ему избавиться от своих тяжких пороков. Причем заявительница не отрицает своей вины в деле, утверждая, что это она, увлеченная красотой актера, показала его портрет, передав дочери свое искушение, и таким образом содействовала началу их связи и всему тому, что потом произошло и теперь довело ее до крайности, когда  она готова наложить на себя руки, совершив тяжкий грех!

Жак (встает):

Господа! Я должен сделать заявление, которое избавит вас от серьезного заблуждения.

(Атид и Господствия с интересом смотрят на Жака. Анна заметно волнуется).

Уважаемые господа,  эти люди оба вам лгут!

Господствия:

Как - и Анна, и Анибал? Или вы имеете в виду кого-то другого?

Жак (прижимая ладонь к левому уху):

Нет, я имею в виду именно их!

Атид:

И о чем же именно они лгут? С какой целью – из корысти?

Жак :

Я уж даже и не знаю, какова их цель, но точно знаю – лгут!

Господствия:

И в чем же эта ложь заключается?

Жак:

Во всем! Прежде всего, заметьте – ни один человек не знает об их отношениях. А это уже подозрительно. Возможно, и нет никаких отношений, а есть лишь больное воображение заявительницы?

Господствия (поправляет):

Да, никто не знает, кроме нас троих, а также нового свидетеля – женщины, которая плывет на этом же корабле и теперь подробно осведомлена об этих отношениях Анны и Анибала. Ну а то, что они их скрывают – это же понятно, ведь Анибал женат, хотя…

Жак:

Ладно, тогда я продолжу. Я и двойник, и охранник Анибала и выполняю все самые тайные его поручения. И не раз присутствовал при так называемых любовных «свиданиях»  его и Анны. Представьте, они не знакомы, никогда не встречались, вообще не знают друг друга, но стоит им оказаться вдвоем  в постели, то даже я, видавший многое, не выдерживаю и выхожу за дверь. Происходит что-то невероятное:  живая женщина и призрак, который находится за тысячи километров от нее, так любят друг друга, что такое ощущение, будто и он рядом с нею. Я вижу, что они прекрасно понимают друг друга во всем, вплоть до каких-то интимных мелочей.

Господствия (деловито):

А как часто они «встречаются» таким образом?

Жак:

Спросите лучше, когда они не встречаются… Благодаря спутниковой связи, Анна, как и все другие наложницы его виртуального гарема, простите (в сторону Анны, та пожимает плечами), постоянно под контролем, и он может делать свои дела с ними в любое мгновенье, как только захочет – это уже благодаря тайным высоким технологиям, о которых знает только он. И я не замечал, чтобы Анне были неприятны эти «встречи». Перерывы – совсем небольшие – случаются только во время их ссор. Правда, это бывает очень часто и так неистово, что вот - дошло даже и до Высшего суда. Но я вас уверяю,  там нет и капли ненависти или нежелания любить, там совсем, совсем другое.

Атид (с интересом):

Что же?

Жак (с жаром):

Эта женщина в силу своего марксистского воспитания постоянно вступает в недопустимый идеологический спор с  правоверным мусульманином Анибалом о своих и его правах.

Атид (усмехаясь):

Она желает единобрачия?

Анна (вскакивая и закрывая с отчаянием лицо руками, из-под которых катятся слезы):

Лгу не я, лжет Жак, он, по подсказке своего хозяина, который сейчас диктует этот текст ему в ухо, хочет увести беседу совсем в иную сторону! Я не люблю и никогда не любила Анибала, хотя очень высоко ценю его талант, даже гениальность. И ум – он постоянно выстраивает свою игру с каждым интересным ему человеком, и  смотреть на ход ее, если ты посвящен – огромное удовольствие. Но эти игры очень опасны, они могут сломать человеку жизнь и даже отнять ее. В такую страшную игру попала и я. Не имея сил выбраться самостоятельно,  сколько бы ни пыталась, я обратилась в Высший суд за помощью, ибо нахожусь на краю сознания и самой жизни. Но в этой игре невольными участницами оказались еще две несчастные женщины, и обе мои родственницы. Одна из них – моя дочь Жанна.  Он имеет с ними такую же  бесконтактную сексуальную связь, как и со мной, впрочем, как и с сотнями, а, может, и  тысячами женщин, которые ради него готовы на все. И скажите теперь, как я должна себя чувствовать, имея в одном лице зятя, свояка и сожителя? Наша семья – это теперь настоящие Содом и Гоморра. Но в борьбу вступила, как вы понимаете, одна я, и помочь мне некому, у меня нет поддержки. Более того, ставшие игрушками Анибала дочь и родственница, восстали против меня и  удалили от семьи. И все их поддержали, они тоже влюблены в Анибала. Понимаете, не только мир семьи, весь мир рухнул для меня теперь. И мне нет в нем места. Я хожу между близкими людьми отверженной, как несчастная сирота, маленькая девочка Козетта из романа Гюго.

Господствия (сочувственно):

Но вы же пробовали бежать от этих неестественных отношений, по сути, с незнакомым с вами мужчиной…

Анна:

Семья продала меня Анибалу за грош, назвав место побега.  Он притащил меня обратно домой и наказал очень жестоко. Психологически, конечно,  изощренно  терзал меня  десять дней, пока я не сдалась и снова не нагнула покорно голову, взяв за главное правило своей жизни: молчать и терпеть, что удел несчастных, как вы понимаете. А Жак преподносит это здесь, как  большую взаимную любовь. Нет любви ни с одной стороны – есть  у меня желание спастись, а у него – истязать до бесконечности. Пока не умру… Вы знаете, что он придумал сейчас? Он завел такие же виртуальные сексуальные отношения с моими соседками. Одна живет наверху, спит в комнате прямо надо мной, другая – рядом, через стену. В определенные часы, обозначенные им для всех своих сетевых «наложниц», надо мной и рядом со мной начинается эта вакханалия бесконтактного секса. Обе женщины очень тучные, особенно та, которая живет через стену, поэтому их любовные судороги и крики я слышу в подробностях. А кричать он их заставляет, причиняя боль, потому что по природе своей садист, приверженец садо-мазохизма в сексе, и для того, чтобы я все знала об этом и страдала. И я страдаю – но не от ревности, как он надеется, а от отвращения. Надо бы бежать, но невозможно, потому что он – внутри меня, как и внутри многих.

Господствия ( с недоумением):

Вы на что намекаете?

Анна:

Я говорю о том, что внутрь своих наложниц (и заложниц) он каким-то образом загоняет чип, но не обычный, о которых мы знаем. А электронный – наподобие шифра электронной почты. Избавиться от этого невозможно, а благодаря такому чипированию Анибал всегда знает, где находятся его ничего не подозревающие жертвы и  воздействует на них, заставляя делать, что ему вздумается. А я все поняла и не хочу больше иметь с ним дела – не хочу быть безропотной рабой международного…

Жак (вскакивает):

Мой господин хочет сделать заявление. Это возможно?

Атид и Господствия согласно кивают.

Жак:

Вот это заявление (читает) : « Заявительница не понимает  самой простой истины, которой я руководствуюсь. Но что в ней преступного? Судите сами: разве не правильно принимать жизнь такой, какой она тебе достается, - но уж от этого стараться взять все самое лучшее.
Глупо тратить жизнь на то, чтобы удовлетворять чужим амбициям, соответствовать чужим требованиям, оправдывать чужие ожидания… Пусть меня любят и ненавидят, уважают или презирают, но я просто буду самим собой!!!»

Анна (еще ниже опуская голову):

Я тоже хочу сделать заявление.

Господствия (устало):

Делайте, здесь все равны…

Анна:

И я, и Анибал больны! Из-за этой болезни ни ему, ни мне нельзя  верить полностью.

Атид:

Странное саморазоблачение! Вы отказываетесь от своего заявления?

Анна:

Нет! Но я хочу пояснить – и я, и Анибал  страдаем раздвоением личности… Не подумайте, что мы сумасшедшие – но как творческие личности мы живем в двух мирах. Когда он играет роль, он выходит за пределы своей собственной личности и иногда  так глубоко входит в образ, что хотя потом и выходит из него, но  множество людей видят его только в образе и не представляют, что это совершенно другой человек. На мой взгляд, самый ужасный из всех в мире!

Атид:

Ну да, мы это уже поняли из вашего заявления. А вы-то сами как раздваиваетесь? Тоже становитесь самой плохой женщиной в мире? Если  так, то в этом нет ничего странного – самый плохой мужчина в мире должен был найти самую плохую женщину в мире. Такова логика…

Анна (утирая слезы):

Да, видимо, так и есть, и мне больно об этом думать. Наверное, я не лучшая женщина в мире. Но я не об этом. Дело в том, что когда я пишу свои пьесы (а пишу я их рифмами), то  переношусь в иной мир, там я нормально работаю, радуюсь и плачу вместе со своими героями, заметьте – реальными историческими личностями! Например, с византийским императором Константином или с Джеком Потрошителем… Но весь вопрос в том, что я, выйдя из этого состояния, не могу воспроизвести и четверостишья  из любого своего же текста.

Господствия:

Выходит, что вы даже не знаете, что написали?

Анна:

Только сюжеты. Тексты не знаю.

Атид (вкрадчиво, в это время Жак особенно сильно прижимает к левому уху микрофон):

Так вы ли пишете, а, может…

Анна:

Наверное, я… Ведь рядом никого нет. Я всегда одна.

Жак:

Но есть высокие технологии, вы сами о них все время говорите.

Анна:

Вы намекаете сейчас на то, что не я автор моих произведений, которые через какое-то время обязательно принесут  доходы - я уверена. Но тогда  - кто? Назовите!

Господствия:

О, это уже совсем другая тема.  Ее нет в заявлении в высший суд, и мы не можем ее обсуждать. Из заявления госпожи Анны я понял, что она призывает нас быть осторожнее в оценках как ее поведения, так и поведения ее оппонента. Поскольку они оба страдают помрачением рассудка в  моменты их творчества и могут быть необъективны в своих оценках.

