величественная стряпня

стряпня величествует стервозно,
обронив смазливую кляксу песнопений.
что-то гложет министра аптеки,
и четки сходятся в приближении,
в спасении наложниц кадыка.

крадется сыпь бардака по яйцам
супермаркетов, карающая маска
феликса свистит портупеями подмышек.

постель озабоченных младенцев
растет под ударами микробиологии,
спешивается спело в сырости полов,
в кладезях букварей.

спешивается харизма телескопа,
сказывается на портках невинных
карманов, в спеси испробованных
дерзко отрывками рубежей,
слиянием голосеменных ротаций.

срам приходит в экстаз,
он силится превозмочь колючки мастерков,
моложавых шпателей растительных
конференций. сотворение кибиток оплошало
в свертках скворцов.

грыжа пасеки свернула раненые дирижабли
в дискотеки распространения. смело вильнула
окрестностью рожа роженицы ненаточенной,
усмиренной костылями стачек,
картавыми смолами кефира.

скатывается каземат в скорую помощь
грабителям небес, ворам идеалов,
учиняющих разруху в пенсиях скоморохов,
в скатах молотых банков,
в миллионах принадлежностей и аксессуаров
пеленок и других приспособлений
осквернения чистоплотных чебуреков, костных
туалетов челяди.

смердит оголенная месопотамия и корточки хило
ползут к валенкам снабжения,
к пенсам вяленых кишок и фекалий,
предназначенных для фехтования,
для игр и плясок средь расчлененных
валунов и полозьев, теряющих
родовитость животноводства
в отсеках порнографии,
в куцых палицах остепенения.

смешивается курсирующая ватрушка
с вениками мохнатых идеологий,
с кивком опошленных театров
и мезонинов, свербящих жалобно
в пророненных спазмах и частоколах,
валяющихся в смокве подчинения.