Обреченные верить

Пролог
В краю коротких зим, на склонах древних гор,
Как идолы, молчит в руинах мрачный храм.
Ни зверь, ни человек не помнит с давних пор,
Когда и кто возвел святилище богам.

Но были времена, в языческий чертог,
Где меркло серебро и золото, и медь,
Боялась забежать, переступить порог,
Иль попросту забыв, сама чертовка Смерть.

Величие тех лет средь мраморных колонн
Скрывает бурый мох на белом камне стен,
Но благодарна Жизнь, творя земной поклон,
Тем, кто обожествлял ее за новый день.

Тем, кто тогда достиг в служении высот
И жаждал своего бессмертья на земле.
Но счастлив только тот, кто проливает пот,
И не идет ко дну в людском кромешном зле.

Слепой провидец Рок в пыль обращал не раз
Творенье гордеца, не жертвуя собой.
Здесь тайн зловещий склеп, мы в неурочный час
Решили заглянуть и встретились с бедой.

Но пусть укроет Ночь нас непроглядной тьмой,
Чтоб Время-старика удачней провести.
Красавица Весна, порадуй храм немой
И смертных в сказку-быль на миг перенеси.

1
Как первые цветы, нежнейший стыл рассвет,
И в мертвой тишине, – в предощущеньи дня, –
Вдруг тронул солнца луч торжественный букет
И небесам придал безжалостность огня.

Лишь только утра свет проник в холодный храм,
Который ждал в горах, прекрасный исполин,
Прощальный поцелуй послала Ночь жрецам
И сбросила покров со склонов и долин.

Искрились пики гор, в садах цвела весна,
Гордясь разливом рек и юною листвой.
Рождался новый день, и было не до сна
Жрецам, которым Жизнь вручила терем свой.

Их пение лилось над дремлющей землей,
Срываясь с высей круч в ущелья черных скал.
Но нужно быть в молитве крепкою семьей,
Чтоб каждый голос другу словно помогал!

Казалось, с ними пел сам белоснежный храм,
Пред тем прославив Ночь при тающих свечах,
И, провожая тень по внутренним часам,
Как будто вспыхнул весь на солнечных лучах!

Все золото затмит безжалостность огня,
Заставит трепетать любое существо!
Как в мертвой тишине, – в предощущеньи дня, –
Отважный солнца луч, и Жизни торжество!

2
А сонм богов смотрел и гордо ликовал,
Что воспевают Мать жрецы из рода в род…
И Солнце-внук лик ясный миру показал,
И в бирюзу День-сын окрасил небосвод.

«Богиня Жизнь, прими молитвы славный дар!
Ты вертишь мир в руках и судьбы всех людей!
За то, что горизонт вновь охватил пожар,
Благодарим тебя, поем твоих детей!

О, Лучезарный Внук, согрей своим теплом
Наивною сестрой раскинутую шаль!
Пусть царствует Весна, и будет поделом
Сварливой злой Зиме, которой нас не жаль!

Прогреется Земля и силы наберет,
Чтоб Жизни семена заботливо взрастить.
Богатый урожай крестьянин соберет,
Дожди помогут людям пашни напоить.

Надуют их Ветра, которые поют
Среди листвы деревьев, аромат цветов
Во все концы Земли, кружась, перенесут.
Им птицы вторят сотней тысяч голосов!

Жизнь на круги своя вернется, как всегда,
Как было много лет, и есть из года в год.
А ей подчинена и малая звезда!
Она одна вершит стихий круговорот!

Жаль, Время, День и Ночь, не тратя лишних слов,
Мгновеньям счет ведут, определенных нам…
Будь милосердна, Жизнь, как твоя дочь Любовь,
Да сгинет Смерть, что гонит души по пятам!

Пусть сгинет навсегда! Бессмертия вкусить
Даруй своим жрецам - тем, кто богам верны,
Коснись рукою нас, осмелимся просить,
Без наших тел мы – прах, мы все обречены!»

Так славил хор жрецов весь мир из рода в род,
А сонм богов смотрел и гордо ликовал,
Но заглушал слова шум бурных горных вод,
В долину только рев гремящий ниспадал.

3
В долине той спала деревня в сто домов,
Вдали от городов древнейших государств.
Затеряна, глуха, но гостя ждал здесь кров,
Постель и стол, пусть без излишеств и богатств.

И странники порой просились на постой.
Смиреннее травы их облик был и нрав.
Быт жителей пленял своею простотой,
Но ждал далекий путь, тень сосен и дубрав.

Немало смельчаков пыталось перейти
Гряду скалистых гор, чтоб на краю земли
Дотронуться рукой до Млечного пути…
И многие из них на склонах полегли.

Кто чудом уцелел, служить просился в храм,
Чтоб Жизнь благодарить, воспеть и умолять…
В один прекрасный день, припав к ее ногам,
Дар высший получить, уже бессмертным встать.

Сей край могли найти лишь те, кто сердцем чист:
Дороги проторённой не было, и нет.
Не зная зла, спала под птичий пересвист
Деревня в сто домов, которой сотни лет.

4
Но хор жрецов умолк, дань отдана богам.
Горячий воск залил языческий алтарь.
Потоки слез свечей расскажут мудрецам
О будущем страны, как часто было встарь.

Провидцы, вмиг толпой алтарь тот окружив,
Гадают, тайный знак стремясь истолковать.
От жизни что-то взять нельзя, не заслужив,
Но их седых волос уж не пересчитать.

«Нас ждет беда, друзья, - сказал один мудрец. –
Мне почерневший воск об этом говорит.
Еще я вижу боль двух любящих сердец.
Прольется кровь… Так Смерть нам скоро отомстит».

«Что ж, люди смертны, брат, - сказал другой старик.-
Беды бояться – жизнь впустую проживать.
Я вижу радость там, где видишь ты тупик.
Велит бог Время ждать, терпеть и уповать».

«Усердней быть в мольбах, - промолвил третий жрец,
Теперь придется нам. Ну, а кто прав из вас,
Рассудит Жизнь, пока земной ее дворец
Оберегаем мы, и Рок жалеет нас».

На том и разошлись, к дневным своим делам
Вернулись. Строгий жрец служенье назначал.
Погасли свечи, дань отдав своим богам…
Лишь хор жрецов умолк, и мрамор замолчал.

5
Любые времена страна переживет,
Доколе чтят богов хранители святынь.
«Но если вдруг беда, то и она пройдет», -
Так утешали горцев странники пустынь.

Жрецы, что помудрей, имели нрав святой,
Их почерневший воск совсем не удручал.
Но суеверен Страх, и Тенью роковой
Прокрался в души тех, кто редко Смерть встречал.

Мы всем не уделим вниманья – проку нет
Перечислять юнцов и рушить грезы их.
Но одного глупца (мне Жизнь дала совет)
Ждет эта сказка, ждет ее последний стих.

Он стал печальней всех, узнав: «Прольется кровь…»
Решил, врагам за это страшно отомстит.
Он повзрослел тогда, но дочь богов Любовь
Согрела: радость будет, - старец говорит.
 
