глупый вопрос

        ГЛУПЫЙ ВОПРОС

   ГРОБОКОПАТЕЛЬ

Капиталисты миром правили,
И вдруг – черт бы его побрал! –
Вдруг их могильщика восславили
За сумасбродный «Капитал».

Тут уж не просто потрясение, -
Юн. Говорун. Хвастун. Брехун! –
И вдруг страшней землетрясения
Коммунистический тайфун.

Капиталисты в озверении:
 Идиотизм! И –ужас! И –кошмар!
А вся Вселенная в смятении.
И революции пожар!

А в сонной лапотной России,
Так и совсем с ума сошли,
При большевистской зйфории
Превыше Бога вознесли.

Безбжник. Дьяволу приятель.
При Энгельсе – экономист,
А энгельсам гробокопатель,
Бессмертный первый коммунист.

Кому – хвала, кому – проклятья
В его воинственной судьбе,
И гордость, что все люди – братья,
В братоубийственной борьбе.
               
          РИТОРИЧЕСКИЙ ВОПРОС

Ты говоришь по-русски без акцента,
Язвишь, русскоязычием брюзжа,
Спеша не упустить того момента,
Чтобы меня зарезать без ножа.

Сегодня люди не умеют слушать,
Мешают телеящик и печать,
Но ты ни пить не требуешь, ни кушать,
А критику стерпеть и помолчать.

Фиглярствуешь, грядущее пророча.
Ну что ж, но  ты, пожалуйста, не ври,
Ты говори, я буду слушать молча,
Но ты мне только правду говори.

А ты вопишь, что зол на их контору я,
И мне не докумекать, не понять,
Что не народы делают историю,
А – деньги. Значит, надо их достать.

И кулаки для денег раскулачены,
И битвы за победу Октября,
Большевикам большие деньги плачены,
И плачены, как видите, не зря.

Небрежно засекречено, надёжно ли,
Сколь публике доверчивой ни лги,
История заставит, рано ль, поздно ли,
Все – до полушки! –выплатить долги.

А мне в русскоязычие не верится,
А я по-русски не люблю угроз,
И я встаю, чтоб силами померится,
И встречный резко задаю вопрос.

- Ну, а зачем летают космонавты,
Зачем уводят к звездам корабли?
Неужто вовсе не для ради правды,
А тоже за презренные рубли?

А он в меня вперяет взор рассерженный,
Как выпускник на дерзких дошколят.
Он зло шипит, что у меня не денежный,
И потому не современный взгляд.

Что деньги и ковались, и куются,
Без них нигде и шагу не ступить,
Все –даже честь и совесть продаются,
Так что уж тут о правде говорить!

А я гляжу на жизнь оптимистически,
А я хочу смотреть на жизнь всерьез,
А ты признать не хочешь политический
С космической претензией вопрос.

Ну, что ж, ворчу. Допустим, политический,
Где честь и лесть, и совесть – все вразнос,
И все же, где ответ на мой космический,
Допустим, риторический вопрос.
               
           ЧИТАТЕЛЮ
Который год скорблю в недоумении,
Кричу по-русски: я вам не чучмек! –
Не гражданин без рода и без племени,
А прирожденно русский человек.

И ты, читатель русский мой, прости меня.
Пусть не во всем я правилен, но тот,
Кто против нас, при самом русском имени
Иуда, а не русский патриот.


           ДЕМОКРАДИЯ
Однажды я взял и родился. Мне так захоелось.
Сияла звезда, под  которой я в рай попаду.
И я безоглядно отринул свою мягкотелость,
И переступил между мраком и светом черту.

Я радости ждал. Оглянулся – ни папы, ни мамы.
С рожденья беда за бедой покатила беду.
Грозила, учти, что законы природы упрямы.
Не ной! И к  тяжелой борьбе привыкай и к труду.

Так с первых шагов не дано мне с блаженством поладить.
Мечтал совершенство постичь и любви красоту.
А жизнь не хотела меня по головке погладить,
А горькой судьбой приголубить меня, сироту.

От горя я сам возмечтал свое счастье устроить,
Своими руками свою сотворить красоту,
Чтоб рай коммунизма под алой звездою построить
Сияющих звездных вершин покорить высоту.

Все шире, все жарче шагал я, себя не жалея,
Случалось, бывало, и гас, и пылал на ходу,
В борьбе беспримерной все ярче и ярче лелея
Душою и сердцем свою голубую мечту.

Но подлые люди мне подло завидовать стали,
Опять и опять за бедой насылали беду.
Померкли мои зоревые советские дали,
И душу мою, как Христа, пригвоздили к кресту.

Померкла звезда. И живу я, как раб на чужбине.
Не жить нам в России, как в райском саду.

