***

КАК Я СЛУЖИЛ В  СОВЕТСКОЙ АРМИИ.
Служил я давно, Сослуживцев давно не встречаю, и связи с ними у меня нет. Годы стёрли нити связывающие нас ибо нет общих интересов,  потому нет и желания с кем либо общаться. Но два года, отданных в качестве долга Родене нет - нет, да всплывают. Это же была юность, пусть проведенная в сапогах, но юность. Время, когда любое событие происходившее с нами, спусти годы воспринимается особо, видится в другом свете и ощущается совсем по иному. И вспоминаются с другим чувством. Вот этим и хочется с кем-нибудь поделиться.
Далее не будет соблюдаться строгая хронология, Неважно, на каком сроке службы случилось то или иное событие, между ними нет связи, все они особые, ни на, что не похожи, всяк факт уникален по своему, поэтому будут описаны в виде мини новел.
Первый случай, достойный особых воспоминаний о себе можно назвать коротко ПОЛКАН. Это история о полковом псе. Не знаю, почему именно, но на территории части жил один единственный пёс. Других никогда не наблюдалось. Был он серым, чуть крупнее среднестатистической дворняги и с характером. Особенности этого пёсьего характера заключались в том, что он реагировал на приглашение к общению от рядового состава радостно и с воодушевлением, принимая ласку в любом виде с особой восторженностью, абсолютно игнорируя кого либо в офицерских погонах, демонстрируя особое пренебрежение прапорщикам. Было единственное исключение - командир части. По своему особому собачьему разумению он был для Полкана непререкаемый авторитет. Только никто ни разу не видел, что бы Командир хоть раз взглянул на пса. Мысли были заняты службой, какая такая собака - у них Служба....
Вот так мы  и служили, не тужили,  отдавали долг, взрослели а пёс жил своей собачьей жизнью пока не стал центром целой истории. Именно той, о которой так приятно вспоминать всем, кто служил со мной в одни сроки. История эта произошла зимой, в краях, в коих мне довелось служить зимы намного мягче, чем в средней полосе, но бывают иногда и морозцы, градусов в десять-двенадцать. Поначалу всеми нами произошедшее воспринималось как чей-то удачный анекдот, пока не услышали историю от главного участника. Нет, не пса, были и другие участники. Был паренёк, неважно как его звали и откуда он, главное он был в погонах и сапогах, как все мы, и как все мы ходил по караулам, когда был черёд. Дело было зимой, пусть и не лютой, но ночью, на морозце не сильно комфортно два часа бдить за доверенной твоей охране территорией. А на первом посту, у знамени части, тепло и уютно. Поэтому за то, кто в этот раз будет бдить на холоде а кто в почёте у знамени шла непрестанная борьба. И только этот паренёк никогда при распределении мест несения службы не участвовал, всегда шёл на охрану складов, что всех неимоверно устраивало. И только когда он прославился мы все поняли, почему он так делал, что его так мотивировало выбирать именно этот пост.
Кто служил в Армии, Советской, Могучей и Непобедимой, ходили в караулы, и наверняка были участниками  внезапных проверок, проводимых вышестоящими командирами о качестве бдения вверенных их неусыпной опеке частей и подразделений. Вот и к нам нагрянул среди ночи такой вот проверяющий и как водится, первым делом пошёл проверять качество несения караульной службы. На всех постах все примерно бдили, пока не дошли до складов. А тут неожиданность. Часового нет. В рядах ответствующих за данное подразделение недоумение и тихая паника, у проверяющего столбняк, обошли всю территорию поста, следов часового или борьбы с супостатом нет, пост по уставу освещён,  вот колючка, вся целая и не тронутая, вот дорожка, по которой должен перемещаться часовой и окриком, сами знаете каким, пресекать попытки любопытствующих пересчитать сколько и чего на данных складах хранится. Проверяющий, генерал целый, довольно уже преклонного возраста, решил до поры до времени гнев свой попридержать и по естественной нужде отошел в тенёчек, зачем смущать подчинённых. А вокруг все на ушах, караул поднятый в ружьё прочёсывает близлежащую территорию в поиске хоть чего-то, что будет оправданием такого косяка их службы. Ну, значит, генерал отошёл к стенке склада, там был такой компактный участок очень густой тени, рассупонился и приступил к облегчению нужды. А там, толи сколько было, толи ещё что, но стал генерал переминаться с ноги на ногу, удерживая равновесие и наступил на нечто. Это нечто оказалось собачьим хвостом. Хвост, явно недовольный таким с собой обращением остервенело зарычал и одновременно завизжал, больно же, потом перешёл в лай.Только звук был какой-то не естественный, приглушенный. И вслед этому, такой же приглушённый крик, типа - Ствойййхтоидёт... Генерал по началу опешил, потом отскочил, прытко так, по молодецки, затем осветил фонариком происходящее у него под ногами. Картина следующая. На земле, вернее на куче осенней листвы лежит армейский караульный длиннополый тулуп, из под него торчат стандартные армейские сапоги и вполне обычный собачий хвост. С другой стороны торчит автоматное ствол. И всё это шевелится, Тут подскочили начкар с дежурным по части, обязательной свитой проверяющего,  и скоренько так извлекли из под этого тулупа часового, спросонку никак не понимающего, а, что же тут, в конце концов, происходит, и кто Вы все такие... Хозяин хвоста в момент извлечения из тулупа исчез неизвестным способом. Пока всё не утихло, его пару недель на территории части никто не видел, где он был и чем занимался, понятное дело, рассказать самостоятельно не мог. А может и не хотел. Теперь нам, ясное дело не офицерам, стало понятно, почему этот служивый всегда шёл на этот пост. Он особо сдружился с Полканом. и приучил его ходить с собой на этот пост. Пёс рядом сидит. Солдатик спокойно себе спит. Если кто приближается, собачка лаем будит, и сакраментальное  СТОЙ, КТО ИДЁТ? следовало незамедлительно. А тут зима, морозец, жалко стало пса. тулуп огромный, улёгся сам, и пса в тепло положил. Ну и разморило псину. Уснули крепко оба. Из под тулупа не слышно ничего. Вот и попались.... Чем всё это закончилось? На наше удивление, практически ничем. Ну без дополнительных нарядов дело конечно, не обошлось. А в основном просто все посмеялись, громче всех проверяющий, удивлённый особостью произошедшего. Проявленной смекалкой и особой добросовестностью добровольного помощника несения караульной службы. И главное, скромного, потому как исчез. Никоим образом это происшествие нигде не отмечено. Только в нашей памяти.
