Разговор гестаповца с женой за ужином

  Задушевный разговор с женой за ужином при свечах выглядит вполне Gesund (здоровым), напоминая мне Гель-Муту Пферду монологический диалог.
  Она говорит, а я мысленно отвечаю, но не за всё, что она заблаговолит сообщить в этот вечер.
  Оставаясь с ней наедине, кладу спокойствие на сохранение и затыкаю салфетку себе за воротник вместо ей - в рот.
  Я добр, терпелив и не словоохотлив.
  Засекая стрелки на стенных часах до боли, не отвечаю за свои проступки.
  Она привыкла к моим эссэсовским причудам и не спрашивает почему я сел за стол в гестапочках и в плаще оберштурмбанфюрера, зная, что, если я сниму его и повешу, то обязательно прерву трапезу, побежав вдогонку за фотоаппаратом, чтобы сделать его предсмертное фото.
  Дорогой, лепечет она, у нас сегодня всё кошерное, я приготовила свинную отбивную из чечёточника Фреда Астера (по папе Аустерлиц) с кремированным немецким гарниром "Gar nicht" (ничего).
  И тут же, не сдержавшись, бестактно пожаловалась, что я не выделяю достаточно средств на её борьбу с целлюлитом.
  В её манере повергнуть меня в уныние, чтобы потом великодушно помочь оттуда выбраться, было что-то по-детски гитлерюгендское.
  Почувствовав расставленые капканы, я предпочёл попасть впросак.
  Видя, что она разгорячилась, я вскочил из-за стола, щёлкнул каблуками, и, сорвав с мундира железный крест, выбросил руку в приветствии "Хайль!" на портрет Фюрера на стене, прокричав, почему нет холодного шампанского "МОЁТ" из Франции, где в бою с французскими проститутками потерял в борделе по оплошности руку.