Любовь сквозь время и пространство

 


                «Любовь сквозь время и Пространство»


Это повесть или рассказ, или сказка, правда, или вымысел, а может, фантастика.
Кто, как воспримет, у кого, как сможет раскрыться душа, затронув её глубинные струны воспоминания прошлых её жизней, некоторые сюжеты этой книги. 

Где это происходило? В нашем ли мире, или в каком-либо параллельном, а может вообще где-то на другой планете. В настоящем времени или в будущем. Тоже, кто, как воспримет из читателей.

Здесь сплетается музыкально-танцевальная тема, эзотерическая, мистика, фантастика, и главное любовь, любовь, пронесенная сквозь время расстояние и пространство.

В этой книге совсем немного затрагивается, но не описывается процесс, происходящий в мире, поэтому эта сказочная сказка пронизана песнями и музыкой, и любовью. Любовь двух человеков, они любили друг друга изначально, во всех веках. Перерождаясь, они или нет, они жили любовью и, не потеряв любовь, а сохранив и приумножая её.
Любовь присутствует и у всех, кто окружает их. Всё-таки в жизни главное любовь.

Здесь возможно показывается, как всё же можно жить всем жителям на всей нашей планете в любви и гармонии. А, может здесь показывается будущее наше?
Где Любовь и Гармония на всей планете нашей.

Любовью всё рождается: и миры, и человеки, и творчество человеков.
Думаю, сказка будет читаться легко.

                Всем приятного наслаждения в прочтении.


Вопрос: Имя Мария, откуда оно произошло? Все его знают, как библейское.
Ответ: Имя Мария было изначально, ещё задолго до сотворения Эдемского Рая значение его такого:
Ма – Мать. Р - Род.  И - Ирий, –  дословно – Мать Рода Ирийского.



 
                Глава 1.

Летний военный лагерь расположился не так уж далеко от деревни. Аэродром уже построили, он ещё дальше расположен, а всё остальное ещё во временных строениях и палатках, но столовая уже полноценно функционировала. Светлое, просторное капитальное здание. В столовой собирались на ужин и пока ждали ужина, один из офицеров сказал;
– Друзья! Хотите я вам, сейчас расскажу анекдот?
– Давай, давай, рассказывай. – Загудели сидевшие за столиками офицеры.
– А это, не совсем, анекдот. – Засмеялся, один из офицеров. – Это всё, происходило в натуре, если речь пойдёт о сегодняшней, недавней встрече.
– Не мешай Сергей, давай Михаил, рассказывай.

– Значит так; едем мы сегодня с полигона, заезжали на аэродром, а оттуда по грунтовой дороге пришлось ехать. А впереди велосипедистка, едет прямо посередине дороги и не уступает, и не объехать ведь. Вдоль дороги стоит поле пшеничное, а с другой стороны посадки деревьев. Мы, ей и сигналили, и кричали, а она не обращает внимания. Едет и всё тут!
А ещё, перед этим на обочине стояли несколько местных парней, мы их взялись, подвезти. А они говорят;
«Нее, это Марийка, она ни за, что не уступит. Чтобы потом в пыли ехать?».
А лейтенант Зверев-то, он какой? Начал кричать, «ты, зараза» и так её и сяк обзывает, «уступи дорогу». А она, ему. – Захохотал Михаил. –
Она ему пальчик показала. – Продолжал хохотать, Михаил. –
Ну и он остановил машину, и вылетел, как пробка и с нецензурными словами, и на неё. Схватил за велосипед, стащил её. А она?
Она, так ласково ему говорит; «Что я, такая же, оказывается, как твоя мама и сестра? А может и жена твоя такая же? Как ты изволишь величать меня».
Ну, он, и взревел, словно, самолет на старте и с кулаками на нее. А она, спокойненько кладёт на землю велосипед, и встала перед ним. И знаете, я и глазом не успел сморгнуть, как Зверев только, что замахивался на неё и уже на земле лежит, распластанный.
А она, стоит тоненькая, стройненькая, талия осиная, ручки красивые, маленькие с длинными пальчиками, сложены знаком умножение и вниз опущены.  Глаза огромные и печально смотрит на него, и говорит.
«За, что же, ты так женщин-то, не любишь»?
А он, поднимается, весь красный от злости, и опять на неё, замахивается кулачищем. Все знаете, кулаки Зверева, любви обильного ловеласа, штурвала из-за них не видно. Глядим, а он вновь распластанный. И знаете!
Зверев-то лежит, а мы все опешили, стоим всей ротой, с разинутыми ртами.
И, тишина! Тишина, такая, что слышно, как земля смеётся.
Все в столовой громко расхохотались.
А она, поклонилась и говорит:
«Извиняйте, люди добрые, за неудобства вам не вольно принесённые».
А голосок знаете, такой певучий мелодичный. Берёт велосипед и уехала.
Вот девчонка, так девчонка! И, что это вот, было? Откуда она такая взялась?
Михаил рассказывал и жестикулировал, и голос имитировал под девушку. Было очень смешно.
– Замолчи!
Закричал, входящий в зал Зверев, но уже поздно, все офицеры обхохатывались.
– Слушай Мишка, а ты не врёшь? Такое сочиняешь. Знаем мы тебя, сочинитель тот ещё. Любишь присочинять, даже то, чего не было.
Гудели и шумели друзья, а Зверев красный, как варёный рак, вылетел из зала.
– Ой, умора! Да вся рота видела. – Смеясь, сказал Сергей.
– Местная девчонка наверно, раз её местные парнишки назвали Машкой.
– Не Машка, а Мария. 
Холодно со строгостью, сказал входящий офицер по имени Пётр. С ним ещё были незнакомые иностранные офицеры.
Здесь же, были учения международного уровня, так два поля и луг заняли под палатки, и всего прочего.
– А, Пётр, здравствуй. Ведь ты, же из этих мест?
Пожал руку ему Михаил, тот самый Мишка.
– Да. Я даже, из этого села. – Ответил Пётр, с чуть заметной улыбкой.
– И, что? Точно знаком? С этой дивчиной? – Стали спрашивать все.
– Да, знаком. И больше скажу, она моя сестра. Только, кто попробуйте её обидеть. – И показал всем кулак, не меньше чем у Зверева.
– Пётр, правда, что ли? – Спросил его приятель, Виктор.
Что-то я не слышал от тебя о сестре, ты никогда не говорил. Говорил, что один единственный и воспитывался у бабушки с дедушкой.
– А я и не сказал вам, что родная, она двоюродная сестрёнка, но больше, чем родная. Она всегда была со мною всё детство. Да и потом – меня и дедушка, и дядя воспитывали, и живём мы, все вместе. А Марийка! Оуу! Она в совершенстве русским боем владеет. – Засмеялся Пётр.  Так, что это вам, не какое-то там, самбо или дзюдо.
Слышишь? Дзюдоист Зверев? – И уже добродушно сказал. – Да, ты Леонид, не обижайся. Бывает, она и меня побеждает. Моя школа, я её обучал. А вас расквартировали-то где?
– А, на краю села, там ещё дом огромный. И рядом поменьше, вот в них.
– Ааа! – Усмехнулся Пётр. – Что с огромным садом и большой террасой?
– Ну да, вроде, как у отставного офицера. В большом доме, нас там пятерых разместили, сказали, что уже есть, ещё постояльцы.
– Конечно, же, есть. Я там живу, и вот эти джентльмены будут. Знакомьтесь.
И представил друзьям иностранных офицеров.
– Ивар. – Протянул руку один из них. И, остальные тоже, стали знакомиться.



                Глава 2

Уже наступали сумерки, и местные жители – взрослые и малые, тянулись в сельский дом культуры. Где проводились разные мероприятия, от концертов до танцев, и кружки разные по интересам. А сейчас, когда столько народа понаехало и в основном военных, и своих, и заграничных. Кому учения, а кому любовь!
Местные, молодые одинокие женщины и девушки все тщательно прихорашивались и спешили в дом культуры, и ещё называли они его любовно, «очаг культуры».

               
***

– Марийка! А Марийка!
Позвала, поднимаясь по ступенькам террасы, Лида, подруга Марийки. – Ты в клуб пойдешь? Сегодня танцы. – Входя на террасу. – Ты давно приехала? Я днём заходила, тебя не было. Ты где была?
– Да, днём ещё приехала. Захотелось на велосипеде прокатиться. Знаешь ведь, люблю кататься, особенно с горы. Проехалась до леса, думала до гор доеду, а там такое! Да и вокруг деревне, что это такое? Я вообще не узнаю свою деревню, что тут происходит? Столько военных, откуда их пригнали? Меня и не было всего-то несколько месяцев. А какие изменения!
– Ну, ты и говоришь так, пригнали, как скот. Ха-ха-ха. – Засмеялась Лида. – Учения же здесь, даже киношники есть, их снимать будут в учениях.
– А мне то, не известно же. Приехала на каникулы, называется. А тут! Даже в доме кавардак. Что-то Петя говорил об изменениях. Мол, приеду домой не узнаю село, но не думала что тут такое преображение нахальное.
– Зато сколько молодых парней, сколько женихов, девчонкам нашим, ты бы видела. – Смеялась Лида.
– Ага, своих парней, как будто бы не хватает. Скандалисты. Тоже мне женихи. Скептически произнесла Мария.
– Кто?
– Да, это я так. Ладно, всё потом. Да. В клуб надо сходить, мне уж Володя звонил. Ждёт, чтоб я хоть, пела. Нога болит, подвернула.
– Ух, ты! – Увидела Лида опухшую щиколотку. –
Может к врачу надо, вдруг сломана. А дедушка видел? Лечил?
– Да, видел, видел. Нет, я наступаю нормально, просто растяжение. Бабушка мази какой-то дала, сказала, «достаточно с тебя». Потерплю, всё хорошо будет.
– И где, это тебя так угораздило?
– Места надо знать. – Смеялась Мария.
– А-а-а-а! Подожди-ка, подожди-ка, чего-то такое Толька Арбузов рассказывал. Говорил, что ты класс в бою своём показала. С кем, это ты дралась? Подружка?
– Померещилось ему. – Смеялась Мария.
– Не там ли ты, подруженька, ногу подвернула? И как теперь будешь танцевать?
– Значит, буду сидеть, и играть на синтезаторе и петь, Володя очень просил, чтоб хоть пела.
– А, идти как? Ковылять?
– Петя отвезет, попрошу его.
– А, что и Петя приехал? –  Обрадовалась Лида.
– Я его, ещё не видела. Звонил, что к вечеру будет. Ты, что Лид, надеешься, что, он обратит на тебя внимания?
– Да, где уж мне. Он тобою всегда занят, как влюблённый рыцарь. И никого не подпускает, и сам не женится.
– Ты дура, что ли?  Он же мой брат, хоть и двоюродный.
– Но, он, тебя любит.
– Дура ты, Лидка. Он меня, как сестру любит и опекает, как он, говорит,
«несмышлёнку не от мира сего, в радужных очках».
– Вот, вот, любит же!
– Знаю я кого, он любит. – С хитринкой, чтоб подразнить Лиду, сказала Мария.  «И, когда же она, сама начнёт действовать»? В мыслях подумала.
– Кого?  Правда, скажи, кого?
– Люську Рудневу, но, по-моему…,
– Да, ладно?– Не дала договорить Лида. 
Сроду и не подумать. Ни разу их вместе не видела.
– Да, почти с детства, и меня за собой таскал, всегда.
– Наверное, будет вернее, где ты, там и Люська. А ведь и правда. Люська старше тебя на много, а всегда дружила с тобой. Ну, мне с Люськой не сравниться. Она, вон какая! Она Пете ровесница?
– Нет, младше чуточку. И, что это ты, принижаешь себя? Да, по-моему, у него, это уже в прошлом. Видит же он, какая она, фифа, пустышка.  А ты, иди домой, подруженька, наведи марафет и приходи. И поедем в клуб, попоём и потанцуем.
– Точно! Покажем всем класс. – Засмеялась Лида, и убежала переодеваться.
– Класс! – Засмеялась Марийка. – Класс! И это с опухшей-то ногой?!
Мария приготовилась идти в клуб, повертелась перед зеркалом, рассматривая себя; белое платье – юбка солнце-клёш. Длина ниже колен, наполовину икры, хотя, все подруги носят короткие. А иные, даже очень короткие, но, Марии нравятся почему-то платья именно такие. Волнистые волосы хотела распустить, но передумала, заколола сзади, локоны свисали по спине.
– Хороша! – Сказала мама, входя в комнату.
– Невеста! – Улыбнулся папа, Николай Иванович.
Только кому, такая красота достанется? Вот уж он, намается. – Засмеялся и, поцеловал дочь в щёку. – Где же только его найти? Такого чтоб приструнил нашу красавицу.
– Никому, папочка, я буду жить с вами. – Улыбнулась Марийка. – Разве плохо? С вами навсегда. И не надо мне искать, и без них хорошо.
– Поживём, увидим, это пока ты не влюбилась ещё, вот и говоришь так.   Смеялся Николай Иванович.
– Как нога? – спросила мама Елизавета Ильинична.
– Ааа, нога? Чуточку побаливает. Да пройдёт.
– Конечно, пройдёт, просто не напрягай в танцах.
– А я и не буду танцевать, просто попою и поиграю.
– И верно, так и сделай. 
– О, Петечка подъехал. – Обрадовалась Мария. – Попрошу, чтоб отвёз. Сбегая по ступенькам террасы.
– Будь осторожна. А то, так много здесь, чужих развелось, всё село гудит. Вдогонку крикнул Николай Иванович
– Не волнуйся, Петя-то рядом будет с ней. – Сказала Елизавета Ильинична.
Пётр приехал с друзьями, и хотел познакомить друзей с сестрой, но Мария не обратила, ни на кого, никакого внимания. Быстро села в машину и в приказном порядке сказала;
– Вези, сначала за Лидой, а потом в клуб.

 Машина тронулась, и она продолжила.
– Слушай, Петя, что здесь вообще-то, происходит? Приехала домой, называется, а тут кавардак, меня выселили из моей комнаты на чердак, мама сказала, для хороших гостей. – Пётр засмеялся.
– Да, собственно, меня тоже выселили. Гостевых комнат не хватило. Я уж хотел идти в старый дом деда, а там, тоже он полон. Хотел в казарму в палатки, но мама сказала, что освободила кладовку на чердаке. Так, что мы были в комнатах соседями. И в чердачных комнатах, тоже соседи, комнатки маленькие, а так, нормально.
– Ох, очень уж весёлые у меня, каникулы. Вот бы и селили там гостей, им какая разница, где жить.
– Ну, что ты, Мариечка, солнышко, всё-таки иностранцы, что ж мы, оплошаем перед ними. Гостей надо селить, в лучшие комнаты, с удобствами. Ты экзамены то, как сдала? Хотя, чего спрашивать, знаю, на отлично.
– Конечно, Петечка, конечно на отлично, вот ещё курсовую сдам, за последний курс и работа с дипломом, и осенью защищу, или защитю. В общем, они не пройдут. – Хохотала Мария.  Пётр улыбнулся.
– Ну, балаболка. А что ты устроила на дороге?
– Да, Петечка, я не хотела. Но какой-то озверелый офицер выскочил. Да я только оттолкнула его, а он шарах и валяйся.
– Ну да, оттолкнула она, слышал, как Миша Абросимов рассказывал, оттолкнула она. – Засмеялся Пётр. – Применила «Бузу»? Достаточно было бы «казспас».
– Петя, ты знаешь же, у меня казспас не получается тихо, идет резонанс, он бы оглох, и чего доброго сосуды лопнули бы. А так, он малость полежал и вновь здоров, я его издали видела. Нормальный. А чего?  Он у нас тоже будет жить?
– Малость полежал. – Засмеялся Пётр. – Расквартировали его к нам, но хотел вроде поменяться с кем то, может ещё осмелится, да и будет жить.
– Осмелился уже, раз пришёл. А может, это отомстить? А, Петь? Он может отомстить? За позор, за то, что какая-то пигалица отделала его при всех? – Засмеялась Мария.
– Вот, я не пойму, как ты, делаешь сопровождение ультразвуком?               
– А, я и сама не знаю, Петечка. Как получается? На навьем теле, происходит, а может на клубьевым. Дедушку надо больше расспросить, ладно вон Лида с Люсей ждут.
– Да. Дед наш, тоже силён в этом деле. – Сказал Пётр, останавливая машину перед девушками. – Садитесь, девчонки.
Пётр довёз девочек до крыльца Дома Культуры, а сам уехал, он ещё даже с родственниками не виделся.



                ***

Фойе и танцевальный зал, очага культуры, соединены, отделялось колоннами, и занимали почти весь первый этаж. Зал был просторным полукруглым, вдоль стен по всему периметру, стояли стулья в несколько рядов, для зрителей и для отдыха. И здесь уже царил полный мандраж. Собиралась молодежь, да и население постарше, тоже любили, присутствовать на танцах. Любовались молодёжью, их умением ладно танцевать. Да и сами с молодёжью танцевали. Песни, музыку и танцы любили в селе, все жители и стар, и мал. Любили петь и танцевать. А отчего же, после трудового дня, не насладиться любимыми песнями, музыкой и танцами?
Мария прошла на возвышение, где стояли музыкальные инструменты, и всё, что надо, для ведения танцевального концерта.
– Наконец-то пришла. – Сказал худрук, как нога? Танцевать и петь, конечно, не сможешь?
– Ну, что ты, Володя, играть и петь я смогу. Сегодня можно и без моих танцев обойтись. Пусть другие танцуют. Вон, Славик с Викой станцуют, Лида, Нина, Иринка.
– С кем? С Викой? Ты видела Вику в танцах? Это уж дома они пусть, как хотят, танцуют. А здесь, что позорится? Она его сразу собьёт с ритма, видел сколько раз. Станцуют они. – Ворчал худрук.
– Отчего это ты их принижаешь?  Это они в репетициях путались, сбивались, когда разучивали, а так, в общем-то, ничего так танцуют.
– Вот именно, ничего
– Да, хорошо они танцуют, чего ты взъелся?
– А надо, изумительно!
Володя поднял указательный палец вверх и пристально посмотрел на Марию.
– Ревнуешь, так и скажи. Я передам ей. – Улыбнулась Мария. – А, то она и не знает, что ты влюблён в неё.
– Ладно, по ходу концерта и танцев, будет видно. – Сверкнул взглядом Володя. На, вот посмотри, какие песни будем играть, и петь. – Протянул Марии список на тетрадном листе.  – А ты освоила музыку старлинг?
– Да, только, не подобрала насвист.   Дома получалось, но здесь другое пианино,
тренировка нужна. Лучше я на свирели сыграю «Бесаме мучо».
– Чего?
– Ну, музыку Консуэло Веласкес, у нее музыка с песней есть, мне очень нравится, могу и спеть. Красиваяяяя!
– А, как ты назвала?
– Целуй меня нежно и много. И улыбнулась.
– Ага, тебя поцелуешь, а потом серьёзный разговор с Петром будет.
Мария засмеялась.
– И, чего вы, его боитесь? По-моему, Петя, ещё никого и никогда не обидел. Такого не припомню. Да, серьезный и строгий он, это да. А за себя, я и сама постоять могу.
– Да, уж наслышаны, наслышаны, всё село гудит.
– Толька с Витькой разболтали?
– Наверное. Не знаю.
– Ну, конечно же, они там были, я их не сразу увидела.
– А, то б отступила?
– Нет, конечно, но может, по-другому было бы, а то, теперь ещё, и с папой разговаривать. Он мне запрещает заниматься русбоем, и Петю ругал за это, что обучил меня. Мария засмеялась и сказала.
Папа говорит; девушка должна быть женственна и скромна, образована, всё должна уметь и знать.  Но, не показывать себя излишне перед всеми. И домашняя, дом вести, и вкусно готовить.
– Ну, в тебе, все качества эти есть, на тебя посмотреть – ты сама женственность. Как с картины Васенцова, барышня 17 века.  У всех парней в округе, глядя на тебя, одни восхищенные взгляды. Ты, Марийка, богиня!
– Ага, нашёл богиню.
Улыбнулась застенчиво Мария, настраивая электронное пианино, и приспосабливая звучание флейты и дудук. – Как Аленушка? Или, как царевна лягушка? С какой картины то? – Смеясь, спросила Мария.
Зазвучала музыка, Мария сама себе, аккомпанируя без ансамбля, запела «Бесаме мучо» на испанском языке.
– И, как тебе всё удается? И языки иностранные, и петь можешь и музыкальна, и всё то, ты умеешь. – Тихо проговорил худрук Володя. – И даже русбой. А, какие кушанья готовишь! Нет, Марийка, ты богиня!
Мария слышала сквозь пение, бурчание худрука Володи, и знала, что с самого раннего её детства, он в неё влюблен. Улыбнулась. Что тут поделаешь? Что вообще ни к кому, у неё не лежит сердце. Красивые парни на селе. Все работящие, умные, стройные, сильные, но любовь где-то, наверное, впереди.
И уже на русском пропела;
Целуй меня, целуй меня, крепче,
Как, если бы ночь эта, нашей последней была.
Целуй меня, целуй меня, крепче
Боюсь потерять, потерять я, тебя навсегда.
Публика заворожено слушала. Возможно некоторые, впервые услышали эту песню. Тишина и песня, завораживающая песня! И, вновь еле слышный шепот худрука Володи,
– Как же, тебя поцелуешь! Только подумаешь, поджилки трясутся. Нет, всё-таки она, богиня. И, надо же ей родиться в нашем селе.

Вдруг распахиваются двери, входят молодые красивые парни, кто в военной форме, кто в штатском, цивильном костюме. Песня ещё продолжалась, звучание дудука, ловко пристроенного Марией.  И ей удавалось и на электронике играть и дудеть-свистеть в дудук.
Вдруг из толпы вышел молодой человек в белом цивильном костюме и направился на подиум, где стояла электроника. На ходу стал насвистывать эту же мелодию, красиво размахивая тростью. Возле электроники стоял стол. Он сел на стол, повернулся лицом к Марии. И запел на испанском языке, продолжив сначала песню. Пели дуэтом, все находящие в зале были в восторге.  И танцевали, и пробовали напевать, а закончилась песня, все дружно зааплодировали.
Далее были другие песни. Пели свои деревенские, потом и гости тоже пели, продолжались танцы. Марийкины подруги вовсю веселились, а Мария аккомпанировала, или себе, или тому, кто её попросит. Музыканты устали и сидели, отдыхали. Включили магнитофон, звучала музыка вальса. К Марии подошла Лида, обнимая её за плечи, наклонилась к уху, шепча:
– Слушай, а это кто? В белом костюме?
– Да, а откуда ж, я знаю? – Ответила Мария.
– Ты, что? Не спросила даже, как его зовут? –
Удивлённо, с печалью в голосе спросила Лида.
– Вообще-то мы пели, а не разговаривали.
– Вот ведь, а мне он, так понравился.
– Ну, и флаг тебе в руки, беги знакомиться.
– А как?
– Как, как, просто. Подойди и пригласи его танцевать.
– Ты посмотри, как вокруг него, все девчонки наши сгрудились.
– Ну, это твои проблемы.
– Смотри, смотри, сюда идёт. – Заволновалась Лида.
Мария повернула голову, молодой человек подошёл, и  чуть наклонив голову, произнёс.
– Мадемуазель, мы с вами ещё не знакомы?! 
Лида радостно протянула руку  ему, но он, не видя, протянул Марии свою руку, назвал своё имя
– Ивар.
Мария, не подавая руки, зная, что очень невежливо, мельком взглянула в лицо, чуть ли, не плачущей подруги, ответила.
– Мария, а это моя подруга. – Показывая на Лиду. – Лидия.
Ивар посмотрел в сторону Лиды, и всё же заметил руку Лиды, и слабо пожав, вновь обратился к Марии.
– Позвольте, вас, мадемуазель Мария, пригласить на тур вальса. Очень вас прошу, не откажите.
– Извините, я сегодня не танцую.  «Оуом! - Подумала Мария мысленно, - какой интересный взгляд! Лицо красивое, мужественное, гордый поворот головы, руки утончённые. Кольцо на мизинце, интересно. Для чего? И что оно означает для него? Наверное, князь, какой либо, или граф. Интересно, кто он? Имя-то, славянское» – думала Мария.
– Позвольте узнать, а отчего не танцует такая красивая девушка?
– Нога болит. – Легко и просто ответила Мария.
Я бы с удовольствием повальсировала с вами, но в следующий раз.
 Улыбнулась Мария. – Простите сударь, не сейчас.
– Хм, нога? 
Ивар присел на корточки перед Марией, взял ногу, которая лежала на небольшой колонке, что подключена к синтезатору. Ноге было удобно, осмотрел её.
Мария, уже начинала, внутри себя, возмущаться его поведением. «Вот нахал!» Как он тихо засмеялся, сказав, продолжая поглаживать ногу в щиколотке и посмотрев, Марии в глаза.
– И, правда, нога. – Засмеялся громче, и вдруг нажав, и чуть повернул ступню, что Мария от боли закричала, забыв о вежливости.
– Идиот! Ты, чего больной? Ты, чего дурак, делаешь?
Вскрикнув, она стукнула его легонько в лоб, удерживая свою внутреннюю силу.

Ивар засмеялся и от удара качнулся, встал на одно колено, ногу Марии он не выпускал из рук. Мария, не заботясь о вежливости и этикете, со слезами и с раздражением смотрела на него. На лице у неё полыхали все чувства, и возмущению её не было предела.
Пётр, уж рванулся на защиту сестры, но Михаил его успел задержать, ухватив за руку, говоря тихо в ухо;
– Тише, Пётр, тише. Ты, что международного скандала хочешь? Подожди, не спеши, мы же рядом.
Худрук Володя, сразу оказался рядом с ними, ждал, что будет дальше, какие меры принять. И  смотрел на Петра, видя, что тот, тоже выжидает.

«И, так больно было наступать, а теперь такая боль!» Думала Мария, и вдруг Мария внутренне затихла.
Все танцующие смотрели в их сторону. Ивар ещё поглаживая, массажировал ногу, и снизу-вверх ласково смотрел Марии прямо в её глаза, наполненными слезами. Он осторожно отпустил ногу Марии, поднялся, отряхнув брюки, и протянул ей вновь руку.
Мария молчала и не смотрела на его руку, прислушалась к себе, боль исчезла. Пошевелила ногой – боли не было.
«Удивительно! Подумала Мария. После лечения дедушки так не бывало, всегда несколько дней еще присутствовала боль. Надо же!»
«Чтоб не расслаблялась». Мелькнуло в мыслях голосом дедушки.
– Ну, мадмуазель, смелее, смелее наступайте на ногу.
Улыбнулся Ивар.
 И не дождавшись, когда Мария встанет или что-то скажет, подхватил её, поставил на ноги и, взяв за руку и покружив её, и завальсировал в середину зала.
Пётр облегчённо вздохнул, Михаил расслабился, отпустил руку Петра.
Красивая пара вальсировала. Высокий стройный Ивар, ростом под два метра, легко вел Марию в вальсе. Мария так разволновалась, сердце стучало, как ей казалось на весь зал. Наконец, Мария подняла глаза и посмотрела ему в глаза.
Ей показалось, что она утонула в его глазах. Взгляд его был нежен и чуть насмешлив, как бы говорил.
«Я целую тебя, целую, и жарко и нежно и долго. И крепко, крепко, крепко, чтоб ты растаяла у меня в руках».
Мария почувствовала его мысли, сразу встрепенулась, подумав.
«Чего это я? Наваждение какое-то. Брысь, вон наваждение. Мне оно вовсе не к чему. Вообще всё это мне без надобности».
Быстро поднялась ввысь, в ментальное тело, как учили дедушка и Петечка,
и хотела уже произнести ультразвуком «ха». Но вовремя вспомнила, что может произойти.
И она резко направила свою энергию на успокоение внутренней себя, глубоко вздохнув, сделала выброс эмоций в огненный шар.
– О чём задумалась, мадемуазель, Мария? – С улыбкой спросил Ивар.
– О том, какой вы дерзкий нахал. – Сердито ответила она.
И в мыслях подумала.
«Да он читает мои мысли, он видит, срочно закрыться. Как же, как же? Брысь, хрямс! Нет, не то, нет». – И наступила Ивару на ногу.
– Оуу! – Произнёс Ивар.
Хорошо, что вы без туфель. Мадемуазель! Мадемуазель, а вы тоже дерзкая. И закружил её. – Сдвинув брови, но улыбался.
Зал полностью освободился. Все стояли вокруг и смотрели, как они вальсировали, производили красивые движения в танце.
И Мария вспомнила, что она без туфель, заволновалась.
«Туфли-то, туфли остались под электроникой». Но Ивар убрал свою руку с её спины, покрутив её, и вновь положив руку, крепко прижал к себе и тихо сказал.
– Не волнуйтесь, успокойтесь.
«О, а ладонь-то его, во всю мою спину».
Почему-то с наслаждением подумала Мария.
Музыка сменилась, и уже звучало танго, и Мария не замечала, что они, уже танцуют танго. Танцуют медленно, не прикасаясь уже, друг к другу, но смотрели глаза в глаза. Вокруг них тоже танцевали пары, но им оставили больше свободного места. Так красив был их танец, что-то не земное проскальзывало в этом танце. Присутствующие любовались. Магнитофон заскрипел и замолчал, но они продолжали танцевать и без музыки.
Худрук Володя делал Марии знаки, но она не видела. И тогда уже без неё музыканты заиграли мелодию "любви снежинок", и только от ударов ударника, Мария очнулась и побежала на свое место. Ивар засмеялся и пошел следом.

– Мадемуазель, благодарю. Вы, прекрасно танцуете! И, безподобно поёте.
Мария села за синтезатор, ища под ним ногами свои туфли, нагнулась, заглянула:
–  Ну, надо же. Ну, что же это такое? Ну, где они, где, где? – Прошептала Мария. И в это время Ивар поставил её белые туфли на стол.
– Мадемуазель! Вы не это ищите?
– Ох, Матушка! – Промолвила Мария.
А Ивар приклонил колено, стал надевать ей туфли. Друзья музыканты
замешкались, глядя на эту сцену, но худрук Володя усиленно дирижировал им, и они вернулись в такт и ритм, и продолжили играть вальс снежинок. Хотя, танцующих пар было мало, все с восхищением смотрели на эту сцену, а может и кто-то с завистью.
Ивар надел туфли, задержав правую ногу в своей руке. Засмеялся, смотрел Марии в глаза, прижимаясь щекой к её ноге. Взгляд его был и ласковым, и чуточку насмешливым, и сказал;
– Мадемуазель, я заболел вами.
И, опуская ногу, вновь, ласково посмотрел ей в глаза.
«Какой позор»! Чуть не плача подумала Мария, раздражение и злость подступали к горлу и отрезвили Марию.  Она, оттолкнув его, громко и холодно сказала:
– Ну, так, иди и выздоравливай!
Ивар, засмеялся и засмеялся так громко, даже запрокинув голову. Он чувствовал смятение в сердце Марии.
Да и, в своём сердце, что-то невообразимое творилось. Самому не объяснить.
И он счастлив, счастлив, как никогда! Он чувствовал, что эта девушка его! И много лет искал, и ждал именно её. Это юное существо, с душой богини, именно его половиночка, изначально предназначена она ему.
Он вновь попробовал прорвать заслон, но там сторожа. Мощный хрямс, да и брысь сверкал огненным мечом.
«Пусть моё солнышко успокоится. Мысленно думал Ивар, если она почувствовала тоже, что и я, значит, я не ошибся.
Благодарю провидение и богов, что привели меня в Россию».
Ивар отошёл к друзьям, с которыми вместе пришёл, в этот сельский очаг культуры. Что-то ему говорили, шутили, хлопали по плечу, но он не слышал, всё смотрел в сторону Марии.
Пётр подошёл и удивленно, возмущённо и сурово спросил:
– Что ты, с ней сделал?
– Ааа, Пётр, да ничего я с ней не сделал.
– Ну, мне-то можешь не врать, я не сегодня родился. Да, и тоже смыслю в…
– Пётр, всё нормально, не стоит волноваться.
– Но, у неё же, как видно, боль исчезла, и теперь нога-то не болит. Я, тоже понимаю толк в таком волшебстве. «Дед ей специально поставил боль» подумал Пётр, «болью хотел защитить, не вышло.
А он, узнал её, узнал, точно узнал, или почувствовал. Надо за этим проследит. Посмотрим, что дальше будет происходить», думал Пётр.
– Я знаю, Пётр, знаю.  Тебя я почувствовал сразу, как впервые увидел тебя.
И её тоже сегодня почувствовал.
– Учти! – Начал Пётр, но Ивар прервал его.
– Пётр, я никогда не причиню ей вреда. Знаю, она твоя сестра и ты её любишь. Очень сильно любишь, как дочь. Это я тоже почувствовал.
Кстати, какая разница у вас в годах?  Поинтересовался Ивар.
– Пятнадцать лет, пятнадцать лет мне было, когда это солнышко, появилось у нас. – Он с нежностью смотрел в сторону Марии и видя её успокоенной.
Мария действительно, уже успокоилась, улыбалась, разговаривала с друзьями, на Ивара она больше не смотрела.
«Вот ещё! Какой-то заезжий молодец, тут с пути сбивать меня будет».
А тут, подошёл ещё один заезжий молодец и попросил продолжить петь, и попросил исполнить что-нибудь в её исполнении.
Конечно же, Володя худрук согласился. Он так рад, что ансамбль, которым он дорожил, чуть ли не нарасхват. Для него это высший балл.
– Да, пожалуйста. – Произнесла с улыбкой Мария.
Лида, подтанцуй, сейчас «Ванечку» споем, зови Славика с Викой.
–Только не Вику. – Зашептал Володя. – Вон Иринку или Нину.
– Ой, зовите всех. – Мария засмеялась.
Пришла вся их группа. Волновались! Перед такой аудиторией ещё ни разу и не пели, и не танцевали.
– Не дрейфь, девчонки, пробьёмся. – Весело произнесла Мария.
Когда-то надо начинать, и выходить на международный уровень. Видишь, вон киношники-то чего делают, всё подряд снимают. Представляю, в каком виде сняли меня.
– Да, но всё хорошо, Марийка, всё будет хорошо.
– Конечно, всё будет хорошо.  И заиграла Ванечку.
Сейчас споём им, все песни Ваенги, музыканты быстро подхватили, и Мария запела, «Ванечка, Ванечка, сыграй мне валеночки, Ванечка, Ванечка, позабавь меня позабавь, чтобы стихла на сердце боль, когда я пою про любовь».
Мария не осознанно, не зная почему, искала глазами Ивара. Как и Ивар во все глаза смотрел на Марию, хоть и делал вид, что не смотрит.
«Она чувствует тоже, что и я, думал Ивар, чувствует, как и я только маскирует. И это точно!» Когда Мария запела,
«Где же ты раньше был, и где была раньше я, и как же я могла так жить, не понимаю».
«Да! Да, она сердцем поет, она та, которую уже давно ищу.  И она поёт обо мне и пусть слова были для кого-то другого, но именно сейчас, она поёт для меня. Удостоверился Ивар и облегченно вздохнул, провёл рукой по своему затылку, взъерошил свои волосы, проведя ладонями от затылка вниз к глазам, и по всему лицу, словно умылся, при этом радостно улыбался, как ошалевший от любви.
Прекрасная богиня-берегиня будет, моя любимая, моя половиночка, моя Мария, наконец-то я тебя нашёл».
Вечер заканчивался, стали расходится, Володя объявил:
– Друзья! Последний танец и, – Володя поднял вверх указательный палец.
Мы объявляем белый танец. Дамы, приглашают кавалеров.
Музыканты заиграли, а Мария запела:
– Музыка вновь слышна, встал пианист и танец назвал.
И с ехидцей, посмотрела на Ивара, видя, как к нему со всех сторон, кинулись девчонки, и думала, кто же успеет его пригласить. Молодец, Лида! Успела, опередила всех, может быть, Петя хоть встрепенётся.
Ивар почувствовал искорки насмешек Марииных глаз, но его это только порадовало. Она, значит, думает все, же о нём. Танцуя с Лидой, и не отрывал взгляда от Марии. Лида, что-то говорила, но он не слышал её, вел в танце на автомате. Танец ещё не закончился, Лида стукнула ему кулачком в грудь и ушла, а он остался стоять посреди зала.
Мария видела это и широко улыбнулась. Возможно, она бы и захохотала, но надо петь, песня заканчивалась.
Лида бежала через зал, Петр схватив её за руку, тихо и строго сказал;
– Быстро в машину.
И крепко держа её за руку, повёл быстрым шагом, что Лида еле поспевала за ним, усадил в машину, сказав. – И сиди не высовывайся. – И побежал в клуб, говоря. – Девчонки, совсем ошалели от такого внимания.
– Друзья! – Произнёс худрук Володя. – На этом заканчивается наш вечер танцев и песен, приглашаем вас на следующий вечер. Он будет объявлен в анонсе, по местному радио, и афишей. Напоминаю, тем, кто забыл.
Друзья! Завтра соревнования на реке, ждём всех желающих, сразиться в плавании и по гребле. До свидания, друзья, до свидания.
Музыканты убирали инструменты. Пётр и Ивар одновременно шагнули к Марии, но Пётр, погрозил Ивару.
– Не смей, больше сегодня к ней подходить.  Я её сам заберу, тем более и подруг её захватить надо, подвезти, если они ещё не ушли, вернее, если их не увели.
– Петечка, домой? – Спросила Мария.
– Да, домой и со мной едешь.
– Не возражаю, даже за!
Она засмеялась, посмотрела на Ивара и запела.
Верю я, что любовь не потеряна, верю в нас…  и, смеясь, пошла вслед за Петром, Мария оглядываясь на Ивара. Ивар остался на крыльце, держа трость под мышкой, с интересом глядя на Марию.
– Марийка! Прекрати дразнить, совсем свела с ума взрослого мужика.
– Ну, надо же!  – Смеялась Мария, оглядываясь из машины. – И не забыл тросточку свою. Он, что хромой?
–  Нет, имидж себе создал, маскируется. Вообще-то он, редко ходит в цивильном костюме.
– От кого? Ты, его давно знаешь?
– Достаточно. «От кого, от кого, мысленно думал Петя, от тебя». Много лет. Даже, очень много.
– Ты чего злючий, Петечка?
– За тебя, волновался.
– Ну и чего за меня волноваться, сама за себя постоять сумею, справлюсь.
– Вот именно, умеешь, но ещё плохо с эмоциями справляешься. Зашкаливаешь, сейчас Лиду завезём. Машина резко сорвалась с места и на большой скорости уехали от клуба.
Высадив Лиду, и поворачивая на дорогу, Пётр резко спросил.
– И чего это ты, в клубьевым теле устроила?
– Ааа, что? Ну, заволновалась немного, но я, же поставила защиту.
Оправдывалась Мария.
– Ага, поставила она. Переполошила всех, переволновала, что даже деду, пришлось успокаивать.
– Ну, извини, извини. – Огорченно сказала Мария. – Я так растерялась, когда заметила, что он читает меня.
– Да, ещё Брысю, огненный меч вручила. – Засмеялся Петечка.
Ну, Марийка, что-нибудь, да выдумаешь!
– Да? А, я так лихорадочно подбирала защиту. И засмеялась.
– Вот, вот. Шуму наделала сегодня, это уж точно, с лихвой. Осторожней надо быть. И надо всегда быть спокойной, учиться, сразу всё видеть и замечать.
– Ладно, папе с мамой не говори.
– Да, что они, сами, что ли не видели?
– А может, и не обратили внимания, что у них только наши дела? Своих хватает.
Подъехав к дому, увидели, что родители не спят, ещё сидят, чаёвничают и дедушка тоже.
И Мария поняла, что они всё знают и всё видели. Ну, и ладно, подумала Мария, ведь ничего же зазорного не случилось. Да и как случится? Когда и Петечкина защита и дедушкина, хотя временами они её снимают, говорят учиться самой надо.
«Буду учиться, сказала сама себе Мария, вот курсовую сдам и займусь всецело, все каникулы буду заниматься».
– Ага, займешься, а любовь?
– Петька, так не честно, не смей, читать мои мысли.  И какая ещё, любовь?
– Ладно, прости, не буду, а любовь твоя, милая моя сестрёночка, ещё впереди. Как эссенции проникнут, вот и будет, а сейчас идёт лишь подготовка к этому.
– Как же, не будешь, ты же не можешь меня не контролировать, везде и повсюду тебя чувствую. Даже девчонки, вон говорят, что ты меня любишь не как сестру.  И потом, какая ещё подготовка?
– Ну, всё, всё, сестрёнка, мир. – Обнимая её за плечи. – Пойдём чайку попьём, и отдыхать, хоть и завтра воскресенье, но оно уже наступило. А любовь, моя милая сестрица, она пространная и я уже чувствую, твое сердце открывается этому чувству, осталось зажечь кристаллик. Но, ты ещё должна получить закалку. Об этом будем говорить позже, а может, сама раньше осознаешь. – Сказал Пётр, поднимаясь вместе с Марией, на террасу.
– Слушай, Петечка, а сколько лет Ивару?
– Ещё узнаешь. Много. Иди спать.
– Даже чаю не испить?
– Иди, внученька, иди. Петя принесет тебе чай, а то вон, ребята съехались уже, все наши гости, постояльцы.
Мария ушла в свою чердачную комнату, переоделась и плюхнулась в мягонькую постельку, «как хорошо дома». – Подумала Мария.
– Дома, всегда хорошо. – Произнёс Пётр, входя в комнату.
– Петька, стучаться надо. А если б я раздетая была?
– Ну, такое добро с рождения твоего знаю. Вот, твой чай.
– Да, не хочу я уже, лучше скажи, сколько лет Ивару и кто он.
– Успеешь ещё. Да и не уверен, что это тот, кто тебе нужен.
И щёлкнул, легонько, пальцем по носу Марии.
– А я и не собираюсь замуж, тем более за него, просто любопытно.
– Ага! Ну, да!? А чего ж тогда? – Съехидничал Пётр.
– Пока! Не собираюсь.
– Ааа! Оо! Спи, богиня. Я за стенкой, стучи, если что. – Засмеялся Пётр, закрывая дверь.
И через какое-то время, раздался грохот падения чего-то на лестнице и девичий смех, и какое-то шептание.
– Валентинка явилась, явление природы. – Шепотом произнесла Мария.
 И, чего она, уронила там? Опять кашпо, что ли? Всегда его роняет. И, где только она была? С приезда её не видела. Дверь открылась, вошла девушка, младшая сестра Марии.
– Марийка, ты не спишь?
– Угу, уже сплю.
– Ну, спи, спи, я тоже с тобой посплю, здесь на диванчике. Мою комнату тоже отдали какой-то персоне гранд.
– А, ну, их всех. – Медленно промолвила Мария. – Я сплю, всё завтра, завтра.
И не договорила, засыпала, ровно и тихо дыша.
– Ну, вот, а я хотела с тобой посекретничать. – Засмеялась Валентина.
– За-в-т-ра.
Медленно по буквам проговорила Мария и заснула крепким сном.
– Завтра, так завтра, никуда это, не убежит.
Сказала Валентина позевывая. –  Ну, ты была на высоте, сестрёнка! Класс!
И тоже заснула, успев подумать, почему Петечка, вечно печётся о Марийке? Обо мне он, так не волнуется, и услышала.
«Ты дедом ведомая».
 «Ага! подумала Валентинка, дедулечка мой! и погрузилась в глубокий сон.


                Глава 3.

Утро, солнечное утро. Все уложились поздно, и все спят, и я буду спать, подумала сквозь сон Мария. Валентинка сладко посапывала, спала с радостной улыбкой на лице. Лицо её, озаренное утренним солнцем, проникшим в открытое окно, такое счастливое.
Интересно, что это ей снится такое, что она в блаженстве? Подумала Марийка. Женихи, наверное. Глядя на Валентину. Но сон вновь сморил её и она тоже в блаженстве засыпая, думала, «Я дома, с моими любимыми родителями, дедулечкой, бабулечкой, с Валентинкой. Петенька, с нами теперь тоже. А то, вечно в разъездах. Женить бы его, но не знаю, на ком. Люська фифа, да и ну её, ему она вовсе не пара, пустышка.
Заглядываются, на него все девчонки, но не заметила, чтоб к кому-нибудь он, интерес проявил. Может, есть где-то, и кто-то, о ком я не знаю? Вряд ли, я бы почувствовала.  Да, и к Люське, наверное, по молодости.
Какие, у него чувства были? Если бы, были чувства, не брал бы меня, на свиданки с ней, ха-ха. Тихо засмеялась Мария.
Но с его то, работой? Нее, вечно он занят. Ему нужна берегинюшка.
И чего, на Лидочку не смотрит? Посмотрел бы повнимательнее». Мария хотела влезть в ауру Петеньке, но получила щелчок.
«Ну, наглец, меня контролирует, а мне посмотреть нельзя», завозмущалась мысленно Мария. От щелчка у Марии прошёл сон. Она потянулась, направив ладони к солнцу, сказав шепотом.
Стараясь не разбудить сестру,
– Солнце, солнышко я проснулась, здравствуй, солнышко, здравствуй вселенная, всем здравия, всем сущим на земле и в космосе. И почувствовав бодрящую энергию, вскочив, быстро сделала разминочные движения.
«Эх, в сад бы, сейчас, да пробежаться по шелковистой травушке. – Думала Мария. – Да наполнен он неизвестными. На речку бы, и окунутся в воды Изюменки. Так через сад бежать, речка за садом. Да, поди, и там народ-чужеземец. Ладно, сегодня надо осмотреться, и узнать, кто у нас живет, а уж потом выработать план свой, на все каникулы».
Посмотрев в окно, действительно почти все проснулись, и каждый занимался, кто гимнастикой, кто бегом. Петечки не было среди них, значит, и я не пойду, пойду на кухню. Осторожно по лестнице, сняв тапочки босиком сбежав мимо второго этажа на первый, и боковым коридором прошла в кухню.
– Утро доброе всем. – Радостно произнесла Мария.
На кухне была вся семья, кроме Валентинки, которая ещё спала. Мария подбежала к каждому и поцеловала в щёку, пожелав ещё раз каждому здравия и солнечного настроения.
– Ты чего, егоза, тапки в руках держишь?  – Спросил дедушка.
– А, чтоб не шуметь. – Засмеялась Мария.
– Мариюшка, голубка моя. – Позвала бабушка. – Чайку, аль молочка?
– Сиди, сиди бабулечка, я, сама себе сделаю чаёк, молодильный. –Улыбнулась, Мария.
– Ну, да, а то застарела. – Засмеялся Пётр.
– А, тебе бы, Пётр всё, ёрничать, да, надсмехнуться. – Сказал дедушка и щёлкнул внука, рукой по затылку.
– Дед! Я, же не ребёнок, подзатыльники раздавать мне.
– Ха-ха. – Засмеялась Мария. – Так тебе и надо задавака, подумаешь, дурачку нашему тридцать пять стукнуло. Да, а, Петечке, день рождение будем отмечать?  Спросила Мария.
– Естественно будем. – За всех ответил дедушка.
– Вот, уж уши надеру, так надеру. – Затанцевала, смеясь Мария.
– Ну, знаешь! И твой день рождение не за горами, так у меня, тоже, будет блаженство, надрать тебе, твои красивые ушки, ха-ха-ха. – Хохотал Пётр.
– Ты, не посмеешь. – Инстинктивно Мария, взялась за уши, что все весело засмеялись.
– Ещё, как посмею, я свою любимицу, так за уши отдеру, что все женихи разлюбят. – Хохотал Пётр.
Мария не удержалась и показала ему язык, как обычно делала в детстве.
Дедушка встал из-за стола и сказал,
– Хоть сегодня и выходной, но думаю, у каждого найдутся свои дела.
– Мама, а где моя электроника? – Спросила Мария.
– На террасе, под кухонным окном. Большую часть террасы предоставили гостям, нам и этой пока хватит. А, что это ты, такую рань решила музыкой заняться?
– Да, конечно, хватит, просто не очень-то удобно, там удобнее расположение.
– Ничего, потерпишь. – Сказала мама. – Все равно, это одна большая терраса вокруг всего дома, что ещё надо. Прекрасно в любом месте отдыхать.
– Я бы с удовольствием помузицировала на рояле, но он в гостиной. А, там тоже, что ли, кровати поставили? Или нары сколотили? – Заливалась смехом Мария.
– Нет, гостиную оставили гостиной, как и столовую, только в комнаты заселили.
Мария вышла на террасу.
Дом, действительно построен очень удобно, всё продумано так, что из любой комнаты первого этажа можно выйти на террасу. Да, и на втором этаже, тоже в каждой комнате были лоджии или балкон. Этот дом строился ещё давно, задолго до рождения Марии. Она была маленькой, только помнит, как шла реставрация в её комнате. Но это было давно, когда папочка и мамочка вернулись. А до этого жила в комнате с Петей. Мария очень любила свой дом, усадьба, как её называл дедушка.
Старый дом – дедушкина усадьба стояла по соседству. Домик маленький, обычный и конечно тесно стало, поэтому было решено строить рядом, один большой дом и ни каких заборов не было и в общей сложности две усадьбы занимали где-то 5-6 гектар, а может и больше. Окраина села, да как-то на отшибе, что никто и не знал, насколько большая усадьба. Здесь и сад большой, и рощи прекрасные выросли, не большой бор, и дубрава, все окаймлено по периметру высоким кустарником, типа шиповник, акация и другие, цветущие в разное время. И стоя на балконе, можно любоваться сверху. Далеко даже за реку  распространялась усадьба. Просто лепота!
Облагорожены клумбами и просто в россыпь цветами, полянки. И вот сейчас, по этой лепоте, бегают неизвестно кто. Улыбнулась Мария, направив свой взор с ласковыми энергиями на гостей.
Ну, ладно, пусть побудут в хороших энергиях, им полезно, как говорит дедушка.
Да, и Петечка не приведёт сюда, невесть кого. Здесь нет посторонних, здесь все гости из космоса, как папа и дедушка говорят. Наше дело быть на пути и направлять. Пока ещё не совсем осознаю, какая моя миссия, дедушка говорит, не торопись. Так, что наслаждаюсь свободой, радостью и счастьем.
«Юность, период скоротечен», как говорит дедушка, «так, что не торопись».
И не тороплюсь!
Мария вдохнула в себя аромат сада, наслаждаясь ароматом и энергией.
Как хорошо быть дома! Как хорошо дома, ещё раз повторила она и села настраивать электронное пианино. На большой террасе слышались голоса, наверное, гости сели чай пить, дедушка, уж давно самовар ведерный поставил. Ха-ха-ха, надо же, откопал в кладовке. Слышала Мария, пререкательства бабушки, «ведь электрический есть».
«Вот, ещё возюкаться с ним, лучше по старинке. Чай ароматнее в этом, дымком попахивает».
Бабушка с мамой давно уж всякую выпечку разложили по вазочкам, к чаю.
Мария заиграла музыку Шопена, потом перешла на Старлинг, пытаясь добиться звучания и еще мужского насвиста под музыку, да записать на магнитофон. И тут она увидела Ивара, который пил кофе и прохаживался по террасе. Вот кто мне поможет, подумала она.
– О! Эй, Ивар!
Он даже не оглянулся. Мария вежливо позвала. – Молодой человек, я к вам обращаюсь.
Ивар оглянулся, молча показывая на себя, сделав вопросительно-удивлённый взгляд, – мол, меня, вы зовёте?
 – Да, да, подите сюда. – И добавила с нажимом сарказма. – Пожалуйста.
Ивар, с лукавой насмешкой наклонив голову, пошёл на зов.
– Слушаю вас, мадемуазель.
– Не могли бы вы, сударь, исполнить вчерашнее ваше соло, насвистеть мелодию.
– Я? А вы, барышня, меня ни с кем не перепутали? Насвистеть? Вы не ошиблись? – Удивленно, лукаво спросил Ивар.
У Марии, лицо загорелось от стыда. Такого она не ожидала, мысленно подумала. «Вот нахал, паразит, вчера увивался, а сегодня будто бы, мы и незнакомы».
– Нет, не ошиблась, не хотите, так и подите прочь.
– О-о-о, у-у-у, дерзкая барышня! – Улыбнулся Ивар.
«Что, это я? Вновь попалась, вот ведь». – Мысленно подумала Мария, мгновенно закрываясь, чувствуя, что в ауру её бьется чужая энергия.
– Ладно, всё, проехали, идите, я вас не задерживаю.
– О, барышня, ещё и капризная. – Сказал Ивар, ставя чашку на подоконник,
подошёл к синтезатору. Пододвинул стул и сел рядом, пробежался по клавишам, подвигал регистры и заиграл. Ещё раз передвигал регистры и заиграл. Заиграл ту же мелодию, что играла Мария, но она зазвучала совсем по-другому. Мария опешила, а потом, увидев кивок Ивара, тоже включилась в игру. Они играли в четыре руки, и там, где надо было, Ивар начал насвистывать.
И тут, Мария подумала, «а включен ли магнитофон»?
«Да. Включён, включён». – Пришёл ей   ответ Петра, мыслью.
Закончилась музыка, Мария сидела, не шевелясь, что с ней она не осознавала. Ивар встал, едва коснулся пальцем, руки Марии и провел по клавишам, ушел, взяв с собою чашку остывшего кофе.
– Стой, Ивар! – Крикнула Мария и оглянулась, все кто у них поселился на постой, стояли на веранде около них, чуть в стороне слушали их игру.  Без слов расступались, пропуская Ивара.
Подошёл папа – Николай Иванович.
– Мария! – Тихо и строго сказал. – Как ты ведешь себя? Ты хоть знаешь кто, он?
– Человек. – Ответила Мария, пожав плечами. – Какая разница, кто он.  Вспыхнула Мария, лицо её загорелось, заполыхало.
Подошёл Петечка, поцеловал её в затылок, сказал;
– Будь осторожна, здесь есть разные люди, есть и недруги, прочувствуй пространство и перестань волноваться, за версту видно.
–  Хорошо  Петя, я успокоюсь, но я не могу понять, что происходит. И себя не пойму, что-то со мной происходит. А? Что? Петечка?
Петя обнял её, целуя её в волосы, прижал к себе и тихо шептал.
– Остерегайся кудрявого венгра, но лучше пока всех остерегайся, да и с Иваром, как можно меньше контактируй. И мысленно подумал.
«Чувствует моя девочка, но не осознанно ещё».
– Да, я вообще не буду.
Она почувствовала, что рядом с Петей, ей очень хорошо и спокойно. Совсем, как в детстве, словно он её, на руки взял и убаюкивает. И она прижалась затылком к его груди. – Петечка, что со мною происходит? А? Что-то так будоражится внутренне, не осознаю.
– Вот, и ладненько. Всё хорошо, солнышко, с тобой всё будет хорошо.
Поцеловал её ещё раз в затылок, и Пётр ушел, оставив её в смятении.
– Что же, такое происходит? – Думала Мария.
Пока думала, дом опустел, все разошлись по своим делам.

Мария вдохнула полные лёгкие воздуха, задержав дыхание, выдохнула с шумом, резко до конца, втягивая диафрагму. Выдохнув все страхи и смятение, проделав несколько раз,
– Хрямс поработай. – Прошептала она.
И сразу аура очистилась, и сердце запело, и появился Брысь с огненно-белым мечом, очерчивая круг над нею.
– Благодарю, мои хорошие, помощники, благодарю.  И, сущности растаяли, оставив лишь белый свет и аромат леса, лесных ландышей.  И, ещё чего-то вкусного, очень, очень, знакомого. Но никак не вспоминается. 
«Наверное, оттуда из Дома Космического». – Подумала Мария.
– Ладно, я об этом всем, подумаю позже, сейчас надо помочь маме с бабушкой.  Произнесла она и пошла на кухню, напевая песню.
«Что же случилось, чувствую я…».
 Мама, мамочка, мамуля, - скажи, пожалуйста. – Попросила Мария. – Скажи, кто я? Скажи, скажи, а то я в нетерпении узнать большее.
–Ты? – Удивилась  Елизавета Ильинична.
Ты доченька моя, моя старшенькая. Улыбаясь, ответила мама.
– Ну, естественно, это же я знаю, но кто я на самом деле?
– Человек, божественной структуры, моя любимая дочурка, и поцеловала Марию, обняв за плечи.
– А я уже, что? Не любимая?
Спросила Валентинка, входя на кухню, ещё сонная, в халате на распашку, поверх пижамки и растрепанная.
– Валентинка! Как ты, посмела выйти в таком виде, когда в доме столько посторонних мужчин? – Стала отчитывать  Елизавета Ильинична младшую дочь.
– Ну, а что? Я не любимая? – Продолжила Валентинка. – Скажи, скажи.
– Валя, как же ты, смеешь, так говорить? Вы, обе у меня любимые, так же и Петечка. мой любимый племянник, а я его люблю, как родного сына.
– Мамочка. – Валентинка полезла, обнимать мать и целовать. – Мамулечка, мамулечка моя.
– Валентина, ты в каком виде? – Строго вновь спросила Елизавета Ильинична.
– А, что мне прикажите делать? – Запротестовала Валентинка. – Ванную у меня отобрали, даже переодеться негде.
– Но, я-то сразу оделась. – Сказала Мария, смеясь. – А ты, поди, и постель за собой ещё не прибрала
– А ну, вас я ещё маленькая, я же младшенькая. А ты? Ты у нас особенная, у тебя всё, как по волшебству получается.
– Ничего себе волшебство. –  Засмеялась Мария. 
– Ты и росой умоешься, и холоднючей водой обольёшься, под водопад встанешь. Тебе это нравится, ты дитя природы, а мне надо тепленькую водицу.  Упрямилась Валентинка.
– Я дитя мамочки с папой. 
– А это одно, и тоже. – Лениво сказала Валентинка.
– А ты значит, других родителей, что ли?
– Нет, тоже этих, но моё зачатие произошло в других условиях. – Смеясь, ответила Валентинка.
– Ну, и болтушка же ты. Иди, быстро приведи себя в порядок. – Сказала мама, Валентинка ушла. Втроём быстро приготовили завтрак, не зная, будет ли, кто, на завтраке. И взялись за обед, да и ужин сразу, да, сколько можно стоять у плиты.
– Разрешите войти? – Мария оглянулась, в дверях кухни стояли военные.
– А, в чём дело? – Спросила Мария.
– Извините за доставленное вам беспокойство, нас прислали для обслуги, господ иностранных офицеров. Мы не ошиблись? В этом доме живут товарищи господа офицеры иностранных армий?
– Может и здесь, ни у кого паспорта не проверяли. – Ответила Елизавета Ильинична.
– Здесь, здесь товарищ майор, ребята заносите.
– Стоп! – Произнесли Мария и мама в унисон.
– У нас, это всё не уместится. – Сказала Елизавета Ильинична.
 Глядя, на обилие ящиков, коробок, коробочек и разных свертков.
– Так, всё, где Николай, Пётр, где?
– Мамочка, не волнуйся, сейчас всё образуется.
– Это, всё надо ещё и выдержать, и пережить. Полон дом неизвестно чего и кого.
– Кто и, что хотят пережить? 
Входя в кухню, спросил Николай Иванович за ним входил и Пётр.
– Ну, вот вы и разбирайтесь.  Мама, Мария, идёмте отсюда, теперь мы можем отдыхать.  Всё, всем отдыхать, воскресенье же.
Улыбнулась Елизавета Ильинична.
Женщины расположились на веранде на диванах, а Мария пошла, предупредить Валентинку, а, то ещё выскочит полуголая. Идя по коридору, услышала,
– Мадемуазель! Постойте, мадемуазель.
Мария оглянулась, к ней походил, майор, который привёл обслугу иностранцам.
– Что вам угодно?
– Мадемуазель, извините, вас все так называют.
– С чего вы, взяли? - Прервала его Мария.
– А, как же? Все о вас только и говорят.
Мария резко повернулась к нему, холодно спросила.
– Кто и о чём говорят?
–Так, вы же знаменитость. Мадемуазель. Или, как там, барышня, прошу ваш автограф. И майор протянул ей фото.
– Какой ещё автограф? Для чего? Что я вам актриса, что ли знаменитая? Но взяв фото, Мария увидела себя, и как Ивар одевал ей туфли. Кровь бросилась ей в лицо, в голове застучало.
– Откуда это у вас?
 И мысленно: спокойствие, только спокойствие. Вот и ничего себе, оказывается, зазорного нет. Не подумала, что такие последствия будут, и принародно, почти интимное фото для каждого болвана.
– Где вы, это взяли?
Ледяным голосом спросила, Мария и увидела, в руках у майора целая пачка фото. Мария резко вырвала и вновь спросила. – Где вы, это взяли?
– Так, барышня, мадмуазель, простите, извините, но вы же, знаменитость и каждому хотелось бы иметь ваш автограф на вашем фото, будьте добры, подпишите все. Ребята просили.
Мария так взглянула, что у майора сковало руки и ноги холодом, что сдвинуться не мог.
– Я ещё раз спрашиваю. Где вы, это взяли?
– Так, киностудия же здесь, они снимали и напечатали фото.
Мямлил майор, ему становилось всё хуже и хуже.
– Петя! Петя! – Закричала Мария. – Петенька, ты где? 
Не осознавая, что эмоции взяли верх над разумом.
На её крик сбежались почти все, кто был в доме. Мария бледная метала молнии и уже не только на ментальном плане, что Петру и дедушке стоило трудов успокоить её и отключить.
– Разберись. 
Слабея, сказала Мария Петру, подошёл Николай Иванович, он подхватил Марию,
– Папочка, папочка, домой хочу, домой.
– Марийка, доченька родная, ты и так дома.
Произнёс Николай Иванович и понёс дочь в её комнату.
– Какой трудный день, папочка.
– Мариечка, это всего лишь недоразумение, не волнуйся, сейчас всё развеем,
разъясним, и всё нормализуется. Петя во всём разберётся.
Ласково сказал Николай Иванович, поднимаясь по лестнице.
– Как? Папочка, как? – И Мария отключилась.
– Отец, что с ней? – Спросил, Николай Иванович, своего отца, то есть дедушку.
– С ней всё нормально, ей сознание отключил, чтоб эмоции не зашкаливали. Сейчас поспит, успокоится, придёт в себя и это ей всё сном почудится.
А ты, Пётр, со всем этим разберись, и чтоб ничего больше ей об этом не напоминало.
– Да, дедушка, уже распорядился.
– Нам надо сберечь, голубушку нашу, она не для этих дрязг предназначена.
Марию положили на кровать, она ровно дышала. Вошла бабушка.
– Вы, все идите, я послежу за ней. Всё будет хорошо, идите, идите, по своим делам. Не надо привлекать внимание чужих, да Валентинку пришлите, мне надо будет   отлучиться, снадобье сделать.