Атид (вкрадчиво):

Но получается, что они наносят друг другу вред именно во время таких помрачений, не следует ли из этого, что кого-то из них необходимо все-таки поместить в клинику для… отдыха, скажем так?

Анна:

Вы на кого намекаете? Конечно, на меня! Но если уж  до этого дошло, то  возьмите Жака! Он мне сегодня ночью едва не откусил язык и выпил все вино из моего желудка…

Жак (вскакивает):

Да вы что? Не слушайте ее, умоляю! Она же бредит…

Атид  знаком приказывает  Жаку сесть на стул. Господствия обхватывает голову руками и упирается взглядом в документы.

Анна:

Хотя, конечно,  это мог быть и сам Анибал… Он любит скандалить и даже  в виртуале приходит  драться. Я его так боюсь, даже  фотографий его боюсь! Вы сейчас снова подумали о моей вменяемости. Но я  поясню, если вы мне позволите занять еще минуту вашего времени. Понимаете, наше заочное знакомство с этим человеком началось два года назад с того, что я написала о нем  генеалогическую статью, где попробовала прояснить его родословную. По ней выходит, что Анибал – потомок русского  царского рода, также он датский принц…

Атид (поднимая брови):

Что вы говорите?

Анна:

Да,  так. Но моя ошибка была в том, что я опубликовала эту статью. И вот тут Анибал и вычислил меня и стал преследовать. Однако, увидев (я имею в виду через спутниковую связь) у меня в гостях мою дочь, сразу же переключился на нее, оставив меня в покое. Но я  не догадывалась об этом, даже когда она покинула меня. А когда он мне сам «сообщил» об их связи, было уже поздно – он и меня все-таки сумел втянуть в свою ужасную игру.

Господствия:

Игру – во что?

Анна:

В куклы. В живые куклы, которые он делает из привлекших его внимание людей. Ужас моего положения еще в том, что я реально ощущаю себя среди тех, о ком написала свои книги – среди властителей и аристократов, начиная с византийских  царей и  французских королей времен Карла Великого. И это – не мои больные фантазии, а самая настоящая реальность! Ведь и сегодня миром правят потомки тех исторических личностей, о которых я написала свои книги. И они  мне так напоминают своих предков – жестоких и необузданных садистов.  Вспомните  Джека Потрошителя, под именем которого подозревали английского принца Альберта-Виктора… А один из них – Анибал - правит в мировом искусстве, которое также в их власти, и я напрасно застыдилась своей генеалогической статьи и убрала ее из Сети, засомневавшись в открытых мною фактах – на днях он  получил звание лорда и купил  поместье  на севере  Великобритании…

Атид:

Это правда. Но звание лордов в Африке носят  многие  европейцы, проживающие там. А вам, донна Анна, действительно нужно отдохнуть в каком- нибудь санатории – вы очень возбуждены.

Анна:

Да, я прошу об отдыхе. Я не в силах выносить эти кошмарные  распутные ночи…Но почему отпуск должен  быть именно в клинике? А не у моей дочери, куда я направляюсь?

Господствия:

Но ваша дочь страдает тем же недугом, что и вы, и Анибал. Она так же  имеет свои помрачения, во время которых наносит вред себе и окружающим. И вы рискуете, направляясь на встречу с ней. Тем более, что она сейчас находится в таком страждущем состоянии…

Анна (тревожно):

Что с ней?

Господствия:

Сокрушение судьбы соблазном и  искушением – обычное дело для помраченного распутством и пьянством рассудка.

Атид (кладя на стол телефон, по которому ему что-то передали):

Господа, нам указали, что мы превращаем  простое адвокатское собеседование в суд инквизиции. Это серьезное предупреждение. Думаю, нам нужно удалиться на перерыв, во время которого, по моей просьбе, донну Анну обследует представитель независимой экспертизы на предмет принадлежности ее к породе людей, а не инородного космического тела.

Господствия:

Но в таком случае,   обследование необходимо провести и другому заявителю.

Атид:

Согласен. Пусть это будет сделано во время перерыва с обеими сторонами.




ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ


               


                Сцена первая

Палуба корабля. За столиком кафе  сидят Анна и Марта.

Марта:

Мне надо к массажистке, которую я никак не могу найти. Но я хочу послушать, что там было, в каюте капитана.

Анна:

Твое имя как свидетеля я не назвала, хотя… Эти двое не те, которых можно обмануть хоть в чем-то! (Устало вглядываясь в лицо Марты) А у тебя что-то с лицом, какая-то ассиметрия. Правда, нужен массаж.

Марта (хватаясь за щеку):

Ботекс  вылезает, вот черт!  Кстати, ты сегодня не заглядывала на наши сайты? Звезда  сериала десятилетней давности Лина Павлова изменила имидж, потому что набрала лишний вес, и ее никто не узнает. Вот, посмотри, что с нею сделали стилисты… (поворачивает  ноутбук к Анне).

Анна:

Что?

Марта:

Да она же стала совсем лысая! Постой, постой (внимательно присматривается к Анне), эта Лина теперь точь в точь как ты без парика! Я же видела тебя ночью раздетой и без грима. (Подозрительно) Но почему вдруг появилась твоя копия? Я видела, и другие – в  таких же, как у тебя, париках. Они тоже были словно твои копии.  Это что, творения одних и тех же моих любимых пальчиков? Но почему он копирует тебя?

Анна:

Ты  не первый день работаешь у своего хозяина, пора бы уже понять, что он  - кукольник, но только его хобби – живые куклы. Странно, что ты до сих пор этого не поняла. Он копирует многих и таскает их за собою по свету, будто настоящих. Так я и узнала, что у него отношения с Жанной – в одной стране он представил ее восхитительную копию, которую нежно обнимал, позируя репортерам. А эту (Анна показывает на лысую актрису) сделал для стеба, чтобы во время этого процесса, который сейчас проходит над нами на этом корабле, я предстала перед всем миром во всем своем безобразии. Об этом как раз и говорили только что адвокаты и его представитель, этот мерзкий ночной Жак, который едва не откусил мне язык. (Вынимает из сумочки фотографии и дает их Марте, та берет и тут же испуганно  бросает их на столик). Да, это страшно. Все, что от меня осталось на самом деле – я  почти истлевший труп, во мне уже нет жизни. Даже не знаю, за что цепляется Анибал, не желая отпустить такое убожище.

Марта (поеживаясь):

А, может быть, у него есть какие-то свои цели – особые? Он же именитый масон, это всем известно, а они колдуны и используют людей в своих целях – как вампиры.

Анна (усмехаясь):

Это в кино, но чего он хочет на самом деле?

Марта:

Может быть, у тебя есть что-то особенно ценное, что понадобилось твоей дочери, и она просит его  выкрасть это у тебя?

Анна (грустно):

Ты права, у меня действительно есть то особенно ценное, что так необходимо ей. Но чтобы это отдать, я должна умереть.

Марта:

Господи ты, Боже мой, что же это? Какое-то особенное наследство?

Анна:

Именно так. Но заполучить его можно только с кровью. Однако я готова отдать все, даже не задумываясь!

Марта (испуганно):

И при этом умереть? Странно все это…

Анна:

Разве бывает странной любовь к детям? Я давно поняла, что от всякой скверны  душу спасает только безграничная любовь к рожденным тобою детям. Со дня  их рождения и до конца твоей жизни! И если им это от меня нужно, то я готова, напрасно только они меня так мучают, так глумятся оба. Для меня их издевательства  тяжелее смерти. Я и еду к ней, чтобы сказать – пусть забирают все, что им нужно, и поскорее, а не ждут с вожделением, когда я удавлюсь из-за их забав. Да и не выгодно им мое самоубийство, к которому они меня так истово толкают! В таком случае они не получат от меня ничего!

Марта:

Какие у вас сложные разборки, семейные прямо! Ну да, если практически Анибал ваш зять, то понимаю, как вам непросто извиваться там, на кровати, по ночам – по его желанию. Представляю ваши чувства!

Анна:

Я же вам говорила – я на краю и потеряла чувство реальности. Осталась одна надежда – на того, кто прислал сюда для меня своего адвоката… (Внимательно посмотрев на Марту) А вы думали, что они  после беседы со мной подгонят  на корабль санитарную авиацию и отправят меня в психушку?

Марта (смущенно):

Была такая мысль!

Анна (устало):

Но вы же сами все видели ночью, своими глазами, более того,  сами испытали, что такое бесконтактный секс с одним из сильнейших мира сего.  Вы – свидетель, но  не верите глазам своим? А знаете, что я вам скажу – безумие или его имитация часто приходят на выручку таким несчастным, как я, если нет другого способа спастись! Вот вам  реальный случай из  отечественной классики. Я его подробно описала в своей последней книге… (В этот момент Марта поднимает глаза и внимательно смотрит на Анну). Ну, не будем о грустном! Я имела в виду всего лишь очередность моих книг, а не близкий собственный конец. Так вот. Поэт  Василий Жуковский, друг и покровитель Пушкина, страдал, как известно, педофилией, влюбился в свою маленькую племянницу, дочь сводной сестры, и хотел на ней жениться. Ему не позволили, и он прожил всю жизнь холостяком. Пока  не нашел себе в 59 лет невесту – дочь придворного пианиста, двадцатилетнюю красавицу- немку  Елизавету Рейтерн. Сорок лет разницы! Однако свадьба состоялась, но в Германии, откуда Жуковский с семьей никогда более не выезжал в Россию. Хотя Романовы всеми правдами и неправдами хотели его выманить из Европы, даже угрозами опалы. Он стоял на своем. Тяжело пережив смерть  Пушкина из-за грязной интриги вокруг его красавицы-жены Натали Гончаровой, Жуковский не хотел отдать на поругание двору свою юную супругу. А он отлично знал нравы Романовых , которые разоблачил и описал Лермонтов, за что и был  безжалостно убит. Бесконтактный секс, доводивший аристократов при дворе Николая Первого до натурального безумия, описал и Пушкин в своих дневниках и письмах. Но Жуковский был мудрее. Что он придумал?  Распространил слухи, будто его жена сошла с ума, и сам он тяжело болен. Интересно, что в это же время к семье Жуковского присоединился  Николай Гоголь, который также распространил сплетню о своей тяжкой депрессии, да так ловко, что ненавидевший его молодой Достоевский поспешил в России сообщить о  смерти гения. Короче, трое знаменитых русских «сумасшедших» сошлись в одном доме в Германии и благополучно проживали там в  сказочно комфортных условиях, которые создал  богатый Жуковский. Как раз в это время  он и Гоголь  очень продуктивно работали, а  Елизавета Рейтер  рожала детей.

