Сказка про чаепитие с калачами

        Я был знаком с Иваном Дураком.
        Он вам, быть может, тоже был знаком? –
        Не трус, не вор... И грудь ведь не в крестах.
        Но - голова, скажу вам! - Не в кустах...
       
        Иван писал, хоть это и старо,
        макая в тушь гусиное перо…
       
        Меж стёклами, попав в коварный плен,
        зудела - муха. С жаждой перемен
        смотрел он в даль. И я взглянул туда.
        Что видел он – не знаю – вот беда...
       
        Беда… - не в дураках, она – в дорогах
        да в многочисленных чиновничьих порогах!
        Смотрю вокруг – вздыхаю от тоски:
        простор велик… Дороги, вот – узки!.
       
              Я представляю эту сказку вам -   
              в знак уваженья к авторским правам.
 
 Не всем придётся сказка по нутру, 
 но может всё изменится к утру:
 мне шепчет сказку прямо в ухо - Ночь,
 и я соблазн не в силах превозмочь.
 Есть те, кому не нравится мой нос...
 Но я не ставлю здесь ребром вопрос 
 о том, чтоб им кой-что укоротить.
 Гуманней нрав у них - «подукратить»!

 На кончике пера мерцает тушь,
 и льётся рифмы леденящий душ.
      
      Но это – только присказка, друзья,
      а сказку лишь начать пытаюсь я:
 
Сказал однажды мне один еврей
(на вид он был меня - куда мудрей!):
«У вас у русских так спокон веков - 
вы любите прославить - дураков.
В народных сказках ваших (полный мрак!) –
умнее всех в конце - Иван-дурак…

Вот у евреев - всё наоборот:
талантливым у нас – всегда почёт! -
Гордимся ими, уважаем, чтим,
а коли надо - помогаем им.
Ведь им частенько надо помогать –
поддерживать, порой и продвигать".
 
Хватает бездарей нередко между нами.
Они средь дураков пробьются сами.
Тебе, Ванёк, везде откроют дверь, -
матёрому мне на слово поверь.
Но стоит, Ваня, умным притвориться,
как та же дверь пред носом – затворится!

      И речь его, как реченька журчала.
      Тут этой сказке – самое  начало:
 
Пришли к поэту в дом на калачи
известные (друг другу) рифмачи.
Расселись дружно все вокруг стола,
и вот беседа «мирно» потекла:

Сказал один (насупленный) рифмач,
брезгливо пальцем колупнув калач:
«Сюда, однако, было бы ладней
добавить сдобы. Из печи моей
выходят калачи - куда вкусней!»

Другой рифмач был опытнейший врач, -
в том смысле, что он врал и был знаком
с искусством словоблудия. В таком
он был азарте, если долго врал,
что сам уж верил (бес его побрал!),
что всю брехню извёл он - на корню.

Так вот, - он вдруг «родил», что калачи -
пекутся сами у него в печи,
а вкус у них, естественно, - такой,
что так и тают за твоей щекой,
едва ты только их положишь в рот!
А эти… - Ну совсем наоборот:
не калачи, а прямо – кирпичи...

И загалдели дружно рифмачи,
с чайком «уничтожая» калачи:
«Ты, парень, прежде правила учи,
рецепты, формулы, а уж потом к печи
ты подходи - варганить калачи!»
 
Подумал я: «Любовь у всех – своя, -
кому милее - дальние края,
кто любит задарма - попить, покушать,
глупцы – советовать…
Лишь умный… -  любит слушать!»

Но сыпали советы рифмачи,
с чаёчком уплетая калачи:
«Любое дело - прежде чем начать -
нужна бумажка, а на ней – печать:
сертификат, лицензия, билет…
А у тебя такой бумажки – нет!
Лишь стоит «капнуть» в Санэпиднадзор,   
что калачи печёшь, - какой позор! -
Патент твой – где – согласие властей? –
Один лишь вред от этаких затей!»

Умолкли было, но, сжевав калач,
сказал опять насупленный рифмач:
«Вот так, дружок, -  сворачивай стряпню!
Меняй-ка по-хорошему меню,
пока не потравил честной народ! –
Калачики твои – не лезут в рот!»
 
Тут вставил я: «Минутку, рифмачи!
Уж коли так, то где же – калачи?» 
Втянули головы и – зырк по сторонам:
мол, кто там рассуждать мешает нам?

Ведь я там был – витал под потолком
едва заметным призрачным дымком.
Я был прозрачен, чист и без одежд, -
я не приметен был (для глаз невежд).
Попробовал и я один калач,
хоть я и близко даже – не рифмач, - 
приятный вкус, чудесный аромат… - 
да мало ль что невежды говорят!

Уж так у них от веку повелось:
всё то, что им услышать довелось
в свой адрес - за «рифмячества» свои, -
им на других взвалить, друзья мои, -
ну, очень хочется! Так хочется, хоть - плачь!
Вот и слывёт придирчивым - рифмач…
Но, - не к себе, естественно, - к другим!

«К себе, - рифмач вам скажет, - «не могим!» –
так можно Члена имидж подмочить.
Как буду после этого учить –
таких зелёных, прытких – молодых?
От них, гляди, -  схлопочешь, и, - под дых, -
расслабься чуть!  Такие вот дела…
Пустился в путь – кусай, брат, - удила!
 