                ***
Мария спала после выпитого бабушкиного снадобья. Сон её был глубокий, дыхание ровное, щеки порозовели, на губах мелькала улыбка, но бывало, и бровки хмурила.
– Бабушка, смотри, спит, как младенец может, я пойду?
– Куда же ты пойдешь? Ты же тоже в этой комнате живешь, ну иди уж, иди, коли, так уж надо тебе. Да, а кто будет спрашивать о Марийке, скажи, что уехала последний экзамен сдавать.
– Да, бабуля, мне, уже сказали и папа, и Петечка.
– Вот и хорошо.   Иди, детонька, иди. Я побуду, меня никто не хватится, никому не нужна, кроме, как вам, а вы знаете, где я. Скажешь маме, да чуточку громче, что бабушка отдыхает, чтоб другие услышали и всё.
Валентинка побежала к подружкам, пробегая по террасе, её окликнул дедушка.
– Валентинка, ты не знаешь, где бабушка?
– Деда, в нашем, доме отдохнуть негде, кругом народ, да и в старом доме тоже, она отдыхает в комнате Марии, все равно Мария уехала экзамены сдавать.
– А ты далёко?
– К подружкам, погулять. – Дед удовлетворительно крякнул, улыбаясь, подумал, слышали все, вот теперь всё хорошо.
 – Хм, хорошо. – Ответил дедушка. – Пойду и я, отдохну.



                Глава 4. На реке.
Весь день и всю ночь проспала Мария. Бабушкино снадобье действовало благоприятно. Наступило утро, рассвет только ещё зарождался. Ещё только порозовел восток, а окно комнаты, где спала Мария и выходили на восток. Ещё солнце не выплыло на горизонт, а заря разгоралась и осветила небосвод и розовые блики осветили комнату.
Мария проснулась, посмотрела на зарю в открытое окно, благо, кровать стояла под окном, встала на подоконник и протянула руки навстречу заре, на встречу восходящего солнца. Ещё не показалось солнце, а в комнате стало очень светло, как будто весь свет свой солнышко послало Марии. Зазолотились её волнистые волосы, ореолом поднялся каждый волосок навстречу солнышку. Ведь не зря говорят, что волосы антенны космоса.
–  Солнышко! – Прошептала Мария.
Ты, мне силы восстанавливаешь, благодарю, тебя солнышко.
В это время солнечные лучи заиграли, закружились радужкой. И от чего они только отражались, в комнате и зеркала нет.  И не видимой струёй полилась энергия прямо в сердце Марии. Мария радостно и тихо вскрикнула.
Бабушка подняла голову, посмотрела на Марию,
– Ну, вот и ожила наша голубка. – Прошептала она.
Теперь ей ничего не страшно. Прошла отрезок заковыристый, далее будет осмотрительнее.
И внимательнее вглядевшись во что-то невидимое человеческому глазу.   
И хранителей прибавилось. Оуу, энергии, какие пошли, видать точно готовят её в берегини. Знать бы мне, кому её готовят, что-то я пересмотрела всех приехавших, никто не гармоничен с нею, разве, что один, но я что-то сомневаюсь. Может ещё, кто появится. То, что видно её любовь впереди, ещё ни она, да и он, поди, и не ведают. Звезда Лады над ней ярче загорелась, и ладинец-то быстрее закрутился. Пресветлая Лада, слава тебе!
Мысленно поблагодарила бабушка.
Солнце полностью выплыло на горизонт, Мария постояла на подоконнике ещё немного, потом умылась солнечным светом, набрав его в ладошки, и прошептала;
– Благодарю тебя, Солнце великое и спрыгнула с подоконника. – Бабулечка, ты не спишь? Это я тебя разбудила?
– Нет, голубка моя, я сама проснулась, солнце всех будит, кто живет по солнцу, лишь лучиком коснётся.  Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно бабулечка, я, как будто бы заново родилась и всё, что было вчера, мне кажется уже несущественным и не нужным пустяком. И чего я так вспылила? Сама не осознаю, пройти бы мимо, да и всё.
Улыбнулась Мария, обнимая бабушку.
– Так и есть. Заковырка пройдена, тобою осознана и ярче жизнь засверкала, далее будешь благоразумнее. Прежде, чем сделать что, или сказать – подумаешь.
– Бабулечка, благодарю родная, видела я вчера, как ты и Лада-матушка были возле меня и лечили, в сад меня водили и из ручья напоили и под водопад ставили и ещё, много чего запомнила, да дедушка Род велел помалкивать.
– Вот и умница, Мариюшка, будем жить дальше, в родовой благодати.
– Мне б на речку сбегать, да физическое всё обмыть.
– Так беги, голуба моя, беги на речку, искупнись, физика тоже очищения просит, а тело надо любить и беречь, так же, как и душу.
– А я там никого не встречу? Бабулечка?
– А коли и встретишь, ты в Лада матушкином обереге, кто и захочет, что сказать, да сразу забудет, а вчерашнее тоже все забудут.
– Бабулечка, родная моя. – Мария поцеловала, бабушку.
– Веди себя просто, как ничего и не было.
– Хорошо бабуля, я Петеньку с собой возьму.
– Ты беги, пока там никого нет, окунись нагой, а Петенька чуть позже подойдёт.

И Мария накинув халатик и, захватив полотенце, бегом побежала на речку,
которая текла через их пространство. Через рощи и дубраву, и сосновый бор, и кедровник захватывала. Бежала Мария и думала куда податься, ведь, все её места любимые, а не буду думать, куда ноги приведут. Ноги привели на самый её любимый пляжик, на бегу расстегнула и сняла халат, кинула на лежак вместе с полотенцем и с разбега прыгнула в реку.
Нырнула, вынырнула и вновь нырнула и так три раза, и приговаривала.
«Милая матушка, водица, ты же и, моя сестрица, смой с меня весь негатив, смой с меня всю боль и болезни, раствори их преврати в чистые энергии. Подари
силу духу и телу, красоту и здоровье».
Мария резвилась в воде, как рыбка. Накупалась, нарезвилась, силы и здоровье получила, и ласково поблагодарила.
Выходя из воды, услышала шаги. Быстро схватила халат надела на мокрое тело, и тут появился тот, кого вообще не ожидала здесь увидеть, – Леонид Зверев.
Мария инстинктивно выбросила ладонь вперед, как бы, закрываясь. Леонид остановился, как вкопанный, замер, боясь, пошевелится.
– Стой там, где стоишь. – Холодно сказала Мария. – И отвернись.
Леонид повиновался. Мария завернулась полотенцем поверх халата. Полотенце большое. Что оказалось до пят, завязав его выше груди, получилось длинное парео.
– Извините меня, Мария, я не хотел вас напугать.
– С чего ты взял, что я боюсь тебя?
– Я не думал, что встречу вас здесь, после пробежки решил освежиться. Раз уж встретились, я прошу вас, простите меня, за все слова, что вам наговорил на дороге, в тот день. Простите…, не договорив, Мария прервала;
– Проехали, далее. – Строго ответила Мария. –
Ты хоть осознал, за что я тебя так? Что за поступок?
– Мне стыдно, вел себя по-скотски. Хотя ловко вы, меня отделала.
– Оуу! Далее, что?
– Ещё прошу прощения.
– За что?
– Ну, как, за что? За то, что обидел вас.
– Оуу, значит, не осознал.
 Леонид смотрел на нее непонимающе. Продолжила Мария ровным голосом, что ей показалось, что вовсе не она говорит, а кто-то другой, изнутри её.
Ты хоть, знаешь? Что ты обидел не только меня, а всё женское начало, всех женщин. И маму свою в том числе, и даже в первую очередь, и всех женщин твоего рода. Всех женщин мира. Ты думаешь, если ты сказал плохие слова посторонней незнакомой женщине, то эта грязь не падёт на женщин твоего рода? И в особенности на твою маму? То, ошибаешься, очень сильно ошибаешься!
Пётр, выходи, чего ты там прячешься, повернулась в сторону к ивняку на берегу.
– Да, и не прячусь, я только, что подошёл. – Сказал Пётр, выходя из-за кустов.
– Хм. Знаю, когда ты, пришёл.
Следом за Петром, но с другой стороны, вышел Ивар.
– Оооуу, сколько вас набежало.
– Вообще-то здесь, уж несколько дней ребята купаются. Ты отстала от жизни. Пока отсутствовала. – Сказал Пётр, улыбаясь ей глазами
– Ну, ну, счастливо вам поплавать. – Сказала Мария и пошла домой.
Она не успела обтереться и отжать волосы и с волос стекала вода.  И, несмотря на то, что были мокрыми, локоны закручивались, и капельки воды стекали с каждого локона и словно бриллианты сверкали на солнце. Мария чувствовала взгляды мужчин, но не реагировала, а шла, словно, скользила над поверхностью земли.
Пётр насмешливо смотрел на друзей, видя, как они обворожены красотой Марии, её божественной грацией. Леонид, тот вообще стоял с открытым ртом и произнёс:
– Блин, да она, богиня!
– А то! – Улыбнулся Пётр. – Настоящая богиня.
И посмотрел на Ивара. Тот, стоял спокойно, вроде и не смотрел на Марию, но его энергия ауры потянулась вслед за Марией.
И заметил, что на него смотрит Пётр, быстро пошёл к воде. Мария же медленно и грациозно шла по тропинке домой. Навстречу вновь показалась группа постояльцев с полотенцами на плечах, живших то толи в старом доме, толи в новом доме, Мария ещё и не приметила, где какие.
– Да, что же это такое? Моцион у них в самом разгаре. Сколько их там? – Тихо прошептала Мария.
Пробегавшие мимо офицеры, как по команде хором сказали;
– Доброе утро, мадемуазель!
 Мария кивнула, ответив. – И вам здравия.  И пошла дальше.
– Мадемуазель! – Мария оглянулась, на бегу, поворачивая к ней, спешил вчерашний майор. – Мадемуазель, я хотел принести вам свои извинения. Подбегая, сказал он.
– О чём вы? 
Удивлённо спросила Мария, прислушалась к себе, в груди было тихо, спокойно и благостно.
- А, о. – Майор удивился тому, что все слова вылетели из головы, напрочь, забыл, что хотел сказать.
– Вы, что-то хотели сказать мне?
– Нее, не помню. Я, хотел?
– Ну, вы, же меня остановили.
– Да? Да, выходит так, но зачем, не помню, извините меня, барышня.   
Майор приложил руку к голове, уже было повернулся, Мария засмеялась, сказав.
– Я слышала, что к пустой голове руку не прикладывают. – Улыбнулась Мария.
Майор потрогал голову и опустошённо ответил,
– Да, да, извините барышня, что-то со мной не то.
Мария улыбнулась, и слегка дотронулась до плеча майора, майор очнулся.
– А? что?   Удивился он.
– Вас зовут.
Сказала Мария, указав в сторону группы, и повернулась и вновь, пошла своей грациозной походкой, домой.
Майор догнал группу, стряхивая с лица пот, который лил, словно его окатили водой из ведра. На ментальном плане так и было – хрямс и брысь веселились.
– Что, с тобой? – Спросили его.
«Если бы знать, что со мной»? Подумал майор, и ответил.
– Да, ничего, залюбовался дивчиной красивой.  А, что нельзя?
Офицеры засмеялись,
– Можно, но издали, помнишь кулак Петра? Он сказал, чтоб к его сестрам ни на миллиметр не приближались.
Да, помню, я помню, не про нас они.
– Думай, что говоришь. А если бы к твоим сёстрам подкатывали?
– Прибил бы. – Сурово ответил Майор.
– Вот, вот. – Засмеялись все.
А темноволосый с голубыми глазами венгр сказал,
– Мы, друзья, попали в необычное пространство.
– Какое ещё пространство?
– Я ещё не изучил его. – Ответил венгр. – Но здесь живут боги.
– Где? – Засмеялись все. – В этой деревне?
– Неее.  Здесь, где мы поселились. Ответил венгр.
– Выдумываешь всё.
– Нееее, вы посмотрите и осмотритесь, здесь такая благодать, такая гармония, такое величие, такое может быть только у богов. Да, вы посмотрите, как сейчас прошлась барышня, она словно плыла над землёю.
– Ну, да, в грации ей не откажешь.
– Воспитание! Я слышал, что, они князья.
– Да, я тоже слышал, древний княжеский род. Вот только удивительно, как они выжили в этой мясорубке? И Пётр так продвинулся по службе.
– Так, как я понял. Там они все были военными, слышал, дядя его генерал в отставке. – Сказал один.
– Понятно, почему он так высоко летает. – И все засмеялись.
– Но, согласитесь, он всё, же очень толковый командир.


               



                Глава 5

И вот после купания, переодевшись, Мария пришла на свою полянку, осмотрелась, клубьевый план, ещё раз осмотрела, чисто всё.
– Хрямс, Брысь – охранять!
Вошла в медитативный танец, вначале медленный, а затем плавные движения ускорялись, влились потоки космической энергии. Закручиваясь спиралью, и при раскрытии ладоней молнией уходили, рассыпались в мелкие энергетические искры и шарики, которые летели ввысь, а которые рассыпались над пространством, распространяясь на село и далее. Танцевала минуток пяток, вошла в гармонию с космосом с родовой энергией, продолжала танцевать. Ей нравилось играть с энергиями, ничего им не задавала, знала, Род сам знает, как распорядится энергиями, идущие через неё преобразованные. И полностью отдалась танцу.
И через какое-то время почувствовала, что за ней наблюдают. И наблюдают, с двух сторон и это не Петечка и не дедушка, и не папочка, а кто-то чужой, но энергии сродни.
Смотреть она не стала, а просто повернулась так, чтоб её руки были направлены на смотревших её, и щелкнула пальцами.
Искры полетели в их стороны и больно ударили, обоих смотревших.
На террасе, в это время, сидели заутреннем кофе, офицеры заграничных армий, с ними  были Пётр и Николай Иванович, разговор шёл ни о чём, просто так, поддержать беседу за столом.
И в один миг Ивар пролил кофе на себя, а венгр поперхнулся. Все удивленно на них посмотрели,
– Что это с вами?
– Что? Получили порцию? – Засмеялся Пётр. – А ненадобно подглядывать.
– Куда подглядывать? – Спросили, ничего не знающие офицеры.
– Да, замечтались они. – Смеясь, сказал Пётр. – И в мечтах, помечтали недозволенное. Венгр с трудом откашлялся, извинился перед всеми.
– Извините, господа. – Смутился Ивар, встал и пошёл переодеваться.
– То-то же. – Смеялся Пётр, и мысленно, «учится девочка, молодец!»
Николай Иванович сидел, добродушно улыбаясь, смотрел на остальных.
– Не обращайте внимания, ребята, ну поперхнулся один, ну, пролил кофе другой. С кем не бывает?
И все дружно засмеялись.
Мария улыбнулась, «ага получили? Ишь, наглецы». А в клубьевым теле, веселились хрямс и брысь, Мария посмотрела на них и захохотала в голос, потанцевав ещё со смехом, закончила танец и благодарила и Род, и всех своих помощников, и богов энергий. Пошла домой теперь можно и чайку попить.
Поднялась на террасу, там ещё все были в сборе, сидели за столом.
– Всем здравия уважаемые. – Произнесла Мария, проходя мимо.
«Боже! - Подумал каждый. – Она, ещё красивее стала».
Пётр увидел, как аура Марии, проходившей мимо стола и аура Ивара, потянулись друг к другу, и энергии переплелись. К ним приближалась и энергия венгра, но она, не смогла приблизиться к Марии. Получила щелчок, брысь и хрямс всегда на страже, даже если Мария на что-то не обратит внимания.
«Дааа. – Подумал  Пётр. – Здесь ещё одна заковырка»
«Всё хорошо, Петя, наша девочка разберётся». Спокойно мысленно сказал Николай Иванович.
«Да папа, она распознает того, кто ей предназначен, она уже становится сильной Духом».
«Да. Она и была не слабой, а теперь уже взрослеет. Молодец!» 
Ивар сидел и улавливал их мысленный разговор, но вовремя потушил, чтоб не получить, ещё порцию щелчка, а вот венгр вновь получил, сунулся к Пете и вновь поперхнулся остывшим кофе. Сидевшие за столом засмеялись, а рядом сидевший офицер, похлопал его по спине, сказав;
– Что-то ты, дружище, всё захлебываешься.
Венгр покраснел, встал и вышел.


                Глава 6

Как всегда, Мария ежедневно встает вместе с солнышком, и спешит на свою полянку, там ей никто не помешает. Провела зарядку-растяжку, энергетическую зарядку, потанцует в энергиях и на речку, там ещё поплещется в прохладной почти холоднющей воде.
И всё это она проделывала, пока все ещё спали, чтоб больше никто не мешал ей, ни в пробежках по саду, ни в энергиях искупаться и тем более уже в реке поплавать.
Дом ещё спал и Мария, за все дни, находясь дома, приучила себя, вставать
даже до восхода, чтоб именно восход встретить, уже после купания, чтоб понежится в лучах солнца. А уж потом, возвращалась домой, сделать себе душистого чая из цветов сада. И наслаждаться.

Вот и теперь она всё это проделала, и решила доделать курсовую работу. Ведь, если совпадет её курсовая с чьей-то ещё, то им-то простят, а Марии нет, скажут выскочка. Почти всему курсу делала курсовые, и чтоб не проколоться, она всегда копии себе делала.

Кому-то можно повторится, а мне нет, иначе диплом не допустят защищать.
А, ещё один год, жить в городе, ей не хочется. С её возможностью знаний, всё бы за один год закончила, но, как могут поверить в это. Никак. Приходится заниматься примитивным учением. И ещё донимают все с курсовыми. Писать-то легко, всё есть в пространстве, только читай да пиши. И, как люди не выучатся, да мало того ещё не сами делают, а просят кого-либо.  И не откажешь. Сразу говорят, что тебе деньги не нужны? В основном нет, но ведь им о себе не скажешь, но это вот последняя курсовая работа, кому-либо напишу. Благо на компьютере быстро и легко.
Свою работу она уже сделала, уже исправлена и начисто напечатана. Осталось распечатать да в папку сшить, чтоб долгой волокиты не было.
Ну, всё, своя готова, потом в кабинет к папе схожу на принтере распечатаю и Насте Казанцевой тоже уж сразу распечатаю.
Шёл, уже шестой час утра, когда она начала писать Насте курсовую. Все уже проснулись и заходили по дому, зашумели. Отовсюду разговор, шутки, смех, у гостей моцион и всё такое.
Мария сидела и печатала, не обращала ни на кого внимания, чай её остыл давно.
Подошёл Петя, взял чашку, отпил глоток.
– Ууум, ты чего? Из холодильника, что ли налила чай? – Мария засмеялась.
– Нет, был когда-то горячим.
– Ты, во сколько сейчас встаешь?.
– Да вы, все ещё дрыхните, без задних ног.
– О, у нас и ещё пара ног есть, даже задних? – Засмеялся Петя. 
А, правда, во сколько?
– В три или в половине четвертого, в четыре, как скажут, так и встаю, ты же знаешь. В основном с рассветом. Ты же знаешь. Отчего спрашиваешь?
– Да? ты раньше, позже вставала.
– То, было раньше, а в таком нашем доме-гостинице, что можно нормально сделать. Хоть свою работу провожу и то хорошо.
– А, что ты печатаешь?
– Курсовую.
– А зачем тебе сопромат? – Заглядывая в ноутбук, спросил Петя. 
Ты же говорила, сделала курсовую.
– Да, сделала и диплом тоже сделала,
– А сопромат-то зачем?
– Это не мне, это Казанцевой, уж так она меня просила, упрашивала, даже отец её приезжал.
– Ездят на тебе, а ты не можешь отмахнуться.
– Да, как и ты, никак не отмахнешься от Люськи, тебе бы ещё Настёну. Сколько раз говорить тебе, обрати внимание на Лиду. Вот она, твой человечек, твое сердечко.
– Сам, без тебя, знаю.
– Да, что ты знаешь? Чудик мой. – Произнесла Мария, уворачиваясь от его руки, но он всё равно  взъерошил  ей ещё не совсем просохшие волосы, и нагнул голову к ноутбуку.
– Петька, ну чего ты? Не мешай.
– Не лезь, куда тебя не просят.
– Да, больно надо, дуралейчик.
– Сама то!! – Ездят на тебе, аж два курса.
– Больше, ещё и деканат. – Смеялась Мария.
Секретарша сокрушается, как без меня обходиться будет.  Но, это последняя курсовая, которую я кому-либо пишу. И диплом защищу, получу и больше ни ногой туда. А потом мне самой интересно, Петечка, верно ли у меня получается. Да вообще, всестороннее развитие — это же хорошо.
– Так, они сами, сюда приедут. – Засмеялся Петя.
– Они адреса не знаю-ю-ют, я же дала в деканате совсем другой адрес, а с квартиры я уеду, и больше меня там не увидят. Вот так!
– Петя, возьми. – Мама подала чай в окно, Петя сел рядом на диван.
– А вообще-то, какие планы, сестрёнка?
– Петенька, да не знаю. Спрашивала, что-то пока молчат. Может, после защиты скажут. Может, съездить куда-нибудь, заграницу что ли? Вот, ты поедешь, и меня с собой возьмешь.  А ещё, к дельфинам хочу, но не в дельфинарий, а на простор к свободным, в море. А может, мне заняться обучением кое-кого?
А, Петя? – Хитро спросила Мария и продолжила. – Думаю вообще, если ещё ничего не придёт, в детский сад пойду. С детьми мне нравится заниматься.
Не за зарплату, конечно, а так. Свои места никто не отдаст. Они там по две ставки имеют. Да и пусть, мне лишь бы с детьми заниматься, хоть бы один или два раза в неделю.  Может ещё в школе что-нибудь будет, кружок организую, да и в клубе веду два кружка. Раньше изредка, а, как освобожусь, и Володя и директриса насядут. Ещё поручат, да тимуровцы, волонтёры у меня. Творчества, достаточно. О чём волноваться?
– Может тебя, директрисой поставить?
– Ой, нет, не надо, с молодежью я, и так веду беседы, а ответственность за материальность и отчеты, за это всё, мне не нужно. Нет, нет. А директриса пусть до пенсии доработает, да и потом пусть работает, сколько захочет, зачем мне, чтоб обижались на меня. Конечно, можно сделать, что и обижаться не будут, но зачем привлекать внимание. Внеклассная работа и кружки, это проще, в любой момент можно отлучиться. Они же не оплачиваемые. Танцам время посвящу, деток обучу. Они давно просят научить их, так танцевать. Может таланты выявятся, аэробику просят проводить, всё полезнее для общества будет эта работа.
Мария замолчала и вновь яростно застучала по клавиатуре. А потом вдруг продолжила.
Хотя, знаешь, Петечка? при нашем доме культуры, вполне можно создать, ещё одну единицу худрука, по всяким там, кружкам. Я ещё не придумала, как это будет называться, но вполне обосновано. Ведь работа-то идёт, а, как говорит Толик Арбузов, всякий труд должен быть оплачен.
– Кому деньгами, кому пирожками. – Со смехом вместе в унисон, сказали и Пётр, и Мария.
– Вот так! – Смеялась Мария.
– Ладно, Мариечка, я подумаю, как это всё сделать. Тогда зачем тебе диплом? Улыбнулся Петя, подразнивая Марию. – Можно жить и без вот этих помех.
– Ну, Петечка, диплом экономиста, плановика, и бухгалтера, ведения руководства, всегда пригодится. А без диплома, как доказать свои знания Фомам неверующим. Да, ну, тебя! Как будто, сам не знаешь. Сам то, зачем учился? Когда ты знаешь больше тех учителей, которые учили тебя.
Пётр рассмеялся.
–  Ты права солнышко. Я бы, тебя замуж отдал. – Мечтательно продолжил. Нарожала бы детей, были бы, у меня племянники.
– Ага, сейчас, разбежалась, да и за кого?
–  Да, хоть за кого, в селе много ребят хороших, любой за тебя, драться пойдёт, вон сколько, на тебя посматривают.
– Все, кто есть вокруг меня, мне не нужны. Они же, как это сказать, хорошие парни, вроде бы и не тупые, но не интересуются ничем, кроме материальности. Деньги, деньги, ладно музыкой да танцами расшевелила их, да спортом, какое-то осмысление пошло, может, и осознание пойдет, Трудноватенько на духовность направить.
– Они просто спят, и не знают, что есть настоящий мир, где широкое пространство и творящая безконечность.
– Ну и пусть продолжают тогда. Ты ещё скажи, за Тольку Арбузова.
Петечка захохотал, задиристо сказав;
– А, что верно, он вечно голодный, будешь его кормить пирожками.
– Вот, вот, его только еда интересует. «Марьюшка, накорми, пожалуйста, желудок высох». – Передразнила Мария. – Сказав голосом Арбузова». И больше никакого интереса в жизни. Мыслитель, тот ещё. И всё мыслит о чём-то. 
Пётр хохотал, аж до слёз.
– Над чем, это вы так хохочите? – Спросила Елизавета Ильинична, выглянув в окно. – Интересно, я может, тоже посмеюсь.
– Ой, мама, Марийка Арбузова изобразила, точь-в-точь. – И снова захохотал.
– И чего, над убогим смеяться?
– Ладно, трудись, а мне надо в штаб
– Так рано?
– Надо, надо.
– Иди, что я держу, что ли.
– Держишь, держишь, от тебя всегда трудно оторваться. – Сказал Петя, целуя Марию в затылок.
– Ага. Лучше бы, ты к Лидочке так был.
Петя щелкнул по уху легонько,
– Я вот сейчас, твои красивые ушки, отреплю, чтоб помалкивала. – И ушёл.
– Мариечка, завтракать будешь? – Спросила мама
– Ой, мамулечка, чуть позже. Хорошо? Да я его ещё и не заработала. - Не отвлекаясь от печатания, сказала Мария.
– Конечно! Не заработала она, сию минуту идём, мы садимся завтракать.
–  Приятного вам аппетита и наслаждения, мои хорошие. А я ещё поработаю немного, мне ещё на часок осталось. Закончить хочу, чтоб больше не возвращаться к этому, никогда.
Мария ещё час или чуть больше поработала, пришла Валентинка.
– А, соня явилась.
– Чего это, соня? Я в семь встала.
– Ой, какая рань! – Засмеялась Мария.
– Марийка! Каникулы, же.
– Ладно, ладно, спи, пока спится, детство для этого и дано, чтоб во сне в мечтах побывать.
– Эээ. Можно подумать, ты не мечтаешь. Мариечка, свари кофе. –Заканючила Валентинка.
– Ага, сейчас всё брошу и ринусь кофе варить. Я сама бы выпила чашечку, но закончить надо. Свари лучше ты. А? Да тебе, ещё и вреден кофе.
– Мариечка, у меня такой не получается. У тебя он вкуснее всегда, а у меня и без пенки, не умею пенку делать. – Жалостливым, детским голосом молвила Валентинка.
– Значит, учись, моя дорогая сестрица.
– Ууу, я тебе сейчас сварю, так сварю, что не обрадуешься.
– Значит, будет на тебе весь кофе, моя милая сестрёночка.
Валентинка ушла и через несколько минут, появился Ивар с подносом.

– Ваш кофе, мадемуазель.
И поставил возле Марии чашку горячего, ароматного кофе, да ещё с пенкой. Мария подняла глаза, посмотрела на Ивара и на окно, откуда выглядывало хитрющее личико Валентинки.
– О, сударь! Вы принесли мне кофе? Вы, в официанты нанялись?
– Берите больше, мадемуазель, я его ещё и изготовил. – Беря с подноса свою чашку, и присел на диван возле Марии. Горя желанием прислонится к ней.
– Не сомневаюсь сударь. – Взяв чашку, Мария втянула в себя аромат. – Валентинка так не умеет. Значит, вы заменили её на кухне?
– Признаться, я там уже был, когда она вошла и завосхищалась ароматом и моим умением, что я осмелился приготовить и ей, и вам. И принести вам.
– Благодарю вас, сударь, вы предугадали моё желание, насладится таким божественно-вкусным напитком.
Мария допечатала и радостно продолжила.
– Ну, вот я и закончила. Ура! Ура! Ураааа!
Захлопала в ладошки Мария.
Ивар посмотрел с интересом, на радость Марии.
«Как она красива в лучах утреннего солнца. И эта, та её радость выплескивается благостной энергией, подумал Ивар, что заряжает и всё пространство, даже в меня влилась. И я ведь, с удовольствием принял»
Мария закрыла ноутбук и с удовольствием потянулась, не стесняясь Ивара, в разные стороны и подняв руки вверх, выдохнув воздух и выбросив ладони вверх. Ивар увидел, как энергии усталости быстро растворились и вокруг всё засияло.
– Вот, теперь и кофеёчком насладиться можно, благодарю вас, сударь.
Ивар, посмотрел на неё и чуть отодвинулся, так велико было желание, обнять её.
Мария поняла, и усмехнулась.
– Боишься? Сударь?
– Отчего же? Чего же мне, боятся? – Ивар уже справился со своим желанием, обнять. – Могу и ближе сесть.
И пододвинулся ближе, в пространстве увидел Петра, тот поднял руку, и потом медленно сжал в кулак. А Ивар продолжил.
– И никто мне не указ. – Ответил он в пространство. – Где хочу, там и сижу.
– Конечно сударь. – Ответила Мария. – Разве я против? Сидите, где хотите.
– А, что вы там, в ноутбуке, так яростно печатали?
– Курсовую, сударь, курсовую, вам знакомо такое?
– Знакомо, естественно.
– Вот и прекрасно, курсовые существуют во всех институтах и университетах, во всех странах мира, только везде по-разному называются.  И вот через несколько дней, мне надо сдать и потом   диплом.  И, свобода-а-а!  – Мария выбросила руку вверх, сжав в кулак. – Ура-а-а!
И весело засмеялась.
«Как же она, обворожительна». Подумал Ивар и поднял голову, в пространстве всё ещё стоял Пётр и звал его
– Извините, мадемуазель, мне пора. Рад был, вместе с вами насладиться, как вы сказали, этим божественным напитком.
– Всего доброго вам, сударь. – Пожелала Мария и от этих слов у него, вновь загорелось желание остаться с ней, но видение Петра не пропадало. Он звал его.



                Глава 7

 

Весь день у Марии был сегодня заполнен.  В клубе были репетиции в разных кружках. И в музыкальном ансамбле, в танцевальном, а в танцевальном кружке две группы, взрослая и детская, да аэробика с детьми, еще и взрослая группа набирается.
На велосипеде хотелось прокатиться, но даже в поле нет свободных дорог, чтоб не встретить чужие машины. Хоть и не боялась никого, но лишний раз афишировать себя асом, уж очень не хотелось.
Свои сельчане с малых лет меня знают, и о способностях моих знают. Не обо всех, конечно, но привыкли, к тем, что были в ней от рождения. И, к их семье, всегда уважительно относились. Думала Мария.
К дедушке и папе, всегда, за советом приходили, к бабушке за всякими травками, за женскими советами, мама в школе музыку, этику вела, в клубе кружки, беседы разные.
С удовольствием, помогали всем сельчанам, и были на виду у всех, но как-то, ажиотажа не было.
Но сейчас же, без сопровождения Пети, не выйдешь. А у него и так много дел.  И ещё, в доме полный кавардак, хорошо, хоть Матушка Лада помогла. Но, всё равно, не буду испытывать судьбу.
Да! - Подумала Мария, - точно! Это же тоже, своего рода, испытания мне были. И, как я раньше не догадалась? Сколько амбиций и эмоций, выброшено было в пространство. Фууу! Хорошо хоть, Хрямс с Брысем работают, мои милые помощники-охранники, благодарю вас.
А прокачусь по деревне, здесь, всё же свои, да и если сделать несколько кругов, то вполне хорошая тренировка будет. Думала Мария,
В спортзал надо заехать, посмотреть, как там дела. На радиоузел заехать, посмотреть, когда будут поздравления сельчан, с юбилеями и днём рождения, да узнать о телепередачах, что-то всё запустила директриса, Лариса Ивановна, а всегда же справлялась. А, сейчас что? Расслабилась, что ли? Ааа, она ведь приболела, вспомнила Мария. Ладно, надо помочь ей.
А потом к Лидочке заеду. Вообще меня забыла, наверное, тоже боится посторонних.
Возвращалась домой, Мария не через парадный вход и не через уличные ворота. А выехала за деревню и проехала вдоль реки. И у самой границы усадьбы пришлось въехать в русло реки и по воде протащить велосипед. Так, как очень густой кустарник, переплетённый так, что рука не пролезет, а уж человеку, да с велосипедом, не продраться через колючки шиповника и чайной розы, выросших выше двух метров.
Внутри усадьбы, ещё удаляли лишние ветки и поросль, а, что росло снаружи, не трогали. Хороший забор и главное вечный, ни животные не пролезут, ни человек. Лишь, по воде можно пробраться. Но не каждому суждено пройти там, есть свои тонкости. Так, что через усадьбу течет водица и всё.
Мария с детских лет знала, где можно ходить, а где нельзя. На участке усадьбы, вышла на берег и поехала берегом, проехала мимо пляжа, выехала на тропинку и подъезжала к дому, услышала красивый перебор гитары.
«Кто, это играет, у нас на гитаре? Петечки нет дома, папа с дедушкой не играют на гитаре. И вдруг услышала песню, «береги свою душу»
Красивый голос, можно сказать, за сердце берет.
Интересно, интересно, кто это, так старается и для кого?
Мария заехала от кухни, там ступенек не было на террасу, поставив велосипед, попробовала перелезть через перила. Но вовремя опомнилась, увидят, да и, что это она, в своём доме будет прятаться.
И держа велосипед за руль, повела его вдоль террасы. Возле входа на террасу полянка, и стояли садовые скамейки и шезлонги.
И там, как раз и расположились иностранцы. Поющий сидел к ней спиной, и его не видно за кустом розы.
Но, поёт божественно! Кто, так может петь? Венгр или Ивар? Ивара она, слышала на испанском, как пел, но по-русски поётся ведь, совсем по-другому же, даже голос слышится по-другому. А может ещё кто, из других?
Осторожно Мария вернулась назад за кухню и там села на велосипед, объехав так, чтоб въехать на полянку с боку, по ходу скамеек. Песня продолжалась, и медленно, въехав, ещё издали Мария увидела поющего, пел Ивар.
Он сидел на скамейке, откинув спину на спинку скамьи, и положа ногу на ногу, перебирал струны, не смотрел на них. Мария остановилась, и показалось ей, что-то знакомое, это где-то, уже было.
– Где, где? – Стала спрашивать пространство. – Душенька, милая, подскажи, ведь, наше с тобой сердце томится, оно чего-то ждет.
В это время он пропел,
«Знай, так сыграла над нами судьба, что страдаем мы оба, Знай, что тебя, никому не отдам, как бы ни было плохо».
Как же красиво поёт! Садясь вновь на велосипед, подумала Мария, и медленно поехала по полянке, лавируя между кустов.
И, вдруг сердце забилось так, что Мария подумала, что оно, выскочит.
Перед ней раскрылось пространство, сад красивые цветущие кусты, среди них поляночка, на ней беседка, белая резная увитая розами. И она увидела себя. В красивом, расшитом бисером платье, оно длинное, даже ног не видно. Вот, откуда у меня любовь к длинным платьям. Она, та Мария, шла по тропинке к беседке, она была, так радостна, оттуда доносилась музыка струнного инструмента. Красивые переборы струн и голос.               
 Голос так красив!               
Нежный, бархатный баритон, чувства передавались сразу. Мой любимый, для меня поет, говорила та, Мария, она ускорила шаги и увидела, на перилах беседки сидел, её любимый.
«Я рядом с тобой навсегда»  – Прозвучало в этом времени.
– Игорь! Позвала, та Мария, он спрыгнул с перил и обернулся, радостно улыбался. Протянул к ней руки.
И сегодняшняя Мария увидела, это был Ивар. Там был Ивар, такой же, как здесь, но моложе и выше.
У Марии зашумело в ушах, кровь запульсировала, в голове застучало молотками, всё пошло кругом, как будто мир закружился.
И Мария упала с велосипеда.

Очнулась она, от того, что на неё капала вода, она открыла глаза, её держал на руках Ивар, а кто-то брызгал водой из ладони.
– Что это было? – Тихо спросила Мария.
– Тише, тише, молчи, не шевелись, просто ты, упала. Мадемуазель, надо осторожно ездить на велосипеде.  И понес её на террасу.
– Мадемуазель, как ты, напугала нас, этим падением.  Сказал венгр, идя следом.
– Что случилось?
 Бабушка в этот момент вышла из коридора, увидела Марию на руках у Ивара.
– Мадемуазель упала с велосипеда. Ответил Ивар.
– Как же, это получилось? – Заволновалась бабушка.
Голубка моя, девочка? Никогда не падала, а тут!
– Бабулечка, всё нормально, я ударилась и всё. Вот, локоть ободрала, синяк теперь будет. – И обратилась к Ивару. – Ах, сударь, вновь вам, не удобства предоставила.
Мария уже успокоилась. И решила никому не рассказывать, о том, чего она узнала, увидев в пространстве.         
«Как же хорошо, прижаться к его груди».
Мысленно подумала, но строго сказала,
– Да, отпустите же вы, меня, со мной хорошо всё, поставьте меня на пол.
Ивар повиновался. Поставил Марию, она качнулась, он вновь её поддержал и усадил на диван.
Валентинка, как вихрь влетела на террасу,
– Мариечка, что с тобой?
– Валечка, водицы мне подай в горле горячо.
Но ей уже несли воду, венгр услужливо подал стакан минеральной воды.
– Нет, нет, не надо минеральной покупной, я сейчас. – И стрелой умчалась на кухню и тут же вернулась со стаканом воды. – Мы пьем только родниковую воду, у нас родник свой, и очень полезная вода, всем советую пить нашу водицу. Если не знаете, где у нас родник, я покажу.
– Ну и рекламщица ты, Валентинка.
Засмеялась Мария, отпивая из стакана, мелкими глотками воду.
Надо успокоиться, чтоб никто не догадался, хотя от наших не скроешь, главное, чтоб Ивар не догадался.
– Извините, господа, за принесенные вам невольно неудобства.
Слабо улыбаясь, сказала Мария. Бабушка принесла чай, успокоительный чай.
– Ну-ка, голубка моя, испей вот чаю горяченького, в миг всё пройдет, полегчает.  А вы, господа идите, идите по своим делам.
Сказала бабушка, выпроваживая со своей части террасы посторонних. И села рядом с Марией.
Господа офицеры вернулись в сад. Мария отхлебнула чай, поморщившись,
– Ой, бабуля, горячий.
– Ну, пусть постоит, пусть чуток остынет, а ты приляг, приляг ко мне на колени. Мария прилегла, положила голову бабушке на колени и свернулась калачиком, сказав;
– Валентинка, прошу, скажи им, кто-то из них пел красивую песню, а я не успела её послушать, упала. Если не трудно, от моего имени попроси повторить, очень уж понравилась она мне.
Валентинка убежала, а Мария закрыла лицо, у неё потекли слёзы.
- Вспомнила? Голубка моя? – Мария всхлипывала.
Тише радость моя, тише, успокойся.
– Бабушка, а ты знала?
– Нет, голубушка, я ведь специально не смотрю, да и не откроется, если не время. Это повремени, даётся, значит, предстоит чего-то серьёзное. Но знай, всё будет хорошо. Тебе даётся постепенно, чтобы ты подготовилась, набралась силы, укрепила дух.
 И в это время послышались переборы гитары, зазвучала музыка и Ивар запел.
Каждое слово этой песни вливалось в сердце и так становилось благостно, хоть и печальная песня.  Но в Марии нарастала радость, и сердце билось спокойно и легко.  И увидела вновь, в раскрытом пространстве, как Игорь-Ивар, подбежал, поднял её на руки и закружил.
– Бабулечка, мы любили друг друга. Очень. Я чувствую.
Бабушка гладила Марию по волосам, сняла все её заколки и проводила пальцами по волосам, от корней до кончиков, в разные стороны. И так, пока звучала песня.
Ивар запел другую песню, «ты для меня дороже всех». Но Мария уже успокоилась окончательно. Сидели с бабушкой весело разговаривали, пила чай. И уже не обращала внимания на слова песни, но его голос будоражил.
А когда он  запел, «я с тобой в этом танце навсегда хочу остаться».
Перед ней вновь открылось пространство, и увидела вновь.
Игорь держит её на руках, и кружится вместе с ней, держа за талию, а она, изогнула спину, и пошёл дождь, а она, та Мария, раскинув руки, подставила себя дождю. И видно, что они очень счастливы.

– Бабулечка, зачем, снова мне показывают? Там мы так счастливы.
– Вы, и здесь будете счастливы, только в сей момент не подавай вида, что знаешь кто он. Так лучше раскроется любовь в вас обоих. В вас должна быть не обычная влюбчивость, которая бросает кровь в голову страстью, и заканчивается близостью, а потом всё проходит. Поэтому в вас должна вырасти любовь, любовь настоящая, безусловная, как тогда, в том времени.
– Бабулечка, может ему запретить петь?
 – Да, пусть поет.
– Бабулечка, а он знает кто я?
– Раньше думала, что нет, смотрела я его в первый день, как он появился здесь, но теперь вижу, что с первого дня знал, как увидел тебя, когда ногу твою вылечил. Дедушка специально поставил боль, чтобы ты в тот вечер не смогла танцевать. Но он, смог убрать, и Петя не успел помешать.
– Так, что нога у меня болела – это дедулечка? Что дедулечка знал уже? Тогда уже знал, кто мы? И Петя? И Пееетяяя!?
– Не сердись, видишь, не сработало, по видимо, и он хочет, чтоб ты вспомнила сама, а вот с песней не пойму, толи Род, тебе открыл пространство, толи твой Дух.
– Бабулечка, когда я услышала пение, на сердце так стало, как будто оно заныло, что всё это было. Было, и я попросила душу вспомнить, только надо было остановить велосипед, а я ехала. А когда увидела его там, от неожиданности, что это Ивар, в голове зашумело, какой-то толчок и я упала. Может я наехала на что?

Ивар уже не пел, а лишь наигрывал мелодию песни «Ты береги свою душу». И сидел на скамейке в полуобороте к террасе, и смотрел в их сторону.
– Красиво играет, правда бабулечка?
– Да, он и раньше красиво играл.
– Ты его и раньше тоже знала?
– Приходилось встречаться
– Расскажи.
– Не время, голубка моя, не время, вам самим всё будет открываться. Это всё не нужное, главное, чтоб в вас любовь росла и крепла, да дух силен был и знания, чтоб вернулись. Самое главное – любовь и знания. Тебе придётся именно любовью работать, творить чудеса. Чувствую, безусловная в кристалле должна полностью проявиться. Она в тебе есть, иначе ты бы не была такой, любя всех и всё, но тут любовь двоих, это другое. Разберёшься, как откроется всё, отсеешь простую влюбчивость.
– Бабулечка, любимая, как я благодарна, что вы все, есть у меня. И ты и дедулечка, папочка, мамочка Петечка, Валентинка, я вас так люблю.


                Глава 8

 Забежала на кухню, обратилась к бабушке.
– Бабулечка, а  «кипрей готов?
Мельком глянув в окно, она увидела на дальней скамейке за розами сгорбленную спину, кто-то сидел там. А из окна не видно, далеко, только энергия тоски и горя шла от него.
– Кто это там, так страдает? Спросила Мария
– Тебе лучше знать. – Ответила бабушка.
– Откуда? Я не задаюсь по каждым мелочам.
Но вышла из кухни на террасу, посмотреть. С крыльца тоже не рассмотреть, только спина. Постояльцев по спинам, она, не различала и пошла посмотреть. Подойдя ближе, узнала Леонида Зверева. Он сидел, оперевшись локтями на колени и зажал голову руками, покачивался из стороны в сторону.
– Леонид! – Окликнула Мария.
Он не пошевелился, толи не услышал, толи не захотел услышать. Она подошла и тронула его за плечо.
– Леонид, что с вами?
Он поднял голову и посмотрел на неё опустошённым взглядом со страданием.
– А, мадемуазель Мария, извините, я сейчас уйду. Обещал ведь вам не попадаться на глаза. – И вздохнул в себя с шумом воздух, хлопнул руками по коленям и поднялся со скамейки. – Думал, здесь никому не помешаю.
– Постой, Леонид! Скажи, что случилось? Почему, у тебя такой вид, страдальческий? – Спросила Мария.
– Ничего, я справлюсь.
– Говори! – Строго сказала Мария.
– Мама моя, матушка моя, очень сильно больна.
С признаками удушья, спазма в горле, сказал он.
А у меня никак не выходят из головы, слова ваши. «Оскорбления мамы в первую очередь». Так и крутятся, стоят, не уходят. И чувствую вину свою. И, как теперь помочь ей, ума не приложу.
– Да. Умом здесь не поможешь. Ты, считаешь меня в этом виновной?
– Нет, нет, что вы, Мария. – Быстро с испугом проговорил Леонид.
– Уже хорошо. Она где? Дома? В больнице?
– Дома, сестра звонила, она у нас врач. Сама ухаживает и лечит, но нет улучшений, совсем нет.
– Так, надо ехать к маме, обязательно ехать. Мама это святое, как вы не поймёте мужчины. А ещё сильный пол, называется.
– Как я смогу поехать? Отпуск ещё не скоро, а сейчас не дадут мне отпуска, и не отпустят, даже на день – два.
– Дадут. – Веско ответила Мария.
Дадут, просто надо потребовать. Сядь.
И она потянула его за рукав, сажая рядом с собой на скамейку.
Вот, что дружочек.
Леонид удивленно и с надеждой посмотрел на Марию,
– Мария, вы, на меня не обижаетесь?
– Нет, что ты. – Улыбнулась Мария. – Если бы я обижалась, на всех, кто не понимает мир, мир бы перевернулся.
 И посмотрела в глаза Леониду. Он увидел в них такую глубину материнских чувств, и что-то ещё такого, более важного, что дрожь пробежала по спине.
«Кто она?» Задал вопрос мысленно, сам себе, но ответа не пришло.
– Вот, что тебе надо сделать, дружочек, Леонид, ты сегодня же поедешь к  матушке своей.  Далеко живешь?   
– В соседней области, в городке Ждановск.
–О, это совсем близко. Так вот обязательно, попроси у матушки прощение за оскорбление всех женщин. За грубость, за обиды. Думаю, и вспомнятся, где были обиды и на матушку, всё выговаривай. У тебя слова придут, главное начать просить прощение. И ты, представь, что, за матушкой стоят все женщины,  девушки, девочки. Все, которых ты когда-либо, оскорбил, обидел, унизил. Которых помнишь, и которых не помнишь. Пусть лица их у тебя не проявятся, но ты знай, они стоят перед тобой. Когда ты выговоришься, тебе станет легче. Если не станет легче, снова проси, значит, что-то упустил. Если будешь просить искренне с душой, мама выздоровеет.
Мария, повернула за плечо его в себе лицом и положила свою руку ему на сердце, и он почувствовал какое-то шевеление в сердце, как будто что-то в нём повернулось. А Мария продолжала,
– И почему ты, так ведешь себя? Ты ведь не такой, каким хочешь казаться. Это вовсе не красит мужчину. И обязательно, поставь рядом маму свою, с Матерью Божьей, – матерь человечества всего, и Матерью Мира.
– Может мне в церковь тогда сходить?
– В церковь? И кому, это всё будешь говорить?
– Богу.
– Ууу! Богу? И маму рядом с иконой поставишь? Бога в себе надо искать, в сердце своем, а не в церкви. Бог — это всё!
Леонид помотал головой,
– Я не знаю, что делать, не знаю, мадемуазель Мария.
– Я тебе уже сказала, и я верю, у тебя получится, главное убрать всё из себя и уберётся от матушки твоей. Тебя услышат. Обязательно услышат и Матерь Мира, и Богородица, они помогут. Верь и знай, твоё покаяние спасёт твою матушку, и твою душу. Да и весь ваш род.
Мария услышала шаги, к скамейке, подходил Ивар, а за ним шёл Пётр. А Мария всё ещё держала руку на сердце Леонида.

– Что здесь случилось? – Строго спросил Пётр.
– Ничего Петечка, всё нормально, просто Леониду нужен отпуск на неделю. Пётр не довольно посмотрел на Леонида.
– Петя! – С железными нотками в голосе произнесла Мария
– Ладно, будет отпуск.
– Сейчас, прямо сейчас, Петя, чтоб сию минуту, он уехал к больной матушке.
Пётр постоял, помолчал, обдумывая, что-то, потом сказал.
– Хорошо, подойди   ко мне, я через 20 минут буду на месте. А сейчас свободен! Резко со строгостью в голосе, сказал Пётр.
– Есть! – Ответил Леонид, уже чуть повеселевшим голосом и повернулся к Марии. – Благодарю, вас мадемуазель Мария.
Леонид взял руки Марии и сжал их чуточку, поцеловал. И ушёл.
– Что здесь произошло? Мариечка? Солнышко, мир спасаешь?
– Нет, человека, Петечка, человека.
Подходя к нему и обхватывая его за талию, он обнял её и пошли в дом.
А мир, Петечка, и состоит из человеков и не человеков. Надо помочь человеку, который упал в яму, иначе он там станет не человеком и останется там. И чтоб не умножил негатив на земле, помочь ему надобно, Петечка. Душа его мается, она чистая, только оболочка негатива, всё плотнее делается. И знаешь? По-моему, это Властимир. Если он сделает, как я подсказала, то он вырвется.
– Мудрая ты, солнышко. Когда ты разглядела в нём человека? Душу его?
 Целуя её в затылок, спросил Пётр.
– Ещё тогда, на дороге. Ведь я могла уступить им дорогу и всё. И мелькнуло ведь желание, съехать с дороги. А меня, что-то держало, не пускало, думаю, матушка знает, раз направляет так.
Сзади шёл Ивар думая, какая она разная. И какая матушка? Елизавета? Такая, тихая, улыбчивая женщина, они с Марией разные. Бурная Мария, из которой плещется жизнь, радость, гармония, восторг жизнью.
И жизнь у неё, такая полная, наполнена друзьями, творчеством, занятиями с людьми, помощью им. Может, её бабушка? Видно, что очень мудрая женщина. Она, наверное, и привила ей такую любовь к людям.
Может, я ошибаюсь? Может, она рождена уже такой, с любовью и в любви.
Ведь, какая гармония в их семье, отношения друг другу с любовью, такого я ещё не встречал. Но её и закрывают от меня. От меня или от всех? Наверное, только от меня, и Пётр не предсказуем. И как мне с ней поговорить? Ах, Мария, моя Мария, приблизится к тебе, нет возможности, всюду заслон.

Через неделю появился Леонид, веселый, радость из него так и лилась. Глаза светящие, и  так он изменился. Он держал огромный букет цветов и почти такую же, огромную коробку конфет. Был уже вечер, и почти все находились на террасе, и хозяева, и постояльцы.
– О, ещё один обожатель явился с цветами. – Засмеялся дедушка.
– Здравия желаю всем. – Радостно произнёс Леонид. – Скажите, а где Мария?
– Мария? – Переспросил дедушка и уже со строгостью.
А зачем она, тебе нужна?

– Поблагодарить. – Ответил Леонид, не замечая строгости,
- А благодарность, это хорошее дело. Здесь где-то, если в клуб не ушла.
И в это время вышла Мария, она действительно собралась идти в клуб, и Пётр её уже ждал, чтоб отвезти, сидя на террасе, с усмешкой поглядывая то на Леонида, то на Ивара.
- Леонид! – Окликнула Мария, увидев его.
Вы, уже вернулись?  По вашему виду вижу, что всё исправил, и всё нормализовалось. Молодец! Леонид!
- Мадемуазель! - Кинулся к ней Леонид.
Благодарю вас, мадемуазель Мария, благодарю. - Беря её за руки и целуя их.

Ивар видя эту сцену, заскрипел зубами. Пётр весело улыбался, остальные с интересом смотрели, они и не знали, в чём здесь, весь этот инцидент.
– Мадемуазель! – Продолжил Леонид. – Благодарю, у меня открылись глаза.
– Глаза? – Спросил со смехом, Пётр. – Они закрыты были? Как же ты видел?
– Пётр, не ёрничай. – Строго сказал, дедушка.
– Не обращай внимания, Леонид, на колкости Петра, я очень рада за вас. Матушка выздоровела?
– Да, да. – Радостно сказал Леонид.
И я о вас рассказал ей.  Она попросила меня, от её имени поклонится тебе. Так и сказала, «поклонись, этой мудрой девушке».
 Леонид поклонился Марии, уронив букет.
–  Что ты, что ты. Леонид! –  Смущённо, с испугом произнесла Мария.
«И чего это он, рассказал»?  –  С ревностью подумал Ивар, а Петр посмотрел на него с усмешкой.  «А, тут еще Пётр, того и гляди, отпустит свои колкости».
–  Ах, простите Мария, мадмуазель Мария, это вам от матушки и от меня. 
И подавая ей, цветы и конфеты.
О!  Благодарю. – Засмеялась Мария, беря цветы.
И куда же мне, я ведь собралась пойти уже в клуб. – Разглядывая шикарный букет из белых и розовых лилий. – Оо, королевские лилии! Уум, аромат, какой! Благодарю, Леонид, если будет нетрудно вам, поставьте в вазу и на столик, возле электроники, там всё оставьте. Хорошо?
– Нет, мне не трудно, конечно, мадмуазель, благодарю вас.
Но, Пётр уже взял Марию за руку и увёл с террасы, они пошли к машине. А в это время заиграл баян на улице и молодой мужской голос запел:
«Мария, Мария, россияночка моя, знаешь, как я, люблю тебя».
– Ещё, одни, явились, два обожателя влюблённых. Приехали. Давненько, их не было. К бабушке приезжают, не далеко от нас живут. – Улыбнулся дедушка.
–  Комиссаровы на дачу приехали? – Засмеялся Николай. – Песен прибавится.
Ивар вздохнул и спросил.
–А кто они?
– Марийкины ровесники, близнецы, на годок помладше её. По летам приезжают к бабушке. Друзья детства и влюблённые оба в неё, но, чтоб не ссорится, только песни ей, поют. – Ответил Николай Иванович, смеясь. – Такие карапузы были славные в детстве. Давно их не видел, какие уж стали, не знай, только голоса и слышим.
– Стройные, красивые, высокие, как наш Петя. – Сказала Валентинка.
– Да?  Разглядела уже? – Улыбнулся её Николай Иванович.
– Да, ну, тебя, папочка. – Застеснялась Валентинка и ушла.

                Солнечный танец.

