Треугольник мака

 Поэма

Радость весны 1986 года похитила катастрофа, разразившаяся в Чернобыле. Извечная стужа беспробудного сна вечной зимы продолжалась. Но, кажется, с катастрофою наметилась громадная зияющая трещина. Коллективное сознание миллионов спящих десятилетиями в безликом авторитарном ледяном образовании под названием «СССР», казалось, сплошь пронизанное вечной мерзлотой - заскрежетало и заколебалось перед распадом. Миллионы тушивших пожар в Чернобыле – облучались… и тотчас же сходили на нет; люди тысячами гибли под звучавшими из микрофонов лживыми бесчеловечными заверениями об относительной безопасности работ на Блоке, подкупаемые обещанными льготами, или же подобно «скоту с человеческими лицами» безропотно сгоняемые на бессмысленный убой. Впервые аббревиатура «СССР» отчетливо на глазах у всего народа зияла трещиной посредине. Кто был повинен в катастрофе? На этот вопрос следует только метафизический ответ…




 О  л  е  г    М  и  н   г  а  л  ё  в


 Т Р Е У Г О Л Ь Н И К  М А К А

  (Роман в стихах и прозе)


«Перестройка» политического режима в направлении либерализации закончилась после того как Россия перешла к радикальным, резким переменам. Как следствие, появилось множество новых «униженных и оскорбленных» (по современному – исключенных, exclusive), которые начали «девиировать»: совершать преступления, спиваться, потреблять наркотики, добровольно уходить из жизни. Так, уровень зарегистрированной преступности в России с 834 в 1988 г. вырастает до 1863 в 1995г. (в 2,2 раза), а затем, после краткосрочного «снижения» (как результат массового сокрытия преступлений от регистрации, о чем неоднократно писали отечественные криминологи), до 2048 в 1999 г. Уровень самоубийств вырос с 23,3 в 1987 г. до 41,8 в 1994 г. (в 1,8 раза) с некоторым последующим снижением. Резко возрастает потребление наркотиков. Только по официальным, далеко не полным данным, уровень потребителей наркотиков вырос с 25,7 в 1985 г. до 60,6 в 1994 г. (в 2,3 раза), а потребителей наркотиков и сильно действующих веществ – с 47,8 в 1991 г. до 195,7 в 1998 г. (в 4,1 раза). Уровень преступлений, связанных с наркотиками, увеличился с 8,6 в 1988 г. до 147,2 в 1999 г. (более чем в 17 раз). Уровень наркозависимых вырос с 2,1 в 1985 г. до 31,0 в 1997 г. (в 14,7 раза). По душевому потреблению алкоголя (14,5 л) Россия вышла к 1993 г. на первое место, обогнав давнего лидера – Францию (13,0 л).
                Я. Гилинский

«Се гряду скоро…
Ей, гряди, Господи Иисусе!
Все народы придут и преклонятся пред тобою, ибо открылись суды Твои». «Подойди, я покажу суд тебе над великою блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле».
                Новый Завет
 
«Человек есть сам по себе творец своего неба и своего ада; нет более злых демонов, чем его безумства».
                Слова Мудреца
 
«Человек, лишенный развитой сознательной воли и в то же время позитивно знающий о существовании тех или иных веществ, искусственно дающих возможность человеку воспринимать то, чего в обыденном состоянии он обрести не может, носит в традиции наименование колдуна. На физическом плане искусственные способы доходят до максимума уродливости. На первом месте среди них являются средства, дающие возможность механическим путем не только получать сверхфизические восприятия, но и добиться выделения астрала. Сюда относятся все наркотики, как, например, белладонна, гашиш, опий и т.д.»
                Из комментария к Арканам Таро
 
«В 9564 году до нашей эры мощные землетрясения разрушили Посейдонис, и остров погрузился в море, создав огромную волну, затопившую низины, оставив по себе память в умах людей как об огромном разрушительном потопе.
…И печаловался Великий Царь Блистающего Лика, глава всех желтоликих, видя грехи черноликих.
И выслал он свои воздушные корабли с благочестивыми людьми в них ко всем своим Братьям-Правителям, главам других народов и племен, говоря: «Готовьтесь… Восстаньте вы, люди доброго закона, и переправьтесь через землю, пока она еще суха. Владыки бури грядут. Колесницы их приближаются к земле. Лишь одну ночь и два дня проживут Владыки черного лика на этой терпеливой земле. Она осуждена, и они должны низвергнуться вмести с нею. Владыки огней недр – Гномы и стихийные Духи Огня – изготовляют свои огненные доспехи. Но Владыки злого глаза сильнее, нежели стихийные духи, и они рабы могущественных. Они сведущи в Астра-Бидия, в высшем магическом искусстве. Восстаньте и употребите ваши магические силы, чтобы противостоять силам колдунов… »
                Из Преданий о Гибели Атлантиды
 
       ВСТУПЛЕНИЕ В ТРЕУГОЛЬНИК МАКА
Особняк в Хохловском переулке с сохранившимся еще парком и ведущими к нему ступенями и по обе стороны – вазами для цветов. В заброшенном парке посреди Москвы прячется старинная тишина… Ветхий городище центра столицы почти пуст. В каких-то квартирах еще доживают свое старики среди дряхлой мебели, выщербленной и растрескавшейся посуды. Всё более-менее целое они давно уже сдали в антикварные, комиссионные магазины, или просто отнесли куда-то на Тишинский рынок. Тогда они были ещё в силах доплестись в другой конец старого города. Новые районы, как грибы, вырастающие из года в год, по–прежнему для них не существуют. И только через десятилетия какой-нибудь новый район они воспринимают как часть города.
О, Москва изменилась! Они же упрямо живут в той удивительной, ещё былой Москве. Старый город осыпается слоями; вначале на невероятных свалках являются внутренности дряхлых домов. Всё, что висело на стенах, всё, что стояло на полу и, в конечном счёте, стало проваливать гнилые полы - то ли из-за своей тяжести, то ли из-за фантастического своего влечения к земле поскорей забыть свои уже стёршиеся некрасивые формы и разложиться на простейшие элементы. Потом рушатся сами стены – остов города, и – люди… (они дряхлеют скорей всего на свете!).
Но, быть может, что-то от них ещё останется нужное нам, новым поколениям. Вот островки новой жизни посреди хаоса, забытья… Отреставрированные старые фасады со внутренностями, сверкающими современной отделкой. Их занимают роскошествующие жильцы. Они, поселясь в старом городе, силятся уловить, ускользающую посреди отполированных завитков, душу старого города. Да и часто ли посещает теперь эти стены, это прежнее своё обиталище незабвенная душа столицы, всегда ликующе-звенящее настроение былой Москвы?
Новая Москва деловая. Многочисленные жэки и милиционеры сторожат как музей эти старые стены и, случается, вступают в схватку с призраками былых времён. Борятся с фантастическим, верней – с его эхами. Это фантастическое, забредя вдруг в заброшенный квартал, оставляет след своего присутствия в сыроватом доме, ставшем художнику мастерской. Тогда старый дом расцветает и, осужденный на слом, дышит какие-то миги всем своим строем пространств, заключенных в нем, будто свежи еще стены его.
Молодежь оживляет его уголки; новое вино наполняет старые меха. Вновь звенят шагами и смехом марши строения. В огромных бальных залах бушует рок-н-ролл. Постепенно дом наполняет новая волна – панки – носители стиля «жестокости». Истерическим, но изысканнейшим сочетанием цветов пестрят их наряды. Шелестят различные фактуры черного со вспышками ярко-оранжевого ли, голубого… Мелькают крашенные цветом весенней травы длинные ногти. И с поворотом шеи зазвенела, запрыгала в виде серьги медаль. Эпоха мирно уживающихся контрастов.
Вот чье-то ушко прикрывает невероятной величины клипса, вырастающая к щеке ограненными каскадами огненных каменьев. И какие-то крупные овалы белых эмалей, медлительно покачиваясь, как бы останавливают разнузданные ритмы рубинов. Белая тонкая шейка словно охвачена пламенем!
Последователей стиля простой удобной одежды можно обнаружить в каждом. Некоторые из них – московские дворники.
В эксцентрических тусовках можно встретить гостей из Питера. Они привносят своеобразный дух, который не смешивается с московским. Он более бурный. В Москве же дробится на редких выразителей его – одиночек. В глазницах самоуверенных юнцов– независимость, но вместе с тем и тайный страх… Они осознают, что творят иллюзию, способную за какой-то миг рассыпаться мерцающею пылью. Звонок в дверь – «Проверка документов!» Плохая шутка. С документами все в порядке, но срабатывает испуг катапультой вхолостую и… отходит, растворяясь в нелепо звучащей сейчас симфонической музыке Шостаковича, потому что на белой простыне, растянутой на стене, мигают кадры фильма-комикса с санитарами, балтийскими матросами и клоунскими преувеличенными ударами направо и налево, падениями прямо на носилки в условном стиле немого кино…
Атрибуты коммуналок – общая ванная с какою-то черной водой, дырявые трубы, выломанные стены, горы каменьев, мусора и идиотическая беготня все тех же санитаров с носилками, матросов в тельняшках…. Далее – поезд…, и разыгрывается сюжетец псевдо «Анны Карениной».
Стены сего просмотрового зала украшает спонтанная живопись псевдо-хозяина и гостей этого дома. И вот, в каком-то исступлении… выламывают оконные рамы и на них натягивают холсты. Самые непригодные предметы с т. з. буржуа, извлеченные из куч мусора, металлолома, в этих просторных залах подвешенные - вращаются, двигаются и звенят подобно колоколам старой Москвы. В завершение ко всему раздается лай «собаки Баскервилей» - черного пуделя, носящегося по этажам, обезумевшего от впечатлений и ливерной колбасы. Черные кошки шарахаются, взлетая куда-то ввысь и провисают гирляндами, переливаясь шерстью. Но еще слышатся звонки в дверь. За полночь все прибывают новые гости. Вот художник весь в черном, запахнутый цветастым шарфом бесконечной длины, начинает долго и нудно его разматывать не отрывая немигающего взгляда псевдо-Диавола… В этом кружении случайных образов, еще робких и хрупких, составляющихся калейдоскопически – горе-Диавол, конечно, вне всякой моды!
И встрепенулась ночная Москва! Пир впечатлений от новых лиц, жестов, цветов, слов и словечек восходит к своему зениту. Кто-то уходит… Многие остаются, танцуют, внимают друг другу. Кто-то уже уснул.
Чудится, нежная надзвёздная музыка льётся средь этих стен и ширится кругами над мерцающим в бесконечности городищем. Пылающий шрифт является в ночном небе! И кто-то сквозь сон, кто-то зримо, остановясь вдруг посредине улицы, как ночной прохожий, читает его… Прямо в душу проецируются зияющие сквозь мрак буквы, переливается из слов, как из маленьких хрустальных сосудов, заключённый в них смысл…
Ещё только розовеет край ночного неба, но уже бледнее свет свитка звёзд – этого на землю письма-веления богов. И поэтому ночной путник и, купающиеся в блаженных снах влюблённые всех краев, ловите скорее свет зияющих знаков! Ибо чрез черты божественных букв проступает утро новой эпохи…

       I
Трапеза. Три путника. Зной.
Смех. Треба. Соль.
Зыбь. Сияние.
О чем?
В моих устах свист.
Бог улыбается.
Где дева?
Где спираль уходящих солнц?
Где круг неба горящ?
Где Я?
Где ОМ..
Где Ум?
…Где тысячи тысяч глаз предков?
Спаси Бог!
Спасибо!
О, немота немоты!
Голубь. Три голубя. Три орла из глубины неба.
Три неба. Коридор воздуха.
Куда? Вот. Святой свет. Слепо.
Тьма. Ярь. Дорога суда.
Счастие быть и не быть.
Отринь голос. Вырви глаза.
Ты духом зри. А теперь
Ты огнь очертаний голубя ли, орла.
Я видел там три Христа.
Я видел там три горы.
Я видел там три солнца.
Я видел!
Каменный стол. Судьба. Светоч.
Сказ. Истина.
Святость. Пелена смерти.
Научись умирать.
После смерти поговорим.
Ха!
 
       II
О, лето неги свежих струй
Когда мы возлежим на гальке.
Швыряем камешки прыгучие над волнами легко
…Но право, стало жарко!
Пора плескаться и смеяться среди волн.
Ты подымаешься и, будто, улетаешь
Грациею ввысь
И за тобою я…
Стремимы желанием одним скорее
Раствориться в сверканье, колыханье чистоты.
Триумф немыслимых движений
Волны дарят нам
И упоеньем воздухом, друг другом!
И снова волны одевают нас и раздевают…
Мы мчим на крыльях волн морских, златою кожей отражая небеса.
Мы входим в ароматный сад,
Где благоухает нега и с листьев
Опадают жемчужины росы.
Я вижу на твоих ресницах капли, что
Источает розовое утро.
Вот солнце подымается, туман
Клубится, как если б волосы
Во время бега той, чьи пальцы
Ладонь мою сжимают крепко.
В лучах пылают недра сада.
Плоды – у плеч, лба, розового нёба.
Сладостные соки брызжут
Тебе на грудь. Соски упруги
Кожею плода. Ты замираешь…
Вкруг твоих бедер теплые мои ладони.
В твоих устах томится нежный сок.
Хочу скорее насладиться им.
Хочу, чтоб радость вечная сияла улыбкою твоею!
Меня, о, принимай – сей жезл
Как солнца луч бессмертный вопреки уловкам Смерти…
Под этими громоздкими гирляндами плодов.
Мечты все здесь! Сошлись и замерли
В мгновенье оно, как если б, облаков
Бестрепетные крылья
В зените полдня.
 
       III
Знай, у всякой вещи своя шкала…
Маятника вправо взмах!
Феникс воспаряет в небесах.
Влево - гонит Колесо Судьбы шакала.
Домысль схожденье полюсов у вещи всякой
Дабы прыть очес не иссякла.
…Фортуна, вздыбясь и заржав, стремится прочь!
То девой русокосою явясь
Проснется на плече твоем…
Так скоро пролетела ночь! Не долго ль я спала!
Нам хорошо вдвоем, мой князь!
Сей миг, о, бесконечно длись!
Не уходи в глухую темень близ…
В распутицы слепую вязь.
 
Вот клубы мчатся над чертогом той, которую душа алкала!
Над стенами отныне пепла без тепла!.. Воочию простерся ад!
Но под руинами отроешь клад
Слезами орошенный меч закала!
 
Из одного вещества вылеплено пространство… и твое естество…
Все меняется, уносится и приходит – в этом и есть постоянство.
 
Казалось бы - «не повезло», но это двигает тебя Судьба на взлом.
Невезучему с посохом «случай» звякнет короной
Связкой в «Иное» ключей - не пройди стороной!
Отвори эту дверь, позабыв о былом!
Триумфом возносит харизма златая порой…
Так восходит герой над горой.
 
Так прими же счастье, милые улыбки и… гримасы на пути.
В воплощеньях дух летуч!
Бесконечен промеж туч как солнца луч
Возрождаясь-умирая в круге возвращений… бесконечен и могуч
Ухватившийся за хвост мечты!
 
Знаки даны. Путник идет.
Как велит судьба – путник решит.
Умей вижидать, преодолевая сон.
Умей спрыгнуть на ходу мчащегося поезда.

Земля – на юле!
Мчат-стучат поезда
Человеков над бездною.
Трубы, дымы и рокот
За индустриальным мороком
Музыкой заводною...
А было не так!