Марта (улыбаясь):

Представьте, ничего подобного не слышала!

Анна (махнув рукой):

А мало кто в России знает об этих фактах – это я их нарыла по архивным сусекам. И сгоряча,  просматривая раз за разом фильмы с удивительно добродетельными и сексуальными героями Анибала, наивно «записала» его в пушкины. Как я заблуждалась!  Меня поразили его знаки, которые он подавал мне на своих сайтах, я поняла – он ни за что не хочет быть Пушкиным!

Марта (удивленно):

А кем?

Анна:

Неужели не догадываетесь? Конечно, Дантесом! Он, милая, прирожденный Дантес! Эта злодейская роль полностью его…

Марта:

Вам, конечно, неприятно иметь зятем Анибала даже по этой причине ужасного сходства, как вы считаете!

Анна:

Да уж, каждую ночь быть с врагом в одной постели… Но если смотреть на вещи трезво, какой он зять? Виртуальный, который ни ее, ни меня  ни разу и за руку-то не держал. И если честно, то это какой-то дурдом, но без окон и без дверей – хочешь входи, хочешь – уходи. Только врачей нет и пожаловаться некому. Да даже и психиатры не поверят, что все происходящее со мной – правда! Я в отчаянии написала стихотворение об этом (ищет в ноутбуке свой текст) Вот, нашла:

Вы можете  другим прощать
Свое безумие?
То самое зло мира,
В котором он погибнет,
Если безумцы
Не научатся
Прощать всем нам
Свои ужасные ошибки
И наши слезные обиды
За их к нам
Непонятную безумную любовь,
Которая нам в жилах
Студит кровь,
Залитую из ран
Киношного Хичкока…

Хотя, конечно, сейчас понимаю, что и не безумие это вовсе со стороны  Анибала так обращаться с женщинами, а воспитание и национальная принадлежность, то есть, виной всему – гаремная «культура», которая никуда не ушла из его страны даже с развитием новой цивилизации. А «культура» эта, как вижу, вещь  весьма жестокая, правильнее сказать – обычные махровые рабство и проституция. Но вот что меня поражает: если меня Анибал заманил туда хитростью, просто использовав мое несовершенное социалистическое воспитание и непонимание ситуации, то почему другие-то женщины и мужчины, а их множество и они куда более, чем я, осведомлены о том,  к кому рвутся служить, лезут в его сети, толкаясь  локтями, можно сказать? Вы мне показали только что  обрившуюся  (конечно, по его приколу, сразу же видно, какого стилиста рученька поработала) известную русскую актрису. Он дал ей стиль, вернул образ, который она едва не потеряла, а за это  без всяких условий стала его рабыней. И теперь будет жить по правилам его сетевого гарема, даже несмотря на замужество. И вы, Марта, хлебнете еще, если понравились Анибалу сегодня ночью и если не сбежите прямо сейчас с этого корабля…

Жак (неслышно подходит к столику):

А как это вы собираетесь бежать, если вертолет уже  улетел?

Анна (вздрагивает):

Почему вы все время стараетесь испугать меня? Вам ночи было мало?

Жак:

Чем это я вас пугаю? Что уж такого страшного я натворил?

Анна (взволнованно):

Да тем только, что вы – тень вашего хозяина, такая же злая, как и он сам!

Жак:

Значит, вы  хозяина боитесь? Но не хотите его слушаться. Даже такие жалобы подаете, на какие еще никто не осмелился, думаете, вам это сойдет с рук? (Обращается к Марте) А вас, сударыня, массажистка ищет уже давно. Не пошли бы вы к ней? Кстати,  вам, между  прочим, выписана командировка в Гавану.

Марта (деловито):

Тема?

Жак:

Работа  местных перинатальных центров и проблема пересадки  человеческих детородных органов.

Марта:

Я всегда готова к любой поездке.

 Уходит.

Анна (возвращаясь к прерванному разговору):

Сегодня я пожаловалась, завтра еще найдется обиженная и смелая. Не все же соглашаются на статус рабыни. Вспомните, в какое время живете, уважаемый! Да и потом, один  великий писатель высказал очень верную мысль: если подлецы собираются в стаю и вредят, то и честным людям нужно сделать то же самое – собраться и ответить…

Жак:

Вы уж как-то слишком вольно  процитировали вашего  Толстого, это во-первых. Во-вторых,  эта известная его цитата сегодня неактуальна, потому что не несет в себе точности. Что значит – объединение хороших людей против плохих? В хороших людях может быть  не меньше скрытых недостатков и пороков, чем в плохих. Вот и получается бессмыслица! Какая-то запутанная картина противостояния. А вдруг победа в нем «хороших» людей со скрытыми пороками обернется еще большим бедствием?

Анна ( удрученно разводит руками):

Что тут скажешь, остается удивляться, что человек, насильно выпивающий  у вас изо рта вино и готовый закусить его вашим же языком, знает Толстого да еще и оппонирует ему! Но зато становится понятнее, как получается, что люди плохие и безумные закрывают хороших, нормальных и обиженных ими людей в психушку, укладывая их туда лечить на «свои» места. Хотя должно быть все наоборот…

Жак (смеется):

Вы, правда, так думаете? Хорошие люди – в психушках, плохие гуляют на воле?

Анна (словно не слушая, низко опустив голову):

Откуда вдруг интерес к такой необычной теме –деторождению - для ваших, простите, нецензурных сайтов?

Жак:

Полгода тема в редакционном плане стоит. Никто за нее не берется. Пора, значит, пришла… Но я хочу сказать о другом.

Анна:

О чем?

Жак (усмехаясь):

О том, что вы, Анна, дура! Неужели вы и вправду подумали, что эти двое, которые сейчас беседовали с вами, действительно, адвокаты – ваш и Анибала? Более того, я вижу, вы вообще-то приняли их  за ангелов! И после этого возвышенно рассуждаете о психиатрии… Но только сумасшедшая могла принять слуг Анибала за ангелов-адвокатов! Они посланы им на корабль лишь с одной целью – узнать, каковы  ваши настоящие намерения, уж не собираетесь ли вы и на самом деле обратиться к прокурору?

Анна (раздраженно):

Ну да, я, конечно, дура, это бесспорно, если принять к сведению, что так легко и глупо попала в руки вашего хозяина и стала его рабыней. Но каков Анибал! Да он просто  трусливый пройдоха международного масштаба!

Жак (останавливает ее резким взмахом руки):

Осторожнее! После таких слов вы можете получить очередную порцию наказания, и кто знает…

Анна (злобно):

Убьет? Пусть убивает! Я и так на краю и могу в любой момент упасть в пропасть! Смерть лучше рабства…

Жак (усмехаясь):

Ну, ну. Это вы сейчас так говорите, потому что еще не наказаны по-настоящему. Как бы вам не пожалеть о своих словах.

Уходит.

Сцена вторая

 
Возвращается Марта и садится за столик напротив Анны, которая сидит в глубокой задумчивости и, кажется, даже не замечает, что Марта вернулась.


Марта (осторожно прерывая молчание Анны):

А вы против этой темы – об искусственном зачатии и пересадке детородных органов?  Конечно, она скандальная, но ведь интересная!

Анна (поднимая голову и внимательно глядя на Марту:

Почему же – я только – за. Потому что дочь моя пуста и «зашнурована», и то, что ей нужно, есть у меня и я готова это отдать. А вы полетите  в эту страну, по всему видно, как разведчик, так что будьте там внимательнее! Чтобы моя жертва не оказалась напрасной…

Марта (с волнением):

Анна, вы говорите о таких ужасных и невероятных  вещах, что теперь и я уже  перестаю верить в реальность происходящего!

Анна (устало):

Чтобы во что-то верить в наших обстоятельствах, надо хотя бы остаться живыми – как минимум! Кстати, о жизни. Когда Лермонтов написал  своих «Демона», «Маскарад» и «Героя нашего времени»,  Николай Первый и его родственники, прочитав эти произведения, обвинили его в демонизме и клевете на общество, которым управляли Романовы. А ведь поэт написал чистую правду – и о бесконтактном сексе (в «Демоне» и «Маскараде»), и  о будущем Анибале в «Герое нашего времени», только  более  мелкого масштаба – в рамках лишь России. Сегодня же все, о чем он написал, нам предъявляет весь «цивилизованный» мир и даже нецивилизованный поспешает туда же. А ведь Лермонтову тогда никто не поверил, никто из критиков не хотел верить, что может существовать вот такой злодей Печорин – преступный ультраэгоист. И приписали образ «героя» самому поэту.  Тогда за несколько месяцев до гибели, Лермонтов написал предисловие к этому роману. (Открывает ноутбук и находит нужный текст, читает): «Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина?
               Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады?
          Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..»
Так вот я задаю себе вопрос: чем же Анибал не «герой нашего времени»? Только  - глобального масштаба.  Ведь миллионы людей преклоняются перед ним, а скажи им, кто, на самом деле их кумир – ни за что не поверят и будут продолжать. Но главный вопрос – к чему нас это приведет? Ведь нельзя же верить маске и любить маску.

Марта (недовольно):

Но сначала все же надо доказать, что восточный Анибал – это русский Печорин. Все-таки вы на передний план в своих оценках выдвигаете личные обстоятельства. А это необъективно!