Проходя по коридору мимо кухонной двери, Ивар увидел Марию. Она находилась одна на кухне, танцевала и пекла что-то вкусное.
Что? Не видно, но что-то вкусное, аромат щекочет, и хочется попробовать. Толи сырники, толи ещё что-то то, что она называет, оладушки. Невообразимо вкусно всегда у неё получается, когда она готовит. Нет, конечно, все вкусно готовят и Доминикия и Елизавета, но у Мариечке, вкуснее. А может мне кажется? Думал Ивар, улыбаясь, прислонился к двери.
Так хочется, что-нибудь из её рук взять и подержать в своих. А уж в рот, что-либо вкусное, положить, мечта! Да. И ещё поцеловать её пальчики вкусно пахнущие. И  надоела пища, что готовят армейские повара. В столовой сейчас готовят местные женщины, так стало вкуснее, даже очень вкусно, все офицеры ходят, никто не отказывается и от добавки. Всё же, хорошо, что по утрам, стала кормить Доминикия. А сегодня, отчего-то на кухне одна Мария, и солдат выгнала. Лежат на газоне, отдыхают служивые. Заслужились, лучше бы готовить лучше научились. Молча, ворчал Ивар, в мыслях повторял слова Петра о солдатах-поварах.
– Солнышко с чем оладушки будут? – Спросил Пётр, проходя мимо.
– А с чем хотите, с тем и подам. Со сметанкой, вареньем или мёдом. Вам чай, кофе?  Улыбнулась Мария, обернувшись на дверь.
– Тащи всё сразу, солнышко. А где все наши? Что-то никого нет, ни деда, ни бабули. И Валентинки нет? Она тоже с Лизой и Николаем уехала?
– Не знаю, я проснулась, и только ЦРУ увидела.
– ЦРУ? засмеялся Пётр. И что строго идёшь, соблюдаешь?
– А как же! Всё, что приказали. – Смеялась она.
– Что такое ЦРУ? – Спросил удивлённо Ивар. – Как оно может здесь быть, у вас?
– ЦРУ? – Засмеялся Пётр. – О, ЦРУ у нас везде. Мариечка, что такое ЦРУ, друзья спрашивают. Просвети их.
– А ты отчего не просветишь?
– Твой голосок лучше объясняет.
– Аааа? Тогда слушайте. ЦРУ, это  ценные рекомендательные указания бабулечки нашей. И они важные, их соблюдать требуется. – Смеялась Мария.
 – Ааа, логично. И, как я сам не догадался? – Улыбнулся Ивар.
Ивар так стоял возле раскрытой двери, не спешил уходить, и смотрел на Марию.
Как это у нее, получается, делать всё сразу? И тело её пластично движется.
Он увидел, как на тонком плане закручивалась энергия и медленно входила в неё. И вдруг её взмах рукой, в которой была лопаточка для сковороды, и энергия, словно продолжение её руки, продолжение той лопаточки уже пошла вверх, высоко, высоко и разъединилась на мелкие лучики, шарики спиральки и пузырьки,  стала опускаться на землю. Шарики, словно мыльные пузыри медленно и плавно опускались к земле, и что удивительно ощутил их и на себе.
Он видел примерно такоё творение ею на полянке, подглядывал за ней на тонком плане, старался, чтобы она не замечала. Но там она была занята только преобразованием энергии, здесь ещё и земные дела.
Стоя у плиты, готовила, танцевала, и в танце шло преобразование.
Мария посмотрела в окно и произнесла,
– Толик! Кто же так делает? Ты, куда льёшь воду?
– Извини Марьюшка, загляделся.
– Загляделся он. Вкусный запах привлёк. Ладно, не волнуйся, всё хорошо.
И протанцевав к плите, выключила её, сняла фартучек и через окно выпрыгнула на террасу, побежала к Толику. И нырнула в его водопад из шланга. Стала танцевать.
Ивар с удивлением смотрел на её прыжки без разбега, миг и она на полянке. Как она выпрыгнула в окно, он  вышел в коридор, затем на террасу. И увидел её танец. Стоял, смотрел на неё с восторгом.
 Солнце хоть и утреннее, но оно светило уже мощно. Освещая и пронизывая Марию, словно сквозь её проходили лучи так, что радуга в ней и над ней образовалась неописуемой красоты. И даже в каждой капле, в брызгах, радуги. Невообразимый танец проявился в Марии. Толик тоже смотрел, открыв рот, и не убирал шланг, так и поливал Марию.  А она?
Она, так красива, даже в этом мокром платьице, розовом с голубым, разными оборками или рюшками, длиной до пят. Казалось оно и не мокрое, так оно кружилось на ней словно одуванчик. Пластика её рук, бёдер, казалось, каждая мышца танцует отдельно от всех и все сразу. И её локоны, на них образовалось миллионы радуг, словно само солнце вошло в них. В кружении, локоны разбрызгивали капли воды в стороны, и этим увеличивали радужное свечение.
«Как тогда на реке. Подумал Ивар. До чего же красива девочка моя. Когда же ты позовёшь меня?»
А она пошла вокруг Толика, который смотрел с восторгом на неё. И он наконец-то опомнился, бросил шланг в ёмкость и стал танцевать с ней.
Оказывается, этот молчун и даун, как считал его Ивар, красиво танцует.
«Надо же! Удивительно!» Подумал Ивар.
И увидел, как красиво он её обнимал. Этот здоровенный парень, ростом  два метра, с руками словно лопаты. Удивительно, обнимал её как-то нежно,  не прикасаясь руками к ней, словно душой всей обнимал. Видно было его восторг, душа его полетела вверх, а Мария в его объятиях рук, кружилась радугой.
Красиво танцуют, такого я ещё не видел, даже с Петром так она не танцевала.
Какая-то боль пронизала сердце Ивара. Боль и сожаление. Сожаление потери и ещё нет и признаков её приближения ко мне.
– Что завидно? – Услышал он голос Петра.
Оглянулся, он стоял возле него и с восторгом смотрел на Марию. Ивар проследил его взгляд, нет, не на саму Марию смотрел, а на танец. Что-то он там большее увидел. А что, он может не увидеть? Это же Яросвет! Но творение чего-то нового, очевидно. И очевидно для земли.
– Для вас всех. – Ответил Пётр. –  Лётчики-пилоты! Произнёс он поговорку Марии, с насмешкой. Вам для развития, эти энергии даны, и ещё не достающие мужские добавлены Толиком. И он не даун, зря ты так думаешь, ты ещё узнаешь его. А танец у девочки моей, всегда идёт по энергиям. Что посылают ей сверху, а как подать, и какие подать. Танцы Мариечки это искусство. И так могут лишь немного божественных структур во всей вселенной. По пальцам их пересчитать можно. Раньше больше было. Приземлились, заземлились, застряли в трёхмерье.
«И ты конечно среди них первый». Подумал Ивар.
– Да. Один из первых. – Ответил ему Пётр вслух.
« Как он всегда улавливает мои мысли? Не успел подумать, он уже знает».                –  Что там твои мысли? Что их читать? Они на поверхности плещутся. Наперед знаю, что воспроизведётся у тебя.
И ушел в дом, через минуту вышел с большим полотенцем. Широким шагом подошёл и,  остановив танец, накинул на Марию полотенце, закутывая её. Но казалось и сквозь полотенце льётся солнечная энергия, проходя лучами и радугой по всему дому, пространству, скопилась на террасе, где уже сидели, ждали завтрака лётчики, упала на солдат поваров, что грелись на лужайке и с удивлением и восторгом смотрели танец. Энергия впитывалась людьми, и они, сами этого не замечали и не осознавали.
–  Достаточно девочка моя, солнышко, достаточно, души их получили, теперь корми нас, наши физические тела, оладушки стынут. И подхватил её на руки, покружился с ней сам, и понёс её в дом.
– Сколько живу здесь и никак не привыкну к таким восторженным утрам, и к танцам мадемуазель. И почему-то всегда что-то новое. И я уже жду момента, когда запоёт или затанцует. – Сказал Сергей, сидящим лётчикам за столом.
И через несколько минут, появились Пётр и Мария, неся подносы с завтраком. Мария уже в другом платье. В таком воздушном и радужном, как и она сама. Влажные локоны, закручены и заколоты на затылке.
«А ей и так красиво, но с распущенными красивее. Думал Ивар.
– Марьюшка у вас вкусно пахнет. Пирожки? Да?
– Нет Толик, оладушки, но тоже вкусные, должно быть. Иди, присаживайся за стол. Иди, иди, садись не раздумывай. – Продолжила она, видя, как колеблется Толик. Поставив поднос. – Петенька разлей, кому чай, кому кофе. – Произнесла она и обежала за Толиком.
Ивар идя на террасу к столу, смотрел на Толика, думал.
«Даун, но здоровый, взрослый парень, с душой ребёнка, с пугливыми глазами. Интересно они часто сажают за стол слуг, работников? Хотя кроме этого дауна никого не видел больше. И, как они со всем этим имением управляются?»
– Напрасно ты так думаешь. – Тихо произнёс Пётр Ивару, садившему на стул,  рядом с ним. – Душа у него взрослая, взрослее твоей, и мудрая, только на время разум закрыт, но скоро пройдёт. И он не слуга, и никогда им не был. Он друг Мариечки с детства и из прежнего….
– Да, да. Я понял, она любит опекать всех.
– Ничего ты не понял и вряд ли поймёшь. – Жёстко ответил Пётр. – Одна трата времени с тобой, вот это повидимо так.
Она за руку привела Толика и посадила рядом с Петром.
– Толик, садись рядом с Петей, перестань принижать себя. Ты такой же, как и все. Кушай.  А вот этот пакет, возьмёшь с собой.
– А ты? Марьюшка? – Спросил Толик умоляющим взглядом, но увидев пакет, и глаза у него повеселели, он улыбнулся и весь засветился, как в танце с Марией.
– Хорошо я с тобой. – И села рядом, и подала ему тарелку с оладьями. – Что тебе варенье? Мёд, сметану?
– Я сам Марьюшка.
– Как мало же надо, чтоб стать счастливым. – Улыбнулся Ивар.
– Тебе и такого не видать и не понять. – Насмешливо ответил ему Пётр.
Ивар молча, проглотил его реплику, лишь посмотрел на Марию, и рад, что она не обращает на разговор с Петром и на смысл разговора.
–  И об этом напрасно так думаешь. Она всё знает, видит и слышит и всё подмечает. Тебе лишь кажется, но она не скажет и не даст даже подумать об этом. Так-то Ивар, и добавил иронично. – Друг.
–  Я уже не Игорь, а Ивар?
– Ты и есть Ивар, чего тебе ещё?
–  Мальчики, прекратите ссориться. Завтрак должен быть полноценным без горечи эмоций. – Произнесла Мария.
– Всё солнышко, всё хорошо уже. – Улыбнулся Пётр.
Мария поцеловала Петра, затем Толика в макушку и ушла, уходя, напомнила,
– Толик пакет не забудь.
Остальные лётчики слышали разговор Петра и Ивара, не совсем понимали, о чём речь, но и не вступали в него. А Леонид восторженно смотрел на Марию   и думал о ней с нежностью, как о сестре.
«Всё-таки она моя сестра, вот чувствую, сестра и всё. Сестра! И люблю как сестру. Обожаю свою старшую родную Нинульку, но Марию не менее люблю и обожаю. Пока не разберусь как, но вспомню, обязательно вспомню».  Пётр посмотрел на него и улыбнулся.


                Глава 9
Однажды в выходное утро, сидели все постояльцы на террасе. Мария с раннего утра поливала, трудилась в тепличке и с цветами на клумбах, ей помогал Толик Арбузов. Толик наливал в ёмкость воду и слетел шланг, и вода под напором пошла на Марию, облила ее. Мария от неожиданности и от холодной воды, завизжала, закричала, и возмущённо сказала;
– Толик, ну и, как я теперь домой пойду мокрая, мимо этих всех?
– Марьюшка, я сейчас сбегаю, попрошу полотенце и сухое платье. И убежал.
А Мария, зная, что с веранды её не видно, сняла платье и осталась в нижнем белье, после холодной воды на солнце ей стало тепло, и она стояла под солнцем, наслаждаясь.
На террасе услышали крик и повернулись стали смотреть, но это было далековато, и кусты загораживали, поэтому один из них взял бинокль, встал во весь рост и  смотре. И произнёс.
– О, а фигурка у мадемуазель, красивая. А в таком белье, умц, просто смак!
– Перестаньте. Не советую этого делать. – Сказал Леонид
– Чего тебе, жалко? Хоть издали полюбоваться.
– Я, сказал, прекратите! 
И выбил бинокль, и он упал с террасы, стукнулся о бордюр дорожки.
– Ты, чего? Леонид? Все мозги что ли, выбила она тебе, тогда на дороге? Бинокль теперь негодным стал.
– Вот именно! Только наоборот, вставила, а не выбила, дурь выбилась. Не позволю вам, её даже мысленно унижать.
А Мария, почувствовала взгляды, и машинально сказала;
– А! Да, пусть хоть ослепнут. – Но тут же, спохватилась. – Ой, ой, не надо, осторожней.
Но луч уже блеснул в сторону веранды. Брысь не дремал, всегда выполнял просьбы Марии. И все, кто смотрел на Марию, схватились за глаза. Заохали, застонали.
В это время вышел Пётр.
– В чём дело? Что за крики и стоны, словно девицы? Что у вас случилось? Почему были крики Марии?
И Толик выскочил из коридора, наткнулся на Петра. – Толик, что такое? Почему, у тебя платье Марии?
– Петя, я её облил холодной водой, случайно, случайно Петя, случайно. Шланг слетел, вот несу ей сухую одежду и полотенце.
– Ладно, беги, беги. А ты, покажи, свои глаза.
Повернулся к одному из пострадавших.
– Уум! Не могу открыть, больно.
– Хм. Больно? Говоришь. – Засмеялся Пётр. – Ну-ну.
Мария в сухом платье уже, подошла к террасе,
– Марийка, ну-ка, поди, сюда
– В чём дело?
– Вот и я, хочу, спросить тебя. В чём дело? Твоих рук дело?
– Что, ты Петечка, где мои руки и где они. 
Показывая свои протянутые руки, засмеялась Мария, подходя к ним. И посмотрела одному в глаза,
Солнышко ослепило? А, нельзя на солнышко смотреть, сейчас оно уже жаркое, время к обеду уже. Так, и без глаз можно остаться. На солнышко можно, смотреть только на восходе, когда оно фиолетовое, тогда и лечебное оно.  Продолжала смеяться Мария. – Я сейчас, потерпите и ушла.
– Как это? Солнце фиолетовое?
– На восходе оно, не жаркое и не слепит, а Марийка видит его по-своему, у неё многое отличается от всех. – Ответил Пётр.
Пришла Мария, принесла  пиалу и ватные диски.
– Вот вам раствор думаю, сами справитесь, ватные диски обмакните и промойте осторожно глаза и потом наложите компрессы на каждый глаз, разика два, через часок будет нормально. Пройдет. – И засмеялась.
– Это чего? Ты, что принесла, Марийка? – Строго спросил Пётр.
– Ромашка, Петечка, ромашка.
– А точно, поможет? А, то ведь им, завтра летать.
– Ну, это уж, по мыслям, Петечка, по их мыслям. – Засмеялась Мария.
Поможет, поможет, а нет, так Леонид подскажет, что делать.
Проходя мимо Петра, поцеловав его, и шепнула. – Там всё, что надо, как, будто сам не знаешь.
– Вот озорница,
– Они первые начали, Петечка. Первые, я лишь защитилась.


                Глава 10

Наступил день, когда усадьба опустела от гостей, все куда-то делись, и Пётр тоже уехал. Их, не было больше недели и девочки в усадьбе наслаждались свободой.
– Свобода! – Радовалась Мария, и устроила девичник, пригласила Лиду. И целый день, занимались тем, что хотели. Без оглядки, есть ли кто чужой в доме. Купались, загорали, пели, хохотали над своими рассказами, читали лирические стихи, даже в классики играли, как в детстве. В общем, веселились от души. Устроили в беседке чаепитие, раскрывали свои секретики. Потом устроили танцы. Валентинка включила магнитофон, и втроём танцевали, каждый на свой лад. Кто во что горазд.
– Вам в клубе не надоело танцевать? – Смеясь, спросила Елизавета Ильинична. Радуясь свободной радости девочек, гармонии в их сердцах.
– Мамочка, там другое. Там, для людей, в основном напоказ, а здесь для себя, для души. – Ответила Мария.
– Танцуйте, танцуйте, развлекайтесь, пока никого нет.
Потом Мария, предложила новый танец. Танец живота.
– А, давайте танец живота станцуем. – Хохотала она. – Пока никого нет, хоть потанцуем. Я разучивала новые движения. И стала показывать движения.
– Лидочка, вот смотри, я ещё не знаю, что получается, надо ритмичную музыку найти.
И они веселись, танцуя между роз то, что получалось у них, что даже, дедушка смотрел с террасы, умилялся.
– Надо же, что наши стрекозки, что вытворяют. Молодцы девчонки!  А Лидия хорошей парой будет нашему Петру. Как ты считаешь Николай?
– Я тоже такого же мнения, вот бы он, ещё отвлекся от Марии и занялся собою.
А девочки танцевали, и в танце вышли из-за кустов роз на дорожку.
Красивая музыка, пластические движения тел, красивая волна тела Марии завораживала. И в это время появился Пётр. Они одновременно шли с Иваром, и потом вдруг сорвался, и побежал.
– Что, это с ним? – Спросил, сам себя Ивар. –  Всегда такой степенный, порой даже суров, бывает и насмешлив, а тут бросил на землю кейс и с хохотом побежал, протянул, руки в сторону девушек закричал.
– Солнышко!
И побежал к танцующим девчатам. Мария бросила танцевать, и тоже ринулась на встречу, с криком,
– Ура, Петечка вернулся! 
И приподняв длинную юбку платья Мария, бежала навстречу Петру.
Он её подхватил, поднял и закружил, а звучала ритмичная музыка песни. Форменная фуражка слетела с его головы, улетела в сторону, к ногам Ивара.
Ивар очень удивился порыву Петра, и уж очень удивился, когда увидел, как Пётр прижал к себе Марию, и покрыл её лицо поцелуями, словно влюбленный, после долгой разлуки.
Сердце Ивара, так и защемило. «Что же здесь происходит»? Думал он.
А Пётр стал танцевать, держа Марию на руках, словно маленького ребёнка.
Ивар поднял фуражку.   Подошли Виктор с Сергеем, остановились и смотрели на танец. Удивлённо засмеялись.
– О, командир классно танцует. Я думал, он только командовать умеет.
Удивлённо произнёс Сергей.
Ивар посмотрел на террасе сидели Николай и дедушка, смотрели и улыбались. Ивар пошёл к ним. Положил фуражку на стол, и спросил;
– Скажи, Николай, объясни мне.  Вместо приветствия начал Ивар. – Пётр, ведь брат, Марии?
– Здравия тебе, Ивар. – Поприветствовал его дедушка, смеясь.
– Ах, да, извините, здравствуйте.
– Да, брат. – Улыбаясь, ответил Николай,
– А он, с ней обращается, как с возлюбленной. Это как?
Дедушка и Николай засмеялись, и Николай  ответил.
– Нет, Петя обращается с ней, как с дочерью, и притом, как с маленькой доченькой, совсем маленькой.
– Ну, я бы не сказал так. – Возразил Ивар.
– Понимаешь, да ты садись, Ивар, садись. Марийку считай он и воспитывал. Так сложилось, когда она родилась, у нас был заворот в делах, что ни я, ни Лиза не могли быть дома и туда не могли взять её с собой. Поэтому, она была полгода, только на Пете. Он был ей и мама, и папа, и бабушка, и дедушка. Отец с мамой тоже не могли уделить время ей. Их тоже не было дома. А вот, где они летали? – Со смехом спросил Николай. –  История умалчивает.
Все рассмеялись.
–  Где мы летали, там больше нас нет. –  Ответил дедушка.
–  А через полгода мы вернулись, но всего лишь на пару месяцев. –  Продолжил Николай. –  Побыли дома совсем мало, появились и отец с мамой, но недолго в семейной идиллии прожили. –  Сказал Николай тихо, с горчинкой воспоминания прошлого. –  Вновь надо было исчезнуть. Сам знаешь, что такое всё это, ты вон и не завёл семьи. И Петя вновь остался один с ней на три года. Конечно, он молодец, он ей всё о нас рассказывал, она нас знала. Но, когда мы вернулись, хоть, она приветливая и радостная была. И к нам побежала, и обнимала, но потом вернулась к Пете и долго её не могли от Пети отвлечь, оторвать. Отец с мамой вернулись, жизнь наладилась, а вот Петины родители не смогли вернуться. –  Сказал Николай, чуть с огорчением в голосе.
–  Николай! И ты не ревновал? Что твой ребенок любит, вместо тебя твоего племянника?
–  Поначалу было, немного сверлило, но я же, понимаю. Всё не просто так. Как это говорится? Кто с ребенком больше всего времени проводит, того ребёнок и больше любит. Тот пробел, что мы жили врозь, восстановить сложно. Особенно первый год жизни для ребенка важен. Важно, чтоб родители были с ним, особенно мама. – Николай помолчал и продолжил. – А Мария, с младенчества мудрой, наверное, была, она любит нас всех, она всех любит, безусловно, просто любит и всё. Так любить, я не знаю, кто ещё может. Не встречал. Матушка ещё.
А Петю особенно, поэтому постороннему, это удивительно. Они, очень скучают друг без друга. Особенно скучали, когда надо было уехать Пете учиться. Училище, академия, армия ведь, так сложно оттуда вырываться.
Это уж потом, когда он в полную силу вошёл, когда раскрылась в нём его мощь, мог с ней видеться, когда вздумается. Вот, они уж отрывались, как в народе сейчас говорят. Она, сама не отрицает. Говорила;
«Я люблю тебя, папочка, и с тобой хорошо и спокойно, в защите твоей и люблю, когда меня ты обнимаешь, люблю играть с тобой, люблю сидеть у тебя на ручках, и мне нравится к тебе, прижиматься, но с Петечкой я чувствую себя в блаженстве. Как будто, в сказку попадаю». Такая, она, наша Мариечка.
Помолчав, некоторое время, и сказал.
А, любимого у неё, пока ещё нет. –  И с хитринкой поглядывая на Ивара, продолжил. – А, Петя? Петя, и сейчас ей, уделяет много времени, даже в ущерб себе. Всё, считает её малышкой. Хотя у нас Петя, тоже от рождения мудр, даже в детстве, деду советы давал. Да он и сейчас не промах. –  Засмеялся Николай.
«Не промах». Подумал Ивар.
–  Всех женихов разогнал. –  Продолжил, смеясь, дедушка. –  Даже институтских контролирует, и там его знают и боятся. И помолчав, продолжил. –  Девушка, вон, его ждет, ждет. А он всё не видит. –  С сожалением продолжил дедушка. –  Одна надежда на Марийку, образумит его хоть когда-нибудь. Нажимает она на него, но плохо ещё он поддается её советам. Посмотрим, что дальше будет. Конечно, ему уж и, самое время о себе подумать. Но у него, то дела, то Мария, то вновь дела. И так идёт время.
Ивар был задумчив, сидел и вспоминал, а ведь он и там, в солнечном рае её тоже опекал. И успокоился, когда мы полюбили друг друга и соединились. Интересно судьбы складываются, и пути дороги сходятся.  Вот, здесь, нас уже, сколько из солнечного пространства.
– А ты, отчего семьи-то не завел? –  Спросил, дедушка и хитро улыбаясь, посмотрел на Ивара. –  Уж тебе то, давно пора. Ты, по нынешним земным временам, старше Петра, на много. Пора! Или всё не досуг?
Ивар поморщился, но ответил.
– Да, не то, чтобы не досуг, я искал. – Помолчав, добавив.   
Я искал. Искал свою любимую.
–  И, как? Нашёл? – Смеясь, спросил дедушка с ехидцей.
Ивар не обратил внимания, на его колкость лишь подумал.
«Как Пётр, одни подколки», и ответил.
– Нашёл. – Ответил со вздохом радости и, как бы сожаления.
–  И как? –  Николай, засмеялся.
–  Недоступна. –  С горечью ответил Ивар.
–  Ооо, сочувствую. – Вновь засмеялся Николай.
–  О чём вы, так смеётесь? О чём разговор? – Спросил подошедший Пётр.
– О жизни, Петя, о жизни. – Сказал дедушка. – О том, как мы её сами усложняем, вместо того, чтоб жить в радости и любви, ищем приключения.





                Глава 11

Был будничный вечер. Мария сегодня взяла выходной, завтра насыщенный день, столько репетиций будет. Да ещё прослушивание для младшей группы в музыке, мама попросила. А почему сама не прослушивает, Мария не поняла. И решила сегодня, вечер посвятить себе. Себя любимую надо любить, но посидела одна в комнате, и стало ей так тоскливо и грустно, так грустно, что даже не знает, что и делать. Домашних дел не было, заняться нечем. Сердце что-то хочет. Даже до слёз, сердце плачет, непонятно, что творится в сердечке. Мука, какая то, да и только. И, что вот? Почему болит сердце? Почему мне так плохо?
Сегодня и Ивар дома, не на службе. И так устала ждать, и зачем я взяла выходной, думала Мария. В народе всё легче, грусть переносить, постоянно в движении, хоть как-то отвлекаешься от дум о нём. Хотя, чего лукавить, о нём она думала всегда, постоянно, и никакая работа не отвлекала от него, и усталость даже не брала. Она бродила по саду, думая, когда же ей разрешит Петечка, объясниться с Иваром. И, что за дела, там такие, что нельзя даже общаться?
Ушла на дальнюю скамейку, чтобы никого не видеть, посидеть в забытьи.  И, к ней подошёл Леонид.
–  Мадемуазель Мария, можно к вам присесть?
–  Отчего же нельзя? Можно, конечно, садитесь. Вы, что-то хотели?
–  Мария, я давно хочу вас спросить. Вы разрешите, вам задать вопрос? Не обидитесь? Хотя, уже знаю, вы не обижаетесь.
– Да Леонид, задавайте. Нет, я не обижаюсь. Что вы хотели узнать?
–  Почему вы мучаетесь?  Почему не откроетесь друг другу, Мария?
–  О чём вы, Леонид?
–  Мария, вы разрешите вас, так называть?
– Конечно, Леонид, называйте. Да и не нравится мне, это французское обращение, мадемуазель. Всё же мы, русы.
–  Мария, я же вижу ваши страдания, хоть вы их ловко маскируете песнями и танцами и вижу страдания Ивара, а у него, вообще всё на лице, когда видит вас.
–  Вы, Леонид, что-то выдумываете.
–  Мария, мадемуазель Мария, вы мне, как сестра. Я так благодарен вам, и моё сердце болит, видя, как вы страдаете.
–  Ах, Властимир, тебе ли не знать нас. Конечно…
–  Что?  Вы, мне? Это вы мне сейчас сказали? – Чуть ли не по слогам спросил удивленно Леонид.
– Ой, нет, нет. – Опомнилась Мария. – Мысли вслух.
– Да, нет. Вы верно сказали. Я тоже что-то вспоминаю, мелькает что-то, но не соберу в одно целое, ускользает мысль. Всё какие-то образы и отрывки.
– Не берите в голову. А с Иваром, так надо. Если ты осознаёшь, кто ты, то поймешь, и почему это.
Подошёл Пётр, он чувствовал и видел, что в сердечке её, творится невообразимое. Такие страдания, что у самого сердце изболелось, глядя на неё, но пока ещё рано, рано соединять их.
– А, вот ты где, Мариечка, а я тебя ищу, ищу, а ты, как в детстве, спряталась. Хорошо, хоть под лавочку не залезла. – Засмеялся Пётр. – Не придётся мне ползать, под ней тебя вытаскивая.
А Мария, как в детстве протянула руки к нему и сказала,
– На меня, на ручки хочу. – И улыбнулась так печально, что у Петра у самого сердце заболело. И Пётр, не задумываясь, что рядом посторонние, действительно взял её на руки и прижал к себе.
– Девочка моя, всё будет хорошо. Хочешь, песенку тебе спою
– Ага, да, да Петечка, очень. – Засмеялась со слезами Мария.
Пётр, сел на скамейку рядом с Леонидом, не отпуская Марию, посадил её себе на колени и обнял, целуя в висок и ухо. Мария положила ему голову на плечо и замерла, лишь прошептала,
–  Как в детстве, Петечка.
Мария себя всегда чувствовала рядом с Петей в защите и в блаженстве, зная, что Петя сейчас все сделает, чтоб солнышко сияло, и радость заиграла.
И Пётр запел «Малиновый звон на заре» и как бы, укачивая Марию, словно, колыбельную ей пел. Пел и покачивал её, и Марии вспомнилось, как всегда в детстве, Петя вместо колыбельной, пел ей малиновый звон. И под этот звон малиновый, она засыпала в блаженстве.
Леонид с интересом смотрел на них.
«Как командир хорошо поёт, действительно, как колыбельная». И удивлялся, какая братская любовь у Петра к Марии, даже можно назвать, отцовской, сам не ведая, он так был близок к правде.
Пётр продолжал петь, а Леониду слышалось и сопровождение музыкой.
«Что это такое? Думал он, откуда?» Слышалось, нежное звучание, флейты.
«А, что удивляться, в этом мире Марии, он многое чего, стал ощущать».
Закончив петь эту песню, прошептал на ухо Марии,
– Зачем ты, взяла выходной? Я тебя специально загружал. Лизу попросил, чтоб ты, вместо неё, все прослушивания провела, и её кружки вела, и вообще больше была загружена. Всех просил, чтоб тебя загружали, чтоб на мысли у тебя, времени не оставалось.
– Петечка, братец мой, любимый, как я тебе благодарна, но мысли идут не зависимо, загружена я, или нет, родной мой. – Поцеловав в щёку, обняла его.
– Всё, будет хорошо у тебя, моя родная, сестрёночка, чуть потерпи и запел, тихо, тихо, еле слышно. «Ты у меня одна, словно в году весна, словно в ночи луна», пропев куплет, и сказал,
– Девочка моя, ты у меня одна единственная. – Прижимая Марию к себе. – Я найду тебе занятие новое и по профилю и по душе, чуть немного потерпи и ты увидишь сказку. Скоро поедем с тобой.
– Куда Петечка?
– Узнаешь и увидишь, сюрприз будет. И будешь рада, и удивления в тебе будут невообразимые.  Но и от тебя многое потребуется.
– Я согласна Петенька, и поедем скорее.
- Успеешь. Засмеялся Пётр. Ну, а ты, Леонид, что молчишь? Вливайся к нам, давайте что-нибудь веселое споём.
– Давайте споём алые розы. – Попросила Мария. – А, нет, она грустная, тогда, тогда. – Пока Мария думала, Петр запел:
– Если ты, такая гордая, я не виноват, не капельки. – Мария засмеялась и стала подпевать.
«Ну вот, моя девочка повеселела, скоро у неё всё наладится. Последний штрих, усиления духа Ивара. А там думаю, разлуки не будет, а если будет, то ненадолго». И продолжил, – А отчего это мы сидим?  Идёмте, чайку с пирожками испробуем, что же бабушка зазря их напекла столько? И засмеявшись, поставил Марию на землю, а сам присел на корточки, и сказал,
– Лошадка готова. Прокатимся?
Мария уже веселее засмеялась,
– Петечка, как в детстве. – И взобралась на плечо к Петру.
– Поскакали!  –  Закричал Пётр и побежал, подпрыгивая, и напевая. – Игого поёт лошадка, мы Марийку сейчас прокатим.
Леонид с удивлением смотрел на них.
– Удивительная семья! Командир, на службе всегда строгий, порой суровый, но всегда справедливый. А здесь, такой семьянин! Хотя это и не его дочь, но видно, к ней он относится, как к дочери.
 Какая гармония в их семье. – Прошептал Леонид с завистью или с какой-то радостью, сам не осознавал.
 А Пётр, продолжал дурачиться, бегая по полянке возле террасы, с Марией на плечах, не обращая никакого внимания ни на гостей и своих подчинённых.
Лишь бы его девочка, вышла из страданий, радостью вытеснить, всю её боль.
Мария уже весело смеялась, Пётр почувствовал, что в её сердечке, всё улеглось, и вновь гармония. Он снял её с плеч, подбросил вверх, поймал, покружил её и пошли на террасу, приговаривая.
- Где наши пирожки? Уж, не умяли ли вы их все? Не дождавшись нас?
Ивара, на террасе не было Мария, с облегчением вздохнула.
Ивар был в комнате и видел веселье Петра и Марии из окна.
– Он, что? Нарочно, так делает? Меня позлить? – Прошептал Ивар. – А, может он, сам, в неё влюблён? Осенило его. – А, что случаются, сплошь и рядом, браки между двоюродными, особенно в европейской аристократии.
Почему, он тогда, не подпускает меня к ней? Ивар лег на кровать, чтобы не видеть и не слышать, но сквозь открытое окно, очень хорошо доносился голос и смех Марии. Но, закрывать окно не стал, просто лежал и наслаждался её голосом, вспоминая солнечный рай, где они были так счастливы.



                Глава 12


Проезжая, однажды, мимо сельского очага культуры, Ивар увидел много машин и автобусов, стоящих возле него, и люди входили, выходили, в красивых костюмах.
– А, что там?  Что происходит сегодня, среди трудового дня? 
Спросил он Петра, с которым ехали по делам. – Останови. – Попросил Ивар.
– Ты что? Ивар! Нам, через полчаса, быть надо на месте. А там? Там, сегодня борьба идёт, за призовые места за звание называться ансамблем-победителем, за первое место. – С улыбкой и какой-то радостью, сказал Пётр.  Признание. Районные состязания. Да и танцевальная группа…., в общем, у Марийки, волнений за своих питомцев, зашкаливает. Она ведь, с нуля создавала танцевальные группы, да и музыкальный, хорошо, хоть худрук специалист и деловой парень, помогал ей во всём.
– Останови. – Вновь попросил Ивар.
– А, как же, он не будет ей помогать, когда ещё и сам. – Сказал Пётр, чтобы поддразнить Ивара. – Он ооочень уж влюблён в Марийку, каждое слово её ловит. Всё исполняет, что задумает Марийка.
Ивар поморщился.
– Останови, я сказал. – Хмуро попросил он.
Пётр завернул к клубу и, улыбаясь, продолжил;
– Вот и думаю, может её и замуж отдать за него?
Ивар посмотрел на него убийственным взглядом.
– А, что?
Продолжил Пётр, как будто и не заметил взгляда Ивара. – Хорошая пара будет. Племянников мне, нарожают! Страсть, как хочется понянькаться с малышами.
И засмеялся, увидел свирепый взгляд Ивара, похлопал его по плечу, засмеялся, остановил машину и продолжил.
Ладно, идём, посмотрим, у нас есть ещё немного времени. И вошли в фойе, а там, и в фойе и танцевальном   зале, как говорится, яблоку негде упасть.
– Откуда столько у вас, народа?
– Я же сказал, смотр, типа, соревнование районное.  О, как раз, наши выступают, посмотрим, посмотрим, танцевальная группа. Как, пройдёт у них? Мария танцевала с Николаевым в танцевальных костюмах. – Красиво танцуют, молодец Марийка. Здорово! Эротично, а движения, какие, а пластика!  Оо!
Поддразнивал Ивара Петр. Хотя он и сам восхищённо смотрел на Марию. Он знал, как красиво она танцует. Много раз видел и сам с ней танцевал много раз. С самого раннего её детства любил с ней танцевать. Он даже не помнит с какого времени она танцует. Пётр улыбнулся и мысленно сам себе ответил.
«С рождения танцует, моя девочка». А  здесь ещё, толи музыка-песня ещё такая, «нельзя любить» и когда Мария в танце оказалась на плече Николаева, увидел её восторженные глаза, сам ею восхитился и произнёс. – Учти, этот парень, тоже влюблён в неё. И засмеялся,  увидел, как у Ивара играют желваки.
– А есть? Кто не влюблён в неё? – Сквозь зубы спросил Ивар. Пётр   сказал,
– Думаю, что нет. Её и дети в детском садике любят. Это же Марийка.
– Да, да, её невозможно не любить, её всегда любили. – Ответил Ивар, а Пётр с интересом посмотрел на него.
Танец кончился и зал зарукоплескал, а судьи взяли слово.
– Высший балл. – Произнёс Ивар, как уже состоявшийся факт.
 Пётр с улыбкой и интересом смотрел на него. И судьи объявили.
Высший балл.  И, если ещё и остальные танцы исполнят также, получат высший балл. Выходят на первое место.
– Без сомнений. Первое и будет. Раз Ивар присоединился, своими желаниями к Марийкиным. И засмеялся, потянул за рукав Ивара к выходу, продолжил.
 Не забывай нас ждут, и там всё более серьёзнее, чем здесь, красивые танцы.
Ивар молчал полдороги, Пётр не выдержал, с веселыми искорками поглядывал на Ивара, сказал.
– Да ты, дружище, Ивар, влюбился. – И засмеялся. 
О, посмотри, она какой сейчас танец танцует. Умц! А костюм, какой! Оо! А песня! Первое слово дороже второго. А, как они выражают любовь! Ууу! Страсть!  Засмеялся Пётр. У Ивара заходили желваки, но справился с собой и сказал,
– Ты, всегда таким был, любил подшучивать надо мной и Марией.
– Конечно, очень редко встретишь любовь, пронесённую через тысячелетие.
– Ты, разобрался? – Спросил Ивар, толи с удивлением, толи с облегчением.
– Конечно. Тебя я вспомнил ещё давно, ещё тогда, во Франции, когда впервые повстречались. Просто молчал, и ждал. А здесь, когда ты ринулся к Марии петь «Бесаме мучо», сразу понял, что ты тоже вспомнил, узнал её.
– Так, почему? И ты, и Николай, препятствуете нашей любви? Да, ещё дедушка,  насмешки да умыслы, ставит, а вспомнил, по-вашему будет козни.
– Но, она ещё не готова так, что будь осторожен. Она должна вспомнить сама. Тебе же, не нужна обычная влюбчивость, сжигающая страсть, которая, тут же потухнет? А любовь?! Сам знаешь, должна, проявится и вырасти.
– Я её и не забывал, искал её всюду, тебя увидел, появилась надежда и её найти. Знаю, далеко друг от друга не бываете, во всех воплощениях.
А, в пространстве несётся; – «А белый снег летит, летит», и Мария на сцене улыбается, танцует.




                Глава 13

Прошло какое-то время, Ивар не видел Марию давно. За все последние дни, ни разу её не видел, ни утром, ни днём, ни вечером. Ему так тоскливо, ему надо хоть издали видеть её. Хоть изредка слышать её смех, или пение, даже просто разговор, её доносящийся издали. Под окном молчало электронное пианино. А она ведь любит играть на нём. Посмотреть её через ментал, он не решался. Да и, что увидишь ли? Закрыли ведь её. И не решался спросить у Петра, возможно, хоть и с насмешками, но сказал бы, где она. И даже не узнал, не спросил, какое место заняла её группа в том конкурсе, хотя точно знает первое. Наступал вечер, а Ивар так поглощён в грусть, что не замечал ничего. Его привёл к жизни голос Валентинки, она кричала родителям из окна гостиной. Оттуда доносилась звучание какой-то музыки.
– Мамочка, папочка! Да, где вы? Сейчас выход Марийки будет, дедуля, бабуля, идите скорее, объявляют наш район.
Ивар бросился бегом в дом, на него посмотрели его друзья, и все, с кем они здесь живут, с удивлением и сказали,
– Нас-то, ведь не зовут, куда ты, командир?
– Если по телевизору, то можно всем смотреть. – Ответил он уже с террасы.
– Igy van. (Это так)  – Сказал венгр. И все гурьбой пошли быстром шагом в дом. И вовремя. Объявили, как раз выступления их района.
И объявили, что в районном конкурсе, эта танцевальная группа и музыкальный ансамбль, заняли призовое место, и начало областного конкурса предоставили этой танцевально-музыкальной группе, под очень романтичным названием, ведущая чуть задержала озвучивание названия и через несколько секунд назвала, «Я люблю тебя очень»
– Интересно!? – Спросил Пётр. – Кто, это у них так, назвал? А, раньше какое было? А, Валя?
– А считай, никакого, называли здесь по названию дома культуры «юность», они долго спорили, каждый хотел по-своему назвать, а Марийка предоставила им всем самим решать, без неё
– А кто же такое предложил? – Спросил Пётр. – Интересно, интересно!
– Николаев, кто же ещё, и настоял, Марийка была против этого, говорила, «слишком вычурно». Потом сказала, «да, как хотите». Он же влюблён в Марийку, до …  не знай, как. – Ответила Валентинка, хохоча. – Он бы, украл её, да боится тебя, Петя, да и Володю тоже боится. Тот сказал ему, «ещё до Пети накостыляю, имей в виду, ноги переломаю». – Подражая голосу худрука. – Так он, теперь в тихом обожании. – Смеялась Валентинка. – Да, и, в танцевальную группу пошёл, чтоб рядом с Марийкой быть, всё же он увалень, но Марийка его подтянула. Даже заставила килограммы сбросить, - хохотала Валентинка.
Зазвучала красивая музыка такая легкая и немного грустная, старинный вальс-романс, «Оборванные струны», и вышли Мария и Николаев в красивых костюмах, на Марии было белое длинное платье до пяток с множеством юбок, и при кружении было, так красиво. Пел Виталик;
– Приди. Молю! Тебя люблю!
Хочу любовь вернуть!
Неужель не вернётся былое
Время светлой любви золотое.
О, вернись ко мне скорей,
На груди своей согрей!..
Танец вальс в современном стиле, с применением элементов танго. Танец чувственный, передавал и любовь, и страсть.
«Музыка красивая. – Думал Пётр, улыбаясь. – Но слова, кое-кого ранят точно». И посмотрел на Ивара.
– Ой, Марийка, молодец! Вот даёт, Николаев, восторгалась Валентинка, когда он её поднял на высоту своего роста и, кружась, обнимал. У Марии были восторженные глаза.  Петр взглянул на Ивара, тот не сморгнув, смотрел на танец, а когда в танце партнер взял её за лицо и закружились, у Ивара сжались зубы. И в мыслях звучало, «пошёл, чтоб рядом быть, когда же я, буду рядом с ней. Неужели не вернётся былое?». Его друзья и другие постояльцы,  тоже высказывали восхищение.
– А, Лидочка, тоже, хорошо играет на электронике, да и танцует не хуже Марийки. У Марийки, все в группе и танцую, и поют, и играют хорошо. – Сказала Валентинка. Танец кончился и уже танцевали другие. А Валентинка продолжила.
– Они, ещё будут танцевать. У них много танцев, район почему-то две группы музыкально-танцевальные, послал нашу группу и еще одну, хотя много хороших групп у нас в районе. А другие: они или танцуют, или только, поют.
– Наверно квота какая-то есть. – Сказал Пётр. – А район уже знает, что наш ансамбль всегда занимает первые места. Энергетика Марии на них, наверное, действует положительно. – Улыбался Пётр. – Она старается вытащить своё село.
«Интересно. – Мысленно подумал Пётр. – Марийка специально поставила, этот вальс, с такими словами и усмехнулся, улыбаясь. – На Ивара и смотреть-то, больно».
– Я заметил. – Сказал один из гостей, Виктор.
Что у вас, всё село любит петь и танцевать.
– У нас и пляски любят. – Засмеялся Пётр. – Я и, сам в детстве, юности любил петь и танцевать, да и сейчас не против, гопачок или барыньку сбацать.
– А, иначе нельзя. – В разговор вступил дедушка. – Иначе выгорят, при такой жизни сельчан, работе трудной, и вечной нехватки средств. Вы, ведь, не знаете, как, жить на селе, трудно, почти все 24 часа работа. В этом мире жизнь, устроена в низких вибрациях. Поэтому, чтоб душа не сгорела, надо петь или кричать. Ну, кричать, это вновь низкие вибрации, а песня и танцы, пляски выносят выше. Все гости с удивлением слушали дедушку, а он продолжал. – Да интеллигенции на селе очень мало было, и старались сбежать, после отработанных лет, положенного срока. Хорошо хоть, никто из сельчан не влюблялись в них, и они с собой не увозили. Стали и наши сельчане институты заканчивать, и свои специалисты стали. Вот Марийка, как подросла, стала организовывать всё, кружки разные спорт. Раньше она с Лизой ходила, Лиза старалась, расшевелить народ, организовывала концерты всякие, спектакли. Вы, ещё не видели наших спектаклей, которые ставит наш драматический кружок, но это по зимам. Сейчас лето, все работают, летняя пора. На селе, летом всегда работы больше, так, что только танцы и песни, спорт, да фильмы, когда привозят хорошие.
Зимой у нас и концерты-импровизация, там уж все участвуют, сейчас многие стесняются, посторонних в селе много. А так о-го-го!  Но, всё равно, наверное, заметили, народ у нас собирается и стар, и мал. Сейчас, народ наш, в селе счастливее стал жить.
И много чего сделал, чтоб и труд облегчить и время для себя всегда оставалось. На творчество. Ведь без творчества, в одной нудной работе тяжело. Но, у нас на селе теперь и трудятся творчески.
И в это время, Валентинка сказала.
–  Смотрите, Марийка. Ух, ты, здорово!
 Ивар посмотрел и увидел Мария вновь с Николаевым, этот танец он уже видел, когда однажды с Петром заезжали в клуб.
– И, как она на таких каблучищах танцует? – Удивилась Валентинка.
Все засмеялись, а мама сказала,
– Научишься и ты.
– Да! Вот, это танец! – Восхищались зрители, сидевшие в гостиной.
– Нее, Николаев танцует посредственно, увалень, вот Славик лучше, да и Гришаня тоже пластичнее. – Поведала им Валентинка. – Они будут танцевать еще. Со Славиком у них красивый танец.
«Еще и Славик есть». Вздохнул Ивар, и почувствовал насмешливый взгляд Петра на себе.
– О, сейчас Лидочка с Гришаней будут танцевать. И зазвучала музыка песни «чудо любовь». – О, красиво, я этот танец не видела ещё у них. – Сказала Валентинка.
– А, я и не знал, что Гришаня танцует. – Произнёс Пётр.
И подался к телевизору. Ивар заметил порыв Петра, и с усмешкой подумал.
«О, друг мой, да, ты и сам в любви». Но промолчал, с его насмешками не сравниться.
– Да, что вы, Марийка хоть кого обучит. – Засмеялась Валентинка. – О, какие движения, какие поддержки, ой мне нравится. Красиво, красиво, была бы я там, все ладошки отхлопала.
После нескольких танцев, вновь вышли Мария со Славиком.
–  Вот смотрите, Славик и Марийка, оцените, ведь Славик красивее танцует. Под песню «белые лилии» начался танец, посмотрите, какая пластика, с Николаевым не сравнить, красиво. Ууу, тоже пойду танцевать, и отобью Славика у Вики. Вика красиво танцует, но худруку Володе не нравится. А Марийка говорит, что Володя ревнует её, он влюблён в неё. – Поведала все тайны их группы, Валентинка.
– Сиди, танцевальщица. – Засмеялся Пётр. – А что?  Гришаня ещё и поёт?  Спросил Пётр, увидев, как Гришаня запел, «белые лилии». –- Не знал. Надо же, сколько талантов у нас в селе проявилось. Молодцы!

– Я же сказала, Марийка, хоть кого и хоть чему обучит. Петечка, ты отстаёшь от нашей жизни. – Засмеялась Валентинка.
– Да, где уж мне, успеть за вами. – Засмеялся Пётр. – Да и других дел много. Вот, теперь, перенесли моё место службы, теперь я буду всё знать.
– А с Гришаней, получилось интересно. Ой, он очень стеснялся. – Со смехом продолжила Валентинка. – Никак не хотел петь, а Марийка услышала однажды, как он пел и заставила. А голос красивый, правда? Он пел дома, во дворе, мы с Марийкой шли мимо, он как раз эту песню и пел, так мы простояли пока не допел, а потом Марийка зашла к нему во двор и сказала, чтоб вечером пришёл на репетицию. И только попробуй не приди, сказала ему она.  А там, как она его уговорила, не знаю.
– Как, как. – Улыбнулся Пётр. – Внушением.
Ивар успокоился, и с наслаждением смотрел танцы Марии.
«Всё-таки, как хороша, моя девочка, моя Мария, всё равно мы будем вместе, как бы Пётр не возникал». Далее выступал хор.
– А, что всё? Закончились танцы? – Спросили гости.
– Нет, ещё Мария блюз не танцевала, и болеро, сиртаки, сейчас передохнут,
наверное, да Вика с Виталиком, а потом другие будут, наши баянисты ещё будут. Фестиваль будет несколько дней длиться. А ложкари, из моего класса, они тоже поехали.
– Кто? – Спросил один из гостей.
– Ребята, на ложках играют, здорово так!
–А Мария, училась танцевать, заканчивала что? Так профессионально танцует, спросил один из гостей.
–Конечно. – Ответила Валентинка. – У нас же, мамочка профессионал, и танцев, и музыки.

– Но, современные танцы, это она сама уже. – Сказала Елизавета Ильинична. – Конечно, азы-то она освоила профессионально и постановку. А вот этих танцев, это уже её, а уж аранжировки, это тоже её.
– Костюмы красивые, – сказал Виктор.
– А как же. – Ответила Валентинка. – В нашем селе много талантов. Есть талантливые швеи, у нас свое ателье. Наши жители и пахать, и сеять, строить и валять, да чего только у нас нет. И резьба по дереву и много чего.
– Да, жители наши, трудолюбивые. – Добавил дедушка.
Да и везде люди трудолюбивые и талантливые, только не везде есть направляющие. Наше село как государство. – Засмеялся дедушка. – Всё у нас есть, и работы разнообразной много, трудись, дерзи, твори, было бы желание.
– Заметили, что все дома в селе, нарядно оформлены. – Произнёс один их гостей.  И улицы красивые. А уж площадь села! Да и клуб у вас, о-го-го, такого ещё и не в каждом городе не найдёшь. Столько залов, и удивительно все работают.
– А, библиотека, какая! Я очень удивлен, что на селе и, такое!
– И спортивный комплекс у вас тоже, в городах не везде такое.
– Руководители у нас на селе умные, осознали, что жизнь человека состоит не только из семьи и работы, купить и продать. Поэтому, что молодёжь задумает сотворить, всегда идут на встречу.
Спорт у нас тоже развит. Марийка, даже обучает русбою местных парней, из других деревень приезжают. – Засмеялся дедушка. – Николай, вон против, чтоб она занималась русбоем, но ей нравится.
Тренеров пригласили, колхоз квартиры выделил. А, дом культуры — это проект Марийки с Петром. Раньше был одноэтажный барачного типа, сейчас там, сквер разбит. Тогда, в колхозе и денег-то было мало, но пришлось связи искать.  Марийка не отступила, Петя и Николай, приложили свои усилия, связи и построили. Зато, как хорошо всем, даже в районе такого нет.
Так межрайонное, что происходит, то здесь всё. И колхозу хорошо и жителям благость. Жизнь, должна быть радостной и в гармонии и конечно в любви, тогда всё будет получаться. Поэтому у нас село растёт, не только свои не уезжают, но и ещё и приезжают из других мест.





                Глава 14

Прошло несколько дней, Ивар так и не знал, приехала ли Мария, или нет. В поместье бывал редко, а как ему не хватало Марии. И пусть, она на него не обращает никакого внимания. Пусть бы, игнорировала, но видеть ему её, не обходимо. С тоской вспоминал мимолётные взгляды её и милое обращение её «ах, сударь».
Однажды они ехали на машине через райцентр, Пётр был за рулем. И вдруг Пётр увидел Марийку, танцующей сиртаки-степ. Рядом с ней была её младшая группа детей из ансамбля и аэробики. Стояли по обеим её сторонам и тоже танцевали сиртаки.  Пётр резко затормозил и остановил машину под деревом, на стоянке, не въезжая на площадь.
«Что это она здесь делает? Подумал Пётр. Что ещё за выступления на улице? Она, что одна, с детьми?» Посмотрел, увидел Гришаню и Николаева. Славик играл на гитаре музыку сиртаки, а Володя на аккордеоне
– Ты, чего Пётр?  Что случилось?  – Спросил ехавший с ним Ивар.
Посмотрел, куда смотрит Пётр и увидел Марию, хотел выйти из машины, но Пётр строго сказал;
– Всем, сидеть тихо. Посмотрим, что будет там, у них.
Возле музыкантов стояла коробка, хороших размеров, и туда клали деньги, смотревшей публики было много.
– Интересно, какой они проект задумали, что пошли пожертвования собирать.
Сказал вслух Пётр.
Мария одета была в джинсы облегающие. И на них нашиты были несколько коротких юбочек, и в свободную тунику и свои красивые локоны спрятала под шляпу, туфли для степа.
– Лихо! – Произнёс сидевший сзади. – Вот, это мадемуазель! Здорово!
Закончив танец сиртаки, заиграли ламбаду
– И что? Она, собралась ламбаду танцевать? – Возмутился Пётр.
Но ламбаду танцевали дети, а Мария взяла в руки коробку и пошла по зрителям, объявляя.
Люди добрые! Сегодня мы даем концерт, для создания помощи детскому дому «Зайчик» и детскому саду «Ромашка».
Люди добрые, не откажите в помощи. Ведь, вами положенная в этот ящик, любая купюра принесет вам, в двойне благую прибыль и радость вашим душам. Посмотрите, как прекрасно танцуют дети, они танцуют для вас. Окажите такую милость, как пожертвование из вашего кошелька, на благо вам и всему миру.
– А станцуй ещё, что-нибудь, дочка, - попросил её один пенсионер, - уж больно ты, красиво танцуешь и вытащил портмоне, и положил ей в ящик две купюры
– Премного вам, благодарны, сейчас ещё станцуем. 
И пошла по кругу с коробкой.
Ивар смотрел и видел, как ни странно, все с улыбками клали деньги в коробку Марии. Она передала коробку Николаеву, и сама с Гришаней стала танцевать аргентинское танго, Володя и Славик, аккомпанировали.  Зазвучала очень ритмичная музыка. И танец, даже не просто танго, а целый сценарий устроили, шуточный танец-сценка.
– Ну, Марийка! –  С улыбкой произнёс Пётр.
А музыка этого аргентинского танго, ещё звучала, и Мария с Гришаней вытанцовывали выкрутасы шуточного танго, как подъехала машина, и вышел местный богатый бизнесмен. Он, раскинув руки, пошел на Марию. Но, она увернулась и сказала.
– А вот и местная знать пожаловала! Поприветствуем друзья его.
И захлопала в ладоши. Публика последовала её примеру. И вновь обратилась к нему.
– Сделайте милость, пожертвуйте на детский дом. И поднесла ему коробку.
Местная знать вытащила две крупные купюры и положила в коробку.
– И всего-то? – Спросила Мария.
Знать, посмотрел на остальные деньги в руках и сказал;
– А, на, вот все! Все равно в ресторанах больше просаживаем.
– Чем в ресторанах просаживать, лучше детскому дому помогли бы.
Дети продолжали танцевать, а двое из них пели песенку, подарю вам солнышко. А дети не просто танцевали, они так же инсценировали песенку. Зрители с удовольствием смотрели на выступления.
–  А, я ведь тебя узнал, Марийка. – Сказал он. – Ты сестра Петьки, мы же с ним в школе учились. Не ужель ты, не узнала меня?
– Отчего, же конечно узнала, поэтому и подошла.
– Ааа, вспомнил, ты ведь у меня ещё и практику проходила, экономистом и бухгалтером, так ведь?
– Да, я помню, как вредничал, не хотел подписывать проект.
– Ну, что? Закончила институт? Пойдешь ко мне работать? По старой дружбе, с Петром, возьму тебя.
– Не пойду. – С легкостью, по слогам, сказала Марийка.
– Это почему же? – Удивился он. – Что работа не нужна, что ли?
– А вот отчего же, вы плохо благотворительством занимаетесь, что ж, не помогаете?
Он посмотрел на надписи, на коробке, детский дом «Зайчик» и детский сад «Ромашка».
– О, Ромашка, да у меня туда сын ходит.
– А что ж вы, не следите за детсадом? Вы видели же, в каком он, состоянии? Еще немного и ремонту, не будет подлежать, ветшает же.
– Да, как то, не досуг всё.
– Конечно, рестораны важнее. – Сказала Мария и пошла дальше
– Ну, ты куда? А, танцевать?
– Вы, вначале подумайте, как вы  можете помочь, и я подойду к вам. - Сказала Мария, идя к стоянке машин, но вернулась и добавила; – А вот, сейчас дам список, возьми, ознакомься. – Мария вытащила из кармана несколько небольших листочков. – И вот смотри, Владимир, это вот для Ромашки список, а этот для детского дома.
– Что, оба что ли? – Удивился он.
– Думаю, что даже не заметишь уменьшения в кошельке своем.  Изучай, я сейчас.
И пошла к стоянке машин, подошла, к первой не глядя.
– Господа, минуточку внимания! – И увидела Петра. – Петечка? А ты, откуда здесь?  И сразу взяла себя в руки, подошла с другой стороны, и обратилась к Ивару.
–Так что, господа! Можете пожертвовать энную сумму, на благотворительность? Ивар молчал, он так растерялся. Не ожидал её увидеть, да ещё так вот в таком месте, концерт на улице его очень удивил.
– Понятно, жадность фраера сгубила. – Сказала Мария. Пётр опустил голову на руль и тихо хохотал. Виктор и ещё сидевшие офицеры сзади, сказали,
– Минуточку, мадемуазель. – И протянули ей купюры. – Возьмите.
– Э, нет, положите своими руками, сами. – Мария протянула им коробку. Потом обратилась к Петру.
– Хватит смеяться Петя, лучше иди к Зимину да разведи его, чтоб раскошелился, да и сам положи денежку. Ишь, расхохотался.
Пётр вышел и пошел к Зимину, то есть к местной знати.
– О, Петька, друг мой, школьный! Какими судьбами, ты тут? Марийку, как всегда, сторожишь?  Ах, да, ведь у нас, теперь военный аэродром. Ты, там что ли?
– Да, да, Володька, здорово! – И пожал ему руку, сдерживая смех.
– Ты, поглянь, что! Что твоя малявка развернула. Ты поглянь, настырная она какая. Смотри, вручила мне списки. Марийка! Иди ко мне работать. – Вновь обратился к ней Зимин.
– Нет, Володя, я не пойду, но могу прислать, очень толкового и честного молодого человека. Вместе заканчиваем. Если ты согласен, то пришлю
– Ладно, подумаю.
– Как знаешь, но тот, что у тебя бухгалтер – тебе врет.
– Петь, ну и малая у тебя. Дерзкая, настырная вся в тебя.
Пётр засмеялся.
– А то! Умница, красавица. – Ответил он. А Мария пошла вновь к машине.
– Ну, что? Господин хороший? Ещё не решился? – Спросила она с насмешкой, глядя в глаза Ивару.
Ивар вообще онемел и молча, подает ей карточку с листочком записанного кода. Мария посмотрела и сказала.
– Э, нет, лучше наличными. А то мы придём, снимать вашу денежку, а нас тааам…, Мария чуть помолчала и продолжила. – Раз, и под белы рученьки, и быстренько в кутузку.
– Куда? – Удивлённо просил Ивар.
– Что? Вам, такое слово не знакомо?
С заднего сиденья слышится смех.
Петр хохотал уже, а Ивар вышел из машины и спросил у Петра,
– Где, здесь банкомат?
– Там. – Смеясь, ответил Пётр. – Указывая на окошко, возле дверей магазина. Напротив, через площадь.
– Ну, что Володя? – Обратилась она, вновь к местной знати. – Когда прийти и посмотреть всё купленное вами? И запротоколировать.
– У, ты какая быстрая! – Засмеялся он.
– А чего откладывать в долгий ящик?
Славик заиграл, «белые туфельки» и запел, а Мария вновь пошла по кругу, объявила.
– Концерт продолжаем. – И дети вновь стали танцевать ритмичный танец. Затем Мария взяла скрипку и заиграла на ней песню. Вперёд вышли мальчик и девочка. Мальчик запел «если ты такая гордая», напевая песню, они инсценировали её, девочка смело подмела букетом, что вручил ей мальчик, и
имитировала, облив водой. Остальные дети танцевали. Публика очень хорошо приняла эту песню шутку-сценку, аплодировали. Мария сама и играла, и танцевала с детьми.
Ивар очень удивился, «и на скрипке играет». Так и стоял возле банкомата и смотрел на Марию.
Зимин засмеялся,
– Вот даёт! Она, так и занимается с детьми? А, что ж тогда в плановом училась? И посмотрел на Петра. – Она же экономист?
Тот с насмешкой посмотрел на него и сказал,
– Да, экономист. А, что? Слабо тебе, в благотворительность сыграть?  Жалко расставаться-то с деньгами?
Зимин посмотрел на списки и ответил,
– Да нет. Легко! – И обратился к Марии. – К концу недели, Марийка, можешь приехать и забирать.
– Смотри, всякую подделку и не вздумай подсунуть. – Сказала Мария. Потеряешь больше тогда.
– Ну, ты, Марийка, как была с детства, такой придирой, только самое лучшее, так и осталась. Где обещанный танец?
– Да, пожалуйста. – Мария отдала коробку Петру, сказав;
– Береги!
А Гришаня запел песню, в ней такие слова, что у Ивара защемило сердце, «между нами с тобой белая вьюга» и, видя, как Зимин взял Марийку за руку и повел в танце. Народу прибавлялось, и деньги сыпались в коробку. Петру, приходилось их приминать, чтоб умещались. Подошли полицейские, но увидели Петра, поздоровались и остались в толпе зрителей.
Пели дети, пела Мария, и танцевали, танцевала и публика. Дети все детские песни показывали танцами-сценками. И ещё, через полчаса, Мария объявила
– Извиняйте, люди добрые, но время, отведенное на концерт для вас, иссякло. Мы очень вам благодарны, люди добрые, за вашу доброту и щедрость для детского дома, и поклонилась всем в пояс.
– Марийка! – Сказал удивлённо, Зимин. – Такая гордячка и вдруг поклон?
– Не обольщайся Володя, этот поклон людям, а не тебе. – И вновь сказала. – Благодарим, вас люди добрые. Благодарит вся наша группа. Благости, добра вам. Радости, здоровья, света и любви, гармонии, всем вам, люди добрые! И вновь поклонилась.
– А, с тобой Зимин, попозже встретимся и посмотрим, благодарить ли тебя.
Зимин засмеялся,
– Ну, Петь, она нисколько не меняется, только ещё красивее становится.
– А то! – Засмеялся Пётр. – И мудрая. – Обнимая Марию.
– Мудрой-то, она мне с детства казалась. – Ответил задумчиво, Зимин.
– Ну, нам пора, и так сорок минут потеряли. – Произнёс Пётр.
– Наверстаешь.  Их, и никто не заметит. Сам сделаешь, что тебя здесь не было? Или мне?
– Да, Мариечка, не волнуйся, сам.
– Мария посадила детей в автобус, проследила все ли на месте, всё ли забрали, и сказав,
– Мы готовы, можно ехать.
Пётр подошёл к худруку и спросил,
– Справитесь одни? Помощь не нужна? Я, смотрю денег–то, много набрали.
– Справимся, Петя, справимся, мы на автобусе и сейчас быстро домой, дорога-то прямая, безлесная.
– Ну, всё же я следом поеду.
Сев в машину, поехал за автобусом, сказав.

