Калика перехожий

За что мы любим этот мир? –
За новизну тех ощущений,
Что бог ли дарит, иль сатир
В минуту страсти и влечения.
Наверно было так и встарь,
Да и сейчас весьма типично,
Когда в душе твоей бунтарь
И тут уж не до догм приличных…

        - « » - « » - « » -

Калика странный перехожий
Стоит и жмется у печи
В дому, куда зазвал прохожий
Из чувства жалости к ночи.
Он корку черствую глодает
И наперед еще не знает
Когда еще придется есть, -
За целый день доход лишь весь.
Москва не так уж хлебосольна,
Как было в прежни времена,
Когда и сам всегда сполна
Одаривал народ голодный,
Но развернулся жизни вектор
И вместо красок - серый спектр.

Уже не радужное утро
Его встречает у прихода,
И небо цвета перламутра
Не будоражит. Взглядом строгим
Отринет прелести природы
И будет кланяться народу,
Крестясь за каждую полушку,
Что кинет походя старушка.
А ведь, бывало, звон церковный
Его как принято встречал,
Люд руку прежде целовал, 
Припав, коленопреклоненный.
Но все прошло и не вернется,
И бог ли, черт над ним смеется.

Дурное явится благим,
Коль разум это возжелает,
А совесть согласится с ним
И вновь безмолвно потакает.
Так было, будет и так есть.
Примеров оных уж не счесть
С начала сотворения мира,
Да хоть бы и Шекспира лира
Воспела сей людской порок
Неоднократно, непредвзято,
Но дорогою станет плата
И жизни горестный урок,
Хоть в том, хоть в эдаком обличье
И наш рассказ весьма типичен.

           ГЛАВА 1. ЕЛЕНА.

И колокольным благовестом
Звонарь народ оповещает;
Уже женой, а не невестой
Елена церковь покидает.
И хоть не суженый, но муж
Ведет в обход весенних луж,
Надменной поступью шагая,
На прочий люд с верхов взирая.
Богат и знатен сей старик,
И не услышал он отказа
Родни Елены – в деву сразу
Влюбился, летам вопреки.
Но седь в браду, а бес в ребро, -
Прости за сленг меня, перо.

Елена, хоть была дворянкой,
Но род давно их обветшал,
За смуглый лик назвать цыганкой
Любой мог, кто ее не знал.
И кудри черные как смоль
Волнуют душу через боль,
Как и бездонны черны очи,
Что впрямь темнее южной ночи.
Вдобавок ласкова, умна
И получила воспитание,
И света высшего признание
Она бы получить должна,
Но…Больно худ уж был их род
И всяк сверчок знай свой шесток.

В Москве их дом, что пепелище,
Стоит в Зарядье сотню лет,
Домов бедней уже не сыщешь,
И мимо едет высший свет.
Нет ни лакея, ни прислуги
И знают все по всей округе,
Что солнце только лик свой кажет, 
А смех Елены уж расскажет,
Что двор полит и подметен
И за водой успела сбегать,
С улыбкой к ближнему соседу
И вот уж в настроении он.
И мать с отцом души не чают
В Елене, благо тут же к чаю

Зовет их, скромный стол накрыв,
Где самовар шипит и стонет,
В уголья шишки превратив,
И в ласках дочери утонет
Суровый с виду Никодим,
Да и Авдотья вместе с ним.
Елена - поздний их ребенок,
Но видно было и с пеленок,
Что дал господь красу и стать,
Хоть этим бедность пары скрасив,
Без пудр, румян и прочих масел
Явил для дщери благодать.
Но это все, чем лишь богат
Петра заслуженный солдат.

С царем, младой еще, брал Нарву
И под Полтавой ранен был,
Повоевал в свое на славу,
Но злата вот не накопил.
Как сотни, тысячи служак,
Не думавших в пылу атак,
Ни о богатстве, ни наживе
И благо то, что были живы 
С арены воинской придя
В свои родимые пенаты,
Как, впрочем, многие солдаты,
Одну лишь честь всегда блюдя.
И вот Елена – дар их божий,
Жила в чести – в отца похоже.

Жила смиренно, по старинке,
Как жили сотни лет назад
Такие ж девы, воду с крынки
Вкушала, выйдя утром в сад.
Но все ж с царицы повеления
Дворянкам было снисхождение
И обучению срок настал,
Где немец строгий поучал
Азам простого этикета,
Пространны лекции читая,
Того подчас не сознавая:
Пройдут совсем недолги лета,
И все забудет девы ум
В преддверии брачных томных дум.