А жить под ярмом дермокрадии ныне,
Пожалуй, ужасней, чем Бог обещает в аду.
            
                ЧЛЕН
При скромно приблизительных познаниях
Про гениальный  Маркса «Капитал»,
Я гениально спал на партсобраниях
И носом выразительно клевал.

Притом, нахал, ни капли не стыдился.
Как пистолет, у сердца партбилет.
И напоказ самим собой гордился,
И строгачи партийные в ответ.

Мог и по пьяни вдрызг накуролесить,
И мог парторга распушить враспыл,
И не всегда с получки каждый месяц
Партвзносы принудительно платил.

 При гордой объективности законов,
Марксизму-ленинизму дорогих,
Нас было чуть не двадцать миллиоов,
А я при этом лишь один из них.

И что случилось, что со мною сталось! –
Хотя в нее никто и не стрелял,

КПСС трубою хвост - и разбежалась,
А заодно я тоже дёру дал.

Теперь меня клянут и презирают
За мой партийный многолетний труд.
А вот партвзносов – фиг! – не возвращают
И мерзким перевертышем зовут.

А я живу себе и в ус не дую,
И не горю, и не иду ко дну,
Готовлюсь дунуть в партию любую,
И отродясь не верю ни в одну.

         ЛАКИРОВЩИКУ
Я был пилотом пикировщиком
Бомбардировщики водил,
А он поэтом лакировщиком,
И он с земли  руководил.

Я задыхался от апломба.
Восторг – пике, огонь и дым!
В заначке атомная бомба
Была оружием моим.

Теперь хоть вы меня зарежьте
За грозный груз моих грехов,
Я не желаю быть, как прежде,
В плену пленительных стихов.

Готов с любым схватиться спорщиком,
Хоть в прозе, хоть в стихах, с любым,
Уж лучше быть простым конторщиком,
Чем лакировщиком тупым.

И заявляю без апломба
За так, за здорово живешь,
Страшней, чем атомная бомба,
Отлакированная ложь.
               
          РОДНЯ
Ни над кем злорадствовать не будем,
Над КПСС наиздевавшись всласть,
Кукиши не всем приятны людям,
Потерявшим собственную власть.

Числились надменными мужами,
Экие, посмотришь, стервецы!
А сегодня шляются бомжами,
Демокрадам уступив дворцы.

Оборзев жиреть на членских взносах
И презрев простонародный труд,
Ринулись борзеть в единоросах,
В партии, что правящей зовут.

Где же те продажные транжиры?
Всех двуглавый приласкал орёл,
И они гурьбой кто в рекетиры,
Кто поштучно в киллеры пошёл.

Кандидаты явные в эсэсовцы,
Жулики. Парторги. Фраера.
Сплошь, как на подбор, капеэсэсовцы,
Те, что шли в одном строю вчера.

На помин закатывая пьянку,
Не жалеют крокодильих слёз,
Рады, что пока что на Лубянку
Черный ворон ночью не унёс.

Ладно, братцы, дело не в фамилиях,
Вы птенцы из одного гнезда,
Ворон вороненку глаз не выклюет,
И плевать, что совесть нечиста.
               

          ПРИСКАЗКА
А я опять о том советском прошлом,
О чем нельзя не вспомнить не скорбя,
В  быту демократически ничтожном
Я проклинаю и виню себя.

Да как же так бездарно получилось,
Или не тот кирпич, или цемент,
Все, что годами мною возводилось,
Разгромлено в единственный момент?!

И, подрастая, правнуки и внуки
В недоумении с тоской отводят взгляд,
Сочувствуют моей великой муке,
Но оправданий слушать не хотят.

И подло словоблудят словоблуды,
Что угнездились на моем горбу,
И рок-рол советские Иуды,
И буги-вуги над живым в гробу.


Вокруг одни руины да обломки.
Без лишних слов давно понятно мне,
Кому какой свой приговор потомки
Провозгласят оправданно вполне.

И я опять о правде, о свободе,
Никак не раболепие, не лесть,
Я не могу не видеть, как в народе
Все яростнее назревает месть.

То там, то там то гром, то страх, то встряска,
То терроризм, то слёз хоть пруд пруди…
Но это только присказка. А сказка?
 А сказка по заслугам впереди.
               
      Подвиг
            Полковнику В.Андрееву       
Не презирая физкультуру,
Не то чтоб оченно высок,
Имел он крепкую фигуру,
В плечах –сажень наискосок.

Халтуре враг немилосердно,
Ни в чем не мог терпеть помех,
Служил  в ГАИ, да так усердно,
Что истинно усердней всех.

Умел размашисто, по-русски
И тормознуть, и штрафануть,
А перехватит без закуски,
Так и приврать, и прихвастнуть.