«Непоправимого Жизнь не допустит зла…
«Нет худа без добра», - мне говорил мудрец…»
От ненависти душу эта мысль спасла,
Невидимых врагов простил наивно жрец:

«Какая кровь в стране, куда дороги нет
Тем людям, коих Смерть на войны подтолкнет?
Ее им не найти, хоть обойди весь свет,
Любые времена она переживет!»

6
Гуляя средь колонн, сосредоточен, тих,
Так думал наш герой, годами младше всех.
Он только стал жрецом, кропал молебный стих,
В служенье сем тайком надеясь на успех.

С рожденья имя Дар дано ему отцом.
Любимый, поздний сын… Конечно, дар богов!
И мать дала обет, что будет он  жрецом.
Родители на ветер не бросали слов.

Воспитанный в труде, сын от пустых забав
Держался в стороне, в смиреньи не гордясь.
Любую жизнь спасать бросался он стремглав,
Как будто ничего на свете не боясь.

Будь это его друг, запутавшись в сетях,
Тонувший в ледяной, бушующей реке…
Будь то незрячий крот у хищника в когтях…
Пернатого ждал камень в маленькой руке…

Дар друга смог спасти (все помнят до сих пор),
До смерти напугав тогда отца и мать.
Крот умер все равно, разбившись в высях гор,
Спасителя заставив горько зарыдать.

Но пожалел отец любимое дитя
И объяснил закон, что Храм хранить велит.
«В животном мире злу угла не отведя,
За злобу человеку Время отомстит.

Пожертвовать собой! Собою защитить!
Учиться у зверей пришла тебе пора.
И в этом высший смысл – чужую жизнь продлить,
В Природе не бывает худа без добра.

Мы чтим своих богов в обрядах и стихах.
Танцуй с друзьями, пой, богиню покори.
Однако Мать люби не только на словах, -
Сестры ее страшась, беды не натвори.

Смерть мучает людей, болезни, голод шлет,
Пытаясь обуздать могущество стихий…
Навеки мы умрем, бессмертен только тот,
Кто Жизни угодил, чьи избранны стихи.

Поэтому лови мгновения, дыши,
Покуда сердца стук не смолкнет, до поры,
Когда богиня зла в полуночной тиши
Погасит кроткий взор, сотрет твои черты.


Твори добро, чтоб мир был счастьем упоен…
А если хочешь жить ты вечно на земле,
То становись жрецом, и будешь наделен
Бесстрашием смотреть в глаза холодной мгле.

Познав, как Мать мудра, служеньем вдохновлен,
Безумцев разных стран ты сможешь просветить.
Спеши, Жизнь коротка! Но каждый одарен
Способностью на миг ее преобразить».

Прошло с десяток лет, а будто бы вчера
Погиб несчастный крот, и мальчик проклял Смерть.
И в памяти слова «Нет худа без добра»
Опять не позволяли сердцу зачерстветь.

Дар только приступал бессмертия венец
Стяжать на склонах гор, где редко тает снег.
Душа запела вновь, и в ликованьи жрец
Гулял среди колонн, вдали от праздных нег.

7
«Я подарить могу, богиня Жизнь, тебе –
Лишь песню сердца. Пульс – биенье в унисон
С мерцанием звезды, которая себе
Безропотно небесный вымолила трон.

Мои отец и мать мне завещали жить
В горах. Покинуть тень долины и садов.
Я здесь по воле их, чтобы бессмертным быть!
Хочу обнять весь мир, служить ему готов!

Сынов и дочерей своих благослови,
Чтобы страну от всех напастей стерегли,
Чтоб не забыл никто: лишь силою Любви
От зла мы до сих пор друг друга берегли.

Причисли, Жизнь, жреца к богов родной семье!
Бороться с неизбежным – с детства жребий мой.
И лучше для меня нет места на земле!
Прошу, не отвернись, возьми меня с собой!

Я слышал иногда от путников чудных,
Что край наш – сущий Рай, - как будто в небесах;
Что мир погряз во зле и помыслах дурных,
Что правды больше нет в поступках и словах.

И если это так, то мы – глухая тля,
Не внемлем небесам, с которых льется свет…
А на скольки китах покоится Земля,
Шагнув за ее край, я получу ответ!

Мне ненавистна та, что, будучи сестрой,
Пытается разрушить, Рок и Жизнь кляня,
Все то, что я люблю, и юною порой
Уверенно решил: нет Смерти для меня!

О, дай мне власть над нею! Я найду слова,
Чтоб людям рассказать о всех делах твоих!
Я обещаю жить, как кроткая трава,
И вечно песни петь о чудесах земных.


Как и сейчас пою! Пусть щебетанье птиц,
Как эхо, разнесет среди древесных крон
Счастливый День, а Ночь повергнет звезды ниц…
Я подарить могу лишь песню в унисон».

8
Неподалеку вдруг раздался веток хруст,
И женский возглас, стук скатившихся камней…
И неожиданно зашевелился куст
Под тяжестью того, что скрылось средь теней.

И девушка упала, разорвав рукав,
Ударилась плечом о мрамор и гранит.
Жрец вмиг остолбенел, дар речи потеряв.
Она сидит ревет, а он – стоит молчит.

Опомнившись, он – к ней, и руку подает,
И помогает встать, пытаясь утешать.
«Как все прекрасно здесь, и как душа поет!» -
Промолвила она, стараясь не рыдать.

«Мне хоть одним глазком хотелось поглядеть,
Чем заняты жрецы, каков вблизи наш храм.
Так горько стало жить, что легче умереть,
С тех пор, как в сердце зависть появилась к вам!

Я тоже так хочу – с богами в тишине
Беседовать и верить в то, что не умру!
Храм замки облаков скрывают в вышине,
А я смотрю, мечтаю, но себе же вру.

Смириться мне велит моя старуха-мать.
Узнает, что я здесь, и хватит вмиг удар…
Я – Лета. Как, скажи, тебя мне называть?
В глаза ей посмотрел жрец и ответил: Дар.

Никто не видел их, никто не мог прогнать
Девчонку прочь домой, не слышал веток хруст…
И нужно разговор хоть как-то поддержать…
А он не мог дышать, с тех пор, как ожил куст.

9
«Сияет Солнца лик, украсив небосклон,
Случайную печаль из сердца гонит прочь.
Но мне милей Луна, и я, теряя сон,
Гляжу на звездопад, когда колдует Ночь.

Ты веришь в то, что звезды – те, кто жил до нас?
Их создал Рок злодейке Смерти вопреки…» -
«И память тем о прошлых поколеньях спас…
Как много их, холодных, как же далеки!» -

«А в древности звезду считали божеством!
Одна из них, шепнув, открыла тайну мне:
Простые чудеса есть Жизни торжество,
И в них влюбился я в полночной тишине.

