За работой

               

За работой и света белого не увидеть. Но как-то надо было выживать. Кто поможет, если не ты сама. Бралась за любую работу. Детский сад наш закрылся. В частной школе классной дамой два года, подменяла уроки сколько-то раз в месяц, аккомпанировала на хореографии, дали уроки музыки в трех первых классах. Еще взялась к Новому году подготовить соседей дошколят, а там было все знакомо: проводы Зимы, встречу Весны, к 23 февраля, к Восьмому марта и Выпускной праздник. Работа с 8-ми утра до восьми вечера все пять дней. В субботу утром бассейн и дневной сон в первый год выручал. Потом открыли две дошкольные группы и в старшей группе воспитателем одну смену и музыка на мне, да подменной классной дамой в начальной школе. В бассейн шла в пятницу после работы, а в субботу культурная программа, помогала сопровождать школьников в музеи и театры. Это было в радость. Работа была интересная, но всему интересу приходит конец, когда детей вместо десяти, как задумано было, остается с нового учебного года четыре из двух садовских групп. Это не потому что школа плохая , а было такое в нашей стране, когда рождаемость совсем упала, детей нет, тогда много детских садов закрылось.
Наполняемость в классах низкая.  А мы все равно пропадали на работе, особенно когда шла подготовка к праздникам. Вот так за разговорами отвлечешься от личной жизни погружаясь в оформление. А надо домой идти. Мы с Людмилой, две вдовушки, с ужасом вспоминали, что ждет нас пустая квартира, у детей свои привязанности и отношения — не до нас. Проходим мимо еще одной припозднившейся, что с писаниной засиделась, и она нам в след: «Счастливые...»- ненароком услышав наш разговор, мы опешили, а потом разобрались почему наше горе проскочило незамеченным, у нее детей четверо, кто-то из них в колонии или уже вернулся, не делилась она своими бедами ни с кем, слухами земля полнится. Только посочувствуешь. И не только нам было тяжело.

 После дефолта в 1998 как-то год меня держали на подменах, а в новом учебном году договор не случилось заключить и я стала безработная. За лето перебрала свои шкафы и чуланы с балконом, что вынесла, что раздала, а что уложила в долгий ящик до лучших времен. Как вовремя пригодились пустые бутылки, долго складируемые на балконе, сдаешь – и на хлеб хватает, а я все сокрушалась, что некогда выбросить – пригодились. В первую неделю сентября позвонила моя сменщица  Людмила, мол ищет няню для младенца  подруга  нашей сотрудницы, дала телефон. Я позвонила, познакомилась и на долго была связана с прелестным мальчиком Ваней, растила его с радостью, как своего родного. Это были очень приятные времена. Мальчик умненький, светлая голова, все впитывал, как губка. Внимательные глазки, молчаливый, но иногда такое выдавал в свои малые  2-3 года. Его первое предложение оказалось  из пяти слов: – «Пойдем за красивой тетей с длинной косой», – я аж присела от удивления. Меня он поначалу называл Нанашей, что-то среднее между няней и Наташей и как-то все молча слушал. Мне приходилось говорить за двоих. Односложно повторял все чему я его учила: цвета, предметы или просто показывал то, о чем я его спрашивала. Обстоятельно лепил или красками рисовал, аккуратно склеивал мои заготовки аппликаций. Всегда  просил ему еще почитать, а потом вдруг сам сел с книжкой и рассказал все прочитанное ему не раз и слово в слово, наизусть!  На велосипеде не бездумно кружил, а с остановками, все больше чинил, а не катался. Остановится и все что-то крутит, тыкает палочками, очищает, на мое нетерпение отвечал: – « Подожди, я стою на пороге успеха!» – и продолжает свою работу до моей одури.
Или : – «Какая ты настырная, Натальниколавна!» , – или: – Сумасшедшая Натальниколавна, очки от солнца забыла, губы не накрасила. С присловьем  «сумасшедшая твоя мама» – с критикой на свои действия часто говорила мама Вани,  а доставалось  мне не однажды. И ведь только что с коляски слез и за мою руку крепко держался, а все подмечал. Остановился около лужи, долго ее разглядывая, что бабулька проходившая мимо его остерегать начала, мол нельзя в лужу, а Ванятка вдруг выдал: – «Эта лужа очень на динозавра похожа», – вот так вот! Моя ты радость!
        Радостью Ваня был для всех своих бабушек и дедушек, старшего брата и мамы, вот только с отцом не сложилось. Отца я увидела года через полтора, наконец  приехал с Дальнего Востока на месяца два. С ним мне было о чем поговорить (про мою Дальнюю родину). Конечно он много сделал в тот приезд: окна поменял во всей квартире, отремонтировал детскую (ламинат, обои, новая мебель) , но детям внимания не уделял, а мальчики к нему тянулись. Обратила его внимание на это, а он ответил:
– « О чем с ними говорить? Маленькие еще?» – Да просто на вопросы детей отвечать, а не отмахиваться, как от назойливых мух!
