Подстрочники сирийских поэтов. Предисловие

Уважаемые любители поэзии!

    В 2014-2015 годах мне удалось напечатать два сборника переводов, соответственно, современной сирийской и иракской прозы: «Буря и штиль. Современная сирийская проза» (СПб., 2014) и «Жемчужина Востока. Современная иракская проза» (СПб., 2015).

    Книги эти имеются в крупных библиотеках, а также продаются в Москве и через интернет.

    В начале 2017 года возникла идея, чтобы я таким же образом выпустил сборник современной сирийской поэзии.

    Почему-то идея сразу вызвала у меня настороженность, хотя на несколько месяцев я ею увлёкся и сумел сам сделать и заказать другим некоторое количество подстрочников. Но дальше работа не задалась, может быть, по причинам, которые перечисляю ниже.

    Во-первых, в Сирии шла (и до сих пор идёт) война, и с некоторыми поэтами оказалось невозможно связаться. Кто-то находится в эмиграции, а кто-то в Сирии, но по разные стороны фронта. Во-вторых, не вся сирийская поэзия легка для перевода: мне с моим не очень глубоким знанием арабского проза понятна, а некоторые стихи – нет. В-третьих, в поэзии, в отличие от прозы, велика так называемая «прибавочная стоимость», то есть ценность переводного стихотворения сильно зависит от того, какой русскоязычный поэт его обработает и выпустит под своим именем.

    В общем, я поработал над сирийской поэзией и понял, что с задачей этой мне не справиться. Однако до сих пор мне время от времени кто-то напоминает об этом проекте. То придёт письмо от ранее не известного мне сирийского поэта с приложением его стихов и с вопросом: нельзя ли «добавить» и его поэзию в составляемую книгу? То какой-то из российских поэтов вдруг пришлёт мне зарифмованные сирийские стихи и спросит: помнишь, ты год назад скинул мне на почту подстрочники? Так вот, я некоторые из них довёл до кондиции, и у меня вопрос: когда они будут напечатаны в книге?

    Мне неудобно отвечать, что в Москве есть Институт переводов, который, конечно, может и составить более репрезентативную подборку сирийских поэтов, да и книгу выпустить Институту будет сподручнее… Я-то, в основном, материалы для подстрочников брал вот с этого хорошо известного сайта арабоязычной сирийской поэзии:
    В январе 2019 года я даже собрал воедино все файлы на диск и сдал его в Правление Петербургского отделения Союза писателей России, пояснив, что здесь содержатся готовые и полуготовые материалы для сборника страниц на 250-300. Нужно только их слегка подредактировать, получить у государства деньги (у нас государство очень много субсидий выдаёт на самые разные книги, и получить эти деньги очень легко) и выпустить книгу сирийской поэзии!

    В Петербурге живёт и работает несколько сотен поэтов, но никто из них, насколько я знаю, в Правление не обратился и выпуском сборника переводов не занялся. Хотя некоторые время от времени спрашивают меня, как идут дела и нельзя ли им поучаствовать.

    И вот я решил сделать всю эту работу прозрачной, и вывесить сюда, на сайт Стихи.ру, то небольшое количество подстрочников, которое сделал я сам и которое сделали по моей просьбе некоторые арабисты.

    Главные силы арабистов-исследователей России к этой работе не подключились, - вот, наверное, с чего я должен был начать. (А может, это они сами должны были начать эту работу; возможно, уже и ведут её, но мне это неизвестно.)

    В итоге я сделал не столь уж и большое количество подстрочников, но сборник всё равно может быть напечатан уже довольно солидный, за счёт чего? За счёт того, что имеется значительное количество УЖЕ ГОТОВЫХ ПОЭТИЧЕСКИХ ПЕРЕВОДОВ СИРИЙСКИХ ПОЭТОВ, - но эти стихи не дошли до печати! Чтобы не нарушать авторские права переводчиков, я на своей странице эти стихи не вывешиваю, но позже вывешу ссылки на них. Например, есть прекрасные переводы арабиста Евгения Васильевича Дьяконова: они совершенно готовы к печати, но вывешены только здесь же, на сайте Стихи.ру, а до печати так и не дошли. И ещё есть некоторые готовые переводы – тоже не напечатанные. Я дам ссылки на них как для того, чтобы новые поэты вдохновлялись уже сделанной работой, так и для возможных публикаторов, которые смогут всё вместе объединить, получить субсидию побольше и напечатать солидный, толстый сборник сирийских стихов.

    Теперь моё впечатление о сирийской поэзии конца ХХ – начала XXI веков: она великолепна! Сирийские поэты словно бы предчувствовали, что начнётся война и что их страна окажется в руинах, - и они уже в 80-е, 90-е, двухтысячные годы написали множество столь прекрасных стихов, что сделали поэзию своей страны поистине бессмертной! Много талантливых поэтов и как минимум два-три гения среди них, - не буду сразу называть имена, пусть читатель сам постепенно войдёт в тему.

