Памятник Николаю I на Исаакиевской площади

В его суровые глаза глядят века,
С ним переменчивое Время говорит,
И Русский Царь в мундире Конного полка,
Как–будто в воздухе над городом парит.

Пред ним эпохи люциферовой таран
Утратил силу и рассыпался золой,
Его оставили нам Клодт и Монферран
Бессмертным символом Империи былой.
 _________________
 * Иллюстрация:
    картина Бэгги Боем "Исаакиевская площадь".

Монумент Императору Николаю I установленный на Исаакиевской площади в Санкт–Петербурге, расположен между Мариинским дворцом и Исаакиевским собором. Строительство его началось в 1856 году после смерти Императора по проекту архитектора Огюста Монферрана. Открытие состоялось в июне 1859 года.

Памятник представляет собой 6-метровую конную статую Николая I работы П.К.Клодта, стоящую на пьедестале. Император изображён в парадном мундире Лейб–гвардии Конного полка. Конной натурой послужил любимый жеребец Государя – Амалатбек. Пьедестал памятника работы Огюста Монферрана украшают четыре аллегорические женские фигуры олицетворяющие «Силу», «Мудрость», «Правосудие» и «Веру». Головы фигур являются портретными изображениями императрицы Александры Фёдоровны и дочерей Николая I – Марии, Александры и Ольги. Между двумя первыми статуями находится бронзовый позолоченный государственный герб, под которым расположена надпись: «Николаю I – Императору Всероссийскому. 1859–й». На постаменте расположены четыре барельефа, рассказывающие о знаковых событиях правления Николая I: "Декабрьское восстание 1825 года", "Холерный бунт 1831 года", "Издание «Свода законов Российской Империи» в 1832 году" и "Строительство железной дороги Петербург – Москва в 1851 году».

Памятник является техническим чудом: это – первая в Европе конная статуя, поставленная на две точки опоры (задние ноги коня).

После Октябрьского переворота коммунистами неоднократно поднимался вопрос о сносе памятника. Но так как, благодаря своей уникальной особенности (установке статуи на две опоры), монумент признан шедевром мировой инженерной мысли, коммунисты уничтожить его не решились. В 1930–е годы была демонтирована лишь окружающая памятник ограда. В 1992 году ограда воссоздана.

(Компиляция из материалов об истории памятника)

* * *
Нет, я не льстец, когда Царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Язы;ком сердца говорю.

Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами;
Россию вдруг Он оживил
Войной, надеждами, трудами.

О нет, хоть юность в Нём кипит,
Но не жесток в Нём дух державный:
Тому, кого карает явно,
Он втайне милости творит.

Текла в изгнанье жизнь моя,
Влачил я с милыми разлуку,
Но Он мне царственную руку
Простёр — и с вами снова я.

Во мне почтил Он вдохновенье,
Освободил Он мысль мою,
И я ль, в сердечном умиленье,
Ему хвалы не воспою?..

А.С. Пушкин, 1828 год.

ИСТОРИЧЕСКИЕ АНЕКДОТЫ ИЗ ЭПОХИ НИКОЛАЯ I

Это было славное время, когда Русские Государи могли прогуливаться по городу без охраны и запросто общаться со своими поддаными: не посредством телевизионных "горячих линий", а лицом к лицу.

1. Однажды пажи разыгрались в огромном Большом тронном зале Зимнего дворца. Большинство прыгало и дурачилось, а один из пажей вбежал на бархатный амвон под балдахином и сел на Императорский трон. Там он начал кривляться и отдавать приказания, как вдруг почувствовал, что кто-то берёт его за ухо и сводит со ступеней. Паж обмер. Его молча и грозно выпроваживал сам Император Николай Павлович. Когда всё пришло в должный порядок, Государь вдруг улыбнулся и промолвил: – Поверь мне, совсем не так весело сидеть тут, как ты думаешь.

В другой раз Николай Павлович свёл к шутке даже решение по делу о важнейшем государственном преступлении, коим считалось оскорбление Государя Императора. Обстоятельства его были таковы.
Как-то в кабаке, подгуляв почти до положения риз, один из меньшей братии, Иван Петров, сквернословил так сильно, что и привычный ко всему целовальник не выдержал. Желая унять разошедшегося буяна, он указал на царский бюст:
— Перестань сквернословить, хоть бы ради лика Государева.
Но ошалелый Петров ответил:
— А что мне твой лик, я плюю на него! – после чего повалился и захрапел. А очнулся уже в кутузке Рождественской части. Обер–полицеймейстер Кокошкин при утреннем рапорте Государю подал об этом записку, объяснив тут же и определяемое законом наказание за такую вину. Николай Павлович наложил такую резолюцию: «Объявить Ивану Петрову, что и я на него плюю — и отпустить». Когда злоумышленнику объявили вердикт и отпустили из-под ареста, он затосковал, почти помешался, запил, да так и сгинул.