Влюбился в летний зной и снегопад зимой,
В журчание реки и запахи цветов,
И в листьев карнавал осеннею порой…» -
«А та звезда – она была твоя любовь?» -

«Моя любовь? О, нет, она – всего лишь мать,
Мечтавшая, что сын бессмертие вкусит…» -
«Как повезло тебе! Ты должен угождать
Богине всей душой, и, может, наградит». –

«Мне, правда, жаль, что нам и девушкам нельзя
Себя богам на равных в жертву принести…
У каждого из нас всегда своя стезя,
Но ты жрецов и Жизнь, прошу, за все прости». –

«Пусть невозможно то, о чем мечтаю я,
Мне легче от того, что встретилась с тобой.
Ты вспомнишь, что теперь мы навсегда друзья,
Когда моя душа засветится звездой».

Они болтали, как два крошечных птенца,
Что, выпав из гнезда, увлечены игрой.
Улыбка не сходила у детей с лица,
И, может быть, она и стала роковой…

А может, пара фраз, случайных и смешных,
Прикосновенья рук и встреча юных глаз,
Румянец щек и взмах ресниц ее густых, -
И сердца стук сильней, пронзенного тотчас.

Сокрылся Солнца лик, шутивший невпопад,
Случайную печаль изгнал из сердца прочь…
И вот молчат они, и тает звездопад…
Рождалась там Любовь, и колдовала Ночь.


10
Лишь солнца луч коснулся сумеречных гор,
Служение жрецов затмило певчих птиц.
Влюбленная душа, почувствовав укор,
Очнулась от дурмана нежных небылиц.

Последний взмах ресниц, последний робкий взгляд,
Неверный шаг, и стук скатившихся камней…
Она ушла, как Ночь, и не вернуть назад
Тот миг, когда впервые подал руку ей.

Растаяла, как дым, растерянно-мила,
И будто никогда не появлялась здесь.
Бежать за ней не мог, вернуться не могла…
Он понял это вдруг, и содрогнулся весь.

Не верила душа, что остывает кровь,
И встретиться опять судьбою не дано…
А пение жрецов напоминало вновь:
Вам вместе, дети, быть, увы, не суждено…

Лишь солнца луч коснулся сумеречных гор
Спустилась Лета вниз, в долину, и туман
Сокрыл из виду ту, что отпугнул укор,
Но только начинался трепетный роман.

11
«О, боги, что со мной? Она ушла, а я
Остался здесь один. Подрезаны крыла.
Я думал, что судьба предсказана моя,
Но девушка с собою воздух забрала.

Поверить не могу в то, что нам дальше врозь
Встречать рассветы! Все я не успел сказать!
И кажется, она всего меня насквозь
Увидела в тот миг, как встретились глаза.

И кажется, я знаю ее так давно,
Как будто никого и не было до нас.
Я не могу поверить в то, что мне дано
Такое откровенье! Жизнь бы Лете спас!

Как выразить в словах, что мне открылся мир,
Ворвался в разум, сердце, дверь с петель сорвав?
Она богов достойна! Лета – мой кумир!
Я до сих пор не жил! Пусть сотню раз неправ

Я был, когда смотрел на грациозный стан…
Изгибы, плечи, руки – их прекрасней нет…
Смущались мы подчас, но не было стыда,
Хоть в этот миг казалось, будто я раздет.

Какое счастье жить! Жить, не существовать!
На подвиги готов, безумно, как герой!
Увидеть ее вновь, спасибо ей сказать
Я должен, я хочу… О, боги, что со мной?»

12
Дар к старшему жрецу с надеждою спешит,
Но старцу рассказать о девушке нельзя…
И врет он, что проспал, но пусть его простит,
Что рано поутру не дождались друзья:

Молился, мол, весь День и пел богиню Ночь,
Которая бросала звезды свысока;
Сын старший утомил, и приютила Дочь
У кручи под кустом, где нет и ветерка.

Придется заслужить прощение богов:
Готов спуститься он к подножью гор седых,
В долине проповедовать служение жрецов, -
Чтоб Жизни поклонились души молодых.

«Я видел этот взгляд, - задумался старик, -
Когда еще я рос среди мирских забав,
У взрослых и детей, у сверстников моих…
И, думаю, сейчас я тоже буду прав.

Как светится душа! Как закипает кровь!
О, как прекрасен мир в безумный этот миг!
Я помню все, хоть Смерть похитила любовь…
А я с тех пор в горах бессмертие постиг.

Благословения он просит у меня…
Пускай себе идет за новою звездой!
Пусть не вернется он, а не пройдет и дня, -
Решит, что в прошлом сан…
Нет преданных Судьбой…»

Дар к старшему жрецу с надеждою спешил,
И знал, что ничего рассказывать нельзя.
Но разрешенье к радости своей он получил,
И стал спускаться с гор, где плакали друзья.

13
В долине танцевали, чествуя богов.
Плясала Лета, косу дерзко распустив,
Под звуки древних струн, под голоса певцов,
А он стоял в толпе, дыханье затаив.

«Неужто я люблю? Мне глаз не отвести
От белоснежных рук, от полночи волос,
От ног ее босых… Что в дар ей принести?..
Я отвечаю сам на собственный вопрос.

Я целовать хочу молчанье этих губ,
Дыхание груди, бездонность синих глаз…
И даже жизнью я пожертвовать могу,
Чтоб платье разорвать сегодня же, сейчас!

Проснуться рядом с ней и снова обнимать…
И, сквозь года чувств наших полноту храня,
Жить, вместе умереть, как ей желает мать…
Я, кажется, люблю… А любят ли меня?»

Он восхищался ею, а она, как лань,
Едва касаясь черной и сырой земли,
Самозабвенно Жизни отдавала дань,
И в вихре танца крылья крепли и росли…

Но тот, кого пленяют выраженья лиц,
Заметил бы: украдкой скатится слеза.
Взмывает Лета вверх, повержена ли ниц, -
Глубокую печаль таят ее глаза.

Улыбка – словно тень, как редкий луч, порой,
В ненастный день мелькнет, обманет небосвод…
Ох, выраженья лиц! Но понимал любой,
Что потерял беспечность нежный танец тот.

Под звуки древних струн, под голоса певцов
Плясала Лета, косу дерзко распустив…
Дар спрятался в тени, средь зарослей кустов,
Когда, – и наконец, – веселья шум затих.

14
Она, решив гулять, здесь, в поле над рекой,
Весенние цветы на стебельках тугих
Нагнулась и рвала несмелою рукой,
И тихо пела вслух, в венок сплетая их:

«Сияет Солнца лик, украсив небосклон…
Сожги мою тоску, из сердца вырви прочь!
Вся жизнь моя вчера вдруг показалась сном,
Проснулась… И никто не в силах мне помочь!

Остались в прошлом игры, глупые стихи;
Едва оборвалось и не вернется впредь
То время, что забыть нам не дадут грехи, -
Рай детства позади, а впереди – лишь Смерть!

Богиня Жизнь, чем я накликала твой гнев?
Чего не может быть, того не обещай…
Как звон в ушах звучит, тревожа сердце мне,
Опять любимый голос: вновь и вновь «прощай»!