В бытность нашу в учебке, кто служил тот знает что это такое, довелось нам попасть в часть, которую за месяц до нашего прибытия в неё, передислоцировали. На совершенно не приспособленную к этому территорию, где кроме складов, столовой и склада НЗ, ничего больше не было. Был барак, который экстренно перестраивали под учебный центр. На первых порах под учебные классы были приспособлены какие-то совершенно случайные помещения, и нас всех, без исключения, после приёма присяги, стали развозить по предприятиям города, возле которого нам и довелось служить. Мы добросовестно чистили территорию, кто владел специальностями помогали работягам, нас кормили в заводских столовых, чему мы были несказанно рады, вкуснее же всё чем в нашей, и за всё это эти предприятия позволяли нашим командирам брать всё, что было не нужным, на взгляд заводчан, и крайне необходимым в части. Это мог быть и песок-цемент, и доски, гвозди, арматура, одним словом всё, что шло в строительство. Обычная картина тех дней - пол кузова обычного Захара, (это ЗИЛ -157, кто не знает),  занимают солдатики, а пол кузова всевозможный строительный материал. Очень и очень востребованный.
Днём мы зарабатывали необходимое для строительство, а наша подготовка, как будущих армейских специалистов была перенесена на ночь. Спали мы тогда максимум по два часа в сутки. Вся учебка. Одна радость - караул или наряд на кухню. Тогда накануне давали понежиться под одеялом всю ночь, как положено, с десяти вечера и до шести утра. И днём перед разводом по местам несения службы, в пять вечера, на плацу, особо не донимали.
Где-то ближе к окончанию службы в этой учебки, перед экзаменами и выпуском, и произошёл случай о котором сейчас говорится. Одну группу солдатиков из нашего взвода, и к тому же из моего отделения, в числе черыре человека завезли куда-то, с тем, что обратно они будут добираться своим ходом. Недалеко. В пешей доступности.  Днём всё как обычно, ничего примечательного, а к вечеру случилось ЭТО. За забором части проходило междугороднее шоссе, что было очень удобным для нас, в увольнение вышел вот он транспорт, что бы до города добраться. Шоссе было из края в край на виду с территории части.  Перед ужином всем служивым давали полчасика свободного времени, оправиться, перекурить и на всё, что успеешь сделать за это время. Поэтому весь личный состав был  вне казармы, все приводили себя в порядок, в основном чистили сапоги. И тут, как в кино, слышится пение, не простое а строевое. По шоссе шлёпает группа солдатиков, всё как положено, старший следит за качеством строевого шага и не филонит ли кто, оберегая горло. Вот они прошли мимо нас и стали удаляться, мы посетовали, вот кому тяжко служится, хорошо хоть мы чеканим шаг и надрываемся пением только на вечерних прогулка, а тут парням явно хуже чем нам, их ещё и днём муштруют. К нашему, ещё большему удивлению, пение стало снова приближаться, и с тем же строевым, чеканным шагом группа вдруг сворачивает с шоссе и направляется к нашему КПП. Так это же кто-то из наших. Через какое-то время к проходной помчал дежурный по части и наши прапорщик, ответственный за наш ужин. Сказать, что мы были заинтригованы, значит промолчать, мы начали спешно осматриваться, высматривая, кого же не хватает, а тут и виновники переполоха понуро сгорбившись и опустив головы двинулись в нашем направлении. Рядом шёл наш старшин. Как ни странно молча. Без своих обычных комментариев по поводу внешнего вида и не чищенных сапог. Молча все прошли мимо нас в казарму. Это были наши, из нашего взвода, те, что должны были добираться самостоятельно, вот они о добрались. А перед тем набрались... Направили их на работу то-ли теплицы какие-то, то ли свинарники, то ли конюшни, уже не упомню, А контингент там попроще, чем на заводах города, дисциплина никуда не годится, народ у нас понятливый, жалостливый, ну им мужички-работнички и поднесли украшение серых армейских будней. Смягчили так сказать. Только не учли одного, они не соизмеряли свои дозы с хрупкими молодецкими телами, коим от роду всего осьмнадцать лет. Вот ребят и развезло, думали, ну выпьем по чуть - чуть, а за первой и вторая пулей, а там и третьей не терпелось познакомится с душами защитников Родины, потом непреодолимая тяга добавить, потом на посошок, ну пока шли, развезло неимоверно. Хоть и хмельные, а боязно, как никак и залёт. Наказаний будет немеряно. Старшине только повод дай, угрызёт насмерть. Ну а они ничего лучшего не придумали, как изобразить образцовых служак. Стали в колонну по одному, старший группы справа ну и строевым, чеканным шагом двинули в направлении части, да не рассчитали возможностей контролировать обстановку, увлеклись, прошли мимо, когда осознали, что местность уже не знакома, в ту сторону из нас никто и никогда не попадал, город в другой стороне, пришлось разворачиваться, и сдаваться родным отцам-командирам. Их встретили, обматерили, как водится, потом отвели в роту и уложили спать. Чему все были несказанно рады. Это единственный случай за мою службу, когда я лично видел, что солдатик без помех продрых  двенадцать часов без подъёмно. Ну а последствий было не так уж и много. Ну походили по нарядам внеочередным, где-то с пару недель, потом всё устаканилось и затмилось новыми залётами и косяками солдатскими, стёрлись из памяти старшинской,  Сор из избы никто не выносил, по инстанциям никто о этом происшествии не докладывал, Так бы и забылось, если бы не всплыл этот случай в моей памяти, и не стал известен Вам.
Кто-то из известных сказал о чудаках, что без них наша жизнь была бы чересчур скучна и монотонна. Отсюда следует, что подобные люди, то есть чудики,  жизненно необходимы для процветания социума. Только никто, почему-то не добавил, что наша жизнь наполнена смыслом и полна положительными эмоциями только в том случае, если эти самые чудики он нас где-то там, далеченько, и в повседневности наша жизнь с их чудачествами не пересекается. Примерно так же обстояли дела у нас в роте.  Было сразу несколько чудиков, Явный перебор, но ничего не поделать, избавиться от них было не в нашей власти. Поэтому терпели. И удивлялись их
чудачествам.