Переборщить имея склонность,
Заметив левый беспредел,
Имел такую непреклонность,
Что весь честной сыр-бор гудел.


А ближние таких не любят,-
Уж Ты их, Господи, прости! –
А если ближние невзлюбят,
То и у дальних не в чести.

И отомстили чин по чину
За труд и правду небеса:
Попал за честность под машину,
Под все четыре колеса.

И тут за жизнь со смертью споря,
По-русски до безумства смел,
И боль, и страх, и ужас горя,
И смерть саму – всё одолел.

Он умереть не дал надежде,
Считал, что безнадежность – грех,
Уж если жить, так жить, как прежде:
Быть лучше всех. Смелее всех!

Сдавалось, умирало тело,
Но он не сдался. Победил! –
В борьбе за жизнь, по сути дела,
Бессмертный подвиг совершил.
               

                СВОБОДА СЛОВА

Что сталось со мной? Не могу я опомниться ныне.
Фашистами с детства я стреляный был воробей,
И вдруг – ротозей! – как птенца провели на мякине
И правят свой бал над оплеванной правдой моей.

Ой, что ж это было? На олуха блажь накатила,
Советская власть побудила свободу любить,
Да дура-цензура мне правду вещать воспретила,
И мне приходилось нередко душою кривить.

Сегодня цензура ни звука, ни слова. Еще бы! –
В развале и дом мой, и цех заводской, и колхоз,
И крутят мне кукиши от демокрадии снобы:
-Ха-ха! И лапша на ушах, и утерли мне нос.

Раскаты беды над страной громыхают сурово,
И жаждет хоть слово услышать о правде народ,
Но подлость и ложь называя свободою слова,
Продажная власть зажимает мне намертво рот.

               ВОПРЕКИ

Когда в день великой Победы
Входили в Неву корабли,
Вся грудь в орденах! –наши деды
На площадь Дворцовую шли.

Победные трубы гремели,
Гремел за салютом салют,
Мы песни советские пели,
Сегодня таких не поют.

В те годы наш город не Питер,
А городом Ленина был,
Но то, что готовил нам Гитлер,
Иуда Собчак совершил.            

Блокадного города житель
Воззвал по-советски: - Шалишь!
Но нашему времени мститель
Ушмыгнул от ответа в Париж.


Но как его ни величают,
Вопреки исторической лжи,
Как пса, Собчака проклинают
В петербургских хрущобах бомжи.

        НОВЫЙ РУССКИЙ

Не испанец он и не германец
С валютным его кошельком,
Он злей, чем любой чужестранец,
В России чужак-чужаком.

Не любит он русского леса,
Ни кленов, ни русских берёз,
И нет у него интереса
Понимать остроту наших слёз.

Он русский не просто, он – новый,
Он русскому духу чужой,
На подлость любую готовый
С враждебной для русских душой.


Бесстыжий. Бессовестный. Лживый
Ловец куршевельских утех,
Он мнит, что он самый красивый,
Что самый счастливый из всех.    

При кругленькой банковской суме
Почти как Рокфеллер богат,
За что в Государственной Думе
С понятным нутром депутат.

Продаст и соседа, и друга,
Ворюга, предатель, бандит,
Такой откровенный ворюга,
Что плюнешь – слюна зашипит.

Что вздорить с моральным уродом! –
Известно, на вкус и на цвет,
Подмечено верно народом,
Извечно товарищей нет.

Но как ты ни корчи героя,
Страшней, чем Всевышнего суд,

Позор и проклятье людское               
Тебя и за гробом найдут.

ХВАСТУНАМ

Не исключая даже гения,
Присущи всем навеселе
Порывы самообольщения
И склонность к самопохвале.

Ах, дорогие люди! Здравствуйте!
Покорные  своей судьбе,
Не скромничайте. Врите. Хвастайте!..
Но только самому себе!

               
ГОРДОСТЬ

В ту эпоху, когда полководцы
Поднимали на штурм молодёжь,
Уходили на фронт комсомольцы,
И как гром рокотало: - Даёшь!

Преисполнены юной отваги,
Дети русской семьи трудовой,
Шел в бессмертие Павка Корчагин,
И Стаханов в шахтерский забой.

И гремят, и гудят, не ослабли,
Фронтовых зшелонов гудок,
 Конармейцев бессмертные сабли
И отбойный его молоток.

И бессмертная молодость наша
Беспримерной борьбы ножевой
Трактористка Ангелина Паша
И подпольщик Олег Кошевой.

 И в едином строю поколений,
Как у Горьковских Данко сердца,
Закаленные в бурях сражений
За Советскую власть – до конца!

И от гордой Москвы до окраин
Беспримерны во веки веков
Первый в космосе Юрий Гагарин
И под стать ему Герман Титов.