Каштановые кудри, черные глаза...
Так близко!.. Мы одни… Богиня зла, ликуй!
И в памяти моей все падает звезда…
Он что-то говорит, а я молю: целуй!

Но строгость тех одежд, величественный сан,
Меня пугают так, что думать не могу
О нем, как о мужчине… Сердце полно ран…
Я на его взаимность – нет! - не посягну…

Как жить теперь одной, от всех любовь тая?
Он вряд ли любит так, как я люблю его…
Принять свою судьбу должна душа моя,
Но кроме новых встреч не нужно ничего.

Как много для меня, Дар, в имени твоем!
Хочу прожить с тобой я до последних дней!..
Тебе рожать детей, мести уютный дом…»
Из тени вышел он, не дав закончить ей.

Пусть Лету обнимал проказник-ветерок,
Весенние цветы на стебельках тугих
Вдруг выпали из рук, рассыпался венок…
Лишь Солнце-бог смотрел украдкой на двоих.

15
Дар в сердце знал ответ, но должен был сказать
То, что душа, тая, надеется открыть.
Пытался он слова получше подобрать,
Но позабыл, лишь с Летой начал говорить.

«Я так хотел с тобою повстречаться вновь,
Что даже обманул верховного жреца…
Под танец звезд вчера открылась мне любовь,
Я в это чудо сам не верю до конца.

Ты сгоряча, прошу, меня не отвергай,
Не смейся, что смущен бываю я подчас,
И на слова мои в сердцах не отвечай…
Обезоружен я сияньем этих глаз!

С тобой свою судьбу связать хочу навек,
Меня жрецы-друзья отпустят и простят.
Любовь коснулась нас! Не властен человек
Такому чувству, силе, противостоять!

Мы все на свете сможем вместе пережить!
Я жизнь свою бы раньше звездам не отдал…
Но больше у богов мне нечего просить:
Открылась мне любовь, и я бессмертным стал!

Твоя душа вольна, танцуя, убежать,
Ее в свои объятья заключит другой….
Тебе решился я признаться и сказать,
Чего не говорил ни разу ни одной.

Теперь ответь, согласна ты мне стать женой?
Я не смогу уснуть, пока не скажешь «да»!
Представь, что никогда не встретимся с тобой,
Представь, что я уйду и, может, навсегда…»


Все верят, что Любовь щедра на чудеса,
И подобрать слова не нужен ей совет.
Не прятала душа счастливые глаза,
Дар должен был спросить, но в сердце знал ответ.

16
И об руку рука гуляли вдоль реки,
Воркуя, два влюбленных юных голубка,
И, словно мед, признанья были их сладки.
Меж тем, к пещере в скалах привела река.

Безжизненно у входа чахло деревцо,
Чернели сучья, кривы, и – дупло насквозь.
От солнца и воды изъяны налицо,
Занесено песком небрежно, на-авось.

И вот они садятся средь сухих ветвей
На мертвый ствол, сплетая ветви рук своих,
И вот запечатлен, подснежников нежней,
Неверный поцелуй любви, томившей их.

Несмелые объятья, ласки, звонкий смех,
Счастливые часы неповторимых нег.
Они одни на свете, здесь, вдали от всех,
И лишь для них бог Время прерывает бег.

Но ждать благословенья нужно, нужно ждать
Дня свадьбы, брачной ночи… Скоро ли придет?
И лишь тогда друг другу страсть свою отдать…
Зовет пещера зря, сильнее долг зовет.

А полдень угасал, и близился закат,
И вечер обнимал их тающим теплом.
Казалось им: вокруг цветет прекрасный сад;
Но дики берега, обломки скал кругом…

Взгляд Дара приковала сумрачная даль,
Почудилось, что слышно пение жрецов.
В глазах его застыла горькая печаль,
Сказал он, что пора благодарить богов.

Расстались ненадолго в скалах, у реки,
Два юных, ворковавших нежно, голубка.
Вмиг полюбивших души навсегда близки.
Разлука утомительна, но столь же и сладка.

17
Дар сел среди камней – обломков черных скал,
Сокрыла его тень горы, безмолвно он
Простер к закату руки и молиться стал.
Ушла в пещеру Лета, падал небосклон.

«Богиня Жизнь, прости, что я сейчас молчу,
За то, что не пою, как следует жрецам,
Но тайн сердечных я поведать не хочу
Ни Ночи, ни теням, ни алым небесам.

Я знаю, что ушел, я помню, что запрет
Наложен на любовь телесную, прости…
Я знаю, клялся, но ты детский мой обет
Прошу, сними с души, прошу, освободи.

Я не предполагал в младенческих мечтах,
Что сила красоты – всем, вся повелевать!
Я отрекаюсь, но молю богов в слезах:
Хочу тебе служить и Лету целовать!

Вихрь чувств моих не просто похоти каприз,
Грешны мои желанья, но любовь чиста!
И сам не знал, зачем спустился с гор я вниз,
Но вижу, что без Леты вся земля пуста!

Забыть, перебороть? Зачем мне одному
Весь мир? Я не дерзну обманывать тебя!
Я не вернусь к жрецам, из них ты никому
В дар Дочь не посылай, не предавай себя!

Коснись своей рукою непорочных душ,
А мне позволь уйти, покинуть мрамор стен…
Пусть я не звал Любовь, что не боится стуж,
Но вряд ли попрошу я что-нибудь взамен».

Он встал с камней – обломков черных вечных скал,
Взлохматил ветер прядь каштановых волос…
Закат сгорел, и месяц речку целовал,
Дар выбрал новый путь, и молча бремя нес.

18
Летала Ночь давно над миром кротких дум,
Роняя сновиденья в горы и дома…
Рыдая от того, что опалило ум,
Ждала в пещере Дара Лета дотемна.

Но вот вошел он: полон счастья и смущен…
Порывисто обняв, поцеловав, она,
Дав знак ему молчать, сказала: «Ты прельщен
Был красотой моей, но в том моя вина.

Нам, женщинам, нельзя в нехоженых горах
Тревожить тех покой, кто присягнул богам.
Мне никогда не стать жрецом, но я в слезах
Из-за того, что ты меня увидел там.

Твоя судьба – бессмертным обойти весь свет,
Моя – рожать детей, - бессмертие  сполна.
Я не позволю, чтоб нарушил ты обет…
Я зла не причиню, я слишком влюблена!

Ты хочешь умереть, состарившись со мной?
Но мне велит Любовь теперь забыть себя!
Твоя невеста – Жизнь. Из всех лишь мне одной
Бездетной встретить Смерть – я так люблю тебя!..

Не трать напрасно слов! Не нужен мне другой…
Но в сердце сохрани мой образ и о нас,
Когда я засверкаю новою звездой,
Ты вспомни и забудь сей безутешный час.

Как только засияет призрачный рассвет,
Вернись на склоны гор, а я вернусь к друзьям.
Не стоит Смерть двух жизней… Это мой ответ…
Ты – жрец. Исполни долг. Жениться нам нельзя».


