Ночное чаепитие

Головная боль, тревога и тяжелые мысли не давали уснуть, давили тяжелым грузом. Телефон неожиданно подал сигнал.
Мысленно чертыхаясь, я с трудом заставила себя отлипнуть от подушки и открыть ВК. Кому я понадобилась посреди ночи?
На раздражающе-ярком экране светилось сообщение:
— Понимаю, предложение наглое. Но, если не спишь и не занята — давай встретимся в постирочной?
Глеб. Парень, вместе с которым мы искали хозяев чужой кошки.
А — почему нет? Ну, поболит у меня утром голова от недосыпа — так она и сейчас болит. Хуже не будет.

Укуталась в теплый халат, иду по темным коридорам в постирку. Вокруг тихо, кажется — вся общага вымерла.
Ну и пусть. Вообще никого не хочу видеть.
Глеб когда-то успел перетащить с кухни скамью и принести из комнаты одеяло. Здороваюсь, обнимаю его.
— Я поставил чайник. Хочешь чаю?
А почему нет? Мне сейчас абсолютно не хочется чаю — да и вообще ничего не хочется, но "сейчас ничего не уместно, а значит — можно все"*...
— Давай.

Ненадолго исчезает из постирки, возвращается с двумя стеклянными кружками дымящегося чая. Одна, с логотипом известной фирмы — из подарочного набора кофе. Другая — с картинками из мультфильма "В поисках Немо". Глеб протягивает мне вторую чашку.

Молча глотаю горячий напиток. Я терпеть не могу горячий чай и обжигаюсь, но — разговаривать нет сил. Поэтому больше делаю вид, что пью. Наконец собираюсь с духом и выдавливаю из себя:
— Как твои дела?
Он рассказывает о тяжелом разрыве с любимой девушкой и объяснениях с комендантом общежития и руководством ВУЗа — Глеба могут исключить за драку. Слушаю, искренне пытаясь не скатываться в свои переживания.
В голове вертятся обрывки воспоминаний:
Вот я разговариваю с врачом, читая направление:
— Анализ на онкомаркер? То есть у меня может быть рак?
Надеюсь услышать в ответ что-то вроде «Всего лишь формальность, не волнуйтесь». Но женщина в белом халате серьезно смотрит мне в глаза и отвечает:
— Может.

Только не раскисать-не раскисать-не раскисать… Надо найти на гугл-карте лабораторию, в которую меня направили. Руки дрожат, линии улиц и прямоугольники домов расплываются перед глазами. Ничего не понимаю... Кто бы объяснил дорогу...
Рядом сидит Артем. Однокурсник, мой бывший парень. Высокий, худой, волосы цвета вороньего крыла. При этом глаза у него светло-голубые. Вспоминаются его слова, сказанные еще до начала наших отношений: "Я решу все твои проблемы. Просто доверься мне"... Мы с ним уже не общаемся, хоть и привычно садимся неподалеку друг от друга. Мои губы сами шепчут:
— Артем!
Поворачивается ко мне с недовольным видом. Протягиваю ему телефон:
— Объясни мне дорогу, пожалуйста.
Раньше его умилял мой топографический кретинизм. Теперь — раздражает. Это видно.
— Ну и зачем тебе сюда?
Шепчу что-то вроде "очень нужно".
— Ну нет уж, говори!
Взбешен. Придется сказать... Хорошо, в аудитории почти никого нет.
— У меня подозревают рак.
Вздрагиваю. Неужели я все-таки нашла в себе силы это прошептать?
— Оля, не выдумывай. Нет у тебя никакого рака.
Мне очень хочется, чтобы так оно и было. Но его слова вместо желанного успокоения причиняют сильную боль — от ледяного взгляда до интонаций, с которыми отмахиваются от назойливой мухи.
— Помоги найти лабораторию, пожалуйста.
Артем наклонился ко мне и прошептал в ухо:
— Оля, ты же понимаешь, как все это выглядит? Не пытайся меня привязать к себе болезнью, это низко. Давай с тобой останемся друзьями, хорошо?
Я не ответила.
Он поднялся и ушел в коридор, оставив мне ощущение теплой руки на плече и кровоточащую дыру в сердце. Было слышно, как он горячо спорит с парнями о внешнеполитической ситуации в России.
Больше я к нему не подходила.
Оказывается, ситуацию с дракой все-таки удалось разрулить. Искренне радуюсь за Глеба. Но, видимо, он чувствует сквозящую в моих глазах боль.
— Оля, что с тобой?
Я уже сотню раз поклялась себе, что никому больше не скажу об этом. Но врать и изворачиваться уже сил нет. Выдавливаю из себя слова:
— У меня подозревают рак.
Молчание. Несколько минут молчания. Глеб смотрит мне в душу своими зелеными глазами.
— Я не вправе тебе советовать, Оля. Но если есть вероятность, что ты умрешь — самое время начать готовиться. Не отгоняй мысли о плохом исходе — надо быть к нему готовой. И... не бойся ничего.