      Мне это было не понятно. Муж мой, покойничек, был очень внимателен и к сыну и к племяннику, а когда  отмахиваться мой сын стал от своего сына моего внука?!…
Почему так жизнь учит. И ничего с этим не поделаешь. От меня родители отмахивались так же. Отмахивались, а мне было обидно.
Дети маленькие – это  самое интересное, когда они познают мир, сама невольно  как заново глаза открываешь. Можно увидеть такое, что прежде  и не догадывалась.
      Как-то мама Вани пришла с работы днем, когда Ваня еще спал. Мы говорили в прихожей, как вдруг Ваня закричит, мы бегом к нему. Напугались, а он стоит в своей кроватке, держась крепкими руками: – « Мама-мама, мне такой сон приснился: мы с тобой надели  зеленые маски крокодилов и вот так смотрим друг на друга!» – неожиданно радостно выпалил и смотрит, вытаращив глаза. Как радостно не улыбнуться такому ясному солнышку?!
     Подрастал Ваня, к четырем годам  становился активным помощником.  Теперь  на лето забирали обе бабушки его на свои дачи по очереди. Иду как-то летом по улице, а навстречу мне Ванятка бежит и прыг на руки, обхватил крепко за шею руками и за талию  ногами. Соскучился. Приятный теплый  свет моей жизни.
     Перед школой его определили в детский сад, как оторвали что-то от сердца. Я могла его забирать из сада, но мне предложили с девочкой Камилой четырех с половиной лет поработать. Опять же Людмила позвонила, как и в тот раз. Татарочка с европейским именем, как у моей мамы Камиллы, только с одним «л». Они приехали из Казани. Гульнас и Камила К. Из Крымских татар мне сначала показалось, обе тоненькие, а папа большой такой с очаровательной улыбкой.  Папа бывал наездами к выходным, редко с пятницы, старшая дочь Альбина, с такой же открытой улыбкой, как у папы,  школу в Казани заканчивала, появлялась на каникулы и после выпускного бала  приехала. Готовилась поступать в институт Международных отношений.

              Зима прошла тихо в долгих прогулках на задворках… и оказалась жуткой из-за неожиданной потери родного младенца… Накануне  я разбила хозяйское зеркало неловко как-то вскинув руки, поправить волосы и оно вывалилось из вытянутого надо мной кронштейна на кафель  со звоном, что Гульнас сразу появилась и предложила просто вычесть из моей зарплаты, а не ехать мне в магазин Икея покупать.  Я собрала осколки, Гульнас  тут же пропылесосила и я пошла заниматься поскучневшей Камилой. Девочка была очень чувствительная.
       У меня появилось жуткое предчувствие. Зеркало бьется не к добру. Невестка на неделе легла на сохранение перед родами, звонила каждому из нас с сыном на мобильник что прошла предварительный осмотр, потом узи, что будет девочка. Сын в выходные пропадал у нее в роддоме.  В понедельник все было нормально, сердечко на мониторе слышно стучало, сообщила радостно Оксана, а во вторник, когда мы с Камилой были на английском… Камила уже вышла с урока и шла ко мне, зазвонил мой мобильный и плачущий голос невестки кричал на весь уютный холл, где сидели в ожидании родители и собирались дети, мол сердце ребенка остановилось, ее везут и что  будут вызывать искусственные роды. Мол, до Сережи она не дозвонилась и просила меня это ему передать. Меня трясло пока я искала и сразу не могла найти номер  мобильного  сына и  пока сообщала страшную весть. Не помню как я одела Камилу, или она оделась сама, или кто-то помог.  Мы вышли на мороз и у меня брызнули слезы. Водитель стоял у машины с вопросом в глазах. Камила тут же, мол, умер еще не родившись ребенок  у Оксаны  жены сына Наталии Николаевны. Водитель   помог сесть и за нами закрыл  дверь, ехали молча. Камила, чуткое сердечко, все время на меня оглядывалась, держала за руку.
Приехали, поднялись на третий этаж так же молча открыли дверь. Я развешивала снятую одежду, а Камила вырвалась вперед и уже сообщила о случившемся  как-то вполголоса,  ко мне сразу вышли две женщины с соболезнованиями, с чашкой воды и предложением на немного присесть и отправили домой. Я не знаю как добралась до дому, как выходила в остальные дни на работу – это стерлось из памяти. Хорошо помню ночные разговоры почти шепот сына, его ответы  по мобильному телефону,  мне не понять было слов в соседней комнате из-за закрытой двери, но я часто просыпалась , сын все говорил и говорил каким -то успокаивающим голосом. Потом ее выписали, я была дома, когда они вошли. И  ее оправдание, мол, не осуждайте меня, я не могла видеть мертвую девочку и Отказалась  забрать. Ну что на это скажешь, она мать, ей предложили решать. Мы уже знали  о причинах смерти, порок сердца и какие инфекции спровоцировали — банальный герпес и что-то еще… Тишина и грусть поселились в нашей квартире на долгое время и будто не покидали ее никогда.
