Отец Василий

(на действительных событиях)
На всех тогда была беда одна,
Беда, страшней которой нет на свете,
Жестокая незваная война,
Вдруг налетела, как внезапный ветер.

Развеяла все чаянья, мечты,
Сердца и судьбы напрочь всем разбила,
Невест вчерашних враз из-под фаты
Теперь слезами вдовьими  умыла.

Не жалко ей сиротушек  детей,
И матерей, тех, что не спят ночами,
Чья поседела голова скорей
От горя, а не  возраста с годами.

На фронт позабирали мужиков,
Остались бабы, старики да дети.
Со всех окрестностей и уголков,
Поблекли краски на всем белом свете.

Кто никогда не веровал и те,
Теперь молились за грехи и беды,
Все к Богу обращаются в нужде,
О помощи просили, о победе.

Большая церковь посреди села
Заброшена стояла и закрыта,
Ведь без попа работать не могла,
Когда тут правилось уже забыто.

Она построена была крестом,
Через решетки окна смотрят в дали,
И время кажется ей не по чем,
Уже почти два века пробежали.

Ограда здесь была из кирпича,
Мешала, все убрали и сломали,
Что надо и не надо сгоряча,
И купола, что раньше здесь сверкали.

Веряне обращались и не раз
Хотели церковь обновить, просили,
Но как всегда лишь слышали отказ
Чтоб все теперь лишь в атеизме жили.

А вот теперь, в такой недобрый час,
Не отказали тем, кто в Бога верил,
Отца Василия услышали все глас
И, наконец,  раскрылись церкви двери.

Как  Андриан уехал на войну,
Аксинья на сносях тогда осталась,
Хотела еще девочку одну,
Совсем до родов оставалось малость,.

А жили  не богато,как и все,
Хоть молоды, но всё же накопили,
И  хату для детишек-непосед
Хоть не большую, но свою купили.

Как и хотела, девочку Бог дал,
И с нею малый счастья луч явился,
Но Андриан об этом не узнал,
Он далеко от дома очутился.

В желанной хате и одна теперь,
Да трое деток малых ей в придачу,
закроет вечером покрепче дверь,
Уложит их в кровать, ночами плачет.

Слезу проглотит днем, а то смахнет,
Так тяжко было, но она крепилась,
За Андриана и за весь народ,
Так часто и без устали молилась.

А к батюшке приехала жена
Молитвы пела в церкви с ним порою,
В село явилась вовсе не одна,
И с ней приехали  детишек двое.

Сейчас и времена совсем не те,
Тогда все родственники вместе жили
И стар, и млад, хотя и  в тесноте,
Но все же под одною крышей были.

Семью попа Аксинья на постой
Ведь посвободней и к себе пустила,
Да и с детьми ей тяжело одной,
Чтоб как-то вместе веселее было.

Смягчилась безысходность в беге дней,
Семья попа к ней на квартиру стала,
И на душе все ж стало потеплей,
С детьми и по хозяйству помогала.

Отец Василий всем совет давал.
Он был по сути человек хороший,
Не только словом, делом помогал,
Где кровля, где дрова, садок заросший.

Сложили  в погреба запасы впрок,
Убрали урожаи с огорода,
Так рано в октябре пошел снежок,
Закончилась ненастная погода.

И зимы рано начинались снова,
Метели столько снега наносили,
Что на санях катались на Покрова,
Тогда морозы рано приходили.

В один заснеженный октябрьский день
Орда немецкая в село вступила,
Как черная и   давящая тень,
Событие такое всех накрыло.

Теперь им с оккупантами здесь жить,
Со страхом ненависть смешались вместе,
Защиты  нет и как же дальше быть,
У немцев нет ни совести, ни чести.

Свободно жили или в тесноте,
Ни  у кого согласья не спросили,
У оккупантов правила не те,
По хатам немцев всех распределили.

А вы куда хотите, хоть в сарай,
Предоставлять пришлось им провианты,
Хоть с голоду бери и умирай,
Но накормить обязан квартирантов.

Конечно,  кухня и у них была,
Но борщ пришелся очень им по нраву,
А сало, яйца прямо со стола,
Вкусней и лучше, чем их все приправы.

Попа увидев со своей семьей,
Наверно Бога все же побоялись
Иль просто обошлось все стороной,
Но и к Аксинье тоже  намерялись.

Селян гоняли расчищать дороги,
Снега в тот год глубокие лежали,
Все мерзли, одеяния убоги,
Так месяцы зимы и пробежали.

Зимой молебни редко проводились,
Отец Василий снег лопатил тоже,
Простые люди про себя дивились,
Ведь с батюшкой так поступать негоже.

У церкви немцы появлялись часто,
Но батюшку им не в чем уличить,
Высматривали все, врывались властно
Пытались даже сельский храм закрыть.

Так люди к старосте села ходили,
Взывая к совести его и чести,
И слезно помощи в беде просили,
И как-то отстояли церковь вместе.

Весна. По улицам ручьи журчат.
Деньки длиннее и теплее стали.
Собрали сельских молодых девчат,
Насильно всех в Германию угнали.

Как страшно, многолюдное село
Наполовину сразу опустело.
Ну как же так случиться все могло
А похоронки  шли все то и дело.

И каждый затаив  в себе дыханье,
В  день этот, следующий , еще другой
Ложился  и вставал лишь в ожиданье,
Чтобы беда прошла их стороной.