В ореоле той славы геройской
Русский наш молодой человек,
И походкой шагал комсомольской
С комсомолом в бессмертие век.

Русский! Пой комсомольские песни
И пощады врагам не давай!
Комсомольская юность, воскресни!
Комсомольская слава, сияй!

        ПРАВНУКАМ И ВНУКАМ

Белинский был воистину неистов,
Про коммунистов он и знать не знал,
И все-таки победу коммунистов
На целый век вперед предугадал.

Он вопреки тогдашним всем наукам
Под гнетом беспросветности грустя,
Завидовал тем правнукам и внукам,
Что будут жить столетие спустя.

А в нынешней России сколько муки, -
Разруха, безработица, бедлам,
Не мы, а наши правнуки и внуки
Завидуют  в отчаянии нам.

В растерянности опуская руки
В эпоху лжи, предательства и краж,
Что мне сказать вам, правнуки и внуки?
Не повторите горький промах наш!
               


    ПРЕДЧУВСТВИЕ

Который год терзает душу грусть.
Теперь я понимаю не по книгам,
Как горевала и стонала Русь,
Изнемогая под монгольским игом.

Ты не Ослябя и не Пересвет,
Но не дрожи под гнетом с перепугу,
Во имя русских будущих побед
Примерь шелом и подбери кольчугу.

Нам не впервые силы собирать,
И все ясней становится, что снова
Грядет пора Знамена поднимать
И выходить на поле Куликово.

           ПРИЗНАНИЕ

Не скрою, я устал. Поник в печали,
Не от того, что я такой один.

Не я один. Товарищи устали,
Идя на штурм сияющих вершин.

И вижу я, не я один печален,
Товарищи вокруг шумят наперебой,
Что нужен ныне нам товарищ Сталин,
Чтобы повел нас за свободу в бой.

Но вспомню, как его из Мавзолея
Велел убрать скандальный сумасброд,
И сознаю, что все-таки главнее
Товарищи по имени – народ.
               
     ДА ЗДРАВСТВУЕТ!

Разграбленный до нитки,
В печали русский сад.
Нацизма недобитки
Нам гибелью грозят.

С нацистскими гримасами
Нам предрекает крах,
Не классовый, а расовый,
Национальный враг.

Фашизма траекторию
Нацеливает в ад,
Чтоб русскую историю
Поворотить назад.

И нет печальней повести,
Чем паникуя клясть
Без чести и без совести
Неправедную власть.

Позорно поражение,
Но лозунг наш един:
Да здравствует сражение,
В котором победим!

      
       АЗБУКА

Перебирая в час сомнения
Всю азбуку от а до я,
Не вижу сам в себе я гения,
Но я – и не последний я.

И заявляю откровенно я,
Догадки скромно не тая,
Не божий раб, а вся Вселенная
От а до я –все это – Я!

ПРАВДА ИСТОРИИ

Скрыв нутро палача псевдонимом,
Троцкий – Лейба Бронштейн, иудей,
Стал в истории неповторимым
Ненавистником русских людей.

Мизантроп, душегуб прирожденный,-
Без расстрелов и дня не прожить! –
Сколько ж он погубил? Миллионы!
Русский род возмечтав истребить.

Так бы вот кровожадно и гадил,
Но в единственно правильный путь
Волей Сталина послан Меркадер
Ледорубом его гвоздануть.

Второпях не угробленный с маху,
Как-никак ледоруб не кинжал,
От предсмертной тоски и со страху
Как он в ужасе дико визжал!

Кто-то ныне скорбит, кто-то плачет,
Кто-то зверем на русских рычит,
Но в истории визг тот палачий
Без сочувствия правды звучит.

         РУССКИЙ БОЯН

Спит пулей сраженный в просторе степном
Матрос Железняк летаргическим сном.

Лежит рядом с ним конармейский стрелец,
Забыт рядом с ним его меч кладенец.

Рвануться в атаку мечтал эскадрон,
Но нет над Россией багряных знамен.
 
В степи под бурьяном не видно штыков,
И выбиты зубы у большевиков.

Истратив в  атаках свой боезапас,
Подался в рабы атакующий класс.

Мужик, не желая голодных кормить,
Наладился водку паленую пить. 

К досаде брехней оболваненных масс
Ни Ленин давно не в почете, ни Маркс.

И попусту чьи-то пылают сердца,
Что у революции нету конца.

И некому веры подбросить костру,
Чтоб искры не гасли на мертвом ветру.

Лишь вещий Боян за курганом поёт,
Что Русская правда вовек не умрёт.

   РУССКО-КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС

Посмотрю на свой дом разорённый,
На заросший травой огород,
Вижу в прошлом разруху и войны,
Исстрадавшийся вижу народ.

