Книжная полка-110. А. Моравиа. Римлянка

Привет всем авторам площадки.
Книжная полка пополняется, приглашаем читать и обсуждать. Лето - время для хороших книг.

Сегодня Татьяна Шорохова расскажет нам о книге Альберто Моравиа "Римлянка".

Страница автора тут: http://www.stihi.ru/avtor/belousova4


Слово Татьяне: "В юности я читала очень много и очень разнопланово. На моем столе, а
иногда под подушкой, рядом с фонариком, могли оказаться разные книги: от
детских историй или сказок (очень любила в то время читать молдавские,
которые назывались дойны), до таких, которые можно было читать только
под одеялом, чтобы никто не засек. Так я прочитала «Анжелику-маркизу
ангелов» и книгу Альберто Моравиа «Римлянка», где от первого лица, от
имени девушки Адрианы рассказывается история ее грехопадения.
Вот об этой книге я и расскажу сегодня.
До сих пор не понимаю, что привлекло меня, что заставило взять в руки
книгу, где на сиреневой обложке было крупными черными буквами написано
«Альберто Моравиа», а чуть ниже более мелко- «Римлянка». Возможно,
роковую роль сыграло стихотворение моего любимого автора
Рождественского, где были такие строки:
«А натурщицам
было холодно.
Натурщицы
тихо вздрагивали.
Натурщицы были
живыми.
И очень хотели
тепла.
Они одевались медленно.
Шли к дверям.
И упорно
в тоненькие накидки
не попадали плечом».
Адриана тоже была натурщицей. Нет, вначале она была обычной девочкой из
итальянских трущоб. В натурщицы ее отдала мать, видя, что дочь выглядит
красавицей, мадонной, как называла ее мать.
« Я испытывала неловкость, пожалуй, не потому, что впервые в жизни мне
придется раздеться перед мужчиной, а просто боялась, что мама начнет
расписывать мою красоту, чтоб уговорить художника взять меня на работу.
Так оно и вышло. После того как мама помогла мне раздеться и вытолкнула
на середину комнаты, она с жаром принялась меня расхваливать…
При этом она ощупывала меня, как барышники ощупывают и расхваливают
на рынке скотину, надеясь завлечь покупателя. Художник улыбался, а я
сгорала со стыда и дрожала от холода — дело было зимой. Но я понимала,
что мама мне зла не желает, она просто гордится моей красотой: ведь это она
родила меня, и своей красотой я обязана только ей. Художник, должно быть,
тоже понял материнские чувства, он смеялся беззлобно и от души, так что я
сразу же почувствовала себя свободнее и, преодолев робость, приблизилась
на цыпочках к печке, чтобы хоть немного согреться».
Можно было ненавидеть за это мать-белошвейку, но нет, эта девочка
прощала, оправдывала ее. Есть такое слово в русском языке – жалость. Да,
девочка, девушка жалела мать, потому что любила.
Есть в книге еще один эпизод взаимоотношений матери и дочери: история
про платок и пирожное:
«Мама сидела поодаль печальная и задумчивая, новый платок (Адриана
украла его, потому что увидела, что он очень понравился матери) она низко
надвинула на лоб, и я, оглядываясь назад, не могла сдержать ласковой
улыбки.
— Помолись… тебе будет легче, — прошептала я.
Мама вздрогнула и после минутного колебания как бы через силу опустилась
на колени, скрестив руки на груди….. Мне так хотелось утешить ее, сказать,
что я передумала, пусть она не боится, ей не придется снова браться за
прежнюю работу. В мамином дурном настроении было что-то детское, она
была похожа на ребенка, которому отказывают в обещанных лакомствах, и
именно эта черта определяла ее отношение ко мне. Не будь этой черты,
можно было бы подумать, что мама собирается использовать мое ремесло в
своих корыстных целях, но я знала, что это не так.
Официант принес стеклянную вазу с пирожными. Я пододвинула ее маме и
сказала:
— Возьми пирожное.
— Нет, нет, ради бога…
— Да возьми же.
— Я испорчу себе аппетит.
— Ну одним-то пирожным не испортишь. — Я заглянула в вазу, выбрала
слойку с кремом и протянула маме: — Съешь вот это… оно не повредит.
Мама взяла пирожное и, осторожно откусывая маленькие кусочки, то и дело
с сожалением поглядывала на него.
— До чего же вкусно, — наконец сказала она».
Первый возлюбленный Адрианы оказался женат, а подруга спровоцировала
на занятия проституцией. Мечты о счастливой семейной жизни в маленьком
домике рухнули, но девушка не ожесточилась. С Джино она рассталась
только тогда, когда узнала, что, благодаря ему, в тюрьму попала невиновная
женщина.
О других мужчинах я писать не хочу – все они не трогали ее души, только
тело. А душа оставалась наивно чистой среди этих «товар-деньги-товар»…
Только Джакомо-Мино сумел растревожить ее душу…
А еще я выписывала кучу цитат из книги. Позволю себе привести некоторые
из них:
«Мне казалось, что я похожа на старую заброшенную полусгнившую лодку,
какие иногда встречаются в заболоченных бухтах. Брюхо такой лодки полно
черной застоявшейся воды, и стоит человеку забраться в нее, как истлевшее
днище тотчас же провалится, и лодка, спокойно стоявшая здесь годами,
мгновенно пойдет ко дну».
«По-моему, самое страшное проклятие любви заключается в том, что она
никогда не бывает взаимной: когда любишь, то не любят тебя, а когда любят
тебя, то не любишь ты. Почти никогда сила любви и страсти двух
влюбленных не бывает равной, хотя к этому идеалу стремятся все люди,
каждый своим путем».
«Моя душа овдовела и горько оплакивала упущенную возможность. Может,
был момент, когда душа его раскрылась, и тогда хватило бы одного жеста
или слова, чтобы можно было войти в нее и остаться там навсегда. Но я не
сумела уловить этот момент, а теперь было слишком поздно».
«Думая о его характере, я часто приходила к печальному выводу, что он меня
совсем не любит и что я для него лишь объект для какого-то непонятного
эксперимента».
Книгу Даниэля Дефо «Молль Флендерс» я прочла много позднее, но она не
оставила во мне такого чувства, как «Римлянка»
Немного об авторе:
Моравиа — это псевдоним. Настоящее имя автора «Римлянки» — Альберто
Пинкерле. Он родился в Риме 28 ноября 1907 года. Отец его занимался
архитектурой. Семья, в которой рос будущий писатель, была самая что ни на
есть буржуазная. Из ее унылого обывательского благополучия мальчика
вырвала болезнь. В девять лет Альберто заболел костным туберкулезом, его
отрочество и юность прошли в горных санаториях Италии, Австрии и
Германии. В «Краткой автобиографии», написанной для книги Оресте дель
Буоно (1962), Моравиа скажет: «Болезнь была важнейшим фактом моей
жизни». Но тут же добавит: «Другим важнейшим фактом стал фашизм. Я
придаю большое значение болезни и фашизму, потому что болезнь и фашизм
заставили меня испытать и совершить такое, чего в иных условиях я никогда
не испытал бы и не совершил. Характер наш формирует не то, что мы делаем
по собственной воле, а то, что мы бываем вынуждены делать».
Как верно сказано - «бываем вынуждены»…
Да, девочке в пятнадцать лет другое бы читать, но…"

***********************