Анна (задумчиво):

Это вам сейчас так кажется, пока вы еще не хлебнули от «героя»-садиста в его сетевом гареме. Еще более жестоком, чем любой дворцовый «дом терпимости». Но придет время, и, возможно, жизнь вам покажется хуже смерти и вам мучительно захочется  убежать, чтобы вновь обрести свободу. Может быть даже, вы будете согласны отдать за это душу дьяволу – за свободу. Советую – не делайте этого!
Как часто быстро и бездумно мы отдаем душу, сами не зная, кому и зачем. И оказываемся  у себя же в плену, лишившись свободы, ибо  мы свободны только до тех пор, пока с нами остается наша душа. Которая не поддается соблазнам, слабости перед обстоятельствами,  даже сильнейшему напору чужака, уверяющего вас в своих лучших намерениях.
      Но как только вы вынули душу и преподнесли ее в виде подношения  или жертвы даже собственным детям, вы потеряли свободу. И это хуже плена в клетке под настоящим замком, из нее можно выбраться, спилив замок или обманув охранника – душа вам будет помогать и обучать вас мастерству освобождения. Без души у вас нет пути на волю…
Но как не отдать  душу  своему новорожденному младенцу? Все матери, за исключением психически нездоровых, отдают ее ребенку без всякого раздумья и, тем более, сожаления. И это правильно. Но здесь есть одно исключительное обстоятельство: у детей ваша душа не пропадает, а всего лишь замусоливается, теряется  где-нибудь в старых поломанных игрушках, превращаясь в  какую-то непонятную  вещь, приготовленную на выброс.  Главное, чтобы она не оказалась в мусорном ведре до того момента, когда вы, опомнившись, придете за ней к своим взрослым детям.
        Тогда вы, не привлекая к себе внимания,  разыщите ее и заберите, осторожно заверните в чистую салфетку, а дома примитесь за чистку, мойку и реставрацию. Главное, чтобы она не получила ранения, которые дети в своих играх наносят, не задумываясь – часто ради озорства, например,  играя в нее в футбол или швыряя собачке вместо  мячика.
         Замечу: точно также вы можете забрать свою душу, превратившуюся в ненужный бесформенный предмет в жилище человека, который вас, как вам казалось, любил, или кого, как вам казалось, любили вы. Хорошо, если его новая любовница или жена не успели выкинуть вашу изуродованную, дарованную Богом собственность, на помойку. Найти свою душу в целости в чужих руках – это большая удача, можно сказать, счастье.
          Конечно, вам придется еще долгое время отмывать и отчищать ее,  зашивать ранки, подлатывать дырочки, лечить, а когда душа, наконец, вздохнет, зевнет и прижмется к родному телу – то есть, к вам,  скорее несите ее в свою постель и аккуратно кладите рядом.  И затем укачивайте, как укачивали своих детей,  пойте ей  песенки – какие хотите, гладьте, осторожно целуйте и не позволяйте ей сбежать, когда она окрепнет. Уговорите ее простить вас за ее мучения и остаться с вами навсегда. И если она согласится, вам уже не будет страшен никакой плен, никакая несвобода. Потому что  любая душа, даже побывав в мусорной корзине или в сточной канаве, даже израненная и истекающая кровью, всегда остается вольной, потому что она и есть сама воля! Разум можно покорить, тело можно пленить, душу – никогда! Можете спросить у Бога, он вам подтвердит…

Марта берет Анну за руку и показывает ей на Жака, который жестами, издалека, зовет ее в каюту капитана.

Анна (поднимаясь):

Вот такой ответ я получила от Бога в его храме, куда пришла молиться об Анибале, о том, чтобы его замутненный злобой рассудок, наконец, просветлел, и он не навредил бы моим детям. То есть, подставила ему другую щеку, молясь за  здоровье своего врага … Даже не задумывайтесь, почему же человек сделал вам то или иное. Достаточно понять одну простую истину: обиженные пытаются обидеть… Счастливые осчастливить. Вот и всё.

Уходит.






ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ


Сцена первая



Каюта капитана. За столом сидят  адвокаты Господствия и Атид, у  раскрытой двери стоит Жак, прижимая руку к левому уху. Он пропускает впереди себя Анну и входит в каюту вслед за ней. Оба также усаживаются за стол напротив адвокатов.

Господствия (не отрываясь от документов в своей раскрытой папке):

Анна, наши специалисты провели тщательный экспресс - анализ вашего организма и сделали утешительный для всех нас вывод – вы женщина земная, без всяких примесей. Тем более уж не космическое существо. Поэтому мы можем спокойно продолжать с вами  нашу беседу в соответствии с земными законами и традициями.

Атид (волнуясь):

Однако, донна Анна, в вашем теле есть нечто такое, что заставляет перевести нашу беседу на иной уровень…

Анна ( с нетерпением):

Хорошо, переводите. Только скажите, а анализы Анибала в порядке? Он – представитель нашей цивилизации, он – земной и… не колдун, хотя бы?

Господствия:

Вполне, вполне земной. Но у него есть признаки родства с такими дальними-дальними предками, которые считаются родней богов, давших им власть на земле тысячелетия назад…

Атид (опустив глаза):

Задолго до прихода Христа!

Господствия (нахмурившись):

Но мы здесь не для того, чтобы  изучать историю. Давайте, к делу.

Атид (перебирая в руках документы из своей папки):

Так вот, донна Анна, судя по полученным анализам, вы носите в себе объект тяжелого, смертельного греха! (Замечая, как женщина изменилась в лице, немного смягчает тон). Нет, это не солитер и не что-то в  роде змия-искусителя, это – ваша собственная матка! Которая стала ужасным местом казни множества людей…

Господствия (тяжело вздыхая):

Увы, Анна, и не просто людей, а невинных младенцев, души которых маются уже много лет на нашем складе некрещеных и горько плачут о своей неприкаянности и заброшенности.

Анна закрывает лицо руками. Из-под ее ладоней катятся слезы.

Анна:

Хотя здесь сейчас  разыгрывается всего лишь спектакль, поставленный моим врагом, и в нем нет ни искренности, ни сочувствия ко мне, я скажу: да, я помню этот тяжкий грех, но есть еще и тяжелее…

Атид (с изумлением):

Вы, правда, считаете, что  может быть грех тяжелее греха смертоубийства?

Анна молча плачет.

Атид ( с возмущением):

Так, значит, этот главный грех палача или серийного убийцы, не знаю уж, как правильно назвать вас,  вы не осознали до сих пор и не раскаялись? Но не устали считать и осуждать чужие грехи!

Господствия:

Понимаете, госпожа Анна, мы бы сейчас должны изменить ход нашей беседы и начать составлять для Высшей канцелярии вердикт по этому вашему преступлению, а не по вашей жалобе. Но Всевышний судия не нуждается в этом вердикте, он давно уже знает, что вы превратили свою матку в безжалостную гильотину для невинных младенцев. Вы проливали их кровь рекой и вы, действительно, проходите у нас в канцелярии по статье серийного убийцы. Я только что проверил документы. И ваши земные мучения – это предварительные испытания перед главным наказанием, которое вы понесете у нас.

Анна (со слезами в голосе):

Хватит вам ерничать! Вы хотите сказать, что всемирный распутник  Анибал послан мне в наказание?

Атид (многозначительно):

Вполне возможно!

Жак (взволнованно, с тревогой глядя на Анну):

Позвольте, но  каждый за свои грехи отвечает сам, зачем же впутывать сюда моего хозяина? Да между ними совсем другая тема, а не матка…

Господствия ( внимательно глядя куда-то за спину Жака):

А тут вы ошибаетесь. Как раз эта тема между ними главная. Дочь Анны, инвалид, покорив Анибала, просит у него, как библейская Иродиада , принести ей на блюде…

Жак (с изумлением):

Голову собственной матери?

Анна (вытирая слезы):

Не голову, а «гильотину», что жжет меня внутри неискупимым грехом многодетного убийства.

Атид (строго):

Жанна хочет, чтобы  мать дала ей то, чего у нее нет, но что ей понадобилось из-за безумной любви к  Анибалу, чего  лишилась по вине матери, как она считает.

Анна (тихо):

Да, это моя вина, и мне нет прощения. Хотя вина лишь в одном – в проклятом неведении. Теперь же выясняется, что  и неведение – смертный грех. И за него казните хоть сейчас, бросайте в воду к рыбам. Я заслужила любую казнь. Поэтому и еду к Жанне отдать ей то, что отнял у нее один из тех, кто всю жизнь прожил прекрасным подлецом, скрывая истинную зверскую натуру.

Жак (тихо):

Не стоит рожать красивых девочек красивым отцам. Известно же – красота, в конце концов, погубит этот мир!

На минуту в каюте воцаряется многозначительная тишина.

Господствия:

Вот видите, госпожа Анна, как все запутано, какие сложности возникли при рассмотрении вашего  заявления. Но здесь не суд, мы лишь хотим понять, как вам помочь…

Атид:

Не только ей, но и моему  клиенту. Он тоже просит помощи в Высшей канцелярии. Хотя она и по соседству с вашей. Но мы ведь оба понимаем, что к чему!

Жак (заинтересованно):

А что к чему?

Атид:

А то, что тут мы видим поединок…

Господствия:

Двух изощренных и недобрых игроков! И Анна – достойный соперник  искушенному в подобных играх Анибалу. Хотя она и в мышеловке, как считает, но проявила столько хитрости, ума, сноровки, что это просто поражает. А жалоба ее к нам – конечно, это верный ход в ее игре, который  даже испугал того, кто так безжалостно пленил ее. Эта игра, увы, без правил, к тому же Анибал имеет огромное техническое превосходство, и при этом Анна его то и дело обыгрывает!

Атид:

Я вам признаюсь, что тоже с интересом наблюдаю за этим поединком. Но все-таки заявительница желает продолжить путь к дочери, а это для нее Голгофа (простите, господин Господствия, за некорректное сравнение). Но отпустить ее туда – быть может, обречь на гибель, а виновным, еще чего доброго, окажется мой клиент!  Я не могу этого допустить…

Господствия:

Тогда нам стоит опросить свидетеля. Он здесь, на корабле. Это некая Марта, которая провела прошлую ночь в каюте Анны и кое-что там видела. Давайте попросим привести ее сюда. (Набирает номер телефона капитана корабля).