    Нужно отметить ещё два момента. Во-первых, то, что данный проект был поддержан Иностранной комиссией Союза писателей России. Иностранная комиссия предоставила контактные данные некоторых сирийских поэтов и переводчиков, так что не все нижеследующие подстрочники это выбор А.П.Андрюшкина, есть и определённый консенсус по материалам. Во-вторых, вывешивая эти материалы, я полностью отказываюсь от всех ПРИНАДЛЕЖАЩИХ МНЕ ПРАВ (имущественных и интеллектуальных) и передаю эти материалы любой заинтересованной организации или физическому лицу (желательно, в рамках СП России, но не строго обязательно). Пусть этот проект станет общероссийским!

    …Итак, я вывешиваю подстрочники в свободный доступ, что будет дальше? Не захлестнёт ли меня вал поэтических обработок со всех концов русскоязычного мира: от Кушки до Ямала и от Калининграда до Владивостока? Вернее, получить этот вал обработок сирийской поэзии рискует сайт Стихи.ру, а я, наверное, даже читать их не буду, ведь, прочтя стихи в оригинале и сделав подстрочник, уже мало интересуешься тем, как именно их обработал тот или иной поэт.

    В общем, друзья, дерзайте! Сирийская поэзия раскрывает вам свои закрома и тайны, и даёт возможность приобщиться к наилучшей передаче её на русском языке! Может быть, и арабистов-профессионалов к чему-то подвигнут вывешиваемые мною материалы.

    Приятного чтения вам, друзья, и удачной работы!

    Имейте в виду, что вывешиваю сразу не все имеющиеся материалы, а только часть. Потом вывешу следующую часть, а когда закончу всё, сообщу об этом.

    Да здравствует Сирия, сирийский народ и президент страны Башар аль-Асад! Да погибнут враги Сирии и её замечательной культуры!

    Андрюшкин Александр Павлович, писатель, переводчик, Санкт-Петербург, 21 июля 2019 года.


Титульный лист:

НАЗВАНИЕ КНИГИ

Современная сирийская поэзия

Перевод с арабского

Санкт-Петербург (Москва?)
2020
ЗДЕСЬ ВСЕ ПОДСТРОЧНИКИ, КОТОРЫЕ ЕЩЁ НЕ ОБРАБОТАНЫ ПОЭТИЧЕСКИМ ОБРАЗОМ, В КОНЦЕ ЭТОГО ФАЙЛА ОГЛАВЛЕНИЕ И ВСЕ СПРАВКИ ОБ АВТОРАХ, ФОТОГРАФИИ АВТОРОВ В ОТДЕЛЬНЫХ ФАЙЛАХ


Современная сирийская поэзия


ФЕЙСАЛ ХАЛИЛЬ


ГОРИЗОНТ СЛОВ
Не осталось для слов тени (добычи, трофея),
ПРИМЕЧАНИЕ: «Не осталось для слов» - данное выражение является многозначным и в арабском тексте повторяется без изменений много раз на протяжении всего стихотворения, можно выделить по крайней мере два значения: «не осталось для слов значения, огня» и т.д., то есть времена настали плохие, и виновато время. Но тут же присутствует и противоположное значение: «У МЕНЯ НЕТ для слов нужного смысла, вкуса» и т.д., т.е. виноват я сам, а не время. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.

ни пламени в их руках.
Не осталось для слов
звезды,
к которой донести бы их,
или которую принести бы им.
Не осталось в словах вкуса
чтобы сказать:
Привет, деревья!
Не остаётся для слов цвета
чтобы сказать:
Здравствуй, день…
Нет больше для слов розы,
и не скажешь уже:
Здравствуй, дождь.
Не осталось для слов гнева (бури, возбуждения)
чтобы свирепствовать (злиться).
Не осталось для слов плеча,
чтобы опереть (на него) усталую руку.
Не осталось для слов
тела,
чтобы положить их спать на правый бок
или же
чтобы заплести им косичку весной
из травы или волос, окрашенных в жёлтый цвет…
Осыпаются слова (вариант: распадаются, падают в большом количестве), и уносит их пыль
в пыль…
И горизонт… начинает вращаться!

***
Не оказались ли слова позади меня,
когда я думал,
что они бегут
впереди?
Река из слов…
Плывёт по ней тело моё,
и я жажду! (не могу напиться, страдаю от жажды)
Синева их (лазурь)…
и я теряюсь в её мраке!
Деревья…
и угнетает меня зной!
Неужели слова предложили (потребовали) остановку,
а я предложил движение?
Неужели у слов была (есть) форма,
а я её не осязаю?
Неужели у слов есть лицо,
а я его не узнаю,
и вкус…
а я не распробовал.
И запах,
а я не ведаю его сути (значимости, глубины)?
Я задал вопросы…
и не затанцевали звёзды во тьме
Я задал вопросы,
а месяца (луны) нет…
Я поднялся на высоту мою,
а утро скрыло своё лицо.
А тьма…
шагнула мне навстречу
и проигнорировала (мой) приход!
Есть ли передо мной горизонт,
чтобы я вернул словам
немного их фиалковости?
Чтобы я узнал их…
и чтобы они узнали меня,
чтобы мы вместе пролились дождём, как тучи?
Чтобы я вернул словам
немного их отваги (мужества, доблести)?
Чтобы поднять (пробудить),
или чтобы мне подняться
из моих туч (грозовых облаков)?