Весною
Улей посылает пчел
Коих долг – невесом.
Мигая пчеле еле
Путь указует звезда...
Роем
Мчат-гудят в унисон.
Да!

Шевелит усом
Еле-еле сом
Со дна озера
Взирая
Где ты и я
Посреди земного рая.

Снег, алмазами играя
На елях!
Сорока сбивает хвостом
Мантру зимы среди эх.
Э-эх!

Ох! Стонет весны половодье...
Ладье весло велит.
Весело!
Май ли!
Ой!

Похотью бычьей
Пах пропах.
Ухает филин лих
Ух!
Кукует
Кукушка во сто лет…
Постой!

Но впереди тропа…
Эй!
Ахом ночным бередит.

Здесь – у сосны – сосну...
Поутру:
- Откуда идешь?
- Из Киева.
- А куда, человече?
- В Китеж-град!
- Ишь!
- А ты, бояр, недалече?
- На вече в Новгород...
Наступают московиты окаянны!
…Ибо яр – с веча на войну.
- Покажи меч-Перун.
+!+!+!+!+!+!+!+!+!!!
У-у-у!
 
       IV
Рождается миг у скал бытия.
Воссоздается гимн – оскал нытья.
Пробуждается сон – тяжелые капли стремит
И взгляд стрелой из луков орбит.
Сужается лес, сжимается холм, где высится кол и таится мох.
Шепот растет, туча рычит; ореол луны и волос ручьи...
Тела роняя друг друга, уж век влачимся в ночи.
В дырявый плащ ветер свистит.
Солнца все нет, ворон летит.
Видать нам сей рубеж не перейти.
Взрывается сон, вырастая в сонм ангелов тьмы.
Наступает срок – маятник – рок… Падаем мы.
Хоть кто-нибудь окликнул бы нас!
Хоть кто-нибудь ногою пнул, разбудил, наконец, нас…
 
У стены кремлевской ход крестный монахов, закрывших лица застыл.
В ночных бликах мытый брусчатый настил.
По небу Горбачев стремится ко столу переговоров…
В ночных бликах Страна вот ринется напролом.
 
Восторженно юноша стремится, размахивая стягом Спасителя,
Но осторожничает Страдалица – вся в трепете, словно
При словах Искусителя.
 
Юные наркоманы - от весны падшая листва,
Эту молодежь смыли сны…
 
Иерархиею ада стекленеют мозги.
Не проймут отцовские розги, где уж там к светилу рaзгиб?
Не видать ни зги! И чахнут ростки…
 
Идут с бесами в обнимку, падают у алтаря Смерти
Жизни изменившие – лишние. Слову бешеного не верьте.
Годов грех тяжкий всходит смерчем.
Страшный суд настигает его, разрывая на части.
Исчезает в воронке, заверчен!
 
Народы мятутся – их душат кандалы торгашей.
Радиация, Кока-Кола лижет планеты малышей.
Сплочась, толкают человечество взашей…
Хочешь жить – носи комфорта ошейник!
 
Телемагия тотальна.
Фосфоресцирующим зерцалом
Распинает в кресле зевак
И корчится, сам того не замечая – правый левак!
 
Естественное начало в предсмертном хрипе.
Наркомания усугубляет сон.
 
По небу Горбачев стремится ко столу переговоров
Предвкушая награду звездою ль, крестом
Водит самозабвенно по лацкану перстом…
Где-то часто стучится сердце морское, павшее меж миров.
…СОС…, …СОС… бормочут Бермуды!
Атомная подлодка дрейфует в водах их.
Инопланетянин ль прицелился
И возжигает каким-то чудом???
У капитана трещит голова, лопается нерв.
 
На миг раскинулась история кинутых кораблей
И завопила статистика случаев на столе…
 
Как свидетельствует вулканология, именно в то время пробудились многие вулканы в разных уголках планеты. Почему? Египтяне, сообщившие родственнику Платона об Атлантиде, легендарном острове посреди Атлантики, вспоминали о небесном огне, покаравшем людей. Что это за небесный огонь? Скорее всего, астероид, гигантский метеорит, упавший на Землю в районе острова атлантов. В мифах майя остались указания на громадного огненного змея, кожа и кости которого обрушились вниз. Затем, согласно тем же мифам, пришла вода и люди утонули. Можно было бы привести множество описаний, подтверждающих мысль об огромном астероиде: подобные легенды есть у многих племен и народов.
 
       V
Кто знает во время иное влаз?
Видать, в треугольнике нужен глаз да глаз.
Эх, кабы не угораздило нас провалиться в муторную неизвестность!
Поди, в раю хлеб пекут не из теста.
 
Ходят слухи, что это Атлантида ворует сынов Земли.
Нептун с ними за одним столом пирует, внемли.
Не мы ли оказаться данью очередною могли бы?
И над сим вопросом трудятся матросов лбы…
 
Глыбы расступаются на дне как во сне.
И все так, как было во дни оне.
Жрецы несутся на стрелах пирог.
Хоры грудей волнуются дев-недотрог.
 
Ларцы отворяются, мерцая слитками.
Белый вздымается май над вечными плитами
Что ныне под водой.
 
Узнай, человек, выпавший из Кали-юги – золотой век – из-под
набрякших век!
 
Ранее 10-го тысячелетия до нашей эры не было Гольфстрима – этой великой реки в океане, обогревающей всю Европу. Почему?
И почему, например, вся Северная Европа была покрыта мощным ледником? Да потому, наверное, что остров в Атлантике под названием «Атлантида» перегораживал путь Гольфстриму на север, и он направлялся к Гибралтару. Лишь когда Атлантида исчезла, «погрузившись в пучину», Гольфстрим направился к северо-востоку, к Скандинавии. Тогда-то от его могучего дыхания и начали таять льды. Но совпадают ли даты? Да. Гибель мамонтов и других животных. Начало быстрого отступления ледника. Грандиозные извержения по всей Земле. Обвалы в пещере Шанидар. Начало небывалого повышения уровня Мирового океана. Это звенья одной цепи. И время этих событий совпадает: 12 тысяч лет назад, с точностью до погрешности измерения, и он направлялся к Гибралтару.
 
Оглянись в щебечущем пространстве, озаряйся лицом!
Яйцом непостоянства расколись, стань совершен – как мы.
Воспрянь от века тьмы!
Ты и мы в сфере единой сейчас.
Путь ступеням поверял не один ас.
…Ступеням восхождения Зари!
Замри и проглоти паузу немоты.
О, ты! Слышишь ль топоты?
Табуны проносятся веков!
Из-под копыт – вихри судеб человеков
И стоны пыток жизнью зла,
И сонм лучистых ласк…
Сейчас прирастим вечность к твоему челу, сознания раскрутив спираль
Чтобы по ней была влита золотая человечность
Наполовину машиной ставшему уже
В мире тиранов душе.
 
И выплывает подлодка,
У небытия вопрошая – ты – я?
 
Однако в самое последнее время стало ясно, что задолго до извержения вулкана на Санторине вся наша планета пережила небывалый катаклизм. О том свидетельствуют разрозненные косвенные данные, относящиеся к разным регионам планеты. Почему, например, вымерли мамонты? Говорят, что они попадали в ледяные ловушки, провалились в трещины, что климат на Земле изменился и т.д. Ни одно из объяснений нельзя признать удовлетворительным. Чем объяснить феномен гигантского Берелехского кладбища в Якутии, где захоронены кости сотен и сотен животных и не только мамонтов? Почему находят также другие кладбища мамонтов? Можно добавить, что животных там настигла внезапная смерть. Стада паслись в летнее время: сильные самцы поодаль, на холмах, охраняли стадо; кости в долине Берелеха – это, за редкими исключениями, кости самок и детенышей. В коже зверей найдены красные кровяные тельца, что подтверждает гипотезу о мгновенно постигшем животных удушье. Крылышки насекомых, попавших в этот слой, точно указывает время – июль.
 
       VI
Ведьма, чтоб ведать, зелье варит.
Ведьма выведать норовит.
Колдун не зазря чушь порет,
Алым пламенем горит…
Вкруг расселись уродцы, орут до хрипотцы
Дразня, друг друга кляня,
Струны теребя…
 
Часики тикают, точно икают,
Временем сочась,
Клокоча…
Грянет час, хохоча!
 
Сквозь щель век, как из-под крышки гроба
Выскакивают веселые черти.
В ядовитом тумане оползают лиц черты
Истлевая, разевают пропасти рты.
 
Подсаживают зазевавшегося, и тогда
Не выйти из круговорота замкнутого никогда.
Неофит просит – еще!..
И когда, раскусив иерархию этих
Трупов еще при жизни, тщится он
Бежать сломя голову – настигает рогатый патрон.
И железные когти вонзая как в тесто,
Водворяет на место – в пучину падения.
За глупейшее утешение
Уплетает душу, может быть, гения.
 
«…И ВОЗЖЕЛАЮТ ЛЮДИ УВИДЕТЬ НОВЫЙ МИР. И ПРИДЕТ ТОРГОВЕЦ, И БУДЕТ ЯД ПРЕДЛАГАТЬ - ДУШУ И КРОВЬ ИСПОРТИТ ТОТ ЯД…
…Старик возжелает ребенка, отец обесчестит дочь, мужчина захочет мужчину, а женщина – женщину…
…Изменит человек лицо земли, он будет считать себя хозяином лесов и пастбищ. Но земля станет бесплодной и голой, жизнь будет вянуть…
…Зло поползет от кровати к кровати. Тело познает весь грех и всю болезнь земли. Любовь станет самой большой угрозой…
…Люди займутся всеобщей торговлей, и каждая вещь приобретет свою цену…
…В подарок никто теперь ничего не получит, только купить можно будет.
…Мужчина утратит безраздельное царство, с ним рядом женщина поднимет скипетр и станет госпожой будущих времен…»
                Пророк Иоганн
                (тексты которого присвоил Нострадамус),
                XI-й век
А сознание – без сил,
Ампутировано, как на войне нога.
Баба Яга – крашенная Смерть – костяной ногою верть!
Вонзает зеленые коготки…
Хихикают, квохчут хохотки.
Их модные свисают хохолки.
Бормочут, спорят до икотки,
А после – умирают в чаду,
Выпрашивая признания у тьмы.
Из колоды сигают умы,
Схваченные пятернею Сатаны.
Так новичок набирает в штаны…
ТРАВКА ЧЕЛОВЕКУ НАПОМИНАЕТ, ЧТО
ЕМУ ГРОЗИТ СТАТЬ ПТИЦЕЙ!
 
А мы все далее бредем по лабиринту преисподней,
С недавних пор вылезшей наверх,
Не желая принимать ничего на веру, идем опытным путем – разбитым лбом!
И вот ору – как может знать тот, кто не влюблен,
Кто покрывало Тайны срывает бестрепетно, легко
И на алтарях расписывается плевком?
…Ибо знание без веры, не согретое огнем сердца
есть рафинированный ужас и верный знак скорой гибели!
 
       VII 
Телами тощими сомнамбул выглажены на стенах.
Исколоты, словно мученик Себастиан
В стенаниях разбитых горем матерей
И надо всем призрак склоненной березовой Страны,
Скорбящей над потерей юни.
Атомная уж отработала на своем посту.
Атлантический, глотай кость ту!
Накось – выкуси…
Штаты скалят зубы.
Дребезжит, грохочет – мир пошел на убыль.
 
И выплывает подлодка,
У небытия, вопрошая – ты – я?
Каленые роды под спудом воды.
О, дым, сквозь который проходим сквозь годы.
Воды, встречавшие среди рас первыми – нас!
 
Ас, выгибавший рукою гранит!
Хранит города грани толща вод.
Вот брод меж ЭТО и ТО.
Звездная пустошь.
Ну и что ж…
 
Посвященные Иерархи и Великие Учителя, следовавшие благому закону, предупреждали народ о надвигающейся катастрофе Атлантиды. Не дожидаясь крушения материка, Хранители знаний ушли в другие страны. Часть лемуров и атлантов смешалась с гиперборейцами и осела в районе Северного Причерноморья. Оттуда они двинулись в Иран, Индию. Расселение началось после прорыва воды в Черное море через проливы Босфор и Дарданеллы.
 
Бурной ватагой заливаем подвалы столиц.
О, московские подвалы, падаем пред вами ниц.
Как из ада – из провалов выплывают бледные овалы лиц.
Черный мятущийся дизайн.
Молний светящийся след.
Искры сыплет в глаза
Перешагивающих
Бездны бед
В ритмах хлипких побед.
Мы
Покажем чешуйчатую кожу свою.
Хочешь пописать с краской клизмою
На распятую рубаху мою?
Среди выморочных теней служивых - полуроботов
Мы – пленительные «ублюдки» – кровь города.
Среди замученных и не живых
Мы – бурлящая новая порода.
К хаосу долой технократию вашу.
А пока плохо все, покурю анашу.
И вопль выставлю на мораль вашу!!!!!!!!!!!!!
И патлы дыбом в небо свои зачешу.
Понял? Чешутся кулаки…
Не человеки – мы – панки!
 
Я – русский негр.
Танцую рашэн брэйк.
 
Я ношу железо.
 
Мы – насосы пива цистерн
Мы – скинхеды IV-го рейха
Мы – эльфы, принцы и гномы в доспехах из бумаги
Мы – луноходы и маги
Мы – комсомольцы с шашкой Чапаева наголо
Мы – белогвардейцы бравых песен и буйных голов с мечтою
О славе былой, об удали повоевать
Мы – геймеры виртуальных игрищ, буравим компьютер как крот
Мы – умники – затыкаем профессору рот; орет от бессилия!
Мы – демиурги расовых стычек, погрома, насилия
Мы – тантристы – оргазма заложники
Мы – гении; кино-художники…
Скажи – друг, брат, герой, качок упругий
Зачем тебе жена и подруга
С компьютером обожая друг друга?
Виртуальная любовь предпочтительнее вздохов при луне.
Современные Ромео и Джульетта встретиться могут только в чате
В мусоре немыслимых слов, не на ложе
Души свои отдавая идолу - Экрану…
Божеству информации претурбаций и… кастрации тоже!
 
А ну, рано встану – буду здоров!
Дети иных миров весело кушают дым.
«Не расстанусь с комсомолом – буду вечно молодым».
Сгущаются сумерки железной эпохи.
Слышатся отовсюду бабушек охи.
 
Радиация и алкоголь пьет.
Наркомания похлеще бьет – в душу метит,
Пока та не изыйдет тенью
Низвергаясь в мрачный чертог.
 
Это итог пользовавшегося подачками Рогатого.
Страна берез уж стонет под игом того
Кто ходит в тоге его….
Но что это? Лих нету мигом! Ого!
 
О О О О О О О

       VIII
1 сентября 87 г.
Я в дороге из Баку в Симферополь после паломничества к храму огнепоклонников (Суруханы). Архаическая свастика – в обратную сторону – ««нет времени»

4 сентября 87 г.
Отдаюсь вволю солнца. Свастика 20-го столетия, подчиняясь иллюзорному ходу солнца (часовая стрелка плоского линейно понятого времени – это бог материалистов-прогрессистов), утверждает ничто иное, как бренность. Свастика «против» говорит: «Нет времени вовсе». Свастика 20-го столетия утверждает Майя, практически основывая свою религию на Ничто, исключительно на иллюзорном этом бытии, хотя бы и оснащенном некоторыми контактами с миром духов, по преимуществу демонического свойства.
 
6 сентября 87 г.
Видел истинную свастику сегодня на плафонах столовой в Ливадийском дворце. То же видел и в тронном зале в Зимнем – в Петербурге. Таким образом, летом я осмотрел резиденции последних русских царей. Итак, означенный левосторонними и правосторонними свастиками, путь открывается.
 