Жак заметно волнуется и сильнее прижимает руку к левому уху.

Жак:

Простите, история с Жанной – это никакая не история. Нет никакой Иродиады, просто ей негде жить и добрый наш хозяин Анибал позволил ей вместе с ее собаками какое-то время отдохнуть на его острове. А если она что-то и говорит об их отношениях, то это выдумка чистой воды. Мой господин может представить письменное объяснение сразу в обе ваши канцелярии.

Господствия (внимательно глядя на монитор своего  ноутбука):

Твой господин забыл, что лгать нашей канцелярии, впрочем, как и вашей, бесполезно.

Анна (измученно Господствиям):

Да перестаньте же вы глумиться! Что с Жанной? Она жива хотя бы?

Господствия (вздыхая):

Жива, но вам стоит поспешить. Поэтому, как только мы опросим свидетельницу Марту для написания окончательного вердикта, вы сможете отбыть на остров.

Распахивается дверь и входит капитан,  толкая впереди себя плачущую массажистку.

Капитан (взволнованно):

Вот у нее сейчас только на массажном столе  скончалась девушка!

Массажистка (плача):

Сама не понимаю, как это могло случиться? Молодая красивая девушка, здоровая, кажется… Только я начала гладить ей лицо, как у нее случилась судорога, изо рта пошла пена, и она умерла!

Жак:

Что у нее пошло изо рта?

Анна смотрит выразительно на Жака. Тот тоже смотрит на нее и едва заметно проводит  указательным пальцем себе по горлу. Адвокаты встают и удаляются.

Капитан (им вслед):

А как же расследование? Вы юристы и обязаны…

Атид (оглядываясь и пожимая плечами):

Мы – не юристы. Мы – ваша совесть. Во всем вы должны разобраться сами. Вызывайте полицию.

Капитан:

А вы?

Господствия (тоже оборачиваясь):

А мы улетаем. Наши дела здесь закончены. Прощайте, господа.

Капитан (расстроено):

На мой корабль то и дело кто-то прилетает, потом улетает – такая кутерьма, никак не могу уловить процесс. Что вообще происходит?

Анна (к адвокатам):

Но как  же мое заявление? Какое-то решение будет принято?

Господствия:

Решение уже принято. Его получит на руки  Анибал, а вы поймете, о чем оно, совсем скоро. Но я уверяю вас, вы почувствуете облегчение.

Атид:

Да, почувствуете, но только вслед за этим вам станет гораздо тяжелее. Готовьтесь! И тут мы не в силах будем вам помочь. Потому что это – уже совсем другое дело. По которому заявлений к нам еще не поступало.


Все торопливо расходятся.



ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ


Сцена первая



Дорога в пустыне. По ней плетется усталый мохнатый ослик, впряженный в арбу, в которой сидит  старый араб в строченом ватном халате. Рядом плетется еще более усталая, чем ослик, Анна. Время от времени  они переговариваются со стариком, он – на арабском, она – на русском вперемешку с английским.

Старик:

Когда-то на этом острове было много девушек, красивых и юрких, словно ласточки. Я привозил им воду, еду, цветы и козье молоко много лет. Тоже был молодой и юркий, как ласточки. И некоторых девушек увозил отсюда, которые не хотели быть послушными, и их выгоняли.

Анна:

Просто так, выгоняли и все?

Старик (вздыхая):

Нет, сначала наказывали.

Анна:

Как?

Старик:

Нехорошо, грязно… Охранники их насиловали. А я потом увозил. Одна сильно заболела и   жила у меня месяц.

Анна:

И родные разрешили тебе принять оскверненную девушку? У вас же это, вроде, нельзя…

Старик:

Если есть деньги, можно. А у нее были деньги. И она заплатила. Мы давали ей воду, чтобы мылась, еду – лепешки и козье молоко.

Анна (нагнув голову):

Да, лепешки и козье молоко. Библию, наверное, пустынники здесь именно и писали.

Старик (трясет головой):

Коран, коран! Нет библии здесь! Но девушка все равно молилась. Все молилась и молилась. (Старик соскакивает с повозки и предлагает Анне) Ты теперь садись, ты тоже платишь, значит, едешь на моей повозке. Не платишь – не едешь…

Анна:

Да ты засыпаешь на ходу, старик,  садись обратно, куда тебе идти пешком, еще упадешь, поднимай тебя тогда!

Старик садится обратно в повозку и продолжает  бормотать свои истории.

Старик:

Я очень хотел  брать к себе всех девушек, которых выгоняли из замка. Хотел их лечить и продавать. Тогда я стал бы беем, уважаемым человеком, не работал бы, не разводил коз, а только лежал бы на шелковом диване и смотрел на этих красивых девушек.

Анна:

Но ты их не забрал. Почему?

Старик:

Нет, я забрал. Но они и меня не слушались, убегали из дома, звонили куда-то, потом за ними приезжали какие-то люди и грозились посадить меня в тюрьму. И хозяин  замка приезжал на красивом жеребце и бил меня плетью, и девушек бил и выгонял на улицу, а там их ловили его слуги и снова насиловали и били. Некоторые девушки даже теряли рассудок и оставались жить в пыли, без еды и воды. Они уходили в пустыню и говорили, что там их дом и там у них защитники…

Анна (с интересом прислушивается к бормотанию старика):

Но там у них защитников не было.

Старик:

Там нет дома и нет защитников.

Анна (взволнованно):

Но тогда дом должен придти и защитить.

Старик:

Вот, и эта женщина глупая, хотя у нее есть деньги. Дома же не ходят! И что только она говорит! Будто и ее насиловали слуги нашего бея, и она тронулась умом. Но она не жила здесь раньше, значит, этого с нею не могло быть, а все равно потеряла разум. (Поворачивается к Анне) Дома здесь не ходят, никто сейчас вообще не ходит, нет никого. Только привезли одну девушку и бросили здесь. А зачем? Дикие собаки могут порвать. Они хитрые, прокрадутся в дом и порвут. Сожрут, и костей не оставят!

Анна:

Какой ужас! Неужели такое случается? Твой ослик не может  идти быстрее?

Старик:

Нет, он уже старый и ленивый. Даже за морковку не побежит. Но к ослицам все еще пристает. Да мы уже приехали, вон он, этот замок нашего молодого бея.

Анна (разглядывая дом):

Просто отель…Он здесь живет?

Старик:

Нет, замок есть, бея нет. Девушка только бродит с двумя своими собаками, чтобы они отгоняли диких. И утром бродит, и днем бродит, и ночью бродит… Как приеду, она все бродит! Совсем не спит.

Анна:

А почему не уезжает?

Старик:

Бея ждет.


Сцена вторая


Ворота отеля. Они распахнуты, через них видно, что во всех окнах  горит свет. Неожиданно к арбе подбегают две бойцовские собаки и начинают угрожающе лаять и кидаться на ослика. Старик пытается отогнать их кнутом. Но вдруг псы успокаиваются и ложатся у ног Анны.

Анна (вглядываясь в быстро наступившую темноту):

Не понимаю, почему все нараспашку и собаки так странно ведут себя. (Кричит на английском) Есть кто - нибудь? Жанна!

Но кругом тишина. Никто не откликается.

Старик (показывая кнутом на небо):

Идти надо, а то уже ночь, в саду заблудишься. Садись в арбу, я незаметно провезу тебя на кухню, вдруг девка еще начнет стрелять.

Анна ( в смятении):

Она что, стреляет?

Старик:

Стреляет. Бродит и стреляет. Сначала прикладывает пистолет ко лбу, потом стреляет в небо.  Вот никто здесь не насиловал эту девушку, а умом тронулась! Бога, что ли, убить хочет? Так ее полиция скоро заберет, и за то, что звезды с неба сбивала, повесит.

Анна:

Много ты знаешь – «не насиловал». Это еще не факт, хотя и живет одна. Но, как говорила моя бабушка, враг силен! А звезды на небе сбить из пистолета нельзя – не достать…

Старик (ведет ослика к отелю и бормочет):

А, тогда шайтан сбивает, потому что много их падает -  да, шайтан он везде, от него не скроешься, и если он сюда повадился, то делает, что хочет!

Анна (угрюмо):

Вот и я о том…

Наконец,  ослик доплелся до кухни и остановился в привычном для него месте. Старик начал выгружать продукты, а Анна отправилась осматривать «замок» и искать Жанну. Через несколько минут раздался ее громкий крик, так что старик замер, а затем  поспешил к Анне.


Сцена третья


Дорого обставленная гостиная, наполненная множеством уникальных безделушек – сувениров со всего мира. Стены увешаны старинными  картинами, на которых изображены портреты рыцарей и вельмож эпохи английских королей Георгов. Посередине гостиной стоит огромный стол, украшенный перламутровыми вставками и многочисленными фигурками гарпий. Приглядевшись, Анна замечает, что все они изображены с обнаженными половыми органами, а в центре стола – композиция из совокупляющихся тел гарпий.

Анна (тихо, с брезгливостью):

Из Индии, что ли, притащили этот порнографический шедевр? А зачем под этими мерзкими чертями  углубление и иглы? Это что, стол для садо-мазохистов? Зная хозяина, можно так и подумать…

 Наклоняясь и еще тщательнее разглядывая композицию из  совокупляющихся гарпий, Анна вздрагивает и дотрагивается рукой до одной из фигурок. На пальцах остаются красные пятна.

Анна (громко):

Кровь! Да что тут происходит? Жанна, выходи!

Поднимается наверх. В это время в дом входит старик и зовет Анну.
 

Старик (кричит,  подняв  голову кверху):

Я нашел, нашел!

Появляется Анна, перевешивается через перила, спрашивает:

Где она?