Укрыла Ночь давно мир безмятежных душ,
Давно уснули горы, реки и дома,
Уснула Лета…  Дар, – в мечтах любовник, муж, -
Переживал отказ, чуть не сойдя с ума.

19
«Беззвездны небеса, безжалостная Ночь…
За тьму каких даров я в этот час плачу?
Отвергнута Любовь, богов жестоких дочь,
Я не могу дышать, и даже не хочу!

Уже казалось, счастье у меня в руках,
И грезила душа, ему препятствий нет,
Но сила разрушать заключена в словах
И власть остановить, и наложить запрет!

Я будто бы ослеп, насквозь пронзила боль,
На части горечь рвет, дыра в моей груди…
Мне пленом стала жизнь и нестерпима роль
Жреца, как раздалось «последнее прости».

Представить не могу, как сан теперь вернуть,
И Лету не могу другому я отдать!
Ей душу погубить я до смерти боюсь…
Но в памяти остаться, чтоб бессмертья ждать?

Желания свои похоронить навек…
За ночь любви сейчас я жизнью заплачу!
Я от стыда горю, я тоже человек!
Я не могу дышать, но даже не хочу».

20
А Лете снился сон: она в песках одна,
Сидит на камне, ждет кого-то много дней…
Кровавы облака, пустыня ей страшна,
И вдруг подходит Смерть, садится рядом с ней.

И что-то говорит, обняв ее, как мать,
Хоть слов не разобрать, понятен Лете смысл.
Богиня зла тиха, как водяная гладь
В безветрие… Пугает основная мысль:

Уйдет, получит все, о чем в мечтах она
Взывала к тем богам, что обманули их.
Всю жизнь, мол, проживет до старости одна,
А он бессмертным станет целовать других.

Зачем губить себя? Не отпускай его!
Соперницам коварным место уступать
Не стоит – все они добьются своего,
А ты все время будешь горько ревновать.

Разумнее сейчас и телом, и душой
Любимому отдаться, навсегда связав
Его судьбу, как он уже решил, с собой…
Так говорила Смерть, ни слова не сказав.

И, в сердце заронив сомнения зерно,
Ушла богиня зла, но облака в крови,
Пустыня так страшна! А хуже все равно
Страдания души в безумии любви.

21
Проснулась, чуть дыша. В пещере никого,
Украдкой теплый луч ласкает низкий свод…
Ушел! Забудет! Но у входа молча кто
Сидит и смотрит, как бурлит поверхность вод?

И, словно тень, к нему… Дыханием щеки
Коснулась, обняла, сорвала поцелуй…
Взгляд томный отвела, дотронулась руки…
Влюбленная душа, волнуйся и ликуй!

«Прости меня, родной, что рану невзначай
Тебе я нанесла… Мне наших встреч не жаль…
Я испугалась, я… Молчи, не отвечай!
Страдаю, как и ты… Забудем же печаль!

Какое дело, милый, до людской молвы?!
Без внешней суеты мы счастливы с тобой,
Так выбросим сомнений бред из головы!
Я до зари миров была твоей женой!

Зовет пещера… Ждать я больше не хочу…
Прости же детский страх мой на закате дня…
Я – женщина, и все на свете получу,
Лишь был бы ты со мной, любил одну меня!..

Ласкай и зацелуй, своею назови…
Давай же насладимся радостью сейчас!
Соединимся в вечном таинстве любви…
Пусть, засыпая, горы вспомнят и о нас!»

И нежно увела под темный низкий свод,
И целовала там, безумно, чуть дыша…
И замерла, вздохнув, поверхность горных вод,
И усмехнулась Смерть, оскалом устраша.

22
В долину в этот день из-за тумана гор
Пришла толпа людей, в лохмотьях и босых.
Сады, поля, шум рек, цветенье и простор!
Чудесная страна открылась взору их.

Мужчины, старики и женщины с детьми,
Подростки обнимались и, возликовав,
Воздели руки к небу, - плача, вознесли
Хвалу своим богам за годы переправ.

Невзгодами дорог пусть истощалась плоть,
Но не оскудевал величественный дух,
И теплилась надежда, что перебороть
Удастся муки, Рай врата откроет вдруг.

Встречали всей деревней пришлых мудрецов
И, поднося воды, дивились, не тая:
Смирением одежд отчасти на жрецов
Похожа этих странников счастливая семья…

Дар с Летой – тоже к ним из-за тумана гор
Спешат, и – ближе, речи стали им слышны…
Сады, поля, шум рек, цветенье и простор!
Казалось всем, что нет прекраснее страны!

23
«Благословенный край, ты приютил и нас!
Даруй тебе Господь неизреченных благ!
В своих молитвах, верьте, не забудем вас…
Вчерашний звездопад нам подал верный знак!

Мы столько лет скитались по немым степям,
Нас жгла пустыня, звали дикие леса…
Мы – беглые рабы. Отдали дань цепям,
Но, чтобы выжить, нужно видеть чудеса.

И мы ушли искать затерянный Эдем,
Что на Востоке мира насадил Сам Бог,
Где грешная душа найдет приют, затем,
Чтоб в смертный час Творец спасти от ада мог.

Да, проклята земля, но тот, кого ведут
Смирение и вера в то, что человек –
Подобие Отца, бессмертье обретут,
Когда придет Христос, чтоб искупить их грех.

А мы нашли Эдем!.. Прощайте, цепи, гнет!
Теперь у наших душ блаженства не отнять!
На нас благословенье с неба снизойдет,
И мы спасемся! О, позвольте вас обнять!»

Так говорили те, кого Жизнь привела
В благословенный край, что приютил тотчас
Паломников… Душа опять обет дала:
«В своих молитвах, верьте, не забудем вас!»

24
Пусть светятся глаза, безумны речи их…
Подобное здесь слышать редко довелось
Тем, кто служил богам вдали от смут людских,
И по деревне эхо вздохов пронеслось.

И, выступив вперед, старейшина спросил,
Какой верховный бог над ними держит власть?
Зачем Эдем в заре Востока насадил?
И что такое «ад», и как их называть.

И кто такой Христос, и почему грехи
Он должен искупить, и скоро ли придет.
И ужаснулись странники, и слезы потекли
Из глаз блаженных душ, которых Вечность ждет.

Упали на колени, стали умолять
Не причинять вреда и с миром отпустить.
Они продолжат путь в надежде отыскать
Счастливую страну, что даст спокойно жить.

«Нет, не ошиблись вы, вас привела Любовь», -
Старейшина сказал. – «Пусть Рай, пусть в небесах…
Живите, сколько нужно, не прольется кровь…
Мы просто о таких не знаем чудесах.

Нет худа без добра… Поведайте о них.
Подобное нам слышать редко довелось…»
Предание, в словах понятных и простых,
Над деревушкой, словно эхо, пронеслось:

25
«Храним мы веру тех, кто говорит: пророк
Оставил нам Закон для будущих людей.
Ему с горы Синай пролился Свет, и Бог
Открыл, что создал мир за семь коротких дней.