Мой кнут тяжёл и хлёсток, - не взыщи!
Но есть и - пряник…Где он там? –Тащи!
(Малю-ю-юсенький, обшарпанный - с краёв,
 затёртый – из союзовских паёв…)
Конечно, - мал и даже - горек он,
но всё ж он - есть! А значит – есть закон:
«Ругай других, -  хвали себя, рифмач! –
 пусть знают все, что лучший – твой калач!»

      Вот он себя и хвалит всех «громчей» -
      наивный - Член Союза Рифмачей.
 
А парень тот (вот добрая душа!) –
молчал и слушал: листьями шурша,
за окнами бродила не спеша,
в лоскутном платье – «дивная пора»…
да лёгкий скрип гусиного пера,
да кошкино мурлыканье сквозь сон, -
  вот всё, что слышал в те минуты он.
 
Он – не рифмач, друзья, - он был – поэт…
У них "союзов" в этом мире – нет.
Союз республик, стран, союз друзей,
писателей и лордов… и – князей… -
конечно, может тут существовать
и даже тон во многом задавать…
Но - нет его, – ни в сёлах, ни - в лесах!
Быть может разве что - на небесах…

Не тот – поэт, кто прозу срифмовал,
да в чёрный цвет других размалевал.
Поэтом быть в наш век, увы, - беда.
А впрочем, - так ведь было и всегда:
не славой жив поэт, что ждёт окрест,
а тем, что он несёт сей тяжкий «крест»!

       Расстались – ни друзьями, ни врагами:
       ушли все гости - "мелкими шагами"!
       За ними крепко запер дверь поэт –
       «в его руке не дрогнул...» – шпингалет!
       Потом – к столу вернулся, невзначай,
       и вылил в фикус свой остывший чай.
       Он крошки на ладошку подобрал
       и кошке замяукавшей отдал…
 
       Я всё ещё «витал» под потолком –
       себе казался – "круглым" дураком.
       Хоть я и по фамилии – Дурак,
       но родом вообще-то я – не «так»!
 
В тот день я так и не спустился вниз.
Лишь к вечеру тихонько  «выплыл» из 
раскрытой форточки широкого окна.
Но вот с тех пор – грызёт меня вина:
возьму ль перо, иль – трону шпингалет –
всё чудится мне странный тот поэт…
И сразу вспоминаю рифмачей
и слышу звуки их пустых речей.
      
       Простить себе я не могу никак,
       что думал я тогда примерно так:
 
       «Держись, поэт – от них подальше, брат!
       Не огорчайся от таких утрат.
       Они ушли, - вздохни теперь легко, -
       они и прежде были далеко, -
       так далеко и, слишком, - позади,
       что ты и впредь – легко вперёд иди! –
       Своей тропой – своим прямым путём!
       Завистник скажет: щи хлебал лаптём, -
       писал, мол, - плохо – вообще, - никак.
       Был – дилетант и неуч, и простак…

       Твой компас – сердце, твой корабль – мечта,
       твой парус в жизни этой – высота!

       Ты всем прощал – и мелочность и трусость,
       цинизм прощал, надменность, алчность, ложь.
       Ты укрощал желание про тупость
       сказать всем тем, кто со снобами схож!
       Ты всё прощал: добром платил – за чванство,
       на свинство – добродушьем отвечал,
       ты обращал коварство и лукавство –
       в простую шутку, -  прежде превращал…

       Теперь - пришла пора ответных действий,
       ответный выстрел, - он – в твоей руке!
       Уж треснул лёд запретов и бездействий, -
       мгновенья ждёт твой палец на курке.
       Но мне поэт спокойно улыбнулся:
 
       "Я – сам себе – и царь, и – господин!
       Считай, что я стрелял, но – промахнулся.
       За промах свой отвечу я – один!
       Не гоже мне в угоду лилипутам
       на зло их отвечать всё тем же злом, -
       я неподвластен бутафорным путам!
       Мой символ – Лев! – Не путай, брат, - с козлом!"

       Я в целом понял странного поэта
       и вовсе не обиделся на это.
       Дурацкий мой совет - отверг поэт
       и – разрядил дуэльный пистолет,
       но я заметил, как при этом он 
       оставил про запас - один патрон…
 
       Что сказка – ложь, друзья, - сомнений нету, -
       не калачи в печи пекут поэты…
       Но, - есть в ней, как положено, - намёк, -
       не то, чтоб тонкий, но, уж точно, - впрок:
       кого-нибудь заденет под ребро! –
       На то оно и острое, -  перо…
          А сказка-то, пока ещё – не вся:
          моё перо – от дикого гуся!

             Обидится рифмач… - но не поэт! -
             Ведь рифмачей среди поэтов – нет!
 
       А тот еврей не верно понял  суть:
       У нас и дуракам не сладок путь.
       Не всяк – юнец, чьи помыслы – чисты,
       не всяк мудрец дозрел до простоты,
       не всяк Иван – с Жар-птицею в руках,
       не всяк – болван, кто ходит в дураках!
 
       Читал я сказку Вани Дурака,
       а он следил за мной - из уголка.
       Ну, что, - сказал он, - скажешь про неё? –
       Мне интересно мнение твоё.

       Ответил я: «Тут ясно всё предельно:
       отдельно – суп, и мухи в нём – отдельно…
       Кому-то – смех, ну а кому и – слёзы!
       Кому – шипы, ну а кому и – розы…
       Вот я, - читал и «ржал», как жеребец,
       и – «ржу» сейчас!
               
             Тут сказке и конец!