Старик машет кнутом куда-то в  темный  сад. Анна спускается, и вдвоем они идут в заросли деревьев. Под одним из них виднеется куча тряпья, из-под которых торчит затылок. Это Жанна. Анна наклоняется и откидывает грязное одеяло. И тут же падает на колени, не в силах устоять на ногах. Тело Жанны до пояса замотано  окровавленными тряпками из простыней и полотенец, на лице лежит пучок какой-то травы. В руке она сжимает пистолет. Анна  снова накрывает Жанну одеялом и спрашивает тихо.

Анна:

Кто это тебя так?

Жанна (тоже тихо):

Никто!

Анна, садясь рядом на тряпье:

Значит, сама. Можно было предположить… Ты, обожаемая моя дочь, вполне предсказуема. Но раньше  себя резали только твои сумасшедшие друзья - наркоманы, а теперь и ты решила последовать их примеру. Мало тебе медицинских страшных шрамов…

Жанна (еле слышно):

А ему они нравятся!  За них он и полюбил меня!

Старик (качая головой и  помахивая кнутом):

Бея нет, слуг нет, собаки боятся… Надо уезжать отсюда. Здесь шайтан, будет мучить и тебя, и меня…

Анна (вставая):

Помоги мне ее поднять и усадить на твою повозку. Потихоньку как-нибудь доедем…

Старик (озабоченно):

Деньги есть?

Анна (машет рукой):

Есть, есть. Помогай, давай!

Жанна (привстает):

Я сама…

Старик:

Деньги давай!

Анна (секунду раздумывает и идет в дом. Оттуда она выносит несколько  серебряных безделушек в самоцветах и дает старику. Тот отмахивается)

Старик:

Деньги давай, это вещи  бея, придет, бить будет, всех в моем доме изобьет! И тебя изобьет…

Анна (рассовывая безделушки по карманам драного халата старика):

И меня, конечно, но ты бери, это ее вещи, они очень дорого стоят. На базаре сама продам, много денег дадут. Бери же, глупый старик!

Жанна (плетясь к арбе, машет рукой старику и шепчет):

Бери, бери, не бойся. Это мое. Точно тебе говорю…

Через несколько минут арба трогается, старик и Анна  медленно идут рядом. Две собаки бегут следом, не отставая, хотя старик все время пытается их достать кнутом. Анна тихо разговаривает с дочерью.

Жанна (сонным голосом):

Ну, рассказывай мне о любви. Ты всегда много мне о ней рассказывала, с самого детства. Особенно о принце…

Анна:

Который умер от доски…

Жанна:

Да, маленькая я не знала, что такое тоска, думала, что это какая-то особенная доска… Я тогда только и делала, что радовалась жизни. Если бы и в моем взрослом существовании тоска осталась бы доской… Послушай, давай выпьем! У меня там осталось в бутылке в сумке, достань. И  бумажные стаканчики должны быть. Поищи.

Анна берет сумку Жанны из арбы, вынимает початую бутылку вина и стаканчики. Там же она нащупывает  нож, но не трогает его, кладет сумку обратно.

Жанна (заметно оживляясь):

Наливай!

Анна наливает и говорит:

Помнишь, какое прекрасное вино мы пили в Пятигорске! И все боялись, что нас  осудят – все-таки по литру в день принимали.

Жанна:

Подумаешь! Не по два же!

Анна (подавая ей стаканчик и поднося к губам свой):

Ну да, не по два… Ты знаешь, сегодня утром меня одна журналистка хотела отравить!

Жанна (одним глотком выпив вино):

Да ты что!

Анна (грустно):

Представь себе!

Жанна (усмехаясь):

Однако… Но не она же первая!

Анна:

Да, конечно, не первая… Тебе что-нибудь прочитать о любви? Я вот здесь на днях сделала  перевод чудесного поэта и иконы стиля восемнадцатого века, который так хотел стать любовником жены Петра Первого Марты Скавронской…

Жанна (протягивая  Анне стаканчик, чтобы она  налила ей еще вина):

Ну и как, стал?

Анна:

Нет, Петр отрубил ему голову и заспиртовал в банке. Разве ты не видела в Питере в кунсткамере?

Жанна (выпивая второй стаканчик):

Не-а!  Может, Анибал ее прикупил? У него  в замке много каких-то голов… Он обожает  всякие уродства! Ты когда за моими документами  вернешься, посмотри внимательнее, вдруг обнаружится эта банка – забери! Нечего нашим поэтам слоняться по Африке. Здесь и второй раз без головы могут оставить, сама знаешь…

Анна (словно ребенку):

Конечно, заберу.

Жанна (капризно):

Только она моя, если найдешь! Моя!

Анна:

Твоя, твоя, мне-то она зачем? Ну давай я тебе его стихи почитаю, ты уснешь, может быть…

Жанна (еле ворочая языком):

Сказки детям на ночь… Как ты меня ими замучила! Читай уж, но только сначала налей…

Анна (наливает еще вина в стаканчик Жанны и подает ей, потом достает телефон и ищет в интернете свой же текст.):

Сейчас, найду, ты же знаешь, я не помню, что пишу…

Жанна (вздыхая):

Знаю,  ты как-то хорошо  в жизни устроилась – не помнишь то, что помнить не нужно!

Анна:

Ну что-то я все-таки помню. Вот, нашла, слушай.

В кромешной темноте, под цоканье копыт ослика и понукания возницы, под яркими звездами раздается  тихий голос Анны:

И рад бы я писать к ней
Каждый день,
Но как спастись
От глаз,
Светящихся в щелях
И все  вокруг цепляющих?
Вот так они
Всю нашу молодость
Порабощают
И жизнь во всем печалят,
А мы же радоваться
Ей должны!
Хочу ей написать:
«Хоть иноземец я,
Но, ваша милость,
Пока я жив,
Прими
Ты мое преданное сердце
Своими белыми руками»!
Ночь перед казнью
Пишет звездами на небе
Сквозь решето моей темницы
Последние слова
Любви и истины.
Итак, любовь – моя погибель!
И сердца страсть –
Причина смерти.
Дерзнул я полюбить
Царицу,
Которую лишь должен уважать,
А я пылаю страстью
Даже и в темнице,
Свет – прощай!
Ты мне наскучил.
Ухожу я в небо,
Где мне отрада
И где моя душа
Найдет покой.
Свет, в тебе вражда и ссора,
Пустая суета,
А там – отрада,
Блаженство и покой!


Сцена четвертая

Жанна спит и не видит, что лицо матери залито слезами, которые она даже не вытирает, потому что они льются беспрерывно. Наконец, арба останавливается рядом с домом старика. Он зовет кого-то, выходят две женщины,  в темноте они вчетвером переносят Жанну, но не в жилище, а в сарай для ослика, оплетенный  камышом. Здесь они аккуратно укладывают окровавленное тело девушки на дерюжки, старик распоряжается принести воды. Анна становится рядом с дочерью на колени и начинает осторожно разматывать тряпки с ее рук и ног. Когда она принимается освобождать тело, сквозь  тряпки показывается безобразный толстый шрам – «шнуровка» через весь живот.

Анна (шепчет сквозь слезы):

Вот оно, вожделение зверя… Несчастная  девочка моя! Жанна что-то бормочет и поворачивается на бок, лицом к камышовой плетенке.  Анна продолжает  разматывать тряпки,  отмачивая их водой. Потом она зовет старика и дает ему денег, чтобы он сходил в аптеку за антибиотиками и бинтами. Старик берет деньги и уходит… Жанна просыпается.

Жанна (матери):

Что ты тут делаешь? Где я? Куда ты меня привезла? А если прилетит Анибал, он же меня не найдет!

Анна:

Он бы и так тебя не нашел, опоздай мы с этим возницей на час-другой. Твои раны распухли, может начаться сепсис. Теперь я понимаю, почему в Москве бродит это ужасное поветрие – смерть красивых женщин от заражения крови из-за каких-то «пустяковых» ранок, полученных якобы на репетициях. Вы режете себя в угоду этому садисту? И показываете ему свои раны по скайпу… Вы думаете, таким образом удовлетворите его страсть ко злу и возбудите к себе его любовь? Какие вы глупые! Да нет же в мире человека, более равнодушного и глухого, чем он! Хотя, конечно, он и на самом деле  имеет слабый слух, но вообще ничего не слышит принципиально. До него  никто не докричится, не доплачется, не домолится. Знаешь, я хожу в церковь, чтобы вымолить у Бога  хоть какое- нибудь добро ему в душу,  вымолить для его несчастной головы хоть каплю разума, чтобы он перестал делать людям зло.

Жанна:

Тупо как-то – в твоем духе. И… подействовало?

Анна:

Нет. Но зато я здесь, и успела вовремя.

Жанна:

Анибал разозлится, этого старика-возницу жалко. Лучше бы ты арендовала машину и сама приехала за мной, если уж тебе так хотелось!

Анна (усмехнувшись):

Ну да, меня тебе не жалко, в отличие от этого возницы. А ведь мой виртуальный зять на своем сайте буквально сегодня написал под чьим-то ником: настоящий мужчина для женщины - храм ! Храм, в который она может прийти в любую погоду, с любым настроением, в любой печали , чтобы сразу оказаться под защитой, обласканной лучом света. 

Жанна:

Красиво…

Анна:

Да, но врет, как всегда! Вот что  делается в его «храме» (показывает на раны Жанны), а уж если заглянуть в   украденные им души – вот где настоящий ад! А ты знаешь, ведь Виллим Монс  умер не от любви, а от предательства. Думаю, предала его из корыстных интересов Анна Иоанновна Курляндская, она донесла Петру Первому о любви Монса к его жене Екатерине Скавронской. Хотя роман-то был у него с Анной. Между прочим, она – родственница твоего обожаемого Анибала. Она была жестокая извращенка, которая ненавидела красоту и любовь. Сама же любила все отвратительное… И прекрасный Монс погиб, думаю, от навета этой злодейки – один из первых  поэтов-классиков России,  икона стиля при дворе Петра.

