Ломка и закалка. Часть четвёртая

          В казарме, куда мы вошли, стояли двухэтажные солдатские койки, заправленные " кирпичиком" в серые хлопчатобумажные одеяла с подушками в изголовьях, поставленными одним углом вверх. Напротив коек в проходе " по ниточке" выставлено по две табуретки, а в глубине между коек - по тумбочке, где мы разместили свои нехитрые вещички (о тумбочках скажу ниже, так как это отдельная страница рассказа).
           Наших два взвода построили шеренгой вдоль " облюбованных" коек и сделали проверочную перекличку, после чего кратко и однорАзово показали порядок размещения обмундирования после отхода ко сну. Следовало это делать ОСОБЫМ образом и максимально быстро, ибо на время после команды " Отбой" отводилось всего 45 секунд. Но на первый раз нас не стали тренировать по этому нормативу, так как мы, будучи с дороги, уставшие от санитарно- профилактических и банных процедур, еле стояли на ногах. После команды " отбой!" через две минуты мы уже лежали под одеялами на казённых койках и под казённым кровом. Наш сон охранял солдат- дневальный со штык - ножом на ремне у тумбочки на посту перед входом. Он прослужил уже полгода, а нам только предстояло...
          Не смотря на то, что после отбоя нам было строго запрещено вставать и ходить по казарме, и даже переговариваться между собой, мы видели и слышали хождение, хОхот и громкий разговор, доносившиеся из " Ленинской комнаты", граничащей со спальным казарменным корпусом, над дверью которого постоянно горела синяя лампочка " ночник".
          Это ДЕДЫ, - услышал я шёпот моего соседа по койке снизу, - Им осталось служить полгода, а мы только начинаем, - продолжал он шептать. Да, - отозвался я, узнав своего " напарника", записанного в блокнот сержанта вместе с моей фамилией, - И уже отличились, попали на заметку, но ничего, земЕля, не сомневайся - Армию мы сломаем! - подбодрил я соседа - земляка. С тем и уснули.
          Утро прогремело в казарме истошным голосом "ПОДЪЕМ!" Это был наш сержант Прохоренко. Он в галифе со свисающими подтяжками, голый по пояс и в сапогах, приказал выходить на построение во двор казармы для утренней зарядки, дав на это 15 секунд, чтобы надеть галифе, намотать портянки и влезть в сапоги. Сам- то он, встав перед подъемом пораньше, успел спокойно и правильно намотать портянки, не дал нам дополнительного количества секунд. После 3 - х километрового пробега по центральной аллее ещё спавшего города многие натерли ужасающие мозоли - волдыри на ногах в новых, ещё нерастОптанных сапогах. Но это было только начало.
            На заправку коек - 30 секунд, в туалет 10 минут (в строю по 10 человек с докладом о прибытии), на умывание и бритьё - 15 минут, после чего построение к осмотру во дворе.
          В не очень просторной " умывалке" на 10 раковин толпились в очереди мои сослуживцы, потные после пробежки, с вафельными полотенцами. Но там, не торопясь,  и весело переговариваясь друг с другом, плескались и брились ДЕДЫ, задерживая толпу " молодых".
          Ты чего борзеешь, молодой? Не видишь, что перед тобой ДЕД? - так меня с шипящими нотками одернули, когда я, боясь опоздать и не успеть к утреннему осмотру, пробивался к раковине умывальника. Тут я увидел и сразу узнал свои часы " Луч" с очень знакомым ремешком (ДЕД , вытерев мокрые руки, надевал их на своё запястье). Сбоку раковины лежала моя бритва " Харьков" с боковой подарочной гравировкой, но уже на половину грубо стертой наждачкой.
           У тебя на руке мои часы и ты бреешься моей бритвой!  - глядя на ДЕДА, сказал я.
          Что-что??? - он схватил меня за руку и потянул в угол умывалки. Там, приблизив рот к моему уху, прошипел, - Тебе, молодой, жалко часов и бритвы?! Я скажу твоему " Прохору" (так он обозначил сержанта Прохоренко) и он тебя за месяц доведёт до петли в туалете, " запАшет нарядами и на " дембель" ты поедешь пораньше, но только в цинковом гробике! Усёк, молодой?! И уже примирительно, с улыбочкой, похлопав меня по голому плечу, заворковал, - Не ссы! Я тебе подарю новый станочек и пачку лезвий, у тебя ещё только пушок на щеках, будешь бриться раз в неделю!
          Я снова опоздал к построению на осмотр,  и снова моя фамилия оказалась в блокноте у " Прохора".
          Днём нас повели в армейский клуб, где располагался музей части. Часть была подразделением, прошедшим славный боевой путь, награжденная неоднократно командованием и имела традиции, не уронить которые нам и удостаивалась высокая честь.
          И мы уже начинали постигать некоторые из " традиций".
          По возвращению из музея части нас привели в казарму, где нам был дан один час для подшития белых подворотничков на свои гимнастерки, купив в солдатском коммерческом ларьке белый " штапель". Ещё купить сапожный крем и принадлежности для личного туалета, мыло, зубную пасту и щётку, конверты без марок и бумагу для писем домой. На всё снова отводилось максимально сжатое время, ОДИН ЧАС. Письма домой можно было писать только после отбоя, но лёжа под одеялом. И чтобы не заметил " Прохор".

Продолжение следует.