Но все ж Елена не спешила
Примерить свадебный венец,
А мать и вовсе не просила,
Как не просил ее отец:
Свои недолги, скажем, годы,
Хотя бы и во вред природы,
Хотели с дочерью прожить,
Ласкать подольше и любить,
В обрат ее любовь вбирая, -
Что нужно бедным старикам?
Но все же слышат тут и там,
Умом – не сердцем принимая,
Что тот иль этот вот жених
Сватов готов прислать своих.

Сватов прислал старик-купец –
Одна фамилия что стоит,
Не в первый раз уже вдовец,
Но то его не беспокоит.
Богатству, право, счету нет,
А чтобы удивить и свет
Решил невесту подыскать, -
Пусть не богата, но красива,
Стройна, юна и чтоб учтива
Была к солидным уж летам.
А что не любит – то неважно, -
Все это было, причем с каждой
Женой покойной, – где уж там
Любви то взяться неземной, -
Была бы в спальне лишь женой…

И вот, к заутрене придя,
Молясь, приметила Елена,
Невольно черный глаз кося,
Попа младого, что на смену
Отцу Онуфрию прибыл,
Который с месяц как почил.
И ростом статен, глас отменный -
Читал молитву в перемену
С дьячком, что явно уступал
Ему по тембру и по силе,
И поп казался очень милым,
Когда просвиры раздавал.
Вот очередь ее подходит, -
Елена глаз с него не сводит.

Забылась в томном исступлении,
И тот на девушку глядит
В каком-то сумрачном забвении,
А сердце каждого стучит
Все чаще, ход свой ускоряя.
Они стоят не замечая,
Что паства и роптать уж стала:
Мол, долго так и не пристало
Церковный проводить обряд…
Но что для них людишек лепет,
Когда в душе обоих трепет,
И отвести не могут взгляд?
Бывает редко, но бывает,
Любовь внезапно настигает, -

Уж тут никто им не указ.
И взгляд порой красноречивей,
Чем мириады сладких фраз,
Подарков, жестов ли учтивых -
На кои многие падки,
Но здесь тот случай, что редки:
Влюбились оба в одночас,
Взглянув едва ли только раз.
И сердцу точно не прикажешь,
Когда бурлит по жилам кровь, -
Признаться страшно, но любовь
На них свалилась - что тут скажешь?
И паству уж не замечаешь,
Когда про бога забываешь.

Пришла домой в пунцовых щеках
И слова вымолвить нет сил,
Еще никто ее в пороках
За годы все не уличил.
Но тут в душе ее томление
И вопреки всему стремление
Его увидеть вновь и вновь,
Черед картин – все про любовь
Перед глазами разум строит, -
Одна другой все откровенней,
Как будто грешнице последней 
И до бесчувствия доводит.
«Зачем и кто его прислал
На смерть мою, хоть кто б сказал?

Ведь месяц как меня просватал
Старик богатый и вдовец.
Приданое, что кот наплакал,
А без него сказал отец:
«Женой сапожника-пьянчуги
Ты, верно, станешь, где супруги
Довольно часто мужем биты,
И вся любовь на дне корыта
С бельем утонет навсегда, -
Так что купцу ответишь: «Да», -
И я, наверно, поспешила
С ним согласиться, – боже мой,
Но что ж такое вот со мной?
Уж в думах только согрешила
В объятия батюшки упав,
И падшей женщиной представ», -

Весь вечер в искренней молитве
Пред богом каялась она,
Борясь с собой, но в этой битве
Победа явно не видна.
И в день другой она к обедне
Явилась в церковь, хоть намедни
Была и утром, и вечор,
И вновь не сводит дерзкий взор
Своих очей с попа младого,
Молитвы слов не понимая, -
Лишь сердцем оны принимая,
Но не любить уж ей другого.
И будь что будет - все равно,
Не всем любить порой дано.

Но тут опять же незадача:
Женат, кто сердцу ее мил,
Ее сосватали тем паче -
Зачем же он сюда прибыл?
Как было тихо и спокойно,
Да и вела себя пристойно
В молитвах время проводя,
За тем лишь в храм с утра придя.
Но что-то будет, жить как прежде
Уже не станет – мочи нет,
И под свечей неяркий свет
Просила батюшку с надеждой
Ее на исповедь принять,
Облегчить душу и понять.

          ГЛАВА 2. Иван.

Прекрасен Сергиев Посад
Любой весной в пору цветения.
Монастыря вишневый сад
Поил прохладой до томления
Всех, кто усердно помолясь, -
Будь то купец, иль знатный князь,
В саду садился отдохнуть
Пред тем, как вновь в обратный путь
Отправиться без обязательств,
Чтобы опять к делам мирским,
Судьбой ли горькою гоним
Или по воле обстоятельств,
Вернуться, грех свой отмолив,
Монахам прежде дар вручив.