***
Отстали (промедлили) от меня слова,
или
я отстал от них… (промедлил),
и они тревожатся обо мне… (заботятся, печалятся),
и я нейтрален по отношению к ним,
или… я тревожусь о них (печалюсь, забочусь)
и обвиняю их (уличаю их в ошибках)…
Мы все,
если постараемся сильно,
можем вырвать их корни.
Возможен ли меч, что это будет за меч,
если вырвать из него остроту?
Роза говорит:
Я только красота!
Губы говорят:
Мы лишь провокация!
Месяц (луна) говорит:
Я лишь картинка (нарисован)!
А море отрицает свой прилив.
Бывало ли время,
когда звёзды отказывались от блеска?
А огонь спрашивал бы
о (качестве) дров?

***
Я отрекаюсь от красивейших слов
или от
мучительно прекрасных слов
и закрываю мою тетрадь.
И я говорю:
если бы солнце было картиной,
то дорога
была бы подушкой.
И я говорю:
пусть ветры умерят свои порывы
и спады…
Мой полёт весёлый!

ТАНЕЦ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ СТАТЬ ПОСЛЕДНИМ

Я сожалею, о моя страна,
и я не имею ничего кроме сожаления,
ведь танец…
может стать последним.
Позволите ли мне эту честь?
ПРИМЕЧАНИЕ: Т.е. разрешите ли пригласить на танец? КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ
***
Я сожалею, о моя страна,
может быть, плохо танцует
под зонтиком (навесом)
тот, кто раньше танцевал под пальмами?
Ничто кроме практики не учит нас,
и ноги наши разучат «па»,
над щипками (побуждаемые щипками).

***
Я сожалею, о моя страна.
Может, это было естественно.
Мне кричат:
Не бойся.
А почему это?
Разве не кончена игра? (не кончено «всё»?)
А может, это остаток
печали предков.

***
Итак, что же… Итак, о моя страна,
они играют по нотам,
и я пою по нотам.
И кто прав:
они?
Или я?
И какая долина знает истину (знает благоразумие)?
И какой книге,
каким чернилам мне верить:
чернилам крови?
Или поверить мне чернилам миража?

***
Мне жаль, о моя страна.
Это танец духа
перед гибелью.
Посмотри, как мы встречаем победителей:
один, ещё один… Мы падаем.
А завтра… сотнями.
А потом мы все войдём
«Мир вам».
ПРИМЕЧАНИЕ. Или «С миром! (Т.е. мы все умрём) – ирония автора. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
Нам кажется (мы предполагаем),
- ведь мы умнее того чтобы просто «верить» -
что, если мы унизимся, то получим «безопасность».
Горе, о мать времён!
Как меж морганием глаз,
меж (мигами) внимания
меняется эта страна;
остановился ли ты перед реликтом (перед вымершим),
заплакал ли над ушедшим?
Срезал ли ты растение?
ПРИМЕЧАНИЕ. Словарь даёт только латинское название растения: Anthemis arvensis, и уточняет, что растёт оно в Неджде, т.е. в центральной части Аравийского полуострова. Смысл срезания этого растения неясен; возможно, что-то сакральное. (аналог: цветок папоротника,  «трын-трава» и т.д.) КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
Горе, о мать времён!
Как в стране нашей никого не осталось?
Как то, что было головой, стало телом? (пнём, ногой)
А то, что было искрой, потухло!
Горе, о мать времён!
Многолюдье перестало быть многолюдьем,
а что поднималось,
то опускается!
И мы паломничаем (наносим визит)…
настраивая себя на подражание блеску,
но чьему?
Тех, кто попирает страну!
***
Полдень…
Как вырастит нам этот день
пшеницу?
Или ячмень?
Вижу ли я тебя ищущим в злаках опору
или (материал для) циновки?
Ах, если бы ты сообщил мне:
поднимаешь ли ты знамя к небу?
Просвети меня:
ждёт ли меня новая пропасть,
или время насмешки закончится
и время рабства уйдёт?
Или что было, то и будет,
и поднимется на минарет толпа поэтов,
которые стряпают (готовят) настроение (фантазии, выдумки)
и нагоняют прах в уши слушателей?!
Полдень…
Завтра как вчера,
сегодня как завтра.
Но то, что пряталось,
позже проявится.
***
Полдень…
Что вырастит нам это спотыкание (в танце)?
Не говори: что ты хочешь,
то и хочешь.
Они ведь не хотят.
Не говори:
«Тому, кто хочет жизни.
отвечает судьба».
Я ведь хотел,
но судьба ловкая (кислая, солёная).
Тому желанию она внимает,
тому желанию она отвечает,
а тому желанию…
не отвечает.
И говорят:
обстоятельства очевидны.
Реальность (истина) очевидна!
Но реальность (и) между мною и тобой
раскроется лишь позже,
позади кулис.
В красильне («гримёрке»)
такой язык, который не понимают мозги!
ПРИМЕЧАНИЕ. Начиная с этого предложения и до конца, стихотворение зарифмовано, в особенности зарифмованы окончательные строки суждений, содержащие выводы. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
***
Мне жаль, о моя страна.
Сказать ли мне: полудня для нас (слишком) много?
Манекенам (куклам, марионеткам) равнозначны день и ночь,
а также добро и безобразие.
Ведь куклы не совершают деяний,
и куклы не выбирают
между грудью (сердцем) и могилой.
Полудня для нас много,
песен для нас слишком много.
И слов слишком много,
и все мы дети этой кучи камней (этой толпы, тучи).
***
Мне жаль, моя страна.
Это не будет танец в унисон,
ибо это будет танец из остатков страсти (любви),
танец в городах,
не в комнатах.
Этот танец может стать последним.
Однако…
этот танец для разной крови.