                До Нового года серая «волга» с водителем пару раз в неделю возила на уроки английского языка  нас с Камилой за Маяковку, волнительно напоминая  о несбыточном рождении девочки. Потом от уроков отказались, мол, слабые знания дают. Пригласили преподавателя-логопеда, которая за пару месяцев выучила девочку беглому чтению. Показала приемы с распеванием гласных  в определенной последовательности  и по пять раз читать страницу , пока Камила не затараторит скороговоркой. Пока с ней занималась логопед, мне можно было просто посидеть и послушать. Вот тогда меня вдруг осенило, почему я раньше не поняла? Прошлой зимой мы с приятельницей были приглашены на открытое занятие целительницы Ираиды. Секретарем у нее работала подруга юности моей приятельницы, она предложила нам не стесняться и задавать вопросы. Ираида была лет пятидесяти или больше, моложавая, тоненькая, с ясными и внимательными глазами. Что она рассказывала уже забылось, но четко помню ее ответ на мой вопрос. Я ее спросила:
– «Почему каждую ночь я просыпаюсь в четыре часа и не могу долго уснуть, что это значит?» – а она:
– « Вам открываются небеса, в это время произнесенная молитва усиливается в 12 раз, – пауза, которая мне показалась вечность, пока я соображала, что она мне сказала. А ведь я была некрещеная, молитв не знала. И вдруг такое:
– « Пока вы не примите сердцем мужчину, у вас не родится внучка», – ну эти слова мне ничего не говорили, я была сосредоточена на  мыслях о Боге, не до конца понимая есть ли Он. Это я исправила уже после потери младенца. Наконец пришла в храм, крестилась вместе с дядей моим, с сыном на эту тему не говорила.
          Теперь вдруг дошли слова Ираиды и резанули так, что невозможно было не понять своей вины. А ведь действительно для меня мужчины не существовали, друзья мои и моего мужа, сотрудники  или соседи, или просто прохожие и все, это не мужчины были для меня, а просто люди, хотя вдруг открывались глаза на время, пока кто-то пытался за мной ухаживать, но я как мужчин их не воспринимала, и те утрачивали ко мне  интерес, до следующих таких же попыток , но уже других и все было так же. Я погружена была в работу, в домашние хлопоты, две кошки окутывали меня своей заботой и вниманием и все. У сына была своя жизнь, он был как выброшенный на середину реки и старался самостоятельно выплыть, не нагружая меня своими проблемами, делился только приятным. Благополучие его меня успокаивало. Я только захватывала его в театр, билеты лишние всегда были. Но он шел не со мной а со своими друзьями или подругами а я была где-то рядом, среди своих. И только в ночи мы оказывались вместе, возвращаясь в оглушительно пустую квартиру. Когда сын собирался женится, они пришли спросить у меня, мол где им жить со мной или у родителей Оксаны . Конечно к нам, даже не возникло сомнений. Жили дружно и не мешали друг другу. Помню как вдруг меня сын с невесткой встретили на улице, Оксана была беременна. И Сергей встал между нами обняв двоих за талию  и восторженно произнес:
– «Мои мамочки!» – в такие минуты сердечко оттаивало и радовалось за  них, за детей моих.
И на работе все складывалось благополучно. Мне интересны были новые люди, с которыми удавалось переброситься парой слов. С родителями Камилы находились темы для бесед, с логопедом, которая лихо справлялась  с любой задачей, она враз отучила Камилу пукать, сказав:
 – « Ты когда-нибудь слышала, как папа пукает?» – рассмешила этим Камилу, – « Вот видишь, а это делают все, и твой папа тоже, только тихо, чтобы никто не слышал. Ты меня поняла?»
Гости в дом приходили, приезжали в основном из Казани на день-два. Квартира была большая. Но с толпой народа, редко когда мы оставались наедине.
Все лето мы гуляли с Камилой на Московских бульварах, в скверах и дворах в районе метро Тургеневская, Лубянка и Чистые пруды до Китай-города ходили часа по два-два с половиной  с утра и после обеда. Днем Камила не спала, как я  не билась, за год мне удалось лишь пару раз уложить и только в дождливую погоду. Выносливая была. Уж сколько километров могла прошагать я не знаю, не сосчитать.  Наравне со мной ходила, останавливаясь только на детских площадках, чтобы с кем пообщаться или покачаться на качелях. В дождливую погоду мы чаще заходили во двор за  библиотекой имени Тургенева. Мне не раз потом хотелось посетить этот московский дворик, в котором было очень уютно. Здесь  под густыми кронами можно было укрыться от дождя и часами наблюдать смену действа, совершаемые перед глазами и неожиданно оказаться их соучастником. Из ежедневных наблюдений вырисовывался интересный рассказ.