Вот здесь в семействе звонаря
Родился первенец – Иван.
Семье у стен монастыря
В избе приказной угол сдан,
Но за талант и нрав покорный,
А может просьбою упорной,
Звонарь был домом награжден -
Игумен Влас просил о том.
Все детство Вани - сплошь молитвы,
Что мальчик слышал по утрам,
В часы дневные, по ночам.
Бывало, спать под эти ритмы
Не раз Ивану приходилось,
Ну и понятно, что там снилось.
 
Впитав, наверно, с молоком,
Почтение к инокам и старцам,
Вопрос: кем стать ему потом?
Уж не стоял и собираться
В далекий путь не суждено,
Поскольку тут же вот, оно,
Людей духовных заведение,
Куда и принят был с почтением.
Игумен Влас и тут помог,
Замолвив слово там, где надо,
И юный отрок - божье чадо,
Зубря латыни нужный слог,
Вникало в сущность бытия,
Людей всех искренне любя.

А как же может быть иначе? -
Ведь всех господь любить просил,
Утешить страждущих в их плаче
И помогать по мере сил.
С усердием и с пониманием,
С завидным школярам старанием
Иван заветы изучал,
И с окончанием сан принял.
Тут и невесту подыскал
Отец Ивану – дочь мирская,
Приход женатым принимая
В душе отлично понимал,
Что не люба ему Ирина,
Но нет послушней Вани сына.

А вот детей господь им не дал -
Неважно кто тут виноват:
Супруг, жена – никто не ведал
И все грустней Ивана взгляд.
И с этой общей их напасти
И начались его несчастья.
Как он мечтал услышать смех
Детей родных, но сих утех
Вкусить ему не суждено.
Лишь кислый вид своей супруги -
Известной сплетницы в округе,
Судьбой взирать ему дано;
Что днем, что ночью – через силу
Общался с ней, с женой постылой.

Лишь божий храм ему отрада -
Всю душу пастве отдавал,
И не одно, пожалуй, чадо
На путь примерный наставлял
Своею жизнью безупречной
И верой в господа, конечно.
Тут радость: хоть и ненадолго
Ему отбыть с верховьев Волги, -
В Москве возглавить малый храм,
Сменить почившего в простуде 
Отца Онуфрия, но худо,
Что срок лишь месяц ему дан.
Хоть месяц, - благо без Ирины,
Глотнет свободы, впрочем, мнимой. 

И вот на первой же обедне
Зимой суровой видит он,
Средь прихожан довольно бедных,
Что взор девицы обращен
Лишь на него, и черны очи
Его волнуют пуще прочих,
Мешают службу проводить.
Боясь молитву позабыть,
Иван старался было мало
На эту девицу смотреть,
Но все ж не в силах утерпеть, -
Нет-нет да взглянет. Хуже стало,
Когда просвиры раздавал,
И девы лик пред ним предстал.

И словно божьи херувимы
Ваяли деву в небесах,
На первый взгляд весьма ранима,
Но что-то есть в ее глазах,
Поскольку долго в оны смотрит,
И только тихий чей-то окрик
Его с небес вернул назад,
И кое-как вершит обряд.
Когда ж она к руке припала
Тут уж и вовсе понесло:
Сперва приятное тепло,
Затем и сердце застучало,
Да так, что выскочит вот-вот,
А может быть наоборот:

Умолкнет. Божья благодать
Явилась будто в деве этой.
Стихами смог бы описать
Будь он хотя б чуть-чуть поэтом
То чувство, что проснулось вдруг,
А вместе с ним в душе испуг, -
Такого не было с ним сроду,
Но сложно обмануть природу.
«Опомнись!», - мысль в мозгу стучит,
Но словно в храм пришла весна
И принесла ее она,
Что возле батюшки стоит.
Но вместе с этим чувством нежным
Грядет и бед поток безбрежный.

     ГЛАВА 3. ИСПОВЕДЬ.               

Зима, озлобившись, лютует,
Взметнув сугробы в феврале,
Ну а народ уже тоскует
При виде снега по весне.
Конец зимы, однако, близок
И солнца диск уже не низок,
Лучей своих средь облаков
Не пряча. - Горы пирогов
Хозяйки к масляной неделе,
Хоть и поземка еще стелет,
Пекут, не покладая рук;
Как и блинов плывущих в масле
И надо думать не напрасно
В преддверии голодных мук,
Что пост грядущий намечает,
О коем и Елена знает.