18 октября 89 г., Лондон
Смотрел книгу о викингах. В материальной культуре этих первопроходцев вполне естественно узреешь эстафету – истинную свастику, обратную бегу времени.
 
1 ноября 89 г., Британский музей
Солярный знак сопутствия Удаче пронесен через века народами Трансцендентной миссии вплоть до этой эры Водолея. И еще, для себя замечаю, что Британский музей есть место, где очевиднее всего обнаруживаешь это самое поглощение одной цивилизациею других. Само существование Британского музея, как, впрочем, и Лувра, свидетельствующих целые ряды актов, так сказать, «просвещенного» варварства, является также и знаком завершающего скоро Упадка Европы под напором нынешних поколений древних народов, чьи образцы культур собраны под сводами музея.
Остается саркастически заметить… Европу погубила жадность и тяга к экзотическому (ибо магическому, а значит властвующему) в дурно понятом внешнем украшательском смысле, любопытство по отношению к новизне – давно существующего, но только сейчас вот открытого… Ибо образцы объективного искусства суть посредники между человеческими и таинственными силами, и каждый раз особый характер ментальности, воплощенный в различных архаических и умерших – на первый взгляд – культурах, все ж, действует и поныне, непостижимым образом притягивая как духов, так и поклонников их, наследующих культ их в контексте современной, уже постевропейской цивилизации.
 
2 ноября 89 г., Лондон
Эта любовь к чужим богам, преклонение перед непонятным, забавным, ибо экзотическим, а на самом деле, перед сверхъестественным ибо действующего ускользающею вибрациею, это внешнее эстетическое любование в отрыве от корней религии, как раз породившей эти объекты, в результате привела к забвению и своих истоков и уже свои боги покинули нас, они – улетели. Их место впрочем, заняли машины – порождения человеческого ума, предельно земного происхождения, вполне объяснимого, вовсе не метафизического свойства. В цивилизации купцов, ростовщиков, технократов Запада и Востока выхолощена вера во что бы то ни было, не имеющее реального применения, есть только форма, иногда старый, чаще новый дизайн ритуала, являющегося в лучшем случае всего лишь формою рефлексии, ностальгиею по былому, осуществлявшемуся повседневно живому контакту с Духом. …Цивилизация, в которой эта личная свобода разнузданного невежества вначале породила атеизм, а за ним и самого Дьявола, воплощаемого этой цивилизациею. И становится ясно – Антицивилизация возможна только в сознании, и бегство в нее – путем медитации.
 
       IX
В железную эпоху станемте ж
Островом праведных мужей, верных жен!
Подымайся же, ты, унижен
Мерзкими грехами, точащими бессмертный дух!
И тогда Многострадальная Страна встанет и скажет – УХ!
 
Моих любимых я соткан верою и образ их ношу надежд.
Крылат любовью трепетной и мощью тайных токов
Кипит натура огненных небес.
 
И вот шагаю сквозь тех задыхающихся от ненависти
Утопающих во лживости, бредящих коварством.
Прохожу сквозь сомкнувшийся мрак, визг, улю-лю, скрежет зубовный…
 
Склизлые вытягивают хоботки и надуваются в бешенстве – ух-ух…
Из злобной оболочки вон – спертый дух!
Бездушные лопаются, как мыльные пузыри
И смерть для них только взрыв
Нелепой оболочки телесной.
А после – ничто…
 
Наркомания – оскал тотальной смерти,
Смерч, из всех сфер бытия уносящий толпы беспрерывно лопающихся
пузырей.
 
Тьма экстрасенсов, флюиды гоняющих на расстоянии.
Волевые императивы скрежещут, скрещиваясь.
Город вкривь и вкось насквозь прошит копьями неистовствующих решений.
Пешеходу б добрести до дома!
 
Стерегись же, путник запоздалый…
Расставлены сети в улыбках глаз дев, купивших веселье.
Дымящийся смех из щелей всех.
Холодные тела устриц
Дрожащие объятья судорог…
Стерегись же, путник запоздалый!
 
Телепаты охотятся друг за другом…
И вот голова уже кругом.
Волосы дыбом – языками огня.
На магнитном аркане кровавый сосуд – в черепки!
 
Метафизическая война в разгаре.
Час междоусобиц братьев тьмы.
Сплотились, мракобеся…
Опустошенным нутром вывернуты во внешний мрак
И тиранит всякого свой страх.
 
Просветленный особо опасен!
Хватают – укол и сон…
 
       Х. Соната морозных вечеров
Я погружаюсь в царство теней паба…
Их контуры высвечивает желтый и наплывает синий!
О, дробятся их замедленные жесты
И рассыпаются огнями, на мрамор опадая, как во сне.
В черты их вглядываюсь: сонные тревоги соскальзывают в мутные бокалы
И дым морозный окутывает вялые улыбки. Я все напутал!..
Здесь нет ни болей, ни тревог, здесь их мелькание картинно…
И черные глаза лишь линзы.., и кожа светлая – лишь вещество.
И вот, раскалываются позы, и маска удрученности дробится.
И хохот тихий, и слова фальшивые – лишь разноцветный дым
холодный…
О, завсегдатаи морозных вечеров!
…И в этом городе моей любимой душа искромсана и светит утло, будто
в ледоходе бурном…
О, заколдованная, тебя я отогрею, и в мир живущих взор твой обращу.
И верю я – воспрянешь, забудешь замороженные стоны
И разомкнутся льдины и сумрак снов тоски.
Своим теплом тебя я отогрею и всех, кто встретится нам на пути.
О, восходящая, полуприкрытых век касается уж нежный луч восхода.
Дрожит твоя улыбка – это знак новой жизни в радости…
С тобою бог экстазов! Не верь же лживым клятвам льдов и их объятиям
Холодным. Тебе мое плечо – опора… веет ветерок и свежий дух весны!
 
Город!
Ты восхитителен сегодня!
Твоих глаз болезненная бездонность открылась в шумной пестроте.
Надежды луч явился из суеты мечущихся взглядов.
 
Сквозь плетиво паутинок тысячи этих взглядов Всевышний посмотрел
на меня в упор
И заставил полюбить утлую душу города.
Меж каменных стен, отсвечивающих фосфором, люди – болезненные
Цветы в жестах увядания!
Но оживают как вспышка они, и тогда жадно лови радость их судорожную.
Под автоматом с газированной водой пьяница в неоновой луже хохочет…
 
И прелестница города, которую ты всегда видишь у бесшумных
Прозрачных дверей отеля-призрака «Континенталь»,
Ныне после бессонных ночей …босоногая! и… как ангел, обе
Руки подняв, идет навстречу плывущим огням.
 
Город!
Ты восхитителен сегодня…, впрочем, это вино – тоже.
 
О, урбанистические резервации Метрополиса Земли!
Тотальный контроль блюстителей самодержавства Сна
Исключает всякую возможность пробуждения.
Общество, где всяк – сер, и я – не я, мертв, нем ли…
 
       XI
Искусство стало отдушиной манифестации грехов,
Восстающей мнением верхов.
Железную лапу цензуры налагая на живое слово, жест,
Проявленья их с аппетитом Сфинкс ест.
 
Живописец – мертвописец…
Его лебединая песнь – скрип гробов,
Лязг зубов и рои вампиров…
Получает признание у тьмы и слывет кумиром!
Действующие храмы смерти – реакторы
Терпим на теле Земли
И «жрецов» их академиками содержим – внемли…
Телемагия утюжит сознание континентов.
Ментальная сфера человечества охвачена, прозондирована как решето.
Методично компьютер остригает человечества умы – это итог…
И выплывает подлодка, у небытия вопрошая – ты – я?
Компьютера от злости зрачок потух.
Пастух-машина человека – ату!
I hope to see you again.
В звездных войнах участвуют все.
Схватки энергетик-х, давления пустот, лучения мечей…
I’ ll be delayed a bit.
Мы пойдем иным путем,
Кроя безбрежность удали свистом – в град
Без материальных тел – лучистый! Чистый!
Озаряемые сознания ореолами, воспаряемые
Над просторами времен светлым радостным племенем, выскочив
Из колеса перемен…
 
       ХII. ГИМН НАСЕЛЯЮЩИХ ОЧИЩЕННЫЕ ЗЕМЛИ
О, счастье светозарное великолепное!
Озаряющее дарящее благами мужей, которых приобщаешь к себе, о
счастье!
Благовонием наполнится тот дом, в который счастье могучее ногою
вступит,
Внося согласие!
 
Те мужи царствами овладевают с обилием снеди и благоуханиями,
Где постели постланы и где множество иных ценных благ – для тех,
Кого ты приобщаешь к себе, о счастье!
 
И тут ждет отрок, отверзающий прекрасный Ирий,
И там течет река, отделяющая Сварог от Яви, а Числобог учитывает наши
дни,
 
Говорит Богу свои числа – быть ли дню Сварогову или же ночи…
Слава Перуну огнекудру, стреляющего во врагов и верного ведущего
По стезе; он есть честь и суд воинам, ибо златорун, милостив и праведен
есть.
«Славим Бозинаше да молихомся в телеси, омовении водою чистою».

Дева стелет сладкое ложе.
Тела трепет смелее может.
Их сердец волны сплелись.
Речами спелись, челами вознеслись.
Объятий насквозь – до стона
От Солнца жаждет – Земля.
И вот я – любимая!
 
Цепочка ль случаев нас с тобою свела?
Куда мчит Неминучая, закусив удила?
Знаю – по звездной карте меня выудила…
И вот я – защитник-муж – луч прочный могучий принес тебе!!!
 
Стон томный – в очах отверстый миг
И вечер гаданий возник…
Тот муж обещанный, что трудится без устали, лаская
Выше всех на свете вещей,
Ныне – здесь, в объятиях трепетов восстаний.
Жезлом, приручая бессмертным – истинно бог!
Верую в его любовь крепко сердцем и устами.
 
       XIII
Колдун выделяет астрал.
Чрез левый глаз мелькают прошлые воплощенья.
Колотун распыляет страх…
Срез – Вий!
Охают дети мщенья.
По лбу стекают капли пота.
Вот-вот прыгнет живота работа.
Глядятся в зеркало при свечах
Так – что и при свете дня пламенеет в очах.
Скорой страшась смерти как расплаты,
Тщетно штопают заплаты
Издырявленных коконов астральных тел.
Выздороветь ль кто-нибудь посмел?
Под неусыпным присмотром стражей Сна
Жизнь тебе – вечная тьма – не ясна?
Замусоленную книжку Кастанеды листают словно Веды.
Могут днями жить без еды на одном дымочке Сатаны.
 
Магами тщатся слыть и по морю бытия безвозмездно плыть.
Брать от жизни – все! вот по Стиксу плот несет!
Бесись, молодежь – как пена конвульсирующей эпохи.
Твои песни – Ее охи…
 
Ух! Где мои тени верные вонючие серные… вампирчики?
Ай, да хочу крови. Я не жена боле.
Я нужна для обрядов алых.
Вот в доказательство – клык.
 
От крови буду вечно жить,
Ведь по смерти конец сплошной тем, кто грешит…
И в то время как «Дэвида Бови пожирает Катрин Денев» – мы не знаем,
Эта роль была явью или видением…
какая разница тем, кто занят анашистским бдением?
 
Травка человеку напоминает, что ему предстоит стать вороном…
 
Любителей пейота, курителей травы – постигла катастрофа когда-то… со времен Атлантиды затонувшей и континента двух Америк, завоеванных корсарами. Атлантида была регионом, где впервые возникла цивилизация. Со временем она стала многолюдной; выходцы из Атлантиды заселили также берега Мексиканского залива, рек Миссисипи, Амазонки, тихоокеанский берег Южной Америки, Средиземноморья, западные берега Европы и Африки, побережье Балтийского, Черного и Каспийского морей. Это был допотопный мир – Эдем на языке мифологии. Сады Гесперид, Елисейские поля, сады Алкиноя, гора Олимп, Асгард у викингов – не что иное, как воспоминания о большой стране, об Атлантиде, где когда-то человечество обитало веками в мире и счастье. Самой древней колонией Атлантиды был, вероятно, Египет, цивилизация которого была бы отражением цивилизации острова Атлантида. Атлантида была начальным местом поселения арийской индоевропейской семьи, а также семитских и некоторых других народов.
Н. Ф. Жиров предложил искать следы Атлантиды на островах, расположенных вблизи Европы или Африки, — Азовских, Канарских и т.п. Платон пишет, что стены столицы Атлантиды – Посейдониса были сложены из камней красного, черного и белого цвета. Но ведь эти цвета – основные для пород Азорских островов, именно из таких камней сложены древние постройки островитян! Канарские острова дают доказательства иного рода. Коренное, ныне исчезнувшее население островов – гуанчей – многие специалисты считают прямыми потомками атлантов. Уже к 1500 году гуанчи были полностью истреблены испанскими завоевателями, но дошедшие до нас рисунки и описания сохранили их облик. Гуанчи были высоки, светловолосы и голубоглазы. Их обычаи обнаруживали странное сходство с обычаями высококультурных древних народов. У гуанчей была каста жрецов, носивших одежды и головные уборы, подобные вавилонским. Они бальзамировали мертвецов, как египтяне, и хоронили их в куполообразных гробницах, как греки в Микенах. Гуанчи оставили наскальные надписи, похожие на иероглифы Крита, но до сих пор не расшифрованные.
 
       XIV
Вершины велели мне царствовать над долинами, и вот парит мысль моя.
Духом обнимаю Восток и Запад – два полюса спрягти сумел.
На вершинах подтвердилось мое предназначенье.
Смутившиеся, к истоку веры выведу и напою бессмертьем!
 
Папа Римский собирает двенадцать адептов вер со всех концов земли.
Никто не хочет пить из мутного источника столпотворенья…
 
Смутившееся, к истоку веры выведу и напою бессмертьем!
У древних предков наших – арийцев – поэт, жрец и царь
Были в одном лице…
 
Я знаю, зачем спустился в долины. Как трудно заставить себя полюбить
людей долины!
Как солнце лучами я должен сейчас вот двинуться во все стороны.
Нет такого закоулка в пределах земли, куда бы ни проник лучами я.
И все должно быть выявлено и представлено в новом свете.
Для Бога, для действия его поле повсюду открывается.
Нет препятствий!
Лучами он пронзает все в округе, и мрак расступается…
Для доброй здоровой силы, несущей блаженство всем, для этой силы –
мощного орудия Гармонии – все отныне годится в ее труде.
Избыток моей силы духовно переделает облик земли.
Ничего, не сметая из вещей на свете, я мощным светом в единое русло
направлю страсти многих умов, изменив светом качество их
Иначе и не может быть, ибо человечество, всеми средствами своими
вслушивающееся в Гармонию, кропотливо возводящее Ее
искаженное подобие своею цивилизациею, не может не
открыться очевидному ее орудию – Слову…
Но действие уже происходит, меняя внешность форм, и поэтому мое Слово
только след Дела Слова, единственного чему должны служить
люди, вырабатывая высшую духовность так же, как пчелы
обязаны вырабатывать мед.
Итак, следующий наступает этап – духовной цивилизации.
Идите под мою руку племена, народы, страны, но первым –народ мой любимый памирцев – иди…
Не просто человек я, но орудие Гармонии – Слово; во мне вы видите
воплощенное Слово.
Сходясь подо мною, поймите радость мою и тогда вынесете блаженство.
Колеблющееся цветными волнами человечество, а вернее – его помыслы
как духи опояшут меня. И я несусь, как идея, Слово,
вырастает гранями тысячи тысяч смыслов единой радости
всех живущих.
Ибо вам, живущим, в новый тон я направление, силу даю.
Это новый тон неизбывной радости твоей.
В заливающемся смехе – наступление бессмертия.
Идите, идите, поднявшие гирлянды, открывшие уста для смеха, а зрачки –
для испускания лучей.
Разделившиеся, соединяю вас!
 