  Чудик под номером один. Отличался одним, стоило только выписаться из госпиталя или санчасти, ( мальчик почти двадцати лет от роду писался в кровати во сне), и после отбоя приняв положение лёжа для отдыха в ночное время, то есть сна, к полуночи уже благоухал на всю казарму. Вернее не он сам, а матрац, на котором он спал. Утром его отправляли обратно к медикам, где энурез очень быстро проходил, через некоторое время нач.мед.службы выписывал больного, старшина доставал откуда-то из сушилки его матрац, отмоченный и высушенный и стелился этот мальчонка для очередного утреннего скандала. Ладно бы там раз обделался, мало ли, ну два, но постоянно же. Всем это осточертело, решили принимать меры. Не помогало ничего. Мальчик в армейских сапогах продолжал обливать матрац с поразительной регулярностью. Не помогало даже добровольное дежурство около его постели, его каждый час будили и пинками гнали в сортир, чтобы облегчился, сопровождая и наблюдая, мочится ли он или симулирует. Неизвестно, каких размеров там был мочевой пузырь, если в нём хватало жидкости, я имею в виду и на сортир, и на матрац. И так все его два года службы. День-ночь в казарме, две три недели у медиков.
Чудик номер два. Вполне адекватный парень, симпатичный, спортивная фигура, раст чуть выше среднего, одним словом, чем не А.Делон. У него своего рода заскоки. Страдал от явного избытка мужского тестостерона в крови. Жить не мог без регулярного секса. А доступных дам поблизости от нашей части можно было найти только на грязевых берегах лимана, славящегося тем, что эти грязи хорошо очищали гениталии жриц плотской любви. Всех без исключения, кто попадал служить в нашу часть старослужащие и офицеры инструктировали на предмет этих самых дам. Ни в коем случае к ним не ходить, не знакомиться, и тем более не пользоваться их услугами, даже за спасибо, не говоря уже о деньгах. Букет неожиданностей был гарантирован. После проявления свойств всего букета дорога была одна. В Окружной венерологический диспансер, а из него на гауптвахту. А в те годы один курс просто бицеллина, вгоняемый за три дня, давал знать о себе незабываемыми болевыми ощущениями. Это хорошо, если прихватишь просто птичьи три пера, а если весь набор, ощущений неизмеримо больше. Вот этими похождениями и отличился этот чудик, под номером два. Все его два года
службы, в период с весны по осень, состоял из поездок  по диспансерам и гауптвахтам. Выпустят страдальца с губы, он к лебедям, через три дня с воплями в санчасть, оттуда в госпиталь, оттуда на губу. и так пока не похолодает. Да, он был чудик, явный, но за стойкость и верность мы его даже немного уважали. Но близко не контактировали. Мало ли...
Чудик номер три. Он даже имя собственное имел. Звали его Шланг. Все сослуживцы. Без оглядки на срок службы,  К нему так и обращались- Эй, Шланг, дай пройти. Или принеси то-то и это-то. По другому случая на него никто внимания не обращал. А он и сам особо не стремился. Просто присутствовал в казарме. Те кто помнили его по учебке, говорили что он был самый способный, а потом вдруг резко отупел, и перестал, что либо понимать из того, чему его пытались обучить. В одночасье самый продвинутый курсант перестал, что либо соображать в преподносимом предмете изучения. Не помогало ничто. И комиссии из дурки придурком его не признавали, и потому не комиссовали из рядов СА. Так он и служил не пойми кем, вечно на работах у старшины роты.  Когда оставалось служить меньше, чем пол года, дали Шлангу дембельский аккорд - сделать пульт контроля  в караулке. Кто и почему так решил нам неведомо, у нас своих дел было не  впроворот, Да и не интересен он не был никому, Утром уходил, на отбой приходил, целыми днями пропадал в караульном помещении с паяльником и радиодеталями. Что-то там паял и мастерил. В строй становился только когда рота следовала в столовую. Помимо основной, шланговой странности за ним наблюдали свойство единственному из всей части, а солдатиков было около тысячи душ, употреблять в пищу еду изготовленную из сушеной картошки. Сия еда была отвратна как на вид так и на вкус. Но  с мая по август другого картофеля на кухню в нашу часть не поступало. Хорошо, что на территории  был продуктовый магазин для офицеров и их семей, живущих в городке возле части. Там можно было прикупить съестного. Без полноценного ужина, а картошка с рыбой на ужин была постоянно, было голодновато. Но Шлаг её ел. Не только свою порцию, но и от добавки не отказывался.
Как бы там ни было а пульт он сварганил. Запустил. Все выпали в осадок. Нажмёшь на кнопочку, мигают лампочки, и не просто так мигают а именно на том месте, где вышагивал часовой. Красота. Из штаба округа полковники-генералы приезжали любоваться этим чудом. Нахвалиться не могли. В нулевую партию, 29 октября Шланг покинул ряды Советской Армии и отбыл к месту проживания. Еще не отшумели Ноябрьские торжества по поводу очередной годовщины Революции как пульт потух.  Кого только не привлекали для ремонта, ничего поделать не могли. В конце концов по чьему-то блату прибыл чуть ли не профессор из какого-то военного НИИ, тот чисто из любопытства,(представляю, что ему там наплели, чтобы заманить) прибыл, залез во внутрь и ошарашенно произнес - А как это могло работать? Все, кто был с ним, а это всё командование части одновременно начали тараторить, что всё мигало и всё работало. Проверяли по связи с постом (на каждом посту была телефонная связь с караулкой) что таки да, часовой у поворота такого-то. На пульту горела лампочка именно в этом месте. Профессор чесал голову, что-то там исследовал, смотрел в лупу маркировку на деталях и в конце концов сказал следующее:- Пожалуйста, Вы мне голову не морочьте, тут в принципе после включения в сеть вся эта схема должна сгореть, так как на каком-то там резисторе масса и фаза подаваемого тока соединялась. Неминуемо короткое замыкание. А посему в принципе ничего здесь работать не могло. С тем и отбыл. Весьма и весьма раздасованный в пустую потраченным временем. Вот Вам и Шланг. Чудик ещё тот.
Теперь чудик без номера. Водитель моей аппаратной. Ни разу самостоятельно из гаража выехать не смог. Машина не заводилась. На выручку бросались все водилы роты, очень быстро приводили всё в порядок и категорически запрещали ему залезать под капот. Но не всегда же уследишь, Всё повторялось по кругу,  Вроде бы все знают, что эта машина на ходу, водителю портить её не дают, но стоит только заявиться пом.по теху и Захар не заводится. Категорически.  В итоге к июлю паренька комиссовали по причине вялотекущей шизофрении.  А может он был более удачлив чем Шланг, кто его там разберёт....