Еще не поздно ей открыться, -
А чрез неделю грех большой, -
В посту возможно лишь молиться,
Чтоб обрести в душе покой.
И вот в тиши пустого храма
Она стоит, а рядом самый
Желанный в мире человек, -
Грешно и страшно, но обрек
Ее покаяться пред богом,
Пред ним, взиравшим больно строго,
Но сколько чувств в ее словах:
«Грешна я, батюшка, но право
Уж нет на то моей управы,
Хоть и порой изводит страх,
Но жить так боле не могу…
Грешна, – женатого люблю.

И будь бы он мирского звания
Не так бы было больно мне.
Страшусь всего лишь от сознания,
Что сердце божьему слуге
Принадлежит и что мне делать?
Господь о том не смог поведать.
Как быть? - Ведь всюду только он,
Что в мыслях, а намедни сон
Приснился даже, - я милуюсь,   
На все запреты наплевав,
Но счастье женщины познав, -
Боясь о том признаться всуе,
В молитве грех озвучив свой,
И вот стою перед тобой.

Тебя, кого ж еще любить-то
Мне в этой жизни суждено?
И чувство в искренней молитве
Изгнать из сердца не дано.
Лишь в первый раз, взглянув невольно
На лик твой, стало ему больно
И вправе вон меня прогнать,
Но должно мне о том сказать».
И словно сладостным елеем
Слова Ивану те пришлись,
Невольно в храме обнялись,
И хоть хоры в тот час не пели,
Но в душах их звучит мотив
Из нот волшебных. Мы забыв,

Лишь сокрушенно воздыхаем,
Но с нежным чувством вновь и вновь
О днях прошедших вспоминаем,
Коль в жизни встретили любовь.
И даже храм не остановит
Их безрассудство. - Где же стоит
Встречаться тайно? - И не смея
Признаться ближним, но лелея
Мечты о будущем своем, -
Дай бог господь их не осудит,
Неважно что там скажут люди, -
Сейчас же главное вдвоем
Часы, минуты сладострастия,
 Но все же их, похоже, счастью

Не вечным быть… Пришла депеша:
Ивану в свой приход прибыть,
Москву оставить, причем спешно,
И к службе прежней приступить.
Нашелся новый настоятель -
Владыки местного приятель,
В московский храм, где был Иван,
Что не по возрасту, мол, сан,
Иных причин не поминая,
Да вряд кто-либо что-то знал, -
Иван все тщательно скрывал,
Досужих сплетен избегая.
Печальным было расставание,
Но горше батюшки признание:

«Любовь не выразить словами,
Ее душой дано понять,
А посему разлуку с вами
Мне будет трудно воспринять.
Но долг зовет меня проститься.
Никто не знает, как продлится
Разлука наша - год иль два,
А может вовсе навсегда
Мы здесь сейчас с тобой простимся, -
О том всевышний в небесах
Лишь знает. Толку что в словах,
Давай уж с этим примиримся», -
И с тем обнял в последний раз,
Прервав потоки горьких фраз.

Уж след его давно простыл,
А дева все понять не может:
«Неужто вовсе разлюбил,
Иль служба для него дороже?
Ведь я готова дом родной
Оставить и ему женой,
Хотя б невенчанной, но стать,
В любые дали с ним бежать.
А он… Так просто все решил...
Без сожаления, без раздумий.
Ну что ж, на то и божьи слуги,
Чтоб кто чего ни говорил…
К венцу со старцем – решено,
Теперь уж, право, все равно».

       ГЛАВА 4. ВЕСНА.

А что ж Иван, - неужто вправду
Совсем Елену разлюбил?
Неужто только для забавы
Он с нею время проводил? 
Ведь сплошь и рядом это с нами:
В любви какими лишь словами
Мы не клянемся перед ней
В минуту похоти своей.
А как сорвем сей плод желанный
Вмиг охлаждение настает,
Невольно оторопь берет,
Что тем иль эдаким обманом,
Но все ж подловят молодца
И не уйти тут от венца.   

Но нет, не с той, конечно, мыслью
Спешит домой, простившись с ней.
Не быть в душе его затишью,
И не видать счастливых дней
Без той, что счастьем одарила,
Хотя б недолго и молила
Бежать, все бросив в одночас.
Без блеска темных, милых глаз,
Что будто в душу проникают,
Изгнав все мысли тотчас прочь,
И за одну с ней только ночь
Готов был сдаться, – люди знают,
Что разум тут уже не в счет,
Когда в тебя вселился черт.