– Всё равно мы уже там не нужны, так, что теперь домой. Хоть я уверен, Марийка сумеет всех защитить, но всё же, прослежу.
–  Я восхищён, вот это мадемуазель! Молодец, какая, так организовать всё. Много, наверное, собрали.   Спросили с заднего сиденья.
– А, что плохое снабжение детского дома?
– А то вы, не знаете коррупцию? Да, посмотреть только на Зимина, жадность, так и лезет из него. Пётр помолчал и сказал;
– Это ведь, он передо мной так расщедрился, доказать всё хочет чего-то, тот ещё упырь, всегда соревновался со мной. Ещё проследить надо, чтоб муру всякую не подсунул. Ну, с Марийкой, этот номер, не пройдет у него. – Засмеялся Пётр.
 «Да, – думал Ивар, – моя девочка, моя Мария, какая она, в этой жизни. И похожа на ту Марию, и не похожая, в ней проявилось много и других качеств. И бурная, и радостная, жизнелюбивая, а организация, в ней какая.
А стать! Какая в ней стать! Вроде бы и перед людьми в такой просящей просьбе, но, так божественна! А, взгляд?  Да, ей с удовольствием отдавали деньги и с радостью играли в благотворительность.
И, поклон, а как божественна!»
И вспомнил, что, засмотревшись на неё, деньги, полученные в банкомате, так и остались у него в руке.
И растерянно посмотрел на Петра, протянул ему руку с деньгами. Пётр  захохотал,
– Ну, не зря она, тебя назвала жадиной. – Продолжал, смеяться Пётр.
Сзади тоже послышался смех, Ивар оглянулся и погрозил им, с зажатыми деньгами кулаком.
– Ладно, сейчас исправим. –  Сказал Пётр, обгоняя автобус, махнув им рукой. Автобус остановился. –  Иди, теперь уж сам.
Ивар вышел, и пошёл к автобусу. Вошёл и смущенно от стыда, еле проговаривал слова.
–  Мадемуазель, простите, засмотрелся на ваш концерт и деньги-то, деньги забыл отдать. Вот, возьмите. – И подал пачку купюр, Марии,
–  А, сударь! Совесть взыграла? Ну, ничего, извиняем, мы отходчивы.
И посмотрела в глаза ему. Он, увидел вначале насмешку, а потом такой взгляд, как будто, сменилось всё поцелуем. Но, это лишь мгновенье, и вновь смотрела уже с насмешкой. Раскрыла коробку, полную до верха и сказала,
–  Положите сами, своей рукой.  И заметьте, я не настаиваю. –  И вновь улыбнулась нежно, нежно.
Словно прижалась к нему, на сердце у него, так стало хорошо, но тут, же вновь уже насмешка во взгляде.
–  Да, да, мадемуазель. – Положил деньги и посмотрел на детей, сказал им. –  Благодарю вас, дети, вы прекрасны!
И вышел из автобуса. Думая,
«Ну, какая же, она разная.  Как, мне её уловить? Когда можно будет объясниться?» Сел в машину. 
–  Исправил свою оплошность?
И, поехали вслед за автобусом. Вечером Пётр спросил.
–  Марийка, много собрали?
–  Да, Петечка, порядком, с деньгами Ивара, теперь хватит на новую крышу, чтоб перекрыть, на неё много надо, знаешь ведь, здание старинное и виртуозное. Крыша так красиво сделана, и менять её на обычную крышу, уж никак не хочется.  И на кое-чего ещё остаётся, чтобы сделать. А вот, Петечка, облицовка здания и детдома и детского садика, на тебя возлагаю. Как хочешь, а развороши власти района и Зимина с его товарищами бизнесменами, но чтоб к осени всё отремонтировано было.
–  Зимин и так в шоке от твоей выходки. – Засмеялся Пётр.
– Ничего, отойдёт, пора и отдавать долги обществу. Да и ещё бригаду хорошую.
–  Ну, мне впору, как Зимину взмолится. Всё мне что ли? 
Берясь за голову руками, смеялся Пётр.
–  Хорошо. – Сказал Николай Иванович. –  Я займусь этим, у Пети действительно много дел, не до этого.
–  Отлично папочка. –  Обняла отца Мария и поцеловала в щеку.
–  А, меня? Поцеловать?  Требую.
–  Как же, Петечка, и тебя. – Целуя и обнимая его, засмеялась Мария, и попросила.  – Отвези меня в клуб.
–  Ой, Мариечка, не получится.
–  А, что мне в этом платье на велосипеде ехать? Пап? отвезёшь?
–  Конечно, солнышко. –  Улыбаясь, ответил Николай Иванович.
–  Я отвезу. - Произнёс Ивар, надеясь в душе, поговорить с Марией.
Пётр посмотрел на него и сказал,
–  Нет, ты мне нужен. А вот, Леонид. –  И позвал. – Леонид! –  Возьми ключи и отвези Марию в клуб.
Ивар с горечью посмотрел на Петра, тот улыбнулся и сказал.
Ты мне, действительно нужен, без приколов и насмешек, так что поехали.
Николай Иванович посмотрел на Ивара, пряча улыбку, сказал,
 – Леонид, так Леонид.

                ***

Прошло ещё несколько дней, Ивар так и не видел более Марию после того вечера, минутного её присутствия на веранде, после выступления на площади. И, ему приходилось вспоминать и держать перед собой восторженный взгляд Марии в танце, да вспоминать моменты, когда он ловил её ласковый взгляд с нежностью, который тут же, сменялся насмешкой. Всё-таки, как они похожи с Петром, своими насмешками и колкостями, да и во внешности есть сходство.  Но Мария, моя Мария надсмехается лишь надо мной, а ведь так и есть, над другими она не надсмехается, а лишь мило улыбается. А это что-то значит? Возможно, но так больно. И один из вечеров, уже смеркалось, Виктор сказал,
–  Командир, пойдем, прогуляемся до клуба?
Ивар хотел отказаться, но подумал, «вдруг встречу Марию» и согласился. У очага культуры красивого, трёхэтажного здания стоял народ, музыка играла, но никто не заходил, Виктор спросил,
–  А, что не заходите? Закрыто? Что ли?
–  Нет, открыто, но нас, попросили подождать. Там в одном зале занятие идут, танцевальный зал тоже занят, толи репетиция, толи ещё, что там только свои, сказали, через десять минут. А кинозал работает, там фильм идёт уже.
Ивар открыл дверь, возле двери стояла директриса дома культуры. Сделала движение заслонить вход, но посмотрела на Ивара молча, убрала руку и пропустила его, Виктора задержала.
–  Это со мной. –  Сказал Ивар, и они вошли с Виктором в фойе.
Танцевали несколько пар, Марии среди них не было. Красиво танцевали, не так, как обычно на танцплощадках. Каждая пара по-своему, но красиво. Но он не за этим пришёл сюда. Мимо шла Лида,
–  Лидия! – Окликнул Ивар. – Не знаете, где Мария?
–  Знаю. –  Ответила Лида. –  Она там, в тренировочном зале, занимается с младшими аэробикой. Это там, по коридору и вверх по лестнице. –  Махнула рукой Лида. Он пошёл по коридору. Поднялся на второй этаж, осматриваясь, да с размахом всё сделано.  Интересно, а что на третьем? Но, услышал ритмичную музыку, и голос Марии, пошёл по коридору.
–  Иринка, держи спину, Света, плечи разверни.
Ивар открыл дверь в зал, увидел Марию в движениях аэробики, она была среди детей от восьми до четырнадцати лет, примерно. На звук открываемой двери оглянулась и сказала;
– Посторонним, запрещено входить.
Ивар стоял и смотрел на неё, не отрывая взгляда.
–  Мне, ещё раз повторить? - Строго сказала Мария.
Ивар удивился её железным ноткам в голосе и закрыл дверь ушел, «подожду в фойе» – подумал он. Фойе было соединено с танцзалом. Огромная площадь почти во весь первый этаж клуба.

Там, уже вошли стоящие на улице, и музыканты собрались на своём месте, и звучала песня в исполнении Гришани «мираж» вместо Марии за электроникой была Лида, и она действительно играла хорошо. Какое удивительное село, сколько талантов. Наверное, и правда, энергетика всех родственников Марии, да и её самой влияет на село. Удивительно, сколько здесь уже живу, ни слышал, ни скандалов, ни драк. Молодежь обходится без спиртных напитков, и даже курящих мало. Здесь, действительно, счастливые люди живут.
Почти все стулья, в несколько рядов расположенных вдоль стен, по всему периметру, были заняты местным населением. Как они, говорят, любили смотреть, как поют и танцуют. Ивар осмотрелся, увидел по всему периметру зала ещё и балкон, «и как я, раньше не заметил», думал он, там тоже стояли стулья и тоже почти все заняты. «А, что удивляться, с других сёл тоже приезжают.
–  Сердце оттаивает, когда смотришь на такую красоту. –  Сказала одна пожилая женщина Ивару, присаживаясь на свободный стул возле него.
Ивар заметил, что все танцующие деревенские и молодежь, и постарше, танцуют так же хорошо. Любой танец танцуют по-своему, но красиво. И вспомнил слова Валентинки, «Мария научит, хоть кого, и хоть чему». Танцы в самом разгаре, но Мария не появлялась. Ивар уж подумал, возвратится домой. Как увидел её, она прошла к музыкантам, возле подиума был столик. Для чего? Ивар так и не знал, Мария села за него.
Уже переодевшись в голубое платье, такое он видел впервые. Красивое и она в нём красивая. К ней подходили многие, приглашали, но она всем отказывала. Ивар услышал.
–  Я на работе и сегодня не танцую. Подошел, какой-то бобон. Как его охарактеризовал сам Ивар, что-то шепнул ей на ухо. Она кивком головы ответила отказом, он постоял возле неё, потом вынул сигареты и предложил ей. Мария посмотрела на него и строго сказала,
– У нас не курят, запомните, молодой человек.
-–  Так я вас угощаю. –  С наглой улыбкой, как показалось, Ивару, сказал он.
– Угощаете? Давайте. –  И взяла всю пачку у него и положила возле себя.
Ивару плохо было слышно. И он пересел на освободившее место почти возле Марии. Какая, она разная, думал Ивар о Марии.  Она меня удивляет и удивляет, но я её люблю любой и когда, же наступит момент, подойти к ней? Любовь к ней всё сильнее и сильнее разгорается во мне, думал он.
В зале появился местный пожилой мужчина, он отвлёк внимание Ивара от Марии. И этот мужчина тоже стал танцевать среди танцующих пар. Атмосфера стала шуточной, послышались вскрики, смех и восклицания,
- Ну, дядя Ваня! Ой, дядя Ваня! – И смех, и радость разлились по залу.
Этот дядя Ваня, танцуя по всему залу, пританцевал к столику Марии, остановился и сказал, оперевшись руками за стол;
–  И, что это, наша красавица, Николавишна, у нас скучает?
–  Не скучаю, дядя Ваня, отдыхаю просто.
–  А ну, идём, цыганочку сбацаем.
Пригласил Марию он и потянул её за руку, вытаскивая из-за стола.
–  Ой, с тобой? Давай. Мы с тобой, дядя Ваня, сейчас, все танцы народов мира станцуем, не только цыганочку, можно, и сиртаки, и ламбаду. – Засмеялась Мария.
–  Э, ламбаду, у меня не получится, но с удовольствием, посмотрю тебя, в этом танце. И притопнул ногами, возле Марии, держа её за руку. –  Ииэх! Пошёл вокруг Марии.

Ивар думал, что же будет дальше, а посмотреть бы её в этом танце ламбада.
–  А, цыганочку, так цыганочку! –  Улыбнулась Мария.
Мальчики! – Обратилась она, к музыкантам. –Цыганочку с выходом и с баянами. Гришаня, идём, покажем класс, с дядей Ваней.
Дядя Ваня засмеялся и захлопал в ладоши. Началась музыка к ансамблю, ещё и два баяна присоединились, и Мария пошла в этом танце, медленно и постепенно наращивая темп. Каблучки её звонко раздавались, словно рассыпанная дробь.
В это время подошёл Пётр, сел рядом и весело смеясь, спросил,
–  Что, не удаётся втиснуться в танец?
–  Да, она сегодня и не танцует, и не поёт почему-то.
–  Почему-то?! –  Усмехнулся Пётр. –  Знамо дело, почему!
Ивар, посмотрел на Петра, промолчал, сразу отступил.
«А ну его, с его насмешками» подумал он.
Сколько раз, он пробовал отодвинуть Петра, на тонком плане от Марии, но лишь его насмешки были и там. Словно скала стоял и закрывал Марию.  Он во много раз стал сильнее меня. И даже очень, очень, сильнее. А когда-то были равны. Наверное, сказывается всё же, что он рос здесь, на русской земле, думал он.
И смотрел, как Мария пошла по кругу, вытанцовывая, все движения натуральной цыганки.  И плечи, и грудь, и как красиво, что Ивар заворожено, смотрел на неё, не обращая внимания на насмешливый взгляд Петра. Видел он и раньше такие танцы, но как-то не обращал на них внимания.
«А здесь танцует моя девочка».
И в танец цыганочку влились к Марии Гришаня и Дядя Ваня. И пошло такое! Кто-то кинул Марии платок,

–  Марийка, лови! –  Крикнул кто-то.
И, Мария с платком пошла по залу и перед кем останавливалась, те вливались в танец. Но перед Иваром она, так и не остановилась. В цыганочке танцевало половина зала. И молодежь, и пожилое население. Удивительно!
Закончилась цыганочка, и Мария с Гришаней начали свой танец. Больше похоже, на эротический танец.
И акробатика, и ритмика, а пластика какая, сколько страсти. Ивар вспомнил, что этот танец она, танцевала с Николаевым, а Валентинка ещё сказала, что с Гришаней и со Славиком красивее.
«Да, действительно красивее», мысленно сказал Ивар. А они ещё подошли к Ивару в танце так близко, что Ивар ощутил аромат её тела.  Запах роз и ещё, чего-то, сладкого с горчинкой.
Да, ещё в песне слова эти, «меня ранил купидон, и бальзамом смазал мне раны», подействовали на него, и он увидел её насмешливый взгляд. И тут, упала накидка с её плеч и открылась спина, обнажённая до пояса. И руки, какого-то Гришани, касались её тела. У Ивара даже желудок свело, и так захотелось прикоснуться, ему самому, прижать её к себе, что даже привстал со стула.
И он, в этом движении нагнулся, чтобы поднять накидку.
Ах, этот эротический танец!
И в танце, Мария плавно изогнулась спиной, её глаза были на уровне глаз Ивара, полуоткрытые губы были совсем рядом, что дрожь прошла по его телу. Она быстро подхватила свою накидку, что минутой раньше упала к его ногам, оставив Ивара, как был, в полусогнутом положении. И Ивар увидел в её глазах смешинки, искринки насмешки.
«Да, она играет со мной!»  – Мысленно воскликнул Ивар. –  Точно играет. Она поняла, наверное, о моих чувствах. Пётр не мог сказать, ведь и меня предупреждал, чтоб не открывался. И он, краем глаза посмотрел на Петра, тот насмешливо ему улыбался. Но всё же, как она красива, а в танцах, ещё красивее.
Но, она рождена для меня, для меня! –  С внутренним стоном, думал Ивар, и мы будем, будем, вместе. Она станет, мне женой. Моей! Моя Мария! И почему я решил, при проявлении воплощения, что она в Европе? Сколько её искал там. Думал Ивар. Хотя она всё же в Европе, только в русской части. Не там я её искал. Хорошо хоть, Петра встретил. А может он меня? Он меня нашёл? Ведь он меня окликнул, а потом вдруг извинился, сказав, обознался. Что-то здесь не так, надо разобраться.
Танцы заканчивались. И Володя объявил по обычаю, белый танец.
Мария стояла почти рядом и направилась к ним, Ивар уже протянул руку, но Мария, на него и не взглянула, а взяла за руку Петра, и сказала.
–  Милый братец! Как давно мы не танцевали с тобой. Пётр с радостной улыбкой подхватил Марию и повёл в вальсе, что-то шепча ей. А Мария весело смеялась. Но Ивар знал, здесь всё, же брат с ней, уж к нему не стоит ревновать. А я ревную? Спросил сам себя. Ревнуешь!
Утверждённо ответило его сердце. Да, мне, больно!
Больно смотреть, что я не могу к ней прикоснуться, даже поговорить с ней не могу.  А музыка вдруг сменилась, зазвучала песня, «берега, берега», и Пётр повёл Марию в другом танце.
А танго — это коронный танец Марии и Петра, никто больше так не танцевал. У них, всегда шла импровизация, они и сами не знают, какие движения будут далее. Ни сельчане, да возможно и в других местах тоже так не танцуют.
Это было что-то! Если бы Ивар не знал, что Пётр брат Мари, то можно подумать страстно влюблённые.
Такое слияние и пластика, движение ног, рук, переплетение и поддержка, кружение, то отрыв, то вновь слияние. Так красиво! Даже красивее чем с танцорами из ансамбля, но там была, все, же какая-то дистанция, а здесь полное слияние.
Такое впечатление, что они единое целое. Ещё одежда – нежно-голубое платье Марии, и светлые голубые, в тон платью Марии, брюки Петра и тенниска в тон брюк.  Всё слилось в единое целое.  Все остановились и смотрели танец Петра и Марии, на это голубое кружево, на развивающую юбку Марии, её локоны, окутывающие Петра.
Ивар посмотрел на Лиду, у неё было грустное лицо, и молча, смотрела на танец.
И лишь Пётр с Марией, были радостны и улыбались. Ивар ловил восторженный взгляд Марии. И нервировали его, её поглаживание по щеке Петра, проводя по голове и мягко, опускались её руки по плечам, и Пётр взял её лицо в ладони и прикоснулся губами.
Ивар так и не успел заметить, был ли это поцелуй или имитация. А ноги, ноги Марии, словно у бабочки, виртуозны.
И без перехода зазвучала другая музыка, и Пётр продолжал вести в танце Марию. Она в его руках, словно, пластилиновая, а когда он повернул её лицом к Ивару и она, пошла мелкими шажками, протянув руки к Ивару. И у него возник порыв встать и повести её самому. И уже привстал, но Петр быстро развернул её к себе, да ещё с насмешливой улыбкой посмотрел на Ивара, а может, показалось самому Ивару.
Но, ведь и признаться, танец божественный. Думал Ивар. А почему он будет посредственным, ведь его танцуют боги.
Интересно, Лида знает, что это игра?
И заканчивается танец песней белый снег. Этот танец Ивар видел в клубе, на районном смотре, кажется, она с Николаевым танцевала. Но здесь просто класс! Не думал, что Пётр, так умеет. А, что он не умеет? Легче этак, перечислить, наверное, что не умеет.
Танцы закончились, все стали расходиться. Ивар встал и направился к выходу, проводить Марию, побыть с ней, хоть мгновение наедине, конечно, ему не удастся и пошёл в поместье.
Ох, Яросвет, Яросвет, что ты делаешь со мной? Почему? И когда же, ты подпустишь меня к моей Марии?
Через какое-то время, его догнала машина, остановилась и Пётр сказал,
–  Ивар, садись, мы тоже домой.
Ивар посмотрел, Лида с Марией сидели сзади, а переднее место было свободно, он, молча сел и молчал всю дорогу, молчали все, сидящие в машине.



                Глава 15

И, так прошло ещё несколько дней, служба, учения, нет возможности побыть в поместье, и он уже изнемогал, как же ему хочется хоть посмотреть на неё. Он, оборачивался на всех велосипедисток, мимо ехавших по дороге, но нет, среди них нет Марии. Как будто её нет в поместье, а она была. Он чувствовал её, она здесь, но почему же, прячется от него, он не осознавал. Толи — это игра Петра, толи дедушка её так маскирует. Но не выносимо, быть рядом и не видеть её.
Проснулся он, до рассвета, лежал и думал о Марии. Попробовал её посмотреть. Но какое! Там, такое облако энергий закрыли её, естественно каждый постарался, закрыть её от него.
Начался рассвет, и он вспомнил, слышал разговор Марии с Петром, что Мария встаёт с рассветом, купается в реке, пока ещё все спят. Ивар быстро надел спортивный костюм и хотел выйти из комнаты, как вдруг, услышал осторожные лёгкие шаги Марии, спускавшейся сверху по лестнице.
«Наконец то» – шепотом сказал и осторожно приоткрыл дверь, Мария была уже ниже, спускалась на первый этаж. Чуть подождав, он тоже вышел, на террасе никого не было, мелькнула Мария в дали, проходя мимо роз,
– Куда это она? На реку чуть в сторону.
И он пошёл за ней, не упуская её из виду, но она пропала. След шагов Марии по росе, привёл его на полянку. Полянка была круглая, росли по кругу ели, окаймляли шиповник цветущий.
Интересно, в это время, разве цветёт шиповник? И он, увидел её, стоящей посреди полянки, подняв руки в небо, что-то шептавшей и огромный столб энергий, пошёл на нее.
Удивительное зрелище, какое сияние! Такое, только на севере можно увидеть и, то только примерно, то северное, с этим, не сравнить. Мария танцевала в переливающих энергиях.
Он стоял за кустами, отодвинув в сторону лапу ели, чтоб лучше видеть.
Энергии крутились, заворачивались то в спирали, то в причудливые узоры, скользили по её пальцам, поднимались вверх, а она лишь пальчиками поводя творила чудеса.
Много лет, много веков, проживший, но такого не видел, ещё никогда. Радуга энергий поднялась вверх и вошла в Марию через темечко, а она тихо засмеялась, и уже энергия выходила через её пальчики и ладошки, Мария танцевала, и этот танец несравним с танцами в клубе.
–  Боже! Как красива она, светящая в этом танце.  Мария щелкнула пальчиками, раскрыв ладони, и образовались искорки, шарики, и плотные, и прозрачные, посыпались из её ладоней, они полетели вверх, сплетаясь в причудливые узоры.
–  Что это? –  спросил сам себя он.
А, Мария продолжала творить, и видно, что она не задумывается ни над чем, всё само происходит. Мария, кружилась то в одну сторону, то в другую. Из энергетических шариков создался вихрь, и полетел по пространству, расширялся, сужался, уходил ввысь, создавая невероятные узоры. Куда Мария повернётся туда, и летят эти красивые искорки и шарики, и кто-то с неба, как показалось Ивару, их распределяет, не видно кто. Ивару показалось или на самом деле видел, лишь руки. Эти искринки и шарики, распространяясь и вширь, и в высоту уходили в разные стороны.
Красота такая в небе на рассвете, озаряется восходящей солнечной зарей, это неописуемо. Мария, повернулась лицом к нему. Восторженный взгляд, обожествлённое лицо.
«Чисто матушка Лада!» – Охнул от удивления, Ивар. А Мария, засмеялась и тихо щелкнула пальцами, полетели в его сторону искринки. Он не успел с реагировать, присесть, как вся порция вошла в него, от неожиданности он охнул и обмяк, медленно стекая на траву.
Очнулся он от похлопывания по щекам мягкой ладошкой Марии. Она держала его голову на коленях и осторожно хлопала по щекам рукой.
–  Эй, сударь! Ты чего? Очнись сударь! Да, что же такое?
 Я же его тихонечко, не может быть, чтоб он потерял сознание от этого. – Ивар слышал её слова, как сквозь сон. –  Брысь, твоих рук дело? Похохочи мне! Лучше, давай приведём его в чувство. Матушка Лада, что делать? Дедушка Род!?
«Поцеловать». –  Услышал он в мыслях. И смех раздался, так, что боль в голове образовалась нетерпимая.
–  Ага, сейчас! Обойдется. – Сказала Мария.  Ивар застонал.
 «Слабак! – Раздалось в его мыслях. –  А ещё, люблю, люблю». –  И вновь раздался смех в голове.  И Ивар сквозь боль проговорил вслух.
– Да, я люблю, люблю, Марию больше жизни. – Почти по слогам проговорил он, сжимая голову руками, продолжил. –  И вы мне не помешаете быть с ней.
И снова смех, Ивар вновь схватился за голову и застонал.

–  Сударь, открой глаза. – Попросила Мария. –  Ты чего? Бредишь? Ах, сударь, да не пугайте меня.
И дотронулась до его головы, погладила и рука опустилась по щеке.
Боль прошла от Марииных рук, как положила руку на его голову, боль сразу ушла. Ивар открыл глаза, и увидел испуганный взгляд Марии, она стояла на коленях возле него, держа его голову.
«Боже, так бы и лежать у неё на коленях». И почувствовал, как вошла её нежность в него.   
А она проговорила;
– Наконец-то, сударь очнулся. Ну, что же ты, так? –  И уже кому-то другому. Дедушка Род, зачем так?
И Ивар услышал вновь в своих   мыслях, жесткую фразу.
«Пусть знает место, ишь, любовь взыграла, не время ещё».
Что от неё ему вновь стало плохо.
–  Ну и защита у вас, мадмуазель, проговорил он слабым голосом. Даже мне не выдержать, а я ведь не слабак.
Мария захохотала,
–  Ты, хотел померить свои силы с дедушкой Родом? Удивлена!
–  С каким Родом, разве это не твой дедушка?
 Мария засмеялась и ответила,
–  Нет. – Смеялась Мария, Покачивая головой.
Бери выше, хотя дедушка, может быть, тоже увидел эту сцену.
И уже стала разговаривать с ним, говоря ему вы.
Вам, сударь, не следовало следить за мной, всё же это мой дом, это вы, в гостях у нас, а не я. Да, и я тоже хороша. Ведь видела, что идёте за мной и не остановила. Встать можете?
– Да. – Сказал Ивар, поднимаясь, Мария придерживала его.
Поднявшись, он оказался так вплотную с Марией, что желание обнять её стало так велико, что подумал.
«А, что же, я же слаб после удара, обниму, как обопрусь на неё».
И   взрыв в голове, – «не дури» и у Ивара сразу отпала охота обнимать её. И боль в голове до тошноты.
– Ууум. – Застонал Ивар.
– Идёмте на речку, сударь, сейчас вам там станет легче.
– Да, идём, любимая. Всё равно я скажу. – Поднял вверх голову, проговорил Ивар.– Скажу! Скажу тебе, Мария, я люблю тебя, знай, любил тебя всегда, всегда любил, Мария, уум. – Снова боль, он сжал голову руками.
–Ты, бредишь сударь, идём, идем, под водопад. Тебе там сразу легче станет. И Мария повела Ивара с полянки.
-  Я не брежу, Мария, любимая, ты должна знать.
И ему опять стало плохо. Но сквозь тошноту он проговорил. – Люблю тебя, моя Мария. – И чуть ли, не теряя сознание, спотыкаясь при ходьбе, продолжил. – Я долго искал тебя. – Уже еле, еле шепотом. – Моя Мария.
–  Ах, сударь, молчите, молчите, не говорите ничего.
А сердце её ликовало.
«Да знаю, кто ты, вспомнила давно». – Мысленно подумала Мария, улыбаясь. – Но надо мне, подождать, не проявлять себя, хотя мне, самой очень тяжело от неизвестности».
За полянкой тропинка и она привела к водопаду. Водопад образовался от родника, который бил вверх, протекая по камням, выложенного ими русла и стекал в реку, с чуть выше двухметровой высоты. И здесь не большой спуск чуть в стороне и можно свободно подходить под водопад.
Мария не стала раздевать, еле стоящего на ногах Ивара, а подвела и поставила под водопад, прямо в одежде. Под холодные струи.
Холоднючая вода быстро привела его в чувство. Ивар, встрепенулся и чувствует, что с каждой струёй у него прибавлялись силы.
«Очухался?» Услышал он в мыслях.
– Да – вслух, проговорил Ивар.
«Тебе, сказано было, подождать, а ты, почто ринулся?»
– Здесь, столько влюблённых в неё, что я даже растерялся. Не подойти к ней, не поговорить.
«И ты, решил действовать напрямую?»
– Да. – Ивар открыл глаза и увидел Петра, молча стоящим с полотенцем в руках. – А Мария где?
– Какая Мария? А, она здесь была? – С насмешкой спросил Пётр.
– Это ты, со мной говорил сейчас?
– Нет, я только, что подошёл. – Ответил Пётр.
– Ну, и шуточки у тебя, Пётр. – Не довольно сказал Ивар, выходя из-под водопада, снял одежду и отжал. – Что ж мне, теперь мокрым идти? 
Пётр засмеялся, протягивая ему полотенце.
– Можешь завернуться полотенцем, или, как Мария парео сотворить.  Ивар отжал спортивные брюки, ещё раз и вновь их одел. Взяв полотенце, стал растираться.
– Сила! Ваш водопад, как будто заново родился.
– Это Марийкин, она сотворила его
– Как?
– Мыслью, как ещё. Тебе, что? Всё, энергией поотшибло что ли? – Засмеялся Пётр. – Хорошенькое объяснение в любви. – Продолжал хохотать Петр. – Что, все извилины распрямились.
– Да, ну тебя. Что хохочешь? – Сердился Ивар. – Тебе бы попробовать так.
– Нет уж, уволь, я и так представляю, что это такое.
– Зачем, она меня так?
– Это не она, она лишь хотела чуть, чуть тебя щёлкнуть, как те раза, это её охрана и Род приложил.
– Я думал ваш дедушка.
–Нет, Мария творения преобразования энергии, проводит только с Родом, с Ладой и Богами энергий. Мы здесь не участвуем и вообще не знали, когда это началось у неё. С детских лет, по мере взросления и силу прибавляют ей.
Идём, влюблённый!
Ивар, осмотрелся, водопад падал, а под ним на берегу росли цветы, и сквозь воду они казались необычайными, от них шли радуги.
– Интересное место, и красивое.
– У Марийки всегда всё красивое. – Ответил Пётр улыбаясь.
И они пошли домой. Проходя по террасе, увидели Марию, она сидела с чашкой чая, на диване при входе.
– Ой, Петь, а что? Ивар в одежде купался, что ли? Тебя стеснялся?
Ивар смутился, посмотрев на Марию, увидев в её глазах искорки смеха. А Пётр, щелкнул её по носу, ответил,
– Нет, тебя, моя красавица. 
И пошел вслед за Иваром. И до них, уже в коридоре донёсся радостный смех Марии.
– Ну, озорница! – Смеясь, сказал Пётр. – Как же я, её люблю и обожаю и как она похожа на мать.
–  На чью?
–  На свою. Чью же ещё?
– Ты что? – сказал Ивар, но Пётр не ответил. –  Я видел.
Продолжил Ивар, но Пётр прервал его
–  Тебе показалось. –  С усмешкой произнёс он.
–  Да, нет, ничего мне не показалось, я видел там…
–  Тебе показалось! –  Строго сказал Пётр. Ивар молчал, соображая, что же, за тайна такая, и сказал,
–  Ну, раз показалось, так показалось.
И пошёл в комнату переодеваться.
Итак, шли дни, а Мария, всё так же была не доступна для него, но хоть изредка, хоть издали, но видел её. И однажды произошёл случай.

 
                В поездке.

Однажды вечером  отдыхали после ужина, Пётр сказал.
– Так, завтра поездка у нас деловая, выезжаем рано. Со мной едет Сергей Виктор, и ты Ивар. – Помолчал, осматривая всех, нужен ещё Леонид, но тогда ещё одному человечку не будет места. А без него нет смысла ехать в эту поездку. Все сидели, молчали, ждали, что скажет дальше Пётр. И продолжил.
Думаю вам и втроём всё это осилить. Выезжаем в пять утра.
И в это время вышла Мария, быстро сбежала по ступенькам и вихрем понеслась по дорожке меж роз. И Пётр переключил внимание на неё, улыбнулся, перепрыгнул через перила, побежал догонять.
– Мариечка, девочка моя, подожди, ты мне нужна.
О чём они разговаривали, не известно. Лишь слышался смех Марии, потом Пётр вернулся, а Мария вышла за калитку.
Утром, пришли к машине, что стояла уже наготове, за рулём сидел Пётр. Ивар открыл дверцу, хотел сесть рядом впереди, но Пётр сказал.
– Извини друг, это место занято. – Извиняющим голосом произнёс Пётр.
И через минуту появилась Мария, в белом платье, обворожительно красива.
– Петенька я не опоздала? Куда мою сумку?
Пётр вышел, положил сумку в багажник, сел на место и сказал Ивару.
– И, что друг стоишь? Может, поможешь девушке сесть в машину?
– Ах, да, да, садитесь мадемуазель. – Открыв дверцу, и подал руку Марии.
И какой-то трепет прошёл по его телу, когда Мария положила свои пальчики ему в ладонь. Так бы и держать её в своих руках, подумал Ивар.
Ивар так изумился, что Мария едет с ними вместе, что даже не понял, хорошо это или нет. Что она так рядом будет, и возможно можно будет с нею и поговорить, ну хоть о пустяках, но поговорить. И сел позади неё. Но Мария как будто и не замечала его. И разговаривала только с Петром. Они ехали впятером на машине. Пётр вёл машину, Мария рядом с ним. Им было весело, им всегда весело, Марии и Петру, чтобы не происходило, они всегда были с улыбками.
Вот и сейчас они то и дело смотрели друг на друга, улыбались, а то смеялись над чем-то. Над тем, что известно только им, и это Ивара раздражало. То поют, то хохочут. Поют вдвоём, то одна Мария. Раздражало Ивара одно, что Петру можно было с ней о чём угодно разговаривать, в любое время он мог дотронуться до неё. Обнять её и даже целовать, это у него в порядке вещей.
Хотя почему нет?
Всё же они – брат и сестра. Поцелуи в щеку, но все равно, так это задевает меня. Думал Ивар. Вот и сейчас очередной поцелуй в щёку, и он ещё умудряется вести машину ровно, без зигзагообразных виражей.
Создаётся впечатление, что на дорогу он вообще не смотрит, машина сама едет. Да, что с него взять? Яросвет есть Яросвет, как и Мария.  Её локоны в такт движению головы, попали через спинку сиденья, а как раз он и сидел за ней. Отчего-то так их потрогать захотелось, прислонить хоть один локон к своему лицу, ощутить аромат её. Но рядом сидел Виктор и Сергей. Да ещё насмешливый взгляд Петра через зеркало водителя следил за ним. Да он, и без зеркала видел всё, и в том числе мои желания.
Ехали долго, куда, и не знал никто, кроме Петра, а он молчал об этом. Заехали в кафе. Мария и там проявила себя в пении. Неугомонная и яркая личность Мария, а, как хотелось, чтоб была только моей, она расшевелила всё кафе. Все на неё обратили внимания, как будто всем она знакома. Даже танцевать приглашали.
Как мне было тяжело смотреть на это. Мне-то табу было потанцевать с ней, а посторонние танцевали, но Пётр мило смотрел на это, и улыбался.
Друг называется, думал тогда Ивар.
 А что, я собственник? Почему же я всегда реагирую на все, любые проявления ухаживания за ней? Хорошо, хоть кроме Петра никто не знает об этом, о моей любви. Никто не видит.
Но, всё же, я с удовольствием смотрел на неё в танцах, на её гибкое тело в белом платье. А платье-то – то, в котором я впервые здесь увидел её. Ивар улыбался, сам того не замечая, и очнулся от дум своих под напором насмешливого взгляда Петра. Вечно он надо мной насмехается, во все времена. Знает же, что Марию люблю больше жизни.
Вновь чего-то задумал Яросвет, чуть позже ещё предупредил: «как пойдём танцевать с Марийкой, быть на стороже, запоёт она, быстро уходить. И ждать там то и там. Не будет их на месте, ехать вперёд».
Ну, ждали, не появились, пришлось ехать. А куда? Ехали вперёд, как и сказал, и смотрели по сторонам.
– Где-то же они должны появиться. – Тихо, произнёс сам себе Ивар.
– Вон они. – Сказал Сергей. – Они слева, впереди нас, уже бегут по дороге навстречу. – Как так? Как они опередили нас? И так далеко оказались впереди?   И это пешком-то?
Ивар тоже увидел бегущих и, державшись за руки Петра и Марию, и только белое облако юбки платья Марии развивалось на бегу. Они бежали и хохотали. Мария поскользнулась, и Пётр её подхватил, ухватил за талию и так продолжал бежать. Держа Марию поперек тела и не сбавляя скорости, бежал. А она ещё и ногами и руками дёргала, болтала в воздухе.
Никогда не унывающая Мария, всё-таки, как она красива, даже в конфузных ситуациях. Так умилённо падала и Пётр, вечный джентльмен, вечный её брат, вечно её огораживающий от всех, особенно от меня, так красиво подхватил, и нёс её, прижав к себе, вроде, как бы и небрежно, но и как что-то хрупкое, хрустальное.
Ивару даже стало завидно, он-то всегда может её прижать к себе, обнять её, подхватить на руки и даже целует всегда, когда ему захочется, ни на кого не обращая внимания. Уже и смех был слышен. Сергей остановил Машину, вышли из неё, Петр подбежал, опустил Марию на ноги и они упали на траву, возле машины, всё ещё продолжали хохотать.
Все смотрели на них с непониманием. А они лежали на траве, раскинув руки, утопая в траве. Посмотреть на них, так выглядит, как будто земля их обнимает. А потом Мария, ещё со смехом произнесла.
– Ну, Петька, такой гонки я не ожидала, да ещё на каблучках. Когда-нибудь я тебя пришибу.
– За что? – Смеясь, спросил Пётр. – Весело же было.
– Да, за то, что ты такой и я вся в тебя. – Мария повернулась и села на него верхом. – Ага, братец, попался? Сейчас я с тобой разделаюсь.
И застучала кулачками в грудь ему. А Пётр обнял её, прижав к себе, и сказал.
– А давай померимся силой что ли. – А потом поднял её над собой, на вытянутых руках. – Ну что достанешь до меня?
– Что здесь происходит?
Спросил с возмущением Ивар, раздражение кипело в нём, видя Марию в объятиях Петра.
– А друг? Да, не обращай на нас внимания, у нас свои внутренние разборки. – И они вновь захохотали, а он, прижал её к себе.
– А, как вы впереди нас оказались? – Спросил Сергей. – Ведь мы отъехали далеко, мы подождали вас там минут десять, где ты сказал, а потом поехали, как ты сказал, командир. А вы уже здесь, даже ещё впереди, уже навстречу нам бежали. – Недоумевал Сергей.
– А мы короткую дорогу знаем, – напрямки. – Улыбнулся Пётр, вставая с земли и подавая руку Марии. – Ну, малышка, вставай, дальше ехать надо, отдохнула чуток и ладно. В машине отдохнёшь.
– Да уж, напрямки. – С хохотом сказала Мария. – Через что проходили-то? Чуть в дымоход не попали. Вот было бы моё платьице не белое, а сажное».  Ты зачем меня в дорогу белое платье заставил надеть? –  И вновь засмеялась.
– Для эффекта солнышко, для эффекта. Ведь сработало же.
И они вновь засмеялись.
– Сработало, братец, сработало, да ещё как.
Тогда ничего не поняли из её хохота, какой дымоход, какой эффект? Какое сажное платьице?  
– Так, Сергей, за штурвал сяду я, вы сзади все. Марийка впереди, рядом со мной.
– Есть, братец. – Со смехом ответила Мария, приложив к голове руку, и на голову ладонь положила, вновь захохотала. – А здорово мы их, братец? А? 
– Так, так, по местам. – Сказал Пётр. – Время не ждёт.
– Ах, белые лилии, как вы прекрасны. – Пропела Мария, садясь на сиденье впереди.
«А платье-то её было с белыми лилиями, красиво, не сразу заметил эти лилии, только сейчас обратил на бледно голубоватые цветы по низу платья, но красиво. Значит не то платье, а может я и тогда не заметил лилии, смотрел то я на неё, а не на платье, хотя она в нём обворожительна.
И, как запала ты мне в мою душу, раз и навсегда, и вот, сколько столетий прошло, а ты в душе моей всё та же лампада. Осветила меня и продолжаешь светить. Как неведомая сила манишь за собой. Думал Ивар.
Стоял и смотрел на неё и держался за переднюю дверцу машины.
– Ах, сударь извините, вам вновь назад, уж не обессудьте. – Глаза Марии искрились и смеялись. Чуть приоткрытые губы в улыбке были совсем рядом и так соблазнительны, что Ивар быстро отвернулся к Петру и спросил.  
– Что вообще здесь происходит? – Пётр, ты можешь ответить, и объяснить?
– У реки два берега, не об этом речь, речь о том, нам бежать надо. – Засмеялась Мария. – С неба звёздочки не падают, где же звездопад? Нашей встречи посвящается, лето и жара. Что сударь приуныл? Надо же, а говорили смелый парень, смелый парень. Эй, лётчики-залётчики, не дрейфь, пробьёмся.
– Мариечка, что за сленг, девочка моя? – С улыбкой поморщился Пётр, посмотрел на Марию и они вместе засмеялись.
Как они друг друга понимают? С одного взгляда. Думал Ивар и посмотрел на Виктора с Сергеем, те пожали плечами, и Сергей спросил.

– Может, командир расскажешь, куда мы попали? И для чего мы здесь?
– А куда мы попали? Едем по дороге, скоро Норн будет, отдохнём там.
– А, что было в кафе?
– А, что было? Мы с Мариечкой потанцевали и всё.
– А почему ты перед танцем предупредил нас, как только запоёт Мария, мы должны срочно покинуть кафе? Да ещё уезжать без вас? – Спросил Сергей.
– Да? – Удивлённо и с насмешкой спросил Пётр. – Я так сказал?
– Да, это так. И добавил, что это не шутки. Ты так сказал. – Подтвердил Ивар.
–  Петечка, ты их так напугал? – И Мария вновь засмеялась.
Летчики смутились и замолчали, а Мария оглянулась и взяла Ивара за руку.     Сударь, извините Петечку. Он бывает, шутит, не подумав о последствиях.

Ивара прикосновение Марии обожгло, словно электричество пробежало, но так сладостно стало от её прикосновения.
 «Да, уж Яросвет шутит. Думал Ивар. Шутит-то он, шутит, но не просто так. Яросвет ничего просто так не делает, а вот для чего здесь Мария, и какую роль она играет? Что это игра Яросвета, он уже понял, но сути ещё не знал. Проехав с десяток километров, Мария сказала.
– Братец, а за нами погоня. Чувствуешь?
– Чувствую, Мариечка, чувствую, смотри в оба. – Ответил Пётр.
– В чём дело? – Спросил Ивар.
И посмотрел на сидящих рядом Виктора и Сергея. Те недоуменно пожали плечами, смотрели вперед на Петра, ждали ответа.  
– Все вопросы и ответы потом.– Ответил Пётр. – Не отвлекать
– Петя сворачивай. – Крикнула Мария.
И он свернул, на дорогу, едва заметной между кустов, которую не только дорогой назвать нельзя, тропинкой не назовёшь.
«По ней пешеходу не пройти, а здесь машина, и такая большая. И куда они едут? Думал Ивар.    
– Петя, здесь я веду. – И Мария пролезла под руку села ему на руки. – Педаль достала, всё, убирай ногу. – И полностью взяв управление Мария, сказала. – Петя выбирайся, не мешай мне. 
Он перелез на сиденье пассажира. Сзади смотрели во все глаза и молчали. Каждый думал:
«Что-то произойдёт…, только бы не вдребезги. И какую аферу задумал Пётр, да втянул такую хрупкую девушку».
– Всем пристегнуться. – Приказала она, да таким голосом, который не терпит возражений. – Петя меня тоже. Пётр пристегнул её. И она засмеялась, сказала. – Ну, лётчики пилоты, всё, держитесь.
И нажала на газ, машина рванула по перелеску. И только замелькали кусты. Да подпрыгивала на пеньках и кочках.
– Куда ты? – Только и сказал Ивар и схватился за спинку сиденья, так их отбросило назад. Казалось, здесь шофёр виртуоз не сможет так виражировать, как делала Мария. Пётр оглянулся назад и подмигнул, спросил.    
– Ну, как вы ребята? А? Ивар, как? Как тебе моя девочка?
Ивар молчал, лишь пот протёр со лба, – Ребята вы чего, напугались что ли? Сейчас выберемся. Марийка они рядом
- Чувствую, нажми Петенька.
И Пётр нажал на кнопку на панели, напротив себя, и машина, ускорив ход езды, словно летела, рванула вперёд и как бы ввысь. Ивар посмотрел, а они действительно летели над деревьями.  

– Малиновый звон на заре. – Запела Мария. – Малиновый звон, с ароматом ландышей и фиалок. Малиновый звон. Ухуу-хо-хо! Эгей, гей, ураааа! Благодариииим! – Протянула она. Пётр засмеялся, сказал.
– Всё оторвались, Марийка смотри, где приземлиться, так чтоб никто нас не заметил. – И тоже посмотрел в низ. – А, вон на тот проселок, а потом выедем на трассу, подзарядить надо аппарат. – И оглянулся назад. – Вы чего это, лётчики? Что это с вами?  
– Предупреждать надо. – Ответил Ивар. – И вообще я не люблю быть в воздухе, если я не за штурвалом. Или не в комфортабельном самолёте.
– Эй, лётчики-пилоты, вот и улетели в дальний путь. Эй, залётные, эгегей, погоняй! – Сказала Мария и засмеялась, и прибавила скорость.
– Марийка, не надо, сейчас спускаться будем, снижай скорость. 
Сказал Пётр.
И вскоре машина опустилась плавно на полянке лесочка, на самой окраинке, почти возле шоссе. Мария заглушила мотор и повернулась назад, улыбаясь, спросила.
– Все целы? Никто не выпал?
– Ну, мадемуазель, вы даете! – Сказал Сергей. Открыв дверцу, он чуть не вывалился из машины – Ноги даже, не держат. Я не плохой пилот, но… А здесь такое! А это, что за аппарат? И похлопал по крыше машины.
– А, это наше с Мариечкой изобретение. В основном это её работа.
– Петя! – Строго сказала она – Зачем?    
– Да всё равно уже знают, чего уж тут. – Улыбнулся он.  
– Не привирай, моей работы здесь было так мало, только чертежи. Всё делали и  конструировали слесаря умельцы, наши кулибины.
– Так это самое главное. – Смеялся Пётр.  
– Ох, мадемуазель! – Сказал бледный Виктор. Я думал, вы только петь можете да танцевать, но такого, я не ожидал. А, правда, что это за аппарат или как это назвать? Я когда-то смотрел фильм, Таксист» там машина у него навороченная, а эта ещё даже круче.
– А то! – Смеялся Пётр. – Вы ещё не все её способности знаете. Машинка, что надо, не зря её Марийка ласточкой назвала.

«Да, думал Ивар, девочка моя, такого я от тебя не ожидал, женственна, музыкальная поэтичная душа, жизнь у тебя и так бьёт ключом. А тут ещё вдруг изобретение. Да ещё какое! Хотя от тебя ожидать можно что угодно, от любимицы вселенной. И спросил  Петра
– И от кого мы так убегали.
– Скоро узнаешь. – Сказал Пётр и серьёзно посмотрел в глаза Ивару и перевёл взгляд на Виктора и Сергея, продолжил. – Надо было ещё и Леонида с собой взять, но тогда Мариечка бы не поехала, а без неё всё напрасно бы было. Мариечка, девочка моя, надо другое транспортное средство изготовить с наибольшим количеством пассажирских мест. А вам, – вновь обратился к Ивару. - Далее придётся втроём всё проходить.  
– Есть изготовить, братец. – Засмеялась она. – Без проблем, дядю Ваню задействуем и порядок. Закажем им, пусть работают, а то они заскучали.

Какой ещё дядя Ваня? Подумал Ивар. – единственный дядя Ваня, которого он знает, тот, что танцевал с Марией в клубе цыганочку. Что и он изобретатель? Да, дела! Ну и село у них. И куда мы попали? И что проходить втроём? И вслух произнёс.
– Мадемуазель, а отчего вы всё на велосипеде разъезжаете по селу? А не на машине? Я-то думал, вы не умеете водить, а вы виртуоз, да ещё какой!
– Есть в кого. – Засмеялась Мария. – У меня все такие в семье. Один братец чего стоит. Ах, по полю, по чистому русскому полю, бегу по росе босиком, вдыхая воздух свободы. – Сняв туфли, пошла вокруг Петра Мария в танце.
– Я вашу семью никогда не понимал. – Проговорил тихо Ивар. – И там такие же были. Наверное, и люблю вас за это, что вы такие вот взбалмошные.
–  Я тоже думал, вы не умеете водить. Всегда просите, чтоб вас кто-либо отвёз. А здесь, на аппарате таком пилотировали. – Произнёс Виктор.
– Ах, Виктор, конечно, я умею водить машину. Отчего же не мочь, другие девушки умеют, и я конечно, могу. Не сложнее чем танцевать. Могу и на самолёте. – И засмеялась. – Меня Петечка обучил всему, только на «Миг» не берет. А жаль, там бы я развернулась.
И она так заразительно засмеялась.  

– Кто бы сомневался. – Тихо проговорил Сергей. – Я ещё не отошёл от вашей езды. Вы меня удивляете и удивляете, мадемуазель.
– Толи ещё будет. – Засмеялся Пётр. –  Это же моя девочка. –  И обнял Марию, прижав к себе. – Мое творение. – Ласково сказал он,  поцеловал её, сказав. – О, губки, какие сладкие. – И посмотрел на Ивара с насмешкой.  
– А отчего не вожу дома в селе? А для чего? Мне и так комфортно. Пока в селе у всех моих сверстников, да и постарше кто, нет ни у кого машин своих личных. Даже накрученные велосипеды не у всех. Ездят мальчики на машинах, но на родительских. Возможно, у троих четверых есть, которые уже заработали сами и купили. Так для чего мне перед ними похваляться. Они и так знают, что у меня всё есть. У нас нет такого, чтоб друг перед дружкой хвастаться, как принято в остальном мире.
Сколько нового узнаю в этой поездке о моей Марии. Думал Ивар. А с Петром борьба продолжается, он ни на шаг не отпускает её от себя, словно она его дочь, а не сестра, стережёт, как собственного ребёнка. Хотя, ведь брат тоже всегда защитит сестру или брата. Это я один, и очень давно, с тех пор как потерял свою Мариечку. Сколько искал, и вот нашел, но не подойти к ней. И когда же этот ярый Яросвет разрешит нам поговорить? Так и думается, что для себя он её бережёт, и от этого на сердце ещё больнее.
И какая роль здесь её, в этой поездке? Что происходит на земле? Как будто я отстал от всей жизни вселенской, с поисками Марии. И Святогор молчит, задания какие-то даёт, что логически не осмыслишь. И подтекст не прочтёшь.  
Чуть отдохнули, и продолжили поездку.
– Командир, мы уже едем несколько часов, уже вечер, темнеет, может, где подкрепимся? Заедем в кафе?
– Не стоит останавливаться. – Сказала сонным голосом Мария. А хотя можно где нибудь возле супермаркета остановиться и купить что-либо для ужина.
– А там у нас ничего нет? Ты не помнишь?  
– Петь, мы там, когда были? Если в холодильнике что и оставалось, то всё равно это кушать нельзя. А из того что там есть ещё и готовить надо. А давай заедем, туда, где мы всегда покупали. Там всегда качественное всё. Спать хочу, с кем поменяться? А ладно, всё равно. 
И забралась с ногами на сиденье и уткнулась в спинку сиденья, благо кресла в машине широкие, не как в обычных машинах. И тихо сонно посапывала. Песня смолкла и наступила тишина, как будто во всём мире тишина, во всей вселенной. И даже, как-то одиноко стало. Такое чувство, что всё на девочке держалось.
«Девочка моя, моя Мариечка, думал Ивар, какая жизнь у тебя интересная». Заглянув с боку на неё, посмотрел на её блаженное во сне личико. «Красавица моя». Пётр с насмешкой посмотрел на него.

                В городе

Приехали уже поздно, в большом многоэтажном доме никого не встретили, кроме Ванечки, сына соседей.  Стоя у лифта, Пётр нажимал кнопку вызова, но лифт упорно не возвращался.
– Да идёмте пешком. – Предложила Мария. – Не развалитесь, после долгого сидения в машине, разомнётесь. И тащить не так уж много. Здесь не высоко, всего лишь второй этаж. Мы не высоко жили. Не люблю высотки
–А лифт не работает.  – Услышали они за спиной. – Ещё не починили.
– Ванечка!? – Удивлённо произнесла Мария. – Ванечка, как ты вырос, какой здоровый стал, прямо с меня ростом, вот это да! – Радостно говорила Мария и обнимала паренька лет десяти.
– Маришка, Маруська, – засмеялся мальчик. – Приехала. Насовсем?
– Нет, Ванечка. – Ответила Мария, и взяла свою сумку, пошла вместе с  мальчиком вверх по лестнице. – Только отдохнуть, мы здесь проездом, не ночевать же в поле или в отеле, когда дом здесь рядом свой. Как поживаешь?
– Да хорошо живём. – Быстро затараторил мальчик, забегая чуть вперёд, и смотрел в лицо Марии. – Пашка обещал новый смарт купить, а ты такая красивая стала. Ты всегда красивая, а сейчас ещё красивее стала.
С восхищением сказал мальчик. Мария засмеялась, и произнесла.
– Смартфон — это хорошо, будешь крутым парнем.
– Да буду, а ты замуж-то не вышла?
– Нет, Ванечка, нет, жениха всё нет. – Смеялась Мария. – А Пашка женился?   
– Нееет. – Протяжно ответил Мальчик. – Ему всё некогда. А ты на него не смотри, ты меня лучше подожди, мне уже 10 лет, подожди немного. Я быстро подрасту, и тебе всё буду покупать, всё, всё, что захочешь.
Мария звонко расхохоталась,
– Правда, Ванечка?
– Правда, я уже не хуже Пашки программы делаю, и знаешь, у меня уже тоже есть заработок правда ещё с помощью Пашки, но я учусь.
– Молодец, Ванечка.
– Так, подождёшь меня?
– Ванечка, пока ты растёшь, я стара буду для тебя, молоденькие девочки подрастут. Вон Юлька Самохина, поди, уже подросла? И на тебя уже, наверное, посматривает. Завлекает, бантиками, глазками, улыбками, танцами.
– Да она ещё малявка.
– Правда? Ну, подрастет.
– Нет, я тебя люблю. Я ведь тебе давно сказал про любовь.
– Да, говорил, года три назад, говорил. Хорошо Ванечка я подожду, но до первого твоего поцелуя. Хорошо?
– Как это? Поцелуй с тобой?
– Нет, Ванечка, не со мной, а с любой девочкой, как только кого-нибудь поцелуешь, то я считаю себя свободной. Хорошо? Принимаешь?
– Принимаю. – Со вздохом сказал. – А я никого не буду целовать.
– Поживем, увидим, – засмеялась Мария.
– А, как ты узнаешь? Ты же здесь очень редко бываешь.
– Узнаю, вот у меня свой способ слежение за тобой есть, раз ты мой жених, то буду следить, и как только поцелуешь девочку, я тебе позвоню. Ну ладно пока, завтра ещё увидимся. И поцеловала мальчика в щёку.
– И только? – Спросил мальчик, что все засмеялись.
– Хорошо, подставляй свои губки, поцелую тебя в них. И Мария чмокнула его в губы, и счастливый мальчик вошёл в соседнюю квартиру.
- Мадемуазель, у вас везде поклонники, невероятно и удивительно. – В два
голоса произнесли Виктор с Сергеем.
– А то! – Засмеялась Мария, входя в свою квартиру.
«Даже дети ей в любви объясняются, а мне не подойти, и как это терпеть? – Думал Ивар, идя следом за Марией. – Всё равно я тебя у всех отвоюю, моя Мария. В моём сердце лишь ты, и всё сделаю, чтоб и в твоём был я».

Утром на кухне сидели за столом завтракали, торопиться не стоило, сегодня суббота. И вдруг на улице зазвучала музыка песни «позови меня».  Запел мужской голос. И тут уже прозвучали крики. Много голосов, целый хор со двора слышен был сквозь открытую дверь балкона.
– Мариечка, мы знаем, что ты здесь выходи. Маруся!
– Марийкаааа! Марийка, Маруська! – Кричали разные голоса.
Мария вскочила со стула, бросила вилку и побежала к входной двери.
– Ты куда? – Спросил Пётр. – Сиди, кушай, скоро ехать.
– Я сейчас. – Ответила она убегая.
И пока Пётр выходил на балкон, Мария уже выбежала из подъезда и направилась к группе собравших людей. Несколько молодых парней бросились к ней на встречу и обнимали её. А сколько удивлённых и восхищенных возгласов звучало наперебой.
– Маришка! - Говорил один. - Как ты выросла? Ох, ты, а может, я женюсь на тебе? А Мариечка?
Мария переходила от одного человека к другому, с радостью всех обнимала и целовала,
– Родные мои, как давно не виделись. Ой, как же рада видеть вас всех.
– Урааа!! – Кричали во дворе.
Ивар вышел и встал на балконе рядом с Петром, смотрел, что происходит внизу. Как обнималась со всеми Мария.
– Что это всё значит? Пётр? Кто это?
– Человеки, люди разве не видишь? Наши соседи, знакомые, друзья Марийки.
– Все её друзья? И старики? Да здесь полгорода, наверное.
– Как видишь, она и здесь всеми любима. Это ещё не все вышли, сейчас подойдут ещё и с других домов, у нас здесь двор большой.
– Откуда они её знают? Если ты говорил, бывали здесь наездами, проездами.
– Много времени и не надо, чтоб стать близкими друзьями. Познакомились и стали, для Марийки это просто. Это же Марийка. 
– Всё просто. – Тихо сказал Ивар. – Для всех всё просто, лишь для меня не просто, упорно не замечает меня.
 Хм, - улыбнулся Пётр. – Да просто для Мариечке всё просто, её все любят, и она любит. И она любит всех без исключений. Между прочим, я сам здесь и половины не знаю, знаю просто в лицо и, то, для того, чтоб следить, чтоб Мариечке было комфортно. Вот так-то, друг мой! – Засмеялся Пётр.

– Петь. –  Послышалось с соседнего балкона. – Здравствуй Петь.
– Андрей! – Увидел соседа Пётр. – Здравствуй, здравствуй, как живёте поживаете?
– Да всё нормально. Чего не жить-то. Солнце светит, трава зеленеет, небо голубеет. Как Марийка твоя говорила всегда.
– Да. – Улыбнулся Пётр. – Как ты к жизни, так и она к тебе. Вчера Ваню, младшего твоего видел, вместе поднимались. Серьезный деловой парень, сколько ему?
– Десять
– О, уже десять? То-то он Марийку просил подождать его, не влюбляться. Мужчины засмеялись.
– А ты всё в лётчиках?
– А куда я от самолётов? Они моя жизнь.
– А почему ты Марийку замуж не отдаёшь?
– Андрей, что ты? - Засмеялся Пётр. – Как это отдать её? Должна быть любовь. А потом, она ещё молоденькая. К чему её торопить? Да и жениха у неё нет. Успеет ещё. Пусть наслаждается.
– Жених дело поправимое, вон мой Пашка, он с детства знает её, вот давай их поженим. А, Пётр?
– А что, Павел ещё не женился?
– Да, где он женится? Когда сутками в своём компьютере сидит.
– Молодёжь такая сейчас. - Засмеялся Пётр. – Он молодец у тебя.
– Да, не спорю, и деньги хорошие получает за свои мозги, и нам помогает. Улыбнулся Андрей. –  Но женить-то бы его не мешало.
– И, как ты себе представляешь? – Засмеялся Пётр.
–А давай сведём их с твоей Марией. Пашка деньги хорошие зарабатывает, а с её эрудицией и энергичностью, жизнь забьёт ключом.
– Ключом. – Засмеялся Пётр. – И всё по голове. Нет, я так делать не стану, Мариечка молоденькая, ещё почти девочка, торопить не стоит. Пусть ещё погуляет, юностью наслаждается. Вот, встретит свою любовь всей жизни, тогда с радостью выдам замуж. Главное, чтоб муж был мужем с большой буквы. – И посмотрел на Ивара, продолжил. – А не тряпкой или обманщиком.
Ивар скривился, но произнёс еле слышно, лишь для Петра.
– Не обманывал я, не думал, что так всё произойдёт.
– Думал, не думал. – Тихо произнёс Пётр тоже для Ивара, и, помолчав, спросил Андрея. – А что ж Павел не вышел во двор? Все со всех домов собрались, а его нет там.
– Да, говорил я ему, «Марийка приехала», уткнулся в компьютер и лишь слышишь от него «угу, угу». Вот твоя девочка не сидит в компьютере.