Жанна (приподнимаясь, злобно):

Если ты приехала отвращать меня от любимого человека, то  сразу же уезжай! И вообще, я терплю тебя здесь только потому, что слаба, иначе тебя здесь уже не было бы!

Анна (с болью):

Я это отлично понимаю. Мое материнство растоптано и обращено в прах давным-давно, еще твоим  преступником-отцом. Анибал идет лишь по его следам. Он почти доделал грязное  дело твоего отца и почти погубил и тебя, и меня. Неужели ты согласна стать его жертвой, умереть в мучениях неизвестно за кого? Ведь вы даже не знакомы! Ну нельзя же любить портреты, нельзя жить с фотографиями, даже если они прекрасны!

Жанна (угрюмо):

Мы общаемся по скайпу…

Анна (взмахнув руками):

И он всегда в маске! А кто под нею – неизвестно. Ведь он никогда не оставляет следов. Как ты доверчива!

Жанна (раздраженно):

Хорошо, что ты от меня хочешь?

Анна:

Хочу, чтобы раны твои зажили и сознание вернулось хотя бы в детском виде, когда ты была счастлива! И тогда можно было бы попробовать начать жить снова.

Жанна:

А Анибал?

Анна:

А кто это? Фантом, поверь! Из двойников и многочисленных охранников. С лицом, вылепленным художниками-аниматорами. Злой клоун, потрошитель человеческих душ. У него много целей, направленных против людей, одна из них – разрушение семей. Нашу семью он разрушил полностью. Овладев тобой, он не только растоптал мое материнство, он  уничтожил его напрочь, сделав меня такой же бесплодной, как ты, прости…

Жанна (медленно):

Как это?

Анна:

У него свои приемы отъема детей от матерей или матерей от детей…

Жанна (затягиваясь сигаретой):

А, ну это ты от ревности, я понимаю, крыша у тебя едет. Здесь уже ничего не поделаешь!

Анна (нагнув низко голову):

А к кому ревновать прикажешь? Если никакого Анибала нет, мужика никакого нет, как ты не понимаешь?

Жанна:

Но кто же тогда каждую ночь приходил ко мне и заставлял меня извиваться до боли в костях от страсти, хотя я пуста…

Анна:

А черт его знает! Может быть, какая-нибудь старая африканская лесбиянка, толстая и в сальных кудрях, или дед какой-нибудь, как наш возница  - мало ли кому этот невидимый злодей передает свою чертову сексуальную машину!… Да и  не совсем ты  уж и пуста. Немало еще осталось для подобных наслаждений (отворачивается, на лице ее появляется маска отвращения, она  берет себя рукой за горло, пытаясь удержать рвоту. Ей это удается). А он – большой  специалист в этом вопросе и располагает такими технологиями, что и мертвый будет  извиваться. Кстати, по-моему, к мертвым у него особое расположение…

Жанна (угрюмо):

Перестань! Дай мне выпить. И сама пей. Иначе мы не договоримся.

Анна:

Хорошо. Будь по-твоему. Мне-то закурить тут можно?

Жанна:

Ну уж если нас выбросили на эту помойку, то тут, видимо, все можно. Давай, закуривай. Что у тебя есть?

Анна достает пачку с тонкими дамскими сигаретами, и они закуривают. Жанна тяжело кашляет, Анна с тревогой смотрит на нее.

Анна (тихо):

Господи, дай мне еще хотя бы немного сил и много сказок…


ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ

Сцена первая

В сарае. Входит старик и выкладывает на циновку пакеты с лекарствами. Анна выбирает те, что нужно, набирает в шприц раствор, но Жанна отбирает шприц у матери, говорит

Жанна:

Дай, я сама! (вводит иглу в бедро, Анна внимательно наблюдает)

Анна:

Изуродовала себя. Шрамы теперь останутся.

Жанна:

Ну и отлично! Ему это нравится…

Анна (ворчит):

Ты опять за свое! Прошу тебя, не режь себя больше, ты такая красавица (плачет).

Старик (доставая из торбы  еду и вино):

А к нам ваш русский цирк приехал…

Анна (оживляясь):

Да ты что? И когда же представление?

Старик:

Завтра в полдень. Шатер ставят.

Жанна (прислушиваясь):

А не виселицу? Старик, ты ничего не перепутал?

Старик:

Не перепутал. Виселицу ставили вчера, шайтан моего соседа попутал, он барашка украл у бея, ему виселицу строили, а  сейчас - шатер, сам видел.

Анна ( старику, думая о чем-то о своем):

Как тебя зовут, старик? Я - Анна, она – Жанна. А ты кто?

Старик (ударяя себя ладонью в грудь):

Мафусаил!

Жанна смеется, поднимая фонарь и разглядывая возницу:

Которому уже почти  тысяча лет? Любимчик Бога… А ты – настоящий розан, сколько вина-то нашего отпил, пока нес? Вон щеки как раскраснелись!

Анна (улыбаясь):

Ты, Мафусаил, не слушай ее, она шутит. Ты очень красивый мужчина еще, я вчера не разглядела. А сейчас вот вижу – прямо красавчик! У тебя жен-то сколько?

Мафусаил:

Здесь две, в городе еще две…

Анна:

О, не надо, не перечисляй! (Подходит вплотную к старику) Возьми меня в жены, Мафусаил. Я тебе денег дам!

Мафусаил (деловито):

А сколько дашь? Жену у нас купить дорого стоит, а мужа – еще дороже! Ты же – русская, тебе и  нашу веру принять надо!

Анна:

У нас не будет свадьбы. Будет только помолвка – аль-хитаб, понимаешь? Чтобы я могла свободно  выйти с тобой в город, в цирк, к примеру, завтра… Ты согласен?

Мафусаил (упрямо):

Сколько?

Анна:

Триста. Долларов.

Мафусаил:

За цирк.

Жанна:

Ну и аппетиты тут у них!

Анна (усмехаясь):

А ты размечталась мировую звезду подцепить за так! Традиции у них здесь у всех одинаковые – и у погонщиков старых осликов, и у очень богатых ослов! Хоть зарежься, не уступят. Но на завтрашний цирк нам хватит.

Жанна:

То-то посыльный принес мне от Анибала лишь букет цветов, а я думала – деньги на мелкие расходы…

Анна (смеется):

Да что ты говоришь? А из разговора с Мартой – тем самым посыльным и шпионкой - я поняла, что были переданы деньги. Правда, она не успела сказать…

Жанна:

Почему?

Анна:

Умерла вчера на корабле. В судорогах… На массажном столе. (К Мафусаилу) Тебя, старик, мы должны помыть и приодеть. Мы сделаем из тебя писаного красавца.


Жанна (тихо):

Да он и так, наверное, описаный, там, под халатом, бр-р.

Анна:

Не преувеличивай! Он крепкий мужчина и вообще мне нравится.

Жанна (вздохнув):

Мне тоже…

Анна:

Жанна! Ты, как всегда, наступаешь мне на пятки, если в обозримом пространстве  есть мужчина. Но сейчас иди рядом. В цирк вместе пойдем. Тебя тоже надо приодеть.

Жанна:

Послушай, если ты задумала бежать с этим цирком, то я – пас. У меня намечен другой маршрут…

Анна:

Конечно, на Гоа, знаю я ваши маршруты. Но, может, все-таки домой, а? Вылечишься, опомнишься. А там видно будет…

Жанна:

Гоа - не Гоа – мое дело!

Анна:

Хорошо, хорошо, но пока остановимся на русском цирке.

Старик уходит, Жанна отворачивается к камышовой стене, Анна ложится на циновку  посередине сарая. Засыпают.


Сцена вторая

Шатер русского цирка-шапито в арабском городе. Среди орущей толпы  на скамейках в первом ряду сидят Анна, Жанна и одетый в черный смокинг  возница. Он вымыт, пострижен и надушен. Анна то и дело посматривает на него, вдруг прижимается к нему, берет  осторожно за бородатое лицо и говорит:

Анна:

Женись на мне, Мафусаил! Я хочу такого мужа, как ты. Ты добрый. А рядом со мной никогда не было добрых людей. Только злые и страшные. Я буду за тобой ухаживать, мыть и поить твоего ослика и слушаться старшую жену… (Отнимает руки от лица старика и откидывается на спинку деревянного кресла). Ты  знаешь, добрый и хитрый старик, я родилась у безумной женщины – безумно красивой, безумно злой и безумно любящей мужиков и водку. Эта сумасшедшая едва не убила меня в детстве, едва не засекла электрическим проводом, покалечила мне спину. Но бабушка меня выходила, и я еще до сих пор хожу. Потом мой старый муж издевался надо мной – заставлял меня много работать, пил и жил за мой счет. И, как моя дьяволица-мать, едва не сделал меня инвалидом. Потом  и до настоящего времени надо мной  издевалась и издевается моя обожаемая дочь. В которой я думала найти поддержку, но обрела  злейшего врага. Ты знаешь, я родила ее в  ночь всех святых – когда вся нечисть вышла из-под земли наружу и приветствовала ее рождение – потому что, оказывается, я родила  бесовку, свою мучительницу. И ваш бей, здешний хозяин, тоже бес. Потому они и сошлись. А в семьях бесов принято спать с тещами. Я красивая, умная, хитрая, но я не ведьма! Я не могу спать с бесом Анибалом. Поэтому возьми меня замуж, Мафусаил, и спаси! Чужую жену он не тронет, я знаю.

Грянул оркестр и заглушил весь шум в шатре и слова Анны. Старик в это время нагнулся к ней и что-то вложил в руку, потом прильнул к ее уху и то, что услышала Анна, привело ее в шок и заставило отшатнуться от старика.

Мафусаил (на чистом английском языке, с усмешкой):

Спасибо  за любовь и доверие, донна Анна, но у меня тяжелая аллергия на женщин… Вот все ваши документы, и сейчас вы должны потихоньку встать и пройти за кулисы. Там вас ждет администратор – Федор Иванович. Он даст вам провожатого, и тот отведет  на корабль. Вы отплываете вечером - домой, в Россию. И не гоняйтесь более за вашей дочерью по свету – пустое  это дело…

Анна (со злым отчаянием):

Жак, будь ты проклят! Ты следил за мной и привел сюда на цепи. Но еще неизвестно, захочет ли Жанна вернуться в ваш ад!