Но то ль во сне иль наяву 
Явился ангел, - глянул строго,
Про долг напомнил и жену,
И повелел посланец бога
Оставить деву – тяжкий грех
Вдаваться в ад плотских утех.
Засим и был довольно строг,
Прощаясь сухо. Все же смог
Слезу при том не проронить,
Что было трудно, даже очень,
Смотря, как влагой полнят очи
Елены милой. - Их любить
До смерти он не перестанет,
Вот и сейчас они все манят.

Прибыл домой через неделю -
Супруга вовсе не ждала, -
Какой там муж, когда капели
Звенят вовсю – пришла весна.
Весь пост греша, она с товаркой,
С купцами, с неразлучной чаркой,
Забыв про мужа, провела, -
Еще бы столько же могла,
А тут опять святоша в доме,
И скучных дней пришла пора, -
Теперь уж носа со двора
Не высунешь, а сердце стонет, -
Веселья просит. – Ах, весна,
Как сводит всех с ума она.

Вот так и смотрят оба букой:
Ему Елену не забыть,
Печалясь долгою разлукой,
Она – с купцами что не быть.
Духовнику легко сойтись,
Но сложно очень развестись, -
Какой пример всему народу,
Да и хлопот к тому ж синоду.
Но все ж страшась так дале жить,
Влача безрадостные дни,
Какими б ни были они
В приходе, где ему служить,
Иван в Москву засобирался,
Хоть встречи этой опасался.

Как примет? – Ведь с чужой женой
Та встреча явно уже будет.
Явит ли гнев Елена свой,
Иль то, что было позабудет?
Но лучше уж определенность,
Чем эфемерная влюбленность -
На все готов уже Иван.
Пойдет на то, что даже сан
Он сложит, лишь бы вместе быть,
Хоть и страшится божьей кары,
Но что там бог безумной паре,
Когда в объятьях позабыть
Немудрено и о всевышнем, -
Тогда и он как третий лишний.
 
 ГЛАВА 5. БОЖЬЯ КАРА.

Вот дом купца стоит во тьме, - 
Полночный мрак его скрывает,
Лишь свет горит в одном окне
И это что-то означает:
Смятение чувств ли там, любовь,
Иль льется пагубная кровь
В сей поздний час, – Иван не знает.
Умом ли, сердцем понимает,
Что должен он с Еленой быть,
Обнять и долго говорить
О том, что любит, что жалеет
О тех словах, что произнес
При расставании, - больше слез
Елены допустить не смеет.
Просить – нет, - будет умолять
Оставить дом и прочь бежать.

Ее увидел, хоть и мрак
Скрывал Елену в этот час.
Едва лишь сделал еще шаг
И не узнал тех чудных глаз:
Испуг – не то, - недоумение,
А вместе с этим и волнение,
Увидев, кто пред ней стоит,
Кто душу снова бередит.
Хоть и свершила страшный грех
Себя не помня, в помрачении,
Но нет уж грешнице прощения
Всевышнего и пусть для всех
Убийцей мужа тут предстанет,
Но как Иван на это взглянет?

Все верно к этому и шло
За их с Иваном прегрешения.
И свадьба милому назло
Не стала, право, утешением,
Коли не силах разлюбить
И тайных встреч тех позабыть,
Как ни старалась, ни пыталась.
А мужу все-таки призналась,
Что он не люб ей, - есть другой,
Уж не чета такому старцу, -
И как тут вытерпеть коварство,
Когда взбешен, и норов свой
Супруг явил чрез чур уж рьяно,
К тому же был изрядно пьяным.

Вот тут и девичьей рукой
Был бит подсвечником тяжелым,
Упал с пробитой головой,
Ну а Елена снова, снова
Все била ненавистный лик
И вот уже убит старик.
Тут вскоре челядь прибежала.
Пока она соображала
Что здесь и как, и почему,
Иван признался в злодеянии…
Елена ж пала без сознания,
К тому ж в горячечном бреду,
Не видя, как его скрутили
И долго, долго очень били.

Что ж на душе его творится,
Коль не свою вину признал,
Бог указал своей десницей
Иль дьявол что-то нашептал?
Ему не ведомо, но, право,
Иначе поступить не в праве.
И будь, что будет – эко диво,
Доколь придется столь красиво
Свою любовь ей доказать,
Чтобы сомнений не осталось
И слов ненужных не пыталась
В укор ему сейчас сказать?
Острог, тюрьма ли – все равно,
Все знать от бога им дано.

Он все там видит, всех осудит, -
Не нам решать свою судьбу:
Кого-то лаской приголубит,
Кому-то ниспошлет беду.
Так повелось уже вовеки -
Ничтожны, право, человеки
В своих пороках и страстях,
Коль зачастую на костях
Благополучие построят,
Унизив ближнего, предав,
А хуже жизнь его прервав,
Отринув божии устои.
Был суд, а с ним и приговор, -
На Соловки отправлен вор.