2. Император Николай Павлович называл своей главной опорой дворянство и строго, но по-отечески ласково относился к благородным недорослям. Прогуливаясь однажды по Невскому проспекту, он как-то встретил студента, одетого не по форме: шинель накинута на плечи, шляпа ухарски сдвинута на затылок; неряшливости были заметны и в нем самом.
Государь остановил его и сурово спросил:
— На кого ты похож?
Студент смутился, всхлипнул и робко произнес:
— На маменьку...
И был отпущен рассмеявшимся Государем.

В другой раз Николай Павлович приехал в Дворянский полк, где готовили к офицерской службе юных дворян. На фланге стоял кадет на голову выше отличавшегося высоким ростом Государя. Николай Павлович обратил на него внимание.
— Как твоя фамилия?
— Романов, ваше величество, – ответил тот.
— Ты родственник мне? – пошутил Государь.
— Точно так, Ваше Величество, — вдруг ответил кадет.
— И в какой степени? – спросил Государь, рассерженный дерзким ответом.
— Ваше Величество – отец России, а я сын её, — не моргнув глазом ответил кадет.
И Государь изволил милостиво расцеловать находчивого «внука».

4. Однажды при посещении тюрьмы Николай Павлович зашёл в отделение каторжников. Здесь Он расспросил каждого, за что тот сослан на каторгу.
— По подозрению в грабеже, Ваше Величество! – говорили одни.
— По подозрению в убийстве! – отвечали другие.
— По подозрению в поджоге, – докладывали третьи.
Одним словом, вину никто не признал: все говорили про подозрения.
Государь подошёл к последнему арестанту. Это был старик с густою бородою, загорелым лицом и мозолистыми руками.
— А ты за что? – спросил Государь.
— За дело, Царь-батюшка! За дело! Во хмелю был да в драке приятеля убил, в висок хватил его...
— И что же теперь? Жалеешь, как видно?
— Как не жалеть, Государь-батюшка! Как не жалеть! Славный человек был, упокой, Господи, его душу! Семью его осиротил я! Не замолить мне греха этого вовеки!
— А на родине у тебя кто-нибудь остался? – поинтересовался Государь.
— Как же, – отвечал старик, – жена-старуха, сын больной, да внучата малые, сиротки. И их загубил я от проклятого винища. Вовек не замолю греха моего!
После чего Император громким голосом повелел:
— Так как здесь все честные люди и виновных только один старик этот, то чтобы он не портил этих «заподозренных» людей, удалить его из тюрьмы и отправить на родину к родным.

5. Николай Павлович был способен на неожиданные милости. Однажды по Исакиевской площади, со стороны Гороховой улицы, две похоронные клячи влачили траурные дроги с бедным гробом. На гробе лежали чиновничья шпага и статская треуголка, за ними следовала одна бедно одетая старушка. Дроги приближались уже к памятнику Петру I. В этот момент со стороны Сената показался экипаж Государя.

Император, увидев процессию, возмутился, что никто из сослуживцев не пришёл отдать покойному чиновнику последний долг. Он остановил экипаж, вышел и пешком последовал за гробом чиновника, по направлению к мосту. Немедленно за Государем стали следовать люди. Всякий хотел разделить честь вместе с Императором сопровождать до могилы покойного. Когда гроб выехал на мост, провожающих набралось много всякого звания, преимущественно из высшего сословия. Николай Павлович оглянулся и сказал провожавшим:
— Господа, мне некогда, я должен уехать. Надеюсь, что вы проводите его до могилы.
И с тем отбыл.

6. В 1848 году во время венгерского восстания Николай Павлович должен был решить – спасать ли монархию Габсбургов, не раз пакостивших России, или допустить, чтобы австрийскую армию разбили восставшие венгры. Поскольку повстанцами командовали польские генералы, не раз воевавшие против русских, Государь счёл за меньшее зло отправить русские войска на помощь австрийцам.

И вот в ходе кампании в одну венгерскую лавку вошли два офицера-союзника: русский и австрийский. Русский заплатил за покупки золотом, a австриец в уплату предложил ассигнацию. Торговка отказалась принять бумажку и, указывая на русского офицера, сказала:
— Вот как платят господа!
— Хорошо им платить золотом, – возразил австрийский офицер, – когда их наняли за нас сражаться.
Русский офицер оскорбился таким заявлением, вызвал австрийца на дуэль и убил его. Вспыхнул скандал, и Николаю Павловичу донесли о поступке офицера.
Однако Император порешил так: сделать виновному строгий выговор за то, что он в военное время подвергал опасности жизнь свою не на поле боя, и указать на то, что оскорблённый офицер должен был тут же, на месте, убить австрийца.