Я тоже чудил иногда, но в несколько иной плоскости. Вот одно из моих творений. Не знаю, чем таким достал моего комбата мой город, но по прибытию в роту, узнав из какого я города того перекосило не просто так, а конкретно. Из этого происшествия я понял одно, нельзя ему попадаться на глаза, какое-то время удавалось, но после года службы везение покинуло меня, минимум раз в три я сталкивался с комбатом нос к носу. Рандеву кончалось однообразно:-От имени командира части семь нарядов на службу вне очереди. Это максимум. Далее только суд и дисциплинарный батальон.  Когда таких нарядов набралось более сотни, кто-то из молодых офицеров шепнул мне по секрету, что если число нарядов перевалит за какое-то число то суд и дисбат следуют автоматом. Представьте себе моё состояние. Ни за, что ни про, что загреметь на дисбат. Это не просто катастрофа. Это облом всей будущей жизни.Приходилось спасаться. И в этом мне помогли те, кого я сменил на узле связи, где было основное место моей службы. Перед уходом, один из них позвал меня и привёл в одно место. Это с тылу корпуса КП, где располагался наш узел связи. Весь в кустах  и бурьянах. Там была ниша, глубиной метра полтора. Подойдя к правому углу, тот, кого я сменял сказал мне, что если кто из офицеров станет слишком доставать и снимет со смены, то нужно помочиться именно в это место и пальцем ткнул куда конкретно нужно целиться. Выяснилось, что здесь идёт кабель по которому сигнал от нашей станции поступает в вышестоящий штаб. И, что когда его прокладывали, нечаянно, поди знай правда ли это, вдарили лопатой и повредили оболочку. В нишу дожди и снег не попадали, земля там всегда сухая, влаги, что вызовет короткое замыкание нету, А если налить воды или помочиться в это место, то спустя час с небольшим, влага достигала места повреждения и вызывала коротыш.Как только это происходило, достаточно было, опять таки в особом месте, известном только посвящённым, нужно было вынуть заглушку из одного положения и перевести его в надлежащее. Все, связь появлялась. И это только в экстренных случаях. Злоупотреблять этим не следовало. Мало ли, вдруг кто додумается. Ну и когда прозвучало сакральное -Снять со смены и поставить на тумбочку, что автоматом означало, что дело о моих ста с лишним нарядов передаются выше по инстанции, после отбоя я сбегал в ту нишу и не просто помочился, а вылил ведро воды, чтоб наверняка. И спокойненько отправился дальше дневалить. Наши дневальные несли службу следующим образом, с десяти до двух один отдыхает другой бдит. В два ночи менялись. Дежурный по роте двигался к кроватке после прибытии  ком. батальона и ротных. Это где-то к девяти. И до половины первого он отдыхал как положено - лёжа. К тому времени, когда мне нужно было готовиться к тому, что бы заступить на боевой пост, краем уха я услышал, что в казарме что-то происходит. Не утерпев я выглянул из-за колонны, и увидел как батальонного так и ротного, а с ними и взводного и начальника аппаратной, прапорщика, который появлялся в части только по утрам. Потом куда-то исчезал. А тут ночь. Два часа. Все в сборе. И тревоги нет. Я невольно передохнул, неужто сработало? Честно говоря я слабо верил в чудо. А тут всё наяву. Связи нет. И нет долго. Раз подняли всех.
Через короткое время я стоял на тумбочке  и боковым зрением наблюдал за мельтешением отцов-командиров. Очень шустро они заметались когда прибыл начальник особого отдела. А с ним у меня были отношения особого рода. Не подумайте, что я был сексотом, ни в коей мере. Просто его родной брат служил где-то на Чукотке, по телефону позвонить туда в те времена было очень непросто. Письма шли месяцами, и он приспособился связываться с ним по телеграфу, на котором я был старшим механиком. Сей особист по своим особым каналам прознал позывные узлов связи, через которые можно было связаться с частью его брата, а там дело за малым. Зная позывные можно было запрашивать транзиты и выйти туда куда и следовало. В заранее оговоренное время, как правило по субботам вечером, этот майор приходил к нам на телеграф и часами диктовал, что передать брату, какими словами и в какой форме и читал ответы отстукиваемые с другого конца света. Очень удобно. Для него. А нам не в кайф. За время сеанса скапливалась корреспонденция, которую незамедлительно нужно было передать на вышестоящий узел. А были такие, что следовали под особым шифром. И задержка передачи более пятнадцати минут с момента получения означала ЧП  и выводы следовали мгновенно. Погоны могли слететь у всех причастных. Ну вот стою я, значит на тумбочке, несу службу и любуюсь нарастанием паники. Не иначе задержки тех самых особых, превысили все мыслимые и немыслимые рамки.  Не скрою, парни, мои сослуживцы, находящиеся на узле и мне звонили, интересовались знаю ли я в чём там дело. Я осторожно ответствовал, что не видя всё воочию, трудно, что либо предполагать. А явиться на узел не могу, по известной причине. Я на посту. Боевом. Охраняю сон защитников Родины. Разбирайтесь сами. Хотя прекрасно знал и причину и средства устранения неисправности.
И вот настал тот момент, когда вспомнили обо мне. Не иначе тот самый особист углядел, что не хватает одного из бойцов. Когда он узнал где я и что я, мгновенно был поднят кто-то из водителей, его на тумбочку, меня на узел. Там идти-то, пару минут. Ну прибыл я, вошёл, доложился, всё чин-чинарём, всё по уставу, а мне все в один голос орут, можешь, что сделать или нет. Я же напустив туманности на своё лицо отвечал, что глядеть надо, и желательно, что б их тут было поменьше. Под ногами мол путаются. Ну ком.бат с ротным и особистом удалились в коридор к старшине, ожидавшему, чем всё тут закончится, кипеж то немалый, с КПП донесли, что уже и командира привезли, а за ним и нач. политотдела примчался, а я начал бурную деятельность по поиску и устранению неполадок со связью. Пометавшись по разным углам аппаратной, выковыряв с десяток кабелей и разъёмов, намусорив неимоверно, я незаметно для глаз особиста, он один оставался в аппаратной, развернул требуемую вилку в нужное положение и начал устанавливать связь. И о чудо... Связь появилась. Тутже начали передавать те самые особые телеграммы, особист отзвонился в штаб вышестоящего командования, тут и командир с комиссаром подтянулись. Как раз когда всё устаканилось. У особиста было особое положение в болевых частях Советской Армии. Пользуясь этим, чуть ли не разрывая ушные перепонки замершим во фрунт комбату и ротному, ну и старшине, куда уж без него, проорал команду из коей следовало, что если ещё кому из этих пикпикпик раздолбаев придёт в голову снять меня со смены, он их лично разжалует и расстреляет перед строем. Ему на смену пришёл командир. И в тех же словах, пик пик не буду писать, и в той же интонации выдал свою команду и выводы, которые при этом последуют. Отличие одно, перед расстрелом он их четвертует. Лично. Два раза.  И на этом всё для для пошло хорошо. До самого увольнения в запас. Комбат делал вид, что не знает меня, Ротного вскоре перевели с повышением, а за ним и комбат у нас стал другой. Новым офицерам было по фигу кто я и что я. Служба идёт, перерывов связи нет. Их погонам ничего не угрожает.