     ГЛАВА 6. СОЛОВКИ.
 
Вором - никак уже иначе
Ивана всяк здесь называл,
Забрался в дом, убил тем паче,
Опять же суд таким признал.
И с сим клеймом уже навеки
Придется жить, но кто ответит:
Какая будет эта жизнь? -
Скрывать и путаться во лжи,
Мол, не виновен перед богом? -
Придется годы провести
Безвинно на краю земли,
Взирая каменные своды,
Где хладный каменный мешок
И приютит на долгий срок.

Духовного хоть был он звания,
Но послабления не жди,
И благо, что в суде дознания
С пристрастием явным не вели.
На Соловки определили,
Где также и монахи жили,
Но Головленкова тюрьма
На островах была одна.
В ней ямы словно саркофаги,
Где вечно сырость, полумрак,
И в сутки раз немой вахлак
С похлебкой им разносит фляги,
К которой страшно прикоснуться,
Но, чтобы завтра вновь проснуться

Вкушать приходится и это, -
С годами и во вкус войдешь,
Но худо, что уж кратко лето
И время суток не поймешь. 
Молиться, правда, разрешали,
Иконку малую отдали,
С которой с детства был Иван -
Учли и прежний его сан.
О чем молитвы? - все о ней.
О той, которую любил,
О том, чтобы господь простил
Деяния любушки своей.
Но разговор, пожалуй, с богом
Не получался, коль о многом

В минуты эти вспоминал.
Грешно, но лик Елены снова
Пред ним так явно представал,
Что забывалось божье слово
В воспоминаниях дней былых, -
Каких же больше: добрых, злых?
Наверно, добрых, – это счастье,
Когда кипят в обоих страсти
И забываешь обо всем:
Одни, одни на белом свете,
И солнце, иль луна им светит, -
Уж все равно, когда вдвоем.
Вдвоем…Давно как это было,
Ну а сейчас острог унылый
 
Порой осенней, – вслед зима,
И каждый день одно и то же, -
На то она и есть тюрьма,
Чтоб узника держать построже.
Раз в год давали и помыться, -
Хоть не колодезной водицей,
Но слава богу не морской;
И всякий раз, когда прибой
Шквал волн на остров обращал,
До стен тюремных добегая,
Все в море по пути сметая, -
Иван в узилище мечтал:
«Вот так бы взять и лечь на дно», -
Но быть тому не суждено.

Уж сбился счету он годам,
Когда свой лик увидел снова:
Худой, седой не по летам,
Брада свалялась, а обнову
Лохмотьям прежним не сулили, -
Спасибо то, что не почили -
Тут редко кто жил долгий срок.
Приняв жестокий свой урок,
То тот, то этот отходил:
Кто в рай, кто в ад – господь решает,
С небес взирая он уж знает
Какую участь заслужил.
Ивана час еще не пробил,
А предаваться прежде скорби

Грешно, и может потому
Он выжил, срок свой отсидев,
И к горю, к счастью ль своему,
Но вновь свободы свет узрев,
По воле бога может статься,
Решал: куда ему податься:
«Кому я нужен старый, хворый?
Елене? – Может в эту пору
Она забыла обо мне, -
Пятнадцать лет уже прошло,
И чувство девичье ушло -
Ничто не вечно на земле.
Ну что ж, пойду по разным весям -
Лихих людей конец известен».

      ГЛАВА 7. СКИТАНИЯ.

Похоже, со времен былинных
Ходили старцы по Руси,
Чья жизнь была не из завидных,
Но были прежде все в чести.
Слагали сказки и былины -
Повествования были длинны,
Но то для княжеских ушей,
Теперь же просто и взашей
Легко, пожалуй, получить, -
Не те уж нравы, не тот век,
Не тот и ныне человек,
Чтоб эти байки оценить
От перехожего калики, -
Вот и бывали часто биты.

И кое как, с большим трудом,
Но хлеб насущный добывали,
Спать приходилось со скотом -
В дома их изредка впускали.
Иван и двое же таких
Бродяг, довольно пожилых,
Псалмов исполнив причитания,
Хоть как, но все ж на пропитание
Добыли пару медяков,
Яиц, да хлеба две горбушки,
Что сердобольные старушки
Им поднесли, вот только кров
Никто опять не предложил, -
И в ночь один из них почил.

Сурова севера земля
С коротким летом, стылой ночью;
Долг человеческий храня
Зарыли друга у обочин,
Прочтя ему за упокой,
Поставив крест совсем простой
Рабу почившему Семену, -
Назвался так, но был ли оным
Иван доподлинно не знал,
Как и товарищ по несчастью,
Но верить на слово пришлось.
Кем прежде был и как жилось,
Какие трения со властью -
Не принято здесь обсуждать
И душ глубины раскрывать.