СОЛДАТ(ВЕТЕРАН, УЧАСТНИК БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ)
ПРИМЕЧАНИЕ. Стихотворение рифмованное. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
Он пытается понять:
это (правда или) снится?
Светится над ним неон
или взрыва (колесница)?
ПРИМЕЧАНИЕ. Стихотворение рифмованное, слово «колесница» приведено в качестве образца рифмы, в стихотворении его нет. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
Также он в кинотеатре «Табук»
ПРИМЕЧАНИЕ. Табук – иракская винтовка, также одна из битва пророка Мухаммеда (битва при Табуке). Ярмук – река на Ближнем Востоке, на берегах этой реки в 636 г. состоялась битва при Ярмуке, в которой мусульмане нанесли решающее поражение византийским войскам в борьбе за Сирию и Палестину.  Также «Ярмук» - название лагеря палестинских беженцев в Дамаске. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
видит кого-то без чулок!
И видит товарищей по лагерю «Ярмук»,
а они разговаривают о задержке платежей в банк!
И множество проявлений
различий в стиле.
И некоторые из них
красят брови,
а некоторые из них
красят волосы на голове в жёлтый цвет,
а некоторые из них
ходят на руках!
И много слышно
о желательной зарплате
и о месте
в очереди.
И каждая улица кишит
незнакомыми
и странными,
и двусмысленными (людьми).
И народ,
и одежда,
и наречия (выражения),
и чеки
ПРИМЕЧАНИЕ. «Выражения» и «чеки» рифмуются. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
Из различных направлений (вкусов, распивочных заведений)
есть свидетель бросившего (ушедшего)
и свидетель того, что брошено.
Свидетель от собственника
и от того, что взято в собственность.
И от имени воды,
и воздуха,
и пшеницы.
и женщины…
- все в одной куче!
И горячий (пылкий) в толпе (давке)
- он толкается?
или сеет смуту?
или… спекулирует?

ЧТО ОСТАЁТСЯ ОТ МОЕГО ПРОСТРАНСТВА (стихотворение обработано)

ПЕРВЫЙ В СЛОВАХ… ПОСЛЕДНИЙ В МЫСЛЯХ (стихотворение обработано)

КОПИЯ И ОРИГИНАЛ ( стихотворение обработано)

ХИМИЯ ( стихотворение обработано)