Но  горе оказалось многоликим,
Почти во всякую стучалось дверь,
Общенародной скорбию великой
И личною трагедией теперь.

Узнал тогда отец Василий первым,
Что Андриан погиб, как сообщить,
И выдержат ли это вдовьи нервы,
И хватит сил такое пережить.

Вот треугольник у него в руках,
Комкая, он не знал с чего начать,

Как будто виноват во всех грехах,
Он на Аксинью глаз не мог поднять.

Все сразу поняла она без слов
И тихо опустилась на колени
Смерть  Андриана, как бездонный ров
Она стояла молча в иступленье.

Ей долго приходить пришлось в себя,
А жизнь казалось смысл свой потеряла.
И фартук часто нервно теребя,
Она стояла тихо и молчала.

Взгляд устремленный просто в никуда
И мысли на лице легли тревогой.
Она – вдова с детьми, но молода,
А  пережить пришлось уже так много.

С таким же горем больше полсела,
Собраться духом, очень сильной быть,
Хоть невозможно, но она смогла,
Ради детей  теперь ей нужно жить.

Отец Василий и его жена
Огромную поддержку оказали.
Плечо к плечу и в горе не одна,
А дети ничего совсем не знали.

Тянулись в оккупации часы,
Свободы людям очень не хватало,
Как в засуху дождя или росы,
И вот желанное для всех настало.

Взрыв бомб, орудий залпы за селом.
Знакомый звук «Ура!» издалека
Как представляли, все так и пошло,
Катились слезы счастья по щекам.

С сопротивлением немецкие войска
Под натиском, напором отошли,
Смягчилась в сердце черная тоска,
С изгнанием врага с родной земли.

В работу окунулись с головой,
Село – земля, здесь медлить невозможно,
И жизни в сердце огонек живой
Из искры разгорался осторожно.

Отец Василий часто был в районе,
Не спрашивали люди почему.
Уверенность в глазах, словах и тоне,
Все доверяли, верили ему.

Он проповедовал: - Настанет час
Мы заживем  все счастливо, красиво.
Бог слышит, видит, не оставит нас,
Мы победим и будет справедливость.

Почти два года ждать еще пришлось
И, наконец,  великая победа
Перенести так много довелось,
Хоть меньше, но остались еще беды.

С войны  вернулось мужиков так мало,
Ранения, контузии, без ног,
А рук рабочих очень не хватало,
Ведь на земле в цене любой денек.

Наверно не было единой хаты,
Где не погиб хоть кто-то в эти годы,
Кто без отца, без мужа или брата,
Без сына…, а теперь одни заботы.

Не заживут вовеки в сердце раны,
Но дальше, ради жизни жить  всем нужно,
Разруха и во всем одни изъяны,
Но взялись за работу очень дружно.

Работали, старались, что есть силы,
Поднять село, восстановить поля.
Работал с ними и отец Василий,
К себе в объятья всех звала земля.

Не долго был здесь поп, уехал вскоре,
Приход оставил, церковь опустела,
Никто, конечно, и не стал с ним спорить,
Все заняты,  для всех найдется дело.

Вначале в Горловке он правил в храме,
В село наведывался иногда,
У церкви собирались люди сами,
Так быстротечно шли вперед года.

Не равнодушен был ко всем успехам,
Людей в селе за все благодарил,
Козу с козленком детям для потехи,
Привез он и Аксиньи подарил.

Уехал на Полтавщину когда-то
И там осел, где был отцовский дом.
Подрос Иван, все выросли ребята
И ничего не слышали  о нем.

Прошли года и время пробежало
И от попа вдруг весточка пришла,
Аксинья много раз её читала,
Её  читали чуть не полсела.

Была жена Ивана из Лубнов.
Отец Василий рядом проживал
Или случайно, или так дано,
Поведал адрес свой и в гости звал.

Полтавщина, здесь степи есть и рощи,
Приедет ли ещё сюда опять.
Семьей решил Иван поехать к теще
Василия бы тоже  повидать.

Теперь отец Василий - дядя Вася,
Был он на пенсии уже давно.
И встреча такой теплой удалася,
Наверно это было суждено.

Беседовали, слово к слову,
Он помнил всех, ему все интересно.
Уже расстаться были бы готовы.
И дядя Вася тут признался честно,

Серьезное имел он спецзаданье,
Не просто был тогда в селе попом
И  со связными он имел свиданья,
И рация всегда была при  нем.

Он знал язык немецкий, но об этом,
Никто не ведал, не подозревал,
Все это было под большим секретом,
Сигналы нашим ночью подавал.

Солдат здесь сколько, сколько офицеров,
И техника какая есть при них,
Какой урон, какие здесь потери
И слышно что о селах о других.

А  немцы даже не подозревали,
Что  есть радист под рясою попа,
Там одни бабы, не пеленговали,
Осталась тайною его тропа.

Он рацию в сирени прятал летом,
За  церковью там заросли всегда,
Так разрослось все и  буяло цветом,
Зимой то место было никуда.

Под риск их ставил и просил прощенья
Зимою рацию он в погребне,
Хранил к Ивановому удивленью
За бочкой  под картошкою на дне.

Он батюшка действительно  и в этом,
Греха на душу никогда не брал
А то, что помогал властям, советам,
Так он людей от горя защищал.

Иван вернулся, рассказал все людям
И покатился  дальше слух селом,
Героем наш Отец Василий будет,
Для  всех в  воспоминаньях о былом.