Лишь богу душу открываем, -
Пред ним ничто не утаить,
Наивно, правда, полагаем,
Что так нам легче будет жить.
Грешны с рождения до тризны,
Но редко кто до укоризны
Своих деяний снизойдет,
Путь исправления найдет.
Наоборот, порой бывает,
Что совесть - атавизм ненужный,
Все глубже прячем. - Вовсе хуже,
Коль совесть греху потакает,
Пред коим трудно устоять, -
Уж вот себе не стоит лгать.

Невольно искренне желаем
Другим понравиться подчас,
Но с горькой правдой осознаем,
Что те воротят нос от нас
По тем иль эдаким причинам
И надо быть совсем наивным,
Чтоб это все не замечать,
Хотя и право помечтать
У нас никто не отнимает, -
В мечтах все ясно и светло,
Все по накатанной бы шло,
Но бог с небес все примечает.
Воздаст, что каждый заслужил, -
Вот и Семен уже лишь был.

Зимой под свод монастыря
Обоих принял инок старый,
Но время проводить зазря
Здесь невозможно и на пару
То здесь, то там они в работе:
Дрова колоть или в заботе
С больными время проводить,
Где прочим долго не прожить.
Чума – напасть какой не знали
Пришла в тот год и в земли те.
В своей присущей простоте
Лишь словом божьим изгоняли,
Когда же друг его скончался
Иван тотчас засобирался.

Куда теперь? – Земля большая,
Где можно милостью прожить,
В Москву податься было чаял,
Но не судьба пока там быть:
Еще дорогой стало худо -
Простыл, и голос от простуды
Сперва пропал, потом осип
И люд честной на этот хрип
Внимания не обращал,
Как и на то, что платье драно.
Хоть и вставал у храма рано,
Но мало кто что подавал, -
Уж больно вид его был странен:
Учений, горя ли стараниям,

Но видно: странник был не прост,
Коль взглядом дерзок. – Не приучен
Склоняться в свой огромный рост
За подаянием, что по случаю
Подаст ли, сжалившись, прохожий,
А сам не просит уж похоже.
Лишь крестится, шепча молитвы;
А борода не знает бритвы
Еще с тюремных, знать, времен,
От коих лет прошло немало.
Уж скоро с господом пристало
Встречаться, но не сделал он
Того, что исподволь желает:
В Москву вернуться – силы тают.

        ГЛАВА 8. МОСКВА.

Зима… Москва не златоглава, -
Ее в пушистом серебре
Явила путнику по праву
Метель в суровом январе.
Засыпал снег пути-дорожки,
Припорошил крыльцо сторожки,
Что возле храма на Ямской.
Сюда, с заплечною сумой,
Иван под вечер постучал,
В надежде слабой и последней,
Промерзнув три часа с обедни,
Но вот и тот, кого он ждал:
Страж местный храма колченогий,
Хоть был на вид немного строгий,

Но в просьбе ночь здесь провести
Не отказал сему калике,
Поскольку те в Москве в чести,
Да и за сходство с кем-то в лике.
Но, впрочем, выяснять не стал, -
Ивана в горницу позвал,
Тулуп небрежно в угол бросил,
Который век, пожалуй, носит.
«А не узнал меня Ермил. 
Так и не диво, - кто ж узнает?
Никто давно не вспоминает,
Что прежде в храме я служил.
Но бог на то ему судья,
Спасибо, что не гнал меня.

И слава богу, что пришел
В первопрестольную я вновь,
Где счастье краткое нашел,
И где убил свою любовь», -
Черед былых воспоминаний
Проходят в сумраке сознания,
Повеют нежным ветерком,
А то, как будто кипятком
Ошпарят, – но и не исправить
Того, что было и прошло, - 
«И в жизни все не так пошло,
Как надо, что уж тут лукавить.
Но видно бог уж так решил:
Я не убийца, но убил.

Убил мечту, убил любовь, -
Свою любовь, любовь Елены.
Убил, хоть сам не пролил кровь,
Но убоялся перемены
В своем размеренном быту
И, уподобившись скоту,
Боялся, что про нас узнают,
Что блуд во храмах проклинают;
А то и есть смертельный грех,
С которым жил и жить придется.
Все думал: как все отзовется
В глазах у паствы, да и всех?
Но так решил и так все стало, -
За то господь воздал немало».