БЕЙРУТ

Новости твои предшествуют чашке кофе утром
и ждут меня за обеденным столом в кафе
и переливаются из бокала, разливаясь по столу и стульям,
и поднимаются по нотам песни на вечеринке.
Между мою и тобою, о Бейрут, - горячая линия,
музыкальная пьеса в сердце.
Иногда несут её напевы ветерки весны,
а иногда предупреждают о свирепой буре.
Как один из друзей Бейрута.
я буду лелеять мечты о Бейруте аппетитном,
как яблоко Адама,
о Бейруте внеположенном бурь,
как корабль Нуха (Ноя),
о Бейруте последней (модной) причёски
и последнего наряда,
и последнего журнала, и книги, и ходячего словца,
и последнего сфабрикованного известия
или слуха,
или сплетни.
О Бейруте розы и окна, и дерева, и воды, и песни,
о Бейруте великой лжи и великой правды,
о Бейруте, пропавшем из выпусков новостей,
однако присутствующем в чувстве,
в ушах и в десяти пальцах.
О Бейруте воздуха, который делает из раба свободного,
из глухого – слышащего шёпот (слухи)
и из немого – не чуждого болтовне.
В нём заблудший натыкается на себя.
О Бейруте площадей широких
и воды, бьющей напором,
и вечной весны.
О Бейруте теней и улыбок и приходящих обещанных караванов,
и гадалки, которая несёт в глазах её новые тайны,
связанные с каждым сном
и каждым пробуждением,
и каждой вечеринкой,
и каждым подмигиванием.
И снаряжается каждый день
Синдбад в тысячу путешествий,
проходит моря и океаны
и возвращается с добычей и памятью,
и с тоской по новому плаванию.
Язык
спотыкается в Бейруте о золото,
и слова дают праздник в честь загадок (тайн)
и делают смотр провокациям огненным.
Бейрут это больше чем книга
и больше чем абджад (азбука),
ПРИМЕЧАНИЕ. Абджад – цифровое значение букв арабского алфавита. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
больше чем камни, колонны и здания (храмы).
Бейрут открывает глаза свои каждое утро
на новую книгу
и новую азбуку,
и новые рисунки (резьбу),
и новые чернила (краски),
и новый аромат,
и новое небо.
И каждое утро поднимается с постели своей
красивее, чем был,
ПРИМЕЧАНИЕ. СЛОВО «БЕЙРУТ» В АРАБСКОМ ЯЗЫКЕ – ЖЕНСКОГО РОДА, ТО ЕСТЬ ИМЯ, ПОХОЖЕЕ НА «Лилит», «Анаит» и т.п. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
и аппетитнее, чем был.
Бейрут это полюс столиц,
он пускает стрелу,
и она пробивает сердце в тысяче и одной столице
одновременно.
Как один из друзей Бейрута,
я не объявляю об отречении
от прогулки после заката
по улице красной,
и, верный воспоминаниям давним (молодым),
я выпью кофе
на одной из террас, что смотрят
на улицу Фардан.
И каждое утро
я буду созерцать скалы Рауши
ПРИМЕЧАНИЕ. Голубиные скалы или Рауши расположены рядом с набережной Корниш в Бейруте и являются его природной достопримечательностью. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
и повторять громким голосом:
скалы эти – к жизни.
Бейрут – его не берёт старость (древность),
и балконы (окна) памяти в нём
никогда не приблизятся к разрушению.
Как один из последних старинных друзей Бейрута,
этой ночью я вспоминаю его, и ночь похожа на Бейрутскую.
Любая ночь похожа на Бейрутскую,
но не любое утро,
любая ночь – но не любой день.
У каждой ночи – дыхание Бейрута
и смех Бейрута,
и сплетни поэтов Бейрута,
и огни улиц Бейрута,
и толпы в гостиницах Бейрута,
и сны Бейрута,
и время прибытия самолётов,
и время отлёта самолётов
в небо Бейрута.
Бейруту (скажу тому, кто злобствует в запальчивости),
Бейруту я говорю «да».
Только добро правит,
а не пули,
только любовь правит,
а не ножи,
свобода,
а не наточенные топоры.
Бейрут – это мысль
и путь,
и литература и писатель,
и красавица.
И – почему нет? – Бейрут это крючок
и сеть:
познакомьтесь с Бейрутом!
В день горький
вспоминаем Бейрут,
потому что он – сладок.
Перед закрытыми дверями
вспоминаем Бейрут,
 потому что его двери открыты,
и тёмной ночью
вспоминаем Бейрут,
потому что его ночи полны звёзд.
И в часы молчания вспоминаем Бейрут,
потому что он не прекращает болтать.
И вспоминаем Бейрут,
когда слышим гул железа,
 в то время, как трепещут в Бейруте крылья из серебра.
Бейрут это не рай,
однако он не является адом;
это не мёд с молоком,
однако это не каменный город.


БАХИДЖА МЕСРИ ИДЛИБИ
(известная сирийская поэтесса, на русский язык переводится впервые)

ПРИМЕЧАНИЕ.
Образец размера: похоже на революционные стихи или стихи о Гражданской войне (но более печально, элегично):
Шёл отряд по берегу,
шёл
издалека.
Шёл под красным
знаменем
командир полка.
Голова обвязана,
кровь
на рукаве,
след кровавый
стелется
по сырой траве. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.

