Потомственные чужаки

ПОТОМСТВЕННЫЕ  ЧУЖАКИ

Когда мы были молодыми,
Нам был ни в чем неведом  страх.
Да, между прочим, и седыми
Опять витаем в облаках.

Сойдемся, скинемся, бывало,
На поллитровку по рублю,
Как  вспомню, что недоставало,
Зубами до сих пор скриплю.

Сколь жены взгреть ни угрожали,
В сердцах  кляня за жадность их,
Мы на двоих  соображали,
А если мало, на троих.
 
Меж тем про нас за океаны
Гремит  раската торжество,
Что мы безмозглые бараны,
Свое  забывшие родство.

Мы вкусно ели, сладко пили,
Мы как Есенин в кабаках
Спирт с проститутками глушили,
Взахлеб на собственных гробах.

Беда! Затмение. Потемки.
Идея Ленина в башке,
И те надменные потомки,
Где сплошь чужак на чужаке.

Ни уха русского, ни рыла,
Но нам на это наплевать.
Нас православие учило
И жизнь за эллина отдать.

Да ладно,эллин ли, не эллин,
Нам разбираться недосуг,
Рай на земле сулил нам Ленин
И стал вождем как лучший друг.

Мы так идейно закосели,
Так были на подъем легки,
Что нам в момент на шею сели
Заморские большевики.

А мы… А мы не гонористы,
Для нас был самый черный труд.
А все министры – коммунисты,
А беспартийных не берут.

Мы  коммунистов обожали,
И чтоб никто не обижал,
 Такой любовью окружали,
Аж шар земной дрожмя-дрожал.

Плотины строили. Заводы.
В бою по-русски шли в штыки,
Чтобы не ведали заботы
Откормленные чужаки.

Мы с ними лихо в пляс пускались
В коммунистическом строю,
И  чудаками  оказались
В демократическом раю.

С призывом в сказочные дали,
И ни за что, и ни про что
Всех осчастливить возжелали,
Да только нас – увы- никто.

Ополоумевши в попойках,
Лишь с верой в Божью благодать
Теперь мы роемся в помойках,
Чтоб хоть чего-нибудь пожрать.

Нам наши предки завещали
В наследство чуть не пол-Земли.
А мы бездарно обнищали,
Едва ль костьми не полегли.

И вот не к бою барабаны,
Чтоб хоть такою жизнью жить,
Спешат безмозглые бараны
Осанну Богу возносить.

Пустив историю насмарку,
Уже какой-то идиот
Докладывает Патриарху,
Что строят по три храма в год.

Не города, а храмы строим,
И сионистская звезда,
Уже вещает нам  второе
На Русь пришествие Христа.

В тюрьме помаявшись немного,
Хотя Чубайса не взрывал,
Квачков – и тот поверил в Бога,
И всех к смирению призвал.

Теперь он вроде на свободе,
Хотя не всем нам все равно,
Но  он при всем честном народе
Теперь с Чубайсом заодно.


Да, да. Вот так. Не улыбайтесь.
Усердно в храмах бейте лбы.
В грехах раскаявшись, смиряйтесь,
Чтоб никакой такой борьбы.

Нет Ленина и нет кухарки,
Чтоб повела нас в бой со злом,
 И в Куршевеле олигархи
Дым коромыслом, пыль столбом.

Мы до упаду в пляс пускались
Так, что подчас ни бе ни ме.
И вот допились, доплясались
В олигархической тюрьме.

           НЕ МЕКАЙ…
Подобно безрогому в драке козлу
Он в драке поддался козлиному злу.

К России любовь  обозвав ремеслом, .
Бездарней козла оказался козлом.
 
Теперь чертыхается задним числом,
От злобы козла отмывается злом.

За то, зазывая в козлиный уют,
Козлы ему вечную славу поют.

Зловредно базарит соседский Трезор,
Что сам он подставил себя под позор.

Исскуство  собак обозвав ремеслом,
Брехать не умеешь – не мекай козлом!

Подставив башку на глумление псам,
Рыдать не  советуют  по волосам.

В козлиной грызне по-козлиному злы
Есть козлобараны, есть козлоослы.
 
В козлином припадке с безрогим козлом
Не будь в перепалке бездарным  ослом.   

             В СЕРДЦАХ
Скажите, читатели, дайте ответ,
Зачем на свиданье приходит поэт?

На днях критикесса, да и не одна.
Лепечет, что ей по душе тишина.

Весь в той тишине  из себя театрал
В стихах ли, в кустах ли ей юбку задрал.

Бокал. Сю-сю-сю. Ананасы в шампанском.
Лирический шепот в  бреду  графоманском.

Тут в лирике оченно даже важна
Баюкать восторженных дур тишина.

Есенину, Блоку, Рубцову под стать,
Чтоб было ловчее подол задирать.

Тут важен такой поэтический жест,
Чтоб падали в обморок своры невест.

Поэт не затем, чтобы землю пахать,
Поэт  чтоб в стихах кулаками махать.

Банальные прописи вслух изрекать
Да всех за свои же грехи попрекать.

А ежели том не один накропал,
Он для критикесс генерал-адмирал.

Неважно, Евгений или не Евгений,
Он признанный ими непризнанный гений.

В суде беспристрастном  презрительно лют,
Плюется в сердцах презирающий люд.

Но в бронзе меж тем дозволяет Минюст
За графоманство  Иосифу  бюст.
 


               Гадкий утенок
                Б.Орлову
Утенок вылупился гаденьким
Из ядовитого яйца.
Он кряканьем гордился сладеньким
И  бороденкою лица.
Он  был  занудой  кочевряжистым,
Порхал гадюкой с помелом.
Он возомнил себя взаправдашним
Высокобродистым  орлом.

Умея крякать по-утиному,
Подлизоблюдничать  умел.
Пытался вякать по-орлиному,
Но  по-змеиному  шипел.

Обалдевал от самомнения,
Как средь болота  крокодил.
В  гадючьей  злобе  корчил гения
Цыплят  по- матерному крыл.

Дождешься – хрястнут хворостиною.
С  презреньем куры заклюют…
Ах ты, нутро твое ослиное…
Ах ты, болотный  словоблуд!..