Орест и Электра

Он пел нам микенскую балладу. Про то как Агамемнон, их первый Великий Царь, отобрал землю у Береговых людей и женился на их Царице; но когда он ушел на войну, она вернула прежнюю религию и выбрала себе другого царя, а когда её господин вернулся домой — принесла его в жертву, хоть он не был согласен. Их сын, которого укрыли эллины, когда стал мужчиной, вернулся. Возродить культ Небесных Богов и отомстить за убитого.

"Как ПРАОТЕЦ сварожичей и ратичей венедов,
мне всех дороже - их небесна ЛАДА МАТЬ,
с ней мы гармонию СВАрожьего РАСсвета,
на РУСЬ несем, и будем побеждать!

Запомни, вавилонская блудница,
мой молот и достатка рог,
не смей гневить меня сатирова вакханка,
Я МУДРЫЙ ПРАВИ ИЗНАЧАЛЬНЫЙ БОГ!

Услыште, Братья грозный колокол с небес,
с земли в страданьях обреченную годину!
Везде, где ратники во славу полягли Родной земли,
тем духом закалю Руси - готовых встать в единую Дружину!
Везде, где понатыканы кресты и смрад кадил и храмов христианских,
я заклинаю Вас - восстать, восстать в языческом убранстве!

Я СВАРОГ, принес Мидгарду бой с единым, кресты долой,
пора оружие ковать в небесных горнах против господинов!
Повелеваю Вам, Сварожичи - восстать, восстать, всем как один с моим рассветом! Рассвет идет, не время спать, ты Русич, возвеcти об этом!"

Но в крови у него была прежняя религия, а для неё нет большей святыни, чем мать: потому, совершив правосудие, он сошел с ума от ужаса, и Дочери Ночи преследовали его, прогнав через полмира. http://www.stihi.ru/2019/07/06/3252

Помимо матери как плодородного и доброжелательного божества, этот архетип таит в себе, по выражению Юнга, "оргаистическую эмоциональность и стигийские глубины".

"Зарыта кладом будет в море,
зола, что есть теперь смола,
та истина, что порицается, 
народом, спит вещим сном
на шпиле гордого орла.

Так спят все остальные воины ПРАВИ,
так спал и Я,
не потому что победил,
в фатальной битве за свободу,
мой разум вещий сон предупредил - 
смотреть детально в омуты природы,
и непокорным быть к порокам, что хотят...
Я знаю - рассветает моя мудрость,
в бессмертных подвигах орлят! "

Заботливая - убаюкивающая - обволакивающая - удушающая - пожирающая - вот направление неприметного скольжения архетипа от его положительного полюса к отрицательному.

"Креститель, да Руси развратник, (сын Малки, пред откровенными устами)
насильник, падаль, обормот,
богов Родных во тьму изгнанник,
пусть, как собака он сгниет! (сейчас гниет на монете в 1 гривну)
 
Тот плотник же, не знал языки ванов,
у алтарей, где ведает лишь Мать,
тетраграмон гнилья и тлена,
не мог служить и помогать..."

Каждая женщина простирается назад - в свою мать и вперед - в свою дочь… Ее жизнь простирается над поколениями, что несет с собой и чувство бессмертия. Однако чувство это подвергается испытанию, когда однажды ему начинает противоречить "свет мой зеркальце", в котором увядание матери отражается в обратной пропорции к дочернему расцвету.

"Во многих знаньях явлен ключ,
пытливым лишь глазам,
кто сам себя боготворил,
тот заслужил свой храм...

Мой храм - не для скота вертеп,
где почитанье, лавры и награды?
Брось плоть к моим ногам, как жатвы серп...
Тогда забьет речетатив слогов,
в величия духовные набаты..."

И, если женщина не готова еще отказаться от царского венца молодости в пользу наследницы, негативный аспект матери активируется в ее бессознательном, завладевая всей личностью.