Не сочтешь, сколько раз это было,
Неприкаянно сердце болит,
Жизнь века лихолетьем давила,
И спокойно пожить не велит.

В бесконечном ряду поколений
Бесконечность войны и труда,
Что ни век, то в крови по колени,
То от голода вечно беда.
Ныне вовсе свихнулась Вселенная:
Злее самого страшного зла
Саранчой разрослось население
До смертельного жизни числа.

Люди участи лучшей достойны.
Как спастись от грозящих невзгод?
Ждут планету Всемирные войны,
Жуткий голод Всемирный грядет.

Миллиардных приростов прогрессия –
Шар Земной опояшут нули,
Небывалых размахов агрессия –
Канннибальская смерть для Земли.

А поля в непролазном бурьяне,
И по пояс в траве огород,
Где ты, праведник русский – крестьянин?
Где ты, праведный русский народ?

Оглянитесь на них, словоблудчики,
В чьих руках для Всемирных побед
Чемоданчиков ядерных ключики
И армады крылатых ракет.

             Х-ХЕ-ХЕ…
        Потомок оскорбит язвительным стихом.
                Лермонтов

Нас не дразнили в детстве тили-тили,
Там что ни шаг, то с маху пуля в лоб,
Мы под стол еще пешком ходили,
А фигуряли стрекача  в окоп.

Нас голодуха искренне ласкала.
Хлеб даже в детских снах не снился нам.
А если вдруг грамулька попадала,
Так мы и ту делили пополам.
 
А хныкать не положено мужчинам,
И если с хатой рядом был окоп,
Все, стало быть, в порядке, все чин-чином,
И все, как полагается, тип-топ.

И в школу нас за ручку не водили,
Отцы и деды были на войне,
А мамы на мужской работе были,
И фронту сталь и хлеб давали, и стране.


А нам в окопе жизнь не тили-тили.
В окоп мы не любили фигурять.
И так нас тили-тили разозлили,
Что научили спуску не давать.

А правнук тут как тут: скажи на милость! –
Хоть с каждого бери рисуй портрет,
А как же, черт возьми, так получилось,
Что от России пол-России нет?!

- А вот, гляди, и на руках мозоли,
 И все бока в кровавых синяках,
Так что же мы, бездельничали, что ли?
Вам наших бед не позабыть веках!

 Хе-хе!  – ещё ехиднее улыбка,-
Уж лучше вам о том не говорить.
Да вся ваша история –ошибка,
Которую вовек не искупить…

           ИНОЯЗЫЧИЕ

Бывалоча, английский я зубрил,
Случалось, по-немецки хлёстко шпрехал,
Но чужеземный слог не полюбил,
Поскольку маловато в нем кумекал.

Нет, нет, чужой не стану унижать,
Свой своему по-своему  и дорог,
Но чужакам вовек нас не понять,
Особенно в международных спорах.

Не то чтоб мы чуждались чужаков.
Чужое тоже чем-то интересно.
Но повелось так испокон веков,
Что русским плохо, чужакам полезно.

И не случайно затаился страх,
На практике подмечено веками,
Что если инородец и не враг,
То у него за пазухою камень.

При всем при том не так иноязычие,
Хотя оно подчас острей ножа,
А подлое соседское двуличие
И мстительно коварная душа.

          НЕ НАДО!

Был у нас героический век,
Легендарные страсти.
Был советский простой человек,
И советское счастье.

Не сказать, что не знали  мы зла,
В жизни всяко бывало.
Но наградой свобода была
От ярма капитала.

Вдохновляли нести братский груз
Братской дружбы объятья.
Был Великий Советский Союз,
И республики-братья.

Не скрываем великую грусть
Исторической правды:
Подкузьмили Великую Русь
Лицемерные клятвы.

Не к лицу нам в отместку им клясть
Низость лести их подлой.
Не затем, чтобы грабить и клясть
Ум дарован Природой.

И не надо гадательных книг,
Им приятны обломки,
 
Но предательство подлости их
Не простят им потомки.


       СЛОВА

Печальная история,
Печальней всех иных,
Которой территория
На росстанях земных.

Земля –родная матушка, -
Земной для жизни рай.
Родился – Здравствуй, чадушко!
Живи, не помирай.

Жизнь – ввсе не свобода.
Чтоб люди жить могли,
Есть Матушка Природа
У Матушки Земли.

Закон для мироздания:
Рожден – живи, трудись!
Природное задание
С красивым словом – жизнь!

Но тут же и веление
И скромность поиметь:
Природное явление
С холодным словом – смерть!

И то и это – таинство
Под немотой гробов.

И то, и это – равенство
Контрастных этих слов.