       XV
Песни мои немоту предпочли в себя сдерживающих устах.
Не желают ясные взгляды терять во мраке этого мира и не торопятся
Покинуть круг не палящего света сознания.
 
Во всеуслышанье не прельщают вас дороги.
Кто-то из темноты, не разобрав, тщится вторить мне
И песни мои трепетными ладонями закрывают ушки.
 
О, песни, мои маленькие боги, в вашем уютном кругу согреваюсь я.
Вашего тихого звучанья сквозь адский скрежет и вздохи дожидаюсь я
И не тороплю вдохновенья…
Чистой радости всеискупающий миг блаженства не возмущает
Механический смех зловонной эпохи.
О песни мои, с вами вместе надеюсь праздновать приход любимой,
Того часа, когда торжественно введу ее в ваш круг.
 
Великая Истина затерялась в конце этого века, но сквозь вселенский
хохот торгашей она шагает к ее достойным, и тогда
ее приход будет значить, что ты – божествен
 
И невидимые не сдирая одежды, в целомудренном ритме соития с ней
Я укрепляюсь в святом праве – ДЕЙСТВУЙ…
И тогда Вселенная, затаив дыханье, вслушивается в тихий, но пронзающий
все миры хор моих песен – ВНИМАЕТ!

       XVI
Колдуны всех мастей на штурм пошли.
На ярмарках тщеславия напастей ужe вовсю визг пошлый их.
Расхаживают богами демоны богемы, когда ясно – истинные художники
в такую эпоху немы.
Раскрашенными куклами прутся жрицы от искусства на фоне живописи
рвотами, что их соратники сработали…
Сигают лица до боли изученной картежником колоды.
Их сердец пустота пробирает душу неофита холодом.
Всем миром, выйдя на ярмарку, мировой культуре ответим и, пожалуй,
Ей путь осветим. Кто не согласен с положением этим – разнесем, исклеветим!
Вот Колька 1/ пробил в будущее силуэт в кирпичной стене…
Вползает генерация в маниакальное отверстие.
Их лозунг – ТРУП ЭПОХИ В ЯРКОЕ УБРАНСТВО!
Хлeщeт во все щели, потайные закоулки.
Плющит, правит вверх тормашками.
Их шаги гулки, мстят глаз уголки.
Яростными набрасываются замарашками.
Вот Горилла (талантливый дизайнер)…
На девиц напяливает хлам Тишинского.
Ортопедические ботинки одень-ка, человек будущего!
Милости просим на свет плясок колдунов!
Вкруг все трясется, ходит ходуном
В ритмах тьмы…
Видишь, блеклые тени роятся – то мы
Возвращаемся вспять, осужденные вновь проходить круг земной,
Ангел, реющий над Манежем, унеси в мир иной…
 
Мистериальное сознание в контексте
молодежной выставки в Москве 1987-го года
Постмодернистский классицизм внешне эклектичен, по сути метафизичен. Мистерия – цель постмодернистского искусства. Мистерия – достижение единства несоединимого.
Сверхцельное восприятие…
Пантеон греческих богов: каждый бог – определенная идея в космосе. Формалисты и постмодернистский авангардист: формалисты хотят мир загнать в узкие умозрительные структуры и подчинить им жизнь.
Поставангардист разбивает тесные эти рамки не путем формальных изощрений, но путем свободного владения любыми формами любых стилей и этим – преодоления формы на мистериальном уровне сознания.
Путь от целого – к частному…
Формалисты сейчас рядятся то в гиппер-, то в неореалистов, а то могут вмиг стать абстрактными, либо “дикими”, дабы не быть застигнутыми врасплох со своими фальшивками, подделками как более менее искусные профанаторы-имитаторы, рабски копирующие всегда чужое, опираясь при этом на полное свое бессмыслие. Правые и левые имитаторы на первый взгляд, будто-бы совершенно разные стороны – да! но только одной фальшивой монетки. Они, конечно, тратят множество изощрений своих для того, чтобы внушить впечатление истинности своим поделкам и, все ж таки, они, увы, не творцы…
Мы забываем то, что творчество должно являться свидетельством озарения, а не просто игры ума. Я привожу здесь слова замечательного русского художника, безусловно мирового значения – П. Н. Филонова:
«Реализм» есть схоластическое отвлечение от предмета /объекта / только двух его предикатов: форма – цвет. А спекуляция этими предикатами – эстетика. На эстетической спекуляции именно этими двумя предикатами я обобщаю абсолютно весь «право-левый» фронт и называю его «реалистическим по существу», а реализм отжившей схоластикой».
Реализм сознания, зажатого в границах только этого видимого мира далеко не есть тот реализм видения освобожденного сознания просветленного и, само собою его сопровождающих божественной интуиции или прозрения и могучего разума гениев. Итак, мы видим, что дело не в группировке, тех или иных теоретических платформах, а исключительно в разнице уровня сознания.
                30 апреля 1987 год.
 
       Феномен New Tate gallery или все
       что осталось от эпохи Блэера.
Искусственное, не то солнце, не то луна. Зеркальный потолок бывшей электростанции. Несколько десятков метров над головой… Посетители ложатся, выкладывают фигуры телами формы солнца и видят себя в небе. Странный желто-лимонный свет и туман какого-то газа. Это трансцендентальное искусство. Есть тайна! Длинные эскалаторы типа метро. Это круче чем в парижском центре Помпиду. Часть здания – под этажи, на которых собрания авангарда ХХ-го, ХХI-го веков.
Millennium-Bridge, через реку идущий от New Tate gallery — космического дизайна, хотя приспособлен исключительно для пешеходов. Внизу – коричневые волны Темзы. Блэер должен быть благодарен британским архитекторам, дизайнерам, художникам.
Нельзя не отметить в районе Сity новейшее яйцо-здание. В нем – зародыш новейшей Англии, которая шагнула уже далеко, оставив позади себя, впрочем, и самого Блэера в компании с принцем-гомосексуалистом, прикрывающемся старухой-любовницей.
Будет ли новая Англия – под водой? Не хотелось бы. Кажется, экологическое движение будет иметь опору здесь. Американцев со своими многочисленными заводами, утепляющими климат Земли, ускоряющими таяние ледников – англичанам любить не за что. Плюс неблагополучное совместное участие в иракской войне. Какая-то новая философия должна родиться здесь. Страдания и временные неудачи провоцируют судорожные поиски новых путей. Иногда получается. Может быть, и на этот раз выход найдется! Millennium-Bridge ведущий к New Tate gallery – неплохая дорога!
Посреди монументальной глыбы иудео-масонско-англиканского мира пролегла трещина – крупная зияющая. Эта глыба уже непрочна. Языческий дух англичан распирает ее изнутри. Этот дух древних друидов и породит новый образ Англии.
 
Город инженеров мыслью раздвигающих пространство.
Дизайн громоздится, светится, лучится.
Музейного метро норы мышиные.
Империя под знаком Весов менялы-колониалиста
И Козерога - шествующего – к успеху, к звездам
Над бездною и мраком гнилых болот инерции, коррупции и зависти
Удела жалких!
Где англичанки в джинсах, спадающих с бедер (о мода 2003-го!)
Поджарые длинноногие блондинки режутся в теннис с бравым
Тучным монархом Генрихом № 8
(это можешь увидеть на старейшей в мире теннисной
площадке в Хэмптоновском дворце).
Белые рикши минуя Пикадилли крутят свои педали.
Двухэтажный автобус – банкет на колесах.
Веселится компания… Голые сиськи и задницы в окна
На свет выставляя.
Сей    Вавилон – резв, динамичен, трезв, пьян и безумен!
Здесь работу найдут полотера, электрика, няньки, строителя-нелегала
Чехи,венгры, поляки, румыны, словаки, литовцы, русские, украинцы…
Фунт тяжел и могуч. На домашней валюте, увы, далеко не уедешь.
И не едет в сей град лишь тот, кто безумно устал, или… мертв.
                2004 г. Евразия
 
       XVII
Когда Маяковский продал
Футуризм – Лефу,
Охнули безъязыкие города.
Слово будетлян кануло в Лету.
Когда лоскутья своей разорванной души
Словно алый стяг
Нацепил выше труб
Поэт имя свое,
Филонов крякнул,
Крученых завертелся с воем,
А Хлебников вздохнул
И ушел…
И не видеть этого хотел
В своей дали озерной
Северянин!
 
Черти левые ль, то правые,
Верховодят златолобою Москвой?
Плевые дела наши с тобою, братишка дорогой.
 
Как в двадцатые Маяка да Сергуньку (поймите ж!)
Прибрали сиволапые
Мокрогубые сатанисты
Неистово
Дух поэтов двух
Вовсю рвался в Зазеркалье, Беловодье, Тибет, Китеж…
 
Механизм бюрократической машины,
Выработав поэта – выплевывает
За борт клапанами
Членами СП
Лбами узкими
Жидкими мозгами…
 
Умирают в тесноте,
Умножая энтропию планеты.
Утлые души уныло несут
Свинцовые струи Леты.
 
Богема зарылась в области формы,
Словно в братской могиле!
Хочешь взглянуть прямо в мертвую тьму, на – билет!
 
Мало кто разобрался:
Что есть постмодернистский классицизм???
После матерной «дичи» Саломе, свинцового эпоса Кифера
Подавшего руку отцам Возрожденья,
Разве что у Нины Хаген
В виртуозном отчаяньи вылился этот
Не метод, но стиль мышления,
Парящий над пучинами лжи и опошления!
 
О, мне бы близких духом разыскать…
Чтоб вместе раствориться в танце
Волн бессмертья!
Но, видно, только в снах — душа,
Преодолев границы – их крылом поправ,
Соединиться с близкими – свободна!
 
Я сквозь какoфонию проламываюсь
Городов,
Разрывая сети соблазнов
Хитросплетений.
Чистое слово – примите мое…
Оно к вам спустилось с кристальных Вершин…
Я гарантирую — не будет
Отравлений!
 
Гарик Виноградов, дворник и архитектор, просит всех, кто сейчас в доме (неформальный дом художников под названием «Детский сад» в Москве, в Хохловском переулке) помочь ему на улице колоть лед.
Лед сковал улицу. Пешеходы подчас добираются на четвереньках. Шины машин скользят в бесполезном вращении своем. Вооружась ломами, как рыцари копьями, мы кидаемся на бастионы льда. Замороженные каскады, сковавшие врата.
Скоро весна. Мы деятельно ждем ее прихода. Мороз пробирает поначалу, но вскоре мы разогреваемся докрасна и уже в азарте огня. Мы – пламенеющие языки посреди всеобщего онемения! Иногда отпадают целые глыбы, иногда приходится трудно чистить слоями. Озираем все кругом. Как много предстоит нам труда. Все застыло в величии косности. Скованные деревья жалобно поскрипывают, все живое где-то прячется от стужи. Нас, пламенеющих совсем немного, но как много льда!
Новые мысли приходят когда колешь лед. Я думаю о косности, которая мешает нам жить. Бюрократия – тот же лед в жизни страны. Чтобы весна во всей красе вошла в эти пределы, не хватает только одного – солнечных лучей. Замороженное маложивое пространство всеотчуждения. Есть ли там жизнь? Она тлеет зеленью едва-едва… Десятилетиями мы проводим посреди стужи, не готовые встретить весну, в своей лени и косности не достойные ее прихода.
Автоматизм нашей жизни – тот же лед. «Лучше следовать привычке и не торопиться к борьбе с косностью». Ведь эта борьба требует сил, для дела нужного состояния духа. Лучше прикрыться грандиозностью своих планов и при этом сидеть сложа руки, не решая самых простых неотложных задач. Мания грандиозo – это тот же лед. Как часто наши слова только грезы; перламутром переливаются грани величавых глыб. Нас непомерно давят эти глыбы красивых слов, налившиеся мертвящим холодом, убивающие настоящую жизнь. Завораживающе зрелище узоров льда, но вглядись – сквозь них просвечивают зеленые побеги. Они слабые: в них трепетная надежда, они жаждут света и тепла. Поэтому, герой улицы, берись и подымай лед сковывающий, тормозящий беззащитную удивительную жизнь, и со всего размаху бросай на тот же лед. Пусть бурлящая вода весны растопит лед и тогда ты дождешься наконец весны, расцвета своего духа.
Безверие, так же как и упование на лучшую «загробную» жизнь – тот же лед. Безверие это пустота, в которой нет никакой жизни, никакого дыхания. Это страшная всеохватная болезнь. Упование на лучшую «загробную» жизнь – это созидание все тех же сосулек и каскадов наших грез. Из-под них с трудом пробиваются побеги сознания. Часто мы доверяемся ложному авторитету и за него готовы страдать. С самого начала опускаем руки в поисках истины и тогда действуем как слепые машины. Просто безверье твое не так страшно для других, но когда оно отравлено ядом цинизма – это заражающая, все мертвящая пустота.
В ее сумерках ты не увидишь свет зари. До скончания дней будешь влачиться в ее отвратительном мраке. Страшись падения в пустоту цинизма, ибо трудно подыматься однажды отравленному духу. Но цинизм это болезнь двойственности, принявшего закон лжи. Обманывая других, обманываешь также и себя, обманывая всех за возведенной тобой видимой стеной благополучия, ты не можешь остаться хорошим и для близких, даже для себя, ведь внушая себе что здесь ты можешь быть хорошим, а там можешь быть плохим, ты тем самым себя разделяешь на Себя Доброго и Себя Плохого. Тебя уже раздирает внутренний антагонизм… Нет ничего одинаково плохого и одинаково хорошего у идущего прямым путем. Легко проскочит он между сдвигающимися скалами Да и Нет.
Из-за безверия немыслимо качество труда. Осознав временность свою и того что делаешь, неизбежно падешь в халтуру, обман. Тот, кто абсолютно не верит в бессмертие духа, действительно не обретает его. Он не заботится на протяжении унылой жизни своей о поддержании высокого тона лучения сознания, неуничтожимого после смерти. Ничего не дается даром. И одно упование на бессмертие не обеспечит тот высокий тон экстазов, испытываемых прежде в этой жизни, а потом в какой-то еще…
Но этот высокий тон надо заслужить. Как? Нельзя выполнять, терпеть каторжную, тебе абсолютно чуждую работу. Принимать же страдание и труд необходимо с целью уяснения своего предназначения. И это радостный труд самосовершенствования.
Радость весны 1986 года похитила катастрофа, разразившаяся в Чернобыле. Извечная стужа беспробудного сна вечной зимы продолжалась. Но, кажется, с катастрофою наметилась громадная зияющая трещина. Коллективное сознание миллионов спящих десятилетиями в безликом авторитарном ледяном образовании под названием «СССР» впервые таки дало трещину. Миллионы тушивших пожар в Чернобыле – облучались… и тотчас же сходили на нет; люди тысячами гибли под звучавшими из микрофонов лживыми бесчеловечными заверениями об относительной безопасности работ на Блоке, подкупаемые обещанными льготами, или же подобно «скоту с человеческими лицами» безропотно сгоняемые на бессмысленный убой. Впервые аббревиатура «СССР» отчетливо на глазах у всего народа зияла трещиной посредине. Кто был повинен в катастрофе? На этот вопрос следует только метафизический ответ…

Почему развалилась империя «СССР»? Почему правительство огромной страны не сумело удержать руль корабля государства? Почему это правительство уже не могло выражать государственные интересы? Наверное, из-за того накопленного спуда Лжи и коррупции, нависавшей монолитом над страною, а не только из-за происков игроков закулисы, агентов ЦРУ, диссидентов, люмпенов и предателей от КГБ. В конце концов, кто является изначально отцом Лжи? Кажется, мы здесь вплотную подошли к напрашивающемуся метафизическому ответу. Кстати, хороший урок будущим правителям, подобно Горбачеву – проклятому вовеки. Но что осталось от эпохи Горбачева?
Гарик – величайший старьевщик Москвы, избороздивший вдоль и поперек мусорки мегаполиса, собрал несметное количество алюминиевых труб, приборов, выброшенных из лабораторий, да и всяческих нераспознанных объектов. Его квартира напоминает металлический лес из-за висящих везде звенящих сверкающих труб, прицепленных к потолку. Эти трубы гудят колоколами горбачевской эпохи. Эта квартира-музей не метафора и абсолютно реальна; выходит окнами на Садовое кольцо и Курский вокзал.
                1986 год, Москва
       ХVIII
Человек, выпрыгивай из Кали-юги поскорей!
Это воинство ореолов воспоет…
Средь мнимых ценностей не медли,
Взмывай духа ореолом над расцвеченным миром,
Где царствует бедлам и беспредел,
Где мишура загородила смысл жизни…
Это воинство ореолов воспоет!
Мы победили время, как лучи лед.
Мы изгнали сон сознаний.
От страха перед Смертью ты трепещешь и взбешен.
От бича грядущего освободившийся – беспечен!
 