"ПТИЦЕ-КУРЬ-ЖАР-ПТИЦА"

Мать, конечно, пробует осознать себя птицей Феникс: пусть я сгораю, но в дочери восстану из пепла… Увы, мачеха-завистница в ней часто берет верх.

"Зачем прицепом тянешь в отношенья,
тот паттерн, что навязывает мать?
Неужто девицей багряной -
для духа свята, хочешь стать?

Но в чем же плоть то виновата,
коль она соткана из слов,
и бог в ней есть - зачатье,
и богу имя то - любовь?

Познав аспекты - женский и мужской,
они у каждого по своему едины,
не проще ли усвоить и принять -
родные души - половины, что в чреве,
бог готов объединять...

Ты для меня ни сколько не отродье,
да посмотри вокруг же наконец!
Зачем грехи родного человека,
на свой перелагаешь крест?

Одна и та же мимикрия,
и много счастья тем путем нашла?
Если чужие не усвоены ошибки,
они терзают, как исчадья зла..."

Мать-колдунья может "пить кровь" дочери, вмешиваясь "материнским советом" в отношения той с молодыми людьми. Причем, обе женщины, находясь в открытой уже конфронтации, как правило, не подозревают в этих бесцеремонных вторжениях злого умысла старшей.

"Я ощущаю, что разнятый клином круг,
выходит за эклиптики пределы...
На яблоке раздора - надпись "ЖНЕЦ",
рецепты чудные мне МАТЬ СЫРА ЗЕМЛЯ вручила,
чтоб положить твоим страданиям КОНЕЦ!"

Весь полуденный мир, ускользающий из ее собственных рук, мать-мачеха ревнует к дочери. И снится одной из таких дочерей, что они с матерью - во дворе на детской площадке. Дочь хочет уйти, но мать вдруг обхватывает ее шею и виснет за спиной грузной отвратительной старухой.

"Прожив достаточно много лет, сивилла с ужасом осознала, к какому безрадостному существованию приговорила сама себя. Ведь, думая о вечной жизни, она напрочь забыла, что в придачу к ней нужно просить и вечную молодость… Ясновидящая старела, постепенно превращаясь в дряхлую развалину, жизнь стала для нее обузой, но смерть забыла дорогу к Герофиле".

Шанс разглядеть мачеху в матери, ведьму среди русалок (вспомним "Майскую ночь" Гоголя) предоставляет функция Логоса, как мы помним, даруемая женщине ее анимусом. "РОТ божеский... и отверзие и врата звуков для .... есть Логос Матери...". В результате прозрения, могущего и не быть допущенным в сознание, дочь оказывается во власти одного из женских материнских комплексов, описанных Юнгом, неосознаваемым лейтмотивом жизни в этом случае становится: не быть всем, чем была мать.

"ЕЕ удел скитаться в вретище на голо тело,
носить супруга Ксеньи - обветшалые штаны,
и в час ночной мычать до иступленья,
багряной ролью обездоленной жены...

Это не лечится, как радвоенье,
шизофренией половиненна душа,
как одержимая и темная служанка,
ундины сущьность в пепел стлеть должна..."

А если перефразировать: не быть всему, чем была мать, как бы не компенсировалась сознательно такая революционная установка.

"Невозвратная точка достигнута, и природа не мать, а мачеха.
Возрожденье ведической мудрости, во спасенье, а как иначе то?"

Овладевший женщиной анимус-Логос противостоит бессознательности. "Для Логоса это само зло. Поэтому его первый творческий акт освобождения - это матереубийство". Как позитивный анимус убивает мачеху-змею, дракона бессознательного, так негативный анимус поражает само стихийное плодородное начало в женщине. (Палка, как обычно, о двух концах).

"ТЫ знаешь, что на ней осины путы,
льва кротко приручает вирулентный яд,
в моей руке пучок цикуты -
осины кол - для ВЕДЬмы, говорят...