Простые, односложные
Русские слова.
Но до чего же сложные –
Аж пухнет голова…

       ЭСТРАДА

Ты на эстраде. Ты у рампы.
На зависть прежних стукачей
Демократические ямбы
Во вкусе нынешних рвачей.

Кто понаглей и помоложе
Умеет публику дурить,
Россию в Прокрустово ложе
Для сионизма уложить.

И нет препоны экстремизму,
А ты взахлеб нахально врешь,
А ты бесплатно сионизму
Блатные песенки поешь.

А ты куда как вдохновенно
Гипнотизируешь народ,
И публика самозабвенно
С тобою вместе хором врет.

С тобой что слева и что справа
И твой поклонник, и собрат,
От демократии отрава
На демократе демократ.

И у тебя в кармане фига,
И подлость хлещет через край.
И новорусский забулдыга:
- Давай! – орет. –Давай! Давай!

А зал, как в цирке, корчит рожи.
А дамы стонут и визжат.
А прохиндеи бьют в ладоши
Аж стекла в окнах дребезжат.

        ПОЭЗИЯ

   Поэзия –это искусство, которое
  пробуждает у читателей добрые чувства.
                Николай Астафьев

И письменно, и устно
Провозглашаешь ты:
Поэзия – искусство
Добра и доброты.

И тут же, как из пушки,
Мой у меня сюжет:
А гениальный Пушкин?
А Лермонтов вослед?

Великие поэты!
Постой, не прекословь.
Но тот убит, и этот.
А где же к ним любовь?

Как на таких гигантов
В упор, наверняка! –
У подлых дузлянтов
Не дрогнула рука?!

А ссылки? А гонения?
Нет, что ни говори,
Не возлюбили гениев
Ни слуги, ни цари.

И зиждется веками
Искусство на крови:
К любому, кто не с нами,
Ни правды, ни любви.

Поэты – потрясатели
И тронов, и дворцов.
Не то, что прихлебатели
Всевластных подлецов.

И как понять агрессию,
Когда не счесть имен,
Которых за поэзию
Уничтожал Закон?!

       РУССКАЯ  ПОХОДНАЯ

Солдаты шилом бреются, солдаты дымом греются,
Известно это испокон веков,
Ни шила и ни мыла, ни уха и ни рыла
В строю походном нет у мужиков.


Там ратоборцу не на что надеяться,
Призвали парня не баклуши бить.
Иль хлесткий дождик сеется, иль злющая метелица,
Приходится с походами дружить.

В походной кухне каши до отвала.
Откушал, и опять –ать-два! – вперед!-
Пол-года до привала. Эй, песню, запевала!
Как дома канареечка поет.

У командира роты в заначке анекдоты
Для матушки пехоты пристойные вполне.
А есть и пулеметы, и есть гранатометы.
-Огонь! – и на войне как на войне.

В жару и в стужу впору, ползком по косогору,
Нам запросто что в гору, что с горы,
А танки прут, дадим и танкам фору,
И в хвост и в гриву, не хухры-мухры.

Мы ратоборцы русского народа.
И если враг попросит прикурить,
Охота воевать иль неохота,
По-русски били, бьем и будем бить!


             ЧУДОТВОРЦЫ

                Беременной 21-летней жительнице Ямало-Ненецкого
                Округа ребенку при угрозе смерти внутриутробно
                Нейрохирурги сделали операцию ребенку на головном
                Мозге. Малыш родился и растет здоровым.
                Из газет сентябрь 2018.
Не в Москве и не в Петербурге
Слух заставил вздрогнуть небеса,
Не боги, а нейрохирурги
В России творят чудеса.

Без гордой хвалы иконоборцы,
Да и ни к чему гордыня тут,

Истинно от Бога богоборцы,
Даже Бога за пояс заткнут.

    ЛИЗОБЛЮДЫ

Уничтожить нас грозили.
Были молнии и гром.
Всероссийский был в России
Православия погром.

Кровожадным было время,
Русской горькое земле,
Инородческое племя
Захватило власть в Кремле.

И лилась  не откреститься, –
Год за годом вновь и вновь,
И в деревне, и в столице
Православной веры кровь.

Кровожадно пели трубы
Возглашая мазохизм,
И злорадно скалил зубы
Над  Россией терроризм.


С аппетитом лизоблюды,
Православные вполне,
Святорусские Иуды
Подпевали сатане.

И не только сатанисты
С кровожадным трубачом –
Всех мастей интернацисты
Шли за этим палачом.

И что красный, и что белый,
Наплевать, что ад, что рай,
Ни один из них не сделал
Харакири самурай.

Да и ныне лизоблюды,
К лизоблюду лизоблюд,
Новорусские Иуды
В православие ведут.

        НА ФИГ!

