Серебряные бубенцы

Про Никольшину бабку на деревне говорили всякое... Впрочем, говорили - это слишком громкое заявление! Скорее, перешёптывались между собой и то, так, где-нибудь на кухне и не со всяким... При этом все сходились в одном: Марфушенька явно зналась с тем, про кого не принято вспоминать даже при ясном солнышке. Вообще, с семейством Никишиных старались контактировать как можно реже и только в тех случаях, когда этого невозможно было избежать. Два старших брата Никольши и отец не вернулись домой с войны, хотя ни на одного из них похоронок не приходило, из чего деревенские опять же сделали неоднозначный вывод: не захотели... Почему - дело десятое, но, как говорится, факт - вещь упрямая... Поговаривали, что будто бы кто-то из местных случайно повстречал даже кого-то из них в Москве, но доказательств тому не имелось, а потому, поговорили да и забыли...

Никольша Никишин был у своей матушки пятым сыном, что называется "поскрёбышем", т.е. женщина разрешилась от бремени уже в очень серьёзных годах - в сорок шесть лет. Он, в отличие от ещё двух своих братьев, которые, едва встав "на крыло", немедленно покинули семейное гнёздышко и, обосновавшись где-то в чужих краях, не прислали ни ему, ни своей родительнице ни единого письмеца по свидетельству почтальонки Нюрки, не доверять словам которой у сельчан оснований не имелось вовсе, оставался дома, покоя старость матери и бабки, сколь лет которой никто ответить бы не смог. Отслужив в армии, вернулся и устроился шофёром в леспромхоз. Жил самой обычной для своего возраста жизнью: ходил в клуб на танцы, гулял с девчатами, принимал участие в каких-то пацанских разборках, а потом взял да и влюбился в местную красавицу и, вопреки настоятельным советам бабки не делать этого, расписавшись в сельсовете, привёл молодую жену в родительский дом. Свадьбы как таковой не игралось - сошлись и всё!

Отношение к поступку парня со стороны матери, а особенно бабки, проявилось уже после первой ночи, проведённой молодайкой под их негостеприимной для неё крышей: к завтраку обе вышли в чёрных траурных одеяниях, которые так и не сняли в течение всего года потом... Чем им не угодила Любавушка, синеокая чернобровая певунья да плясунья, всегдашняя участница местной самодеятельности, сказать трудно, хотя одной из основных высказанных накануне претензий было происхождение его избранницы, которую с полным на то основанием можно было назвать бесприданницей.

Любаве же, выросшей в дружной многодетной семье, атмосфера в доме мужа тоже показалась более, чем странной, но она, зная то, что знала про обеих, была даже рада прохладной необщительности женщин и сама старалась как можно реже оставаться наедине с кем-то из них. Но потом ощущение страха при приближении к ней старух настолько усилилось, что девушка всё же решилась поговорить с мужем на эту тему:

- Коль, давай уйдём на квартиру? - предложила она, устав бояться.

- Это ещё зачем? - вскинулся тот - Они, что, обижают тебя?

- Нет, не обижают, но... Я не умею правильно объяснить... - не вдруг нашлась с ответом Любава - Понимаешь, то, что я ощущаю в их присутствии, можно назвать приближением смерти...

- Будет тебе огораживать-то! - рассмеялся тот, услыхав её слова -  Наслушалась чепухи от деревенских сплетниц. Любаш, подумай хорошенько, как я могу их оставить, когда они не в состоянии даже принести себе воды из колодца? Потерпи... Они привыкнут, смирятся. А ты просто пока не обращай на них внимание и, глядишь, всё наладится! Со своей стороны могу обещать вот что, сегодня же поговорю с ними обеими, чтобы они не доставали тебя, хорошо?

Ох, лучше бы он этого не делал... Если ранее те всё-таки соблюдали хоть какую-то какую-то дистанцию, то после разговора манера поведения старух изменилась кардинальным образом: любой, даже самый незначительный просчёт молодайки, раздувался до скандалов всемирного масштаба, сопровождаясь потоками слёз и чредой сердечных приступов. И Никольша всё чаще оказывался в самом эпицентре воинствующего противостояния, что не могло не отразиться негативным образом и на его взаимоотношениях с женой, поскольку и та, осмелившись, перестала молча переносить напраслину, а так же, как и они, всё чаще стала срываться на крик.  Мужчины, в большинстве своём, не умеют правильно реагировать на женские слёзы, ненавидят семейные разборки, если не являются их инициаторами. Короче говоря, уже вскоре у молодожёнов появились причины взаимного недовольства...

А потом случилось и вовсе невероятное - зазвучали серебряные бубенцы... Что за бубенцы? А вот представьте себе: стоило молодым слиться в поцелуе, как тут же где-то за спиной, или над головами раздавался негромкий перезвон колокольчиков, слышный, как выяснилось уже потом, только им двоим. Причём, происходило это независимо от места нахождения влюблённой пары! Сначала странное "сопровождение" интимных утех вызывало улыбку у обоих, которые даже без обсуждения понимали чьи это происки. Но потом стало напрягать настолько, что однажды Никольша с ужасом для себя вдруг обнаружил явные признаки импотенции, неспособности довести до конца то, с чем ранее не имелось проблем вовсе. Промаявшись какое-то время, он таки решился задать соответствующий вопрос своей бабуле, прекрасно зная откуда растут "ноги" негативной ситуации, на что она, пожалуй впервые, ответила открыто и вполне определённо:

- Да, это моё заклятье! И даже если ты убьёшь меня, всё останется в силе, и  нет такого прознатца, который смог бы разрушить эти чары! Не захотел послушаться нас с матерью, пошёл наперекор, пожинай плоды. Улети ты со своей Любкой хоть на Луну, а и там вам с нею не будет доли! Скажу больше, осталось совсем немного времени быть тебе настоящим мужиком. Разожми кулачки-то, разожми, пока я тебя в комара не превратила... Сказано же: моя смерть не ослабит действия заклятия!

- Скажи хотя бы: почему? Чем вам так уж не пришлась Любавушка?

- Ответ тебе понравится ещё меньше того, что уже услыхал! Да и не буду я перед тобой отчитываться. Кто ты такой? Ишь возомнил о себе незнамо что - никто ему не указ... Поперечник... Пошёл вон из моей комнаты, наглец! Делай вывод.

И Никольша сделал: уволился по-тихому с работы, ничего не говоря жене и домашним, и исчез. Пропал на долгие годы, как пропадали до этого его братья. А Любава, оказавшись ни мужней женой, ни вдовой, вернулась домой...

Прошло какое-то время. Люба вышла замуж и родила уже двоих детей, когда одна за другой умерли старухи Никишины. Родни у них не было, а потому похоронами пришлось заниматься, хочешь-не хочешь, соседям. К выносу матери поспел и Никольша... Кто ему сообщил неизвестно, но главное, что не опоздал, явившись с красивым огромным венком из живых цветов... И так случилось, что возвращаясь с погоста, он попросил Любаву отстать от остальных односельчан с явным намерением поговорить, объяснить почему тогда поступил так, как поступил, но... Едва лишь коснулся её руки, как тут же зазвенели серебряные бубенцы и слова стали лишними...