Памяти Владимира Высоцкого

Написано на день рождения


Нынче на Ваганьково праздник. И хотя ваганьковский погост — не место для увеселений народных, как не веселиться, если душа у косточек Володиных присесть желает да участливо поделиться с соседкой по мёрзлой скамеечке: «Вот оно как. Грешный человек, а потрогать хочется как ангела!..»

Владимир Высоцкий,
  вы живы,
  нет ли?
В ваше обилие слов
Я погружаю ловчие сети…

Знаю, Чудесный лов
Ждёт меня на углу Каретного,
В волнах пяти морей!
Скоро ль, нет ли
Под жёлтым светом
Крашенных в ночь фонарей

Муза, подружка досель чужая,
Не поднимая глаз,
Тихо шепнёт мне: «Мсье, подайте
Нищенке пару фраз.

Мой прежний хозяин
  играл на гитаре,
Я молода была…
Смерть разлучила нас.
Бога ради,
  пишите,
          я голодна!..»

1980–2010

Тридцать лет его нет и не будет.
Дела-то серьёзные!
Изменилась страна,
Нынче совесть — досадный оброк.
Но хрипит его голос
Потёртый, шальной, оцифрованный
И спрессованный временем
В тысячи памятных строк.

Он звучит как молитва
В неравном житейском сражении,
И простые слова
Поднимают израненный строй.
Он идёт за флажки,
Чтоб в стихах ощутить продолжение
Нашей общей судьбы
За пределом черты роковой.
 

На Ваганьково ходят и пьют за него
Люди разные.
Кто к Есенину ходит,
А кто просто так, сгоряча.
Тридцать лет продаются у входа
Цветочки бумажные,
И горит под землёю окрест
                Его строчка-свеча.


Владимиру Высоцкому

Гой, вы, белые вороны,
Среди черных стай…
С каждым шагом горше стоны
На дороге в рай.
Иль дороженька всё круче
Вверх, а вниз не хороша,
Или вас толкает с кручи
Братьев чёрная душа?

Неприкаянные твари,
Божья блажь и благодать.
Вас, отринутых от стаи,
Где в чести иная стать,
Не за слабость, не в награду,
Но смертельно, что есть сил,
На потеху и усладу
Били взмахом чёрных крыл.

Что ж, потомки тех пернатых,
Наших в прошлом чёрных дыр,
Холодом не лучших статуй
Стиснув горечь белых крыл,
Тем, кто мёртв, "Осанна!" пели,
Но была нехороша
Песня та,
     ведь отлетела
Вновь чья-то белая душа...