Избытком счастья даже здесь ты обеспечен;
Негодовать нет причин.
Не мути источник импульсов духовных.
Нет пути скорее к сердцу – словом! иль его прочней оков!
…Но что, ответь, поэтический горизонт сейчас?
О, он редкостно однообразен, невзирая на бессмысленные потуги
Ярмарочных крикунов, рядящихся экспериментаторами
В нелепой пляске!
 
И чудом ли не изъеденная тотальною ирониею,
Внушительно возвышается меж всех фигура Ивана Жданова,
Изящно косноязычен метафизик из Алтая…
 
Искореженная ныне, словно распятая фигура
Поэта, не принесшего дар в жертву железной эпохе…
Клокочет навстречу снежным ветрам,
Выпрямляется душа белого шамана.
Его душа вырастала под алтайскими высоченными кедрами
Которых нынче мало осталось у горных рек.
Он слушает степь курганов или лес призраков.
Его цель шаманская – это Tэнгри, Невыразимое.
 
       Челси
 …Мой взгляд обращается назад в пору когда еще закладывались первые камни у основания «Мистерии». Что это? Странный эллинский храм или эклектичное постмодернистское строение?
Уже на Британских островах, веками овеваемыми ледяным дыханием пророчествования о гибели подобно Новой Атлантиде, я вглядываюсь и различаю контуры того что мне довелось возвести в родной стихии русского языка.
…Через окно дома в Челси, этого идеального белого города, раскинувшегося посредине города же – Лондона - доносятся обрывки речи пешеходов да шум машины отъезжающего соседа. Холсты написанные в России хранят покой подобно сторожевым псам. Мысли отвязываясь от берега сознания беззвучно скользят по прозрачным волнам эфира куда-то в сторону величественной бедной страны и не знаю, доносятся ли…
Научился переживать тоску не изгоняя ее, постигать это чувство по сути. Ибо дается оно свыше для восстановления контакта с единой и неделимой духовной Родиной.
Это чувство сродни настроению молитвы, овеянной тихою грустью.
…Очарованная замурованная в своем небытийном сне, Русь прокинулась. И уже трубит на весь мир о том что в ней доселе дремало, скованное почти вековым ледяным сном.
…Царство Духовной цивилизации уже явно озаряет Россию и душа святой Руси, доселе дремавшая под спудами праха жертв красного террора уже воспрянула на встречу лучам Грядущего.
И вновь Россия переживает экстаз утра, но что сулит полдень и закат нового дня? Но верую в необоримую силу воскресающей святой Руси.
                Октябрь, 1990г., Лондон
       XIX
Драматургия образа, его психологический портрет возникает на стыке ситуаций. И тогда образ оживает, начинает вибрировать, дышать. В нем – загорающаяся, то затухающая энергия автора и одновременно с ним участника-зрителя и читателя. Монтаж – увлекательнейшая игра лиц, их костюмов, сцен, планов, жестов. Эстетика кино спровоцировала новый класс людей в искусстве, новый стиль, тяготеющий оформиться в новый жанр – концептуализм. Вспомнить хотя-бы фильм Энди Уорхола о сне человека, по лицу которого ползает муха. Модное словечко «фабула» на устах романистов и киношников 20-х годов; это почти то же, что и «концепция» в понятии современника. В каком то смысле первым концептуалистом можно было бы назвать и Дон Кихота, как известно достопочтенной публике, воевавшего с ветряными мельницами. Так или иначе опыт киноискусства заставил несколько иначе писать поэтов и писателей. Выдающиеся кинорежиссеры были одновременно и замечательными художниками, поэтами, писателями. Вспомним Андрея Тарковского как сценариста, Сергея Параджанова с его коллажами и поэмами-сценариями. От сценария «Анна Карамазофф» Рустама Хамдамова – впервые, когда он мне только дал его прочесть, повеяло духом великой литературы. Романы Саши Соколова практично всегда без особенной сюжетной связи, или так: в них полифонически прослеживается сразу несколько сюжетных линий. Подобно струйкам дождя на стекле окна сюжетные линии романов Соколова иногда могут перетекать одна в другую, смешиваясь и опять разветвляясь. И опять соединяться по ассоциации звука ли, жеста.
Стоп! Ассоциация, метафора, монтаж, но всегда в пределах четкой архитектоники фабулы, концепции, идеи. Улавливаете дух искусства этого века? Но этот век закатывается и на пороге нового уже голубеют дали новых иных эстетических пространств, куда сигает око не всякого художника. Таким нам представляется мистериальное искусство в эпоху универсальной экологической культуры. Пока же это только сюжет для творческих лабораторий, предтеч грядущего искусства Духовной цивилизации.
 
Год 1983-й. Москва. Обширная квартира сталинского академика от медицины. Хозяйка этой квартиры – бывшая красавица, мать троих детей от разных мужей, художница кино. Тихо проживает в своей комнате бабушка, мама художницы — польская дворянка, алкоголичка. Старая московская леди всегда на каблуках, в выспренно алом. По-видимому, она уже не играет никакой значимой роли в этом доме по смерти мужа. Бразды правления в руках дочери, открывшей аляповатые псевдоклассические ветшающие двери дома – богеме. Квартиру заполняет лай собачек, кошки свободно плодятся, разбегаясь в пространстве времен расцвета диктатуры. Ампирные львинолапые кушетки перемежаются барочными «бюлями» на изогнутых комариных ножках. Вон там, в спальне хозяйки – висит акварель 16-го столетия принадлежащая ловкой кисти неведомого итальянского живописца, впрочем, подаренная самим Андреем Тарковским.
Здесь происходит мое знакомство с Сергеем Параджановым, со свитою киношников явившегося в ауре очередной тюремной отсидки. Его ласками осыпан модный на то время кинооператор Юра Клименко, который между тем (между визитами) обращает свои взоры на дочек хозяйки, по его мнению – нимфеток.
В этой квартире я читаю свои стихи Параджанову со свитою, он пересказывает свои сценарии, которые на ходу придумывает. Часто в духе соцарта. Например, один из них… Пастух с козами поселяется в жестяном Серпе и Молоте… И тому подобное. Здесь, в узком кругу богемы он саркастичен и едок. Зона, тюрьма вошли в его богатую палитру, дополнив великолепный барочно-сюрреалистический орнамент вокруг портрета гения. Здесь же я знакомлюсь с удивительными сценариями Сергея Иосифовича (его все так называют), записанными на бумаге верлибрами – кино-стихами (школа Довженко).
В Москве у Параджанова много друзей. Ему сочувствуют, а еще сочувствуют его мировой славе. Тарковский где-то в Европе. А здесь нужен хотя-бы один единственный отечественный гений. Хотя, не единственный. Где-то в полусырых кварталах старой Москвы ютится еще один первооткрыватель – стиля ретро – Рустам Хамдамов. “Раба любви” – полтавчанка, актриса немого кино 10-х, 20-х годов – Вера Холодная; богиня, дух, культовая фигура в центре сюжета хандамовского шедевра… Но не тут то было! Его фильм, законсервированный администрацией Мосфильма под предлогом растраты, похитил…, а заодно и актрису Елену Соловей – удачливый сын автора гимна Советского Союза. Его папа, поднаторевший интриган, нацепив звезду, важно расхаживает по Дому писателей; он бессменный секретарь СП со сталинских времен. Позднее Путин, воспитанный на стишках Михалкова, с благоговейным ужасом предложит Старикану переписать старый гимн Советского Союза под гимн России… с орлом-то двуглавым. Вот потому-то путинское правительство и не признает Голодомор на Украине во 30-х актом геноцида!
…Никитка, дорвавшись до этого фильма после долгих интриг, его переиначив, перелицевав, снабдив революционным сюжетцем, сорвал премию при этом. Никитке позволено все. А как же! Сталинский дворянчик. Подражая хандамовскому стилю ретро после армии стал носить усы совсем как Хамдамов с Тарковским, которого даже приглашал бывало живать к себе на московскую квартиру, с тем, пожалуй, чтобы выведать побольше, да и заработать чужую славу себе... на чужой-то беде. Как-то, влепившего гнилым помидором в него – Никитка, при помощи охранников своих сковав надежно молодого сорванца, начнет вольяжно «по-светски» при всем честном народе месить меж ног, вампирически радуясь зарвавшейся неосторожной жертве лимоновской агитации…
Гениальный Параджанов часто вспоминает гениального Хамдамова «А что, Рустам, скоро уезжает в Италию? А где-то наш гениальный-то Андрей (Тарковский)?».
Хотя Рустам еще не уехал, уехали уже многие. Война с Афганистаном стесняет атмосферу. Не до людей искусства. Сматывает удочки… во Францию, а затем перебирается в Штаты старший брат Никиты Михалкова – Андрон Кончаловский (не только старший, но и несравненно более продвинутый). В отличие от братца ему претит спертый дух совдепии; он ищет свое место под солнцем в западном мире. Много позже, вернувшись в Россию, он (после украинской Оранжевой революции) посетует: „...Украина имеет шансы лучшие, нежели Россия. Потому что там не было крепостного права. Украинцы жили на окраине империи.
Там у людей была другая ментальность – туда бежали крепостные, чтобы стать свободными.”
                1979-й

В Москве часто бывает Тонино Гуэрра, которого Хамдамов поженил на москвичке; готовит сценарий для «Ностальгии» Тарковского. Частенько Тонино сиживает у Рустама на Герцена. Друг великого Феллини и сценарист многих его фильмов, Тонино Гуэрра допытывается моих текстов. Оказывается перед его глазами в стиле итальянского неореализма переложенная мной исповедь полтавского друга Лавренка, к сожалению, потом спившегося. В памяти задержалось несколько строк:
«Я сын горбуна-отца и однорукой матери.
От отца я имею черты: прямой нос с едва заметной горбинкой.
Толстые здоровые каштановые волосы»…
«Учась и живя в школе-интернате, все мы боготворили футбол»…
«На поле я был ярым нападающим. Меня прозвали – Наполеон»…
Гуэрра почему-то решил, что эта исповедь идет от моего имени и расчувствовался до слез…, наговорил комплиментов, надарил своих рисуночков…
Параджанов возвращается в Тбилиси. На прощанье приглашает в гости. Между тем, я в гостях у Хамдамова, на Герцена. Рассказываю о Параджанове. Естественно, как режиссер, Рустам интересуется в деталях на предмет того, что Параджанов сейчас будет снимать. С некоторых пор на Мосфильме на Рустама – табу.
Оправдать может доверие только «гений» из партийной семьи – Михалков. Никитка теперь на коне, ударник коммунистического труда как-никак. Вот опять перевыполнил план. С минимумом актеров снял целую картину «Пять вечеров» всего за один месяц. На Мосфильме висит объявление: “Н. С. Михалков – ударник коммунистического труда”. Ему полагается премия и тринадцатая зарплата. А как же учитель то, Хамдамов? Никитке не до него. Знай одно, Никитка – перевыполняй план! Усы как у Сталина.
Хотя, дело не в усах. Их носил гениальный Андрей Тарковский и носит великолепнейший писатель и поэт Андрей Битов.
1979-й год. Москва. Я на квартире архитектора Великанова читаю стихи из цикла «Метро». Среди слушателей – писатель Битов с русокосой сербкою, истинной красавицей из Белграда. Битов под впечатлением сравнивает меня с ранним Маяковским. Я знал тогда Битова как прозаика. Но позже мне открылся он и как поэт; сего автора поэзия – въяве изящна, мила в своем неподражаемом камерном жанре.
О Саше Волохове уж никто и не вспомнит как о поэте… А я вспомню!
«Мы больному привиты кому-то»…
После режиссерского отделения ГИТИСа он пошел стезей священника. Замечательный поэт, который никогда не думал о публикациях. Александр Волохов – тайная сокрытая лакуна поэтического слова… О театральном режиссере Мирзоеве (нашем общем с Сашей друге) я хотел бы знать больше, но для того, чтобы бывать на представлениях его спектаклей – необходимо бывать в Москве!
О виртуозном труженике поэтического слова Парщикове говорят сами за себя его вещи. Украинский поэт Андрей Охримович читается так же как и Парщиков; их Муза не для профанов – капризная очкастая, отнюдь не сексапильная, но стройная и с прибамбасами учительница-филологичка!
С Андреем Вознесенским (мастером архитектонического стиха) приходилось встречаться по делу первоначальной моей публикации «Мистерий» в журнале «Лит. Учеба». Он, как человек без комплексов, текст мой взял и обещал сделать выводы в течении недели. Звоню… Поток комплиментов, что-то не нравится ему в конце… Вобщем, Вознесенский сильно мне помог на пару с оптимистичным напористым и решительным Сашей Ткаченкой; с этой моей тогда публикацией имя мое прозвучало на весь Союз… Однако, путь банального «себя раскручивания» мне претил. Я поддерживал соратнические отношения с «литературным братом» Тимуром Зульфикаровым, кумиром сладостного велеречивого слога, в котором аромат дынь базаров и духанов Душанбе, шум ручьев цветущего Варзобского ущелья.
Живой глоток воды родниковой – поэзия сего солидного мужа. В сердце его бьется традиция суфиев, великих поэтов фарси. Но он, все же, излишне не обременен ею, он – экспериментатор, первопроходец. За ним видна его просека в искусстве. А эти просеки бывают замысловаты…
Подобно приснопамятной «девочке дебильной» Александра Еременка (Еремы) муза комедии Леся Подервянского в каком-то смысле – придурковата. Слывет на Украине королем определенного сорта юмора, парадоксальной лексики мата. В нем бурлят, клубятся эпохи, героини, герои нашего времени… Ночи Оранжевой революции он проводил на вахте у президентской администрации, вместе с сотоварищи грозно вглядываясь в силуэты ночного Киева. Пожалуй, «москали» при виде его отважной фигуры, темным силуэтом возвышавшейся за революционным кострищем, непрошенными гостями заявиться так и не отважились. Как оказалось, впоследствии москали вообще туда и не собирались, тупо занятые распилом имущества Газпрома. Ющенко же, на горбу восторженной толпы поднявшийся к вершине власти, не в пример президенту Ирана, Ахмединижаду, скромностию и нестяжательством разительно отличающемуся от многих, как западных властьпридержащих, так и тех чванливых временщиков постсоветского беспредела, поступил - как поется в украинской народной песне «Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэне пидвэла…» Американская марионетка Кэн-Ющенко затем сменила маску лица, представ истинным обличьем.
Пелевин… Как человек одного поколения, одной постмодернистской волны периода одичавшего капитализма отвлеченно явился сиречь дзэн-индустриальным прозаизмом.
А что Лимонов? Как поэт обещался своими «жемчужными плевками» (Ш. Бодлер). С этого он по сути и начинал. Как прозаик – невероятно писучий. Его возвращение в Россию, в принципе, верный ход. То же можно сказать и о Солженицыне. А вот вернется ли в Россию Саша Соколов?
1983-й. Тбилиси. Комната старинного тифлисского дома, увешанная коллажами различных предметов – кукол, перьев, старых фотографий, сломанных часовых механизмов в абсурдном, но всегда изысканном переплете. Эта комната – Параджанова. Здесь полно всегда гостей. Идут к великому кинорежиссеру культурные люди Тбилиси кто с чем, кто, прихватив с собою целого поросенка, кто с чачею (виноградною самогонкою), кто с ведром винограда, кто с дынями, кто со свежими впечатлениями после встречи с самим Сальвадором Дали. Иногда седобородый Сергей Иосифович пересказывает вслух свои кратчайшие сценарии – суть маленькие поэмы. Они как драгоценные каменья мерцают, переливаются на дне ручья, испуская лучи. Дыхание гения простиралось в его коллажах, кино, текстах!
По соседству с апартаментами сестры Параджанова мне отводят комнату с архаичными восточными коврами. Весь город знает, что на улице Коте Месхи живет знаменитый Параджанов, только что вышедший из тюрьмы. И что… неровен час – загудит туда опять опальный режиссер.
Во дворе древнего храма – Метехи, где венчались грузинские цари, разворачивается очередное действо.
На солдат Параджанов накидывает какие-то греческие тоги поверх кирзовых-то!.. сапог. Вручает им мечи. Они должны изображать собою архаическую армию. Остаются в современных кирзовых сапогах, вооруженные щитами, мечами и копьями. Параджанов сочиняет немыслимые натюрморты из фруктов, в которые вписываются разрисованные словно куклы – дети. На них – на головах, на плечах восседают голуби с лапками, перевязанными лентами. Такие натюрморты живут, трепещут, трепыхают крыльями, опрокидываются наземь. Это киноживопись. Это искусство, далекое от догм, от злополучного быта.
Принесли откуда-то добытое кахетинское. Актриса Софико Чиаурели (женщина ставшая киносимволом Грузии) я и Параджанов восседаем за столом, на котором изысканное кахетинское вино – посреди древнего подворья в горах с видом на старый Тифлис.
 