Поскольку мужики в деревне жили,
Из города возили им печать
И городскими баснями кормили,
А хлеб велели городу сдавать.

То князю дань, то подати боярину,
То барам барщину, то батюшке-царю,
Мужик, добра желая горожанину,
Голодным оставался к декабрю.
 
Потом от революции разруха,
Вовек страшнее не было беды,
У мужика для собственного брюха
Не оставалось даже лебеды.

Освобождая мужика геройски,
Из города передовой отряд
До зернышка рабочей продразверсткой
По-братски выгреб пролетариат.

Брат любит брата, брат стоит за брата,
Тесней и ближе в жизни нет родства.
Но говорят, у пролетариата
Та простота, что хуже воровства.

Уж так они стояли брат за брата,
Что в наше время на Руси святой
Ни мужика, ни пролетариата.
Да шли б вы на фиг с этой простотой!

         РУССКИЕ СЕСТРЫ

Шторм телетрансляций в душу хлещет.
По мозгам хлобыщет интернет.
В русофобской ярости клевещет
На Россию русофобский бред.

Яростно радарные экраны
Раскаляют русофобский вред,
И готовы к пуску караваны
Русофобских ядерных ракет.

Все тесней сжимается блокада,
Но, как солнце озарив зенит,
С русской стороны сестрица Лада
С русскою улыбкою глядит.

Рядом с ней по-русски дружат нежно,
Не грозя пролить кому-то кровь,
Русские и Вера, и Надежда,
И по-русски гордая Любовь.

       ГЛУПЫЙ ВОПРОС

Вопреки теории научной,
Той, что с громким именем – марксизм,
Ни фига не вышло, потому что
Победил индивдуализм.

Не на индививидуалистов, -
Скопом на меня на одного
Миллионы правильных марксистов.
А может, и более того.

Дескать, старый хрыч категоричен,
Подтвердит мужей ученых рать,
Спор с наукой глуп и неприличен,
Дилетанту лучше помолчать.

Как ножами, языками чешут.
Сказано не зря: ученых –тьма.
Если языками не зарежут,
То сведут с последнего ума.

Я, признаться, с ними и не спорю.
Я для них невежда и дикарь.
Глух к философическому горю,
Напрочь в философии глухарь.

Что ж, они в марксизме патриархи,
А я сдуру глупый им вопрос:
- Черт возьми, а как же олигархи
Умненьким таким утерли нос!?

       СЛЁЗЫ В СКВЕРИКЕ

Не приглашай старик старуху в скверик,
На костылях ей тяжело ходить,
А люди не хотят ни понимать, ни верить,
Как тяжко одному на свете жить.

- Не надо лишних жалоб. Не стоните.
Врачиха неприязненно глядит:
 - Вам сколько лет? Чего же вы хотите?
В конце концов я вам не доктор Айболит.

А дома нос воротят дочь и внуки,
Зятек, подлец, от них к другой сбежал.
Тут на себя не наложить бы руки,
Чтоб я им жить нормально не мешал.

Жалеете? Ну что ж, я не из гордых,
Я столько в жизни горя пережил,
А на Руси жалеют только мертвых,
Как с сожаленьем Пушкин обронил.

Война была ужасна диким зверством.
А я не просто воевал в войну,
Я  с детства жертвовал своим военным детством
Не ради жалости – для вас спасал страну.

А ныне неуютен даже скверик,
Везде капиталистический грабеж.
Не молодежь -  Москва слезам не верит.
А молодежи замуж невтерпеж.

     КОЛХОЗНАЯ СКАЗКА

Мы умели сказки делать былью.
Получалось, нет ли – не вопрос.
Пусть чудес небесных не творили,
Но большой построили колхоз.

Ели там из общего корыта, -
Не Европа, черт нас побери! –
Если уж кормиться, то досыта,
Так, чтоб согревало изнутри.

Щи лаптём хлебать любили жирно,
Заедали кашей с молоком.
Жили боле-мене тихо-мирно,
Утирали слезы кулаком.

Разговеться припасали сало,
Щедростью колхозной не соря,
Близко не клади – пиши пропало,
Стибрят, откровенно говоря.

Дело в том, что в нашинском колхозе
При нехватке добровольных рук,
В социалистическом вопросе
Было много пламенных хапуг.

В дружбе и любви клялись до гроба.
Дескать, мы в передовом строю,
Даже в два притопа, три прихлопа
Подтверждали преданность свою.

До чего ж красиво говорили,
Сладкую пороли лабуду!
Да вот рук мозолить не спешили
Ни за плугом в поле, ни в саду.

А потом, идя к великой цели
В ореоле общего труда,
До того друг к другу оборзели,
Что рванули когти кто куда.