    Ещё одно моё приключением было незадолго до вышеописанного. Там просто ротный, придя на мою смену в полуприказном тоне обрисовал задачу на наступающую субботу. В нашей части суббота была не просто завершающим днём недели а Парко-хозяйственным днём. ПХД.  Пригласив следовать за собой, он повёл меня в автопарк но не к нашим двум аппаратным, закреплённых лично за мной, поскольку я был не только старшим механиком но и старшим смены, за что получал целых осьмнадцать рубликов, что приводило в ярость старшину, ведающего выдачей денежного довольствия солдатикам, а куда-то в сторону. Заведя меня в какой-то тупик он показал на два кунга (это будки такие в которых на автомобилях размещалась аппаратура),  и пояснил, что завтра с утра я вместе с водителем Гашиша (ГАЗ-66) и самим автомобилем, должен вытащить их за пределы части и на пустыре сжечь. С тем и отбыл.  Ну надо, так надо. Это будет завтра, а сегодня у нас своя программа на узле, Мне ещё нужно было побывать в особом помещении, где стояла особая печь и сжечь там все  телеграфные ленты, скопившиеся за неделю. Для этого у нас был особый ящик куда этот мусок запихивался. Потом опечатывался моей личной, как старшего смены, печатью и выносился в данное помещение для надлежащего сжигания, что б и пепла не размятого не оставалось. В чем акт соответствующий составлялся и хранился определённое время. За забором располагались колхозные виноградники, и пока я шурудил специальной железякой, что-то вроде большого песта, разминая пепел, мой сопровождающий прыгал через забор и рвал виноград, сколько влезет в этот самый ящик. Возвращались через час или чуть больше, и ни у кого из встреченных офицеров наш вид не вызывал никаких сомнений или желания придраться. Потом все вместе мы садились и ели эту прелесть.
Утром, после развода, в сопровождении водителя и авто, мы прибыли к указанным кунгам, закрепили первый и потащили его в указанном направлении. На пустырь. Притащили без особых происшествий, порванный трос не считается, вырванная балка в виде порога тоже не в счёт, нацедили бензинчику из бака, взбрызнули изнутри этот кунг и бросили туда спичку. Занялось дружно. Не знаю из какого дерева он был изготовлен, но горел он очень быстро. Минут десять-пятнадцать. Факел был знатный, гудело так, что было плохо слышно, что говорил водитель. Ну отгорело, мы же двинулись за вторым.
Прицепили, потянули, всё по той же дороге, ничего особенного. Трос не рвался, порог не отламывался, движемся. Выехали за части, потянули по пустырю и тут из-за кустов выскакивает мужик какой-то и несётся в нашем направлении. Подскакивает и скороговоркой спрашивает, что мы, мол. будем делать с этим сооружением. Мы, жечь естественно. Мужик обрадовался и предложил продать его ему. Мне его предложение понравилось, не нравилось, что в голову не приходило а во сколько же его оценить, так, чтоб и не спугнуть, ну и не продешевить естественно. Говорю, гони полтинник и слежу за его реакцией, он кивает, ага, значит ему эта сумма не жмёт, можно добавить, тут же озвучиваю, мол давай ещё литр водки и закуси цивильной, поболее. и куда тащить, где его ставить. Он махнул рукой в каком направлении тащить и умчался к близлежащему селу. Пока мы дотащили до означенного им ориентира он успел сгонять в магазин, скупиться и вернуться к нам. Немного протащили этот кунг далее, поставили его точно там где хотел тот мужик, я получил полтинник (по тем временам весьма значимая сумма), пакет с закусью и водовкой. Пожали друг другу руки и разошлись. Мы обратно в часть, а куда делся мужик, мне было всё равно. Полтинник хрустел в кармане, руки оттягивало пять кило сплошной радости. Водителю я дал червонец, ему, по его сроку службы этого за глаза, к тому же старший я и ответственность на мне, это если что. Ну запрятал я своё богатство, то есть два пузыря беленькой, закусь занёс на узел, предупредил, что бы не трогали до вечера. Вечером гулять будем. И отправился в роту, смена же была не моя. Мне с двух заступать. Где-то к обеду появляется ротный и вызывает меня к себе, Меня и моего подчинённого. Я докладываю, что мол приказ выполнен. Оттащили и сожгли. Не моргнув глазом. А ротный не в мои глаза смотрит а пытает водилу, А, ну, докладывай. Тот начал мяться, молодой же ещё, не пообтёрся, ну и выдаёт, что мол .... подарили. Хорошо, хоть не ляпнул, что продали. Тот чирик, наверняка уже оставленный в полковом кафе за мороженое-пирожное и тому подобное, наверняка не сам гужевал, а с друзьями, и не дал ему сказать, что же было на самом деле. Ротный так спокойно, а ну покажи где Вы его поставили, тот подходит к окну и пальцем тычет, вон он мол. Тот посмотрел и прямо взвился в воздух со словами, что его и из штаба в окна видать. А  ну-ка, немедленно в парк за машиной, а ты беги впереди. Сам на велосипед и за мной. Я бегу, он едет, и пинает меня на ходу по тому самому, мягкому. Пинает и приговаривает, что он со мной сделает, где он меня закопает, и как будет потом на том месте испражняться. Ласково так приговаривает. И пинает не шибко больно. А ну попробуй попади сидя на велосипеде по бегущему солдатику, я же тоже старался не попадаться под ударяющую ногу, смещался  ближе к центру его велосипедной траектории.  Добежали, я добежал, ротный доехал, тут и машинка подъехала, водила  выскакивает из кабины и ждёт распоряжений. Ротный огляделся, говорит тащи туда. В глубину оврага, прицепили, потащили. Добрались до дна. Стоим ждём распоряжений. Ротный махнув рукой распорядился - жгите. Ну эт мы быстренько. Бензинчику отлили из бака по стенам плеснули, двери были уже закрыты, на них замок такой внушительный висел, по хозяйски так, подожгли и отошли подальше. Горел он тоже  быстро. Когда стал просматриваться остов ротный отправил нас в казарму а сам сев на велосипед поехал куда-то по шоссе вдоль забора нашей части. Я пошёл пешком, не хотел сейчас садиться со слабаком-водилой, наверняка я бы ему наговорил очень ласковых и нежных слов, Хотелось отдышаться и отойти от стресса. Да и совесть начала мучить. Мужик честно расплатился, обрадовался, что на полученном участке под строительство дома уже есть временное закрываемое на замок помещение, где можно хранить инструменты и инвентарь. придёт завтра честно возводить своё жилище, а помещения то и нету. Исчезло. Куда и как, кто его знает. Можно только гадать. Я его видел впервые в жизни. И вряд ли когда увижу ещё, но кошки скребли. Не по людски получилось. Хотя, виноват то ротный, он приказы отдавал, а мы обязаны их исполнять. Вот и равновесие душевное появилось, крайний то найден - это ротный. С тем и пошёл в казарму. Обед же скоро.