Возможно, это прозвучало безумно или пугающе — но сейчас мне надо было услышать именно это. Понимание всей серьезности ситуации. Не сопливые обещания "все будет хорошо" и не отрицание нависшей беды. Именно горькую правду, без прикрас и утешений. И на душе стало легче. Пытаюсь растянуть пересохшие губы в улыбке:
— Спасибо.
— Давай чай пить, пока не остыл.
Немного остыл, как я и люблю. Горький — как у меня на душе. Идеально.

На секунду захотелось утонуть в этой горькой жидкости. Обхватываю прозрачную чашку обеими руками, пытаясь уловить тепло. Сквозь стекло вижу огни в окнах соседней общаги, в некоторых желтых квадратах различаю людей. Мысленно чокаюсь со всеми ними. Но — за что пить?
За любовь — глупо. Нет в ней ничего хорошего, на личном опыте убедилась. Клялись никогда друг друга не бросать, а — что в итоге? За здоровье? Да какое там... За жизнь? Но — надолго ли?

— За нас, — бросаю Глебу и выпиваю чайную горечь до дна. Не залпом — я так не могу, а глотками, давясь и желая раствориться в горьком потоке зеленого чая.
Несколько секунд смотрю сквозь стеклянное дно кружки на огни общаги, в мыслях — пустота. Потом ставлю чашку на белый подоконник, смотрю в зеленые глаза Глеба.
Он несколько ударов сердца смотрит на меня в ответ, потом — обнимает со страшной силой. Обнимаю его в ответ, сейчас мне хочется крепких объятий — до дрожи, таких, чтобы хрустнули кости, чтобы весь мир рухнул куда-то в черную пропасть с желтыми огоньками, оставив только нас перед окном.

Обнимашки длятся несколько минут, но мне кажется — вечность. Мозг вдруг начинает работать со страшной силой.
Даже если мне осталось всего несколько месяцев, я проживу их так, чтобы ни о чем не жалеть. По крайней мере — постараюсь. Теперь семинары и домашние задания, которым я уделяла столько внимания, кажутся абсолютно ненужными, а "глупости" вроде — научиться делать духи в домашних условиях или встретить рассвет на берегу реки — по-настоящему важными. И не надо откладывать их на завтра. Завтра может не наступить.

Глеб мягко отстраняет меня:
— Может, фильм какой-нибудь посмотрим?
— Только давай не про любовь.

Следующие минут десять мы обсуждали разные жанры фильмов, потом вспоминали те, что хотели посмотреть. Сошлись на художественном фильме про первобытных людей, который шел в кинотеатрах этой осенью, потом долго вспоминали его название и гуглили ключевые слова. Глеб принес в постирку ноут.
Фильм оказался довольно интересным. В моей душе плескалось горькое злорадство: осенью я планировала посмотреть этот фильм с лучшей подругой или вытащить в кино Артема (он предпочитал посиделки в кофейне). Ничего хорошего не получилось ни с фильмом, ни с людьми. И вот я все-таки смотрю тот фильм, который хотела. В постирочной, с человеком, с которым разговариваю второй раз в жизни.

Глеб еще раз сбегал в комнату за чаем. Я с благодарностью приняла ароматную кружку и поймала себя на мысли: чай уже не кажется слишком горячим, чашка с забавными рисунками приятно согревает руки. Дешевый зеленый чай уже не казался отвратительным пойлом, он был вкуснее самого лучшего кофе из кофейни, в которую мы так часто ходили с Артемом. И горечь стала очень приятной.

Я отставила кружку на подоконник. Тревогу и мысли о болезни нельзя убрать из сознания — но можно отодвинуть.Сегодня я не буду думать о плохом. Есть только я, Глеб, две чашки чая и ноут с включенным фильмом на подоконнике, огни соседней общаги за окном. И есть — сегодня.
А завтра может и не наступить.
"Так что пока я рядом — забудь про утро". **

* цитата из пьесы "Летели качели".
** (с) Жаман "Давай со мной за звездами"