Пир продолжается дома у Параджанова. Приходят новые интересные люди. Параджанов говорит мне: «Вот в том углу в 20-х читал гениальный Маяковский. Мингалев, пожалуйста, прочитай нам твою гениальную «И тогда на краю скамьи………….». и я читаю Параджанову и гостям его то, что по вкусу гениальному режиссеру.
 
Здесь рядом с Параджановым Юра Клименко. Он также как и я – с Украины. У Параджанова дом в Киеве, сын. Он скучает по Киеву. Однако любит и Тбилиси, плавает здесь как рыба в воде. Сейчас собирается в тифлисскую баню, почему-то надевая на палец громоздкий перстень. В бане-то все голые, но не у всякого такой перстень. А я – в водовороте культурных домов грузинской столицы. Сейчас в гостях у Рубико Стуруа, главного режиссера драматического театра, человека свежих идей, неформального, в то же время при дворе ком. элиты не единожды обласканного. Ну да что тут поделаешь! Или же, уведенный прелестною юной грузинкой, оказываюсь в аристократической семье Багратиони…, где меня знакомят с мамой прелестницы и ее мама тотчас раскладывает на Таро, вещая дельфийским оракулом. А что сказала? О, тайну...!


Затем, уже через несколько лет я встречу случайно Параджанова на одной из центральных московских улиц в окружении его киногруппы. Он станет корить меня, что уже давно не заявлялся у него в Тбилиси и что водоворот столичной жизни милей моему сердцу.
…После Тбилиси я снова в холодном городе – Москве тех времен, мертвеющими щупальцами спрута опутывающего целую советскую Империю. Я снова в Москве, в этом государстве посреди всего государства. Под спудом бюрократии тихо протекает культурная жизнь.

Рустам Хамдамов показывает мне только что изданную в Америке книгу Саши Соколова –«Школа для дураков». Каким образом эта книга попала в руки Хамдамова? Понимаю, Хамдамову очень нравится этот аристократ-авангардист, писатель-эмигрант. А как издана!
Позднее Саша Соколов расскажет мне скольких усилий ему будет стоить издаться в США превозмогая сопротивление ревнующей мафии Иосифа Бродского, нобелевского лауреата. Eще Толя Найман мне сказывал, как они с друганом Бродским да Рейном клубились в Питере вокруг гениальной поэтессы Анны Ахматовой; бедная отмахивалась порой от них... Да были они все молодые настырные и все мечтали о славе гениального их соплеменника Мандельштама. Впрочем, Мандельштам, на мой взгляд, так и остался для них не досягаем.
B далеком 1991-м (в Лондоне) случился легкий флирт у меня с симпатичной и совсем юной женой Бродского (она была из семьи русских парижан, влюбленная в поэзию). То-то было у него переполоху.... Потом стало его жаль.
 
       XX
1989-й год. Москва. Фрэнк Заппа с удивлением перечитывает либретто моей рок-мистерии «FATUMLABEFACTUM». С его стороны следует предложение о творческом сотрудничестве. Я приглашаю Заппу на мою выставку в «Доме молодежи». Фрэнка сопровождает орава телерепортеров.
Саша Соколов у меня в ателье (в 7-м Ростовском переулке в доме в форме креста если посмотреть сверху). Судьбы наши перекрестились как раз в духовном плане. После 14-ти лет отсутствия на Родине он стал приходить на наши пиры, устраиваемые нашим творческим сообществом в том числе и в честь его приезда и пребывания в родимых пенатах.
Во время безумных чаепитий, сервированных отменно обедов периода Неонэпа, присутствует цвет культурной столицы.
В громадной квартире (из фондов Мосфильма где, кстати, снимали фильм «Город Зеро»), увешанной моими полотнищами, мы часами с Сашей просиживаем в беседах, в то время как камеры ЦТ (центрального телевидения) уставились своими линзами на нас в упор. Я, «как и полагается» – в вызывающе антибуржуазных и анархических домашних стоптанных тапочках, а он в своей полосатой тельняшке. Говорим о перспективах для русской литературы, искусства, открывающихся вслед за нашей профетическою речью. Затем он читает свои стихи-стилизации не то в духе Полонского, не то Мятлева, иногда превосходящие качеством возможных учителей.
Затем в обстановке почти ритуального посвящения я вручаю Соколову какие-то главы из «Шримад-Бхагватам» с тем чтобы дальновидно уберечь писателя от искушений Запада. С тем, чтобы не променял талант свой за копейку в погоне за дешевой славой. Но это по судьбе и не грозило, ибо на перекрестке неслучайно людей миссии сводит судьба и разводит, направляя по дороге Служения. Кому же? Да все тому – Великому Случаю (или Закономерности Случая).
                1989-й год. Москва
 
Я случайно на углу Библиотеки имени душителя 100 народов Ленина встречаю бессмертного Параджанова и запечатлеваю его этим снимком.
Сейчас он остановился в кремлевском отеле “Россия”. Всей киношной ватагой вваливаемся к Параджанову в номер. Он вытаскивает лист бумаги, просит меня посидеть не двигаясь – вмиг создает шарж-портрет.
 
Поистине, друзья не умирают в твоей памяти, на каком-то тонком неуловимом плане бессмертные души сообщаются меж собою, вполне свободно, без принуждения восстанавливают контакт, если понадобится. Я знаю, что где-то отшельником на своем острове Ньюфаундленд духовный мой брат Саша Соколов преспокойно обитает в своей золоченой скорлупе, как если б первочеловек. Его душа вибрирует в ритме нахлынывающих строк так же, как и нахлынывающих волн Атлантического.
В 1994 году встречаю Хамдамова в Париже. После признания своего в кругах парижской культурной элиты, после успеха его фильма «Анна Карамазофф» на Каннском фестивале, хочет бежать прочь из великого города. Куда-то влеклась душа поэта, вечного странника, эмигранта, по эту ли, по ту сторону бытия-небытия? Увы, границы стёрлись в динамичном пространстве сверхскоростей. Серые будни разболтаны в пестром коктейле масинформации. Мы, как-бы, в иллюзорном пространстве, ибо неодухотворенном. И мы отсчитываем координаты, ставим вехи на перекрестках, означенных присутствием гения.
 
Юрий Мамлеев как истый сюрреалист – с грыжею. Она ненавистная и… лелеемая – мешает Мамлееву но и обязует писать обремененные ужасами и уродствами талантливые метафизические рассказы.
Кишки наружу – это почти то же, что и мозги наружу.
Сюрреалиста это не пугает; такой образ он может освоить за один присест.
Юрий Мамлеев и его жена Маша в малюсенькой квартирке в Париже принимают сердечно мистериального поэта.
Сюрреалистическая писательская грыжа используется на 100%. В этом случае мудрый Мамлеев, как-бы, перехитрил Чернобога, как раз-то и подсунувшего писателю грыжу. Теперь-то классик не отдаст свою грыжу никому. Грыжа эта не просто плоть его от плоти. Она мыслеформа и канон метода. Мамлеев работает с навязчивыми образами олигофренов; через его мифы является череда персонажей, у которых прослеживается максимум накопленных элементов дегенерации. Сумасшествием это писателю не грозит. Ему есть что противопоставить – сюрреалистическую грыжу! Увы, не имея собственных детей, остается творить олигофренов. Чернобог напрочь обеспечит популярность. Чувство красоты слога гарантирует успех. Это ли не пример экзистенциального, Того глубоко Личного, всегда подобного балансированию по жизни с шестом на проволоке, растянутой над безднами популярной…, но и высокой литературы. Это ли не хитромудрый пример преодоления превратностей физического тела!
Космобиологически преодолевали феномен смерти философ Федоров (через воскресение человеков), а за ним – писатель Федор Сологуб, через растворение в вечной материи – художник Филонов и поэт Заболоцкий, через растворение в вечном духе – художники Кандинский и Малевич. Но что сказать о реальности наших дней?
О гуляющих без электрошокера
В ужасном теле вздыбилось безумство.
На явных отморозков не глядеть бы…
Спасенья нет! Она им улыбнулась через силу – на закланье!
С натугой завиляла задом.
…………………………...
Он заорал истошно на прощанье.
Годом позже
Криминалисты их отрыли на поляне
У елки в вечном сне – растерзанный Ромео и… Джульетта.
Да, черви потрудились уж немало!
Какая мразь любовников настигла вдруг… врасплох
В экстазе двух?
А было тривиально поначалу…
С дороги сбились по капризу девы
Взбалмошной егозы, смельчанки дерзкой экстримальной.
Кто ведать мог про то, что лес дичал, клубился мороком
И злобой оборотней?
Грибов хотелось, ягод и услады на пригорке
Младенцам неги и заложникам безделья
Разваренным вспотелым (день деньской на солнце!).
Разбойников бомжовых вшивых стая
Явилась, словно гром средь ясна неба…
Взопрели чернозубые, вкушая.
Она к ним первой обратилась:
«Не будете любезны подсказать дорогу!»
Они ей хором:
«А кудой вам надоть? Мы сами не отсюда…
Га-га-га! Из ада!
Нам тоже хочется.
А ну, подвинься, паря!»
Ромео дрался в стиле теквандо
Но был огрет дубиною в неравном поединке.
Чу! Пошто винить в чрезмерстве вурдалаков
За то, что смерть промозглую несут
Цветам весны и лета.
Серп Времени роняет плод
В часы заката иль под лунною росою.
                2004
 
Стремительно, подобно Гермесу я переместился в достойные условия.
Узнал о смерти Олега Прокофьева. Как жаль! Ничего меня в нем не раздражало. Милый человек покинул этот мир. Статья о нем с датой смерти (1928-1998) – мне неведомой! меня изумила: он казался моложавым крепким и здоровым (кстати, вегетарианцем) и вовсе не старым, невзирая на возраст. Поэт он был музыкально тонкий, к сожалению, никем по сути не оцененный. Да и кому было оценить великое в наше время моральных пигмеев? Вот я и оценю.
Великий Сын
Великого Отца
Талант его отца, безусловно, передался сыну. Это именно музыкальный дар. Олег Прокофьев свободней знаменитого музыканта в поэзии – Пастернака. Не отягощенный сюжетностью мастодонтов 19-го ст. , не страдал фигуративизмом и прозаизмами, а потому был невероятно легок, летуч, виртуозен… В живописи он искал освобождения через вибрирующий цветами спектра колорит. Его дух – явление Неявленного; пусть эта моя еще одна сентенция дополнит сию антологию аутсайдеров в искусстве! Вот стих из книжицы под названьем «Свеченье слов», изданной в далеком уже 1991-м, подаренной мне Олегом как-то при встрече…
молчание знак согласия
разбежавшихся слов
 
шумит в ушах тишайший хор
несостоявшихся идей
 
восставшие слова
кричат бессодержательно
 
звуки властно ищут смысла
там где нет его
 
в молчании компромисс
невыразимый словом
                (Олег Прокофьев)

