Сказка о нечестивом иерее и разбойнице-девице

В глухом забвенье душных келий
Вел нечестивый иерей
Счета запроданных купелей,
И пил непроданный елей.   
И сладким грезам предавался
Вином разморенный монах,
Но не святыми в образах
Смиренный инок восхищался,
А девой грешною прельщался
Он в необузданных мечтах.
Вдруг свет качнулся во светлице,
И в келью отворилась дверь,
Шагами тихими черница
Взошла неведомо откель.
Взмолилась: “Усмири мой отче
Гнев вседознающих очей,
Но не осталось боле мочи
Гнет тяжкий совести моей 
Нести, постами изнуряла
Плоть непослушную свою,
Но наущениям я вняла
Бесовским, и об том скорблю.
Была христова я невеста,
Но не сумела уберечь
Судьбой назначенного девства,
Теперь вели ножом иссечь
Причину тяжкого позора,
Клещами вырвать, и в огне
Испепелить…” Но как во сне
Был иерей, не в силах взора
Отвесть от стонущей блудницы,
Уста как будто вервие
Его стянуло, и десницей
Главы коснулся он ее.
Тут будто филин в печке ухнул,
Бесенок сипло хохотнул,
Свечу дрожащую задул,
И под подушку тут же юркнул.
Платок пал с юного чела,
Власами девица взмахнула,
Очами черными сверкнула,
И как горячая смола
К устам игумена прильнула,
Лобзаньем дерзким обожгла,
И рясу ловко расплела,
И страстью пылкою дарила,
И негой сладостной томила,
То разливалася волной,
То жгучей падала стрелой.
Когда же страстью изнуренный,
Уснул он в келье оскверненной,
Сверкнуло злое лезвие
В руках безжалостных ее.
И кровью келья обагрилась,
Слезу злодейка не лила,
А ногтем тонким, как игла,
Сундук тяжелый отворила,
В нем злато грешное узрила,
В мешок добычу собрала,
Потом к окну она скакнула,
Три раза по ветру свистнула,
И конь лихой из тьмы возник,
К нему на круп злодейка прыг,
И вскачь пустилась поскорее,
Под сенью черных тополей
Три дня гуляли лиходеи,
Немало подняли ковшей
Там за разбойничью княгиню,
Сего рассказа героиню.