Глядь-поглядь, забыто не забыто,
Ни до гроба пламенных сердец,
Нет даже разбитого корыта,
А колхозной сказочке конец.

         РЕЖИМ

Душа надрывается стоном.
Весь мир для меня стал чужим,
Поскольку врачом приглашенным
Прописан постельный режим.

Страдаю. И впору заплакать.
Себя начинаю корить.
И не с кем за жизнь покалякать.
Кому свою душу излить?

Кому мой рассказ интересен,
О том, что ушло, разговор?
Печаль моих старческих песен,
Слезящийся старческий взор.

Кому до невзгод моих дело,
До старческих горьких обид?
Ну вот и молчу оробело,
А сердце, зараза, болит.


От бабки иконка осталась,
В углу на божнице торчит,

Но, видя предсмертную старость,
И Бог безразлично молчит.

И врач приглашенный не знает,
Как быть с моим горем большим…
Да тут и его доканает
Больной социальный режим.

          ФОМА

В детстве все мне что-то обещали,
Кто конфетку, кто на хлеб пятак,
Но обычно редко угощали,
А жалели даром – просто так.

Говорю о том с улыбкой грустной,
Угощать-то было не с руки,
Потому что в той деревне русской
Небогато жили мужики.

Жизнь крестьян была всегда сурова,
Хлебушек давался нелегко,
Хорошо, если была корова, -
Ребятишкам было молоко.


Тот, кто лошадь мог иметь и сбрую,
Всем пахал – аж семь потов ручьём.
Если ж кто-то заводил вторую,
Тот уже считался кулачьём.

Власть их из деревни изгоняла,
Чтобы им не смели подражать,
Все у них до крошки отбирала
И ссылала в тундру замерзать.

Впрочем, о былом-то что теперь? Могила.
Что уж там о давней старине?
Но у нас в селе не подфартило
Никому, а вместе с тем и мне.

И хотел бы верить в обещанья
Не забыть неверящим Фому,
Да при всероссийском обнищанье
Я теперь не верю никому.

         СИНИЦА

Растенькалась синица, пытаясь петушиться:
Вот захочу – и море подожгу!

Ой, грозная сестрица, ты редкостная птица,
Всё от тебя: синь-порох, синь-туман,

Но чтобы нам, синица, в тебе не усомниться,
Ты подожги еще и океан!

       СОЛОВЬИ И БОМЖИ

Скучновато, будучи голодным,
Глядя правде нынешней в глаза,
Видеть, как на горе безработным
Дорожают хлеб и колбаса.

Но зато как вкусно, как приятно
Власти видеть платного ханжу,
Что из телеящика бесплатно
Вешает нам на уши лапшу.

Жириновский – шут и клоун Жирик,
Соловьёв – заморский Соловей,
Каждый до того слащавый лирик,
Каждый власти милого милей.

Сразу видно, голод им неведом,
Им про голод петь и ни к чему,
Как затянут сладеньким дузтом,
Беднякам ни сердцу, ни уму.


Но бомжам не надо делать драмы,
Хочешь – верь, не хочешь – и не верь,
Вместо продовольственной программы
Телевизионные теперь.

Неохота быть бомжом голодным,
Закрывать на ценники глаза,
Где опять в подарок безработным
Вздорожали хлеб и колбаса.

А ханжам до чертиков приятно,
Не жалея дармовой лапши,
Слышать, как голодные бесплатно
Кроют трехэтажными бомжи.

И молчат, соображают люди
Правда с чьих вкуснее этажей:
Трели соловьиных телестудий,
Или презирающих бомжей?!
   
      ВОПРОШАЯ  НЕБО

Милосердным Бога быть прошу я,
Он же видит, Всемогущмй Бог:
День и ночь тружусь,как вол, пашу я,
Отчего лишь нищ я и убог.

А живу – где только шаг не ступишь,
Вынь за то оплату да положь!
Без гроша ни хлебушка ни купишь,
Ни чайку бесплатно не попьешь.

Вот и надрываюсь, и психую,
Всемогущ Всемилостивый Бог,
Но за жизнь мою, за трудовую
Ломаной копейкой не помог.

Вслух сболтнул и вижу, что грешу я,
Надо в церковь каяться сходить,
Так за то, что в Божий храм схожу я,
Тоже нужно денежку платить.

То за Богу свечку, то за крестик,
То родных усопших помянуть,
Должен рассчитаться честь по чести,
А от Бога милости ничуть.

Поп блажит, что игольное ушко
Не пропустит без оплаты в рай,
А для сбора треб церковных кружка
С шириной ворот в его сарай.

Вот и майся, вопрошая небо,
Как тебе сподручней поступить,
То ли с голодухи корку хлеба,
То ли свечку Боженьке купить…