– Нет, не сидит, она включает его, когда он ей необходим, а так у неё совсем другие интересы. Нет времени у неё на компьютер, и даже на телефон. У неё музыка, песни, танцы, спорт, на мотоцикле погонять, затеять соревнования какие-нибудь, или лошадиные бега, или там ещё что либо, ей это раз и готово. А к компьютеру она равнодушна, только если по учёбе или работе он ей нужен.
– Она уже работает? Закончила институт? Вон чего отплясывает, с Витькой из третьего подъезда. Ух, огонь девчонка. А голос, какой мощный, любую песню вытянет, помню ещё маленькой её, какие она песни мудрые пела.
Пётр посмотрел вниз и засмеялся, там плясала не только молодежь, но и пожилое население. Два баяна и гармошка, две гитары, да еще несколько детей со своими маленькими баянами и гармошками, чуть ли не оркестр.
– Заканчивает, но и работает, с её темпераментом и энергией, как не работать, тем более общение с людьми ей необходимо.
– Да, твоя девчонка молодец, о ней здесь и так все вспоминали. Нас то и дело все спрашивали, когда здесь появитесь, а сейчас вон, как все рады.
– О, мадемуазель и здесь уже собрала всех и развлекает. – Сказал Виктор, выходя тоже на балкон. – Вот у кого энергии-то! На всех хватит. Там, что и с угощением вышли? – Видя, как на небольшом столике посреди двора, где обычно заседают пенсионеры, расстелена скатерть и расставлены угощения.
– Здесь друзья ещё посмотреть надо, кто кого развлекает. А без угощений как? Здесь всегда так. – Улыбнулся Пётр.
– У тебя Петь, что гости? – Спросил Андрей.
– Да, гости, друзья мои.
– А ты надолго сюда заглянул? Или, как прежде, наездом?
– Да, проездом, отдохнуть надо было, устали в дороге.  И Мариечке захотелось всех вас увидеть.  Вот сейчас Мариечка напляшется, песни всем споёт, радостью поделится. – Смеялся Пётр. – Пообедаем и поедем дальше.
 
Ивар увидел на ментальном плане из рук Марии, когда она их вскидывала вверх, потоком шла радужная энергия и фейерверком поднималась вверх и опускалась на людей. Выходит, она здесь не просто так? – Подумал Ивар, – раньше, как-то дома в селе не замечал за ней этого, кроме как творения на своей полянке. И он осмотрел город, и увидел, свет Истока струился через Марию и опускался на весь город. Да, девочка моя, ты феномен, да ещё какой, и песню вроде бы поёт шуточную, какая-то калинка. А в селе-то и не надо, там и так оно светлое. Надо в дороге просмотреть её, что она сотворяет между песнями или песнями. Ивар неотрывно смотрел на Марию, закончив пляску с парнями, и запела вместе с пожилыми женщинами, «то не вечер».
Какие голоса то мощные! – Изумился Ивар. – И куда их Мария потащила?

Он увидел, как в этой песне они взлетели высоко, а Мария тащила ещё выше и выше. И «ох!» – охнул Ивар. Энергия ещё мощнее пошла на весь город.
«Ох, Мария, девочка, богиня моя! – Ещё больше изумился  Ивар, – как же ты прекрасна в творениях своих. Но всё это ты могла делать и из дома, со своей полянки. Но всё же, для чего ты с нами едешь по дороге и куда?
Что-то ещё здесь такое будет или уже происходит. Яросвет ничего зря не делает, и тебя долгой поездкой мучить не стал бы.
Удивительный всё же русский народ. Здесь, наверное, полгорода собралось, и как все радостны. Интересно, и чему они радуются? Подумал Ивар и песню хором поют о какой-то коробочке, а радости-то!
И Петр, услышав его мысли, засмеялся и тихо вслух ответил Ивару.
– Не понять тебе, Ивар, русской души, русского духа, всё же подрастерял ты энергии русской души и духа, наращивай, если хочешь влиться вновь в род, в семью. Ивар, ты же русич, вспоминай. А радость повышает вибрации души.
– Да помню я, помню. Да согласен отстал я от вас.
– Петь, а это твой броневик возле подъезда? – спросил сосед Андрей – Крутая тачка! Огромная какая. А мне Ванёк говорит, я аж не поверил, а потом слышу твой голос.
– Да прикупил по случаю, Мариечке понравилась.
– Дорогущая, небось, наверное, как Боинг стоит-то?
– Да нет, с рук, почти за бесценок.
– Такую машину и за бесценок? Ты вроде на рухлядь никогда не смотрел.
– Она не рухлядь, бывший хозяин просто в ней не разобрался вот и продал.
– Петенька! – Услышал Пётр, обернулся Мария, махала рукой. - Петенька сумку мою брось, я поймаю.
– Сейчас. –   Пошёл, взял сумку Марии, и скинул с балкона прямо ей в руки.
– Петенька молодечик. –  И Мария побежала в гущу толпы.
– Петь, а почему она всегда тебя зовёт Петенькой, а не отцом, папой? –  Спросил Андрей. – Ни разу от неё не слышал папа. Всегда хотел спросить, да как-то не осмеливался, неудобно было.
– Так. – Улыбнулся Пётр. – Как в детстве звала, так и сейчас зовёт.
– И когда ты её успел родить? Сам молодой, и она взрослая. Тебе, сколько лет было, когда она родилась?
– Да, сколько? – Тоже задал вопрос Ивар и с насмешкой посмотрел на Петра. Пётр рассмеялся, но ответил.
 – Зелёненьким я был. – Пропел Пётр, на мотив детской песенки. – Не поверишь, пятнадцать лет мне было, когда моя девочка родилась.
– Ну, ты мужик! В такие-то года, зрелым был уже? - Удивился Андрей.
А мамочка тоже молоденькая была? Наверное, младше тебя, или старше? И
где она? Или бросила вас? Ни разу не видел тебя с женщиной, Петь, как так? 
– Сколько вопросов, пошло, ответив тебе лишь на один. – Засмеялся Пётр. – Нам с Мариечкой и вдвоём хорошо.  – И продолжил. –  Извини Андрей, нам собираться надо и крикнул с балкона. – Мариечка, ехать надо. Ты закончила?
– Да, иду Петенька.
– А, что, здесь не знают, что вы брат с сестрой? – Спросил уже в комнате Ивар Петра.
– Не знаю и как-то не задавался этим вопросом. Ничего мы не афишировали. Может, кто и знает. Пожав плечами Пётр. – Может Мариечка кому и говорила. Мне как-то всё равно и так много чего есть, о чём подумать, да разруливать,  ещё об этом думать. – Ответил Пётр.

                Поцелуи рыбок


Прощание во дворе было, чуть ли целый час, всем присутствующим захотелось вначале поздороваться с Петром, а потом и прощались, с разными напутствиями и пожеланиями. Удивительно Пётр вёл себя с ними как с близкими родственниками. Радостно обнимался и по русскому обычаю целовался. Что удивляло Ивара.
– И, как русским всем нравится целоваться с незнакомыми людьми? – Спросил он Петра уже в машине. На что он ответил.         
– Не понять, не знавшим им любви. – И засмеялся, – как там  дальше Мариечка, солнышко? Продолжи.
Мария обернулась к Ивару и с улыбкой  смотрела ему глаза. Не отводила, взгляд, продолжила, с воодушевлением, с жаром и глаза её заискрились, что Ивару с трудом её взгляд пришлось выдержать.
– Любви безусловной, лучистой, где души все равны и сближаются в ней, пречистой. Когда сердце наполнено легкостью и в мир вселенский духовный входишь ты, значимо всё, а может, и нет для кого-то всё бренно. И на это может и не обратит внимания никто. Там в любви безусловной и чистой, где тебя минуют страдания, там они бренны, и все вопросы решаются мгновенно. Мечтать иль желать, а лучше всего воплощать все надежды.  Чистые искренние и нежные сердца, творят чудеса. Она белоснежна, она так прекрасна, что в сердце создаётся песня жизни творящей в огне. Аромат медоносный, и объятья полуночные. Безусловность, крылатая мечта, не пленится златом, она чистота, и душ родство. Летит, и взмах её крыла, всю вселенную накроет. Познайте сударь, кто гений, а кто герой, плывёт и играет. Любовь безусловная, для которой и в которой так хочется жить. Она подобна земным стихиям, подобна музыке. Да нет, она сама музыка. Она святой огонь, загорится и будет гореть в груди, кто познаёт безусловную любовь. Продолжать? Сударь?

Ивар промолчал, хотя он желал её слушать и слушать до бесконечности. А Мария продолжила,
– Любовь это вечность и безконечность, расширению и роста души беспредельное.
Лицо её полностью выразило безусловную любовь, что Ивар очень удивился, как её образ походил на образ Матушки Лады.
– Мариечка. – Произнёс Пётр.
Словно он увидел лицо Марии и прервал её монолог.
Конечно, он видел, он всегда всё видит, особенно то, что касается Марии. Думал Ивар.
Мария, улыбнулась, обвела взглядом всех сидящих на заднем сиденье, лицо её уже стало другим, но радостное, и тихо с напевом проговорила.
– Для вас солнце встаёт, для вас соловушка поёт. Повернулась  к Петру, и замолчала.
И дальше ехали, молча.  И, ехали  довольно долго, более двух суток. Ночевали в палатке в лесу. И утром вновь поехали дальше, но что удивило всех, – молчала Мария. Ни песен её, ни стихов, такой её вообще видеть не привычно. Всегда что-то да напевала, а здесь полное молчание. И довольно долго молчала, даже с Петром не разговаривала.
«Что это с ними? – Удивился мысленно Ивар. И как-то пусто стало, как будто я один остался во всей Вселенной. Посмотрел на Виктора с Сергеем у них тоже скучные лица. Надо же замолкли всего лишь два человека и всё, – мир погас. Да. – Продолжал размышлять Ивар. – Два человека, для меня они самые близкие и любимые. Он всё порывался что-то сказать, но не находил темы для разговора, чтоб заговорить с Марией. А Пётр смотрел на него в зеркало с насмешкой.  Ведь вижу. – Продолжал, думать Ивар, – они с Марией мысленно разговаривают. Вот как мне влиться к ним? Закрыла всё эта скала, этот Пётр-Яросвет.
Вспомнилась ночь сегодняшняя. Спали в палатке. Машину предоставили Марии, но она, почему отказалась в пользу, Сергея с Виктором, что-то там она говорила про ухо Сергея, и поясницу, про духоту. Ивар вздохнул. Мария обернулась и посмотрела смеющими глазами прямо ему в глаза и мысленно произнесла.
– «Что сударь, вам скучно? Ну, ну. – Бывает». И засмеялась, а потом вслух спросила.
– Друзья мои! А кто-нибудь из вас видел, когда-нибудь, как целуются рыбки?
– Что? – В один голос спросили Сергей и Виктор, они оживились, думая «наконец-то молчание закончилось». – Кто целуется?
– Рыбки. – Ответила Мария и засмеялась
– Нет. А как? Они ещё и целуются?
Мария засмеялась, даже можно сказать, захохотала, да так, что засияло вокруг и Ивару стало отчего-то легко. Как будто с него сняли какой-то груз. Он вспомнил ночь, думая. – «Что же это было»?   
– Конечно. – Ответила Мария. – Каждая особь в любви целуется, по-своему естественно. – И снова захохотала. – Не французским поцелуем, но волшебно и красивоооо!
– А вы, где видели мадемуазель?
– Как целуются рыбки, где видели?
– Везде; и в море, и в океане, и в пруду, да в нашей Изюминке, тоже рыбки целуются. Так прям умопомрачительно. Красиво!  – Произнесла протяжно с нежностью. – И вновь рассмеялась. – Хотите посмотреть?
– Да, интересно увидеть. – Произнёс Ивар, впитывая её радость, наслаждаясь ею, но в мысли Марии не пройти. Закрыта. Или сама закрылась или Яросвет закрыл, энергии обоих держат его на расстоянии.
– Вы сударь тоже не видели? – Удивительно. – Петенька, покажем?
– Да можно и заехать, пусть посмотрят. – Улыбнулся Пётр и с насмешкой оглянулся, посмотрел на всех.
– Петенька, ну что ты так смотришь на них? Ну, не видели друзья наши, и даже возможно и не знали, что такое возможно, или не замечали.
– Поехали. – Сказал Пётр. – Время есть, а Мариечке развлечение. И повернул с дороги в сторону.
– Можно и короче. – Сказала Мария.
– Ну, веди сама короткой дорогой.
– Давай. – Со смехом сказала Мария.
– А можно, не надо? – Попросил Виктор. – Веди ты, Пётр, пожалуйста.
– Что напугались-то? – Спросила удивлённо Мария. – Лётчики пилоты?
– Вот мадемуазель, не знаю, уж выдержу я вашего пилотирования ещё раз?
– Выдержишь. – Уверенно сказала Мария. – Иначе, зачем вы все здесь?
– Я и сам не знаю. – Ответил Виктор. – Родина приказала, и я здесь.
– Раз Родина приказала, то всё с вами будет прекрасно. – Улыбнулась Мария, пересаживаясь на водительское место. – Никого нет? Петенька?
– Нет, примерно километра полтора ни стой, ни с этой стороны никого нет.
– Отлично! –  Произнесла Мария и сходу нажала на газ, машина с визгом тронулась с места на большой скорости и взлетела.
– Ох, мадемуазель, ну кто же так взлетает? Надо плавно. - Тихо произнёс Сергей, он поморщился от резкого отброса на спинку сиденья.
– Это на ваших самолётах надо плавно и с медленного разгона, а на моей ласточке, можно сразу. Она у меня умница. Мцна!


«И что это с ней, – подумал Ивар, – дома была другая, такая тихая или смирная, ну не совсем смирная, тоже вытворяла разные выкрутасы, как взбалмошная и капризная девчонка, которой всё позволено. Но такой ещё и не видел её, как за последние дни, да ещё с пилотированием.
И ещё этот взгляд Петра. А, ей действительно всё позволено. И почему Николай не участвует и не участвовал в её воспитании, а только Пётр?  А Николай лишь улыбается, смотрит на обоих, как на божество. Да, что я говорю, божество и есть. Но какую роль играет Мария в этой поездке? И вообще для чего эта поездка? Так и не понятно. Едем куда-то, но так ещё и не приехали. Неделя проходит. А девочка моя, богиня, ласково подумал о ней Ивар, только когда же с ней объясниться мне придётся. Богиня моя, все равно ты будешь моя.  Уж точно я тебя никому не отдам.
И Мария, словно услышав его мысли, а может и услышала, кажется, для неё нет предела ни в чем. Произнесла.
– Да, вот такая я. – И засмеялась, продолжила с таким жаром, словно на сцене. Выражением, а порой как-то обыдённо; 
Я дочь нежности и огня! Я дочь и внучка, и правнучка всех стихий.  Порой я могу, как гром среди ясного дня, молнии метать, но осторожно. – И она оглянулась на сидящих сзади, и с улыбкой добавила она.
И ветер северный гудит в груди и Огонь солнечный и любовь человеческая, и любовь вселенская. А вы познали её, друзья? – И оглянулась на Ивара.
Ах, сударь, простите, напугала я вас сегодня. Да не волнуйтесь, всё будет в порядке.
Я пламень и ветер, и укрою тебя теплом своей светлой души, горячим сердцем.  Хочешь? Силу тебе увеличу, силу стихий, воды и земли. Почувствуешь пламя Огня, что смертных сжигает дотла? Хочешь? А вы мальчики хотите? – И она оглянулась на Сергея с Виктором, и, подмигнув, продолжила. – Не дрейфь, лётчики-пилоты! Пока вы со мной и Петенькой с вами ничего не случится.
– Откуда такая уверенность? Мадемуазель? – Спросил Сергей, вытирая потный лоб, так, чтоб, не показывая вида, словно бы причёску пригладил.
– Совет хочешь?
– Давайте мадемуазель, может для меня полезным станет.
– Никогда не принимай сомнения. Зародились сомнения – уничтожай на корню. Не сомневайся ни в чём. Будь уверен в себе и всё получится. Самое главное в себе. Даже из самой глубокой ямы выберешься, если ты уверен в себе.
– Спасибо, мадемуазель, вы успокоили меня. Учту. – Засмеялся он. – А в любви как?
– В любви? – Переспросила протяжно Мария. В любви.
Пётр сидел с непроницаемым лицом, и повернулся и смотрел на сидящих друзей сзади.
– Да. Как быть в любви? – Вновь спросил Сергей.
– Не торопись Сергей, пойми, по-другому ты станешь любить. Вольётся любовь, стихийная, нежная, она безусловна. Дитя первобытных стихий, чуть, чуть лишь подержано её тело, но вычищено светом, и сиянием в ней засияет первозданная любовь. Не каждый по нити сможет пройти над бездной, а она прошла. Прошла, не потеряв себя. И пройдёт уже к тебе, точно. Ты жди! Себя не растрачивай, храни себя для любви, большой и вечной, такой вдохновлённой, что бездна покроется мостом прочным.
– Что это с ней? – Спросил тихо Ивар Петра. Пётр улыбнулся, поднял руку, в знак молчания, лишь произнёс.
– Толи ещё будет, смотри и слушай, может и тебе, что-то откроется. И словно услышав мысли Ивара Мария продолжила.
– А с моим поцелуем. – И чуть помедлив, произнесла. – В тебя, ветер северный, переменчивый мой, не только энергия крови Бога влилась. – И насмешливо посмотрела на Ивара.
Ивар вспотел, вспомнил, в палатке спали втроем. И как она ночью через Петра, к нему потянулась, прошептав,
«Ветер северный подул, перемены зреют. Чуешь? Как по ветру ты пойдёшь? Переменчивый мой? Сложен путь будет твой, но знаю, его ты осилишь».
И нежно с прикусом впилась в его губы, что он лишь оторопел и застыл, и лежал, не шевелясь. Думал, что это такое было? Во сне, что ли привиделось? Но поцелуй до сих пор горел на губах. И лишь сотрясание тела Петра, лежащего рядом с ним, от тихого смеха, привело его в чувство, да тихий шепот на ухо,
– Ну, как получил, что хотел? Давно ведь мечтал об этом. – И сейчас его жаром обдало. А Мария продолжила. 
– Ну, что же, страсть взыграла позже, ищи же замену в ночи. По разным дорогам пройдёшь ты парсеки, но не найдёшь такой. Но знай, ты стал полубогом, а сердце засветит, станешь таким, как раньше был, мой бог.
«Прошёл я, все дороги и парсеки, тебя ища. Нашёл, вот она ты. – Думал Ивар. – Но, как к тебе подойти? Через скалу не перейти и не сдвинуть».

– Мадемуазель, а вы это кому сейчас сказали? – Спросил Виктор.
– А кто это поймёт, осознает, что сказано в этих словах, тому предназначены были и посланы огнём и светом, да будет он Родом благословенен.
– Загадками вы говорите всё. А нельзя ли попроще? – Спросил вновь Сергей.
– А я сама загадка. – Засмеялась Мария, – Как в сказке, бабушка Яга-загадка, танцует пред вами. Вслушивайтесь в слова, и их осознайте.

Ты будешь почищен в волшебной купели, пройдешь сквозь огонь и землю, в огне не сгоришь и в воде не потонешь, всегда придёт вам на выручку любовь, в ней ваше спасение. Вот боги и спели вам посвящение. По миру пройти вам всем предстоит. И это не просто, пилоты, достойные лётчики, по ветру идти. Стихия ветра очень сильна, порой сметает она города. Но кровь ваша чистая – то заслуга рода, а он рядом с вами всегда.
– Мадемуазель, кто, я? – Спросил Виктор. – Я буду почищен? 
Мария молчала. А потом произнесла.
– Таков ваш удел, и он был задолго вами принят. Неверно сказала я вам, друзья.  Вы сами его себе наметили, и пришло время, исполнить его вам. Вами идти по родимой земле, спасая и очищая, даря вдохновение и любовь. Так станьте едины и душой, и духом, и взглядом, и мыслью. Над вами защита простирается Рода. Они наблюдают за вами, высшие боги, доверие их оправдайте. И Рода, и предков своих. Вспомните, кем вы были когда-то, и чтоб не ослепило вас злато, в сердце гореть должна нежная любовь.

– Что-то вы, мадемуазель, говорите не понятно? Я понял одно, что нам, что-то предстоит?
– Пройтись по земле матушке нашей, не на крыльях самолётов, а ножками. Ножками топать придётся вам больше. И она пропела. – Топ, топ топает малыш с мамой по дорожке милый стриж. – И продолжила уже словами. – Но стрижи уже выросли, в небесах уж летают, но вот не задача, земля их притягивает. Говорит она им, «пора, пора, сыны мои, пора, свой долг исполнить, что мне обещали».
– Как-то складно говорите, почти стихами. Я вами восхищаюсь! – Произнёс Виктор, и тихо еле слышно, как будто сам себе, сказал. – Не зря говорил Истван, венгр голубоглазый, что боги в доме этом живут. Мария услышала и улыбнулась, обернувшись к Виктору, продолжила
– Струится уже ветер северный, а он переменчивый, он ищет тех, кто готов идти с ним по свету, со светом во имя любви. – Помолчав, продолжила. – Боги, Виктор, везде, их просто заметить надо, душой своей, сердцем открытым. Почему везде дрязги, мразь и войны?  Не видят ничего, лишь только обогащения важнее души для многих народов. Вот и не видят богов, которые очень хотят помочь, но в пустоту помощь не идёт. Раскрытое сердце должно быть и осознание себя самого. Так кто ты? Потомок Адама и Евы, или же потомок Рода своего? Осознайте.
– А вы? Мадемуазель?
– Я? Не обо мне речь сейчас. И я вам уже сказала, кто я. В самом начале разговора, было сказано, и нет смысла вам сейчас повторять. Осознание придёт, есть ещё время. И если вы не отмахнётесь….


– А если отмахнёмся, что будет? – Перебил её монолог Виктор.
– Последствия сами себе произведёте. Ваш выход наступил на сцену вселенной. Иль спрячетесь за кулисы? Возложите всё на женщин? – И скептически добавила. – Но им не привыкать.
– О чём вы мадемуазель?
– Пусть звенит колокольчик и на окошке расцвёл цветочек.  Пусть любимых все помнят, хоть сейчас они далеко от вас. Пусть меж вами преграда, в измерениях и расстояниях, но глаза ясные Рода исконного смотрят ласково, и поддержку он шлёт, укрепление духа. К сынам своим, дочерям, распростёр он руки. Будет вам и награда.
–  Ох, мадемуазель! – Сказал Сергей, – многого я не понял из ваших слов, но так жарко стадо, от последних слов, словно жаром обдало. А не летим ли мы над пропастью? – И Сергей посмотрел в низ. – Как? Мы едем уже по дороге? Когда же спустились?
– О чём вы? – Спросила лукаво Мария. Мы и ехали по дороге. Сергей, вам сон приснился?   
Сергей осмотрелся, посмотрел на Виктора, тот уже спал. Удивлённо посмотрел на Петра, тот улыбнулся, перевёл взгляд на Ивара, и спросил его
– А ты командир тоже спал?
-– Если бы спал, может быть, было бы проще. Нет, я не спал. И над словами Марией сказанными, я сейчас рассуждаю, что мне осознать, а чего вам.
– Так значит, ты тоже слышал, всё, что говорила мадемуазель?
– Может и слышал, а может, и нет. Но песен она сегодня точно не пела.
И подумал,
«А Мария ли это говорила? Осознаётся, что через неё говорила сама Матушка, а может единая душа Земли и вместе с Матушкой. Но Род — это точно. А почему не через Петра? Он сидит, как будто и не слышит, ведь вижу, он смеётся. И сияние его на ментале увеличились, так что ослепляет. И у Марии ослепительное сияние, смотреть невозможно. К чему нас готовят? Здесь энергии Матери Мира, женские энергии, чтобы это значило»?
– Что-то и ты командир, заговорил не понятно. Так, как же мне осознать-то? О, и сам в рифму сказал, ну мадемуазель, вы волшебница. – Засмеялся Сергей.
– А вы по песне соскучились? – Засмеялась Мария и мощно затянула. – То ни ветер в поле стонет, то не вьюга горько плачет, то народ себя хоронит, горе пляшет, горе скачет, ну а мы его схороним это горе за порогом, и польём везде любовью, светом солнышка осветим, чтобы радость воцарилась и любовь гармонизовалась. – И без перехода запела. – Зацелована, околдована, ветром в поле когда-то была брошена, он забыл меня, переменный мой, ветер северный переменчивый.

– Не забыл я, не забыл, помнил всегда. – Не выдержав, сказал Ивар. – Искал тебя. Брат твой мудрый, как скала, от меня тебя загораживал. 
Сергей удивлённо посмотрел на него.
– О чём это вы сударь? – Спросила Мария. – Вам песня моя не понравилась?
– Ты чего командир?  А о каком ветре вы всё разговор ведёте всю дорогу, мадемуазель?
– И всё вложится, и уложится, осознается всё в принятии полностью. – Пропела и засмеялась Мария.
– Извините, Мадемуазель это я о своём. – Ответил Ивар.
– Ааа, ну-ну. Так пойдем смотреть, как рыбки целуются?  – Мария остановила машину возле реки. – Вот теперь и отдохнуть можно. И запела, выходя из машины, – то мое, мое сердечко стонет, просит тело отдохнуть.
– Надо же всю дорогу молчала, а тут запела.  – Удивлённо произнёс Виктор. Ивар с Сергеем недоумённо посмотрели на него, а Виктор спросил.
– А я, что? Что-то пропустил? Я вообще-то спал друзья, всю дорогу спал. И видел прекрасный сон, как девушка меня в палатке целовала.
Пётр с Марией захохотали, Ивар спросил.
– А ты откуда знаешь?
– Так я там был. Меня же целовала.
– Ничего не понимаю.  – Произнёс Ивар. – А кто целовал-то?
– Э, не скажу, меня целовала девушка блондинка, такая эффектная. Снилось мне, как  я встретил девушку, но она на другой стороне, через пропасть. И как  над пропастью шла ко мне она, знаете  по такому канатику, словно ниточка, Не скажу кто. А то вам завидно будет.  И засмеялся. Хотя если правду сказать, лица её не разглядел, не понятно кто. Как будто я видел её где-то, только кто вот она?  Не знаю.
– И не говори, а  мне и не надо, из всех девушек мира, да и всей вселенной, меня интересует только одна. Одна единственная. – И посмотрел на Марию. А она с Петром уже плавала в реке.
– Да знаем мы, командир, знаем и сочувствуем, только один интерес, –  будет ли взаимность? – Произнёс Сергей.
– Сам не знаю, друзья. Надеюсь, когда-нибудь крепость рухнет. Порою кажется, близка победа, а порой, так далека, что думаю, ещё такой и не была далеко, как сейчас далека.
– А мне показалось на оборот. – Сказал Сергей, – она проявляет к тебе интерес. И мне показалось, что смотрела на тебя командир по-другому, без насмешки.
– Вот именно, показалось. – Произнёс Ивар.
– Вы, что стоите? Так и не увидите поцелуи рыбок – Засмеялась Мария, – Мы с Петечкой уже видели, если не поторопитесь, то они уплывут.

– Вы заинтриговали меня поцелуями рыбок, мадемуазель. – Вышел из-за машины Сергей и бросился с разбега в воду.
–Так вы их распугаете, остановись, Сергей и смотри в воду. – Сказала Мария и засмеялась.
Сергей остановился стоя в воде по пояс, смотрел в воду, вода успокоилась, и он увидел сквозь небольшую толщу воды рыбок. Они действительно целовались. Две рыбки серебристого цвета с красными плавниками, стояли на месте, и усиленно работали плавниками.  И солнце светило сквозь воду, освещало рыбок, и они словно грелись в лучах солнца. Плавники их переливались. И рты, их раскрытые рты соприкасались друг с другом. При прикосновении сжимались,  Сергей ошеломлённо смотрел и удивлялся, восторженность нарастала в груди. От удивления он поднял руку и почесал затылок, и тихо произнёс.
– Надо же, правда, целуются! Никогда раньше не видел.
Виктор тоже пошёл в воду. А Мария сказала.
– Виктор, смотри, чтобы тень твоя не упала на них, а то они испугаются и уплывут. И не увидишь такое волшебство.
И через несколько минут послышался удивлённо-радостный смех Виктора.
– Мадемуазель, вы волшебница.
– Это не я, Виктор, это Природа и Единый Исток. Вот кто волшебники. – И обратилась с улыбкой к Ивару. – А вам не интересно? Сударь? Не хотите посмотреть поцелуи рыбок?
И подошла так близко, что его губы потянулись к её губам, но Пётр, как всегда Пётр оказался тут как, тут, и похлопал его по плечу, произнёс.
– Ему другие поцелуи интересны. – И засмеялся. – Ночные.
Ивар ушёл и сел в машину, и услышал.
–  Ивар, ах сударь, что же вы, обиделись? Ну, что же вы, сударь?


Освобождение Ольги
Добирались долго до городка, в который ехали, оставалось, наверное, километров сто, как говорил Пётр, хоть и устали, но можно потерпеть. Мария больше не собиралась пилотировать свою ласточку, и все сидящие сзади пассажиры были довольны. Машину вели попеременно, то Пётр, то Сергей. Вдруг Мария, раскапризничалась и заявила Петру.
– Надо ехать в Отрадное.
– Зачем? – Спросил Пётр.
– Надо. – Коротко ответила она.
Остановились в придорожном кафе, пообедать, Мария вновь требовала ехать.  Повторяла то и дело.

– Надо ехать, надо ехать.
– Чего тебе неймётся? – Спросил, Петр, обнимая её. – Что случилось солнышко?
Мария молчала и лишь твердила.
– Надо ехать.
– Капризуля. – Пошутил Пётр.
Остановились  вновь возле реки, отдохнуть. Возле реки Мария сразу сказала,
– Не ждите, чудес больше не будет.
И даже к реке не подошла, прошлась по берегу и села в машину.
– Да мы, мадемуазель, уже удовлетворены вашими чудесами. – Смеялись Виктор с Сергеем.
Мария откинув спинку кресла, удобно расположилась, пока   все были заняты собой. Кто в воде плескался, кто просто разминался, ходил по берегу.

«Что это с ней?  – Подумал Ивар. – И песен не поёт и не шутит. Устала девочка всё же в дороге. Мы-то военные люди, солдаты, привыкшие ко всему. А девочка, хрупкая, конечно же, устала, и для чего её Пётр взял с собой?  Думал Ивар. Однажды он обмолвился, что без Марийки ничего бы не получилось. А что? Не известно. Или я совсем отупел, как говорит Пётр, в своей Европе, или все же мне не показывается, то чем мы должны заняться. Или оно уже идёт. Думаю, всё же что-то идёт. Яросвет ничего зря не делает. А что я знаю о нём? Да буквально ничего. Все одни намёки да насмешки. Друг называется. Но девочку, то зачем потащил в такую длинную поездку?
Ивар прохаживался возле машины. Мария закрыла глаза и кажется, задремала. Удобный момент, поговорить с ней. Пётр в воде, а я рядом. Но почему-то язык не поворачивается начать разговор. Да и видно заснула она. 
Устала девочка моя. С нежностью подумал Ивар. Так и стоял, смотрел на неё, боясь произнести слово, разбудить её. Пусть отдыхает, радость моя, все равно когда нибудь придёт всё же время, и мы поговорим с тобой.   

– Марийка! Спишь, что ли? – Пётр неслышно подошёл, что даже Ивар вздрогнул. И брызнул на неё и на Ивара водой. – Ой, какой пугливый старый друг мой. Что на страже стоишь? – Засмеялся Пётр.
– Петенька, поехали в Отрадное. – Сказала Мария, потягиваясь. – Раз разбудил, то поехали.
– Сейчас ребята подойдут и поедем. А, что заторопилась? Устала, солнышко? Потерпи девочка моя, скоро вернёмся домой.
– Петенька надо обязательно заехать в Отрадное.
– Зачем?
– Надо Петенька, и не спрашивай, позже все сам узнаешь, или посмотри. Надо


и всё. Так ты же ведь смотрел. Отчего вопросы глупые задаешь, когда знаешь?
Пётр улыбнулся, провёл влажной рукой по волосам Марии, прошептав тихо, но Ивар услышал.
– Всё будет хорошо, солнышко, мы успеем.
Мария поправила кресло и строго прикрикнула на Сергея с Виктором.
– Вас ещё долго ждать, мальчики? Как дети расплескались, лётчики пилоты, бомбы пулемёты.
– Ох, мадемуазель, что-то вы сегодня серьёзная. Почему? – Спросил Сергей.
– Да потому, что дело надо сделать, а потом развлекаться.
– Оуу! А что это с ней?  – Спросил Виктор.
– Ладно, парни, садитесь, поедем. – Улыбнулся Пётр, но глаза у него были серьёзными, как заметил Ивар. И смотрел он в пространство. Куда? Что он там видел? Взглядом не проследить. Это же Яросвет.
– Ехали не долго, и въехали в маленький городок.
– И куда мы? – Спросил Ивар
– Домой к нам, отдохнём основательно, переночуем, а завтра и в Котловск.
– У тебя, что и здесь дом есть? – Спросил Ивар.
Пётр улыбнулся и ответил,
– Да, и по всей России и всей земле есть небольшие квартирки. Дома здесь мне ни к чему, а так чтоб передохнуть. Не в каждом городе, но где мне надо, там есть. – Улыбаясь, ответил он.
– Богато живёшь, командир. – Произнёс Сергей.
– Это не я.  Это принцесса одна. А я просто пользуюсь её благами. – Смеялся Пётр. Так по случаю.
– Вот как!? – Удивился Виктор. – Познакомил бы с этой принцессой.
– Будет случай встречи с ней, познакомлю. – И переглянулись с Марией, засмеялись.
Надо же принцессу какую-то приплёл сюда, а может и правда есть у него знакомая богачка, которою он называет принцессой. Да и сам он не беден.
 Мария улыбалась. Она значительно повеселела, как въехали в город, заплела свои прекрасные локоны в две косы.
«Зачем? Подумал Ивар. Хотя косы тоже красиво. Ей всё красиво, но локоны мне больше нравятся.
Подъехали к небольшой пятиэтажке. Квартира была вновь на втором этаже. Мария прошла в комнату. Что она там делала, неизвестно, пока Виктор с Сергеем колдовали над ужином. Ивар прошёл в гостиную, сел в кресло  Пётр лёг на диван. И вдруг все услышали, Мария запела.
– Не ходи ты замуж, не ходи, у него гранитный камешек внутри. У него гранитный камешек внутри, не ходи ты, Оля, замуж не ходи. Он с тобою поиграет и уйдёт, и игрушку себе новую найдёт. Не ходи ты Оля замуж, не ходи, на площадку лучше Оля выходи. На площадку скорее выбегай, ждёт тебя уже там твой Богдан.

– Ты когда Богдана вызвала? – Спросил удивлённо Пётр, не вставая с дивана.
– Я его не вызывала  Яросвет, пропела Мария, он уже сам давно находится здесь. – И уже словами шепотом сказала. – Да он давно здесь, Ольга его не видела, Ярослав её закрыл, но удивительно он Богдана не видит. Молодец Богдан.
А потом, какой-то шепот Марии раздавался, еле слышен. Никто не видел, как Мария, вытащила из стены, сняла крышку сетевой электрической розетки,  и в это отверстие говорила. Она ещё в детстве обнаружила, что почти во всех домах городских, можно переговариваться через это устройство с соседней квартирой.  И она когда бывала здесь, разговаривала с девочкой соседской. Иногда она её успокаивала, развлекала сказками. Поддерживала изначальную божественность  её.  Через это отверстие, лишь чуть его, расковыряв, просунула ей ключ от двери комнаты, в которой Ольга заперта.
Кому она говорит, подумал Ивар. По телефону, что ли говорит?
– С кем она говорит? – Спросил он Петра.
– Тихо! Всем тихо сидеть.
– А что случилось? – Спросил вошедший Виктор тоже шепотом.
– Тихо. – Вновь повторил Пётр. – Здесь слышимость прекрасная, слышны все квартиры.
– Зачем тебе нужна была такая квартира? – Недоумённо спросил Ивар
– Тихо!  Нужна именно такая. – Шепотом, но строго произнёс Пётр.
И вновь повторилось пение Марии.  Чередую высокие и низкие ноты. Словно код шёл, словно азбука Морзе.
Здесь она уже пела для Богдана, подавая сигнал к действию.
– Не ходи ты замуж, не ходи, у него гранитный камешек внутри. У него гранитный камешек внутри, не ходи ты, Оля, замуж не ходи. Он с тобою поиграет и уйдёт, и игрушку себе новую найдёт. Не ходи ты Оля замуж, не ходи, на площадку лучше Оля выходи. На площадку скорее выбегай, ждёт тебя уже там твой Богдан.
И услышали громко сквозь стену из соседней квартиры.
– Маруська! Прекрати петь, прекрати сманивать Ольку песней. Чего ты ей пароль передаёшь? От кого пароль?
– Что вы, дядя Алексей, я просто песенку пою. Что мешаю? Ладно, перестану петь. Вот только петь-то я люблю. Вот что с этим делать?
– Какую ты песню поёшь? Слышу я.
– Да её все поют, это ансамбль «Божья коровка» поёт, если не веришь, найди в интернете и послушай.
Пётр тихо рассмеялся, и сказал.
– Вывернулась?
– А что? Слова он уже забыл, что я пела, разве я не права? – Шепотом спросила Мария, входя в общую комнату.
– Права. – Со смехом ответил Пётр.
– Побегу, помогу Оленьке
Мария выскочила на площадку и вовремя, втащила Ольгу в свою квартиру. Закрыла дверь. И в это время с силой хлопнула дверь подъезда. И на площадке послышался голос и крик.
– Где она? Маруська, твоих рук дело?
Мария втолкнула Ольгу на кухню, за дверь, и пошла, открыла входную дверь.  – Что случилось, дядя Алексей?
– Где Олька?
– А я откуда знаю, мы недавно, только приехали.
– Ты её спрятала?
– Когда бы я успела? Да и зачем? Зачем мне вникать в ваши разборки?  Можешь проверить. – И раскрыла дверь шире, приглашая рукой войти соседа.
Сосед вошёл в прихожую, заглянул в комнату, где на диване лежал Пётр с журналом в руках. Виктор и Ивар сидели в креслах. А из кухонной двери появился Сергей.
– Что это у вас? Гости что ли?
– Да, друзья наши. – Ответил Пётр. – Едим в Котловск на праздник, заехали отдохнуть, не в поле же отдыхать в палатке, когда дом здесь рядом.
– Ну да, конечно, это верно. –  Ответил успокоенный немного сосед. – А чего не самолётом то? И быстрее и комфортнее.
– От самолетов надо тоже отдыхать. – Ответил Пётр. – Надо и по земле матушке проехать, да и ножками потопать, так лучше. Отдых везде должен быть. Так-то сосед. Что случилось то у тебя? Чего кричишь на весь подъезд?
– Так вы, правда, не видели Ольку?
– Нет, не видели, только слышали, как машина с визгом отъехала, под нашими окнами стояла. – Ответил Пётр.
«А машина действительно отъезжала с визгом, только, где и откуда, не посмотрел. Не сквозь стены, не через ментал, думал Ивар, и что здесь происходит?
–Маруська твоя пела, что?
– Песню. –  Ответил Пётр. – Она же всегда поёт, сам знаешь. Мариечка, –  позвал Пётр. – Иди сюда.
Мария вышла из ванной, с мокрой головой, замотанной в полотенце.
«И когда только успела»? – Подумал Ивар.
– Что тебе, Петенька?
– Спой песню, какую ты пела давеча, нашим гостям.
– Да, пожалуйста. И Мария запела, и, пританцовывая, пошла вокруг Сергея, который шёл из кухни в комнату, держа поднос с чашками  кофе для всех. 

– Не ходи ты на свидание, не ходи, у неё гранитный камешек внутри, и она тебя обманет, так и знай, только кофе мне сейчас же подавай.
И взяла чашку с кофе, пошла в комнату, под хохот всех мужчин. Алексей помолчал, а потом сказал.
– Вот Петь, знаешь, жениха ей такого нашёл.
– Кому нашёл? Марийке моей?
– Да нет. Причем тут твоя Марийка? Ольке моей.
– Аааа.  – Улыбнулся Пётр. – И что же? Не нравиться?
– Нет. Ты представляешь? Молодой, красивый, успешный, богатый, всё для нее сделает, а она нос воротит.
– А может только обещает?
– Да нет, он уже сейчас завалил её подарками и нас заодно.
– Так тебе подарки нужны или счастье дочери? А любовь-то есть у неё к нему?
Сосед недоумённо посмотрел на Петра, обвёл всех взглядом, все присутствующие смотрели внимательно на него испытывающим взглядом.
– А ну вас. – Махнул рукой сосед. – Вот где её теперь искать? Ведь хотел Ярослав её забрать сразу, да Елена не отдала, сказала после свадьбы. Упёрлась и всё. Закрыла Ольку в спальне и ключ не отдаёт. А вот она как-то вышла, открыла. И где её искать?
Петр пожал плечами, встал с дивана и в шутку спросил.
– Ты ждёшь от нас помощи?
– Да. Может, посоветуешь, что нибудь? Ты же всегда дельные советы давал мне. Хоть и редко бываешь здесь.
– Нет, Алексей. Как тут и что посоветуешь? – Помолчав, продолжил.– Вернётся, погуляет и вернётся. – Спокойно ответил Пётр.
– Ты так думаешь? – Пётр пожал плечами.  – Вот и Герман сбежал из дома, а и не вернулся. И Олька, Елена меня и так презирает, а теперь не знай что будет.
 Пётр вновь пожал плечами, и ответил.
– В себе ищи ошибку всей твоей жизни.
– Думаешь так легко? Помнишь? Как Герман сбежал, это было лет десять назад, ты тоже мне это сказал. А вроде всю свою жизнь пересмотрел и не нашёл.
– Значит, плохо искал. – Ответил Пётр. – Герман не объявлялся?
– Нет, и не знаю где он.
– Теперь-то он взрослый, лет двадцать пять ему, наверное.
– Да, двадцать пять, поди, и женат уже и внуки у меня, поди, есть. А я не знаю о них ничего.
– Вот и подумай всё же, что это дети сбегают от тебя и не хотят показываться  тебе на глаза. Даже знать о себе не дают тебе.
Мария прошла на кухню, с пустой чашкой и произнесла, проходя мимо соседа.
 –Дядя Алексей, извините, мы пили кофе, но как невежественные соседи и не пригласили вас, извините.
– Да какое кофе? Маруська, какое кофе? Мне Ольку надо искать.
– Да найдётся твоя дочь, сам то, что думаешь? Куда она могла пойти? – Спросил Пётр. – Версии есть?
– Какие версии? Что я теперь Ярославу скажу, и как залог отдавать?
– Какой залог? Алексей? – Спросил Пётр.
– Залог, или калым, как хочешь, так и называй. За Ольгу. Я его потратил. И Елена не знает об этом. Ни о залоге, и ни то, что потратил.
– Ооо! Сосед, да тебе труба. – Засмеялся Пётр.
– Тебе смешно, а мне нисколько. Что же мне в петлю лезть?
– Жадность фраера сгубила. – Засмеялась Мария. И строго сказала. – Эх, дядя Алексей, и как вам не стыдно? Родную дочь продать. Как вещь. И за что? За грошовое кафе. А ведь ты не ресторатор, управлять не сможешь им.
– А ты откуда знаешь?
– Да у тебя на лбу написано.
Сосед с испугом схватился за лоб, а потом грустно засмеялся.
– Шутишь, да? Как всегда, шутишь, проницательница ты наша, лучше скажи, куда Олька убежала.
– Да далеко твоя Оля, далеко и даже не догонишь, и Ярослав не сможет догнать. Оставь её дядя Алексей, в покое.
– Так ты всё же знаешь, где она?
– Может, знаю, а может, и нет. – Со смехом сказала Мария. – Просто так сказала.
– Как всегда с тобой встречаемся, так и у меня всё переворот в семье идёт. В тот раз, ты совсем ещё мелюзга была, что-то там мне говорила, Герман ушёл из дома, а теперь, как ты появилась, Олька ушла.
– А я-то причём? – Удивилась Мария. – Я имею отношения к исчезновениям твоих детей? Хорош родитель.
– А что она тебе в тот раз говорила?  – Спросил Пётр.
– Да разве я помню? Не помню.
– Да? А мы в тот раз появились уже после исчезновения твоего сына. Ты забыл? Мы здесь не причём. – Сказал Пётр с суровостью в голосе. – Что в тот раз тебе Мариечка сказала, я помню хорошо. Напомнить?
– Да помню, я сам помню, от хорошего отца….
– Нет. – Перебил его Пётр.  – Она сказала, от хорошего папулечки дети не сбегают.
– Да, да так. Так сказала она, я вспомнил.
– Так она права оказалась, а Алексей?
Алексей молчал, низко опустил голову, и вдруг послышалось из кухни.
– Где нет любви и сердце на замке, наживой занят ум, там дети маются, словно в клетке. Свою любовь старались подарить, своему родителю, и ею его грех очистить, душу его спасти. Отвёрг он их любовь, суровостью и порабощением. И жизнь детей всё тяжелей и тяжелей, из пут не вырваться их душам. И словно миг покажется им жизнь, когда впивается шип колючий в их сердце. Не выдержав,  запел один, так мощно и истошно. Словно грудью на терновник влез. Так больно было, шип гнёта впился в сердце. Другой же смотрит на него, и крик не может издать, а лишь шепот.
«Нет, братик, я их не смогу бросить».
«А я не выдержу, если не уйду, то получится как в том терновнике. И на высокой ноте я умру».
И слёзы хлынули из глаз белокурой девочки, прошептав.
«Беги братец, я люблю тебя, но пока останусь здесь. Может, примут мою любовь, может всё же их спасти можно»?
Брат и сестра, обнявшись нежно, постояли минутку. И прыгнул, не раздумывая, брат прямо из окна. Благо этаж был не высоким.
«Я за тобой вернусь сестра. Вернусь, как ты подрастёшь. Помогу и тебе вырваться из плена. Чтобы веселый в сердце огонёк твой, не тлел, и не погас, а разгорелся в высокое пламя, в чистую любовь».
Мужчины все затихли. Слушали, что доносилось до них из Марииных уст. И далее Мария продолжала.
–  Прошли года, вроде образумилась, было, мать, но тут отец решил продать.И крик услышала Вселенная, крик о помощи. Истошный вопль.
«Помоги мне, братец, где же ты»?
И брат услышал и прислал подмогу.
– О чём это она? – Спросил шепотом Ивар. Пётр молчал, молчал и Алексей. Потом  спросил.
– Что же жизнь моя здесь прожита зря?
– Тебе решать. – Ответил Пётр. – Зря не зря, подумай на досуге сам. О жизни своей, о том, что всё в жизни своей и своих детей ты сотворил деспотизмом. И как это всё исправить. Детей не ищи, совет мой тебе таков. Ты просил совета?
Да, просил. – Ответил Алексей.
– Повторяю, не ищи их, сами объявятся, если посчитают нужным, твою жизнь они видят, как на ладони. Ты сам родил таких детей, ангелов воплощённых. Ты не заметил их. Теперь же, страдай не страдай, придётся тебе всё взвесить. Какая чаша перевесит у тебя, хотя одна уж очень легка, ищи добрые свои поступки и слова, чтоб утяжелить её. Чтоб хоть уравновесить. Облегчить чашу зла. Единственная награда у тебя это будет – дети. И как можно ангелов не заметить?
– О чём ты Пётр, какие ангелы? Мои дети ангелы?
– Да. И ещё какие! Ангелы, которые согласились души ваши сохранить. Себя   вы не помните, ни ты, и ни Елена, как быстро вы преобразились, летариями вы заделались. А всё ослеплённый ум ваш златом и благами Ярослава, из поколения в поколение идёт, и вы никак с этим не расстанетесь. Сколько веков уже прошло, а мракобесие продолжается. Пора всё исправить. Род ждёт. Какая чаша перевесит, взмолитесь, он поможет.
Наступило полное молчание, потом донеслось голос Марии.
– Любовь рождает силу, и даже звёздные миры, а Богдан и Ольга согласились, прийти к вам на помощь. Но отвергли вы их любовь и помощь, теперь уж не ищите. Они совсем далеко. Как в сказке несут счастье и любовь в другом мире. Любовь, как осознание, поднимает вверх, и возносит. Родительскую любовь они не познали в этом мире. Хотели подарить свою любовь, но не приняли вы. Вот так во всём есть время жизни. И, как и во что это преобразилось. Крылами небесных птиц, светом своих сердец, они старались ваши души исцелить. Вспомни дядя Алексей, как они были с вами нежны. Хоть суровым порабощением твоим и деспотизмом они были пригвождены. Но до конца ценили и любили вас и хранили вам верность. Но везде предел есть. Увидела душа Германа, что нет проблеска у вас и напрасны её стремления. Поэтому и сбежал от вас, чтоб свою душу сохранить, очиститься и сестру вызволить из плена. А у вас все обогащения.

– Я думал, будет лучше жизнь, с деньгами. – Сказал Алексей.
– Думал, не думал, лучше не лучше. – Ответил Пётр. – Пора прийти к осознанию. Пойми, не все меряется златом и деньгами. Но вот гармонией….
– Да, понял я, Пётр, понял. Пойду домой, Елену успокою, пусть обрадуется, не у Ярослава Олька. И понуро вышел из квартиры.
Наступила полная тишина. Потом Сергей собрал чашки кофейные на поднос, понёс на кухню. Мария сидела возле открытой двери балкона, на стуле, забравшись на него с ногами, обхватив их руками, и смотрела на улицу. Сергей огляделся и спросил.
– А, где та девушка, мадемуазель?
– Какая девушка? – Спросила тихим ровным голосом Мария, не отрываясь от раскрытой двери балкона.
«Что она там увидела»? подумал Сергей, поставил поднос на стол и подошёл к раскрытой двери, посмотрел – на балконе никого.

– Мадемуазель, ну меня-то, зачем дурить? Девушку, которую вы спрятали за кухонную входную дверь, где же она? Не испарилась же?
Мария повернулась, посмотрела на Сергея, улыбнулась ему, так что Сергей в ней увидел свою мать. У него даже мурашки побежали по позвоночному столбу и пот прошиб.
«Взгляд мамы, как такое может быть? Кто они? Командир и мадемуазель, его солнышко? Такие не обычные люди. Не зря, наверное, Истван и Виктор твердят – Боги. И чудеса? Они нарочно показаны нам или всё это случайность? Хрупкая девочка, а сила немереная, а как влюблён в неё наш   командир Ивар. Наверное, без взаимности так и останется. А какая бы была красивая пара. В нём тоже много необычного. И что вообще происходит? Одно понял - что-то нам предстоит сделать. Всем вместе, или только нам мужчинам?» Думал Сергей и с восхищением смотрел на Марию, ждал от неё ответа.
– Её нет здесь. – Всё же ответила Мария. – Её забрал Богдан. Они теперь далеко. И если хочешь знать и сможешь поверить. – Мария замолчала, посмотрела на Сергея и продолжила. – Хотя остальное позже, если возникнет в этом надобность.  
– Мне тоже интересно, мадемуазель.  – Сказал вошедший Ивар.
– Ах, сударь, вам тоже интересно? – С насмешкой спросила Мария. – Ну, раз сразу не поняли, то терпите, как у меня будет желание поведать вам. Расскажу.
И встала, и вышла из кухни, сказав. – Чашки помойте. И чай, пожалуйста, сделай мне Серёжа. Если не трудно тебе. Там в баночке найдешь в шкафу, написано «Кипрей»
Сергей удивился её нежной интонации произнесённого его имени, что у него открылся рот, так и стоял посреди кухни. Ивар посмотрел на него толи  с насмешкой толи с горчинкой ревности. И тоже попросил.
– Я бы тоже чашечку чая выпил, что-то ваш кофе мне не понравился. –
И хлопнул рукой его по плечу, засмеялся.
И они услышали разговор из другой комнаты.
– А я думал, ты не слышала?  – Услышали они голос Петра. – Звук был давно.
– Слышала Петечка, хоть ты и закрывал его от меня, чтоб не услышала, но я услышала.  Слышала, тоже давно слышала, с первого дня, как зазвучал зов о помощи, только вами занята была.  А сильный призыв был, прямо вопль,  я услышала ещё тогда, как только полетели поцелуи рыбок смотреть. Сразу повернуть хотела, но Матушка и Род просили довести дело до конца, тобою начатое. Осознаю, что всё неспроста. Мальчики и не поняли, для чего их в нашем пространстве  собрали.  Да ещё в глупую, для них кажущую, поездку отправили. Даже Ивар. Пётр приложил палец к губам Марии и сказал.
– Слышимость.
И Мария засмеялась, и, понизив голос почти до шепота, продолжила.  – Ничего не осознаёт. Думала, что он знает, что происходит. А, он нет! 
– Молодец солнышко.  Не суди его строго. – Улыбнулся Пётр. – В поисках любимой растерялся он. Мечется без передышки. Восстановится, Святогор взялся за него основательно. Ты слышала в дороге, о чём он думал?
Мария засмеялась.
–  Слышала Петечка, слышала.
–  А ты его ещё и дразнишь.  – Пётр засмеялся.
–  А что я? Я ничего и не делаю, я молчу.
–  Конечно! Молчит она. – Смеялся Пётр. – Нет, ты рассуждаешь немного не так,  он всё понял, не совсем осознаёт ещё. В Норне, когда мы были, ты во дворе выплясывала, он видел твоё творение на тонком плане. И удивления у него было, огого!  Нет предела. – Видя, как Мария расстилает постель себе. – Ты спать, солнышко?
– Да, Петечка, я в своей комнате лягу, а вы там, в гостиной, да чай мне принеси, пожалуйста.
– Хорошо солнышко. Отдыхай.
Пётр вошёл в кухню и улыбнулся, спросил.
– И где чай?
Сейчас будет командир, водица закипела, а вот в какой баночке чай-то? – Сергей искал в шкафу баночку, нашёл и спросил Петра. – Вот скажи, как отсюда та девица вышла?
– Через балкон. Что не понятного-то? – Засмеялся Пётр.– Этаж второй всёго-то. Чего там. Тем более, она девочка смелая. Спрыгнула, а там Богдан её подхватил. Машина рядом была, и увёз. И никакой мистики, как вам показалось. 
– Богдан это кто? – Спросил Ивар.
Пётр посмотрел на него и, помедлив, всё же ответил.
– Богуж, если ты его помнишь.
– Богуж? А причём здесь он?
– Ты помнишь Богужа? – Со смехом спросил Пётр.
– Да помню, мы же с ним были вместе в экспедиции на Октане.
– Тогда ты должен помнить и Ольгу.
– Ольгу? Нет, не помню. Там не было такой.
– Как же, ты вместе с Богужем за ней бежали по парку и старались познакомиться.
Ивар молчал, думал, вспоминая, и с улыбкой произнёс.
– Ой, когда это было? Сколько веков назад? В самой глубокой юности.
– Извините, командиры, чай заварен, а мне непонятен ваш разговор. Совсем не понять, так,  что мои мозги набекрень встают, лучше я спать пойду. Где лечь?
– Да, где хочешь. – Ответил Пётр. – Только в маленькую комнату, что дверь напротив кухни, не входи, там Мариечка.
Сергей кивнул, но ещё задержался, слушал разговор Петра и Ивара.
– Ладно, а скажи тогда, а где её брат?
– Брат? – Засмеялся Пётр. – Ты имеешь в виду Германа, о котором Алексей говорил? Так это и есть Богуж, Богдан, о котором пела Марийка. О, Игорь, как ты всё растерял.
Сергей стоял в дверях, смотрел на обоих, как на привидение, потом махнул рукой и ушёл. И уже из комнаты слышал продолжение разговора.
– Тебе бы всё посмеяться, а нет бы, ввести меня в курс дела.
– Перебьёшься. – Строго ответил Пётр. – Сам вспоминай. Пей свой чай и спать, завтра рано подниматься. Поедем домой.
– А Котловск, о котором ты говорил. Что туда не надо?
– Нет, там всё уже разрешил Род. Марийка изменила и направление этого дела и в Котловске.   Что не заметил?
– Да за вами не успеваешь. – Смущённо  Ивар ответил.
– Учись, догоняй, иначе, не видать тебе её, никогда.
– Ты разрешишь нам поговорить?
– Нет. – Резко ответил Пётр. – Не время ещё и не смей к ней подходить. Ты меня знаешь.
«В том то и дело, подумал Ивар, тебя не узнать, совсем другим стал. В солнечном рае не таким был», но промолчал, лишь кивнул головой.
–  Дома всё будет по-прежнему. Ясно? – Строго сказал Пётр. И уже мягче. – Не обижайся друг, здесь не только я, против. Даже не во мне дело, я не против. Здесь Род против, и Святогор.
– Почему? – Удивился Ивар, у него сжалось сердце, вот так близка моя Мария и не притронутся к ней даже за руку не подержать, и не поговорить.
– Не время ещё. Игорь, тебе Святогор сказал, а ты идёшь напрямую.
–  Яросвет, но ведь я вижу, вспомнила она меня.
– Вижу, не вижу, вспомнила, не вспомнила, есть ещё дело. Его завершить надобно. – Твёрдо ответил Пётр. – Налил в чашку чай и, взяв её, понёс Марии.

Наутро поехали домой, и почему то было веселее у всех на душе, всё же домой возвращаемся. Но Мария по-прежнему молчала, толи ушла в себя, и что-то там сотворяла, а может, дремала.
Ивар заглянул с боку через спинку кресла, на неё. «Нет,  глаза открыты, но чувствуется она везде, и мысленно разговаривают с Яросветом, мне же, вновь нет места там. Думал Ивар, закрыты оба. Не пробиться».
Молчание не выдержал Сергей. Он спросил у Марии.
– Скажите, мадемуазель, пожалуйста, меня занимает вопрос. Вот вчера командир сказал соседу,  что они далеко, в другом мире. Его дети. А что и правда есть другие миры? И где они? И как так попали они простые люди туда? Хоть командир назвал их ангелами. Но что-то мне не верится.
Мария обернулась, улыбнулась, что удивительно, без насмешки, спросила.
– Хотите знать лётчики-пилоты? – И посмотрела на Петра, тот кивнул головой, ответил.
– Говори, всё равно забудут. – Мария засмеялась и продолжила, своим привычным голосом, каким всегда говорила в поместье, с нежностью.
– На нашей красавице Мидгард-Земле много пространств и миров. Есть такое пространство, оно вне времени. Там прекрасно, там свобода. Ууум. –  Произнесла Мария, раскинув руки,  и подняла лицо вверх.  Словно ощущала это пространство. – Вот там они, Богдан вернулся в свою изначальную семью и занялся исследованиями, и творчеством над мирами. Там у него другое имя. Но это всё равно. А Оленька? Оленька  готовится в новое рождение в ваш мир.