Незадолго до выпуска из учебки, нас, из предыдущего призыва оставались единицы, человек пять не больше, уже новые призывники проходили курс молодого бойца, а командование придумывало, чем же нас занять в ожидании покупателей. Это так называли тех кто прибывал за новобранцами, что на пересыльный пункт, что в учебку, Ну и стали нас пристраивать по работам. Оставить нас без дела  командование не могло в принципе. Кто служил тот знает, что ничто так не бесит офицеров как вид праздно шатающегося солдата. Ну не может советский солдат просто сидеть и любоваться погодой. Натовский может а советский не может. Он должен быть с лопатой и окапываться, окапываться, передислоцироваться на новое место и снова окапываться. Вот так должен выглядеть досуг солдата. Ну и повезли нас как-то троих на полковничью дачу. Что-то там нужно было сделать Что за полковник, откуда, нам не доложили. Не посчитали нужным. Тот приехал, посадил в Уазик и повёз на свою фазенду. Там нужно было закопать столбики и прибить готовые секции забора к этим столбам. Мы работаем, по сторонам смотрим, где что и как вычисляем, Полковник же сидит под деревом и коньячком балуется. Рядом жена, всё ещё интересная женщина, тоже, что-то там попивает. Мы пашем, они наслаждаются единением с природой.  Потом они задремали в своих креслах, летних таких, из лозы, мы выкопали все ямки, прибили брусья и навесили все секции забора. Там ничего сложного не было. Смотрим, что хозяева дремлют, ну и пошли прогуляться по дачам. Интересно же, место то новое, не исследованное. Прошли два или три дома по улице как нас кто-то окликнул, смотрим - мужик какой-то рукой призывно так машет, заходите мол. Мы зашли, поздоровались, а у него поляна накрыта, графинчик запотевший в центре стола. Мужик один. И одному не пьётся, не закусывается. Ну это нам не трудно, компанию составить. Что для хорошего человека не сделаешь. И мужик доволен, что тот слон, наливает и наливает, Ну и себе и нам. Сидим. Выпиваем. Закусываем. Природа шикарная вокруг, где-то магнитофон играет. Красота, одним словом. Ну посидели, поблагодари и пошли обратно. Тут и полковничиха нас зовёт. Мол идите обедайте. Мы, хоть и не голодные, от домашней еды отказываться не стали. Приелись уже армейские харчи. А блин, как известно не клин, брюхо не расколет. Можно найти местечко в животе для любого количества еды. Не успели рассесться за столом, как нам ставят на стол приличный такой жбанчик, литров на пять, вина. Хозяйка поставила и ушла куда-то. Ну мы нашли пустые бутылки и налили литр винца на долю водителя. Он такой же солдатик как и мы,  Тот за рулём. Ему нас обратно отвозить, Пить нельзя. Здесь и сейчас. А за потом никому не интересно. Пока поели попили и полковник проснулся, но протрезвел совсем, осоловевший такой, а как добавил рюмашку его по новой развезло. Полковничиха распорядилась посадить муженька в машину и самим трогаться, а сама пошла в дом. Мы погрузили тело, тяжеленное к слову, расселись сами и поехали. Тут-то нас и накрыло. Грамм по двести белой у того мужика, и по пол литра красненькой на грудь это смесь убийственная. Развезло нас по пути конкретно, так, что по прибытии в часть мы не выходили на КПП а вываливались, с ужасом ожидая. что же с нами будут делать. А нам, яростно так руками дежурный по КПП, лейтенантик какой-то машет и орёт туда бегите быстрее и прячетесь. До полуночи в казарме не появляться. Мы удивились конечно но послушно двинулись в том направлении, куда махал дежурный. Там было антенное поле, а тут и смеркаться стало, когда пробирались вдоль забора из колючей проволоки стал виден плац, и куча народа построенная на нём, мы остановились, стали прислушиваться, интересно же, почему нас не пустили в часть и прогнали в бурьяны. А там происходило невероятное, на наш взгляд. Как выяснилось потом, пока мы наслаждались природой на полковничьей даче, в учебку прибыл проверяющий, ну и как водится первым делом пошёл по постам, где часовые стоят. И вот во время инспекции склада НЗ, через этот пост попёрся какой-то солдатик, не обращая ни малейшего внимания, что там цельный генерал со свитой, караульный с автоматом, начкар, и другие караульный, народу тьма, он их в упор не видит, шлёпает по своим делам, как буд-то так и надо. Генерала чуть кондрашка от такой наглости и самоуверенности не хватила. Поначалу потерял дар речи, потом только гаркнул во всю свою тренированную непосильной службой глотку, эй Вы, трое, оба ко мне. Тот ноль эмоций, как шёл так пошёл далее. Генерал караульным, арестовать, те же с оружием, ну того солдатика под белы рученьки и на суд генеральский, что где и как. Когда того представили пред очи начальствующие, стало понятно, что солдатик мертвецки пьян, и двигался на автопилоте, не соображая где он и перед кем он. Генерал. естественно, командует построение части и выставив арестованного перед строем пол часа произносил пламенные, политически выверенные речи, что этому солдату не место в Советской Армии. Его место в Американской, И ему завтра же покажут кузькину мать, со всеми вытекающими последствиями. А спиртное, что тот нёс с собой, в количестве четырёх бутылок вермута ( один рубль семнадцать копеек за 0,7 литра убийственного пойла) было торжественно разбито об асфальт плаца перед строем. Ясное дело когда раздался звон разбиваемых бутылок он сопровождался единодушным вздохом построенных солдатиков.  Проведя такую вот воспитательную беседу, инспекторствующий с чувством глубокого удовлетворения своими действиями удалился восвояси.  Солдат распустили, Дали команду готовиться к отбою, ну тут и мы двинулись в родную уже казарму. Где были встречены очень расстроенными бывшими своими сержантами. Наверняка это они послали того солдатика за успокоителем жажды, и вишь, как оно вышло то. Нас и не ругали особо. Просто уложили спать. А через несколько дней приехал наш покупатель и нас отвезли в ту часть, о приключениях в которой я писал ранее.