Что Первый Человек ослушался, и Он
Изгнал Адама с Евой из Своих земель,
И смертию умрет (пусть смерть – всего лишь сон)
Любое их дитя из-за лукавства змей.

А это значит – ад ждет каждого из нас.
О, ветхая душа, гореть тебе вовек!
Но Сын грядет, Христос! Его настанет час,
И дьявола низложит Богочеловек!

И небеса откроет праведным сердцам,
Где Райской кущи сень, где Ангелы поют!..
Нас бьют камнями, гонят, и своим жрецам
Для жертвы наших девушек-красавиц отдают.

И девственною кровью обливают сук,
Торчащий из земли, чтоб бога ублажить,
И пляшут до утра под барабанов звук,
Но бог их – идол злой, ему не угодить.

Язычники, они идут по головам…
Стихии всех миров – кумиры суть для них.
И мы такими были, но к святым словам
Склонили слух и плачем о грехах своих.

Так верьте: Бог пророку на горе Синай
Открыл, что создал мир за шесть коротких дней…»
Все молча разошлись, и Вечер невзначай
Укрыл долину сонмом идолов-теней.

26
Дар с Летой на ночлег спешат в уютный дом,
Где ждет старуха-мать, что их благословит…
Но женщина больна, страданья слышен стон,
И девушка взволнованно ухаживать спешит.

Дает попить, водою омывает лоб,
И пледом потеплей старается укрыть,
Дар помогает, но больную бьет озноб,
Туманен взор, ей душно, трудно говорить.

«Ох, где же ты была? Как ты могла посметь
Уйти и не сказать, надолго ли, куда?!
Я думала, одной придется умереть…
Как страшно, дочка! Но прощаюсь навсегда…» -

«Я встретила любовь и потеряла счет
Часам и дням… Прости же, матушка, за все!
Он здесь, и твоего благословенья ждет.
Дар о тебе богам молитву вознесет!» -

«Он – жрец? Какой же грех ты на душу взяла!
Как вас двоих свела насмешница-Судьба?
Но времени в обрез, Смерть силы отняла…
Благословляю вас, и Жизнь ему судья!»

Вздохнула, умерла... Тихонько плачет дочь…
Алмазный хоровод вновь звезды завели,
Могильный холм в саду одела мраком Ночь…
Похоронить соседку люди помогли.

Дар с Летой на ночлег спешат в уютный дом,
Навек уснула мать, и жрец с тех пор молчит,
Но подступают слезы, к горлу горький ком:
В каком аду душа родителей горит?

27
И он уходит в ночь бродить среди теней,
Пусть Лета видит сны, пусть забывает грусть…
Дар угнетен жестокостью обычаев людей,
Язычников, как он… И горе давит грудь.

«Как можно Жизнь любить и Смерти предавать
Живую душу, руша дружеский союз?
Тем, кто слабей, моложе, нужно помогать, -
Несправедливо, подло, поступает трус.

Мы чтим одних богов, один для нас удел…
Страх перед гневом их объединяет нас,
А разделяет шаг – гора из мертвых тел,
И только ад за это отомстит подчас!

За око – око вон! О, милосерден Бог,
Который создал мир за семь коротких дней!
Он верных наградит, и приготовил гроб
Для нелюдей, что травят женщин и детей!

Пусть я уже не жрец, и пусть мне не понять,
Как Вечность заслужить, чтоб не страдать в аду,
Хочу молитву Богу новому воздать
За справедливый мир, за чистую мечту!»

Внезапно видит: клетка на земле стоит…
Паломников ночлег, в росе весенний луг…
И в этой клетке голубь сизый мирно спит,
Но вот рассвет, и птица пробудилась вдруг.

«В неволе жизнь твоя закончилась, прости», -
Сказал и отпер клетку. – «Годы бед прошли,
Навстречу новым землям ввысь взмывай, лети!»
Расправил голубь крылья и исчез вдали.

Когда ушел Дар в ночь бродить среди теней,
Сны снились Лете, отдых облегчает грусть…
Вернулся… На крыльце, у запертых дверей,
Задумался, а песня наполняла грудь.

28
«Жизнь после смерти ждет! Мы неподвластны злу,
Коль не творим его и в душах не таим.
Приходит новый день, рассеивает мглу,
Настанет час, Христос развеет адский дым!

Я благодарен… Бог, прошу, меня спаси,
И всех, кого люблю, кого похоронил…
Бессмертие в Раю небесном обрести
Позволь тем, кто добру, здесь, на земле, служил!

Им было не дано узнать в последний миг,
Что ждет не пустота, не звездный хоровод…
Меня коснулся Ты, и Вечность я постиг,
И Время для меня остановило ход.

Я буду вновь служить и знание нести…
Молчать о чудесах ниспосланных – вот грех!
Свою семью, детей смогу я завести…
Хочу спасти весь мир, как Богочеловек!

Кто праведно живет, тот не подвластен злу…
Судьбою мне был дан на скорбь мою ответ:
Приходит новый день, рассеивает мглу, -
Жизнь после смерти ждет, другой дороги нет!»

29
Как он молился, Лета слышала сквозь сон,
И, вся дрожа, очнулась… Дар уж рядом спит.
«О, он сошел с ума!» Но ясен небосклон,
И вся в слезах к жрецам любовь его спешит.

И в тот же день в горах, где нежится туман,
Где замки облаков скрывают блеск колонн,
Вдруг появился женский грациозный стан,
И в изумленьи к ней - жрецы со всех сторон.

Прозрачна и легка, она спешит, идет
Навстречу, прямо в храм с молитвой на губах…
Хоть знает, что нельзя, и приговора ждет,
Но жалость в ней сильней, чем наказанья страх.

Упала Лета в ноги сирым мудрецам:
«Спасите душу Дара! Я готова все
Отдать взамен, чтоб нашим не страдать сердцам…» -
Старейшины уныло слушали ее. –

«Отрекся он, ушел, безбрачия обет
Нарушил… Это – Жизнь! Но перед ней клянусь,
Что Дар несет в себе невыразимый свет!
Я встретила его – и Смерти не боюсь!

Как он молился, я услышала сквозь сон.
О, если б только пел богиням песни вновь!
Бессмертье чужестранцев обещал закон…
О, он сошел с ума!..» - «Кто ты?» - «Его любовь».

30
Проснувшись, Дар решил к паломникам идти,
За трапезой они проговорили день
О том, что Сад Эдемский тяжело найти,
Что снова обманула гор седая тень.

«Мы были даже там, где сакура цветет, -
Подобной красоты ты не увидишь здесь!
Но дальняя страна жестокостью слывет
И пытками, которых нам не перенесть!

О, Поднебесный мир! Мы думали, дошли…
Он обнесен великой, мощною стеной!
Оттуда что есть мочи ноги унесли,
Когда земля была разобщена войной.

Не стали слушать нас, о, юный господин!
Запрета убивать, что заповедал Бог,
В еще одной стране, где женщины мужчин
Увеселяют раньше, чем приходит срок…

Танцуют, и поют, как вы своим богам…
А танец с вашим схож, пускай другой напев…
Искусствам обучают также знатных дам,
Но гибель принесет плен юных, нежных дев.