Сократ мне друг, но истина дороже,
и вдруг захочет навести грозу,
любую в плане заговора априори,
ее, телесную, любую - вмиг поражу я железу!"

Матереубийство - творческий акт освобождения поднимающего голову "мужского", т. е., по Юнгу, сознательного начала (в том числе и в женщине). Однако мы помним из греческой мифологии, как мстительные эринии преследовали Ореста за пролитую им материнскую кровь.

"Я развязал свою гордыню,
открыл окно,
и пропустил через себя фотонный луч,
чтоб укрепить заветы веры в мирозданье...

О, светлый разум, ты могуч,
сильнее морока обмана,
безумцев населивших этот мир,
утроил во сто крат живую прану,
законов норм изъеденных до дыр,
открыл людским примерам девять измерений...

И понял, что не знаю ничего,
как след простыл урок моих учений,
распят на дыбе архаичный мир,
на плахе головы хранителей заветов,
на гильотине серафимы серых дней,
пророки плетями избиты,
горит сакральный свиток ПРАВИ,
калейдоскопами цветных огней!

Попали мы в безумцев сети,
в мир беспробудной клеветы...
Проснитесь люди Я в вас верю!
Но не поймут меня скоты:
рогатые чумные твари,
избитой плоти через лютые ветры,
иду я сквозь порталы мирозданья,
на поиски серотониновой еды...

Я не смирил свою гордыню...
И стал с мечом в руках палач,
невидимый, логичный исполнитель,
поставивший на кон сто сверх задач..." 

Если Электру и Ореста представить как единое существо, а не как сестру и брата (ибо едины они были в стремлении к возмездию), Орест предстанет анимусом Электры - ее волевой и осознанно-рациональной сущностью, которая и получает поддержку Афины, богини разума, не матерью рожденной. В суде над Орестом его сторону также принимает Аполлон.

"Влечения закон беСкомпромиССно твердЪ!
Благая нива неустанно жаждит НЮкту и Эреба,
чтоб ХАОС развернулся пред тобой -
в сияющей и плодовитой силе Феба!

Живое семя - слов эякулят духовный,
но без соития, все требы холосты,
а, Я ХОЧУ, чтоб пламенем забвенья,
со мной тряслись твои эдемские кусты!"

Итак, разум и индивидуальное сознание оправдывают уничтожение бессознательного - темного, утробного - материнского начала. Но голоса за и против Ореста разделяются на суде поровну.

"Варух и Рамиил, плыви, плыви, Ясон...
К кавказскому хребту, как дичь,
вор хитрый пригвожден...
А Русь - язычница моя, поясана мечом,
до СварГи прорубая путь, мы кривду иссечем...

Архангел Рамиил означает "ГРОМ Божий"
Иеремиила изображают на иконах держащим Весы в правой руке…
"Держательницей Весов" является женщина с Мечом - Богиня Маат (женская ипостась лунного Тота). Госпожа богов и богинь держит в руках Весы правосудия…"

И, хотя формально обвинение снимается, тени эриний маячат над ним, а значит и над его сестрой, до конца их жизни.

"За сим, киваю гордо головой,
и удаляясь во своясье кузни,
если и правда был тебе по сердцу мил,
мы б разделили поровну все счастье,
в любви, что для тебя в себе открыл..."

Не решен еще человечеством вопрос о приоритете - коллективного ли, родового, над индивидуальным, или дневного света сознания над мглой.

КЛИТЕМНЕСТРА:

    Постой, дитя! Грудь эту пощади, мой сын!
    Ведь здесь на сердце часто так дремал ты, сын.
    Ведь эта грудь поила молоком тебя!

ОРЕСТ:

    Пилад! Пилад! Что делать? Страшно мать убить!
    (Эсхил, «Хоэфоры»)

"Вороны вещей сыр упал из клюва,
дар подобрала хитрая лиса,
для дурака, язычника и салоеда, (хохла) ;-)
задача оказалась, сверх легка...".