Июнь

От уставших подъездов тянет желанной прохладой.
На скамейке у дома, сидит одинокий Июнь.
Он молчит, не пугая соседских, болтливых бабуль,
Чьи тирады и споры связаны лишь с рассадой
И с никчёмностью нынешних, дорогущих до жути кастрюль.

Он молчит, а в глазах его зелень шумит так громко,
Что ближайшие города обращают свой грозный лик.
Он молчит. Заправляя ветер  за хлопковый воротник.
Он похож на дерзкого, чуть взъерошенного ребёнка,
Прочитавшего  кучу волшебных, чудесных книг.

От возвышенных чувств до предательства и потери.
От великих, немыслимых подвигов до трусливых шагов.
Он добрался до самых неведанных раннее  уголков
И поднялся над миром, увеличившемся в размере.
По дороге, которая скрыта от бедных, взрослых глупцов.

Его взгляд затуманен, но всё-таки так  прекрасен...
И зелёные блики пляшут в его глазах.
Он молчит, не думая о проблемах и  пустяках.
И порыв его очень прост, логичен и не напрасен,
Ведь тепло и спокойствие только в его руках.

От уставших подъездов тянет желанной прохладой.
На скамейке у дома сидит взъерошенный мальчуган.
Он молчит, уступая сомнения сухим старикам.
Он сидит перемазанный шелковицей, сытый, счастливый, лохматый,
А коленки усыпаны картами мелких ран...

И чумазые руки держат так крепко меч,
Деревянный, но твёрже любой закаленной стали!
Мы такие в детстве тоже однажды держали!
А потом наше счастье дало безвозвратно течь...
И мы быстро с тонущего корабля  сбежали.

На скамейки у дома сидит взъерошенный мальчуган.
И Июнь обнимает его за хрупкие, детские плечи:
"Не прощаюсь, мой мальчик! До новой, волнующей встречи!
Я ведь детство твоё никому, никогда не отдам!
В моей памяти  ты будешь весел, румян, беспечен
И неважно, что меч ты выбросил, поддавшись своим годам!"