 
Но, слава Богу, есть еще гениальный Саша Соколов, которому Владимир Набоков, передал эстафету великой русской литературы. Его проза текуча и весела, игрива, вольна, капризна и поэтому - поэтична. Саша - поэт в прозе, так же как и Гоголь, и позже – Набоков. Виртуозен, мастеровит, с неподдельным чувством юмора и изящества слога. Гениален – нередко спрягая разные уровни, (по-скорпионовски – его астральному знаку!) тяготея к парадоксу. Из его естества брызжет родник переливающихся словесных узоров. И от низких аккордов органа может внезапно окатить волною свежащей бунинского лиризма. Стихотворения Саши Соколова мало кому известны, а напрасно…
О чём спросила Анна Чернакова у Саши Соколова в Москве весной 1989 года…
«Зачем ты приехал?»
И вот что ответил Саша Соколов…
«Понимаешь, я всегда предсказывал к концу тысячелетия, к концу века русское Возрождение».
А. Ч.: «Что позволяет тебе уверено говорить об этом? На пустом же месте это не может вырасти?»
С. С.: «Нет, как раз на пустом месте это и вырастет. Они уже родились, эти художники. Они будут гармоничны, разнообразны и талантливы. Кстати, я уже познакомился с одним из них. Человеком-предвестником будущего, человеком- знаком, ему нет тридцати, он музыкант, художник, поэт, прозаик, философ. Его зовут Олег Мингалев. А он знает еще целый круг людей такого же уровня.»
Хм. С тех пор я уже в начале шестого десятка. Будущее - встретил, но оно прошло стороной. Я не заглянул Будущему в лицо. Зачем, ведь лик его мог вполне обернуться мордою Зверя. Да, я вполне уверен, что так! От этого Будущего остро и безнадежно несло псиной. Но Бог миловал! Не лучше ли оказаться на обочине, как говорится – периферии, нежели быть застигнутым скабрезным Будущим врасплох и неслучайно пропитаться тлетворным духом его! Заболеть зубоскальным бешенством Будущего мне не привелось. Я не пал искусанной его жертвою, да и удирать, задирая ноги, завидев его, мне не привелось. Для круговорота времен я – есть и меня – нет!
Я следую босиком и практически наг (в одних плавках то!) извилистой скалистой тропкою между Прошлым и Будущим совсем как в прошлом году в Симеизе, перед этим проплыв и обогнув пару выступающих в море скал, разглядев дух захватывающую панораму города, открывающуюся с моря. Проплывая мимо охраняемой дачи одного известного мафиози и кучмовского подельника, который отхватил приморскую виллу у детского пансионата, я, кажется мне, увидел проступающие на дне руины стен, остатки колонн древнего города гиперборейцев, которые когда-то в здешних долинах выпасали коз. Теперь под спудом воды холмы и долы выпасают стаи рыб и крабов, призрачным светом светящихся медуз, суть невостребованных фонарей в резервуарах иссиня-черного моря.
Перефразирую названье книги Олега Прокофьева… «Свеченье слов» то же, что и свеченье желейных телец медуз.
Вот взбираюсь на берег в совершенно дичайшем месте, подчас по полуотвесной скале да еще босиком.
Таков, увы, и мой путь в литературе. Не столько многотрудный, сколько взбалмошный и спонтанный, ни с кем и ни перед чем не связанный обязательствами ли, обстоятельствами. Я прихожу в литературу подчас вместе с прибоем, пригоняющим рои светящихся изнутри желейных и зыбких словесных медуз, которым не холодно и не жарко.
Уточняю – не связанный Будущим так же, как и Прошлым, наконец, не связанный преходящим процессом литературным, коего кажущиеся то и дело гребешки вспархивающие подобьем волн морских – всего лишь милая да слегка поднадоевшая маета – в сознании моем.
Следовать же вверх по скалистому отвесному склону - все равно, как если б, подыматься к Солнцу. Но и Солнце, хотя бессмертно и великолепно, к полдню – немилосердно.
И далее Саша Соколов в своем интервью продолжает:
«…И возникнут еще имена. Как в конце пятидесятых ни с того ни с сего появился Окуджава. Он вывел за собой целую плеяду блестящих бардов, но не они, а именно он принес новое качество культуре, он пробил стену – и хлынул свет».
Слепец-библиотекарь Хорхе Луис Борхес его бы увидел…
 
       Столпотворение антологий
Что обычно видит Дом писателей на улице Герцена, в Москве?
Вот сразу два или три великих писателя входят в Дом писателей. А за ними просачиваются два или три великих бездельника, которые привыкли коротать свои дни в Доме писателей, как бы при деле. Но, оказывается, три или четыре еще более крупных маститых писателя с окриком грозным: «Уступить дорогу великим! Разойдись!» опередили сразу всех и вошли первыми - однако в сумятице, ибо величиной, громадностью далеко превосходили параметры двери парадной. А за ними, тут как тут, навалилась толпа отъявленных бездельников, создав целую кучу малу.
Вот вдали показалась группа великих поэтов (сразу пять или семь), которые уже были готовы войти в Дом писателей… Но за ними явилась уже несметная толпа бездельников, которая смела их почти всех. Протиснувшись в дверь, рассеялась по кафе, ресторанам и барам Дома в разнообразном порядке.
Как то: великий писатель и великий бездельник…, великий писатель и великий поэт…, еще более великий поэт – на двух великих бездельников…, два великих бездельника степенно ведут беседу с тремя начинающими бездельниками…, пятеро необычайно крупной масти писателя…, четыре грандиозных гениальных поэта на одного заядлого бездельника средней руки…
И на другой день это же повторяется. И на последующий… Ежели присмотреться: все они заняты составлением антологий писательских имен, тасуют их вкривь и вкось, как если б карты, и этими картами час от часу бьют один другого по носам. Поэтому в хрониках Дома писателей отнюдь неслучайно увидеть и такое, когда два великих поэта вдруг ни с того, ни сего подерутся меж собой. По окончании драки все облегченно вздыхают: «День прошел не напрасно! Значит, все-таки, что-то происходит в нашей литературной жизни».
Хотя, чего только не случается в литературной текучке! Например, похороны. С частотой хождения в Дом писателей да по издательствам писатели матереют, становятся модными, оказываются на слуху, затем устаревают, дряхлеют, отходят тихо в мир иной, но чаще… либо спиваются, становятся наркоманами, либо с головой уходят в делание денег. Иногда они возвращаются в литературу на крутой тачке, но так же отбывают восвояси. Так или иначе, всех писавших когда-то или действительно пописывающих теперь, волнует одно, а именно, составление очередной антологии великих, куда всякий раз кто-нибудь да не попал. Это стоит многих писательских нервов!
Вот недавно опять 100 или 200 великих поэтов порешили издать единую антологию поэзии, в которой были бы представлены как минимум тысяча или две великих поэтов, обычно проживающих в Москве, друг к другу ходящих в гости, вместе, вестимо, напивающихся и, положенное дело, друг у друга отбивающие жен…, которых, увы, нехватка - на такой огромный писательский дом. Эти самые жены, бывает, из рук в руки переходящие, кстати, сами являются великими поэтессами, иногда грешащими в криминалистическом или порнографическом жанре… За которыми целая толпа великих бездельниц-почитательниц, интригующих между собой направо и налево.
А вот какая новость пришибла сразу всех вместе взятых великих писателей и писательниц, великих поэтов и поэтесс… Великие бездельники и бездельницы отважились таки издать антологию стихов, рассказов и романов уже под своей редакцией, где «великие» вовсе не упоминались.
Ох, как тут возревновали-то великие! Однако, ничего… Смирились. хотя и отошли на время в тень. Правда, это время продлилось для них вечность. Кстати, о вечности… Никто из этих впадавших в свои антологии как если б в свальный грех - в эту самую Вечность так и не попал. Хотя и городили своими антологиями Вавилонскую башню.
 
       XXI
«1 июля этого года вышли в плаванье два корабля… на поиски тех островов, кои, согласно общему мнению, следовало открыть заново. Благодаря попутному ветру они на пятый день пристали к берегу… Это каменная гряда, изобилующая, однако, козами и другими животными и заселенная обнаженными мужчинами и женщинами, своими обычаями и привычками походящими на дикарей… Они прошли еще мимо другого острова, который был гораздо больше первого, и увидели там многочисленных жителей. Эти мужчины и женщины были почти нагими, некоторые из них, очевидно, повелевали остальными и были одеты в козьи шкуры, выкрашенные в шафранно-желтый и красный цвета. Издали эти шкуры казались весьма изящными и тонкими и были очень искусно сшиты нитками из кишок… Моряки видели еще много островов, из которых одни были населены, а другие безлюдны… Моряки сообщали также, что язык местных жителей столь странный, что они ровно ничего не поняли, и на островах нет никаких судов».
                Из описания Канарских островов, или
                «Островов Блаженных». 1341 г.

«По прибытии на место, однако, мы узнали, что за три недели до нашего приезда двое каких-то ныряльщиков нашли и, как рассказывали, подняли на поверхность две огромные статуи и часть мраморной колонны, которые затем увезли на яхте в США. После этого случая власти Бимини издали приказ, запрещающий кому-либо заниматься какими бы то ни было раскопками. И все ж удалось погрузиться в заветные воды. Нам повезло: сама природа помогла нашим раскопкам – дно было абсолютно чисто от песка. Стена оказалась не стеной… Массивные каменные блоки толщиной 90-120 сантиметров лежали на твердом дне, и если уж были похожи на что-либо, то скорей всего напоминали дорогу или мостовую, каких я много видел, к примеру на Юкатане, где археологи открыли множество городов индейцев майя. Ни один из каменных блоков не был прикреплен к морскому дну, что, несомненно, доказывает – сооружение явно искусственного происхождения».
                Из описания экспедиции на Багамские острова. 1969 г.
«Вскоре после открытия Азорских островов на острове Корву, на вершине горы нашли статую всадника без седла, с обнаженной головою; его левая рука лежала на гриве коня, а правая простерта на запад. Статуя стояла на плите из того же камня, а внизу на камне были вырезаны буквы, которые не удалось прочитать».
                Сообщение португальского историка Соузы. XVII в.
Наркотическая цивилизация на дно Атлантического ушла
И ее осколки – индейских вырожденцев – до сих пор
Не оторвать от трубки, от зелья-зла.
 
Просветленные ж идеалы пронесли над зыбью вод,
Книги преданий, магические атрибуты подняв на вершины – и вот
Озабоченно ныне взирают на нас, обуянных гордынею, как некогда
Атланты пред гибелью своей
Под натиском бурных морей…
 
Видать – от глупости-то кичимся расщепленным ядром,
И вот грянул не замедлив ядерный гром.
Человечество – дитя ты!
Удалось таки откупорить горлышко таинственной бутылки…
Оттуда – джин, все выполнить готов, но
Уж сейчас потребовал расплаты.
 
Над головами поколений дремных трав
Пылает Мак пламенем отрав.
Червонных крылец бабочек он лепестками треплет.
Пред ним поклонных душ очарованье крепнет.
 
В какой-то срок, когда становишься ты слеп и глух,
Седыми черепками он кажется старух…
Сухим весь cмехом сотрясаем пред видом твоего бессилья,
Он выпрямляет явно черные вампира крылья.
 
Губами сладострастными тирана Мака он душу сонную сосет…
Богов бессмертный дар – бессмертия сосуд.
 
 
       XXII. ГЕНИЙ
       I
В эпоху нейтронных зорь,
Пронзающих плоть радиаций,
Каков маске смерти отпор?
Какого спасителя речь покроет рокот оваций?
 
Это правда, что ныне люди – всезнайки?!
Масинформация ради звона монет
Дает верный совет
От и до – без утайки…
 
Выхолощенным стерильным языком отрепетирует оракула слова.
На, выпей, на! Из сосуда не серебра, но олова!
 
Страшный Суд происходит с тех пор, как явилось человечество
на твердь земную.
Соблазнам Великой Иллюзии не верь; терпи тернистый путь познанья,
о, восходящий во твердь небесную…
Голосом совести – неусыпным чувством меры – качество поверяя во Всем,
По дорогам познания тяжкую ношу несем,
Совершенной мудрости наливаясь колосом.
Не в бесчинстве литер огней, суетных толп суть этого мира.
Истинным искусством тешит слух на пире богов поэта лира.
А здесь, средь разноголосых толков, тебя сам собою выбирает изломанный
язык эпохи.
Но поэт кропотлив и тогда – когда тотален иронии смерч, к бедствия
крикам – оглохли…
Мужчина и Женщина стремятся любить даже когда мир ускоренно готовится
к Концу,
Стеная ль, хохоча в плену моментально сменяющихся соблазнов Тьмы,
Но неизбежно поклоняемся Великому Творцу – мы.

       II. K портрету леды
Чжан Ли: «Я хочу услышать о пользе любви при редких эякуляциях».
Су Ню: «Когда мужчина любит без потери семени, он усиливает свое тело. Когда он любит дважды без потери его, его зрение и слух станут более острыми; если трижды, исчезнут все болезни; если 4 раза – мир будет в душе его; если 5 раз – обновится его сердце и кровообращение; если 6 раз – сильнее станет его поясница; если 7 раз – сильнее станут его бедра и ягодицы; если 8 раз – кожа станет гладкой; если 9 раз – он достигнет долголетия; если 10 раз, он станет подобным бессмертным».
                «Тайны нефритовой камеры»
…Жемчужных нитей рой сполохов миров
Означил основанье лебединого ствола, где бесконечность лилий
И бесконечность нег слита.
Как сладостен завороженных путь, умерших поцелуев пут
Ведущих к раю, что в ее устах!
В очах нездешний расцветает свет;
Вступаешь в мир, в котором смерти нет…
Извечный цикл самосветящихся миров ключицы хладно трогает твои и
верениц
Ушедших в вечность жен,
В моих очах бесстрастно отражен.
Стремимы вечно мы любить; однако мир ускоренно готовится
к Концу!
Сплелись безумцев пальцы – о, перешагивающих агонию Цивилизации.
Кто научил играть самозабвенно роль под грохот смены декораций?
…Спасенья поцелуй захватывает над бездною крушащегося мира.
Не выскользнет в сей миг из рук Орфея лира!
Сияй же, цикл возрождений чрез любовь – на девьей шейке ожерельем!
Мужчина презирает Смерть и лишних лет не клянчит
попрошайкой
у постылого кумира!
Мужчина ожерелье льет… Плоть лядвий Леды страстно пьет…
Мы пытки все снесем и козни стерпим, ноне примем сердцем
Веры колдунов.
Пусть твердь грохочет ходуном в пляске смерти – их могуществу
не верьте!
Так согнуты не будем над адом, чертовым горнилом.
Героем безмятежен будь, о, перешагивающий хлам воющий грозящий,
чей век
триумфов
скоротечен,
Ведь счастьем даже здесь ты обеспечен и не подпустишь сомнения чертей.
А после жизни тела – за чертою той – в итоге восторжествуешь
средь чертогов!
Не уповай на то, что ждет; дни-ночи демоны галдят… го-го!!
Они все алчут чтобы зависели от них; вот скован лихом – оплошал…
в агонии ты лих.
Вмиг капельницу подсунут или советовать начнут… и вскоре видишь, как
над тобой взмывает кнут.
Медицина насквозь прошита вся иерархиею волосатых душ,
Исключая единицы озаренных талантом целителя… Всякий год их
нововведений не сосчитаешь уж!
Но меркнет блеск новизны и в прах рассыпаются пред строгим взором
Учителя.
Демоническая фармаиндустрия оглушает «SOS» твоей грядущий хвори.
Усыпляйся очередной таблеткою, детка!
В срок – глянь!
Уж тело поленом горит, испариной смерти отметка.
Фармакологическая истерия толкает в бездонное болото наркоманов,
Словно мух трепещущих в сетях братьев тьмы; как немощному телу
не дрогнуть, не сплошать
пред натиском обманов…
Немногих из сетей тех вырываем мы.
Пронзительно сумеречною красотою – в упадке мир
все так же нов,
Смертельно заболев судорогой обнов…
Сумрак времени пронзают избранных умы, с радостью печальною
приемля
крах тела ль, города тюрьмы.
Они нисходят скорбя к зримому миру беспрестанно меняющихся форм.
С отвращением глядят на гнусную пародию порядка – ряды зеленых униформ.
Не желая созерцать непрестанный бред правительств,
Избранных идут путем, не дожидаясь попустительств.
Серым станет плащ арлекина, мир людей и вершин спрягающего
странствием.
Ясен взгляд его, сверкающий постоянством.
Взбираясь на вершину, где торжествуя песнь заводит дух,
Нисходит, в безднах затерявшись словно пух.
Но свет его нам светит всем,
Лучи вокруг несем отсель.
 
Вот умирает человек, и взгляд вперяет в неба верх
И дух его… знакомыми!!! будто бы… ступенями шествует легко,
Но грешник завтракает чертовым плевком!..
Ангельский сонм принимает праведника в объятия свои,
Душу же, изрытую ничтожными желаньями, колесуют с воем!
 