Поманят, уведут, забудешь обо всем –
Проблемы и заботы, долг, и час, и день…
Мы думали, что там Эдемский Сад найдем,
Но снова обманула гор седая тень».

31
«А стены позади, мы продолжали путь,
И золота земля открыла двери нам…
Надеялись, душою сможем отдохнуть,
Но проповеди наши неуместны там.

Дворцов великолепье, мастерский узор…
Стыдливые рабыни, благовонный сад…
Фонтаны и павлины услаждают взор…
Султан был чужеземцам неподдельно рад.

Напитки, фрукты, яства, бархат и парча…
Он знать хотел, как ты, о чудесах земных.
Но, расспросив, на речи наши отвечал:
«Такой, как у меня, нет власти у иных!»

И лампу достает, ладонью хитро трет…
И вдруг – клубами дым, и громогласный рев!
Ведет в той лампе Джинн тысячелетьям счет,
Султану служит он, безропотен, суров.

Все войны, нищета на совести его,
Напитки, фрукты, яства, бархат и парча…
Правителю страны не нужно ничего, -
Лишь лампа та, что держит в рабстве силача.

Он наши три желанья Джинну повелел
Исполнить, коли зло они в себе таят,
Но с царской головы чтоб волос не слетел…
И ждал приказа демон, сумраком объят.

Мы в ужасе бежали из того дворца,
Султан лишь посмеялся праведникам вслед.
Он был изрядно пьян, дал форы беглецам…
Ждал новый горизонт! Дивимся, сколько лет

Уже прошло с тех пор, а наших бед – не счесть!
И золота земля закрыла двери нам…
О, скольким еще людям нужно умереть,
Пока к заветным мы стремимся небесам?!»

32
«На севере от вас лежит страна берез
И полноводных рек… Бескрайние поля!
Оттуда мы идем. Ох, сколько наших слез
Впитала та прекрасная, но дикая земля!

Мы именно о ней рассказывали вам,
Когда вчера, дрожа, молили отпустить…
«Нет худа без добра!» - так говорят и там,
И так же научились край родной любить…

Весь мир лежит во зле… Но вдруг придется нам
Меж золотом и Богом тоже выбирать?
В пустыне жизни Рай безропотным сердцам,
Похоже, лишь в себе возможно отыскать.

Ох, полноте о нас! Поведай лучше, Дар,
Как вы, не зная горя, жили столько лет?
Скрывает вдалеке тумана зыбкий пар
Великолепный храм, что вас хранит от бед.

Каких богов поют и чествуют жрецы?..
Мы поняли теперь, что танцы и стихи
У вас перенимали наши праотцы,
И подарили миру, замолив грехи.

Но этот край найдет лишь тот, кто сердцем чист…
Такие были даже и в стране берез,
Оттуда мы ушли, как только меч навис…
Ох, сколько та земля впитала наших слез!»

33
«Мы верим в то, что Жизнь – Мать мира и богов,
Таких, как День и Ночь, а Солнце и Луна –
Ей внуки. Время – брат, и родилась Любовь,
Когда они с сестрой отведали вина.

Завистливая Смерть им в чаши подлила
Дурманящий напиток, чтобы погубить.
Но видел Рок (он сын приверженицы зла),
В вино добавил мед, чтоб козни растворить.

Узнала Смерть, и в ярости метала и рвала,
Уж мысленно она храм превратила в склеп…
И сына своего жестоко прокляла
За то, что помешал, и Рок с тех пор ослеп.

Когда уединялись Время и Любовь,
Рождались люди, звери, птицы и цветы.
Смерть изгнана была, непролитая кровь
Отмщеньем по сей день тревожит ей мечты.

Мне тоже Жизнь, как мать, я наших чтил богов, 
Таких, как День и Ночь, как Солнце и Луна.
Я жил при храме, пел среди друзей-жрецов,
Но подошла Любовь и поднесла вина…»

34
Дар речь свою прервал, увидев, что толпой
К ним шествуют жрецы. О, как суров их вид!
И Лета среди них с растрепанной косой –
К нему в объятья… Главный мрачно говорит:

«Встань, Дар! Сюда сошли мы от приюта гор,
Чтобы в последний раз приветствовать тебя,
И объявить, что строгим будет приговор…
Предав богиню дважды, предал сам себя!

Пускай ошибся ты, что предпочел Любовь,
На ложе с благоверной слаще умереть…
Но нужно быть глупцом, чтобы отречься вновь, -
На этот раз от всех, - и даже Смерть воспеть!

Что ты ступил на этот беспросветный путь,
Поверить до конца не можем, не хотим,
И все же выбор сделан, – в этом смысл и суть,
И завтра с чужестранцами тебе уйти велим!

Прости, и позабудь свой дом и милый край,
Наш храм, что поманил чудесною мечтой…
Ты изгнан, друг! Пойми, смирись, не унывай!
А та, что любишь ты… Она пойдет с тобой».

Жрец речь свою прервал, служители толпой
Ушли обратно в горы, странники молчат,
И Лета среди них с растрепанной косой…
И край родной давно уж сумраком объят.

35
«Вернитесь!» – прошептала девушка, дрожа. –
«Вернитесь, умоляю! Пожалейте нас!
Мечтая быть жрецом, бессмертию служа,
Он этого достоин! Жизнь накажет вас!»

«Не бойся ничего!» - он тихо ей сказал. –
«Тебе откроет Бог в один прекрасный день
Тот путь, который мне сегодня указал,
Когда с зарей ушла, растаяв, ночи тень.

Как птица, долгожданный ощутив полет,
Я мир обрел в душе! Бездонна высота!
Я знал, что Жизнь простит, я знал,что Жизнь поймет!
Жизнь Вечная грядет! Сбылась моя мечта!

Останься! Будь со мной! Мы встретимся опять
В конце времен, и пусть тернистым будет путь…
Да, нужно нам уйти, но нечего терять!..
Ждет счастье впереди, и незачем тянуть!»

Ночь нежно обняла, укрыв плащом глаза.
Даря покой, безмолвна и легка плыла…
Уснули чужестранцы, Дар уснул… Звезда
Дрожала в небесах, и Лета не спала.

«Вернись, любимый мой, неверная душа!
Вернись! Я умоляю, пожалей меня!
Ты с детства рос жрецом, бессмертию служа…
Тебя украла Смерть, обмана не тая!»

36
И девушка ушла, вздохнул полночный сад…
Как будто век прошел! Но, помнится, сжимал
Впервые руку ей дня три тому назад…
Она ушла к пещере среди черных скал.

Безжизненно у входа чахло деревцо,
Чернели сучья, кривы, и – дупло насквозь.
И в отблесках луны изъяны налицо,
Занесено песком небрежно, на-авось.