      Ну и в заключении пару слов напишу о моём самом ярком впечатлении полученном за время службы в Советской Армии. Что это было приключение или впечатления решайте сами. Я затрудняюсь выбрать что-то одно. Ну и значит подошла моя служба к завершению. А в Советской Армии была практика, каждые полгода проводить комплексную проверку боеготовности частей и подразделений. Проводились учения различного уровня и напряженности. Аккурат в октябре. И только потом в запас отпускали тех, кто завершил свою службу.
       Специфика нашей части подразумевала, что никаких чрезвычайных ситуаций быть не должно в принципе. Всё под очень жестким контролем. О том, что на завтра планируется тревога командира извещали с вечера. Поэтому до получения сигнала дежурным по части, что нужно объявлять тревогу, время пошло, не дай Бог разворачивание бригады будет хоть на секунду дольше чем по установленным нормативам. Нормативы устанавливает практика ведения боевых действий, это всем понятно, а нам было не понятно, почему большая часть автомобилей у нас была не моложе тридцати лет. Соответственно, за часа полтора до означенного времени вся техника уже стояла в колонну на выезде из части, личный состав экипированный и уже морально настроенный, что спать сегодня уже не придётся, стоял в колонну по одному на лестницах и вдоль стен коридоров. Как только раздавался сигнал тревоги, двери распахивались и все начинали движение к уже заведенным и прогретым Захарам. Рассаживались согласно боевому расписанию и выдвижение начиналось. Вместо того водителя у которого наша аппаратная двигаться самостоятельно не могла. Его брали, дали другого. Тот был с минимальным но понятием. Машина заводилась и двигалась, только именно сейчас у неё погасли фары. По существующим правилам, на то время, полагалось покинуть колонну и устранить неисправность. В водителя ничего не получилось. Норматив был превышен. Поэтому комвзвода принял решение двигаться дальше. Так и поехали, без света, не было никакого. А ехали, потому, что в окно высунулся по пояс начальник аппаратной, и ориентируясь по кювету, от более светлый чем ночной асфальт давал водителю команды, левее-правее. Так и ехали. Мы, экипаж аппаратной, в числе троих уже практически гражданских лиц, спокойненько себе спали внутри кунга, сняв сапоги, портянки и пояса. Когда прибудем на место ведения "боевых действий" нас разбудят и примемся доблестно воевать(шутка). Не знаю точно сколько километров мы так проехали, колонна давно ушла вперёд, но на очередном спуске водила разогнал машину чуть быстрее. На подъёме тоже никто не тормозит, дорога не знакома, а там на верху дорога чуть сворачивала влево, и оттуда на дальнем свету выскочили Жигули-лада, с четырьмя галогенками и соответственно ослепила и водителя и смотрящего за дорогой, и на этом поворотике, наш Захар как ехал прямо так в кювет и поехал. Лично я в это время видел очень приятный сон, вроде как летаю, только мозг послал очень здравую мысль, эй, ты же уже не спишь. Ты в невесомости. И тут я выругался, очень громко, а затем потерял сознание, потому как когда моё тело встретилось с какой-то из стен на меня свалилась оторванная стойка моей родной радиоаппаратуры и саданула строго по затылку, бескровно но гарантированно вырубающе. Весу в ней больше ста кг. Очнулся я через какое-то время, щупаю голову, на затылке здоровенная шишка, на спину что-то давит, это была стойка, будь она неладна, выбрался я из под неё и начал нащупывать своё пространственное расположение. Нащупал под собой оконную решётку. Значит это левый борт, дверь над головой. Приблизившись к переговорному окошку, наш кунг был двухсекционным, я спросил ребят живы ли они. В ответ тишина, кое как нащупал в карманах шинели ключ от дверей, кое как, взобравшись на стойку, подбросил дверь вверх, и выбрался на улицу. Одновременно со мной из машины выбирался взводный, прапорщик уже видел в нескольких метрах от машины. Поскольку я был босым, ноги быстро замёрзли, время то не май месяц. Ночь на дворе, поэтому решил спуститься вниз обуться и одеться. Когда вылез наверх с грохотом отворилась дверь из отсека где были остальные члены нашего экипажа, гляжу, оба выбрались, значит живы, уже радует. Здесь до моего слуха донеслись какие-то жалобные звуки из кабины, заглядываю, там лежал, поскольку машина была на боку, водитель. А у них автомат крепился в особые зажимы справа, и вот теперь он будучи зажатым своим же АКМом никак не мог выбраться из этого положения. А поскольку было страшно, то он и скулил. Молодой был ещё. Это была его первая тревога в жизни.Пришлось вперёд головой спускаться в кабину, нащупывать ремни зажимов, расстёгивать иэ и вызволять бедолагу. Пока с этим справлялся рядом с нами раздался визг тормозов, пока я возвращал себя в вертикальное положение и помогал выбраться водителю, к машине, лежащей на боку подошёл наш новый начальник штаба, его буквально неделю назад назначили на эту должность. Пока он выяснял что, как и почему, рядом с его автомобилем как вкопанный встал авто ГАИ, откуда, потирая руки выбрались двое сотрудников. Наш начштаба, подполковник коротко послал их куда подальше, мол сами разберёмся, те всё поняли и исчезли. Вскоре рядом остановилась машина из роты обеспечения, всегда двигавшая последней, с её помощью Захара поставили на колёса, в эту же передвижную мехмастерскую мы забросили нашу аппаратуру,и мы кинулись догонять колонну.Мы, это я и моя стойка. Одного из моих сослуживцев хорошенько садануло оторвавшимся телеграфным аппаратом по спине, его отвезли на машине начальника штаба прямиком в окружной госпиталь, а второй остался возле машины ожидать тягач, чтобы вернуться в часть. Вот так я остался один. Я уже не представляю, как мне удалось всё настроить и запустить станцию в абсолютно не приспособленном для этого помещении. Это сейчас не представляю, тогда всё удалось. Станция работала. Являлась связующим звеном между нами и вышестоящим штабом. Есть связь, значит часть жива и боеспособна. Следовательно успешно сокрушает супостата. Поскольку я был один, то всё время сидел на смене, осуществляя ту самую связь, возле меня неотлучно находилось всё моё прямое и непосредственное начальство, за дверями в состоянии постоянной готовности располагался старшина, Я, откровенно говоря кайфовал. Стоило почмокать губами, мне тут же в губы вставляли горящую сигарету, стоило слегка повернуть голову, к моим губам приставляли чашку с очень вкусным кофе, не иначе как из личных запасов командира,старшина лично гонял за завтраком, обедом и ужином. Не говорите, что всё это выдумал. Просто я был один. Смены у меня не было. Стоило мне вырубиться, как связи не будет, следовательно мы все геройски пали. В ожесточённых боях. А по окончании со всех присутствующих сняли бы погоны, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот они и шуршали.Через двое суток приехал мой сменщик, который отвечал за возврат нашей аппаратной в часть, за телеграфный аппарат усадили его, а я, буквально свалился в углу, заснув уже в падении. Потом было проще. Нас было двое, а значит и ничего интересного больше не было. Интересное было по возвращении.
