стория

в оранжевом дождевике по лужам — это детство.
я не простужен, мам, а терафлю — напиток,
и серые калоши — пастораль, ставшая наследством
дурака избитого в фуражке с козырьком,
доставшего наташке козыря из биты.
мы были нитками, и нас вязала бабушка.
она вязала и коров, и говорила, что их семеро,
а мне с фонариком дойти бы до калитки, а не лавочки,
и забывать себя, играя в старика альцгеймера.
а помнишь мы в грозу боялись за шалаш? как…
как в дядином уазике вращали рулевое колесо,
водителями притворяясь? а теперь — шабашка,
и за**авшая баранка, и жена, и ссоры,
и не веранда, не крыльцо, а только шум и график,
и не старушка в кресле с книжкой, а мужик в очках,
линзами пронзающий себя на фотографиях:
да — это деревня, это мама, обнимающая грудничка.


Рецензии