Джек, который построил дом

Джек говорит: шестьдесят, одолел артрит,
брошен удачей, несчастен и  уязвим.
Джек говорит: я так стар и почти разбит.
С возрастом глохнут, а я становлюсь немым.

Часто болит поседевшая голова,
ноют колени и сгорбленная спина.
Джеку все реже и реже нужны слова -
дома две кошки, и ватная тишина,

старое кресло, пластинки, дешевый ром,
память по полочкам, пыль и забытый хлам.
Джек вспоминает, как строил огромный дом,
тот, что не крепость ему и уже не храм.

Ночью бессонница вновь не даёт уснуть,
ветер гремит черепицей, лихой злодей.;
Страх ледяными руками сжимает грудь -
Джека учили бояться своих идей.

Он заполняет стакан нутряной тоской,
пахнущей ромом, и сверху кидает лёд.
Прячет бутылку трясущеюся рукой...
Джека учили молчать и не лезть вперёд.;

Боль отступает на жалкие полчаса,
заперта пьяная память в пустой чулан.
Джек опускается в кресло, прикрыв глаза -
кресло давно превратилось в стальной капкан

прожитых дней, незабытых еще обид,
в сосредоточие тянущей пустоты.
Джека учили терпеть, и не делать вид,
не доверять, навсегда забывать мечты.

Он показал бы, что спрятано в закромах,
всю красоту, что сокрыта в его душе.
Джека учили...
И губы сжимает страх -
лишь бы слова не касались ничьих ушей.

Он бы хотел говорить – вышивать из слов
тонкий узор, кружевами плести эфир.
Джек бы сказал...
Если б кто-нибудь был готов
Слушать и слышать его бесконечный мир.
…

Джек говорит: шестьдесят, и мигрень, артрит.
Брошен удачей, детьми и второй женой.
Время ушло, он так стар и почти разбит.

Джек ковыляет неспешно к себе домой,
там разбирает на камушки бывший храм.
Трутся две кошки у старых, болящих ног.
Он так устал разлагаться по вечерам,

Чтобы
наутро
вставать,
потому
что
смог.

В соавторстве с Олегом Пановым (Euphorious)