Критику!
Берёшься судить о таинственных ценностях,
Сути которых едва ль постигаешь,
Ощупью только коснувшись поверхности...
Рад упрекнуть меня в диком тщеславии,
Во всём обвиняя мою сверхчувствительность,
Видишь настрой мой враждебный заранее
К критике... Ты искажаешь действительность!...
Да так искажаешь, что бедный читатель
Меня и заросшего шерстью кретина-писаку
Не в силах уже различать, в результате —
Единственно ты напустил сюда страху...
Свидетельство о публикации №119070507050
Поэтесса тонко показывает асимметрию: критик уверенно судит о «таинственных ценностях», едва коснувшись их «ощупью», тогда как автор оказывается в его интерпретации превращённым в «крестина-писаку». Сатира здесь действует через гиперболу — оскорбительный образ намеренно доведён до гротеска, чтобы подчеркнуть абсурдность критического произвола.
Текст держится на точной эмоциональной логике: раздражение переходит в обличение, затем — в иронический штрих: именно критику, а не автору, принадлежит заслуга того, что в читательское пространство внесён «страх». Получается маленькая драматическая сцена о том, как критика, утратившая меру, превращается в шум, заслоняющий произведение, и в итоге — в помеху пониманию.
Руби Штейн 23.11.2025 19:44 Заявить о нарушении