Уходит человек, и от него тень света ль, мрака, падает деяний
Средь общества, чья плоть жаждет преуспеяний…
Но неизбывно в каждом голос совести живет,
И подозрение о вечной жизни сердцу близко
И презираем тех, кто к благам пробирается ползком.
 
В лице героя ясен всех веселящий свет.
У демонов при виде солнца – в горле ком
И рыщут – злость свою сорвать на ком?
Как солнце приходит-уходит герой,
До поры скрываясь за горой.
Каждый в сердце солнце свое открой,
Отворяя путь ему в деяниях своих,
Но зарастает у грешника оно корой…
Не избежав уже теперь горького перевоплощенья
На нижнем ярусе Вселенной – ежей, ужей трепет придется
Ему познать, иль станет вовсе нем, как дерево, просыпаясь
зеленью весной…
Иль в камень обратится в конечном счете, вначале каменея в убийствах,
затем в шкуры волка облачится
с диким воем.
И так – до камня путь проделывая вспять!
… Животные же поумнели будто, нет им приволия былого.
Все норовят стать людьми…
 
       III.  У вершины
Силы ангелов миры подъемлют на раменах.
Пред ними выглядим просто детьми!
Ежели вглядываться пытливо - узри магистраль перемен.
 
Мой путь был крут,
Но не исполнен еще долг
Пред звездами, чья власть склоняет гордое чело поэта,
Поэтому я продолжаю ленту каменистых троп,
Идя навстречу вечности.
 
Наряд шута уж издырявлен вовсе.
В лохмотьях, пробитых пылью – тощий стан артиста,
А за плечами странный скарб
И посох странника в руке.
И вот стою.
К вершине я пришел.
Все кажется – иду, иду я бесконечно…
Какое-то чудовище, что порождено
Какою-то ошибкою в начале моего пути,
Явилось и отверзло пасть свою… грозя?
Но мне улыбка трогает уста…
Что это? Тот пес блудяга, что я его кормил,
Теперь настиг меня и требует еще!
Но что я дать ему могу?
О-о-о…
Для него, пожалуй, наряд мой слишком цел.
Иль это в благодарность он
Отвлекает от опасности меня?
Внизу я вижу мглой сокрытое
Пространство. Что? Бездна там
Или теряется за горизонтом
Продолжение пути… Я на вершине
Или я в аду?.. Впрочем, не до этого…
Вдали виднеется закат или восход…
Я победитель или я повергнут…
Обрел ли мир, иль миром я отвергнут…
И вот – я – умер или я – воскрес?..
Распят я на вершине сей иль распинаю мир?!
Здесь я?
Вдыхаю небо
Иль выдыхаем им
Мне все едино.
 
 
ДУХ ОГНЯ:
Сжигать, но и греть могу.
Я пламя ада и я нимб ангела.
Меня породила мысль о двух концах.
Мысль – сфера.
 
 
ДУХ ВОДЫ:
Как люблю я шипенье пламени.
Как люблю становиться легким в его объятьях и… парить!
Я тонкий звонко поющий и опрокидывающий валуны,
Сметающий материки…
Я стремителен и недвижим.
 
ДУХ ЗЕМЛИ:
О жажду я влаги, ее смерти.
Из воды становлюсь я тем,
Чем являюсь… Я порождаю чудовищ
И человеков. Я порождаю мир растений
И полубогов – все сущее, ибо
Материальное. Я даю плоть Все и Вся,
Ибо мать – я – Материя.
 
ДУХ ВОЗДУХА:
О, я торжествую над землей
Как луч живой над мертвой кочкой.
Я абсолютно свободен, ибо легок.
Мир горний легко доставляет идеи
На землю людей, пользуясь непринужденно
Моими воздушными потоками
Прозрачными и вездесущими…
О-о-о-ой!
Огнь прожорливый опасен,
Возгорающийся мной…
 
ХОР СТИХИЙ:
Жаждем вместе импульса
Мысли, созидающей мир!!!!
Только тебя
Только тебя
Только тебя
Только тебя
Слушаться готовы!!!
 
ГЕНИЙ:
Да, я знаю, что верны мне.
 
Когда мир разделен надвое,
Лишь мертвая соль зыбей,
Редкий сполох радует
Путника дороги скорбей.
 
Его чело проясняется.
Когда на кругу орла
Прозрачная высота вздымается,
Небо деля пополам.
 
Двуглаво орел кличет,
Машет крылами Бога.
? Счастья ль, отчаянья чет и нечет!
Ступни мелькают в пыли до итога…
 
! Это гений сопровождает молчаливого странника,
Теряющегося в клубах желтой мглы.
! И лишь заката кровавые иглы…
За спиной устремившегося Осознанием
К точке спряжения четырех граней.
 
ХОР СТИХИЙ:
ВЕДИ ЖЕ НАС СВОЕЮ МЫСЛЬЮ!!!!
 
Вот пышные громады вечерних рощ
И алые каскады на небе роз.
Чарует пешехода тризна туч
Вино плескающих свое теснящих куч.
Посередине восседает дня итог.
Живущие, заздравный кубок подымает Бог!
 
       XXIII
       I. Канон девятки
Девятка – спираль эволюции, Начало и Конец, Рождение, Созревание и
Угасание, цепочка в цепи преемственности, импульс…
9 месяцев нахождения в чреве.
До 9 лет – человек – гусеница.
Способ познания мира – экстра-динамический. Экспериментирует, пробует…
от 9 до 18 /1+8/ — он человек-куколка.
Способ познания мира – интра-статический. Школа…
От 18 до 27 – человек-бабочка.
Способ познания мира – интра-динамический. Любовь…
От 27 до 36 он должен снова стать гусеницей. Прислушивается к новым поколениям. Его дети…
От 36 до 45 должен вновь глядеть внутрь себя, набирая силу…
От 45 до 54 – он человек-бабочка, всегда побеждающий в любви.
Вождь, гражданин…
От 54 до 63 – он вновь должен стать гусеницей. Все заново пересмотреть, изучить. Его внуки…
От 63 до 72 – он человек-бабочка. Всеохватная любовь. Сыновья, внуки, правнуки…
От 91 до 100 – он оставляет бренное тело как изношенную одежду и, завершив круг Человеческой жизни, воскресает как бабочка-ангел.
Многие же вовсе не проходят этих циклов и до старости могут влачить, скажем, способ существования гусеницы…
Для того чтобы испытать блаженство существования в качестве бабочки-человека на протяжении всей жизни и бабочки-ангела в последующей, следуй этому Мировому Закону, что открылся мне посредством Третьего Глаза. Просветленные, исполнимся же долготерпения в любви, словно к детям малым своим – к неразумному человечеству, в войнах и слепом стремлении к материальной власти проводящих быстротекущие дни. Пусть уклоняющиеся противодействующие отщепленные самоупивающиеся демонические воли обретут возвратный удар, последующий по Закону Воздаяния.
Да будь счастлив!!!

       II. СВЕРХРАСА
Они заботятся о духовном кормлении человечества, состоящем в интуитивном опыте, откровении и красоте, ибо человек есть животное, которое кормится трансцендентным.
                /Из писем Махатм/
 
Большие страдания делают прогресс в духе. Это произошло с русскими. Отсюда начинается новый ангелический круг. Сплошное загромождение этого времене-пространства слепыми казнящими орудиями, в массе уничтожая все шаткое ибо расколотое /судилища 30-х/, как если б клином выбивая клин же после беспрецедентного искоренения по сути родственного состава сих от палачества, оказывается отныне в упор пред иным качеством, которое подмять так и уничтожить нельзя… Когда-то умствующими разнузданными палачами закланное несметными роями вдруг словно растаявшее в небе душами агнцев русское крестьянство, словно возвратилось на печальные просторы истерзанной страны как Слово острого меча, исходящего из уст всадника на белом коне. Кто он? Имя его поистине никому не дано узнать. В бесшумных равнинах трансцендентного вскормлен ярый конь и несет из Будущего весть о триумфе победы над мировым царством демонов, их так называемым мировым сообществом.
Человек – пограничная черта, фокус, собирающий мировую справедливость, проецирующий ее в деяниях своей жизни. Человечество замирает от восторга лицезрения в новых условиях картины праведного бытия всегда в романтическом ореоле представляющейся личности бунта. Восхитителен танцующий справедливость. Личность бунта радикальна прежде всего по отношению к самой себе. Кристаллизация внутреннего порядка есть залог неизбежной победы света над мраком. Личность в эту эпоху бунтует против овеществления, стандартизации мышления роботов и своим собственным – ангелическим способом бытия даже в единичном исключительном случае, между тем, наносит метафизический сокрушительный удар в основание уже материализовавшегося дьявольского плана, количественно, казалось, победившем во Все и Вся.
В эпоху тотального ухода сознания в одни вещи, ангелический человек выдвигает одну стратегию – ухода всецело из-под власти торжествующих вещей, прислуживающих им людей-вещей или “психо-машин”. Но ангелический человек все же присутствует в эпицентре крушения всего здания, основанного на дьявольском расчете, и не как некий призрак, но самая душа сияющая нарождающегося прямо на дымящихся развалинах нового мира. Этот счастливый мир, будет ли он частью на земле или совершенно не подвластный земным законам, уже вступает; время работает на него, ибо он не подвластен времени как, скажем, История гниющей цивилизации. Он вечно чист и строен в образе мыслей ангелических человеков сквозь печаль и смрад – склоненных волхвов над новорожденным младенцем.
Несоучастие в творимом, вовлекающем как воронка Все и Вся зле, спокойное прохождение через кажущееся торжество мрака не очернит света, но заставит блистать его ярче в конечном счете, ибо конец мрака неминуем. Сверхчеловечески будет звучать признание того, что нам приходится спасать свои души в Период тотального Искушения, и способность противостоять ему тысячекратно будет оценена в грядущей жизни. Но мы не отрываем ваши умы от каждодневных хлопот – умейте сами заставить этот лабиринт нынешних условий существования служить вам. Ведь надо только помнить, что все треволнения, заботы, долг даны нам как средство шлифования духа. И поэтому, не скроем, надо быть сверхчеловеком, чтобы преодолевать весь арсенал средств, подсунутых всегда Искушающим.
В эволюции человеческих рас вам теперь дана возможность выйти на ангелический круг. И да здравствует ваш дух среди громов и молний крушения, ибо сверкает в Грядущем Цепь времен и истинная радость добирается до вас сквозь зловоние и скрежет
Нам совершенно ясен выход из всех бесчисленных тупиков эпохи; он виден только на ином уровне сознания, которым обладать может лишь всегда уходящий из этого мира как ангел…
В период, когда плоды собирает и пирует богиня Кали, мы не будем сидеть ни у нее за столом, ни быть на ее столе в качестве яств, которыми она никогда не усмирит нарастающий аппетит. Всем заметно стало, как последняя история вдруг растворилась, и претензии слыть богами люди отшвыривают с омерзением. Все деяния человечества померкли в адском атомном сиянии. Ужасает дубина в руках гневающейся богини.
Спящие, проснитесь, ибо Страшный Суд уже наступил, и стерлась грань меж адом и чистилищем жизни на земле. Раньше еще удавалось изгнать бесов из живых людей в состояния бесплотных призраков, теперь же они несметными ордами, ни в чем себя не стесняя, орудуют своими и чужими оболочками человеков. Структура власти, насажденная торгашами, искони пребывающих в сделке с Дьяволом, еще не показала все свои грани.
Тоталитарность, овеществление сознания “психомашин”– ее выражение наших дней. Идет борьба за души, и да не простятся сомнения в выборе тлена ли, бессмертия. Отринут формализованный язык, ложно мнящeй о себе Науки, когда необходимо самое простое слово, которое вымолвит само Слово.

       III. АРИИ
Арии, носящие ореолы, спустились на пики вершин Анд, Памира, Тибета и Гималаев.
Арии, просветленные, боги, низошедшие по вершинам на долы, принесшие вместе с божественным обликом божественные же атрибуты:
огонь, металл, дом, злаки – рис, пшеницу, рожь.., приведшие божественных животных – коня, корову.., выведшие из пещер получеловекоподобных гигантов, открывшие им божественные законы, так пышно расцветшие в нынешних мировых религиях.., взращивавшие зачатки сознания, привитые на заре Золотого века звероподобным гигантам.., арии, обожествляемые в династиях правящих туземцами.., арии, те, которые получеловекоподобных отучали от жестокости, кровожадности животной, открывая значение трансцендентной любви, научая орать, вспахивать землю.., арии, с вершин взирающие на гордыню недочеловеков, восстающих на природу, и себя выкорчевывающих вместе с ней.
Арии, этими вот моими словами упреждающие козни демонов, в ослеплении властью сокрушающих Все и Вся и в самих себе кропотливый бесценный труд предыдущих колен.
Арии говорят: плевела будут отсеяны, ибо так гласит Божественный Грозный или Страшный Суд.
Арии – прекрасные неуязвимые чистые помыслами пронзающие
боготворящие во человечестве лучи.
Одумайтесь же, убивающие звероподобные, захлебывающиеся в свирепости, на вас, смертоносящих, восстает возвратный удар…
Парализующая коварные замыслы, лучащаяся торжествующая воля Просветленных вот двигается из-за вершин…
Во лживости дни влачащие косные паразитирующие неблагодарные неарийцы, отринувшие божественные законы, насмехающиеся вдоволь над арийскою священною прекрасносияющею верою, орудующие путем обмана, а также те арийцы, согласившиеся стать покорными, потворствующие, закрывающие глаза на ложь, которые к голосу Правды глухи и за то уже полуизменившие свой прекрасный облик, теряющие необратимо его в своих поколеньях, под вами, негодяи, уже сотрясается земля…
Вам, извращающие арийские праведные принципы, вам, ввергнувшие в смятение арийские народы, как бы, изнутри рушащие дерзко нерушимые
принципы Благородства, вам, подлые лицемеры, отравляющие ядом клеветы Все и Вся, вам, смердящие содомиты всех мастей, испохабившие извратившие вечную прекрасно сияющую арийскую идею, таким образом – изнутри пытаясь подчинить и уничтожить арийские народы, за ваши бесчинства, неисчислимые омерзительные преступленья Час Суда Слова настал… Арийцы, как боги мы спустились на землю и как боги ее покинем, в конечном счете выполнив свое предназначенье!
 
       XXIV. Когда Европу покроет ледник
Земля – электромашина. В недрах циркулируют токи.
Энергия приходит извне.
Галактическою спиралью движутся звездные системы.
Все объекты Вселенной любят, или ненавидят друг друга.
Обмениваются. Накопляют. Или пожирают…
Луна вертится и вызывает колебания скорости Земли.
Земля ускоряется – являются антициклоны.
Замедляется – циклоны возрождаются.
Раз в 13 тысяч лет магма планеты смещается и меняет свое направление
Круговой поперечный ток. Земля замедляет вращение, выделяя больше тепла.
Через 300 лет наступит резкое похолодание.
Мы живем в такое время, когда поперечный ток планеты, смещаясь, попадает на границы материковых плит и разломов.
Катаклизмы и природные аномалии – следствие!
Еще недавно линия поперечного тока Земли пролегала через Бермуды.
Отныне сместилась на запад – на юго-восток США, Мексиканский залив…
Чудит Эль-Ниньо, Катрина... ливнями и наводненьями
На грани южной и северной Американских платформ.
Когда через три столетья Европу покроет ледник
Наиболее пригодной для жизни на материке станет Сибирь.
 
       Эпилог треугольника мака
 
В доме на Хохловском много встреч. Бывают неожиданные.
 
                1987- 2005 - 2013