Садится Лета, плача, средь сухих ветвей…
Невыносима мука любящей души!
Предатель! Как он мог разбить сердечко ей!
Так измениться вдруг! «Смерть, подлая, скажи,

За что страданий полон мой короткий путь?
Но жребий брошен, грех я искупить должна,
Все, в чем я виновата! Горько, не вздохнуть…
Прости, любимый! Чашу эту пью до дна!

Забудь же обо мне! Последний звездопад
Покажется лишь сном…. Как нежно ты сжимал
Впервые руку мне дня три тому назад!..»
Заплакала пещера среди черных скал.   

37
«Вино нам – сущий яд! – с любовью поднесла
Богиня зла! А Бог твой новый – звук пустой…» -
Глаза на небо Лета с гневом подняла. –
«Я не отдам его, хоть мне не быть женой!

Я знаю, Смерть, чего ты хочешь от меня…
Теперь я поняла, но – нет! – я не боюсь!
Дар вечно будет жить! Я с наступленьем дня
Ему звездой последней скромно улыбнусь.

Невинность не вернуть, взаимность не отнять…
Ты с самого начала знала, что не быть
Нам вместе никогда… Зачем же дольше ждать?
А так хотелось счастья! Так хотелось жить!

Прими же ты мою недевственную кровь,
А Дара отпусти… Как Рок, твой сын, слепа
Наместница богов, прекрасная Любовь!
Но ты открыла мне, как я была глупа!

Из ревности моей нарушил он обет,
Я соблазнила, мне за это отвечать…
Ты Дара позвала, - соперниц больше нет, -
Пообещав за гробом с Жизнью обвенчать.

Смерть, прогони людей, которых привела!
Пусть новый Бог – злой идол, насладится мной…»
Глаза на небо Лета с гневом подняла…
И, бросившись на сук, покончила с собой.

38
Могильная земля от слез была сырой,
Такой потери боль немыслимо терпеть…
Дрожали звезды, свет рождая неземной,
Но небо не для тех, кто выбирает смерть.

Молчали горы, Ночь, паломники, жрецы…
И в этот горький миг всем верилось с трудом,
Что счастью своему мы сами кузнецы…
Никто не внял, когда беда стучалась в дом.

Зачем она пришла в любимую страну,
Открыла двери злу, что рушит города?
Спасайте семьи! Наш корабль идет ко дну!
Мы Родину должны покинуть навсегда.

Жить вопреки Судьбе, как люди говорят,
Теперь придется нам. Прощай, чудесный край!
Отправимся, как все, куда глаза глядят,
И заново отыщем пресловутый Рай.

Простите, дети, нас за то, что не смогли
Предотвратить триумф бессмысленного зла.
Непостижима Жизнь! Мы ей не помогли…
Прости нас, Дар, за то, что Лета умерла.

Могильная земля от слез была сырой…
Будь проклят подлый Рок! Предсказана беда…
Никто не видел, как, в ночи, над головой
Пронзительно зажглась еще одна звезда.

39
И тихо разошлись, оставив одного
Жреца лежать безумно, в полузабытьи.
Он должен выбрать сам, иного не дано…
А две сестры давно пытались подойти.

Освобожденный голубь реял над одной,
Под ней цвела земля, и пело все вокруг.
Злорадный смех, глаза ужасные другой
Понять давали: вряд ли выпустит из рук.

Опарыши ползли и мухи по ногам…
И траур тех одежд, как если бы обет
Не разбивать сердец она дала богам,
Уныние внушал… У Смерти сердца нет!

Красавица без страха улыбалась ей,
Венок из звезд венчал высокое чело…
Дар чувствовал дыханье Смерти на себе,
Но к Жизни его дух по-прежнему влекло,

Что наполняет Землю миром и теплом…
А если б мог смотреть поверженный герой,
Увидел, что теперь между добром и злом,
И, – первым из жрецов, - их крылья за спиной!

Все скоро разошлись, оставив, наконец,
Безумца одного. Рыдая, чуть дыша,
Обняв могильный холм, баюкал Лету жрец…
И ждали две сестры, пока рвалась душа.

40
«Там Райской кущи сень сомкнется над тобой,
Что манит мудрецов в небесные края,
И Бог, создавший мир, дотронется рукой
До сердца твоего, бессмертие даря.

Там аромат цветов, как и у нас весной,
Разлит в лучах зари и на закате дня.
Там дом полночных звезд, а здешний храм земной
Останется в веках, историю храня.

К груди родных прильнешь, увидишь души тех,
Кто на земле до нас грешно и свято жил…
О, если б только мог я искупить твой грех!
Кому молиться мне и где взять столько сил?

Поверь, я сберегу навек к тебе любовь,
Прости ее за то, что ты пережила.
Смерть – в Вечность переход, мы проливаем кровь…
Но Время не пришло, и ты не поняла.

Песочные часы не повернуть назад,
Но, повторись тот миг, что свел меня с тобой,
Я бы отдал тебе, - и пусть замерзнет ад! -   
Опять свою судьбу, напополам с бедой…

Но верю я теперь: пускай настал мой час
Ступить в горящий смрад, душой я буду жить!..
Как сладостен был жар, что заставляет нас
Забыть обет Тому, Кто научил любить!

Тьма умножает боль, во тьме безумен страх,
Я должен рядом быть средь вечного огня…
Там мучает родных наш самый лютый враг…
Пусть там не видно звезд, но Лета ждет меня.

Простите, Жизнь и Бог! Я отрекаюсь вновь…
От собственной руки умру, почтив своих…
Я не могу стяжать бессмертье, ведь любовь –
Пожертвовать собой, чтоб защитить других.

Прощайте навсегда неведомый покой
И Райской кущи сень!.. Любимая, проснись…»
И прикоснулась Мать предвечною рукой
К тому, кто смог отдать, о чем мечтал всю жизнь…


Эпилог
С тех пор прошли века. За сотни долгих лет
Пустыня ту страну засыпала песком.
Жрец всюду побывал и свой оставил след,
Как истинный бедняк, ступая босиком.

Он видел смену царств: рождение, расцвет,
Закат, руины… Жизнь и смерти без прикрас!
Но в сумрачных горах трепещущий рассвет
Встречает до сих пор, как будто в первый раз.

Пылает горизонт в холодной сизой мгле,
И молча смотрит вдаль сын небывалых стран.
Он молится за всех живущих на земле,
Молитвами спасаясь от душевных ран.

Он был одним из тех, кто за звездою шел,
Которая вела в далекий Вифлеем.
Тем, кто, дотронувшись до ног Спасителя, обрел
Вмиг святость, что возможно далеко не всем. 

Распятого Христа решился умолять
Любимую избавить от загробных мук…
И в ад спустился Тот, Кто в силах исцелять
Животных и людей прикосновеньем рук!

Об этих временах поведают отцы,
Которые лелеют христианский храм.
Но знает только Бог, куда ушли жрецы,
Что людям воздает по вере и делам.

Робеет каждый: Дар способен уловить
Намеренье души, лишь заглянув в глаза…
Весь мир лежит во зле, но трудно не любить
Его, как Рай, тому, кто верит в чудеса.