Жак (подает Анне письмо):

Уже. Вернулась. Вы прочтите на досуге. Если хотите знать, я вам сочувствую. Не ту ночь вы выбрали для родов… Да.

Анна смотрит на кресло, где сидела  Жанна, и видит, что  там ее нет. Встает и  осторожно пробирается между рядов к выходу. Там ее уже ждет толстенький человечек с маской плачущего клоуна на лице. Он подает ей пухлую руку и говорит:

А мы вас ждали, донна Анна. Пойдемте на корабль.

Анна (с горечью):

Дураков?

Федор Иванович:

И как вы только догадались! (Из глаз его брызжут слезы)








ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ







Сцена первая

На палубе корабля, на котором Анна  прибыла в эту восточную страну в поисках своей дочери Жанны. Она сидит за столиком  под тентом, у самого ее ограждения. Перед ней тарелка с фруктами, бутылка  белого вермута и наполненный вином фужер, прикрытый куском лаваша. Анна поминает Марту.



Анна:

 Представляешь, Марта, меня обманули, как всегда, посмеялись надо мной и выпроводили. Но с Жанной я увиделась, и она не зарезала меня из ревности, как ты предполагала. Напротив,  позволила испытать мне  чуточку  материнского счастья, позволила  обмыть ее раны, которые она нанесла себе ради любви к этому дьяволу. Конечно, это были, в общем-то, царапины, но и из-за них мог возникнуть сепсис. А я все помыла, забинтовала, дала лекарства… Как все было хорошо… Вот только одно меня тяготит – она не разрешила мне постричь ей ногти на ногах. А они такие длинные и страшные, как у Бабы Яги, и стучат, когда она ходит по полу. Сама-то она не может дотянуться – «шнуровка» на животе не дает. Но и мне не позволила. Я так страдаю - это ведь была моя последняя просьба к ней – постричь ей на ногах ногти. Кто же это сделает теперь?

Пьет маленькими глотками вино и смотрит на море. Потом переводит взгляд на фужер, поставленный для Марты.

Анна:

Ты же помнишь,  как я рассказывала тебе, как ходила в храм, чтобы отмолить зло, укоренившееся в голове у Анибала? И представляешь, что пишут сегодня на вашем сайте? (Открывает ноутбук и читает вслух): «Настоящий мужчина для женщины - храм ! Храм, в который она может прийти в любую погоду, с любым настроением , в любой печали , чтобы сразу оказаться под защитой, обласканной лучом света».  Вот так мир  изолгался,  тысячелетиями он лжет самому себе! Вот потому нет для него истины и облегчения в любви. Тоже мне, нашли  храм – мужчину! Храм – это мысль… Хорошая, добрая мысль! Марта, ты представляешь,  моя дочь написала мне письмо перед тем, как сегодня сбежала от меня. Оказывается, она все знает обо мне и … ну ты понимаешь, о ком. Значит, они сговорились мучить меня вдвоем? Чтобы наблюдать, как я буду медленно и  тяжко умирать… Вот она, «истина» садо-мазохистов ! Радоваться боли другого человека и наслаждаться ею почти до потери сознания. И им это удалось. Это их и объединило. Не хватило у меня сил противостоять им, хотя я боролась…

Пьет из фужера и задумчиво смотрит на море. Потом, тяжело вздохнув, продолжает:

На твоем сайте  так много цитат из классиков! И все – ради обольщения наивных. (Смотрит в открытый ноутбук и читает): «Придёт день, когда ты поймёшь, что всю Вселенную ты можешь найти внутри себя, и тогда ты станешь волшебником. Став волшебником, ты уже не будешь жить в мире — мир будет жить в тебе».  И вот  еще: «Если ты способен видеть прекрасное, то только потому, что носишь прекрасное внутри себя. Ибо мир подобен зеркалу, в котором каждый видит собственное отражение». Да… гипноз. Смотри-ка, он даже не скрывает, что  залез в каждого, кого выбрал для своих забав. И просит всех радоваться своему присутствию внутри нас. А что это означает? То, что бежать некуда и невозможно! Разве убежишь от самого себя? Это высшая степень контроля. Наверняка он участник  новой  программы  мирового правительства по управлению населением планеты. Управлению с помощью сексуального обольщения – вот он какой, настоящий Змий-искуситель. Сначала соблазняет, потом управляет, полностью захватывая чужое тело и мозг. Что остается от человека? Робот, управляемый бесправный киборг.  Анибал забрал у меня все – дочь, здоровье, способность сочинять, даже мои прекрасные оргазмы забрал, заменив своими – эпилептическими припадками, от которых болит спина и отнимаются ноги. Разве в этом есть что-нибудь от любви? А между тем существуют еще люди, которые пишут о ней прекрасные стихи и сегодня, значит,  они свободны? Вот что сочинил поэт, который называет в Сети себя Скандалистом (декламирует):

 Я Вас, наверно, подведу
Под монастырь, под отторжение.
Творю, мне кажется, в бреду,
Коли не чувствую стеснения.

В крови реакция огня,
В нем оплавляется вменяемость,
Что не похоже на меня,
Как и на Вас недосягаемость.

В моей крови горит напалм,
Со всем отсюда вытекающим.
И мне не важно, кто я Вам,
И уж тем боле окружающим.

За нами числятся грехи,
А я на пике вдохновения.
За каждый Ваш оргазм – стихи…
Сонет – за умопомрачение.

Ты представляешь, Марта, - он готов платить женщине за каждый ее оргазм стихами! Есть ли что-нибудь прекраснее? А что делает этот любимец миллионов, обманщик и злодей, самый худший мужчина в мире? Он все отнимает и ничем не платит. Зачем вообще он мне оставил разум, чтобы я все видела и понимала, что происходит! Как с этим жить? Страдать дальше или покончить с собой?  Как обычно делают все жертвы садо-мазохистов… Но я вот знаешь, о чем думаю: ведь есть не только материнство, есть еще и отцовство. И растоптать можно и его… Ты только представь себе мужчину с растоптанным отцовством! Более жалкого и безнадежного зрелища не может быть на свете. Почему мужчины-садисты не думают , когда, как циклопы, растаптывают материнство, что эта же участь коснется когда-нибудь и их?

Оглядывает палубу, на которую выкатилась толпа  веселых циркачей. Они  шумно расселись за столики.

Анна:

А я-то мечтала бежать с каким-нибудь бродячим цирком. Но и у цирка, как выяснилось, есть свои цепи для таких случаев…  Что касается самоубийства, то оно заманчиво, но некрасиво. В 1944 году очень известная голливудская тридцатишестилетняя актриса Лупе Велес, решила покончить жизнь самоубийством. Человек творческой профессии, она пожелала красиво умереть в расцвете своей красоты и славы. Долго продумывала и решила исполнить один красивый сценарий. Окружив свою постель морем живых цветов,  последний раз помылась, надела свое любимое голубое неглиже, а затем, не спеша, запила дорогим коньяком заранее приготовленную кучу таблеток и легла на роскошное ложе, ожидая прихода смерти. Но все пошло не по сценарию, так как через несколько минут произошла естественная реакция организма на отравление, и у нее началась безудержная рвота. Очень быстро и прекрасное платье, и пол под ее ложем оказались в рвотных массах. Соскочив со своего ложа, опрокидывая цветы, она стремительно вбежала в ванную. Там  поскользнулась на содержимом своего желудка и ударилась головой об унитаз из египетского оникса, получив сильнейшую травму. Она все-таки смогла опуститься на колени перед унитазом, но потом потеряла сознание и в итоге захлебнулась собственными рвотными массами. Ее нашли всю грязную, ужасно пахнущую, да еще и с головой в унитазе. В Голливуде после этого, наконец, осознали, что отравление как способ самоубийства совсем не эстетичен. А на вашем сайте написали сегодня:  «Знаешь, в чем сила солнца? Оно не боится заглянуть во Тьму». И над солнцем поглумились. Если бы солнце не боялось Тьмы, оно бы давно сожгло ее к чертовой матери! Но даже ему это не по силам.  Марта, ты еще посиди тут, посмотри на закат. А я пойду. Сегодня ночью я, может быть, умру, и меня выкинут за борт, запеленутую в проштампованные простыни, как младенца. И мы встретимся с тобой в черной морской глубине. И еще поговорим, может быть, о многом, о чем по глупости своей женской, природной,  не додумались написать…


Встает из-за стола, пошатываясь, опирается на спинку стула и смотрит на море. Потом, потирая лоб,  продолжает говорить:


Я умру как робот, раб, киборг… Человек второго сорта, ты понимаешь весь ужас положения таких, как я? Любая проститутка на дороге или бомж на помойке – выше, чем я сегодня. Потому что они – «чистые»! Они не под контролем, и ими не управляют. На них можно положиться, на таких, как я – нет, потому что я – зависимая ничтожная рабыня, черт меня побери! И я буду молчать… Потому, что терпеть и молчать – удел несчастливых! Только счастливые хотят осчастливить, а обиженные обижают мир, даже своими воспоминаниями. Но из могилы я напишу тебе письмо - на электронную почту. Жди. Теперь, наверное, покойники это могут.

Уходит.

К столику подходит матрос и садится на место Анны. Это переодетый Жак. Он прижимает руку к уху и спрашивает:

Господин, было хорошо слышно?

Анибал:

Да, я все услышал, что хотел. Очень интересно…

Жак:

Так, может, пора уже нам ее «пеленать»?

Анибал:

Все думают, что я – злодей, но злодей, это ты, Жак! Как можно уничтожать готовый  материал? Была проделана такая огромная работа, а ты – пеленать. С ума сошел. Впрочем, научные эксперименты и доверяют проводить сумасшедшим. Теперь я точно это знаю. Охраняй! И чтобы – ничего лишнего и … личного. Ты меня понял? Злодей…