ПОХОРОННЫЕ ПРОЦЕССИИ
ПОДЗАГОЛОВОК: СТОЙКОМУ ЮГУ И ВСЕМ ДОБЛЕСТНЫМ БОЙЦАМ, И ПОБЕДЕ, ГРЯДУЩЕЙ ВО ИМЯ АЛЛАХА

Зеркальце в руках моих покажет (напророчествует)
то, что я думаю.
Не слышно даже голубей,
садящихся в башне моего «я».
Я сейчас – буквы
из крови.
И кровь –
смерть сделала её одеждой (их).
И одежда эта,
 - о птицы мечты, - богатство моё.
Ослабило мне глаза горе,
но негодуют вслед за поражением
глаза мои.
***
Картина другая.
Стало зрелище молчания явным.
ПРИМЕЧАНИЕ. Слово «зрелище» также имеет значение «похоронное шествие», отсюда многозначность в названии стихотворения, которое может переводиться как «похоронные шествия» или «зрелища» во множественном числе или как «свидетель», «видимое, наблюдаемое» в единственном числе. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
Задушила ночь молитву мою,
затем встретился
холод смерти со мной,
чтобы опровергнуть то, что я существовала однажды,
и доказать, что я ничто.
И ускользнули от меня
 мои рассказы,
и моя история,
и умерли мои слова,
и плакала смерть
над моими останками.
***
Зрелище смерти моей
проясняется на горизонте:
вагоны (грузовики, телеги) детской крови,
их мечтаний.
Сказал ребёнок, половина (тела) которого
отсутствовала:
О короли арабов, о сейиды (господа)
ПРИМЕЧАНИЕ. Сейид (сейед) – почётный титул мусульманина, ведущего своё происхождение от Мухаммеда. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
во всех отраслях:
покажется ли моё лицо
на широких экранах более красивым,
чем половина ребёнка?
Он кричит (зовёт на помощь) сейчас, а вы – покорны (унижены).
Тысячу раз нет
позору.
Тысячу раз нет.
Зрелище смерти моей проясняется.
Маленькая девочка воскресла из смерти,
единственная,
осмотрела останки (члены тел) тех, кто умер утром,
взяла ногу
и сказала: «это нога моего брата»
- в лицо генералов (вождей).
Нашла печальные волосы,
подняла их и повторяла:
это прядь волос моей сестры.
Подобрала ладонь и сказала:
это ладонь моей мамы.
Вечерами она гладила (этой ладонью) мои волосы,
чтобы я заснула.
И прижимала меня к груди, которая
затерялась в руинах.
И она прижала к груди эту ладонь
и упала на пепел.
И понесли её, с обрывками всех тел,
и внесли в список.
Зрелище моего молчания и смерти проясняется.
Достаточно ли крови детей,
о короли?
Следует смерть
за смертью,
и вы,
молчание ваше – во всём, что происходит, соучастник.
Сколько (нужно) смерти
чтобы ублаготворить
господина Востока нового?
Тысячи мер и
ещё столько же?
Чтобы вы спали в спокойствии и покорности как рабы.
***
Зрелище ветра
и народа упорного,
влюблённого в землю.
Над этой землёй он молился,
 потом давал клятву
перед всей землёй,
чьё единство не будет унижено
брызгами крови
на униженное лицо.
Рассвело.
И вижу я обломки пальм,
и блеск победы
 в сердце проясняется.
И самый достойный говорит вам:
о короли унижения,
я заявляю,
что на юге земли кровь дороже
ПРИМЕЧАНИЕ. В данном стихотворении рифм мало, но кое-где они очень эффектны: «заявляю» (авля – с ударением на последний слог) и «дороже» (агля – с ударением на последний слог). КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
тронов высоких:
в ней жизнь униженных.
(Так) оставьте розу юга,
не добавляйте убийство к убийству.
Ведь это(т) юг
поднялся сейчас,
а единственным странным его оружием
всегда была кровь,
и никогда он не отступал.
Так оставьте же его,
и он совершит свою удивительную победу.
Сушу Творец окружил
водой,
а из крови
создал Творец юг (Сирии).

Я НЕ СМИРЮСЬ (НЕ ПРИМИРЮСЬ)

