Дом

*** Дом.***
_______________
Метель разносит ртутный воздух,
дурманит чахлый, ветхий дом.
Фундамент видится ворчливый,
колонным скосом в частокол.

Закрыты двери. Вход в подвале.
Шагая, под ноги смотрю —
портретов свалка, лиц картинных
мне вместо пола мнут ступню.
Перила кроют пикой гвозди,
для рук непрошеных гостей.
Тягучесть нервов, зубы в дёсны,
мороз как морфий челюстей.
В прихожей - грязные собаки.
Одна кусает, словно зверь;
другая псина спит на вате, -
глотать ей слюни даже лень.
Металла гладь сменила стекла,-
в оконных рамах ржавый хром,
лишь решето покатой крыши
возводит взоры в небосклон.

Вдруг человеческие звуки
меня позвали в «никуда»,
и провожая в неизвестность,
открылись компасом слова.
Что там за ссора мразным гласом?
Кто эти «люди» за столом?
Мужик с горбом, в проказах баба,
как суки носятся с дитём.
Они — семья, но отпрыск против
делить права на «общий» дом.
Ему мерещатся кошмары,
где мёртвой куклой будет он.
Кричит малявка нервной скрипкой,
все ненавидя мать с отцом.
Наотмашь хлопает десницей
попеременно с кулаком.
Крючком хромает в горе папа,
харкая чёрною слюной,
без шанса вымолвить и слово,
сквозь хрипов влажных грохот злой.
Как и супруг, жена немая,
болезни жор её стыдит.
Не выпускают губы кашель,
лишь грудь в конвульсиях дрожит.
Да что ж за выродков я встретил?
«Кто вы такие?» — говорю,
и, подходя к дите вплотную,
ребёнка на руки беру.

Настала пауза. Все застыли.
Ласкала уши тишина,
но только я ей наслаждался,
в беззвучной площади стола.
Супругов  ужасом сковало.
«Нашёл нас демон», - муж сказал.
Страдая, женщина упала,
схватившись в шею как в капкан.
Вдохнуть пытаясь, рот открылся,
язык болтался как змея.
Волчком вдоль стен мужик крутился
содрав до мяса пик горба.
Спустя минуты оба тела
застыли, насмерть не дыша.
Как мертвецы они приятней,
спаслась их скорбная душа.
От неожиданности нервно
раскрыл объятия свои,
упал ребёнок камнем бренным,
с приюта пагубной руки.
И он внезапно задохнулся,
вкусивши близости моей.
Познав от милости мученья,
прервался визг его речей.
Но почему же мне не жалко? -
возможно, шок меня сковал.
Не может быть ведь совпаденьем,
что мой визит на «смерть» попал?

Внезапно в комнату  осоою
забрёл звенящий ветерок,
и, покрутившись тёплым бризом,
направил в угол свой поток.
Упала ткань, что укрывала
собой громоздкий силуэт,
и, сделав дело, ветер скрылся,
уйдя в сквозняк на пируэт.
Стояло зеркало. Сверкало!
меня манило в профиль встать,
чтоб в отраженье утопая,
сумел я правду отыскать.
С опаской вглядываюсь. Жутко —
увидеть в первый раз себя.
Так вот какого злого духа
боялась мёртвая семья.
Как котлованами, усыпан
мой кожный, в рытвинах, покров.
Из всех щелей моей структуры
клубится чёрный, ртутный стог.
Я автор чёрного тумана —
из-за меня как грязь пейзаж.
Из-за меня смола сползала,
сольцой чернильною из глаз!

Я вспомнил их: мужик и баба,
пришли за помощью ко мне.
Должна рожать была супруга,
молил кормитель о тепле.
Тогда я звался тут — Хозяин,
и жил затворником, один.
Но коль стучался в двери путник,
впускал без думок и причин.
Но погубил мой добродетель
супружья зависть не щадя;
они мечтали, чтоб в достатке
родИлось скорое дитя.
Не знали смерды, кого прячет
тех комнат тёмных череда,
за малым виделось делишко,
чтоб стать владельцами двора.
По голове прошлись дубиной,
пока я ночью крепко спал.
Но я не умер, а очнулся,
от страха нож мужик достал.
Проткнуло лезвие как масло,
мою безропотную плоть:
в груди, на шее; а на сдачу
вспорол мне наискось живот.
У душегуба руки мёрзли,
от страха впившись в рукоять —
«Да что ж не дохнешь ты, проклятый!», -
не уставал он повторять.
Не знал мужик, что мне подобных
нельзя убить чужой рукой.
Когда заложено нам смертью,
тогда и дух свой отдаём.
 Однако в каторге увечий,
мы можем память потерять,
и чем страшнее наши раны,
тем нам сложнее вспоминать.
Меня ж избили как скотину.
Стиралась память. Льётся кровь.
Ковром обмотан я в три слоя
И, словно мусор, брошен в ров.
Катился вниз я к бурной речке,
упал в теченье резвых вод.
Поил поток меня беспечный,
кружил как в танце «хоровод».
В дневное солнце, в сумрак ночи
маршрут природный не щадил,
лишь через месяц, в мелководье
заплыв мой берег завершил.
Как будто хлебный влажный мякиш,
что брошен птицам в перекус,
лежало тело в складках мятых,
и сохло зноем жарких уст.
Ещё неделю было нужно,
чтоб смог перстом пошевелить.

Прошло полгода, год, уж трое,
пока вставал, чтоб снова жить.
Привстав на высохшие ноги,
мой анатомии каркас,
не зная, кто он и откуда,
направил поступь в дальность глаз.
В какой-то день пустых скитаний,
Пришёл, как туча в Мир туман,
всё чахло, с ним соприкасаясь,
меня ж он силой наполнял.
Я брёл туда, где был он гуще,
в своём чернявом полотне.
Вот так подвёл меня он к Дому,
как в наказанье той семье.
«Нашёл их Демон» вездесущий,
и всё же мороком сгубил.
За то, что кров его любимый
народец пришлый осквернил.
Я ДОМОВОЙ СТИХИЙ ТУМАНА,
Я ДУХ ПОГАСШЕГО КОСТРА,
Пока живу в своём я доме,
я безобиден, как дитя.
Но коль разделят нас внезапно,
то чёрной смертью сгубит дым,
и задохнётся всё живое,
пока не станем мы одним.
Лишь в зеркалах, как дар, особых
мы видим истинный свой лик.
Кто нас обидит, тот не сможет
при смерти проронить и крик.

Мораль оставлю напоследок:
в чужое рожею не лезьте.
Владельцы разными бывают,
и в каждом разный градус мести.

Инст: @insidemade