В наш? – Удивлённо спросили одновременно Сергей и Виктор.
– Да. – Улыбнулась Мария. – Сударь вам тоже объяснять надо?
– Нет, я в курсе. – Ответил Ивар.
– Оо! Хорошо. – Кивнула головой, улыбнулась и отвернулась.
– Мадемуазель! – Вновь спросил Сергей. – Скажите, а ваш мир? Разве вы не из нашего мира?
Мария засмеялась.
– Мой мир?
– Да нам интересно узнать, где ваш мир.
– А мой мир – вся вселенная. – И засмеялась, продолжила. – Не берите в голову лётчики пилоты, конечно, я тоже из вашего мира. Он общий. – Положив руки на спинку сиденья, а на руки подбородок и запела. – На улице дождик, землю поливает,  дождик поливает, брат сестру качает.
– Мадемуазель, почему грустную песню поёте?  – Спросил Виктор.
– Я? Я пою? – Удивлённо спросила Мария. А это? Это же просто колыбельная, мальчики. – И провела рукой перед лицами всех сидящих. И весело спросила со смехом. – Как вам поездка, друзья, господа лётчики-пилоты?
– Какая поездка? – Спросили вновь Сергей и Виктор. – Мы куда ездили? Спросили уже сонным голосом. И мгновенно заснули.
Ивару же с Петром пришлось побороться. Мария смотрела на Ивара, и так смеялась, видя его упорство со сном, упорство оттолкнуть Петра тонком плане. Слыша его мысль,
«Яросвет я тебе всё равно не поддамся. И с напрягом еле выговаривая, произнёс. Ты скала Яросвет».
Какие-то минуты ещё боролся, но все, же тоже заснул. Мария потянулась, перешла на заднее сиденье, погладила его  по щекам, приговаривая.
О, какие гладенькие, упругие и даже мягонькие щёчки. Надо же, как у девушки. Поправила ему удобней голову. Пётр оглянулся, засмеялся и сказал.
– Ты ещё поцелуй его. 
– А, что и поцелую. Все равно не будет помнить, а сон есть сон. Ой, что там ему пригрезится! – Засмеялась она. И спросила. – А они главное будут помнить? Петечка, не сотрётся у них? Главное не сотрётся? Не будет наш труд напрасен?
– Нет, не сотрётся, будут помнить. Когда надо будет, каждый вспомнить именно то, что было для него. Сейчас они всё равно на распутье, кому это было сказано Матушкой и Родом. А время придёт, душа им подскажет.
Петр вновь оглянулся, продолжил.
–  Марийка сядь на место.  – Засмеялся Пётр. – Зацелуешь всех.
– Тебе, что жалко их? Или моих поцелуев тебе жалко? Всего лишь в щёчку. Пусть почувствуют поцелуй мамочки каждый своей. Вон Серёжа, как головой завертел словно младенец, мамочку ищет. Интересно, что там ему видится? Виктор причмокивает-то как. Мария тихо засмеялась.
Пётр хохотал, и произнёс сквозь смех
– Конечно, а Ветер перемен, поди, и не помнит свою мать, столько-то прошло.
– Вот там, во сне и вспомнит, пусть понежится, огрубел он в этом мире.
– Да, уж получил за эти дни поездки аж два жарких поцелуя Марийки и не будет помнить. Ах-хахахах. – Рассмеялся Пётр. Отсмеялся, продолжил.   Мариечка, солнышко, девочка моя, учти, возвращаемся домой, всё по-прежнему идёт. Ему ещё силу духа восстановить надо.
– Да, знаю, поняла я. – Не довольно произнесла Мария.
– А лучше и тебе забыть эту поездку, солнышко.
– Петечка не надо, я буду хорошей девочкой.
– Это уже не я, солнышко, это Матушка. – Ответил Пётр. – Позже вспомнишь.
– Ну, зачем? Я бы молчала. Матушк… И на полуслове Мария заснула.
– Спи родная моя доченька. Спи, пусть и тебе приснится солнечный рай. Сейчас я могу тебя назвать доченькой, и никто не задаст вопрос. Доченька моя, солнышко. Как же я тебя люблю, родная моя. Спи родная, спи.


Пётр поправил её голову удобнее и пристегнул ремень безопасности, нажал на кнопку взлёта. И машина плавно взлетела, и через час оказались дома.
Была глубокая ночь. Марию Пётр сам отнёс в её комнату. А остальных полусонных Николай и Светлозар, да дядя Ваня повели в свои комнаты. Утром все проснулись, и не вспомнили ни о какой поездке. Жизнь продолжилась как прежде.
Жизнь Марии продолжалась в том же ритме, кроме некоторых моментов, вылетевших из памяти. Она и не осознавала, отчего произошло с ней. Даже не могла вспомнить, как у них оказались постояльцы, почему наполнен дом военными лётчиками. Расспросы родителей и Пети не дали результатов, даже дедулечка, брался за её лоб и произносил.
«Не захворала ли ты стрекозка моя? Что с тобой?».
Хотела расспросить Валентинку, но мамулечка с папой куда-то отдыхать  уехали, забрали с собой Валентинку.
– А, я?  Как же я? Я тоже хочу куда-нибудь съездить с мамулечкой и папочкой. Петя? Почему так случилось? Отчего не сказали даже и не спросили, меня? Может, я тоже хочу на море.
– Солнышко, Мариечка, мы с тобой тоже поедем и встретимся с ними на море, от чего ты так волнуешься?
- Так обидно же, я и так мало дома бываю, да и с родителями совсем мало проводила времени, а тут они, ещё не сказав ни слова, уехали без меня.
– Девочка моя обижаться вредно для здоровья. – Смеялся Пётр.
– А ну тебя, и перестань меня обнимать, не подлизывайся братец. Такого со мной ещё не случалось. Мало того забыла некоторые моменты жизни, так ещё не хотишь объяснить мне  и дедулечка тоже, а бабулечка только вздыхает.
«Ах, голубка моя». – Передразнила её Мария. – Пойду к Лидочке. 
– Нет, Мариечка, ты мне нужна будешь, не уходи никуда.
– Да, что же это такое, никуда не выходи, ничего не делай, я все книги уже дома перечитала. – Пойду в клуб.
– Зачем? – Спросил Пётр.
– Книги в библиотеке возьму.  Или ты мне объяснишь всё или я сбегу.
– Подожди, после обеда сходишь, если захочешь.
– Хорошо. – Не довольно ответила Мария и поднялась к себе в комнату.
 А после обеда ближе к вечеру появились Богдан с Ольгой.
– Богдашечка, Оленька! – Обрадовалась Мария, увидев их шедших вместе с Петром по дорожке к дому. – Как вы здесь оказались? Мария так обрадовалась, обнимала обоих. – Ой, сколько же мы не виделись? Так скучала. Идёмте в дом.
– Вот и прекрасно, все в сборе. – Улыбаясь, сказал Пётр. – Сейчас подойдут
остальные участники и поедем.
– Куда поедем? – Спросила Мария.
– В Отрадное. – Ответил Богдан.
– О, прекрасно! С удовольствием, может, поездка меня освежит, и я вспомню некоторые моменты. А то я чувствую, братец мудрит здесь со мной.
– Как же, замудришь тебя. – Смеялся Пётр. – Сама кого хочешь, замудришь.
И через час выехали на новой машине, что «Ласточкой» зовется.




                Поездка на новой «Ласточке»

Звучат  слова наполненные любовью и покоем, так плавно, словно ручеек лесной, И  тихо маленькая волна  Любви наплывает, становиться  большой как Океан. Где Суть Творящей Мысли, Силы Богов Силы рода.
Мечту нашу прекрасную, воплощая
И замысел Творящего, сквозь нас являя. Мысли-слова звучат уверенно, и я их повторяю. Сижу в машине, а слова сами льются, шепчу и через слова, произнесённые мною, любовь течёт рекою,   наполняет пространство, и по мере продвижения нас, пространство меняется, преображается.
Огонь любви в нас подобен Огню Создателю Единому.
Я расслабилась, и потекли слова, которые шепчу мысленно, да и не надо кричать, всё слышат, те, кому услышать.
Есть точка всех энергий, в том числе  Свет и Любовь, что Богом у народа зовётся. Она, эта точка  совершенна, она  вершина всего. Это и есть Он  Создатель Всевышний, и Отец и Мать. Создатель тысячи тысяч вселенных, и больше, и больше. Вселенные расширяются. Из его точки Света, что в Его Разуме, льётся свет на всех людей. Как струится свет, видно всегда, но мало кто уразумел это. И любовь, что в сердце Его, оттуда струится она на всю вселенную, и в том числе и на землю, в сердца всех людей. Но вновь люди так заняты собой, что не чувствуют той любви, струившийся из точки, из сердца Единого. Так пусть постоянно струится любовь в сердца всем человекам. Пусть цель и мечта создаётся у народа, пусть воля божественного духа растёт и крепнет у каждого человека. Из точки Рода человеческого направлена мечта или план, или намерение, как удобно, так и называй, главное принимай и мечтай, создавай, осуществляй. Мыслеформы человека, божественной структуры, сильны. Растворяй человек негатив, дрязги и войны, болезни и распри. Запечатай дверь – откуда льётся зло на землю родную, в сердца людей человеков. Да восстановят Свет и Любовь, и Могущество – Божественные Энергии,  Свет и Любовь на Земле, ее расцвет и расцвет человека в любви.
 
О чём это я? Что мне думается или что-то вспоминается? Творение любви, с матушкой и родом? В нашем пространстве или повсеместно?
Что случилось со мною? Всё забыла. Как старики говорят?
«Детство помню и ладно».
Да  детство я помню, и юность помню, а вот последний год, туманно. Особенно два или даже  три месяца, может и больше.
Что случилось со мной? Непонятно. Всё же думаю, братик мой любимый причастен в этом. Чего он добивается? Или чего он сокрыл от меня?
Ехали по трассе, потом зачем-то свернули на еле заметную дорогу.
– Почему свернули? Куда направляемся? – Спросила я.
Хотя я не знала, куда мы вообще ехали, Петенька сказал: «надо ехать», и поехала с ними.
Незаметная дорога, был когда-то асфальт, но порос травой. Трава не большая, не высокая. Смотрю из окна автомобиля, птичий горец, редкий, сквозь расщелины пролез, но такой ветвистый расстелился по асфальту, что закрыл его, и оказалась зелёною дорога.  А кто его здесь потопчет? Никто. А влаги ему хватает, под асфальтом её много, в сохранности.
А вдоль дороги вырос клён остролист. И принесло же сюда его семена вертолётики. Помню, как в детстве мы их называли. И пускали по ветру, смотрели и радовались, как они крутятся, вертятся  и летят, летят, летят и ввысь и в стороны. А Толик Арбузов ловил мои вертолетики, старался поймать, а они летели выше всех. Такое впечатление я мыслью повелевала, а сейчас не удаётся. Когда-то было здесь засеянное поле, хлебами, то рожь, то пшеница, то другие злаки. Пошло видение у меня, красота голубого кружева. Как красиво было, когда рос здесь лён. Голубое поле расстилалось аж до горизонта.
Лён и сейчас вперемешку с другими травами и злаками мелькали среди остролистного клёна. По этой дороге ехали недолго, и показался лес, дорога уходила в него, мы продолжали ехать.
Ехали на большой новой машине, типа джипа, но позади водительского места располагалось ещё два ряда по три места. В общем, дядя Ваня, наш «Кулибин» сотворил нам новую машину. И теперь в поездках она была не заменима. Ехали как всегда в полном составе и ещё прибавились Богдан и Ольга.
Что-то словосочетание «как всегда в полном составе»  вклинилось. Значит, точно мы бывали часто в поездках. Богдан и Ольга, как они здесь у нас, в нашем пространстве оказались? Не думала, не осознавала. Просто удивительно!
Не знала, что наше пространство соединяется с вневременным пространством. Ха, вспомнила про вневременное пространство. Хотя папа и дедулечка говорили, что наше пространство перекрёсток.  А значит тоже наше пространство вне времени. Что-то припоминается, вроде знала многое.
А почему забылось?
Братец мой любимый и неповторимый постарался. Он часто так делает. Заставляет меня забывать, а потом вспоминать. 
Тренирует меня?
Тренировка здесь не причём, он всегда преследует свои цели, хорошо, хоть Матушка порою заступается. Она меня любит.
Вот чувствую, что были у нас поездки разные, а он только улыбается, да говорит «вспомнишь, награда будет».
А у меня перед глазами ещё лавандовое поле.
 Где это? Явно не в России.
Да, да, мы были во Франции, и не раз, и там я видела лавандовое поле, точно, в Провансе, были, любовались ими, такие красивые поля. У Виконта Лавассёр тоже такие поля. А почему мне это имя вспоминать неприятно?
С чем это связано?
Вновь братец что-то закрыл от меня, пытается стереть.
О, вспомнился один эпизод. Ух, ты!
Надо же никогда не падала, и вдруг упала. Сейчас проверю.
Повернулась назад, я всегда сижу рядом с братом на переднем сиденье. Хм, надо это тоже вспомнила. А за мной всегда почему-то садится Ивар. Я повернулась к нему
– Сударь. «А почему я его зову сударь? Забыла, но ладно об этом потом вспомню». Сударь,  а можно я вас попрошу, исполните мою просьбу? И смотрю ему в глаза. Вижу, удивлён. Внимательно смотрит мне в глаза, даже рот чуть приоткрыл, словно сказать что-то хочет, помолчав, спросил.
– Что вы хотите, мадемуазель, что бы я исполнил для вас?
И посмотрел на моего братца. Петечка, как всегда на него смотрит с насмешкой. Почему у них всегда идёт борьба? Не осознала ещё, или тоже забыла. Вполне возможно. Толи друзья они, и знают друг друга давно, толи ещё что-то их связывает.
Общаются, как друзья, если с другими он обращается, как с подчинёнными, то с Иваром, по-другому. Но тоже вертит им, да ещё с насмешкой. Что-то за последнее время братец мой стёр у меня многое, надо матушке пожаловаться, что он из меня идиотку делает. Ведь знаю, что многое знала, не меньше него, а что за последний месяц происходит, не понимаю.
Всё забыла.
Хорошо хоть матушку от меня не сможет закрыть. Этого ему не осилить. А может, и не надо было закрывать её. Вакуум не создавал, а только стёр кое-что.
– Так, что вы хотите, мадемуазель? Отчего молчите?
– Песню. – Отвечаю я. «Почему меня называют мадемуазель? Словно вчера родилась, ничего не помню. Главное все постояльцы называют, и откуда они взялись, не помню. Ну, братец, надо устроить тебе». Думаю я.
– Песню? – Удивлённо переспросил он меня, и вновь посмотрел на Петечку. Не смотрю на братца, но знаю, что вновь смотрит на него с насмешкой.
– Да, сударь, очень прошу, исполните мне песню. Уж очень желаю услышать ваш голос. И особенно песней.
Ивар помолчал и спросил.
– Какую песню, мадемуазель? Вы уверены, что я должен исполнить?
– Да, я уверена. – Засмеялась я. – И желаю, чтобы вы спели мне песню.         
В машине наступила тишина, все замолкли и смотрят на меня и на Ивара.
– Ка-ку-ю? - Спросил он медленно и по слогам.
И, наверное, от волнения, добавил по-французски: – Mademoiselle, pourquoi avez-vous besoin d'une chanson? Vous chantez tr;s bien vous-m;me, et de quelle chanson avez-vous besoin?  «Мадемуазель, для чего вам нужна песня? Вы ведь сами поёте превосходно. И какая вам песня нужна?».
И я ему тоже ответила на французском.
– Tu prends soin de ton ;me (Ты береги свою душу)
«Надо же, французский не забыла».
Братец мой, засмеялся и сказал,
– Больше двух, говорят вслух. Говорите на русском, ишь, французы нашлись.
А я продолжила, обращаясь к Ивару.
– Только сударь, спойте на русском, никакой другой язык не передаёт так чувства, как язык русов. На русском, и только на русском. Порой и перевод ведётся неверно, так как нет в других языках таких выражений и букв. Прошу вас, по-русски.
– Хорошо, мадемуазель, но может быть в другой раз?
– Нет. Сейчас. – Ответила я и капризно сжала губы.
– Но без музыки, я как-то не привык. – Не смело начал он.
– Вам музыка нужна? – Спросила я и сделала строгое лицо, продолжила приказом. – Пойте так, без музыки.
На что братец, засмеялся и сказал,
– Ох, ох, ох, что сейчас будет, что-то капризуля выдаст.
Но он вдруг замолчал. А отчего я не поняла. А потом остановил машину и  вышел, открыл багажник и вытащил гитару, подал её Ивару и произнёс.
– Дерзай друг, раз богиня просит, надо исполнить её волю.
«Что это с ним? Отчего он стал таким? Ааа, наверное, матушка ему мозги вправила, так и надо тебе задавака». Думала я. «И откуда гитара? Предвидел? Скорее всего, знал, или спланировал. Петюнчик»
Ивар взял гитару, посмотрел на меня, потом на Петра и заиграл мелодию. Услышав мелодию, меня унесло в день, месяцем раньше, или больше, где я упала с велосипеда. Как это отметить? Не знаю. Тогда тоже звучала эта мелодия, но, никак не вспомню, отчего же, я упала. Даже почувствовала падение. Локоть ушибленный засаднило. Ивар играл и смотрел мне в глаза, но не пел, а просто играл, и чувствую, здесь вновь братец встревает. Не даёт ему петь.
Отчего же? Почему?
И почему мне вдруг захотелось услышать эту песню? Именно эту песню и именно от него. И я строго сказала Ивару.
– Сударь, пойте же наконец-то. И он запел.
Этот божественный голос я вспомнила сразу, передо мной открылось вновь пространство. Я вспомнила!
Ведь я и упала от того, что неожиданно мне было это видение. Такое открытие мне неожиданностью стало. И услышала мысль Петечки.
«Девочка моя осторожно, не показывай вида. Просто слушай, собери свою силу, ты же богиня, родная моя. Дедушка Род смотрит на тебя».
«Я вижу, – ответила ему тоже мысленно. Но не надо было доводить меня до этого. Не закрыл и  не стёр бы у меня, всё бы было нормально, а теперь я хочу знать».
«Смотри, только спокойно», ответил мне Петечка, мой любимый братец Петечка и чувствую,  он нежно улыбается, и на тонком плане обнимает меня.

Яркое пространство открылось, и я увидела своего любимого. Мой Игорь! Мой Игорь, он играл на чаранго и пел. Голосом Ивара, и не только голосом, это вообще был Ивар-Игорь. Мой любимый, наш солнечный рай, а потом расставание, неожиданное. Хаос войны и захвата, быстро промелькнуло в моих видениях. Крики, беготня, сгруппировалась огромная толпа, все напряжены, ушли в  себя, творят поднятие. Быстрое поднятие. Потерялись мы  с тобой,  думала, что ты погиб. Где же ты был, мой любимый?
Искала тебя повсюду, даже по нави бегала, искала тебя, оплеухи раздавала и направо, и налево, чтоб говорили, где ты. А там оказывается, действительно не знали, где ты. Небыло тебя там.
Надо извиниться перед стражами нави, хоть и прошлое это уже давно, но время ведь не властно, извинения принимаются всегда. А мне особенно надо извиниться. Братец-то наверняка знал, да не говорил мне и закрыл от меня и
стёр всё. И целых пять минут я наслаждалась голосом Игоря, вспоминала  и смотрела наше счастливое прошлое. И сегодняшнее время,  дома, когда упала. Бабулечка гладит меня по волосам, я у неё на коленях, плачу, она успокаивает меня. А солнечный рай, как же там прекрасно.
Хочу туда вновь.
Очнулась, от руки Петечки, он погладил меня по голове. Песня смолкла, и Ивар смотрел на меня и ждал. Интересно чего ждал?
А Петечка  с улыбкой спросил,
– И как тебе? Исполнение нашего друга?
Мне пришлось встряхнуться, чтобы выйти оттуда, из пространства воспоминаний. Но не подала вида, что была в блаженстве, ответила как-то буднично.
– Божественный голос, сударь, вы доставили мне удовольствие, благодарю. И подумала «ну Петюнчик, как нибудь я с тобой разберусь. Хорошо хоть это вспомнила». И вслух говорю.
– Может ещё, что-нибудь исполните? Мне приятен ваш голос.
А Петька? Петька улыбается самодовольно, Пентюх, подожди, придёт моё время. Ведь помню ещё, что были, в какой-то важной поездке, братец стёр всё. И услышала, «не я, а матушка» и услышала матушку.
«Девочка, родная моя, ты вспомнишь, по приезду домой вспомнишь, но вида не показывай, и не торопись, пусть возмужает духом Игорь».
«И на том благодарю, матушка, любимая моя» ответила я. И посмотрела на удивлённые лица всех находящихся в машине.
Оленька мило улыбалась, а Богдан её обнимал, прижимая к себе.
Богдан и Ольга говорили, что пришло время навестить родителей земных. После того, как пропал Ярослав, родители стали совсем другие. Перед уходом в новую жизнь Ольги, рождение в этот мир, хотелось ей повидать родителей с этого же мира, сказать им слова благодарности, за усиление силу Духа.
Что-то едем мы долго, и я спросила.
– А мы не заплутаемся? Что-то уж долго едем, и ничего нет.
– Где в поле или в лесу? Мы с дороги не съезжаем. – Ответил мне братец.
И, правда, как можно, заплутать с братцем. Петечка все вселенные знает.  О, и это вспомнила. Хорошо! Выехали на поляну, и показалась деревня.
– Какая маленькая деревенька. – Удивилась я.
– Деревня, или деревенька, или хуторок, как хочешь, так и называй. Когда то было большое село, но со временем молодёжь стала уезжать из села, естественно и тем, кто оставался в селе, пришлось уехать, так как закрылись школа, фельдшерский пункт и вся цивилизация. И далее укрупняли населённые пункты возле центра, а село оставалось ветшать. Остались жить только пенсионеры. – Поведал Петенька с грустью.
– Дааа. Доукрупнялись и доперестраивались. – Грустно посмеялась я. – Так, что карта государства пустой становится, стала.
Подъезжали ближе, услышали музыку. Играли толи гармошка, толи несколько.
– Интересно, праздник, что ли у них?
Единственная улочка осталась в селе,  на ней домов по десять-пятнадцать по обе стороны.   Улица просторная, зеленая, и вокруг домов цветы и цветущие лианы клематисов, и просто каких-то других. И кустарники, астильбы и гортензии разных видов, что я прямо так и затихла от такой красоты. Смотрела то на одну сторону улицы, то на другую. Все жилые дома или нет? Но все они окружены зеленью и цветами, чистотой и порядком.  Ставенки красивы и покрашены, где в белый цвет, где в голубой. А вместо заборов цветы, цветы, повсюду цветы.  Какая красота!
Где-то, наверное, будет посередине с обоих краёв деревни и улицы, на одной стороне, стоял дом. И он тоже весь в зелени сада и с красивым крыльцом, резные наличники, покрашены в белый и голубой цвет, такое кружевное зодчество, на который, только с восторгом и смотришь в полном молчании, так как душа в восторге, а ум молчит, тоже, ошалев от восторга. Возле этого дома в тени сидели на скамеечке и на ступеньках крыльца  два гармониста. А баянист и скрипач играли и пританцовывали. Женщины припевали по очереди, и плясали, да так задорно, что мне тоже захотелось выскочить из машины и с ними пойти в пляс. Мы остановились и молча, стояли, боясь нарушить такую идиллию. Все жители пожилые, достаточно преклонного возраста, среди них были дети разных возрастов, тоже прыгали, плясали на свой лад. Дети постарше, увидев нас, остановились, ушли, сели на крылечке.
От  такого восторга, я даже не поняла, что играли и что пели. А закончилась эта песня, баянист заиграл и запел другую песню, даже не вспомню какую, что-то там
«Рано или поздно маяк потушен, старый мой кабриолет летит в кювет».
И он подходил к нам, я вышла из машины, радостно улыбаясь, помахала им руками, пожелала всем здравия.
- Здравствуйте люди-человеки. - Сказала я им. - Здравия вам люди добрые.
И от всех понеслось. – И вам здравия!
– Здравствуй дочка. – Ответил, подходя к нам, дядечка с белой бородой и с белыми или седыми волосами. И с глазами искрящими, словно солнышко в них. И удивительно, седина к лицу, так идёт ему. Ох, такой красивый он и такой ухоженный, словно в театр собрался, а не на сельской улице. Руку мне подал, ухоженную, словно и не знала сельского труда. Посмотришь, городской житель, и тяжелее карандаша и ручки не держал в руках. Но чувствую, он сельский житель и никогда от земли не отрывался. Оглядела всех, да и все остальные нарядно одетые и не отличишь от городских дам и мужей. Как и в нашем селе. Даже это маленькое село в одну улочку похоже чем-то на мое родное село. Как-то веяло знакомыми энергиями.
– Здравствуйте и вы люди добрые! – Обратился он к моим спутникам, ещё сидящим в машине. С чем пожаловали к нам?
– А у вас праздник? – Спросила я.
– Нет, нет, нет. – Ответило сразу несколько голосов. – Просто мы отдыхаем.
– Все домашние работы и огородные переделали.  Дети накормлены, козы и куры тоже, утки плавают в пруду, и вот пришёл час отдыха. Собрались в нашем клубе.
И показал на дом, возле которого все были. И я увидела вывеску.
«Клуб молодых сердец, кому за 60 и далее»
«Ого, вот это да! Подумала я. Молодых сердец. Надо же! Молодцы»
– Ох, а ты хранительница многих секретов. – Посмотрел на меня дядечка с сединой и говорил как-то загадочно. Смотрел прямо в глаза, с хитринкой улыбаясь. – Какая же ты светящая.
Его глаза показались мне знакомыми. Где то я их видела. Такие глаза, их ни с какими не спутать. Они, как у Петечки, и в тоже время, как у Ивара. Цвет, как у Петечки, а звездочки, как у Ивара. Чем-то похож он на дедулечку.  Странно подумала я. «Природа, или всё же Род»?
– С чего это вы взяли? – Засмущалась я.
– Вижу тебя, красавица. А тебе, солнце ясное, негоже меня на «вы» называть, чать не вороги.
Я засмеялась, подумала, слова «негоже, вороги» очень знакомое, произношение их.  Такое произношение уже слышала. Но где?
А он взял меня под руку и повёл в круг танцующих. Конечно, я не утерпела и стала со всеми танцевать.
– Петечка! – Крикнула я. – Оленька, Богдан,  мальчики, выходите. Танцуем все. Оглянулась я назад к машине. Надо же я Петиных лётчиков назвала мальчиками. Значит и раньше называла их так же. Петя стоял и улыбался, ответил.
– Танцуй, танцуй, а я посмотрю, полюбуюсь вами всеми.
«Что-то ты задумал братец мой любимый и неповторимый, знаю я тебя».
– Солнце ясное, исполни свой танец. – Попросил меня седовласый старец.  Но старцем его не назовёшь, молодость с него так и льёт, словно как от дедулички моего или папочки.
– Это какой танец? – Удивилась я.
– Любой, что тебе больше нравится. Степ у тебя очень хорошо получается. Видел я однажды, как ты танцевала «Сиртаки степ».
– На площади в райцентре? – Спросила я. – Там мы много раз танцевали.
– И не только на площади и по телевизору.
– Дааа? Но на площади я не видела такие глаза, подумала я, такие глаза запоминаются, наверное, где-то в другом месте. – А как вас зовут? Давайте познакомимся. Я Мария. А вы? То есть ты? Но как-то не прилично тыкать, засмеялась я. Он тоже засмеялся и ответил.
– Радмир, моё имя. Возможно, оно что-то тебе и скажет. А твоё, Марьюшка, я знаю. И взял меня за руку и поцеловал.
«Хм, меня так называет Толик Арбузов, Маруськой ещё, называли, Манюней, малявкой ещё, а Марьюшкой с такой интонацией – и вот вспоминается, ещё кто-то звал так же.
А кто? И где? Ну, Петюнчик, ведь всё же знала. Всё закрыл, смазал.
Оглянулась на брата, тот улыбался, и так загадочно. Пролетела мысль его у меня. «Самое яркое ещё впереди».
–  Так танцуем сиртаки? Или танец огня? Танец огня это будет круто, сожжёшь сердце кому-либо, пусть будет сиртаки. – Продолжил седовласый Радмир. И махнул рукой баянисту.
Заиграла музыка, вначале баян, потом присоединилась скрипка, а затем и гармошки. И я ответила.
– Сиртаки, так сиртаки, только вот туфель для степа у меня нет с собой,
– Есть! – Крикнул Петечка и вытащил из багажника мои танцевальные туфельки для степа.
«Вот Петюнчик, все заранее распланировал, чего он задумал»?
 Я быстренько переобулась, подошла к Радмиру, а там уже и коврик жесткий расстелили, для танца.
«Что же происходит?
Оно понятно, своих лётчиков он строит по полной, ладно, мне-то что. Но меня-то зачем? Вначале всё стёр во мне, теперь старается, чтоб я вспомнила, ну братец мой любимый, с тобой ещё поговорю. Устрою тебе тёмную, как наши сельские мальчишки говорят.
И подождала так, чтоб с ритмом влиться в музыку танцем, пошла, показывать свой класс. Я танцевала и смотрела на Ивара. Тот стоял возле машины, так и не подошёл и смотрел на меня, казалось он больше никого и не видит. Мысли его читаются легко. Прав был Петечка, они у него на поверхности плещутся.
О, я и это вспомнила. Ладно, позже ещё будем вспоминать,  сейчас наслажусь взором и ласковой энергией любимого. Ох, ох, чего он шепчет?».
«Девочка моя любимая, как ты прекрасна».
«Я знаю это». Смеюсь я в ответ, и так бросила эту мысль ему, что он вздрогнул. Ну, вот прервала его, а хотелось его слушать и слушать.  Что это я становлюсь подобно Петеньки, тот всех контролирует, но я, то своего любимого только слушаю, с нежностью подумала о нём. Ой, попадёт мне от Петеньки. Хотя нет, он больше не услышит, Петенька, поставил уже барьер.
Закры-и-и-ил хитрый братец вновь меня от него. Но не его от меня. Ха! Продолжала танцевать и услышала голос Радмира, который тоже танцевал со мной, да так легко, словно ему не тысяча лет, а тридцать. Интересно откуда я взяла про тысячу?
– Красавица! – Произнёс Радмир. – Ты куда ушла? В заоблачные дали? В мечтания? – Мы танцуем или мечтаем? – И посмотрел мне в глаза своими звёздочками. – А мне не тысяча лет, а больше.
«Петя! – Закричала я мысленно. – Меня слышат.
И вновь услышала Радмира, вслух
– А он специально оставил тебя, чтоб ты вспоминала. А танцуешь ты прекрасно, как всегда.
«Радмир, Радмир, кто же ты Радмир? Сын Божьей благодати, воспроизвелось в моей голове. Память сыграла, или матушка подсказала?
Танец закончился, и все местные жители зааплодировали с криками.
– Браво, браво! Мы такого задорного танца не видели, а наш Иван-то, как танцевал!
– Почему Иван? – Я  посмотрела на него, – Радмир же ты.
Он улыбнулся и сказал
– Они меня так называют. Иванович я, а прозвали Иваном.
– Точно! Сын божьей благодати, это и есть Иван или Иванович. Ответила я ему и засмеялась. – Но более не вспоминается.
Он ответил со смешинкой.
– Ещё вспомнишь, ещё не время.
– Деревня, маленькая какая, Радмир ты всегда здесь жил?
– Всю эту жизнь. – Засмеялся он. Родился здесь.
 Я посмотрела на него, в его глаза, и чувствую, лукавит здесь, и говорю ему.
– Вот здесь ты лукавишь, ты не рождался ни в этом селе, ни в другом месте.
Он вновь засмеялся и продолжил.
– Верно, ты подметила, но появился здесь молодым парнем.
– Естественно молодым, каким же ты должен здесь появиться. – Улыбнулась я ему. Молодым и красивым, с искрящими глазами, что в тебя влюбились все девушки села. Но не женился не на одной из них.  – Он так расхохотался и потом произнёс.
– Верно и это. – И посмотрел мне в глаза, продолжил. –  Спой ему песню.
– Кому? – Удивлённо спросила я. – Петеньке? Этому Пентюху?
– Причём здесь твой братец. Ему, сударю, твоему любимому, Игорю.
– С чего это ты взял, что он мой любимый?
Радмир рассмеялся, взял меня за руку и зашептал на ухо.
– Ты посмотри на него, как он смотрит на тебя, а ревность то, что играет, ой играет, спой ему, давай вдвоём споём.
Я не осознала, что за чувства во мне заиграли, но Радмир смеялся и смотрел мне в глаза, а потом запел. Запел без музыки.
Красивый голос у него, однако,  просто заслушаешься. А запел он.
– Как будто гром средь солнечного дня, твои слова звучали подарком для меня, и в продолжение, подарив кулон сапфировый,  а  расставания для меня прошли уж, как я вновь увидела тебя, мой любимый.
Я удивлённо смотрела на него, надо же даже слова перефразировал. Выдумал, какой-то сапфир. А он подтолкнул, меня прошептал.
– Пой, давай. – И продолжил. – Останься, мой любимый, останься, во имя будущего счастья я прошу. – И вновь меня толкнул.
– Меня Петечка пришибёт за эту песню. – Прошептала ему в ухо.
Он засмеялся и прошептал,
– Со мной не пришибёт, пой. А его ты поддержишь песней.
– Не маленький. – Говорю я. – Выдержит.
– Да, твои издёвки трудно выдержать, режут сердце. – Я удивленно вновь посмотрела ему в глаза, они смеялись. – Режут по сердцу, это так. – И продолжил петь.
– От имени твоей любимой я поюююуу, останься любимый мой со мною навсегда, я так молююю. 
– Ты что поёшь, Радмир? – И с силой обеими руками толкнула его в плечо. Радмир качнулся, а в это время музыка заиграла этой песни баяном, и Радмир подхватил меня и повёл в танце.
– Что происходит? – Чуть не плача спросила его.  Мои слёзы готовы выпрыгнуть из глаз. О моих чувствах знал только Петя, мамулечка с папой, и все остальные  мои родные, моя личная семья, а здесь ещё знают и посторонние, Или не посторонние?
– Ровным счётом ничего, просто пакет распаковался.
– Какой ещё пакет?
– Всё чего тебе надо знать, будет проявляться в тебе, так матушка сказала.
– Ага, матушка? Сначала с надутым Петюнчиком закрыли, стёрли всё, теперь распаковывают. Ты кто Радмир?
– Тебе сказал. Ещё узнаешь, вспомнишь. Ты берёшь, наполняешь ладони любовью, отправляешь в сердца всех людей. Не замести снегами память, в тебе горит огнём она, не смоет и не унесёт её и вода.
Я посмотрела на Петечку, тот тоже хохотал, как и Радмир. А Радмир продолжил.
– Ты богата душой, ты богата знаниями, ежедневным счастьем, что даришь людям. Доброта в тебе классическая, от самого рождения, с далёких времён, принцесса ты наша.
– Откуда ты знаешь кто я?
– Всем известно, красавица, кому надо знать об этом. А с Игорем вы были всегда красивой парой. Яросвет и Матушка  любовались вами, да и я тоже.
– Ты кто?
– Радмир, мы же познакомились. – Засмеялся он.
– Ох уж мне эти заморочки богов, как всегда. – И я тоже засмеялась.
– Ну, вот и отошла от удивления. – С улыбкой  продолжил Радмир. – Споём что ли? Смотри, Игорь-то приободрился.
– Он знает кто ты?
– Нет, он меня не помнит, он тобой занят был, летал, метался по свету в поисках тебя, что о главном забыл, пока его Пётр не привлёк. Вернёшься домой, после сна всё вспомнится у тебя, сейчас же не насилуй свои мозги и сердечко, засмеялся он. Расслабься и наслаждайся, а то скоро вам ехать дальше.
– Ты и об этом знаешь?
– Конечно.
– Ты всех знаешь? – И я махнула рукой в сторону машины.
– Всех. – Засмеялся он.
– И, как ты очутился такой гигант, в этой маленькой деревушке, богом забытой? – Удивлённо спросила я. А он пытливо посмотрел на меня, и ответил.
– А нет забытых Богом деревень, есть только деревни, забытые людьми. Стоят и ждут их, людей, родных,  они.  Когда же к ним люди возвратятся и возродят родную деревеньку. А, Бог, ведь Он дал свободу человеку, свободу выбора в творении и в мечте.  Где жить ему,  творить, мечтать, иль просто быть. Порой за ложною мечтой помчался человечек, забросив кров родной, любимый край. И в душном городе остался, живет, словно в пчелином улье.  Живет он,  позабыв свою мечту, а мечта зовёт его.  Порой он едет в заброшенную деревню, и бродит меж заброшенных домов. Здесь наступают воспоминания детства, юности.   Воспоминания о той мечте, творение её и возможно всё было бы по-другому. А здесь остались те, кому дорог край родной и возрождают его, успехи их венчаются. Домой потянулись дети их, смотри, сколько малышей у нас, это внуки, правнуки, а скоро и их родители появятся здесь, как решат в городе последние дела свои. И заживёт счастьем деревня наша.
– Ты гений, Радмир. –  Засмеялась я. – Творец.
– Как и ты и Петечка, братик твой любимый. Ты его ещё не вспомнила, кто он на самом деле?
– Да, так, немного. Знаю, что он могущественный и пока всё.
– Ааа! Тогда ещё есть у тебя время, всё вспомнить. Дух, Безконечность. А что ты его не женишь?
– Да уж, женишь его! Как же! Не слушает он никого, ни дедулечку, ни папу с бабушкой. Я его всячески стараюсь женить, толкаю туда. – И тише добавила. – Есть одна девица-красавица, моя подружка, влюблена в него, а он такой сякой не смотрит на неё. Вот что делать?
– А, он и ни на кого не смотрит кроме, как на тебя. – Улыбнулся Радмир. – Но это временно. Матушка тоже работает в этом направлении, с Лидией они будут счастливы.
– И всё-то ты знаешь, Радмир, ты меня заинтриговал.
– Ох, красавица принцесса, тебе предстоят такие испытания. Главное ты будь всегда в любви, никогда не выходи из этого состояния. И всё будет в порядке. Порой бываешь ты капризна, что совладать с тобою нелегко. Но тебя так любят, что на все твои капризы смотрят сквозь пальцы.
– А ты откуда знаешь, Радмир?
– Знаю, и всё.
– Да конечно, о чём это я? И что я, правда, не сносная капризная девчонка?
Радмир засмеялся
– Ты изменишься принцесса, да и капризна ты только с Петей-Яросветом и с Игорем-Иваром. А с остальными, ты сама любовь. Ты любишь всех, твоей любви я всегда удивлялся. И Петю любишь, да, так что удивительно. Так любит матушка и ещё ты, не осознавая, кто он для тебя.
– И кто Петя для меня? – С удивлением спросила я его.
– Ещё узнаешь, а пока твой любимый братец, и неповторимый. – С улыбкой ответил Радмир и продолжил. – Игоря тоже любишь, забытая стёртая любовь вновь заиграла, а вскоре яркое солнце засветит не только в тебе, в вас обоих, Единый улыбается. – И спросил ещё.  – Как тебе наше село?
 – Оо! Село прекрасное, я, как увидела, такой восторг во мне был. Красота! А кто у вас занимается резьбой по дереву? Красотища-то, какая!
– Твой покорный слуга. – С поклоном ответил так, что мне смешно стало.
– Радмир, брось шутить, какой же мой слуга? У меня нет слуг, есть друзья семья.
– Шутка, красавица, шутка. Знаю и об этом. Знаю. А резьбе меня ещё давно когда-то в светлой юности моей, обучил Светлозар.
– Дедулечка мой?
– Да он.
– Вот кто ещё могущественный. – Улыбнулась я.
– Да, как и папенька твой. Вы все там равны, только разные направления, и не всё в тебе ещё тобою осознано. Но это временно.
– А дедулечка  действительно занимается резьбой по дереву, сельчан обучил, у нас мастерская в селе, там такую красоту создают. Поэтому и удивилась, увидела похожую красоту на наши изделия.
–  Да красавица, наша маленькая деревушка похожа на ваше село, но село ваше мощнее, там семья большая, но и у нас возродится.
– Что же случилось? – Пропела я. – Что изменилось, я или мир?
– Всё меняется. – Со смехом ответил Радмир. Пойдём к дому, там женщины наши столы накрыли в саду и гостей уже зовут и нас с тобою кличут.
– Радмир, а у вас жена есть? Она здесь я чувствую.
– Здесь. – Ответил он.
– Радмир, Радмир я сама найду её среди женщин.
– Находи. – Улыбнулся Радмир.
Я осмотрела всех женщин и нашла. Что-то родное полетело ко мне.
– Вон она, возле гортензии сидит. – Сказала я Радмиру.
– Которая из них? – Лукаво посмотрел на меня Радмир.
– Радмир, я же сказала, возле гортензии. Да, на скамейке трое сидят, но возле гортензии-то одна. И это ваша жена.
– Возможно.
– И она не местная
– Возможно. И дальше что скажешь?
– Она такая же, как и ты.
– Возможно.
– И дети у вас есть, сын, но внуков нет.
– Да, но скоро будут. – Радостно сказал Радмир. И даже скоро кое-кто встретится с ними, из вашей компании.
– Ой. – Махнула я рукой. – Это уж совсем просто, я знаю. – Засмеялась я. – Оленька, это.  Она пойдёт скоро в новое рождение.
– Оленька. – Ласково произнёс Радмир. – Красивое имя, надо ей оставить его.
– А у неё никогда не менялось имя, во всех жизнях звали её Оленькой.
– Да? Повезло ей, как и тебе, красавица, солнышко ясное. Ты тоже от сотворения Марьюшка.
– Да, это я знаю. – И вдруг в моей голове полетели картинки, и я аж вскрикнула. – Я вспомнила! – Закричала я, так что все оглянулись на нас. И  уже тише почти на ухо Радмиру произнесла. – Вспомнила Радмир, мы с ней были. – Я, словно забыла все земные слова, руками жестикулировала. – Как это сказать, Радмир, если на земном языке. – И услышала в мыслях от матушки « двоюродные» Вот точно, двоюродные, то выходит, были там когда-то, двоюродными сестрами. Вот это да!!! Хо-хо!
– Хм.  –  Радмир молчал,
– Но поправь меня, если я не права. 
– Права, солнышко, права Марьюшка. Ещё что вспоминаешь?
– Ещё? – Посмотрела в глаза Радмиру. – А ничего. Просто ты её изначальный папулечка.
– Ахахахах. – Засмеялся Радмир и захлопал в ладоши. – Браво Марьюшка!
– Урааа! – И я бросилась обнимать его.
– О, Марьюшка, какие эмоции! – Но тоже обнял меня и продолжил. – Ты посмотри на Игоря, как он еле сдерживается.
– А и пусть. – И я пошла в танце вокруг Радмира, обычно я так танцевала только вокруг братца Петечки. И продолжила. – А вот пусть ещё пострадает, это ему за обман. Ишь, лётчик-залётчик.
– Какой обман? Красавица?
– Не вздумай меня уверять в обратном, Радмир. Где он был в то время?  А как я страдала, искала его. Отчего молчишь, Радмир?
– Лучше будет, когда  он сам тебе расскажет это. Но и не сейчас.
– А всё равно. – Махнула я рукой. – Знаю, знаю, матушка тоже сказала. «Не сейчас» Так пусть и он ещё пострадает.
– Вот красавица, чуточку вспомнила, а сколько тебе в сердце вложилось.
– Ха! – Ответила я. – Что толку? Вспомнила-то какое-то давнишнее предавнишнее прошлое. Но я не помню сегодняшнего. Словно месяц или даже целых полгода, выпало у меня из моей жизни. А может и больше. И зачем Петюнчик это сделал? Хотя он говорит, что не он, а матушка. И Род.
– Это действительно сделал Род и Матушка, чтоб восстановить твоё равновесие. И теперь всё вернётся. И вспомнишь не только приятные моменты и неприятные тоже. – Засмеялся Радмир. – И у тебя даже больше будет открываться знаний и способностей.
– Радмир я же чувствую, у меня было много знаний и способностей. И для чего всё это сделали?
– Восстановить равновесие твоё.–  Радмир взял меня под руку и повёл к столу.  А с давнишним прошлом, пришли новые вибрации. И очень мощные, тебе ими многих придётся не только одаривать,  но и многие другие творения совершать. Потерпи чуточку, увидишь, что произойдёт. Где сядешь за столом?
– Рядом с тобой и с Петенькой. И Радмир вновь запел.
– А на том берегу мой костёр не погас. –  Взял мою руку, и кончики пальцев поднёс к своим губам, и поцеловал, продолжил. – Первый раз я любил и от счастья был глуп. Первый раз пригубил дикий мёд твоих губ.
Я засмеялась, и посмотрела на Ивара, да, у него действительно всё кипело, что Петечка сидевший рядом с ним, положил руку на плечо ему и сжал, тихо сказал.
– Тихо, успокойся, влюблённый, так надо.
А я же подпела Радмиру, глядя ему в лицо, в улыбающие глаза.
– Там на том берегу, было то, что забыть, никогда не смогу. – И не заметила, как он подвёл меня к стулу рядом с Иваром. Петечка подвинулся, пересел на следующий, а меня Радмир усадил рядом с Иваром. Сказав.
– Садись, шалунья, проказница, а я пойду к своей любимой.  Так, как же, ты сказала, зовут мою жену?
– Радмир, я и не говорила, но скажу. Велена. Так ведь?
– Браво Марьюшка! Браво, браво, проказница.
Проходя, мимо Ольги, он, как бы невзначай, положил ей свою руку на плечо, чуть задержавшись, прошёл и сел рядом с Веленой.
И я услышала его мысли,
«Доченька, Олюшка» с нежностью произнёс.
«Да. Ответила Велена. Всё такая же, словно и не было вливаний в разных жизнях других ген от других людей и родов. Всё такая же красавица, да и Марьюшка тоже».
«Что ты любимая, она закрыта от вливания инородных генов, будет оставаться такой всегда, как и Марьюшка».
И я увидела, как Радмир и Велена, посмотрели на меня, улыбнулись такими родными улыбками, ну знакомыми очень, но пока не вспоминаются.
Кто они всё же? Ладно, вспомню позже.
А вот, что это с братцем моим? То близко не велено подходить, а здесь рядом усадил. Ой, а я начинаю вспоминать и мысли чище читать стала». И тут же в мыслях Петечка прозвучал.
«Садись, но с ним не разговаривай».
 «Ладно. – Ответила я, – так, и быть, но не тебя слушаюсь, а матушку».
«Слушайся, хоть матушку, девочка моя, озорница, как же я тебя люблю».
«Не подлизывайся братец, любимый и неповторимый». Мы посмотрели с Петенькой друг на друга и засмеялись.
– Кушай солнышко. – Сказал он вслух. И в мою тарелку с обеих сторон мои любимые мужчины, накладывали разные вкусности.

Ещё немного после обеда пообщались с местными жителями мы поехали дальше. Куда?
Теперь этот вопрос меня не занимал. Я вспомнила все. Всё!
Трудноватенько пришлось, мысли, картинки летели, не дожидаясь, когда я усну. Матушка говорила, «дома буду вспоминать», но оно полезло уже сейчас.
Ой, ой ускорилось всё. Отчего же?
«Что изменилось? Мысленно спросила я. Почему ускорилось»?
«Твое восприятие, ответ от матушки пришёл, осознанность возросла».

Теперь я понимаю, что бы произошло с обычным человеком, когда начнёт вспоминать сразу, да ещё все жизни. Так пригвоздит, что выдержать не смогут. Особенно тем будет невмоготу, кто жили, хоть раз нарушив кон  мироздания. Мне-то и то не выдержать. Энергии мощные пойдут. И как им убрать из сознания и тела сопротивляемость в разнице энергий, которые есть в человеке и которые пойдут в него.
Что же будет с миром, со всеми людьми, когда польётся свет пронизывающий? И всё будет опускаться, проявляться. Нет, нет наоборот, подниматься и проявляться. А это одно, и тоже. Не могу думать пока об этом. Или не будет? Будет. Нет, нет, надо помочь людям. Потом, потом, обязательно поможем.
Придумаем что-нибудь позже. Матушка с Петенькой помогут. Они же тоже в этом творчестве.  Как и Радмир с Веленой, да и бабулечка папа мамулечка и все мои любимые, семья моя. Думаю, до этого ещё есть время, выправится всё, осознание возрастёт у народа. Да, в нашем селе-то да, а как в других-то местах? Ой, ой, об этом потом, всё будет хорошо и для народа.
«Сосредоточься на себе, а народу будет порциями и позже, тебе же сейчас и полностью.  Слышу матушку, расслабься, и медленно дыши»
«Ой, как всё разворачивается. «Ой, ой», я зажала голову, защекотало в сердце. Завертелось, закружилось, глаза открыть нет возможности.
Что же такое?
Ну, два или три месяца была полуамнезия и всё теперь льётся.
Полетело ввысь моё сердце.
Ууух! Ощутила полёт. Я сжалась в комок, полёт так стремителен, как бы ни улететь вместе с телом, все пилоты будут в шоке. Петя вёл машину плавно, и медленно. По видимо он видел, что со мной происходит.
Ой, конечно же, видел, от него ничего не утаивается вообще, а что со мной-то и подавно.
Ииэх! Пошло расширение, ощутила себя в центре галактики. Открыла глаза, видение расширилось, полёт замедлился. Но закрутилось всё вокруг меня. И меня закрутило. Появился Радмир, он взял меня за руку и такое впечатление он потянул ещё выше.
«Ой, матушка, куда это он меня? Выдержит ли моё сердце?
«Выдержит», слышу  ответ матушки. 
Пошёл чистый кристальный свет сквозь Радмира в меня.
Оух! Вот это да, свет пронизывал меня. Такое я уже ощущала когда-то, с Петенькой. Ой, я вспомнила это. Так, а почему он меня доверил Радмиру, а не сам полетел со мной? И увидела Петеньку.
«С тобой я, солнышко мое, с тобой. Обрати внимание в сердечко своё».
Последовал его совету, и у меня пошёл восторг.
Охохоууу! Я Есть, Я Есмь, Тот кто Я Есмь, тот Кто Я Есть.
В восторге я,  наверное, закричала и вслух. Но в машине шёл разговор пилотов между собой, не обращая внимания на меня. Физические руки мои держали голову.
И вновь пошла мощная энергия. И мощные объёмные картины, они впитывались в меня.
Ой, матушка родная приостанови, пожалуйста.
«Ещё немного, доченька, потерпи немного», ответила Матушка.

Меня это не удивило, она часто называла меня, то девочкой, то доченькой, и даже малышкой.
Свет уже шёл не через Радмира и Петеньку, а напрямую. Почувствовал парение, легкость, и уже легко принимала кристальный свет Истока. Только щекотно в сердце было.
«Вот так солнышко, сейчас новая порция другой энергии, живительного света, словно живой воды», слышу матушку. И Радмир с Петей понесли меня ввысь, ещё выше. Вновь восторг, восторг такой, что моё сердце так расширилось, что я была уже не в центре галактики, а галактика во мне. Лишь слышу Петеньку и Радмира, что-то о якорении, но сознание моё не осознавало. Я не чувствовала себя, и была, где-то там высоко, высоко, что не ощутила ничего, только радость и восторг. И почувствовало биение такого огромного сердца, и я в нём, в этом сердце.
И тишина!
Не производилось ни звука. И вдруг услышала,  бу-тук, бу-тук. Ощутила биение мягко и нежно внутри себя, оно разрасталось и вышло из меня. И уже везде единое бу-тук. Потом вновь полная тишина и парение. Я одна на высокой высоте. Одна? Нет, во мне и вокруг меня было некто или нечто. Я парила, над матушкой и Петенькой, и всеми остальными кто был здесь со мной. Плавно опускаясь в руки Петеньки, возле него были Радмир, Матушка, Велена и ещё кто-то, рассматривать не хотелось, щекотание в сердце затихало. Наступало умиротворение. А объёмные картинки ещё входили в меня. Какое-то время я поплавала, затем, Радмир и Петя взяли за руки меня и мы плавно опускались. Радмир и все остальные исчезли. И я увидела Петеньку, радостно улыбающего, он сидел за рулём, и мысль его
«С прибытием, солнышко».
Я очнулась, почувствовала облегчение, умиротворение, картинки-ведения прошли. Из сердца щекотка ушла в голову. Так щекотно, словно волосы шевелились.
Я засмеялась, мне отчего-то стало так смешно, что перешло в хохот. И своим смехом заразила всех. И все в машине уже хохотали. Я оглянулась, кто хохотал, кто улыбался и лишь издавал смешок, сдерживался. 
Что это было, не знаю, а прекратил всё это братец.
Он просто хлопнул в ладоши и все затихли. Все, но кроме меня, я продолжала смеяться.
– Солнышко, отчего тебе смешно? – Спросил братец. –  Он дотронулся до меня и во мне сразу всё успокоилось. «Всё»? Спросил он мысленно. Я кивнула.
– Да так, вспомнился один момент. Всё хорошо, как никогда. Сказочное чудо. Оленька, мальчики извините меня, что помешала вашему спокойствию. Богдашечка, тебе не смешно было? Ты не смеялся.
– Смешно, Мариечка, мне и сейчас смешно. И мысленно слышу от него.
«Я в восторге! Счастливая ты Марусечка. Такое принять, это что-то»!
«Ты видел Богдашечка»? Спросила мысленно.
«Видел Марусенька, видел, я же тоже там был, ты не заметила».
«А я никого, кажется, не заметила», и вслух продолжила, улыбаясь.
– Мальчики, а вы, отчего смеялись? – Обратилась я к летчикам.
– Мадемуазель, вы так заразительно смеялись, над чем, не расскажите? Какое сказочное чудо? – Спросил Виктор. – Мы все в предвкушении, хотелось бы услышать от вас, расскажите.
– А лётчики-пилоты, хотите знать?
– Давно ты нас не называла так. – Произнёс Сергей.
Я уже успокоилась, во мне вроде бы всё улеглось, хотелось обнять весь мир, счастье моё не умещалось во мне. Хотелось чем-то занять себя, отпустить излишки энергии.   Я потянулась, нажала на кнопку, открылась, откинулась крыша машины. Встала на сиденье во весь свой рост, руки вширь раскинула. Обдувало меня ветерком.
– Урааа! Оооуу! – Закричала я. – Свобода! Простор! А ветер играет, танцует со мной. Вот бы в вальсе покружится в поле. Оох, эгегей, сказка вернулась!
В машине все затихли, смотрели на моё чудачество, как им казалось, а может, я преувеличиваю. Но чувствую взгляды всех на себе. Даже кто-то, рвётся в мою ауру, услышать мысли мои, «ах сударь, не дождётесь». – Урааа! Вновь кричу я.
Чувствую, Петя дотронулся до моей ноги и во мне всё, совершенно всё успокоилось. Зашкаливающая энергия ушла, ушла гулять по земле матушке, на её благо.  До трассы ещё километров пять, может чуть больше, и я решилась на эксперимент. Машина новая, но в ней должно быть всё, так же,  как и в той же, на которой пилотировала и я. Впереди ещё лес и не кончался, и всё же, сказка моя продолжалась, и сказала.
– Петенька, здесь я веду. Хорошо?
– Да пожалуй, можно уже. – С улыбкой ответил братец.
– Нет, нет, командир. – В два голоса попросили Сергей и Виктор. 
«Ааа. –  мысленно подумала я, помните моё пилотирование, хорошо. Или интуиция подсказывает? Помнить всё же, они не должны ту поездку, просто интуиция. Если мне стёрли всё, то им и подавно».
– Лётчики пилоты, отчего так противитесь?
–  Ох, мадемуазель, когда называешь нас, «летчики-пилоты», то хорошего не жди от этого. – Ответил Сергей.
– Дааа? Не знала. А почему? Хотя помню вашу реакцию на первое пилотирование. Но ведь ничего же, не случилось. Отчего же сейчас так испужались? Как Толик Арбузов говорит.
– Какое пилотирование, мадемуазель? – Спросил удивлённо Сергей.
– Ой, Серёженька, не бери в голову, я могу сказать, что угодно, мне ведь не занимать этого. – Засмеялась я.
– Это уж так точно, мадемуазель.
– Ну-ка Петенька, уступи мне место.
– Ты уверена, солнышко?
– Да, Петенька, вполне уверена. Здесь же всё, так как и на той моей ласточке? Хотя это она, моя ласточка, только чуть усовершенственная. И погладила машину. Красавица моя, сказала я ей, сейчас мы с тобой полетаем.
– Да. – Ответил Петенька.
– Как хорошо было, целый месяц спокойной была, никаких тебе выкрутасов, молчала, даже разговаривать не хотела. И на тебе, вновь в ней загорелось. – Со смехом и печалью сказал Виктор. – Предчувствую, что-то произойдёт.
– Да, это так. – Поддакнул Сергей. – Даже песен не пела, правда без песен было скучно, так привыкли к ним. Да и вообще к шуму и танцам привыкли и не обычная тишина ваша мадемуазель настораживала. И не зря оказывается.
«Всё-таки интуиция у них хорошая, не помнят, но знают, что-то было. А может, думают, что во сне было. Как бы ни было там, пусть всё идёт, как идёт». А вслух сказала.
– Целый месяц? И я выдержала целый месяц молчания? – С удивлением и со смехом спросила пилотов. – Ха! А я думала, только вчера это было. И, наконец-то все заговорили, а только между собой шептались. – И я полезла под Петину руку к нему на руки,
– Может, подождёшь, пока остановлю машину?
– И на ходу сойдёт, не маленькие, вытерпят. Всё, педаль моя, руки убирай и убирайся с этого места.
Петечка перелез на моё место, оглянулся, спросил.
– Оленька, надеюсь тебе не страшно? Мариечка поведёт машину.
– Нет, Петя, не страшно, даже любопытно.
– Конечно. – Засмеялся Богдан. – Они же одинаковые, им и море по колено.
– По щиколотку, Богданчик, по щиколотку. – Засмеялась Ольга.
– Можем и подошвы не замочить. Правда, сестрёнка?
– Сестрёнка? –  В два голоса спросили Виктор и Сергей.
– Ой, мальчики не берите в голову. –  Сказала я. – Женщины все сёстры между собой. А на самом деле может когда-нибудь и узнаете, что это на самом деле создание человек. – Сказала я и, чуть, чуть, прибавив скорость, нажала на кнопку. Машина плавно взлетела, не стала шокировать скоростью Петенькиных лётчиков, им тогда досталось. Слышу мысль Петеньки.
«Всё вспомнила»?
«Ах, братец любимый, а ты как думал? Конечно, вспомнила, что было за последнее время, и что будет, тоже знаю. Ой, Петечка, чаша весов уравновесилась. Но как объяснить людям? Земля полна небес. Но я над этим ещё подумаю». – Ответила ему мысленно и вслух продолжила.
– В Отрадное?
– Да, пожалуйста, без остановок. –  Ответила Ольга, и засмеялась, смотрела в низ. – Надо же мы летим, Марусенька, это что за машина такая?
– Да так, от нечего делать, со скуки с Петенькой придумали, начертили, а наш Кулибин смастерил. И получилось же! Летает. Класс! Правда?
– Да, очень классно. – Ответила Ольга.
– Скажите вам действительно не страшно? – Обратился Сергей к Ольге.
– Нет, а что тут страшится? Что я самолетами, что ли не летала?
«Пффу. Если бы знали перемещения Петечки, да Ольги с Богданом, не так бы удивлялись тогда, моей ласточки. – Подумала я. – Кажется, я тоже могла перемещаться, как Петечка, но забыла, как это делала, но вспомню». 
«Ты вспомнишь, когда тебе это понадобиться». Идёт мне от матушки. Всей момент тебе это ни к чему».
«Вспомню, матушка, вспомню, благодарю родная моя. Надеюсь, моё преображение они не видели? Матушка?».
«Нет. – Засмеялась матушка. – Они и не могли видеть. Ивар, даже не видел»
«Прекрасно», улыбнулась я
– Но это же, не самолёт. Даже крыльев нет.
– Самолёт, просто сделан по-иному, а крылья есть, вы их не заметили.
– Смелые у вас девчонки,  друзья.
– А то! – Вместе ответили Пётр и Богдан.
«Интересно, они знают кто Богдан и Оленька? Матушка?
«Нет, идёт мне ответ, они действительно ничего не помнят».
«Прекрасно», ответила я Матушке. Что-то сударь, мой любимый, молчит. О чём это он думает, интересно, интересно, так и погрузился в себя.
«О тебе он и думает. Слышу ответ Петеньки. О ком ещё ему думать? Думает, как вновь твои мысли услышать, да стихи тебе прочесть» Петя засмеялся.
«И, как она строптива. Думал Ивар. Сегодня впервые смог услышать её мысли, не все, наверное, которые позволяла слышать, или Пётр позволял. Но всё же, смог в мысленном разговоре немного, но поучаствовать. Но и в мыслях меня старалась задеть, уколоть. Девочка моя, такая ты мне даже больше нравишься, любимая моя Мария. Чувствую, эти мысли мои она не слышит, значит идёт отбор Яросветом.
А что-то с ней  происходило. Что с ней было? Сидела минут двадцать, или больше, с опущенной головой и руками зажимала голову.  В каком творении была? Хотел посмотреть её, да, безполезно. Закрыл её Яросвет или сама закрылась,  а может оба. Такой барьер был, а как засмеялась, так барьер растаял. Так заразительно смеялась, что и я рассмеялся. А, как похорошела она в этом смехе, даже показалось,  кристаллами засветилось всё её тело, а тонкий план ещё закрыт, но всё равно чувствую, сильный свет идёт от неё. Как будто сотворена  она из кристаллов.
Что-то всё же произошло. Вообще странная поездка и для чего она? Чтобы меня подразнить? Так Яросвет? Чего молчишь? Ведь знаю, ты слышишь меня. Естественно ты не ответишь мне. И машина странная, да ещё летает, что-то, ты выдумываешь Яросвет.
А девочка моя ничего не боится.
Молодец!
Как мне рассказать тебе о любви своей? Но так же, вот летали однажды. Или мне приснилось во сне? Сбылся сон и с девочкой моей хоть с её уколами, но поговорил и на машине её вот лечу.
Странно все это. Но яркий сон был. И Мария такой яркой и энергичной была, а вот не весь сон помню, что там ещё было. Не помню, а полёт помню.
Богиня моя, ты царица! Тебе царствовать надо, а ты развлекаешь.
Что происходит, Яросвет?
И этот парень Богдан, чувствую, меня он слышит. Кто он?
– Сударь, а вы, отчего приуныли? – Спросила я Ивара.
– Нет Мадемуазель, я не унываю, я размышляю.
– Дааа? И о чём же?
– Что бы было, если бы вы была царицей?
«А я кто? – Кинула ему мысль с силой, что он вновь вздрогнул. Как же он вздрагивает забавно от моих мыслей. – Пусть не царица, но принцесса, точно. Сударь вы забываетесь». Но вслух сказала.
– Ха! Царицей. Я подумаю над этим, как стать ею и если очень захочу, я стану царицей. И покажу вам, что будет. Согласны?
 Вижу, он смутился и посмотрел на братца, но тот сидел с невозмутимым видом, и Ивар ответил.
– Хорошо, я согласен, станьте царицей.
– И вы не пожалеете, в последствии? Улыбнулась я весело.
– Нет, не пожалею.
А я от удивления оглянулась, он этого и ждал, и посмотрел мне в глаза, и я услышала его мысль.
«Только моей царицей и ни чьей больше»
– Наивный. – Ответила я вслух. И мысленно –
«Вы меня не интересуете, сударь, лучше буду той, какая есть и чья есть, Петенькиной».
Вижу, Петенька улыбается, а Ивар отвернулся и смотрел в окно, а впереди показалось Отрадное, надо найти место, где незаметно приземлится.
– Мариечка, солнышко, вон в тот лесок, там видно пространство не далеко от трассы и дорога лесная не плохая.
– Хорошо, братец.
И оглянулась. И отчего- то мне стало жалко Ивара, моего любимого Игоря. Ох, чувствую, не скоро нам ещё разрешат объясниться. Мысленно поцеловать его что ли? Выйти на ментал. Думаю я, и тут же влетела Петенкина мысль.
«Я тебе поцелую. Потерпит и пусть воспитывает себя, и дух закаливает. Многому ему ещё учиться надо. Он здесь не только из-за тебя».
«Да помню я, Петенька, помню»
«Вот и хорошо, а то вновь сотру воспоминания о нём. И в этом деле ты нам, а особенно мне, нужна. Девочка моя, так что будь осторожна. Куда торопиться, впереди вечность».
– Вечность. – Произнесла я вслух. – Вечность! Правда, Богдашечка?
– Да Мариечка, впереди вечность, подождём. Мы умеем ждать.
– Это точно, ждать мы умеем. – Ответила я.
– О чём вы? – Спросила Ольга.
– Да, так Оленька. Каждый о своем и в то же время у нас одно, и тоже.
– Время быстро пролетит, не унывать. – Улыбнулся Пётр.
– А мы и не унываем. Споём друзья? – Сказала я, приземляясь, и заглушила мотор. – Сейчас передых не большой, чтоб пилоты отдышаться смогли. Я удивляюсь вам, мальчики. Вы и на своих «мигах» тоже так боитесь? Как же вы летаете?
– Нет мадемуазель, на «мигах» мы не боимся. – Ответил Виктор. – Там мы сами за штурвалом и «миг» знаем, как самого себя. «Миг», это продолжение.
Я посмотрела на Виктора, он заговорил о «миге», с таким восторгом и с воодушевлением продолжил.
– «Миг» это продолжение меня, как и каждого пилота, кто летает на нём. А это – что-то такое не определённое. – И похлопал по крыше машины. – Как назвать, летающий джип? Да и от вас ожидать чего?  Неизвестно.
– Так и я свою ласточку знаю, как и себя. Мы с ней одно целое. Она умница у меня. И не оскорбляйте мою машину. Ласточка моя. – Ласково сказала я и погладила машину по крыше.
И услышала мысль Ивара.               
«Ты сегодня такая красивая, синеокая с фиалковым отливом, глаз не оторвать, словно глаза матушки смотрят через тебя. И природу ты затмила, облака  с тобой не сравнить, отражают глаза твои, мир. Мир гармонии и любви. Что счастью негде утаится, просто брызжет, одаривая всех. И искринка  счастья в сердце  моё стрельнула, обвила меня словно ива, что склонилась над прудом, над гладью воды, где так ярко отражаешься ты. 

