Ультрамариновые сны

Занавеска — волнами,
как море.
Залп стишат тебе,
о, mon amie,
орудиями на "Авроре"!
На столе — графин с перцовкой.
Языка кипящей лавой
вдохновенно
цокаю!

Сей сосуд
я медленно верчу.
Господи! Благодарствую
за снисходительный твой суд,
когда ворчу.
За существенную скидку
по склерозу —
рьяно принимаю
полусогнутую позу!

Свет стоваттный
преломляют грани
этого графина.
Филия — в овраг не бросила,
поранив.
Удивительно.
Нет! — сногсшибательно,
графиня.

В ус не дую!
Да и без понятия —
мой стакан наполовину полон,
либо пуст.
Так тебя сжимаю
в крепких я объятиях,
что костей
(фигурно)
хруст!

Гордо реет именинницы
победный стяг!
"Мы — в цеху,
а ты — над нами", —
рапортует стайка работяг!
Всё склонилось: жёлудь, ивы,
пёс хвостом виляет
шелудивый.

Рыбаки плывут
на льдине,
машут шапками, кричат:
"Помогите!
Помогите нам отправить
молнию Марине,
напишите в чатъ!"
Раструбите все Челны —
нам такую — да
в ультра-Ма-ри-но-вые сны!

Посетитель Масленицы
некто Муравьёв
тут интересуется:
"А сколько мне
блинов с лопаты взять,
ежели не из графьёв?"
Чтобы честь поздравить,
сколько-де усилий,
выхлопатывать?
Закусили.

То да сё —
разнесу в хлам всё!
Силищей — и воду выжму
из булыжника,
неистовый,
атомы все расщепя!
Хоть ловите меня семеро,
стоеросовые
приставы,
негу эту я обрящу, пья!

Сообразно, б
равновесие
как у горного
козла нубийского —
вот,
душа,
бы ножки свесил я
да плевал
убийственно.

Вот.
А тут так нежусь я,
промеж башибузуковых щедрот,
в оазисе пустыни,
что отправлюсь и на
угли в ад,
только б быть с тобою,
как и ныне,
Углева!