дедушка

С самого раннего детства я мечтала о... дедушке. Не о велосипеде, море, волшебной палочке, красивых платьях. Нет. Я хотела, чтобы у меня был дедушка. Такой большой и тёплый, обязательно с добрыми глазами, большими руками и морщинистым лицом. Возможно, он был бы очень седой, а может, сверкал блестящей лысиной, отражая ей, как зеркалом солнечный свет. Он пах, как земляничное варенье, ворох старых газет «Советский спорт», домашнее смородиновое вино и совсем немножко сушеным укропом.

В моих фантазиях дедушка рассказывал мне сказки, отвечал на сотни вопросов, потому что знал про эту жизнь все и даже больше. Он раскачивал мои качели до ощущения свободного полёта, но был готов поймать, если упаду. Он не боялся ничего. И я с ним рядом не боялась тоже.

Так я мечтала.

В реальности же получалось, что из положенных каждому по рождению 2ух дедушек у меня в наличии оказался ноль.

В теории я знала, что где-то в далёком городе с пьяным названием Винница проживает дедушка номер раз. Информации о нем было мало. Я знала, что он красив, как прекрасный принц или актёр кино, и навсегда молод. Единственная доступная мне фотокарточка с этим дедушкой явно доказывала, что он, ну, никак не похож на моего настоящего - седого и морщинистого. Этим и успокоилась.

Про дедушку номер два история долго умалчивала. Пока однажды слякотным весенним днём он не постучался в нашу дверь. Он принёс с собой... нет, не ощущение праздника, и даже не мартовскую грязь на ботинках, а чувство общей тревоги. Помню, особенно сильно фонило от бабушки.

Никаких газет и земляничного варенья. У него был громкий голос, широкая улыбка, большие белые зубы, а бритая голова уж точно могла бы стрелять солнечными зайчиками. Семилетнее сердечко ёкнуло - Он.

Дедушка стучал в нашу дверь ещё, наверное, пару раз. Моя ладошка тонула в его огромной руке, мы гуляли, ели мороженое, ходили к нему на работу и домой. Дома в комнате жила какая-то толстая неприветливая тетя, а на балконе пушистые кролики. Они ужасно воняли, но были невозможно симпатичными.

А потом вдруг дедушка исчез.

Нет, он не умер. Тогда.
И не отказался.

Он просто играл по правилам.

Но как понять ребёнку все эти взрослые сложности?

А потом много-много лет я уже не мечтала о дедушке. Я просто росла и думала, что у меня его нет. Как будто в моем пазле была дырочка. Я ее зарихтовала и заштукатурила. Все вроде так красивенько получилось. И даже когда там болело, я ничего не чувствовала. По-честному.

Бродила, конечно, в нашей большой семье легенда о дедушке. Получается, его не совсем вытолкали за границы. Осталась будто тень... нет, не отца Гамлета, а отца моего отца. Но говорили о нем, конечно, всякие глупости. И самое страшное, тень эту я не могла поместить в своё сердце. Очень уж она некрасивая была. Корявая какая-то, и никому не нравилась. И было так, что если тень эту кривую частью себя сделаешь, то и сама скривишься в то же мгновение.

В общем, дедушка был, дедушки не было.

Когда мне случилось почти тридцать, к тому времени я прочитала много-много умных книг про всякую разную психологию, да, и в личную терапию довольно глубоко сходила. Так вот, однажды утром (или днём, а может, поздним вечером) на меня вдруг обрушилось знание того, что у меня есть дедушка.

Вот, просто есть, и все.

И он был. Всегда. Все эти годы, прожитые с дырочкой в сердце, которую нечем было заткнуть. Да, и не получалось. Ведь место это пустым то не было. Потому что не может быть пустым место, которое кому-то принадлежит. И даже если человек уходит. И уезжает. И умирает даже, место его остаётся. Там болит сильно, бывает, или греет очень, если повезёт. Но человек там есть. Можно вычеркнуть кого-то, забыть, никогда не произносить его имени, но у него однажды было своё место, и оно всегда останется. Вот так.

А тем более, если это родной человек. Мы все состоим из маленьких дедушек и бабушек, и их предков, сжатых до размера молекулы или атома. И мы конечно почти никого из них не знаем, ведь когда мы родились, их уже не было. Только след этих маленьких атомных дедушек тянется за нами длинным хвостом, и отбросить его не получится. Ведь мы не ящерицы, а люди.

И если осуждаем, не принимаем, отрицаем, исключаем из семейного пространства кого-то из своих родных, то всего лишь делаем вид, что человека нет. А он в это время никуда не девается. Мы его деть никуда не можем.

Так и получается, держим резервные места, но не позволяем на них рассесться тем, у кого куплены билетики. В итоге, выступаем перед пустым залом. А сами страдаем от того, что на спектакль никто не пришёл. Плачем за кулисами, и часто даже на сцену выйти не можем. Не решаемся. Страшно там, перед этой чёрной пустотой стоять.

А ещё, когда на этих местах пусто, то и себя по-настоящему узнать не получается. Чтобы самоидентифицироваться, нужно отразиться в паре-тройке очень важных глаз. А если этих зеркал не было, то увидеть свой образ очень сложно бывает.

Я пришла к своему дедушке и обняла его. И он меня крепко обнял, и восхищался, какая я красивая. И я конечно красивая стала очень. Намного красивее, чем была, пока дедушки у меня не было. И счастливее стала. И увереннее. И сразу как будто выросла. Не в росте, а в возрасте. Потому что, когда свои потерянные пазлы собираешь, получаешь возможность на следующий уровень переместиться.

Дедушка конечно очень состарился, но только телом. Глаза его были молоды, и ум живой и быстрый, и чувство юмора. Правда, во всем, что он говорил и делал, эмоций было слишком уж много. Но, кто тут решает, как правильно?..

Он сделал мне неожиданный и очень ценный подарок - свои мемуары. Нет, мой дедушка не писатель. Он служил на атомной подводной лодке и был инженером-физиком. И вот, оказалось, что и лириком тоже был. И романтиком. И творцом.

И сразу все мне понятно стало - откуда проза моя, и картины маслом, и взгляд этот особенный - когда увидеть можешь чуть больше, а иногда то, что другим вовсе не видно. Увидеть и обязательно сказать. Чтобы кто-то ещё смог.

Я очень гордилась своим дедом, когда бежала по словам в двухтомнике его мемуаров. Такой хороший, правильный текст, живой и честный. И шутки. И фотки. И ..

и собой гордилась очень. Что нашла. И пришла. И обняла. И взяла себе. И не потеряю больше.

Дедушка умер этой весной.

Умер-мой-дедушка.

Не люблю все эти «ушёл» и «не стало». Он умер, но остался. На своём месте. И не кривой тенью, а большой фигурой. Греет теперь меня и никуда не уйдёт. Из сердца разве уйти можно?...