Все то во сне иль полудреме
Промчалось в эту долгу ночь.
Как засветлело страж из дома
Погнал Ивана было прочь,
Но видя, как калике трудно
Идти, все думая подспудно,
Что был когда-то с ним знаком,
Дозволил навещать свой дом.
В дорогу хлеба дал краюху,
За что Иван поклон земной
Отвесил. - Доброю душой
Отмечен был по местным слухам
Церковный страж во все года,
Какой и Русь была всегда.

А утро выдалось на славу:
Морозец легкий, ветра нет,
С кремля глядит орел двуглавый,
Обозревая ближний свет.
И солнце – божие светило
Уже не кажется унылым
Ивану в этот зимний день,
Сопровождая старца тень
В пути, к намеченной им цели,
Куда с трудом, но все ж идет;
Да если надо поползет, -
Пусть даже путь займет недели, -
Итак, уж сколько лет прождал
Пока час встречи их настал.

Но дом покойного купца
Был рядом – где же быть Елене?
Она ль сбегает тут с крыльца
Походкой легкой горной серны? -
Она, коль солнцу шлет привет
С надеждой слабой на ответ;
И все как прежде, все как было, -
Ничто ее не изменило:
Красива, статна и мила,
Свежа, подвижна, молода -
Такую он тогда любил.
И чувству снова неподвластен, 
Как раньше, где беда и счастье
Сплелись по воле высших сил.
По той же воле иль природы,
Но впрямь над ней не властны годы.

Хотелось тотчас подбежать,
Обнять Елену, громко крикнуть,
Любимой имя повторять,
Но голос сел – пора б привыкнуть,
Что уж не тот, что был Иван
И видно знак тут сверху дан:
Отнялись ноги, слабость в теле,
В сугроб свалился, что метели
Все дни кружили над Москвой,
Явив зимы суровый нрав.
И странник все же был неправ,
Былой сраженный красотой,
Не осознав, что здесь ошибся, -
Немудрено, коль схожи лица.

Из жалости иль уважения
К его летам, иль по привычке,
Она, порывистым движением,
К нему стремится словно птичка.
Тут в помощь и соседский малый,
С которым старца в ее залу
С трудом, но все же довели,
Помочь старались, чем могли,
Пока он в чувство приходил:
Флакон под нос заморской соли,
Затем слегка виски потерли,
И вот старик глаза открыл:
«Елена…», - все лишь повторял,
Как будто слов иных не знал.

    ГЛАВА 9.  КАТЕРИНА.

«Мне это снится – черны очи
И кудри черные как смоль,
Что я ласкал в те дивны ночи,
Но как возможно то, позволь?
Ведь столько лет прошло, однако.
Бывало, вспоминая плакал,
И встречу нашу представлял,
Да и по имени все звал.
Скажи ж, Елена, как же это,
Что время так тебя щадит?
А вот мое к творцу спешит
И не дожить уж мне до лета», -
С такой он нежностью смотрел,
Но вновь обнять все ж не посмел.

Да и не смог бы – все хвороба, -
Здоровье сдало в Соловках,
И впрямь рукой подать до гроба,
Но слышит грусть в ее словах:
«Я не Елена, - Катерина, -
Я дочь ее. Она о сыне
Молила бога – не судьба.
Я родилась и вот беда:
Меня родив, в бреду металась
И к рождеству, увы, скончалась.
Отца и ранее убили,
Так что по жизни сирота,
Но благо мать, - его вдова,
Богатой стала, и мы жили
Довольно сносно – дом большой,
И дед возился все со мной.

Отца убил какой-то вор,
Что в дом проник однажды ночью,
Так что Елена ваш укор
Уж не услышит. Ваши очи
На дочь ее сейчас взирают,
А что похожи – все тут знают».
Иван не смог ей рассказать
Как все там было, - кабы знать,
Так все б иначе обернулось:
Ведь дочь его, а не купца,
Но чувство нежное отца
В Иване так и не проснулось.
И Катерине невдомек,
Кто в доме занял уголок.

Но ненадолго. Старец вскоре
Совсем стал плох и отходил,
А ночью, как случилось горе,
Хозяйку дома все просил:
«Похороните с нею рядом, -
Елена, знаю, будет рада
И жаждет встречи, наконец…
А я, увы, уж не жилец».
Хоть в свете том Иван узнает,
Когда Елену повстречает,
Что дочь ему глаза закрыла
И как просил похоронила…

Уж так устроены мы богом:
Душа бессмертна, но ранима,
Так будем раз хотя б людьми мы,
И не взирая взглядом строгим,
Поймем, не осудив в умах,
Того, кто ныне в небесах,
Кто знал по бытности земной
Любви чуть-чуть и зла с лихвой…
 

                К О Н Е Ц.