Где он пруд увидел? Огляделась, хм, действительно, рядом, толи озеро лесное, толи речка протекает, надо же не заметила.  Вгляделась вдаль  – течения нет, озеро это. И где я там отражаюсь? Чушь, поэт чушь.
«Нет здесь пруда, озеро это. И как я могу там отражаться? Чушь поэт чушь». Ответила ему, не глядя на него.
«Я безмолвьем тебе прошепчу, взглядом нежно тебя обниму. Как люблю тебя, моя  милая, что царица ты, что богиня-принцесса, что простая смертная, для меня всё одно, Твоё счастье впитываю я. Звёзды с неба за нами следят. Позови ты меня позови, моментально к тебе я приду, и прощение у тебя прошу. Потерялись мы с тобой той порой, и сказать тебе не посмел, не от того что не хотел, а жалел тебя, милая. Образ твой был постоянно со мной. Ты принцесса из чудной сказки. И готов тебе многое сказать. Но к чему слова, если в сердцах наших, любовь горяча»
Я стояла и молча, слушала ни на кого не смотрела, мой взгляд был устремлён мимо Ивара, вдаль на озеро, и чувствую, ему хотелось поймать мой взгляд.
А он продолжал.
«А помнишь, как пламя в наших сердцах до утра трепетало, как костром  полыхало? И как счастье нас с тобой на волнах качало»?
«Не помню. Не было этого. Ты с кем-то спутал меня, обознался, сударь», ответила я ему.
«Почему? Почему ты не хочешь сознаться, что ты помнишь меня и любовь нашу? И о чём ты шепталась с Радмиром? А он песню спел ведь мне, как прерванный вальс, тот который был той порой у нас в тот последний вечер. Но успел я понять, есть надежда у нас. И сапфир тебе подарил, это так. Я всё понял песней Радмира. И сквозь толщу лет проникает сюда она, любовь наша.  Сквозь пространство и время, в предвкушении встречи, любовь наша – блаженство.
Я посмотрела на Петечку, он улыбался и тоже смотрел на меня.
«Сударь, что-то ты навыдумывал себе, очнись. И какой ещё сапфир? Что за бред у тебя? Мозг воспалился»?
«Я знаю, твой брат любит тебя и не как сестру, а  как любимую, но ты знай, я тебя никому не отдам. Никогда. Отчего же сейчас ты вообще так от меня далека, не доступная мне. Почему? Отчего? И когда отчуждение закончится»?
Я посмотрела на него,  и отчего-то мне стало смешно, хотелось засмеяться. И не понятно, мне самой, от счастья ли, или от озорства. Но сдержалась, а всё же, приятны мне его слова. Монолог его прекратился, нет, скорее Петенька закрыл. И чтоб сдержать смех, запела.
– Если бы парни всей земли, миру присягу одну принесли. – Но замолчала и спросила. – Мальчики, а кто из вас может стихи сочинять?
И посмотрела на Ивара.
– Нет мадмуазель. – Ответил Виктор. – Уж я точно не умею, даже наизусть не знаю. А вам зачем?
– Послушать хочется, песню слушала, а вот стихи ещё нет. Может, кто прочтет, что нибудь лирическое? Не мне же мне всегда вас развлекать. Развлеките и вы меня. Будьте столь любезны.
– Нет мадемуазель. – Рассмеялся Сергей. – Я могу рассказать вам о самолётах, о строение их. О полетах, наконец. А стихи нет.
– Вот ещё.  Что я самолёты не знаю? Ну, может, кто Блока прочтёт, или Есенина? Шаганэ ты моя Шаганэ. Ну, или там ещё что-нибудь. Классику-то вы должны знать, ну типа того: Я вас любил, любовь ещё, быть может.  А? Кто продолжит? –
Все молчали, Петя с Богданом улыбались. –  Вижу, никто не хочет меня развлечь, в машину все, едем дальше. 
И села на водительское место.
– Марусенька, а тебе стих прочесть? Я прочту. – Ласково сказала Оленька.
– Нет, Оленька, я знаю, что и ты и Богдашечка знаете много стихов и можете развлечь, я хотела пилотов раскрутить на стихи. Но они не хотят, отговариваются не знанием. А вы сударь, тоже только самолёты знаете?
Ивар, как-будто и не слышал, молча сел на свое место.
– Садитесь, иначе уеду одна.
– Ты чего разбушевалась? – Со смехом спросил Пётр. – Стихи тебе нужны? Сейчас прочтём с тобой вместе.
– Нет уж, уволь. Мне расхотелось, извините мальчики, лётчики-пилоты. Это я так, наверное,  эгоистично поступила. Извините. Все сели? – Спросила я.
И мы поехали в Отрадное.
«Петенька, об этой поездке им память оставляешь? Спросила я мысленно.
«Конечно, нет, как выедем из Отрадного, забудут всё. Спать будут всю дорогу.
«А Ивару?
«Ивару оставлю беседу с Велиной, она ему необходима. А Сергей и Виктор подумают, что  она им приснилась во сне, но помнить будут всё, что вложили им. Тебя он помнит, не волнуйся.  И это не сотрётся. Вон, какие тебе стихи читал, мысли-то неслись у него, если все их записать и тетради не хватит». И засмеялся вслух.
«Да ладно тебе, два три стиха всего лишь, пффу».
«Ты не все слышала. Смеялся Петечка. Объяснения в любви тебе, я закрыл».
«Да? А почему? Я бы хотела послушать».
«Успеешь, наслушаешься ещё. Наслаждение впереди».
«Как всегда братец Петенька, вреднюлечка ты»
«А ты капризулечка, сестрица».
«Ладно, так и быть прощаю. Богдан оттуда с Олей назад во вневременное пространство?
«Да, как только уснут наши друзья, они исчезнут. Как сами они решат, может….
«А может они сами из нашей квартиры и исчезнут?
«Ты права, как бы остаются, погостить, а мы уезжаем и всё. И никаких расспросов. Пусть сами решают, как исчезать.
«Так надеюсь, они и их забудут, в том числе и Ивар»?
«Забудут».
«Люблю тебя братец мой».
«А уж, как я тебя люблю», ответил Петечка, улыбаясь, а я засмеялась, спросила.
«И за что»?
«За то, что ты есть у меня, солнышко, когда-нибудь узнаешь».
Это «когда-нибудь» льётся отовсюду и от всех. Узнаю, конечно, сама узнаю, ждать не стану, буду узнавать сама. И жизнь вновь потекла по-прежнему.
По-прежнему, как казалось всем живущим в поместье гостям-постояльцам, и тех кто бывал в поездках на Марийкиной ласточке. Но не для Марии, которая старалась, как можно меньше показываться на глаза Ивару. Но ждала той минуты с нетерпением, когда они смогут объясниться. И слиться в единое.
Порой бывало ей печально, что напевала песню.
«Разлука ты разлука, чужая сторона, никто нас не разлучит, наша любовь крепка. Зачем в разлуке жить, не лучше ли обвенчаться и жить да не тужить.
Но она знала, её любимый Ивар-Игорь любит и только остаётся ждать.

                Прохождение посвящения.

Прошло какое-то время после последней поездки, когда было с Марией преображение и вернули всю память ей. Ей-то вернули. Но остальным нет. Лётчики пилоты думали, что это им во сне приснилось. Помнят только суть, что в сердце и разуме должна отложиться знанием, но ещё не осознали. Сны свои конечно они никому не рассказывали, боясь, сочтут их не от мира всего, а кому хотелось слыть идиотом. Никому. Так и  Ивар ни с кем не делился своими впечатлениями и догадками. С Марией не виделся, не получалось.  Однажды он прогуливался по саду, затем вошёл в дом,  вошёл в гостиную, никого нет.
– Странно во всём доме никого нет, куда все делись? Даже Марии не слышно. Ни песен, ни музыки.
Надеялся её увидеть,
«Пётр куда уехал, может, есть возможность с ней поговорить». Думал Ивар. Побродил по гостиной, подошёл к шкафу, сквозь витражные стекла, некоторые из них прозрачны, увидел  видеокассеты и диски. Попытался открыть дверцу, она не открывалась. Посильнее дернул за ручку. Дверца раскрылась, а там была целая фильмотека, стал рассматривать.
– Может музыка Марии здесь есть. Послушаю. – Подумал он, и вдруг  дверца   второй половины шкафа распахнулась,  а там тоже были видеокассеты и диски. Стояли рядами и в коробках. Увидел на одной полочке, коробки с надписями. На одной коробке написано «Мария», на другой  «Валентина».
Валентина меня не интересует, а вот Мария, послушаю. И взял, одну видеокассету. Вставил кассету в дивиди и на экране чуть ли не во всю стену увидел Марию, маленькой девочкой, в розовом платьице. Она медленно кружилась, взяв ручками за юбочку платьица. И голос Петра.
– Это кто же здесь у нас танцует? Какая девочка, красивая. И как же её зовут?
А петь эта девочка будет?
И послышался счастливый смех маленькой Марии, и её звонкий лепет, ещё не выговаривает все буквы, проскальзывала буква р. Так забавно слушать всё же, разобрал слова песенки, сквозь смех Петра, и чей-то ещё был там голос.
– Мы весело мы счастливо, встречаем новый год. – Пела маленькая Мария.
– И сколько же здесь ей лет? Интересно? Года два? Совсем ещё кроха.
Услышал шаги, быстро выключил телевизор. Вытащил кассету, и положил в коробку. Шаги прошелестели на веранде, но никого нет. И Ивар взял всю коробку с кассетами и дисками и пошёл к себе в комнату.
– Так, а как же мне  там посмотреть? Тихо произнёс он.
И вспомнил в комнате, где он живет, есть дивиди плеер, и, кажется он комбинированный. Можно посмотреть диски и кассеты. В комнате стал просматривать кассеты. Танцы Марии, они все не нужны, хотя танцы Марии были записанные с ранних лет, красивы, но их можно посмотреть и позже.
– Вот ведь положил, не посмотрев, и оказалось, не в том порядке, как лежала та кассета. – Произнёс он, продолжая искать. Нашёл все же, нужную кассету, перемотал, включил с самого начала.
Зазвучала нежная музыка, какая он не осознал, красивая и хорошо, ждал, пока покажется маленькая Мария. Даже сердце застучало сильней, самому удивительно стало, отчего это ему захотелось увидеть маленькую Марию. И увидел. Увидел маленького ребёнка лежащего в кроватке и голос Петра, не такой мужественный, как сейчас, а чувствуется ещё юношеский.
– Солнышко, улыбнись, скоро папочка с мамочкой прибудут, посмотрят, какая ты была. Девочка заулыбалась, и залепетала, и, не расслышав слова Петра, потому что ребёнок засмеялся в голос и пытался встать, ухватился ручками за ограждения кроватки и села. Несколько секунд и пропало видение.
И вновь появилось. И уже Мария чуть старше, стояла в кроватке, Пётр взял ребенка из кроватки на руки.
– Идём малышка. –  Послышался голос Петра.
– О, ты и сам был ещё звенящим ребенком. – Улыбнулся Ивар и смотрел дальше. Пётр поставил на пол ребенка, в розовом платьице. Пухленькие щёчки светло-русые локоны опускались к плечикам.
– Интересно сколько ей здесь? – Тихо с умилением произнёс Ивар. – Но года ещё повидимо нет, ещё не твёрдо стоит на ножках.
Пётр отошёл, камера замелькала и вновь настроилась на Марию, повидимо Пётр взял камеру в руки. На ребёнке явно отпечатались руки женщины, но главное и очень удивительно, не видно самой женщины, вообще человека, лишь руки. И то,  как-то прозрачно что-ли .
– Интересно. – Произнёс Ивар. – Кто мог так держать?
Словно без тела, лишь очертание видно, как тень. И видно ведёт Марию, Мария делает первые шаги. Вновь мелькание камеры, слышно как её где-то устанавливают и уже виден Пётр. Видно, как передает тень Марию в его руки. И уже Пётр держит Марию за ручки и Мария смотрит вперед, улыбается, затем протягивает ручки и ступает, вначале не твёрдо, но потом уверенно и попадает в те руки, что видел Ивар вначале. И эти руки поворачивают Марию лицом к Петру, и уже Пётр её зовёт к себе. И Мария бежит уже твёрже, Пётр подхватывает её и крепко прижимает, приговаривая.
– Доченька моя, солнышко, как ты прекрасна! Молодец! Вот и научилась шагать, топать маленькими ножками, радость моя.
– Доченька? – Изумился Ивар. – Как так?
И, вспомнил рассказ Николая, о том, как Пётр остался с маленькой Марией в возрасте, когда ей было три месяца, и воспитывал её один три года. Значит, ему было здесь лет шестнадцать.
Мария смеётся, и протянула руки туда, где была тень. Тень приблизилась, и получилось, что  сама оказалась в полутени, и Ивар увидел Ладу.
Она обнимала и Петра и Марию, взяв Марию на руки, прижимая к себе. И  уже Пётр обнимал обоих.
– Как это возможно? – Спросил сам себя Ивар. – Это монтаж? Это кто там? Удивительно и не понятно.
Далее вновь пробел и новое  видение съёмок. Вначале звук и голос Петра.
– Володя лови её.
И звонкий смех Марии, и детский топоток, увидел, как Мария забежала под стол. За ней нагнулся парень, и сказал.
– Петя я её поймал. –
Но Мария проскочила мимо его рук, и на повороте он поймал её за платьице. И голос: – Всё Петя, я её точно поймал. – И засмеялся, взял обеими руками под ручки, поднял, продолжил.
– Ах, моё очарование. девочка любимая, вырастешь, точно женюсь на тебе. Давай расти скорее.
– Держи её Володя, сейчас кормить будем.
Тот Володя обернулся и Ивар увидел худрука, тоже юношей, как и Пётр. Ревность в сердце Ивара взыграла. Он знал, худрук не равнодушен к Марии и видел, как он на неё смотрит. Да с ним тоже придётся побороться, произнёс задумчиво Ивар. Надо подумать, как его дезактивировать.
В дверь постучали, но Ивар увлечённо смотрел на Марию малышкой, что не слышал стука.  И в комнату вошёл Пётр.
– Ивар. – Позвал он, и увидел  на экране себя и Марийку с Володькой. – Ты что делаешь? Кто позволил?
И раздался взрыв. Дивиди  сгорел, вначале лопнул экран телевизора, а затем вслед вся аппаратура задымилась.
– Пётр, зачем? Что тут такого, если я посмотрел? Я думал здесь фильмы.
– Да? Фильмы? Думал он. И это в коробке с надписью «Мария» И взял коробку с кассетами. Что же ты именно их выбрал, а не другие? И почему ты взял их? И как? Шкаф был закрыт. И фильмы в другой половине и смотреть можно на большом экране в гостиной, а ты унёс к себе.
– Клянусь тебе, Пётр, шкаф был открыт.
– Странно, кто бы мог это сделать? Хорошо я узнаю и это. Но всё же, тебе бы лучше было бы спросить меня.
– Пётр, я случайно увидел, включил на угад, а, оказалось, о Марии, мне так интересно стало, поэтому и взял, чтоб в комнате посмотреть, ты бы всё равно не разрешил.
– Не разрешил, это так. Слишком рано такое тебе показывать, да и вообще не стоило. Мариечке это не понравится. Тем более, она сама ещё не всё о себе знает.
– Но ты же, снимал это на память.
– Нет, снимал для Николая и Лизы, но не для других зрителей.
– Извини Яросвет. Это твоя тайна?
– Нет здесь тайны, наши знают, но не посторонние. А Мариечка ещё сама не знает многого. Интересно, как попала эта кассета сюда.  Ладно, выясню. Ты сам забудешь или тебе помочь?
– В каком смысле? – Удивлённо спросил Ивар.
– В прямом. – Ответил Пётр. – Стереть из памяти.
–Зачем Пётр? – Пётр не ответил и строго смотрел на Ивара, а Ивар продолжил. – Значит, ты не раз так проделывал?  Не раз, это уже точно, по твоему молчанию. Чувствую, были какие-то поездки и они словно во сне у меня, чувствую и Мария была со мной другая. Она тоже с нами была в поездках. Ты всё стёр. Да? Так ведь Яросвет? Стёр всё?
– Да. – Чуть помедлив, ответив Пётр.
– И у Марии стёр?
Пётр не ответил, помолчав, сказал.
– Зачем тебе знать, лучше осознавай, что вложено тебе. Скоро ответственное мероприятие будет, тебе надо, чтоб ты был готов.
– Я готов. – Ответил Ивар.
– Да, где же ты готов? Когда у тебя одна любовь на уме и думы, как объясниться с Марией. А дело-то очень серьёзное.
– Так разреши мне поговорить и объясниться с ней, и всё наладится.
– Со слабым духом? Вряд ли у тебя получиться. Ты ещё не осознал, что тебе дано и что Святогор тебе говорил. Осознаешь слова Святогора, вспомнишь поездку. И этим всё сказано. Подумай Игорь. – Твёрдо сказал Пётр, беря в руки коробку с кассетами, и ушёл. Но в дверях обернулся и сказал.
– Я верю друг, у тебя получиться, Игорь, верю, доведёшь дело до конца. И общее дело мироздания и в любви твоей всё гармонизируется. Знаешь не только ты…  , но вдруг оборвал разговор, помолчал.  –  Впрочем, сейчас это не важно. Важно, чтобы оба вы были сильные духом, и ты Мария. Это же ведь идти, как по тонкому, тонкому льду.  Тонкий лёд на очень глубокой и широкой реке, с сильным течением. Осознай друг. И закрыл дверь, но тут же, открыл, вновь произнёс.
– Твои стихи и признание твое ей очень понравились. – И засмеялся.
– Какие стихи? Я читал ей стихи? Она помнит?
– Всё друг, извини, но лучше будет пока, ты всё забудешь, возмужаешь духом, вернётся всё, вот и будет тебе радость. – С грустью улыбнулся Пётр. И тихо закрыл дверь. Ивар остался стоять, и ничего не понимал, он помнит только хлопок. Повернулся, увидел сгоревший телевизор. Подумал.
«Что произошло? Замыкание? Отчего же всё случилось? Так, это всё убрать требуется. И где здесь техника продаётся такая? Сел на диван, и смотрел на телевизор, обдумывая, как всё исправить. Как вдруг на пустом сгоревшем экране произвелось изображение. Смеялась Мария, она сидела в машине за рулём и спрашивала.
«Хотите лётчики-пилоты, поцелуи рыбок посмотреть»?
– Что за чушь? – Произнёс тихо Ивар. – Происки и шутки Яросвета? Какие ещё поцелуи рыбок?
Изображение пропало и вдруг вновь всплыло.
Городской двор, полон народа, и среди них танцующая Мария. Радостные лица, танцуют и поют. Ивар закрыл глаза, изображение не пропадало.
– Так это на ментале что ли? – Произнёс Ивар.
И видение пропало, и вдруг он услышал голос Марии, такой родной и нежный и чуть насмешливый тихо звучал;
– Там в любви безусловной и чистой, где тебя минуют страдания, там они бренны, и все вопросы решаются мгновенно. – Мария улыбалась, продолжала. Чистые искренние и нежные сердца, творят чудеса.
И вдруг она отвернулась. И, через мгновение вновь повернулась лицом к нему, что казалось вот они её губы, возле его губ и произнесла;
 – Да, вот я такая. Я дочь нежности и огня! Я дочь и внучка, и правнучка всех стихий.  Порой я могу, как гром среди ясного дня, молнии метать, но осторожно. Я пламень и ветер, и укрою тебя теплом своей светлой души, горячим сердцем.  Хочешь? Силу тебе увеличу, силу стихий, воды и земли. Почувствуешь пламя Огня, что смертных сжигает дотла? Хочешь?
– Хочу. – Произнёс Ивар.
– Ветер мой переменчивый. – Произнесла Мария и стала уходить, улыбалась. 
– Почему? – Спросил Ивар. – Почему ты считаешь меня переменчивым?
Но Мария уходила.
 Постой, Мария! Подожди, побудь со мной хоть немного, пока Яросвета нет рядом. Марияяяя! – Закричал Ивар. Мария вновь повернулась к нему, и он услышал.
– Ветер северный подул, перемены зреют. Чуешь? Как по ветру ты пойдёшь? Переменчивый мой? Сложен путь будет твой, но знаю, его ты осилишь.  Хочешь, буду с тобой?
– Да Мария, да хочу, хочу с тобой быть всегда. Пожалуйста, Мария, я люблю тебя. Будь со мной.
– Купель готова, волшебная купель, в ней тебя почистят, в ней пройдёшь ты посвящение. Дух твой силён? Смотри, какой тонкий лёд, как по нему пройти? И Мария повела рукой в сторону, указывая на реку.
 И действительно река в пространстве усадьбы, что протекала, покрыта корочкой льда, тонкой, тонкой, что она колыхалась на волнах.
«Странно среди лета корочка льда», подумал Ивар, но в сердце пылал костёр любви и он произнёс.
– Мария, мы пройдём, я верю, с тобой мы пройдём, лишь бы ты была со мной.
– Купель готова, тебя ждут. Иди. – Ответила Мария, она протянула к нему руку, он взял её руку, но Мария пропала, а оказался Святослав. И уже он произнёс,
– Купель готова. Смело шагай. 
Ивар шагнул, и почувствовал глубину, посмотрел вверх, и увидел склонившее лицо Марии и  Святогора. И Святогор здесь? Спросил сам себя  и ещё увидел парящие струи энергий. Они плавно и спиралеобразно опускались в него. Он стоял словно в тумане, сколько времени не знал, пока не услышал голос Святогора.
– Поднимайся и выходи, ты сможешь.
Ивар как будто взлетел, вышел из купели и осмотрелся. Могучий Святогор стоял рядом и вновь произнёс.
– Иди, шагай.
– Куда? – Спросил Ивар
– Туда. – Ответил Святогор, и указал направление.
Впереди пропасть, а над ней тоненький словно ниточка канат, и не назовёшь его канатом, веревочка, шнур.
– Иди она ждёт. – Вновь произнёс Святогор.
– Кто? – Спросил Ивар.
– Любовь твоя, любовь всей жизни твоей.
– Слабак. – Послышался другой голос, и этот голос произнёс с насмешкой. – А ещё люблю, люблю.
– Дедушка Род? Нет, нет, я не слабак. Я пройду.
И увидел на том берегу Марию, она махала рукой и произнесла.
– Сударь, милый сударь, Помнишь? Звенит колокольчик и на окошке расцвёл
цветочек.  И растают меж нас преграды, в измерениях и расстояниях.
Посмотри, глаза ясные Рода исконного смотрят ласково, и поддержку он шлёт, укрепление духа. Посмотри,   к нам распростёр он руки. Хочешь, с тобой пойду? Я сейчас перейду.
И Мария наступила на тонкую верёвочку, она заколыхалась. Раскинув вширь руки, сохраняя равновесие и пошла. У Ивара что-то перевернулось в сердце, так испугался за Марию.
– Стой Мария! – Закричал Ивар. – Стой, я сам. Сам приду к тебе, ты жди. 
И шагнул на канат, не глядя смело пошёл, не смотрел по сторонам и под ноги не смотрел, он видел только лицо Марии, её ласковый взор и улыбку, улыбка всё выразила и любовь безусловную и чувственную человеческую от которой горы можно свернуть, а не только по канату пройти.  Под его ногами хрустело, словно тонкий ледок ломался. Он не обращал внимания, как рушилось за ним, за его спиной, сыпалось в пропасть, как кипела вода в ней, вздымалась волнами, доставая до него. Как огонь полыхал, опаливая его пламенем. Но Ивар шёл легко и свободно. Его ждали на том берегу. Ждала его любимая и единственная, неповторимая в веках женщина.
– Моя Мария. – Шептал он. – Сейчас мы будем вместе и навсегда.
Мария протягивала ему руки, и шептала.
– Милый сударь…
Ивар перешагнул, и за ним рухнула дорога или река с тонким льдом, пропасть закипела, поднимая вверх пузырьки, толи воздуха, толи воды, толи энергии это такие, и исчезла. Но Ивар и не оглядывался, что там делалось у него за спиной, было без разницы. Не важно, а  ему важно, то, что было впереди. Ещё шаг и оказалась лужайка зелёная с цветами и Мария в ореоле энергий, как тогда когда видел он её в творении, и потерял сознание от её щелчка. Ивар радостно шёл к ней и вдруг, какой-то послышался стук в пространстве, и Мария исчезла. Он огляделся, он сидел на диване, перед сгоревшим телевизором. Дверь открылась, и вошёл Пётр.
– Друг мой, Ивар, отчего ты не отвечаешь, стучу, стучу тебе. Отчего же ты не спускаешься к обеду?
Ивар осмотрелся и удивлённо посмотрел на Петра.
– Какой обед? А, где Мария?
– Мария? Внизу где-то, а мы тебя ждём, все уже собрались. А отчего сгорел телевизор?  Что ты с ним сделал? Из рогатки, что ли стрелял? – И засмеялся потрогал дыру посередине экрана.
– Ты что Яросвет? – Недоуменно спросил Ивар. – Ты же его сам сжёг.
– Я? – Удивлённо со смехом спросил Пётр. – И приснится же тебе во сне, невесть что. И когда я тебе его сжёг?
– Ты меня идиотом считаешь? Яросвет. Ну ладно пропасть и Мария мне приснились, правда. А что случилось с телевизором? Я только слышал хлопок, и все погасло, и задымилось.
– Да всё в порядке Ивар, не волнуйся.
– Я куплю новый.
– Да как хочешь, это же Марийкин был дивидишник. Хочешь угодить, угоди. Идём, тебя все ждут, негоже заставлять ждать себя, столь голодным мужчинам. И они пошли вниз. Выйдя на террасу, он увидел за столом Марию.
 «Странно. Подумал он, Мария за столом? Она и не сидела никогда с нами лётчиками-пилотами, как нас она называла.
И увидел рядом с Марией свободное место. Обычно Пётр там сидел, но Пётр сел отчего-то рядом с Николаем, Ивар постоял несколько секунд и уже хотел сесть рядом с Марией. Как она поднялась и повернулась уходить и столкнулись. Ивар обрадовался, как столкнуло их время, лицом  к лицу, даже почувствовал её голову на плече своём. Что столкнуло их? Время? Случайность? Или Род? Улыбнулся, даже хотел дотронуться до её волос, но удержался и произнёс.
– Добрый вечер. Благодарю вас мадемуазель Мария, вы мне помогли пройти через пропасть.
– О чём вы сударь? Какая ещё пропасть? Вечно вы выдумываете что-либо.  Отодвинув его рукой, и повернулась, ушла в дом. И через некоторое время она вышла и  произнесла.
– Петечка приедешь за мной.
«Я подожду, моя девочка. Подумал Ивар и посмотрел в след Марии. Мне осталось не много, чтоб завоевать тебя. Чувствую, наступает мой час. Что произойдёт, ещё не знаю, но точно знаю, революция в мироздании. Свет распространяется и захлебнётся тьма. Ветер перемен подул.
Да? Откуда я знаю?
Так мне же  уже дважды Мария так сказала. В разных снах, но это так. Хоть в последнем отрывками, но она сама ещё больше мне  открылась. Вспоминаю, вспоминаю, может и верно всё. 
Ах, девочка моя, да не просто так ты мучила меня, и Яросвет, тоже, хоть мне друг называется. Но заставлял глубже проникать в себя». Ивар посмотрел на Петра, тот ему улыбнулся и мысленно ответил.
«Вспоминай, вспоминай, соединяй не соединяющие детали. Час твой действительно скоро настанет. И оставь девочку в покое пока, вспоминай, как ветер перемен активировать надо» 

Вечером Пётр и Ивар, ехали вместе домой в поместье, освободившись от обязанностей. Увидели, как Мария шла и весело разговаривала с молодым человеком, в военной форме. Они уходили на параллельную улицу, и было видно, что они о чём-то увлечённо разговаривают. Молодой человек, нагнув голову, шёл чуть впереди и смотрел ей в лицо. О чём-то рассказывал, жестикулировал руками, она весело смеялась. Ивар спросил Петра.
– Петр, а с кем Мария так увлечённо разговаривает?
– С женихом. Засмеялся Пётр.
– Как с женихом? Николай говорил, что никакого любимого у неё нет.
– Обязательно должен быть любимый женихом? Ответил с насмешкой.
Женихом может быть вовсе и не любимый.
– Форма не лётчиков, какая-то другая.
– Ракетчиков.
– Ракетных войск ты имеешь в виду?
– Да. И Пётр свернул, на улицу, где шла Мария.
– Здравствуй Егор.
– О, Петь, привет.
– Ты в отпуск или как? Закончил учёбу?
– Да, распределили уже, определился, устроился. Приехал, отпуск-то положен, погощу дома, да и поеду. Может, женюсь.
– Может? Или женишься? Ты когда явился?
– Вчера.
– И в форме бродишь. Не жарко?
– Ты тоже в форме.
– Я на службе, мне положено, от этого никуда не деться, но только на службе, дома в цивильной хожу.
– Да вот, хотел произвести впечатление на твою сестру погонами. Да разве её удивишь? Выросла среди генералов, на лейтенанта и не посмотрит. Вот зову с собой, не соглашается. Говорит, «мне достаточно своих военных в моей жизни». И не уговаривается.
– Плохо уговариваешь, жених.
Егор засмеялся,
– Я ей тоже об этом говорю, ведь с детства мы жених и невеста. А она лишь только носик свой красивый вздёрнула. Петь ну, чем я не жених? Звёздочек мало? Но это пока. Будут звезды, гарантирую. Все ей подарю.
Пётр засмеялся и ответил.
– Ты сначала их заработай, заслужи.
– Заслужу, не то, что ты.
– А что я?
– Да звания тебе присваиваются не по возрасту. Поди, по блату генеральскому. Уже вон полковником стал. Скоро генералом, наверное, станешь.
– Плох тот офицер, которому звания присваиваются лишь по возрасту.
– Петь, не обижайся, я просто так сказал
–И я просто сказал. Зависть плохое чувство, Егор. За ней идёт льстивость  услужливость,  холопство и лакейство, а далее и предательство может быть.  А должна быть служба отечеству. Служба душой и сердцем Родине.
– Ты прав Петь, как всегда прав. Не послушал тебя не пошёл в лётное, служил бы под твоим началом, глядишь, и Марусенька на меня смотрела по другому.
Марусенька, сегодня вечером будут танцы?
– Как всегда по субботам, естественно.
– Марусенька сегодня танцуешь со мной все танцы, я настаиваю, имею право, давно дома не был. И ты всё же, моя невеста. – Улыбнулся Егор.
– Ох, ты какой! А если я не захочу? Может, я с Петечкой танцевать хочу или с другими ребятами нашими. Сейчас кавалеров в танцах, хоть отбавляй.
– Против Пети ничего не имею. Но я так давно не был дома, могу я претендовать на восхищённые взгляды девушек, но больше всего меня интересуешь ты.
– В селе много девушек, может и подарят тебе и взгляды и по танцу, если заслужишь. Ты идёшь или нет?
– Да, Марусенька, иду.
– Мариечка и куда ты собралась с Егором?
– Егор вспомнил юность и детство, и любезно вызвался побыть волонтёром вместе с нами и разнести продукты пенсионерам. Было время, он первым был в тимуровцах.   К ужину я буду, только прослежу за всем, списки-то у меня. Улыбнулась Мария.
И они пошли, не оглядываясь дальше, Егор о чём-то толи рассказывал, толи увещевал, о том какой он хороший.
– Скажи мне Пётр, какая невеста? Какой жених? Как так? Это что, серьёзно?
Пётр посмотрел на Ивара, он увидел, на его лице мелькали все виды и удивления и раздражения, и ревности, и негодования.
– А что? Ты имеешь виды на Марийку? Спросил насмешливо.
– Пётр что это за вопрос? Что значит виды, я её люблю и любил всегда и это навечно. Ты же всё знаешь.
– Это уж Мариечке решать, кого любить или не любить.
– Тебя-то она любит.
– Меня? – Расплылся в радостной улыбке Пётр. – Меня она любит и я её, она об этом знает.
– Пётр, но вы же, брат и сестра.
– Ну и что же, любить никто не запрещает.
– Ты издеваешься?
– Да. Ивар, издеваюсь. Когда ты станешь мудрым и спокойным? Почему ты ревнуешь девочку ко всем? Ты действительно всё растерял и не разгребёшь свои амбиции. Или не хотишь?  Может зря тебя в купель поставили?  Поторопились?
– Купель? Какая купель?
– Что не помнишь?
– Помню сон. Во сне помню купель. Так это, что на яву было?
– Сон, явь, или безконечное пространство творческой безусловности, куда ты никак не попадаешь, со своими земными амбициями.  Летаешь вокруг да около. Наросло-то на тебе сколько! И ты всё ещё не можешь сбросить. Или не хочешь? Если не хочешь, что же распрощаемся. Оставайся в трёхмерности, раз тебе в ней нравиться. Происходящее с тобой воспринимаешь, словно во сне.  Да, верно, раньше я прикладывал руку и Род, чтоб ты временно, как во сне побыл, тебе давалось время на осознание. Что не знаешь, что сны не случайные? Ты же не простой обыватель. И ничего не бывает случайного.
О Марии забудь, или воспитывай себя, пора уж, и познать себя полностью, или вспомнить каким ты был раньше в солнечном рае. Хотя ты и тогда не очень то и блистал мудростью. Сходило с рук тебе по молодости, сейчас же ничего не сойдёт. Придётся помудреть,  и дать войти высоким вибрациям  в себя или распрощаемся. Род тебе другое задание найдёт.
– Распрощаться с Марией?
– И с Марией в том числе. Что тебе не понятно-то? Всё, сказки закончились, возня с тобой прекращается. Нам нужен сильный воин света с сильным духом и с безусловной любовью. Тебе помогали, но теперь осталось самому остальное убрать и осознать, чтоб развернулись в тебе знания и безусловность. А ты всё слюнчайничаешь.
Ивар молчал, Пётр посмотрел на него и подумал.
«Не слишком ли я его? Нет. Нормально. Так и надо, пора возмужать ему. Мариечка девочка, а вон, какие творения у неё. И что я говорю? Мариечка моё творение, ласково подумал о ней, доченька моя. Как бы мне хотелось, чтоб она всегда была маленькой. Но это, наверное, заскоки отца. Улыбнулся Пётр. Дети должны взрослеть».
Ивар молчал. Молча, прошёл в дом, и долго сидел, вспоминая и осознавая сказанное Петром.
«Что я действительно отупел в своей Европе? Как постоянно Пётр говорит». Оперевшись рукой на спинку дивана, почувствовал что-то жёсткое, посмотрел диск дивиди.
«Откуда? Подумал он, но взял в руки вспомнил, что когда Пётр ушёл с коробкой, а этот диск  держал в своих руках и повидимо Пётр не заметил, хотя вряд ли Пётр что-то не заметит. Сомнительно. А что там? И поставил в новое дивиди. Надеюсь, Пётр вновь не сожжет телевизор вместе с дивиди». Включил, а там Мария, лет, наверное, от семи до десяти. И она задорно танцевала танец «Полька». Толи праздник, толи ещё какое-то мероприятие, народ многочисленный и показан парк. Радостное личико, и вокруг неё взрослые парни, мелькнул худрук, сам Пётр и много других, дядя Ваня. Надо же взрослые уставали, а Маленькая девочка танцевала и танцевала. Появился в кадре и Николай. Тоже вытанцовывал легко вокруг Марии, такой огромный, словно медведь, а как легко танцует, подумал Ивар. А Мария ещё и в танце применяла акробатическое солнце. Для чего мне оставлена эта кассета? Что я должен уразуметь и осознать? Включил на повтор, вновь посмотрел. Внимательно всмотревшись, увидел ментальный план. А тааам, огого! Это здесь она маленькая, а там могущественная, как и Яросвет. А остальные сельчане, сами того наверное не знали, а может и некоторые до сих пор не знают кто они.
Ушла тревога из сердца, растаяло, и волнение. Из этого видео шёл солнечный свет и один лучик выделялся и всю энергию тепла, добра, гармонии, любви в себе он воплотил, все небеса на земле он, озарив, и твердь земную от зла собою заслонив. Луч прекрасен, он словно солнечный зайчик прыгает, играет. Душой открытой светит в каждой точке. Осталось меньше месяца, чтоб вновь родиться той любви или угаснуть, и луч засветит мимо. А что тебе суждено? Найти заветное творение совместное с единым солнцем его лучом, сияние уносится мечтой в тот самый миг, когда любовь творит. Когда луч света потоком омоет сердце. Откроется ли новая страница? Видео закончилось, дивиди отключилось, Ивар сидел, раздумывал. Он ещё был там, и что за слова вошли в его сердце и кто их произнёс,  не осознавал. И вдруг услышал голос Марии.
«Увеличен твой потенциал, сударь,  не теряй возможность эту».
Появился образ Святогора, его улыбающее лицо, добродушные смеющие глаза.
«Прав был дедушка Род, а ещё люблю, люблю».
«Святогор? И чем я удостоился твоей чести? Как и Яросвет отчитывать будешь?
«Нет. Почто тебя отчитывать? Это не приведёт к хорошим результатам, последняя попытка раскрыть в тебе безусловную любовь. Ты держишься только за человеческую. Не спорю, чувственная любовь тоже нужна, и без неё никак в жизни. Иначе жизнь будет блеклой и не интересной. Но ты перешёл все границы, гоняясь по всей вселенной за любимой. А она так близка была всегда. Отчего же у тебя не хватило мудрости найти самому Яросвета?
 Ивар пошевелился, только намерился сказать, но Святогор прервал его попытку.
«Да, знаю, Яросвет закрыл не только Марию, но и себя от тебя, ты бы его не нашёл. Но ведь мог обратиться к Роду. А отчего же не сделал этого? Свет может всё. Свет струями падает, словно дождь, мир сверкает, обнажается ложь. Смотри, как лучик света несёт покой, надеждой вдохновляет и верой укрепляет. Подарит крылья, расправит и от брызг очистит. Ты смотрел и видел, как луч, словно зайчик, танцует, прыгает и отдаёт тепло. И детским смехом зовёт туда, где любви простор, где световые города, и безконечное пространство. И молнией по небу пролетит, любую тьму победит и раненое сердце излечит. Ответь, тебя он манит? Этот свет? Ты смотрел и видел, как  в нём ангелы купаются, ты слышал, как они смеялись? Для них счастье было её за ручку подержать и вместе с ней летать. Они в полёте, ты видел? Творение великих душ, что сокрыты крестьянскими телами. Прекрасен свет в их сердцах.
«Святогор, дайте мне поговорить с Марией, я прошу».
«Может и поговоришь, если она этого захочет, когда ты появился здесь, она тебя не знала, вернее не помнила, и была уже сильна, а в данный момент, после поездок она стала совсем другой.  И возможно она пойдёт своим путём. А путь у неё, о, даже не стоит, и говорить об этом.
«Знаю, Святогор, она любит Петра, Пётр любит её, и мне выходит, нет места рядом с ней, но если надо для дела я готов, я вспомнил и сосредоточусь полностью на деле. Принимаю всё как есть.
«Да, сказал Святогор, Пётр-Яросвет и Мария любят друг друга, но ты не всё о них знаешь. Скоро праздник в селе будет».
«Какой праздник? Святогор?»
      «Узнаешь, это вселенский праздник. Если не помнишь, то многое тебе в этом празднике отложится. А если осознаешь, то тебя ждёт сюрприз.
Какой сюрприз?
«Может быть и приятным, а может, и нет, всё от тебя зависит Игорь. Поизносилась Земля, Ивар-Игорь,  ветер перемен, что носишь силу. Заключена она в тебе, а оброс ты паутиной. Позабыв отдать тепло, все  дороги исколесил, привели тебя они в Россию. А нашёл ли ты порог? Где и куда шагнуть по Кону, чтобы сменить эпоху, чтоб купола заменить солнцем. Протяни свою руку, ждут тебя и верят, ветер перемен подует осторожно, утро наступает, все проснуться и засветятся в них солнца лучик на всех планах Бытия. Кружится, поднимается земля по спирали, уходит ото сна, свободной от оков. Льются знания, словно праздник, душам человеческих познания. И зазвучит земля мелодией любви в познании человеком Мира».
Это мне осмыслить? Святогор?
Загляни в свою душу, там есть уже всё, упал лучик золотой, розовый лепесток на росток, лишь разум свой разверни, чтоб с душою слился и ум. Ты долго блуждал по мирам, искал свое счастье в надежде, что бы было всё, как прежде. Но время не стоит на месте, даже здесь в безвременье и здесь тоже выбор дорог. Ты квант солнца, но застрявший средь дорог. Твой удел объять душой весь мир. Она спокойна и мудра, и терпеливо ждала, когда же сбросишь ты оковы ума. Твой дух раскрыт ты посмотри, лепестками розы он укрыт. Аромат роз его усилил, и он могуществен и синтез любви не ослабляет, а укрепляет.
– Мария. Нежно произнёс Ивар. –Принимаю всё как есть и Марию и Петра. Святогор молчал.
«Святогор, а как ко мне попал этот диск?»
     «Ты его сам взял, а не препятствовали тебе в этом, чтоб посмотрел, какая работа шла Марией в том возрасте. А там ей всего семь лет этой жизни. И какая у неё душа в творчестве. Видел?
«Да, Святогор уже осознаю.
«Так почему ты загнал свою душу, как люди говорят, в угол? Освободи и, не откладывая, расширяйся, взлетай, мир творчества безусловности тебя ждёт. Вы  нужны парой, именно парой Мирозданию. Но не напролом, Игорь, не напролом, не серди Род».
«И Яросвет не будет препятствовать?»
«Не путай вновь человеческую чувственную страсть с любовью. Ключи от будущего находятся в России, Игорь».   
Ивар встал, выключил дивиди, оглянулся, Святогора уже нет в комнате.
– Словно сон промелькнул. Прошептал Ивар. Но все слова легли в серце. «Ключи находятся в России», вспомнил слова Святогора, оглянулся, Святогора нет в комнате. – Принимаю всё как есть. И я Есть!
 – Солнышко.
Услышал он голос Петра в открытое окно, отвлёкся, подошёл к окну. – Ты пришла? Пойди-ка сюда малышка, объясни мне… .
Дальше он не слышал, Пётр отдалялся от дома, шёл навстречу Марии. О чём они говорили, не расслышал, через ментал не хотел, да и не стоит, Святогор прав, веду себя словно ревнивый юнец. Лишь услышал, удивлённый ответ Марии.
- Петечка, ты же мне разрешил. 
Пётр рассмеялся, и обнял её, вместе пошли к дому, и запел.
– Ой, ты воля вольная, хоть клетка крепкая, нету жизни без тебя
и Мария подхватила
– Взаперти её даже клеткой не удержать это же русская душа.
«Действительно, что я о них знаю, и совсем мало понимаю их». Думал Ивар.
– Но принимаю всё как есть. Принимаю всё как есть.
Тихо произнёс он. И в душе у него стало спокойно, комфортно и мир засверкал.  Только бы удержать это состояние, только бы удержать. И дальше осознавать. Меньше месяца осталось, так сказал Святогор, а до чего? Что-то должно произойти. Что?
  «То, что должны сделать для мира». Произвелось у него в мыслях.
«Одному или с Марией»?
 «Тебе было сказано, осознавай. Не повторяйся».
Ивар вновь вошёл в действительность и увидел, как Пётр взял Марию, словно маленькую девочку в руки по талии и перекидывал с одной руки на другую.
«И как это у него получается? что Мария всегда оказывается лицом в ту сторону, куда её перекидывал». Мысленно спросил сам себя Ивар.
Подбежала Валентинка.
– Петь, я тоже так хочу. И меня так же перекинь.
– Идём, если сможешь, здесь не просто. И перекинул Валентинку, но она оказалась совсем не так, как получалось с Марией,  а затем и вовсе чуть не упала, Пётр поймал её, поставил на землю. И обиженная Валентинка сказала.
– Ну, Петечка, чуть не уронил.
– Я же сказал, не всё так просто. Здесь ещё и твоя сноровка должна быть, а я лишь просто перекидываю, поворачиваться должна ты.
– Права мамулечка, она всегда говорит, что ты с Марийкой единое целое.
 И все трое засмеялись. А Пётр подхватил их обеих за талии и легко понёс в дом, словно и нет в них тяжести, словно двух-трёх летних детей.
«Ключи находятся в России», вспомнил слова Святогора,  Ивар вновь ушёл в размышления. И через какое-то время воскликнул.
– Да я их уже получил.
Но вновь замолчал, размышляя, и продолжил.
Получил два ключа, получил. Да это так, осознаю, два получил. Теперь надо поразмыслить, как их применить. Но без третьего ничего не получиться. Ещё третий ключ должен быть. Но где он? Надо понаблюдать за девочкой моей. Может третий ключ в ней? Да и те два получил через неё. Но она, как не приступная скала, не покорить её. А зачем мне её покорять? С покорением не получишь ключ. А может через Петра третий придёт? Святогор сказал о празднике каком-то. Подожду. Пока эти два осмыслить полностью надо.
Марию он больше он не видел несколько дней, пока не столкнулись на лестнице.

 
 
                Глава 16

Было уже за полдень, домашние дела все сделаны. Гостями занимается их обслуга, женщины в тиши и в тени на террасе отдыхали. Занимались каждый своим делом. Валентинка читала, Мария пролистывала свою уже распечатанную и изготовленную в папке, дипломную работу, курсовую она уже сдала.
Всё ли верно, ничего ли не упущено?  Ведь, и день назначен, скоро, совсем скоро защищать. И свобода! Да что проверять и так знаю, всё здесь верно. Сделана она ещё до потери памяти. Но с возвратом памяти и преображением, краски вселенной заиграли ещё сильней. И так трудно сдерживать себя, не показывая себя, какой ты на самом деле. Ничего привыкну.
Елизавета Ильинична занята вышивкой, ну, а бабушка, как все бабушки, вязанием. И, так быстро вязала, что Валентинка смотрела, не отрывая взгляда.  Что же получается у бабушки?
– Бабулечка, а что ты вяжешь? Интересно, не разберу.
– Приданное. – С улыбкой ответила бабушка.
– Какое приданое? И кому? – Удивилась Валентинка.
– Да, хоть тебе, хоть Марийке, вы ведь голубки, мои взрослеете, не за горами и свадебки ваши подойдут.
– Бабулечка, приданное можно в магазине купить, зачем тебе зрение портить и колупаться в петлях?
– Эээ, милая моя, голуба, такое не купишь, там казённое всё, а я вам с любовью свяжу, для своих любимых внучек, и мне в радость, и вам приятное воспоминание обо мне будет.
– Ты, что, бабуля, какое воспоминание?? Ты чего? В иной мир, что ли собралась? Не пущу! – Заволновалась Валя.
– Нет, что ты, Валентинка, пока вас замуж за хороших человеков не выдам, не уйду, да и правнуков мне, ещё понянчить охота. Так, что ещё долго жить будем.
– А, что ты вяжешь? Такое красивое, да белое. – Рассматривая узор Валентинка, сказала, - красиво как.
– Скатерть будет. – Ответила бабушка
– Кому?
– И тебе будет такая, и Марийке. Обеим вам, приданное одинаковое сотворю. Валентинка заглянула в корзинку, а там кружева всякие и широкие, и узкие.
– Бабуля, какая красота, научи меня. И чего я раньше отнекивалась, когда ты, бабулечка, предлагала учиться.
– Вот, скажите мне, почему? Марийка всё умеет, почти не надо учиться, в институте за год сразу два курса сдавала, посмотрит и всё, она уже знает, как делать. Прочитает, и раз! И, знает уже всё, послушает чужую речь и почти сразу без акцента умеет разговаривать по-ихнему? Так быстро всё запоминает. Почему, а? А мне, надо упорно учиться. Бабуля, почему так?
– Ну, это просто, моя голубка. Марийка умеет читать в пространстве, а ты не развиваешь это. А ведь, тебе тоже надо развивать. Видишь ли, Марийка от рождения всем интересовалась, стремилась к знаниям.
Бабушка помолчала и продолжила,
– У неё глубинная память развита. – И замолчала, мысленно подумав.
«А может её, вместе с Петей, сама Лада и воспитывала, пока родителей не было. Как узнаешь тут, Петенька ничего не рассказывал, лишь улыбался, как не расспрашивала его. Всё же думаю Лада с ними была».
И продолжила,
– Пространство перед ней открывалось быстро, ей хотелось, и её учили, а ты всё ещё витаешь в облаках. Бабушка улыбнулась, и продолжила. – Ей и не надо учиться, она уже знает. А учится потому, что в этом мире так надо. Этому никто не поверит, знаниям ниоткуда. Дипломы-то здесь очень важны. Произнесла со вздохом бабушка. И огляделась, и тише сказала. – Быть княжной не просто. Это не просто титул.
– Бабуля, да кому титулы нужны в наше-то время?
– Время, всегда одно и титулы даны не просто так. Не нужны люду, а человеку нужны, а ты даже дом ещё не умеешь вести, хозяйство. Впереди тебе, хозяйкой быть не только дома и своей семьи, твоей помощи будут ждать люди. И ты обязана будешь им помогать.
– Бабуля, я тогда, выйду замуж за богатого, и будут управляющие или сам муж будет вести свое хозяйство.
– Доверяй, да проверяй, надо всё самой знать, иначе останешься с носом.
– Ну, мне ещё только четырнадцать лет, и даже ещё неполные, так, что время есть, выучусь.
– Не потерять бы, время, - сказала бабушка.
– Не потеряем, бабулечка, даю слово, после дня рождения займусь своим воспитанием. – Засмеялась Валентинка.
– Дай Бог, дай Бог! Пресветлая Лада, слава тебе! Проникает всё-таки твоя мудрость и к младшей. Тихо проговорила бабушка, продолжая ловко плести кружево крючком, необычным узором.
Мария посидела, в задумчивости, поставив локти на колени. смотрела куда-то вдаль, а потом произнесла.
– Всё! Проверила, можно быть спокойной, и остаток каникул посвятить приготовлениям Петечкиному дню рождения. Вот, женить бы его ещё, да не на ком. Чего-то я, вот сейчас смотрю, нет здесь ему девушек, кроме одной. К Люське он давно, охладел и я рада. Хотя, а ему-то, она нравилась? Всё же, думаю, нет. – И задумалась. – Да, и не нравится мне, эта дарвинка. – Сказала Мария, а мы с Петей одинаковые во всех мнениях, один менталитет.
–Да, это точно, вы с Петей, как одно целое. Посмотришь на вас, хотя, что я
говорю… Вы, и так, одно целое. – Смеясь, сказала Елизавета Ильинична.
– А, Людмила, и никогда ему, не была парой. Это она к нему набивалась, а он, просто, не обижал её отказом. Но и не предлагал. – Сказала бабушка.
– Да, да, бабулечка.  Если бы она ему нравилась, разве бы он брал бы меня, с собой на свиданки? - Засмеялась Марийка.
–У него есть девушка. – Сказала Елизавета Ильинична. – Пока ещё не невеста, присматривается.
– Мамочка, а ты откуда знаешь? – хором спросили девочки.
–Увидела мельком, но он и сам ещё не уверен.  Это и дедушка, и папа знают.
– И вы, все молчали? – С укором, сказала Мария. – Надо посмотреть, но он всегда больно щёлкает меня, как что-либо личное его хочу узнать, а меня контролирует. Вреднюлечка Петенька.
– Да. Рано об этом ещё. Она ещё молоденькая, как и ты, ей надо ещё учиться, поэтому Петя ждёт, не мешает. Ещё и занят он, не до женитьбы.
– Женитьба, ещё ни в каких делах не мешала. – Сказала бабушка. – Была бы любовь настоящая, а это главное, и чтоб общее предназначение было, тогда мир, гармония будет, да лад и для семьи, и для мироздания.
Вспомни себя, Лизонька, какие вы с Коленькой были, сколько тебе было то? Тоже, очень молоденькая. Тоже на много младше Коленьки. Как, вы всегда вместе были. Изо всех передряг выходили, потому что, любовь в вас настоящая и безусловная. И предназначение у вас общее.
– Да, и не переросток он. – Сказала, улыбаясь, Елизавета Ильинична. – Тридцать пять лет земные, для мужчин нашего уровня – это ещё совсем начало юности.
– А, у нас какой возраст? – спросила Валентинка.
– У тебя? – Засмеялась бабушка. – Ещё почти младенческий, ты же у нас маленькая, сама твердишь, а, у Марийки юность разгорается.
И все засмеялись.
– Чего-то сегодня тихо, и подруг нет ваших, то на день по сто раз прибегают.
– К нам, что ли они прибегают? Они женихов хотят привлечь. - Сказала Марийка. – Раньше-то они не приходили к нам. У меня одна подруга, Лида, а она в Петра влюблена, но Петька не видит, хоть говори ему хоть нет. А Петенька, давно знает ту девушку?
– Давно. Да, все знают её, и вы знаете. – Улыбнулась лукаво и засмеялась Елизавета Ильинична.
– Да? И кто же? – Спросила Марийка, и зарождалось её предчувствие, «вот бы Лида. Всё же надо посмотреть его, щёлкнет, получу, так получу, но знать буду, а я Матушку спрошу, уж она-то мне не откажет».
Но ответа не успела дождаться, послышался зов от калитки.
– Марийка, ты дома? – Сразу несколько голосов в разноброд крикнуло.
– Вот, легки на помине, а вы говорите, давно не было. Вот, встречайте! – Со смехом сказала Марийка. – Дома, дома. – Ответила им Марийка. – Проходите мы на террасе.
На террасу пришли девушки, среди них были, с которыми Мария даже мало общалась, разве только где в общественных местах, да на танцах.
– Здравствуйте, гостей принимаете? – Со смехом здоровались девчата.
– Привечаем, привечаем. – Сказала бабушка. – Никому не отказываем. Проходите, располагайтесь по удобнее. – Беря корзину и Валентинку за руку. Пойдем со мной.
– Мы, всегда к вам приходим, вы нас угощаете, а сегодня, мы тоже с угощением, вот тортик испекли, может, гостей своих пригласите на чай.
– Да, попили бы вместе чая, пообщались бы все вместе.
– Это хорошо, что тортик принесли, вот и угостите сами. Я-то причём? – Спросила Мария, и улыбнулась, добавив. – Идите к ним, они там, дальше по террасе.
– Ну, как-то неудобно. – Сказала девушка, по имени Галя.
– Ага, вам неудобно, а мне удобно?
–Ну, они же живут у вас, вы же их знаете.
– Вот, Галь хочешь, верь, хочешь ни верь, но, ни одного в лицо даже не знаю, а уж по имени вообще, не знаю, кроме Ивара, и то если б он не назвал в клубе свое имя, я бы и не знала. – В это время подходил венгр, и поднимался на террасу. – Молодой человек! – Окликнула Мария. – Можно вас на минуточку?
– Да, с удовольствием. – И, в ускоренном темпе, поспешил венгр, «ишь ты, - подумала Мария. – Скорость, как развил»
– Слушаю вас, Мадемуазель.
– Скажите, как вас, зовут? – Спросила Мария.
– Истван. – Заулыбался венгр. «Оо. – Подумала Мария. – А он красиво улыбается, как девушка, с ямочками».
– Вот, Истван, с вами пришли познакомиться, девушки. И приглашают вас, на чай, принимайте гостей, Истван. – Сказала Мария и пошла на кухню. – Да, вы, друзей своих пригласите, сейчас вам чай принесут.
Вошла на кухню Мария, сказала, их обслуге, «принесите чай господам» и пошла наверх, в свою комнату. Мельком взглянув на оживленных девчат,
увидела печального Иствана, усмехнулась и сказала шепотом, «так тебе и надо, развлекай, вот теперь».
Через некоторое время, в комнату постучали. Мария оглядела, всё ли в порядке в комнате, а то от Валентинки можно ожидать чего угодно, даже трусики на столе.
– Да, войдите. – И с облегчением вздохнула, это была Лида. – А, ты чего не осталась знакомиться? – Спросила Мария.
– Да, ну их всех, мне так стыдно стало. Я смотрю, ты ушла, тетя Лиза ушла, бабушка ушла и Валентинку забрала. А я чего там буду?
– Ну, а кто там ещё? Из гостей наших, кто появился?
– Да, пришли несколько человек.
– А Ивар там?
– Нет, его нет.
– Гм. – И возникло чувство удовлетворения, что, Ивара-то, там нет, и, посмотрев на часы, продолжила. – Сейчас, должен, Петя появиться.   Он всегда в это время заезжает домой. Придёт, придумает, как выдворить девчонок. Вот нахалки, мало им клуба, сюда пришли.
– А, что может господам понравится.
– Пфф, понравится, тогда пусть берут их и едут в гостиницу, здесь не дом свиданий. – Сказала Мария. – Да нет, они интеллигентные, лишнего не позволят.
Через некоторое время послышался шум мотора.
– Ага, Петя приехал, идем, послушаем, как будет выпроваживать. Девушки спустились в коридор, на выходе на малую террасу. Пётр прошёл на большую террасу, где был уже шум, гам.
– Так, господа! А вам, что приказ не указ? Всем же, явится в штаб. Вас там ждут.
– Идёмте. – Истван первый встал и пошёл к машине. За ним последовали другие офицеры.
– Я сейчас, следом за вами иду. – Сказал Пётр, и продолжил. – Мария,
Марийка! – Крикнул он. – Ты где?
– Здесь. – Ответила Мария, выходя из коридора.
– Займи своих гостей.
– Они, не мои гости.
– Все равно, пусть минут пять посидят и по домам.
– Ладно, хорошо, а что, правда, в штаб им надо?
– Если мне, надо, то так и будет.
– Петенька, молодец. – И поцеловала брата Мария.
– Я знаю. – Засмеялся Пётр. – А девчонкам твоим сейчас станет не уютно, и они сами уйдут.
– Ой, только Лиде не делай, а то она и так редко стала приходить. А тут вообще напугается.
– Молодец. Соображает, что из этого ничего хорошего не выйдет. – Сказал Петя, заглядывая в коридор, с нотками толи раздражённости, толи, какими-то стальными, что Мария удивилась, сказала;
–  Ха, вот ты бы и обратил на неё внимания, такая девочка хорошая, сколько тебе говорю, ну и что же, что не княжеского рода. Люська вообще, сказать даже нечего о ней. Я чувствую, у Лиды есть дар, только закрытый, открыть не сложно, ты же знаешь.
– Уже обратил. – Пётр, щёлкнул пальцем, по носу Марию и со смехом ушёл. А Мария секунду стояла, соображала, а потом крикнула в след, - Петечка, молодец!
– Кто, молодец? – Спросила Лида, выходя из коридора. Мария чмокнула её в щёку и крепко обняла,
– Петечка наш, кто же ещё? Идём, девчонок проводим, да посекретничаем у меня в комнатке.
– Что, девочки, скучно стало?
– Да, скучно, Петя приехал, и увёл всех.
– Так они, люди военные, живут не сами по себе, а по приказу. Тем более   учения же, у них вообще мало времени свободного.
– Да, что поделаешь. – Со вздохом сказала Галя. - Ладно, мы пойдем домой, вечером в клубе встретимся. - И все пошли к калитке.
Проводив всех девочек, Мария и Лида возвращались в дом, как из-за кустов жасмина услышали тихий зов;
- Мадемуазель Мария, скажите, они все ушли?
Мария заглянула за куст там, на траве на пышном газоне, лежали все  господа, которых Пётр вызволил от местных девушек.
– Ааа, испугались? – Засмеялась Мария. – Возвращайтесь в дом они уже ушли. Ишь, расположились, как на курорте, а говорят, учения, учения. Вот так учения!
– Мадемуазель, а зачем вы, их пригласили? – Спросил один.
– Да, кто их приглашал. Они сами явились, уж очень вы им понравились. –
С ехидцей сказала, смеясь Мария. – Даже торт вам притащили.
–А вот, торт был очень вкусным. – Сказали, чуть ли не хором все господа, признаём, даже, очень вкусный.
– Ну, хоть, что-то вам понравилось. – Засмеялась Мария.