      Кто служил в Советской Армии знают, что редко возвращался домой не имея дембельского альбома. Что это за чудо такое я не буду описывать, кто молод, спросите у своих отцов, они Вам подробно всё расскажут и покажут. Я тоже был не исключением и готовил свой альбомчик. Только не знаю как где, а у нас с подобными движения велась не примиримая борьба. Всё, что напоминало хоть в малейшей мере этот самый дембельский альбом изымалось незамедлительно и на месте уничтожалось. Безжалостно. Все, кому подошёл срок идти домой как могли прятались и прятали всё, что имело отношение к этой традиции. В моём распоряжении было две аппаратных. Одна ещё живая, пока не перевернулась, а другая не поддавалась восстановлению в принципе. Вот поэтому её и ей подобные, после учений оттянули подальше от части и спрятали от глаз комиссии, которая вот-вот должна была прибыть для инспектирования и экзаменации личного состава части. А мои то ещё не готовые части были спрятаны в этой самой не ходовой аппаратной. Поэтому в ближайшее воскресение,я и ещё один из моих подчинённых, я же был вроде как старшим смены, с ёмкостью для винограда, отправились на поиски хранения гробов о четырёх колёсах. Примерный район расположения я знал, поэтому пробравшись через забор, ограждающий часть и берег лимана, по окончании пляжно-профилактического сезона путан всего Советского Союза патрули здесь уже не выставлялись, опасность бактериологического поражения доблестных военнослужащих была устранена по естественным причинам ввиду наступления осени, октябрь на дворе,поэтому боятся было некого, мы по берегу пошли искать, где же наша аппаратная. Через пару сотен метров, нашему взору предстала картина, немало нас поразившая. Под деревьями было разостлано покрывало с остатками знатного пиршества, на этом покрывале лежала абсолютно нагая женщина старше нас и пыталась со свисающей ветки снять свои трусики. Стараясь не смущать русалку, мы проследовали мимо, делая вид, что ничего особенного мы не заметили. Когда нашли искомое я полез во внутрь машины за своими листами, которые нужно было привести в надлежащий для альбома вид а подчинённый полез по виноградным рядам собирая самые красивые гроздья уже спелого винограда. Пока он занимался делом я разговорился с охраной, состоящей из двух человек. Один моего призыва, а другой явный дух. Со старшим я был шапочно знаком. Все, кто был со мной одного срока призыва были на виду и потому мы и говорили. В разговоре проскочило, что скучно, женщин нет и это угнетает. Я, вроде в шутку, как мне показалось, говорю ему, что это поправимо, в двухстах метрах есть предмет вожделения. Тут и сбор урожая был по ударному закончен и уже втроём мы двинулись в обратный путь. Третьему, тому самому духу, была дана команда привести ту женщину в расположение службы. Когда мы добрались до тех остатков пиршества оставленная нами незамеченной нимфа уже умудрилась практически одеться, и к ней направился наш провожатый. Мы же двинулись в часть.
       Через неделю, в следующее воскресение, мы  тем же путём двинулись на очередной сбор урожая и смену одних, уже готовых листов моего дембельского альбома на не готовые. Прибыли в уже знакомое место, личный состав караула обедал, я забрался в кунг а подчинённый отправился заниматься ударным трудом. В ожидании возращения с добычей отправленного воина, я снова присел с целью поболтать за жизнь. И был поражён, когда во время разговора, мой собеседник закричал:-На место! И так несколько раз. Я не выдержал и поинтересовался чем вызван этот ор. Мне охотно объяснили, мол смотри вон туда. Метрах в двадцати, из травы вдруг стала появляться голова, когда появился подбородок, раздался новый крик, мол, на место. Голова скрылась. На мой немой вопрос последовали объяснения. Дело в том, что как нормальный и адекватный человек, как кавалер, можно и так сказать, та девушка, потому, что ей было тогда в районе тридцати лет, а я пишу об этом спустя очень много лет, поэтому она для меня сегодняшнего и девушка, была принята на полное довольствие, с ней делились едой, с ней делили постель, ублажали в меру возможностей. Той понравилось, и уходить никуда не хотелось, а может ей и некуда было идти, кто его знает. Но пресыщение,вернее усталость рано или поздно наступает, и ей было предложено отправляться домой. Та не хотела никуда уходить, в конце концов её стали гнать. Банально, матом. Вот она и сидела в стороне, ожидая, что её вернут. А если быть точным я не имею ни малейшего представления, чего она ждала. Женская душа - потёмки. А я же тогда был очень молод, всего-то двадцать лет. Через сорок дней я уже был дома. Но все эти впечатления до сих ярки и живы в моей памяти.
         Всё это пережито мной лично. Мной и моими сослуживцами. А то, что подобных историй может понарассказать любой, кто служил в Советской Армии,подобных историй неимоверное число, в этом я нисколько не сомневаюсь. Просто не все могут о своих похождения написать складно. Не обучены они писанине. Они обучены изничтожать врагов и крушить супостата.  Да и память не у всех хороша. Лет то сколько прошло.... Да и Родина уже подзабыла, что служили они не где-то а в Непобедимой Советской Армии. Несокрушимой и Легендарной. Вот так. И только так. И только с Большой буквы. Удачи всем.