Я останусь несущей честь (достоинство) страны,
несущей грусть дикого голубя (горлицы).
ПРИМЕЧАНИЕ. Данное слово («горлица») рифмуется примерно с десятью словами на протяжении стихотворения, которое написано как бы на одну рифму: ямама (с ударением на второй слог) – эмама – имама – кияма – зимама – наама – шахама – саляма – надама – хияма и т.д. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
Я не смирюсь,
даже если начнут знатные (великие) люди
в чалме
поучать меня (советовать) смириться,
и захотят, чтобы я продала кровь
по чуть сниженной цене,
и советовать мне,
чтобы я продала землю,
и чтобы я стала как тень униженная,
 чтобы я отвернулась от всех скотобоен,
и советовать мне вести диалог (спор),
а потом скажут: не рискуй.
Они будут поучать меня:
вздохни по ним,
вздохни по молчанию кладбищ.
Они будут поучать,
и я не буду спорить с поучающими.
Но я не смирюсь… Я не смирюсь.
Даже если скажут: того требуют (тебя просят) власти,
того требуют (просят) бразды политики,
я не смирюсь.
Даже если с войной придёт конец света,
и они будут отговаривать,
и ставить на колени,
и сами будут смиряться,
и приучать,
я бы и тогда осталась воюющей,
даже если бы осталась в одиночестве,
а вы (обращение в мужском роде) зарыли бы ваши головы как страусы.
***
Все они говорят одним голосом: мы будем смиряться.
Что нам до того, что смерть в этой стране?
Что нам до того, что на праведную войну людей не поднять?
Примирились все роды (племена),
и среди нас нет ни одного за войну, ты единственная.
И сама будешь виновата, если мы ополчимся против тебя,
ведь сама подняла меч против разума,
так смирись же,
ведь смирение – путь к миру,
 а всё остальное – кубок проклятья.
***
Я не смирюсь,
пусть пойдёте вы извиняться
и отдаваться в рабство агрессорам,
целовать руку врагам моим,
ПРИМЕЧАНИЕ. Эта и следующая строка рифмуются. Вообще, в стихотворении очень много внутренних рифм помимо уже указанной рамочной. Некоторая банальность и повторяемость содержания данного стихотворения компенсирована блестящей формой и множественной игрой слов и созвучий, перечислить которые очень трудно. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
благодарить их за то, что сожгли всю страну мою.
Благодарить руку, которая рубила,
за все преступления, что совершила.
Я одна здесь буду сопротивляться,
я не смирюсь
и не буду торговаться.
Я отплачу за всех вместе, кто умер.
А вы можете идти далеко
и пресмыкаться перед палаткой позора,
чтобы палатка эта вас приняла.
***
Все они говорят:
с нас хватит.
Помиримся и выпустим среди нас этого голубя.
Что (с того), что пропала страна,
что с того, что умерли (верные) слуги,
ошибка сейчас объявлять джихад,
мы во временах компромисса.
мы не в том положении чтобы проклинать,
так помиримся… Пусть отдадим землю,
но помиримся. Пусть честь станет растяжимой,
но помиримся. Пусть кровь в воде и в воздухе,
и глазам противно, примиримся.
У нас нет больше сил на войну,
которая ввергла нас в бойни.
В нас нет больше крови чтобы сражаться
или бороться.
Возможно, к этому привели смерти
и стрелы врага,
но не осталось у нас чести,
а в морях наших воды для плавания.
А если захочешь ты пойти на войну,
одинокой ночью,
то не получишь от нас ни сглаза, ни дара.
Где нам до войны в эти времена,
ведь мы дети века,
все мы дети века с его приспособленчеством,
потому – примиримся.
Все мы – смиримся,
ведь для этого у нас есть все причины.
Нас (вероломно) предали, а мы – терпимы.
Ведь этому учит мудрость племён,
а всё, за что ты поднялся (обращение в мужском роде), - мечта и преходящее.
Ты поспорил с большинством,
став бойцом в век предательств,
ты – кто ты,
чтобы мы за тебя ходатайствовали?
Мы властители и владыки,
зубами держимся за трон и бьёмся с трудностями,
так примирись же!
Не будь как безумцы, а будь
разумно компромиссным.
Будь мечтателем,
но моли Аллаха об избавлении от ужасов войны,
ибо мечта вкупе с умом – красота (привлекательность).
***
Я не смирюсь.
Я не предам землю и раненую честь.
Я буду сопротивляться… ведь я верна слову (обещанию)
и победе Аллаха, и твёрдому освобождению.
Я не предам договор,
ведь я не предаю совесть.
И я поклялась, что погибну,
но не проживу дня рабыней.
Я не предам договор,
ибо благородный не убивает свой цвет (окраску).
Я не смирюсь… Я не смирюсь…
Ведь (идёт) война,
и в войне спасение (благо).
Моя война – не за кровь, что они проливают,
и моя месть – не за ребёнка, которого они разрывают.
Моя месть – за тело чести (благородства, чуда).
Такова этика в опыте бойца,
такова историчность, удовлетворяемая тем, что я сражаюсь..
Такова доблесть в моей нравственности,
а в вашей нравственности я не вижу ничего кроме малодушия (сдачи).
Ибо война моя сегодня – за то чтобы не предать
землю стояния.
Кто боится моря, остаётся
в виде тела на берегу.
А моя война – за то, чтобы остался клич «Аллах велик»
до обетованного Воскресения.
Ибо война, которая неизбежна,
проявит все (конечные) цели.
И я не смирюсь… Не смирюсь.
И да будет известно душам вашим,
о порода невежд и безбожников,
что вы, о порода соглашающихся на смирение
и желающих, чтобы меч мой погиб,
и желающих крови моей, чтобы я продала (её),
ибо вы опасаетесь настойчивости (упорства) голубки.
Все вы до одного
оплакиваете воздвигнутое царство,
и я единственная здесь
оплакиваю смерть доблести (благородства, чуда).


НАЗИХ АБУ АФАШ
(известный сирийский поэт-классик)



АРХЕОЛОГ («копающий»)

