Шелупонька не менее жалистная

       Шелупонька
    не менее жалистная

Дорогие собратья и сёстры,
призываю вас сделать опрос
среди тех, с кем жестоко и остро
приключился квартирный вопрос.

Был когда-то я честно трудящий,
происшедший из бывших крестьян.
И однажды с получки, уставший,
благородно зашёл в ресторан .

Засиделся я в том заведенье,
где сошла на меня благодать,
возбуждая желанное мненье
в чью-то рожу на радостях дать.

Но сдержал я порыв свой великий,
потребляя шашлык и вино.
Вдруг пред взором виденье возникло,
и живьём предъявилось оно.

Будто облак воздушный, особый,
обаяньем своим облекло,
оказавшись приятной особой,
чьею чарой меня увлекло.

И обнявши  затем сладострастно,
на машине к себе повезла,
говоря, что я самый прекрасный,
и меня она только ждала.

От подобных тирад и лобзаний
в её доме, как в нежном раю,
я терял и жиры, и дыханье,
и остатнюю волю свою.

И мечтал я зажить с этой цыпой,
личный образ в себе обновя.
Но явились назавтра три типа,
и бандитски пустили кровя.

И познал я, Микентий Антипов,
на порушенной шкуре своей,
сколь всемерно различные типы
обретаются в сферах людей.

А затем меня взяла под ручку
та гадюка, что столько лобзал,
и всучила свою авторучку
и бумаги, чтоб их подписал.

Но поскольку я был в униженье
от крутых перемен бытия,
то не знал, что в бумагах ДАРЕНЬЕ,
и дарится квартира моя.

Ну а типы, прогнав меня тут же,
на прощание дали под дых,
объяснив, что зарежут, задушат,
если я объявлюсь среди них.

И побрёл я домой обречённо,
огорчённый душевно дотла,
и к тому же болела печёнка
и свернутая набок скула.

А в квартире моей оказалось,
до которой дошел, наконец,
что меня в ней уже не осталось
и сидит там кавказский жилец.

И каких я ни звал адвокатов,
и в какие суды ни ходил,
все считали меня дурковатым,
потому что и был как дебил.

Потому что  по воле хотенья,
оказавшись в любовном дерьме,
совершил  добродейство даренья
в полном здравье и в здравом уме.

Так налейте же, братцы, хоть рюмку
мне за то, что, как гиблый в бою,
рассказал вам без всякой придумки
беспросветную горесть свою.

И теперь в этой жизни пристрастной
мне осталось себя погубить,
подтвердив, как порой разнесчастно
и напрасно случается жить.