Фронтовая дорога

Поэма
Моему отцу посвящается
1.

Иду я, сам собой довольный,
Дорогой дальней фронтовой:
Покинул дом и град престольный,
И буду на передовой!

При штабе числюсь я радистом.
В «учебке»*, напрягая слух,
Постиг язык телеграфистов ;
Одну из воинских наук.

Как жаль, не видит мать родная:
Какой я бравый рядовой!
Ведь плакала, главой качая:
«Куда тебе на фронт? Слепой!»

Тогда не взяли – близорукость.
В Москве на курсы поступил,
Стал мастером настройки звука
И назначенье  получил.

Горжусь: солдат в полку стрелковом!
Уверенно иду в строю
В обмундировании новом
И марширую, и пою.

Скрипят армейские ботинки,
«Американцы»*, на ногах,
Вот, мне бы в них на вечеринки!
Любой б соперник там зачах!

А девушка, что прочих краше,
Взглянула  б, улыбнулась мне…
Тебе, смешливая Наташа,
О чувствах напишу в письме!

Мне восемнадцать, это - много.
Могу стрелять и немца гнать!
Не хуже, не слабей другого,
А, значит, надо воевать!
В июле фронт резерв покинул
И в наступление пошёл.
Глядеть вокруг на лес и нивы
Дорогой я бы предпочёл,

Но вижу брошенные танки,
Железа груды - след врагов.
Да, в сорок третьем схватки жарки!
Россия рвётся из оков!

Остались трубы без строений,
В руинах чёрных города,
Двойной змеёй узкоколейка
Ведёт в завалы, в никуда…

От Мурома на фронт спешили.
Ахтырку, Курск и Обоянь
Войска уже освободили.
Потери сеяли печаль.

Полки текли рекою к югу,
Скакали кони вдоль дорог,
Теряя сёдла и подпругу,
Без павших где-то ездоков.

Шли долго, фронт отодвигался,
Воздушной массой август плыл,
Лба воспалённого касался,
Усталых ног и взмокших спин.

Жара стояла, птицы пели,
Как в детстве, рано поутру.
Машины грузные гудели,
И пыль клубилась на ветру.

2.

Связистов в штабе было трое.
Распределение такое:
Один сержант был командир,
Он старше, опытнее был.
Не помню имя, Солнцев звали,
Недолго мы друг друга знали.
Другой сержант (обычный воин)
Был замкнут, чем-то недоволен,
Национальностью карел.
По виду был сметлив и смел.
Я – рядовой, помощник их,
Вполне послушен был и тих.

Вся наша ценность – передатчик.
У Солнцева была задача
Радиограмму передать.
Успел он текст из штаба взять,
В кювете с радио залёг,
Настроить станцию не смог.

Раздался вдруг повсюду гул,
Он так по сердцу резанул,
Что я, глаза поднять не смея,
Смотрел, как Солнцев, став белея,
Промолвил тихо: «Юнкера…*»
Тень самолётного крыла
Накрыла  войско в ровном поле.
Укрытий нет. Такое горе!

Бомбёжка - вид землетрясенья,
Гремящий ужас, пораженье
Внизу распластанных людей!
Ничтожен каждый, как пигмей.
Кричали люди, ржали кони,
И я уткнул лицо в ладони,
К земле прижался всей длинной,
Как будто маленький такой.
Карел наш в клевер побежал,
Я рядом с Солнцевым лежал.

Три «юнкерса»* взрыхляли шлях
Воронками  под жуткий вой.
Смятенье, хаос на глазах.
По звукам завязался бой:
Зенитки били за спиной.

Не сразу кончился налёт,
Страшнее был второй заход.
Тут  Солнцев громко крикнул: «Чёрт!
Эх, ноги, ноги…Вот беда!»   
Взглянул, попали: кость видна.

Разрывы, крики нарастают:
Бомбит прицельно сверху фриц!
Кровь командира вытекает,
И медицинских нет сестриц.

Пакеты и портянки в дело
Пустил, как мог, пусть неумело,
Но рану я перевязал.
Тут и меня фашист достал!
Нога подпрыгнула сама,
И неподвижною легла.

Когда бомбёжка отгремела,
Солдаты поднялись несмело,
Увидели, что мёртв наш конь,
Что вёз катушки * за собой.
Один комвзвода, как  ковбой,
Поймал немецкого коня,
И, чуть не плача, матеря,
Запряг его в повозку нашу.
Без проводов на фронте «каша»
Случиться может, не дай Бог!
Пленённый конь в беде помог.
 
3.

К нам подбежали медсестрички,
Намокли щеки и реснички,
В слезах бинтуют, говорят:
Погиб комвзвода санитаров,
Остались яма и огарок.
Убитых положили в ряд.

Носильщики и нас собрали
И разместили у стогов.
Фашистов брошенный улов
Тогда собой мы представляли.

А полк продолжил дальше путь.
Нас заберут когда-нибудь:
В дорогу раненых не взяли,
С трудом орудия везли.
В повозке, канувшей вдали,
Оставил я шинель и «сидор»*.
Мы без вещей заночевали,
Два потрясённых инвалида:

Сержант мой Солнцев был со мною.
В стогу соломы он лежал,
То спал, то бредил, то стенал
Над окровавленной ногою.

Вдали алел закат вечерний,
Напомнил он отца и мать,
И грёзы стали донимать
О жизни прежней, довоенной…

Мальцами по грибы ходили.
Отец был строг, но справедлив,
Нам оплеухи закатив,
Ругал: о времени забыли!

Зато мы с братом по корзине
Набрали свеженьких опят!
На зависть грибников-ребят
Несли и сверху не прикрыли.

Как пахнет скошенной пшеницей
И остывающей землёй!
Победно скачет конь гнедой,
Сухой осенний лист ложится…
Я жив? Война, должно быть, снится?
Но голова болит, кружится…
Уже светает, Боже мой!

Что Солнцев? Будто отдыхает,
И неподвижно в небеса
Глядят глаза, на нём роса
Лежит и бисером сверкает.

Так близко видел смерть впервые,
Бомбёжку, страх сковавший нас…
Быть может, Солнцев меня спас,
Что б дальше шёл я по России?

Под Белой Церковью сражался,
До Киева почти дошёл…
Простой боец, а не орёл,
Сержантом позже назывался.

Я был подлечен, снова ранен
И комиссован из полка.
Как плеть, повисшая рука
Меня лишила поля брани.

Пусть мой рассказ не про сраженья,
Всего-то про один налёт:
В пехоте если выжил год,
То это - редкое везенье!    

Я помню всех, кто не вернулся,
Друзей, товарищей моих,
Чей голос на войне затих,
Кто с  мирной жизнью разминулся.

Себя на фронте не жалели,
Полита кровью благодать,
И долго раздавался плач
Семей, что вмиг осиротели.

Слабеет память. Год от года
Победы меркнет торжество,
Стальное мужество всего
Несокрушимого народа.

Примечания *

* В «Учебке» - в учебном заведении, здесь на курсах радистов.
* «Американцы» - американские ботинки, которые советская армия получала из США по Ленд-лизу.
* «Юнкера», «юнкерсы» - самолёты, которые выпускали немецкие заводы, основанные  Хуго Юнкерсом, фирмой Junkers&Co.
* Катушки – бобины с намотанными телефонными проводами.
*«Сидор» - просторечие, солдатский вещевой мешок.

01.01.2019 г.