Вот уже давно я веду раскопки в этой одичалой тьме;
я не копаю в поисках ключей от цитаделей или сокровищ мёртвых городов;
ни чёрных (тёмных) чисел, ни корон древних царей; пусть останки эти хранятся в глине.
 Нет; я копаю сумерки чтобы увидеть мои имена в загробной жизни…
Я копаю чтобы очистить зеркало от немой пыли…
Я копаю отсутствие чтобы увидеть
страсть (сильное желание) души живого (человека) в ржавчине отсутствия.
Я копаю… Не торопливо и не скучая,
я собираю печали (спазмы горя) в их сосуды чёрные,
и слёзы в их сосуды тёмно-синие,
ПРИМЕЧАНИЕ. Цвет сурьмы, которой подкрашивали глаза. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.
и кровь в её сосуды печальные,
потом я вдуваю жизнь в эти знаки (краски).
Итак: я копаю.
***
Да, я копаю чтобы увидеть
то, что не видят иначе чем глазами сердца.
Я копаю чтобы увидеть себя:
вот я сейчас словно не я,
я возвращаюсь как звездочёт (астролог) слепой в страну моих предков,
я исследую молчаливый камень и пыль,
видя деревья в их воздухе древнем
и то наследство, которое оставили заикающиеся птицы
на ветвях цивилизации кровавой.
Я возвращаю тоску сумерек над катафалком их зелёным (свежим),
- нет тени, сравнимой с плавающей над разрушением (развалинами, гибелью) –
и я возвращаю дикость (одичание).
***
Я слышал, что сумерки (тени) поднимаются, и я постучал в каменную тьму,
я стучал, пока не проснулись элементы (стихии) первого творения.
Кости проснулись… и встали, пошли.
Рёбра проснулись… Встали, пошли.
Спящие проснулись…
Проснулись пауки, обычаи (привычки), атомы первичной материи-матери,
и мурашки (муравьи) усталости прославленной.
Проснулся дух…
И улетела пчела!..
И я простонал (закричал, прорыдал):
О богиня земли, эта пчела предков оставалась здесь,
и весна капала своей светлой слюной,
и несчастный (злой) червь прошивал сон в коричневой (бурой) дикости (необычности).
И муравьи, которые были здесь веками, не прекращают здесь быть.
Вращается прялка смерти и производит жизнь.
И говорит мне муравей: «Служи (поклоняйся) мне».
«Служи мне» - так говорят печальные (раздражённые) личинки.
«Служи мне» - говорят кипарисы, и воздух, и смелая пчела – монахиня цветков.
И вода сыновняя (первородная)… Вкупе со светом, который стонет под светом.
И семена…
И слепой мох…
Все говорят мне: «Служи мне (поклоняйся)».
 И я стучусь к сумраку чтобы служить тому, что светом выплёскивается на мои губы,
я трогаю (смягчаю) его несчастное (злое) сердце,
я ищу в сердце его злом жемчужину первейшей тонкости (нежности).
Я трогаю его сердце – чтобы смягчить его сердце.
И сияет голубое (синее) изумление (оцепенение).
Так ослепни же, о, изумление…
Ослепни, густота сумерек!
О, земля, ослепни.
Ослепни, брат мой червь… мудрец раскаянья слепого.
Ослепни, друг мой, пчела.
И вот я сейчас, здесь, словно я равен раскаянью высочайшему и беде горькой,
и нет у меня понимания мёртвых кроме того, что я
вспахиваю сад мёртвых
и беседую с тем, что вскипает из сумерек их на губах моих…
Я говорю то, что говорили они;
я оживляю печаль слов в чернильнице слов;
я пасу моих овец на их лугах;
я пью из сосуда их смерти;
я говорю то, что говорили они: то, что говорит мне сумрак;
я вызываю понимание от талисмана первых слововыражений
и склоняю гордость (высокомерие) зверя перед богиней зверя (одичания).
«О Аллах, хватит боли».
Я устал. Да, устал. Устал от того, что утомляет зверя.
Устали когти мои, пламя моё, железо моё, желание (похоть) моё.
Устал я от безрассудства бега моего… И устал я от тебя…
Так вылечи же меня!..
Вылечи железо моё молоком слабости,
вылечи изумление моё изумлением красоты. 
И мёртвые, в саду мёртвых, мёртвых…
Они улучшают свой яд мёдом сумрака,
они строят свои дома из сумрака,
они плачут сумраком…
Они выращивают самок пчёл в своих ртах,
чтобы смягчили они вкус сна их.
***
«Я говорю то, что говорили они»:
вот наша плачущая пчела,
а это пчела старая нашего тяжкого труда;
эта личинка светлая – голос нашего сна,
а это луга (поля)… наша зелёная кровь.
Вот вода, учащённое дыхание слабости нашей.
«Я говорю то, что говорили они».
Я использую то, что было их хитростью выживания: топоры, книги,
костры, блеск (гордость) мудрецов, хвастовство железа, чернила поэтов, похоть
ночи, слабость влюблённых, гнев, стыд (застенчивость), горечь страха,
вкус боли кислый (кислотный), страх смерти…
Потом смерть!..
И воздух
Синий как забвение.
***
«Я говорю то, что говорили они».
Нагнись же ко мне, плача, словно я – изумление смерти.
Словно я – дух их, который поднимается с мужественностью пчелы и мудростью муравья.
Пришёл я чтобы сделать что? – «Скажи мне шёпотом».
На что мне интересно смотреть кроме меня самого? На что…
Я пришёл чтобы молиться с Богом слабых.
Я пришёл чтобы служить красоте безмолвно.
И поэтому для меня открывается сумрак.
Я сплю как мертвецы, в соседстве с ними, и я смотрю на звёзды,
я вижу их в них,
я понимаю голос их мертвецов.
Я обоняю горечь страха в воздухе их…
Я чувствую вкус молитв, раскаянья, помилования.
И слабые, которых превращает (обращает) Бог, -
я вижу красоту их.