Лето Господне

Утро свежо и прохладно
после ночного расстрела.
Место, где я лежу,
белым очерчено мелом.
В храме меня не ждут,
сам я лечу на ладан.
Как утро свежо и прохладно -
лето помолодело.

Солнце огромное светит,
выпарив душу рыбью.
Кости в песок зарывает
ветер со дна Арала.
Над камышовою зыбью
солнце нам помогало
ставить дома на сваи,
шагом границы мерить.
Солнце - ни много ни мало -
всем одинаково светит.

А я всё лечу, неладен,
над камышовою зыбью
и вижу редкие маки
каплями детской крови.
Там, где темно и прохладно,
почвы коричневой сыпью
солнцем сожжённые злаки,
пеплом - глаза и брови. 
Молоха семенем - астры
рассыпаны как попало.
Найду ли цветы имён алых
в густых облаков кадастре?
 
Моих палачей соцветия
в кострище Господнего лета,
дождитесь пожаров первых
и осени серых ливней.

Но курится мирно ладан
и ветер шепчет: "Забудь их!
Ужель променяешь отраду
парения над землёю
на злые дымы судилища,
где будешь судимым сам?"

И вынес за три столетия
тот ветер меня.
И где-то
вдали слышу гомон мерный,
скорее всего, пчелиный.

И вот он, неждан-негадан,
как буйвол с огромной грудью,
утёс по-над ветроградом
и речка под ним змеёю,
и дом, что на вид - узилище,

конца-края нет чудесам...


Заброшенный дом и пасека -
последнее ли пристанище?
Я, помнится, жил здесь когда-то.
Столетия три назад?
Повсюду живая классика:
шиповника запах дурманящий,
и месяцеслов, чьи даты
срывает зефир наугад.
Тут солнце тоскою предков
бросает на стены тени,
дремотою-ленью в сени,
закатным лучом стекает.

Водку в гранёном штофе
по всем я разлил стаканам,
выпил, платя слезами,
и в старой пустой беседке
запил прогоревшим кофе.
Хлеба последнюю корку
посыпал солью Арала
ветер ночной, холодный,
ветер моих ожиданий.

Но вместо лиц моих предков
явились мне в лунном свете
ангел с пустыми глазами
и тайна с зашитым ртом,
грустные, бледнолицые,
тонкие, словно плети,
переборовшие ветер -
зажглись и погасли потом.
Ливень холодный, прогорклый,
хлынул на нас, играла
ярость стихии водной
страхом воспоминаний.

Там, где проснулся я вскоре,
холодно было, светало.
В лиственном грязном растворе
кровушка струйкою алой
по-над асфальтом петляла.
Контур, очерченный мелом
вкруг распростёртого тела.
Знать, палачи мои тут!

Значит, меня расстреляли
или сейчас поведут...

Утро свежо и прохладно.
Курится мирно ладан.
Смыты все крики ночные,
Сложены жизни ручные.
Солнце нам помогает
ставить гробы на сваи,
кровью границы метить.

Солнце - ни много ни мало -
всем одинаково светит.


<2019>