– А почему ваша подруга, всё молчит? Может, познакомимся по ближе?
– Моя подруга, не про вашу честь, извините, господа, у нее жених есть. И Мария схватив за руку Лиду, быстрым шагом увела её.
– Какой жених, ты чего? Марийка, ничего не понимаю, может я, хочу, с кем-то познакомится.
– Я те познакомлюсь, им, видите ли, не понравились доступные девушки, девственниц им подавай, ишь, лакомки. - Рассердилась Мария, - идём в комнату объясню. В комнате спокойно Мария спросила,
– А, сейчас, давай рассказывай, ну, что ты, с Петей встречаешься?
Лида смотрела на неё со слезами.
– Ты чего?  Ты плакать, что ли собралась?  - Спросила Мария. Вот дурашка, перестань.
– Я не знаю, что рассказывать? - Ответила Лида. – Ну, мы танцевали несколько вечеров, провожал меня, но просто чмокнул в щеку и пожелал доброй ночи и вот и всё.
– Ха-ха-ха. – Захохотала Мария радостно. – Узнаю Петьку, так это же хорошо Лидуська, лёд тронулся. Ты не смотри, что порой он строгий и на вид суровый, внутри он очень нежен и стеснительный. И потом, кроме поцелуев не жди ничего. У нас, до женитьбы сексом заниматься не положено, это всё должно быть, по большой любви, а не просто так. Позже поймёшь всё.
– Да, ну тебя, Марийка, чего такое, говоришь, а почему? От того, что вы князья?
– Ха-ха-ха, Мария, вновь залилась смехом. – Нет, что ты титул здесь не причем, сколько князей и графов развратничают. Пока я тебе не буду в это посвящать, это Петя сделает. А ты, когда институт заканчиваешь? Защита, когда уж, у тебя?
- Весной защита.
- Вот и прекрасно, у тебя почти, целый год подготовится не только к защите.
Защитишь, знаю, ты хорошо учишься, но и к более серьёзному.
–К чему?
– Лидочка, чтоб стать женой, Лидочка, но не просто женой, а берегинюшкой.
Пожалуйста, не торопи, ни меня, ни Петю с вопросами, он сам, тебе всё скажет, а я помогу. Помогу Лидочка, помогу, подружка моя, я так рада, когда
Петечка намекнул мне, о тебе. Рада, что мы не только подругами будем, но и сестрами. Урааа! – Мария подпрыгнула на диване от радости.
– Марийка, правда? – Лида заплакала.
– Ты, чего? Дурочка, моя любимая, радоваться надо.
– Мариечка, я его так люблю, так люблю. – С рыданиями проговорила Лида.  Дышать без него не могу. – Всхлипывала Лида, размазывая слёзы по лицу. – Я, ведь с детских лет, его люблю, а он всё, на Люську смотрел.
– Знаю, знаю, подружка. Что же я, не видела, что ли? Она, всё же, старше, вот и смотрел, а мы с тобой малолетки были. Хочешь? Успокою, сейчас тебя – спросила Марийка. – Лида кивнула. – Ну, так вот, Петя никогда, Люську, не любил. Это она, вешалась, добивалась его. А он? Он просто, не отталкивал её, щадил, наверное. Да и не зря же меня всегда с собою брал, на свиданки. Как говорил, он, «дома одну, нельзя оставлять». – Заливалась хохотом Мария. – А, как после школы поступил на военку, на службу, так его и дома-то, почти не было. Сама знаешь, и как Люська, не металась, бзик ей.
Но, здесь,  тонкая игра какая-то. –  Сказала Мария задумчиво. – Игра и в ней я не разобралась пока. И для чего же, тут Люська? Зачем она нужна в этой игре? Да и не надо мне это.
– Какая игра? Мариечка? Петя играет со мной? – Удивилась Лида
– Нет, нет, Лидочка, то другое совсем, не обращай внимания. – Сказала Мария, а в мыслях подумала, «если это Род, значит, события убыстрятся».
– И, что у Люськи с Петей ничего у них не было?
– Ну, на счёт поцелуев, не знаю, а на счет близости ни-ни, нам это запрещено, секс без любви, разврат, и дары потеряются. Это всё, по большой любви должно быть, а не просто секс. Да, и поцелуи вряд ли. – Мария скривила лицо. – Зная Петеньку, нет, думаю, нет.  Разве, что чмоканье в щёчку. Помню, она, всё мне, говорила, «отвернись», а Петечка всегда держал меня за руку и не отпускал. – Захохотала Мария
– Какие дары?
– Лида, наберись терпения, Петя, сам, тебе всё расскажет. Хорошо? Я тебе и так, много сказала, а это его всё. Петя сам расскажет, хорошо?   
Лида кивнула.
– Хорошо, Мариечка, теперь я, буду спокойно ждать.
– Вот и хорошо, - засмеялась, обнимая Лиду, Мария.
– Марийка, а у тебя есть любимый?
– Пока нет, Лидочка, моя любовь впереди.
– А Ивар? Он, тебе не нравиться?
– Со мной, об этом рано ещё говорить Лидочка. Вот вас в Петечкой поженим, игранём шикарную свадьбу, чтоб и небеса веселились. А потом, и обо мне думать будем, да я и младше вас. Так, что не опоздаю. – Засмеялась Мария.
– А, ты после защиты, куда пойдешь? Работать?
– Не знаю, Лидочка, видно будет. Может в клуб, там вроде, ещё единицу
сделали худрука по кружкам, мне обещали. Я и так, всегда в клубе, столько всего веду. Да ещё группы набираются, так, что пора трудиться, и с оплатой. С одной благотворительностью, сколько работы, да тимуровцы, волонтёры.  А ладно, это потом. Скоро день рождение Петечки вот тоже, повеселимся, так повеселимся.
– Я знаю, что скоро у него, день рождение, но он ничего не говорил. Может и не пригласит.
– Ты, что?! Раз, уж Петечка мне признался, на счёт тебяяя! Значит, пригласит, не волнуйся.
– А, вот подарок, какой ему сделать? – Спросила Лида
– Ой, Лидочка, что можно подарить человеку, у которого всё есть? – Ты, ему подари, какой-нибудь пустяк, на первый взгляд, но, чтоб за душу взяло. Ведь главное от души, и сердца сделать. Платочек вышей, как в старину, вот это, всегда будет при нём. Он, даже целовать его будет. – Засмеялась Мария. – Я тебе покажу обережный рисунок невесты для жениха, он не сложен ты, сможешь.
– Да, я подумаю. – Сказала Лида. – Как моё лицо? Слёзы не заметны? А то домой уж надо.
– Всё в порядке, не заметны слёзки твои. Идём, я тебя провожу через эту свору.

И девушки, по лестнице побежали, весело смеясь, на повороте пролёта, Мария с разбега села боком на перила, чтоб съехать. Расставив руки в стороны для балансировки и приготовив ноги, чтобы прыгнуть на площадку, и лихо съехала прямо в руки Ивара. Он только, что поднялся на площадку, ловко поймал Марию.
Она ударилась лицом о грудь его, ощутила его аромат, аромат мужчины,

сильного, мощного, молодого, примешался чуть запах пыли, запах машины, толи самолета, запах хвои и дезодоранта. Её руки, что были раскинуты в стороны, по инерции обняли Ивара. На секунду он прижал её к себе, что сердца их застучали в унисон. Какие же у него сильные руки! Так бы и оставалась в них! Успела подумать Мария, мгновение и он её поставил на пол. У Марии закружилась голова, толи от чувств, толи от стыда, она сама не понимала.
– Ох, сударь, извините, я не заметила вас, извините, я вас ударила собою. Мария, почему-то страшилась поднять на него глаза.
– Так, если бы я вас не поймал, вам было суждено упасть, мадемуазель, Мария. Мария всё же подняла на него глаза и утонула в его нежном взгляде.
– Нет, сударь, я с детства каталась на перилах и никогда не падала. Извините сударь, что доставила вам вновь, не удобства, и благодарю вас, что не дали упасть.
И чтобы не наделать глупостей, Мария схватив Лиду за руку, быстро побежали вниз по лестнице.
Ивар смотрел в след, мысленно сказал себе.
«Такие неудобства, готов терпеть всю жизнь».
Девушки остановились только возле калитки тяжело дыша, отдышались, оперевшись руками на колени.
– Ой, Марийкааа! Как же он тебя любит!
– С чего ты взяла? – Спросила Мария, ещё тяжело дыша, толи от волнения, толи от бега быстрого, толи от всего вместе.
– Я видела его глаза и тот раз в клубе, когда ты с Петей танцевала и сейчас. Это любовь и причем, нелегкомысленная, а глубокая.
– Да, откуда тебе знать? - Удивилась Мария.
– Это тебе не откуда знать, ты не влюблялась, а я всю жизнь люблю твоего брата, сколько себя помню. Да ты, посмотри на себя-то, Марийка, ты же его, уже любишь. Ты только ещё не поняла, а ты влюбилась, Мариечка! – засмеялась Лида.
– Не говори ерунды. А мысленно, «надо же, заметила».
– Да, по тебе видно же, Марийка.
– Ладно, поживем, увидим, до вечера.
– До вечера.
Проводив Лиду, возвращаясь, домой, подумала, а Лидочка-то пробуждается. Взлетев вверх, в ментал, посмотреть её, но там не рассмотреть, ага, Петечкина защита над ней стоит, и притом давно, уу, притворщик, да и она тоже не простая, всего лишь родилась в простой семье.
Да «Брысь» поняла, они ещё там договорились. Ты, верно, подсказываешь, значит, не зря она, мне всегда родной казалась, не то, что Люська, притворщица, дарвинка, она и есть дарвинка. Хотя на счёт дарвинки я всё же ошибаюсь. Людмилка все просто ещё закрыта. Правда, Матушка?
«Да». Пришёл ей ответ. «У неё тоже всё впереди. Так было надо, чтоб не потерять её из виду. Скоро всё гармонизируется».
Матушка моя, благодарю. Прошептала Мария.
И она от радости побежала вприпрыжку, не обращая ни на кого, внимания. Может же она просто быть человеком?
Подпрыгивая и пританцовывая, бежала и кружилась, и пела.
«Любите, пока любится, ревнуйте, пока ревнуется».
Но потом вдруг потушила восторг и степенно вошла в дом.


                Глава 17

Ивар видел из окна восторг Марии, интересно, чем она так красиво и радостно восторгается, но смотреть не стал, не то, чтоб не хотел получить щелчок, а не хотел её обижать, нарушая её пространство, высказывая ей, свое превосходство или не доверие ей. Хотя, какое превосходство? И это после того, как увидел её в энергиях. Да и она ведь не лезет ни к нему, ни к Иствану.
Стоит ли бороться с венгром? Нет, не стоит. К кому у неё откроется любовь, никому не знать. Может вообще не к кому из них. Может, к ней их и не подпустят. Пётр, как скала стоит, не отодвинуть. А сколько еще местных в неё влюблённых, один худрук Володя чего стоит. А все эти сны все, что они мне говорят? Раньше всегда спал без сновидений, но как приехал сюда, сны такие яркие, что порой думаю, что на самом деле всё происходило.
Нет, не мог я ошибиться, не мог! Я искал её, я ждал её, кажется века и тысячелетия. И сколько раз было, то не успевал, опаздывал, то спешил.
Но, сейчас, она для меня рождена, с уверенностью подумал он. И, как хорошо, что всё же смог ей сказать, о своей любви к ней. Через какое время, прохаживаясь по комнате, он думал, надо же и поселили меня в её комнате здесь её мебель, её вещи и её аромат. Интересно, Пётр специально поселил меня в её комнате или это случайность?
– Случайностей не бывает. – Сказал сам себе Ивар. Может в ней что-то произойдет и начнёт меня вспоминать. Но тогда, в клубе, я не мог ошибиться, было в моём сердце, что она знает, кто я может не совсем, но вспоминает, что-то.  Может наш солнечный рай?  И сны говорят, о том же, знает она. Знает! Особенно два последних. Точно знает.
Телевизор и дивиди, купил такой же марки, не заметит, думаю подмены. Улыбнулся Ивар.  Вот только интересно мне, ей тоже Род не разрешает общаться со мной или Пётр-Яросвет?
И тут, он услышал звуки фортепиано. Он знал, что в гостиной стоит рояль.
А, кто же играет? И словно раздвинув стены, он увидел Марию, она увлеченно и радостно играла Грига.
В ней самой, звучало что-то такое чистое детское, и радость, и свет чистой радости, ничем не замутнённого веселья, когда мир кажется вечно юным, беспечным и лучезарным. И вот уже, чуть печалью зазвенел Штраус, затем сменился весельем Моцарт и вновь грусть Баха. Какие у нее переходы, даже не заметные. А я думал, что она только на электронных инструментах играет, на которых даже не имеющий слуха, может играть. Хм, слух, а скрипка. А аккордеон, ну аккордеон ладно, тоже клавишный. Но скрипка! Её игра на ней меня, удивила.
И тут, зазвучала музыка Таривердиева, и Мария, словно сама в зимней метели и Мария играет со снежинками.  И он, ощутил себя, там вместе с нею, в той метели. Даже, на языке ощутил вкус и холод снежинок. Ивар тряхнул головой, видение пропало, но музыка продолжалась. И он вновь попал, словно в волшебный сон, в нежность Шопена, в счастливый дождь.
В вальс дождя и Мария кружится в вальсе, но никак он её не может поймать, чтоб обнять и танцевать с ней.
– Мария!
Она, улыбается и танцует сама вокруг него. Ивар растерялся, а ещё и Истван появился и протягивает руки ей. Мария бежит ему навстречу, мелко, мелко, словно балерина на носочках, перебирая ногами, как тогда в клубе, Иагнула к Иствану.
– Нет, нет, она моя, - кричит Ивар, но Истван нагло улыбается, берет Марию за руку. Ивар ринулся к Марии, взял за руку, но Мария вдруг пропадает, а Ивар держит за руку Иствана. Истван громко смеётся. И снова снежная метель, Ивар один в этой метели, стало очень холодно, он замерзает. Ивар, падает на снег, всё тело скованно холодом, морозом.
Что это со мною? Вновь думает он. Я, что? Так и замерзну? И еле слышно, идёт сквозь пространство.
«Нет, любимый, я с тобой»
И стало Ивару тепло, он увидел ладони. Ладони красивых Марииных нежных ручек, которые, умеют делать всё, даже траву косить крестьянской косой, и остаются такими нежными и красивыми.
Теплые ладошки прикрыли его. Легли на его сердце, он не видел Марии, но видел её ладони, он верил и знал, она его спасёт.

– Любимый мой. На окошке расцвёл цветочек. – Шепчут её красивые губы, не видно лица, только губы и они открываются в жарком поцелуе. Он силится привстать, чтоб почувствовать её теплые губы, обжигающие губы, но полил дождь, и вновь он один. Да, что же это? Где она?
– Мария. – Шепчет он. – Мария! – Громче звучит его голос.
– Любимый, я здесь, я с тобой вот мои ладони смотри в них наше счастье, в них тепло нашей любви. Потерпи любимый, я сейчас.
И с ладоней полилась розовая энергия. Дождь прекратился, солнце, зеленая трава, сад, красивый сад, и Мария танцует. Мария танцует вальс. Он протянул к ней руки, вот он сейчас обнимет её.
– Любимая, Мария, я иду к тебе.
Вокруг вырос кустарник, не пройти. Он прорывается сквозь колючий кустарник, больно царапающий его. На щеке глубокая царапина, течет кровь. Боль, боль, словно из сердца, «я не могу её потерять!»
– Мария, любимая!
– Да, любимый, я жду, ты где?
– Здесь я, Мария.
Он стал ломать кусты, мешающие ему на пути, выдергивать с корнем. Он видел, эти колючки приближаются и к Марии, уже мало остаётся пространства. А она так, любит танцевать!
– Я расчищу, Мария любимая. – Руки уже разодраны в кровь. – Уберу все преграды. Нет, не сдамся, я освобожу тебя родная, любимая, Мария!
– Да, любимый, иди ко мне.
Наконец он вырвал последний куст терновника, дорога свободна.
– Мария, ты где?
– Здесь я, любимый.
Ивар идёт напролом, ломая и остальные кусты и всё, что попадалось на пути.
– Я найду тебя, Мария, только жди. Жди, как ждала на том берегу пропасти.
– Я жду, любимый.
Вновь полил дождь, но из дождя появилась Мария. Светящая каплями дождя, словно в калейдоскопе переливаясь светом, сама подошла к нему, обняла его.
– Любимый. – Нежно сказала, Мария. Ты ранен? – Удивлённо огорчённо произнесла она. – О, боже, когда же растворятся войны! Я излечу тебя, любимый. – Она ладонью провела по щеке, протёрла глаза, поливая из кувшина, невесть откуда-то, взятого.
– Здесь вода, она поможет излечиться, испей водицы. Ивар, любимый мой, Мария нежно обняла его. Ивар, прижал её к себе, говоря,
– Ты, моя. Ты, моя Мария любимая, ты моя. Со мной, со мной навсегда.  Рыдания подступили. Ивару стыдно, что слезы текут у него из глаз, «мужчины не плачут», и в горле ком, наконец-то Мария с ним, он обнимает её, рыдания, сердце разрывается от любви. Ещё сильней, чем в тех снах.
Боль и благость!
– Нет, любимый, оно расширяется. Оно заполняется нашей любовью. Посмотри, уже всё хорошо и светит солнце, и ты Ивар, какой ты красивый.
Ивар смотрел на Марию сверху, нагнулся, чтоб поцеловать уже прикоснулся к её губам, к таким вкусным губам. Вспомнил, как Яросвет произнёс во сне.
«Какие сладкие губки». И только лишь прикоснулся.
Как вдруг, резкая волна дождя опрокинула его. Музыка прекратилась, кто-то резко провел по клавишам и всё пропало.
Ивар очнулся, он лежал на полу в комнате, но явно ощущал ещё и запах сада, запах дождя, и главное, он ощущал в своих руках Марию, он помнил её ласковое прикосновение к его ранам.
Ивар встал, что за наваждение?
Что это было? Вновь сон? 
Посмотрел на руки, они были, в мелких и крупных ранах, и быстро стали заживать. Подошёл к зеркалу, шрам через всю щеку, он удивленно смотрел, как исчезал шрам. Что за колдовство? Или волшебство. Но, он же, не идиот, и все тонкости ментального плана знает. Не одну сотню лет живет на свете, снял же с Марии боль, поставленную кем-то, нога быстро стала здоровой, но такое впервые.
Да, усмехнулся он, со мной здесь многое, что происходит впервые, только посмотреть на Марию, на её способности, на её творения.
А на Петра?! Он тот, ещё загадка, вроде и давно знакомы, и работаем вместе, но здесь он открылся, с другой стороны.
А какая силища в нём!
Ах, Яросвет-Пётр, друг мой.
Ивар вздохнул и выдохнул, успокоился. Что бы это значило?

               
                ***

А Мария, увлеченная игрой, даже не замечала, что за музыка льётся из-под её пальчиков. Она там, там, в клубьевым плане, там прекрасно, прекрасней, чем на яву, там Ивар. И без Петечки, нет его рядом.
Там она может с ним побыть без посторонних глаз. Ах, этот Истван появился, что ему надо? Зовёт её и Ивар тоже зовёт, бегу на встречу, выбор сам падёт.
Кто-то берет за руку, кто не успевает посмотреть, они пропали. Мария одна на полянке, на своей любимой полянке, окруженной елями и вечно цветущим  шиповником, где благость и гармония, где всегда с детства любила играть с энергиями, преобразовывая их.
– А почему шиповник вечно цветет?
«Ты, так захотела». – Идёт в ответ ей. 
Здесь хорошо, здесь всегда хорошо, и слышится голос Ивара, такой родной. Она этот голос знает, помнит ещё давно, давно, слышала. И даже где слышала, вспомнила, и этот родной голос, зовущий с нежностью и печалью.
Ах, мой Игорь!
Ему плохо, надо ему помочь, Мария ринулась к нему, но, что-то не пускает её, как будто стена.
– Мария! – слышится ей, такой стонущий голос.
– Что же с ним, случилось? Почему он, не идёт к ней? И только кричит, зовет её.  А-а-а, он её не видит. – Она пробивается сквозь не видимую стену, но только руки её прошли, но всё же, она нашла его руками.
– Мой любимый. Ты ранен? – Огорчилась она. – О, боже, когда же растворятся войны! Я излечу тебя, любимый.
Она ладонью провела по щеке.
– Матушка Лада, помоги мне излечить его, моего любимого.  В руки ей подают кувшин, Мария не смотрит, она знает, там целительные силы, растворенные в водице, водица целебная, именно, то, что надо. Она протерла ему глаза и щёку, поднесла ко рту.
– Здесь вода, она поможет излечиться, испей водицы Ивар, любимый мой. – Обнимая его, слышит, что их сердца сливаются в одно большое сердце, оно расширяется, оно заполняется их любовью.
Как же хорошо! И солнце светит, и Ивар излеченный, стал ещё красивее. Ивар обнимает её и плачет.
Надо же!
Я думала, мужчины не плачут, а они плачут. Пусть плачет, слёзы омоют его раненое сердце, и оно излечится навсегда. Мария смотрит ему в глаза, Ивар стал ещё выше.
– Какой ты красивый, Ивар!
Ивар прикоснулся к её губам, Мария ждет поцелуя, ждет жаркого поцелуя, но всё пропало.
По клавишам резко провел пальцем Петя.
Он строго посмотрел на неё.
– И давно ты здесь? – Спросила Мария.
– С той минуты, как ты попала в метель.
– И, что? Всё видел?
– Да, и даже, немного поучаствовал там. – Улыбнулся он.
– А ещё, кто знает? – Испуганно спросила Мария, подумав,
«Когда же снимут запрет? Сколько же можно? Слаб духом, слаб духом. –  Передразнила Петю. Я усилю его дух, усилю. Я смогу».
Пётр засмеялся, услышав её мысли. Но ответил на первый вопрос.
– Истван.
– Ах, да. Ну, да, он, же там был.
– Ох, и досталось ему там. – Улыбнулся снова Пётр.
– Что, ты его?
– Нет, зачем? Ему и без меня наподдали. Я лишь, тебя прятал.
– Зачем?
– А затем, чтоб ты точно разобралась. – Строго сказал Пётр. – Надеюсь, разобралась окончательно?
– Да. – Ответила Мария. Но... не успела договорить, Петя засмеялся, сказал;
– Сорвал вам поцелуй? Не время еще. Достаточно было в поездках. Сладостен миг ожидания. Да, и здесь не торопись.
– Ну, Петька, опять твои шутки.
– Какие уж тут шутки? Когда у моей любимицы, сердце в любви. – Засмеялся Петя, обнимая за плечи Марию, целуя её в висок.
– Тихо ты, услышать могут,
– Наши услышат, только порадуются. Да они и так всё знают, а всем пришлым всё закрыто, даже Иствану и Ивару.  Они в себя ещё приходят, им не до этого.
И лукаво продолжил, потрепав её по волосам, взъерошив их,
Ивара – то, ты излечила, а вот Иствану действительно помощь нужна, пойду к нему.  И засмеялся.
– Стой! Подожди, а кто его? Род?
– Ты, что? Не догадалась? – Удивился Пётр. – Ивар конечно. Он, как тигр, нет, даже и назвать-то его не знай, как; дрался, ломал и крушил всё, пробиваясь к тебе. – Засмеялся Петечка, и пошёл из гостиной.
Да. – Обернулся в дверях. – И, ещё. – Погрозил пальцем. – В яви держи себя в руках, виду не подавай, от обоих держись дальше, игра ещё продолжается.   И строго посмотрел на Марию. Ты, потом всё поймёшь и осознаешь, для чего всё это. А дух его, конечно, усилишь, я знаю и верю. Ты, моя девочка, сможешь всё.
– Тебе бы, в игры играть. – Надула губки Мария. – Всё будет хорошо, Петечка, не подведу.
- Вот и ладненько! А, вот ещё что! Вот, тогда у реки, ты была на высоте! Марийка! Умц! Да и в клубе была тоже, молодец! А в поездках ты просто идеал была. Солнышко, вот и продолжай в том же духе. И ушёл, только смех его, доносился из коридора.
– Ну, Петюнчик! – С лаской подумала о брате, Мария. Ну, зачем так-то? Можно и проще. Всегда ты делаешь только по-своему. А друга ты своего уколол, и каждый раз колешь больнее.
И услышала в мыслях его смех и «Не больше чем ты, капризулечка»
«А ты вреднюлечка». Ответила она Петру.



                Глава 17

Надо выйти в сад, а ещё лучше прогуляется по лесу. Прекрасная усадьба у волхвов. В своё время они потрудились над нею славно, а, что им стоит, с такими-то способностями. Ивар спустился, на террасе никого не было. Он прошёл по тропинке и углубился в смешанный лес, здесь и ельник, и сосны. Ивар шёл, и шёл, сколько прошёл не знает.  И нет просвета, и лес не кончается, а с виду усадьба совсем не большая. Ещё прошёл минут двадцать и всё лес, и лес. И всё плотнее, и плотнее, то полянка, то колючие кусты, уж не эти ли кусты выкорчевал, ища Марию? – Подумал Ивар, – да сколько же? Ведь не тайга же, а лес становился всё, плотнее и плотнее, интересно в нем и звери есть? – Подумал Ивар, и сразу из-за ели выскочил волк. – Что за чушь! Откуда, такое может быть? Да и местность не большая. Знаю, ведь вчера на самолете облетал всю местность. И никакого леса и нет. Откуда он взялся?  Кто-то надо мною так шутит.
Всё, хватит! Ивар постарался взлететь в ментальный план и услышал;
– Ну, что ты всё мечешься, выше не прыгнешь, ты давно уже здесь, обойди большую ель и увидишь. Ивар повиновался, пошёл знакомый на голос. За елью стояла ротонда, красиво отделана деревянной резьбой и увитая розами, аромат такой нежный, как в комнате Марии. Куда дальше то? Подумал он.
– Ну, вот, а я думал ты, всё же, более предвидец, а ты так попался, и даже не разберёшь, заходи в беседку, вот уж и побеседуем, и самовар поспел.
Ивар пошёл, ступеньки были на три стороны. Поднялся по ступеням, Ивар увидел дедушку Марии, но такого помолодевшего, что Ивар опешил. Смотрел и молчал.
– Что, удивляешься? Думаешь только ты, можешь жить семьсот лет и не стареть?
– Нет, я знаю, нас много таких.

– Много? Да, совсем мало. – Наливая в чашку чая из самовара, и подал её Ивару, продолжил. – Очень мало, чтоб вытянуть мир в светлое пространство.
– Мы, где?
– Ну, оглядись, чего не узнаешь? Воин Бога, воин, воитель, воин хранитель, воин защитник, Лук воина?
– Светлозар?
– Ну, наконец-то узнал.
– Подожди у тебя сейчас другое имя,
– Да и у тебя изменённое, невозможно пока прожить много веков с одним именем, не привлекая внимания, тем более я не езжу по другим странам. Игорь, Ингвард, Инвар, вот теперь уж Ивар.
– Но, я остался тем, же Игорем. Только пришлось однажды перевоплотиться, а далее уже  преображаться, несколько раз, но ничего не растерял, всё помню. Все моменты, даже незначительные.
– Знаю, вижу, вижу, ну, а мне пришлось чуточку постареть, но это видимость.
– Да уж, Светлозар, вижу. –  Усмехнулся Ивар. – Если сейчас сразимся, то не победит никто.
– Или побеждать будет не кому. – Засмеялся Светлозар. – А я ведь тебя сразу узнал. Яркое солнце, свет его в твоей груди продолжает светить, даже ещё сильнее, как ты его не маскируй.
– Тебе и положено узнавать всех здесь, на перекрёстке всех путей. Сюда и поставлен не для праздности. А от своих я и не маскируюсь. – Улыбнулся Ивар. Во Франции первый раз Петра встретил, почему-то сразу о тебе вспомнил, уж очень, он мне, напомнил тебя, того молодого Светлозара, лучистого.
– И, больше никого он не напомнил? А он ведь тебя сразу узнал, только не стал говорить, думал, вспомнишь сам.
– Яросвет, я его уже позже узнал и потом до меня, уже дошло, где Яросвет, там и Мария. Не должны быть они далеко друг от друга. Светлозар засмеялся,
– Ишь ты? И примчался сюда, как на крыльях любви.
– Всё совпало. – Ответил Ивар. – И дела, и учения, и надежда Марию найти. Так постой, а Николай, Николай, так это же Велимир. Все мои друзья здесь.
– А, Истван? – Спросил Светлозар. – Не вспомнишь кто он?
– Тот, кто ходит по моим пятам. – Засмеялся Ивар. – Откуда эта поговорка? Чувствую, что не однажды мы встречались и наморщив лоб, вглядываясь в
пространство и произнес удивлённо, ласково, Истлав. Неужели Истлав? Мой
младший брат. Как же я, не узнал? Боже, как длинны и коротки дороги, в этом огромном мире, на таком перекрёстке путей, мы всё же, повстречались. А он догадался куда попал?  А, кто я, узнал?
– Что на перекрёсток нет, что в благость попал, да догадался, но не более. А вы, бились, как тогда. Только тогда на мечах, сейчас вам другой способ предоставили. И надо же вам, влюбиться было, в одну девицу братики, хоть тогда, хоть сегодня. Время не меняется. Чувствует он, наверное, поэтому и потянулся к Марии.
– Так, что это игра Рода?
– Думай, как хочешь, но ты попался, неосмотрительность в любви, чувствами разыгрался.
– Почему не осмотрительность, я её искал всю жизнь и много раз в тех жизнях. Я действительно люблю её.
– Конечно, но столько эмоций, столько амбиций, при народе выставлено, вот уж действительно, как у людей, голова закружилась от любви. – Засмеялся Светлозар
– Но я человек. – Воспротивился Ивар. – У меня тоже чувства. А без чувств, как? Что же, действительно, проявил себя, но не провал же! – Огорченно сказал Ивар. – Но Марию никому не отдам. Не отдам! – Помолчав, добавил. – Никому. Никому не отдам.  – Светлозар засмеялся.
– Это уж ей решать, полюбит она тебя или мимо пройдет.
– Но, я чувствую, она меня любит. Она меня во всех веках любила, изначально. Только редко нам удавалась быть вместе, но этот шанс, я не упущу. Мы изначально любим….
– Поживём, увидим. – Прервал Светлозар Ивара. И в это время, вновь, послышалась музыка, Светлозар  улыбнулся, видя, как внучка, вновь за роялем, играет Грига, «утро» Ивар тоже услышал музыку и подался вперёд.
– Что? Волшебное фортепиано, вновь зазвучало? – Засмеялся Светлозар.
– Боже, Светлозар, вы не сможете нас, вновь разлучить.
– А никто тебя, с ней не разлучает, ты скоро сам поймешь и выполнишь, то, что должен сделать в этот период. Самый сложный момент, для земного мира и в частности для России, и не я в этом повинен, что именно ты, должен исполнить, а насколько крепка ваша любовь и увидим.
– Игра, игра, кругом игра. – С тоской сказал Ивар. – Мне, что уже пора улетать?

– Не вот, сразу, есть ещё немного времени, насладись нашим обществом, вот день рождение Петру-Яросвету отметим, знаешь, совпало его день рождение.
– Да, и моё, тоже совпадает, по назначению. – Улыбнулся Ивар.
– Мария, догадывается, но ещё, не вспомнила. Так, что ты не торопись, напоминать ей, кто ты. Ментальный план, есть ментальный. Пусть сама в яви вспомнит. В душе она и не забывала тебя, но тебя сегодняшнего ещё нет, думаю, не вспомнила. Хотя, сколько раз, с первого дня, допытывалась у Пети о тебе, что-то ей напоминается.
Светлозар помолчал, подумал, поездки-то он ещё не вспомнил, только этот ментальный план у него прослеживается, да сны и продолжил. – А возможно и уже знает, вспомнила.  Ох, столько событий с ней происходило, и какие ещё  происходили за последний период этого времени.
– Ты считаешь, что я опережаю   события? Но я чувствую, она знает кто я. – Музыка звучала, но закрыто всё было туманом, Ивар силился разглядеть.
– Не ищи, в сей момент, она в яви. И это совсем игра, Род очень помогает. Во всём старается помочь, но не всё зависит от Рода, инфернальность тоже, не ждёт, а своё творит, да и Святогору помочь надо. Свои силы и способности надо тоже, приложить, чтобы миру помочь. Ветер перемен подул. И выбор пал на тебя, друг мой. Тебе надо срочно активировать его.
И пространство исчезло.
Ивар осмотрелся, он стоял на полянке, возле беседки, что возле дома. Вокруг цветы и никакого ельника. Возле розового куста стояла садовая скамейка и в тени шезлонг. В шезлонге полулежал Истван, а на скамейке сидел Петр и улыбался, вроде бы и радостно, но в тоже время насмешливо. Ивар открыл, было, рот чтобы произнести  – «Истлав», но Пётр приложил палец к губам и молча, указал на Иствана.
– Пусть отдыхает. – Шепотом сказал Петр, идём в дом. В доме по-прежнему играло фортепиано, и Мария пела, и слышалось.
«Я стояла на краю земли» и уже войдя, услышал далее, «ты мое сердце, ты мое чудо, обниму нежно и с тобой буду».
Интересно, кому она, поёт? Подумал Ивар, Петр, засмеялся и сказал,
– Хм. Себе.
– Как ты, быстро улавливаешь мысли? – Удивился Ивар.
– Что их улавливать? – Засмеялся Пётр. – Они у тебя на поверхности плещутся.  И вновь послышалось, «за тобой встану, где бы, ты, не был» и Ивар ощутил её прикосновения, как там, в ментальном плане, но ещё нежнее, прислонилась к его спине, её ладошка. Как он хотел целовать эти ладошки, её глаза, её жаркие губы, пахнущими розами, и зарыться в её прекрасных локонах, целовать, целовать, и эту пульсирующую жилку на её дивной шее.
– Но, но, не увлекайся. – Сказал Пётр. – Ишь, как тебя тянет, развезло-то. И засмеялся. – Что-любовь-то делает?! Не торопись, и её не торопи.
– Но я знаю и чувствую, она вспомнила меня. – С тоской сказал Ивар и с грустью посмотрел на Петра. – Почему? Пётр? – С возмущением, спросил Ивар
– Да, потому! – Посмотрел Пётр на него с улыбкой, без насмешки, а даже с сочувствием.  – Вот, когда она тебе сама скажет, что вспомнила. Тогда другое дело. Не торопи, потом сам поймёшь, почему. Осознаешь, для чего это всё. А сегодня ужинаем в столовой, надоело по углам. – Сказал Петр. – Проживающие в этом доме, тоже все приглашены.



                Глава 18

Ужин приготовлен, стол накрыт в столовой, такой огромный, праздничный, изобильный. Уж, давно такого не накрывали, а сегодня даже на двенадцать персон. Приглашены на ужин все гости-постояльцы, что жили в доме, кто был свободен от службы. Все расселись и гости, и хозяева. Не было только девушек, Марии и Валентинки.
– Пётр. – Спросил дедушка. – И, где же наши стрекозки летают? Не хорошо, заставлять гостей ждать.
– Мы здесь, дедулечка. – Сказала Валентинка, первой вбежала в столовую. На Валентинке было голубое платье длинное, по щиколотку, чуть пышное. И в этом платье она казалась взрослее. Но её радостный взгляд, говорил, «я, ещё маленькая. Я ещё такая маленькая, балуйте меня, балуйте».
Вслед за ней вошли Лида и Мария. Мария сзади подталкивала Лиду.
– Доброго вечера всем. – Сказали девушки. Все мужчины, кроме Николая Ивановича и дедушки, встали.
Пётр удивился присутствию Лиды. «Марийка, ах Марийка, молодец!» Сам бы я, наверное, долго не решился. А, что, подумал он, пора уж её вводить и взял Лиду под локоток и повел к столу. Он был очень удивлён преображению Лиды. «Марийка постаралась, даже украшения свои подарила». – Подумал он. Красиво уложенная причёска, длинное нежно-сиреневое платье и поясок, он подчеркивал её изумительную фигурку. «И, как я её раньше не замечал?» – Подумал Пётр.  – «Хорошо, хоть Марийка, то и дело указывала на неё, присмотрись, приглядись, она твоя половиночка».
И так, как все взгляды мужчин были устремлены на девушек. Лидия очень засмущалась, щечки залились румянцем, и даже дрожь в коленках, когда её, Петя, взял под локоть.
Она в таком обществе впервые, да и вообще кроме Валентинкиных и Марийкиных праздников рождения, не бывала здесь, за столом. Мария вошла последней, на ней было белое длинное платье, времён Наташи Ростовой, над ним она сама трудилась. Длинные локоны красиво уложены и украшены цветами и диадемой. И больше никаких украшений, естественная красота.
Гордо и царственно прошествовала к столу, что мужчины растерялись и лишь, когда она произнесла. – Господа, рада вас всех видеть. – Истван среагировал и отодвинул стул, чтоб Мария могла подойти к столу, а потом помог ей сесть. Ивар, стоял ошарашенный, благо наглец Истван посадил её между собой и им.
– Господа. – Сказала Елизавета Ильинична. – Угощайтесь, всем, чем богат наш стол, приятного всем аппетита. Ужин проходил не скучно, но и не весело, чувствовалось напряжение всех гостей, разговор был обрывочный, пока Валентинка, не рассмеялась, и не сделала гримасу;
– Фу, смотреть на вас скучно, вы посмотрите на себя, какие вы чопорные. – И расхохоталась.  Мария, улыбнулась и сказала.
– А ведь и, правда, вы же не на приёме у какого-то короля или султана, расслабьтесь, у нас всё запросто. Дедушка, папа, мама, бабушка! Ну, что, правда, что это? Это они вас стесняются.
– Ой, внученька, меня-то, да и всех нас уж нечего стесняться, за столом не впервые, не за таким конечно, а на террасе. – Сказал дедушка. – Это они, милые девушки, сражены вашей красотой, хитро посматривая на соседей Марии.
– А, какая разница. – Смеясь, сказал, Николай Иванович. – Приказ, всем расслабиться и быть, как у себя дома.
– Тогда пусть, Марийка, споёт нам всем, что-либо или сыграет. А, может ей кто-нибудь поможет в игре?
– С удовольствием, но чуточку попозже, пусть все наши гости покушают.  Сказала Мария. – Что, же мы, зазря такой стол приготовили?
– Кушайте, кушайте, пожалуйста. – Попросила Елизавета Ильинична. Кому, что хочется, вино и коньяк собственного приготовления, а уж про закуски и блюда разные и говорить нечего, старались, чтоб вас всех угостить, так, что кушайте, чтоб ничего не осталось на столе. Постепенно, все освоились, начались разговоры шутки смех, атмосфера наступила благостной. Ивар и Истван молча, кушали и старались не смотреть друг на друга. И молча, ухаживали за Марией. Поднося ей, то одно кушанье, то другое и свирепо, сверля друг друга глазами.

Мария же, была расслаблена и обыденно вела себя, со всеми шутила, со всеми кроме Ивара и Иствана. Лишь вежливо кивала им, и благодарила, когда кто-то из них подносил ей, то фрукт, либо какое-либо кушанье.
Через какое-то время, Мария встала, и вскочили все гости.
– Сидите, сидите, не стоит волнений. Пожалуйста, продолжайте трапезничать, мне нужно отлучиться. Валентинка, ты мне поможешь?
– Да, да. – Валентинка бегом побежала к дверям, крутанулась, развернулась, и полушёпотом объявляя.
Ой, сейчас сюрприз будет! – И вприпрыжку побежала за сестрой, да ещё что-то напевая.
– Вот, егоза. – Засмеялся Николай Иванович. – И когда взрослеть начнёт.
– Да, зачем спешить, пусть насладиться детством. Впереди жизнь длинная, ещё и серьёзной будет. – Сказала бабушка.
Пока гости заканчивали ужинать, вошли Мария с Валентинкой. Мария держала торт огромный, красиво украшенный и с зажжённой одной свечой.
Валентинка катила тележку с посудой для торта и чая. А на верхней полочке возвышался самовар. Все удивленно и восторженно смотрели на торт и девушек. Ивар, подумал, «ну, как красива, моя девочка. Божественно грациозна»!
– Друзья!  Мои милые, и родные и гости. Знаете, я случайно узнала, что среди нас, есть один человек, у которого сегодня день рождение. Не будем говорить, сколько ему годиков исполнилось. На торте лишь одна свеча, она заменяет все. Мы, с девочкой Валентинкой приготовили вот такой сюрприз. – Улыбаясь, сказала Мария. Сделав паузу, обвела всех взглядом.
– Да, да. День рождение, день рождение!– Подпрыгивая и танцуя вокруг Марии, радость из неё так и лилась. – Сказала Валентинка,-
– И, кто же этот счастливчик? – Спросил Пётр. – Имя-то его назовешь?
– Терпение, друзья, терпение, минуточку. – Крикнула Валентинка, выбегая из столовой, и возвратилась с огромной охапкой воздушных шаров. И подпрыгивая, и пританцовывая, раздала каждому, кто сидел за столом.
А это мой и Марийкин. Мариечка, говори. А сама продолжала танцевать, и радостно на всех поглядывать и улыбаться.
– Друзья, что вам, сказать? Кто, именинник, у нас? Вас, конечно, интересует.
А, это человек, с любящим сердцем. Что я думаю, в водовороте событий даже сам не вспомнил, что у него сегодня день рождение.
И посмотрев на Иствана, обратилась к нему.
Истван, прекрасный рыцарь, Истван, с днём рождения, с днём рождения тебя, Истван!  – Мария подошла к нему.
Истван встал и удивленно посмотрел на Марию, о своём дне рождения, он действительно и сам забыл.
В этой русской суматохе, здесь всё так не обычно. А мир Марии, вообще такой благостный.
А Мария продолжила.
– Пусть твоё сердце всегда будет добрым и любящим на долгие года и века. С днём рождения-воплощения, Истлав, прекрасный рыцарь!  И сделала ударение на имени, Истлав. Поднося торт Иствану, радостно улыбалась и на Ивара, она не смотрела.
Истван, удивленно посмотрел на Марию, когда она назвала другое его имя да прибавила Рыцаря, он вопрошающе посмотрел на Петра, потом перевел взгляд на Николая Ивановича, те молча, пожали плечами. И только через минуту, он смог выговорить,
– Откуда? Откуда, вы узнали об этом? Я и сам забыл, что день рождение у меня. Обращаясь к Петру и дедушке.
– Я здесь не причём, я и сам не знал, честно говорю, сам удивлён. – Ответил Пётр улыбаясь.
– Милый рыцарь, не корите их, они действительно не знали, может, и знали, да всё же мне не сказали бы. У меня свои источники есть. – Ответила Мария.
Истван, раскраснелся от смущения, стал благодарить.
Валентинка первая подбежала к Иствану, обняла и поцеловала его в щёку, и вручила шарик воздушный, и сказала, сверкая радостными глазками.
- С днём рождения, рыцарь прекрасного образа.
И посмотрела ему в глаза. Истван вновь удивился, что-то знакомое мелькнуло в образах, но не вспомнил. А Валентинка продолжила.
Ну, что же вы сидите? – Обратилась Валентинка к сидящим за столом. – Поздравляйте, поздравляйте, рыцаря. И рукой указала на Иствана.
Все, находящие за столом, стали поздравлять и с радостью дарить шарики.
Ивар  поздравил и извинился;
- Извини брат, не знал или не вспомнил, извини. – И пожал ему руку. – Но спор наш, ещё не решён.  И он улыбнулся.
А Мария сказала;
– Истлав. Угощай, это же твой день. Подавая ему торт. – Валентинка, помоги рыцарю.
– С удовольствием, с удовольствием, своему рыцарю я помогу, милый рыцарь, вот блюдца, режь торт и на блюдце, я каждому поднесу.
Валентинка, маленькая Валентинка, сама не знала, что творится в её сердечке. Какой-то восторг и ожидание чего-то нового. Какое-то чувство, но она не знала, что это такое. И продолжила.
– Милый рыцарь, не смущайся, я тебя поддержу.
Родители с удивлением смотрели на Валентинку. Подошла Лида и сказала,
– Поздравляю, Истван.  Я тоже помогу чай разливать.
Когда был роздан торт и налит чай, и все с удовольствием после вкусного ужина ещё скушали и торт. Мария сказала;
– Друзья, а вот, что можно подарить человеку, у которого всё есть? Может не всё, так будет всё, что пожелает, с его-то добрым и любящим сердцем будет всё. А это подарок от меня, как брату от сестры, сестринский обережный пояс.   
И взяла сверток с коляски-столика, развернула и показала всем, а потом повязала Иствану поверх костюма.
Ивар облегчённо вздохнул, подумал.
«Мария назвала его братом, значит он мне не помеха.  Брат, мой младший брат! Надо же и здесь мы чуть ли, не соперники».
– Ну-ка, ну-ка, покажи. – Попросила Валентинка. И, взглянув на пояс, сказала.   А, это его ты вышивала всю ночь. Красивый! Ну, всё тортик все скушали, а теперь танцы.
И схватив Иствана за пояс, Валентинка потащила его в гостиную, и приглашая всех рукой, говоря,
– Ну, что же вы, сидите? Танцы, танцы. Сейчас нам Мариечка, сыграет и споёт, что-нибудь красивое.  И, мамочка поможет, чтоб Марийка с нами тоже танцевала.
– Такой милой, озорнице, моей младшенькой внученьке, трудно отказать. – Улыбнулся  дедушка. – Пройдемте все в гостиную. Послушаем игру и пение, и кто хочет танцевать, танцуйте, петь, так пойте, с удовольствием послушаем.
Мария села за рояль, а дедушка засмеялся, говоря;
– Ну, волшебное фортепиано, вновь зазвучало.
Мария заиграла вальс, Валентинка и ждать не стала, сделала реверанс, для приглашения к танцу, и объявила белый танец, и положила руку на плечо Иствану, говоря,
– Милый рыцарь, танцуем, танцуем.  Истван повёл ее в танце. Через какое-то время, Елизавета Ильинична подошла и влилась в игру вместе с Марией, и шепотом говорит;
– Иди, потанцуй, посмотри, как Ивар смотрит на тебя, да и другим по одному танцу подари. Пётр, конечно, не уступит Лидочку в танце никому. Валентинка сама не оторвётся от рыцаря. Мария улыбнулась,
– Хорошо, мамочка. – Встала и сказала. – И так танцуем, и чтобы всем молодым людям не было обидно, танцуем все. Мужчины встали, а Мария закрыв глаза, чуть протянула руку и пошла в вальсе,
– Кто, поймает.   Засмеялась она, и закружилась.
У, Ивара зажгло в сердце, подумав, «совсем, как там, на тонком плане, только соперников больше, хорошо хоть Валентинка Иствана отвлекла».  И протянул руку, Мария вложила свою, ему ладонь. Как велико было желание прижать её к себе, но Светлозар что-то тихо прошептал, и Ивар не решился прижать к себе любимую, сделав круг, скрепя сердце, передал другому уже поджидавшему партнеру. Валентинка увидела, как танцуют остальные гости и сказала,
– Милый рыцарь, ты, не против, если мы тоже будем, там со всеми?
Истван улыбнулся и дал согласие кивком. И они включились в общий танец-игру, затем и Петя с Лидой влились.
Протанцевав несколько танцев, Валентинка, сказала,
А сейчас, пение. И вечер продолжился.               
– Рыцарь, милый рыцарь.  Красивое у тебя день рождение получилось.
Истван улыбнулся, и поцеловал Валентинке кончики её прелестных пальчиков.

                Искра любви

– Дедулечка, а для чего Егор к нам приходил? Спросила Мария, Светлозара, увидев, как он разговаривал с Егором.
– Тебя, стрекозка моя, спрашивал. Улыбнулся Светлозар.
– Да? А отчего не зашёл в дом, и не  подождал меня?
– Торопился. Он и не знал, что ты дома.
– Да? А отчего же не сказал ему?
– Тебе нужен Егор, стрекозка?
– Нет, дедулечка, для чего он мне? Мне вообще никто не нужен.
– Да? Это что-то новенькое. – Произнёс подошедший Пётр.
Он услышал разговор Марии с дедом. – Так уж и никто и не нужен?
– Нет Петечка, никто.
– Слабо верится.
– А ты поверь. Улыбнулась Мария.
– А, правда, дед, для чего Егор приходил?
– Поблагодарить.
– Интересно, это за что? Спросила Мария.
– Матушка его как-то приходила, просила за него, чтоб посодействовали переводу его.
– И ты помог? Дедулечка?
– А отчего же не помочь людям. Тем более попросили. 
– Этому оболтусу? Вновь будет бахвалиться.
– Не ему, матушке его помог, всё-таки она больной человек. Мариечка. и она действительно волнуется за него, как и другие, матери и отцы, родители.
– Конечно, сам её с детства доводил до сердечных приступов, а теперь..
– Мариечка людям надо помогать, а Егор исправился, видно же.
– Исправился он. Недовольно сказала Мария. Что уже перевели его в Ждановск? А ещё  говорил, что север ему понравился. Заполярный круг, раздолье.
– Да, здесь близко, часто будет навещать её, все-таки волнуется парень. Улыбнулся Николай, обнимая дочь.

– Ой, папочка, волнуется он, как-будто я не знаю истинную причину его волнений.
– Доченька он действительно волнуется, всё же недавно был приступ у неё, сколько в больнице лежала, ты сама же её  отправляла.
– Обо всех волнуетесь, с каким-то радостным взглядом посмотрела на отца Мария и продолжила. Папочка, а ты не волновался? Когда меня младенцем оставили дома?
– Ох, солнышко моё, ещё как волновались, очень волновались и я, и мама, но небыло у нас выбора. А потом ты была в надёжных руках. Ты была с Петечкой.
– Да, мой Петечка. Ух,  как же я его люблю. Улыбнулась Мария, обнимая Петра. – У, мой Петюнчик.
– Больше чем меня? – Спросил Николай.
 – Папочка, тебя я очень люблю, даже выразить не могу, как я всех вас, мои любимые люблю, но Петечку я люблю особенно. Петечка моя сказка.

– Сказка, сказка. –  Произнёс  Николай, улыбаясь.  Вы оба для нас сказка. Но всё же, извини, но людям помогать надо, сама-то помогаешь всем сельчанам. А отчего же, не помочь им? Тем более попросили. Ты вон и не спросясь помогаешь.
– Кому это я помогаю не спросясь? Ааа, Леониду? Да помогла, так это меня Матушка направила. Так что это не я. Просто через меня помогли. С меня обвинения снимаются. Засмеялась Мария.
– Да? А Ивару? С улыбкой спросил Пётр.
– А ему я и не помогала. Заблуждаешься Петенька, просто провела работу, которую доверил мне дедушка Род и Святогор. И в том числе ты тоже, Петенька. Забыл?
– Ооо, ну да, ну да. – Засмеялся Пётр.
А от чего у тебя блестят глазки то, уж не влюбилась, солнышко? Дай-ка я тебя расцелую за это, и Пётр взял обеими руками за щёки Марии и поцеловал её в губы, захватывая их своими губами.
– У, Петенька, ты, что на мне тренируешься что ли?
– Да. – Ответил Пётр и ещё раз поцеловал Марию.
– Ну, чудорезина, отстань от меня.
И все рассмеялись.
– Солнышко что за сленг? Вновь нахваталась у ребят своих?
Прижимая её к себе, хотел вновь её поцеловать, но Мария почувствовала игру, оглянулась, к ним направлялся Ивар и что-то шептал сам себе. Мария уловила его мысли.

«Принимаю всё, как есть, только бы не выйти из состояния безусловности. Но, не доходя до крыльца, повернул к беседке.
– А что это с нашим сударем случилось? А? Вы не знаете? Шепчет чего-то. Два дня ходит и молчит, лишь шепчет чего.
Все вновь рассмеялись.
– Ах, стрекозка, как будто и не знаешь. Ответил дедушка.
– Не знаю. И не смотрите на меня так, как будто я вам по миллиону должна. Засмеялась Мария.
– Больше. Произнёс Пётр, по дюжине поцелуев.
– Да? А ты Петечка не лопнешь?
– Отчего же?
– От поцелуев моих?
– Ой, солнышко, они только бальзамом действуют на меня, да и на твоего отца тоже, а про деда, и говорить нечего. Он всегда млеет от твоих объятий и поцелуев. Ну-ка давай целуй нас.
– Ага, делать больше нечего, но так и быть по одному в щёчку получите. Но после обеда, чтоб аппетит не перебивать.
Засмеялась Мария, и побежала было в дом, но пришёл Егор и пригласил.
– Марусенька пойдем, прогуляемся к нам. Пожалуйста. Матушка моя просила тебя зайти. Серьёзно, просила.
– Хорошо, хорошо Егор, думаю, не врёшь, идём скорее. И посмотрев в сторону беседки, потянула его за рукав. И побежала впереди него к калитке.

– Что это с ней? – Удивился Пётр. – А Ивара увидела. И засмеялся.
– Во, вихрь, какой создала. Ух, ты!  – Засмеялся Светлозар.
Куда интересно она его пошлёт, всю эту энергию.
– Куда, куда, любимому. – Ответил Николай.
– Нет. Святогор ей сказал, его пока больше не поддерживать, пусть то осознает. Эту радость она пошлёт другим. – Улыбнулся Пётр.
– А что это она с Егором то так? Поссорились?
– А когда они в мире были? – Ответил Пётр.
Нашла коса на камень, но ему её не победить, затупится совсем. Как ему объяснить, чтоб в иллюзии не впадал. Что-то надо сделать с энергетикой, как будто нет других девушек, что они все в Мариечку влюбляются?
– Не все Петенька, не все. – Произнёс Николай.
– Ничего не надо делать всё само образуется и  гармонизуется. Она сильная, вибрации сильные, флюиды не спрячешь, тем более она не серая мышка.
– Конечно, ещё чего? Моя девочка будет серенькой мышкой? Ни в коем случае. Произнёс Пётр.
– Ну вот, а почто спрашиваешь тогда? – Засмеялся дедушка. Ты лучше собой займись.
– Успею, дед успею, никуда это не убежит. Вот активируется всё, и у девочки всё разъяснится. Чувствую, что скоро грянет буря.
– Где в миру?
– Если бы в миру. Нет, нет, там всё пройдёт  нормально, будут кое-какие колыхания. Гармонизируем. Нет, я о девочке нашей говорю. В ней грянет буря.

– Её-то бури переживём. – Рассмеялся Николай. – Сколько их было.
– То мелочи были. Она, было, радовалась, хоть какое-то общение ей разрешали, а сегодня без объяснений Святогор сказал, близко рядом не быть. Хоть отправляй её куда-нибудь.
– Я не могу сейчас поехать. – Ответил Николай. – И Лиза занята.
– Да и я не смогу. – Произнёс Пётр. – Здесь всего много.
– Перестаньте волноваться, всё будет в гармонии, понаблюдаем. Здесь-то мы рядом и тем более она девочка умная и осознанность у неё такая, что порой думаю, и я за ней не угонюсь. – Произнёс Светлозар. Да и сам Ивар другим становиться и сейчас он ушёл в осознание, разговор со Святогором и видео ему пошли на пользу.
– Дед, ты здорово ему видео подсунул. – Засмеялся Пётр.
Только зачем с Ладой-то? У него мозги чуть не съехали.

– Да я сам  это видео первый раз увидел, ты же, как партизан был, пока нас не было в то время. Радовался, поди, что самому со своей девочкой понянчиться довелось? Так ведь? – Спросил Светлозар.
– Да, да, а нам, почему не показывал его раньше? – Поинтересовался Николай.
– А где вы его нашли? Ведь его там не было. – Удивился Пётр.
И потом, я сам о нём забыл. Вспомнил, как увидел в комнате, у Ивара, когда он  смотрел его, поэтому у меня от неожиданности сработало на уничтожение. Теперь придёт время, а Мариечке, и показать нечего будет.
– Не волнуйся. Мы, прежде чем показать ему, копию сделали. Это копия была, и, причём не полная, так несколько отрывков с разных видео. Святогор показал его нам.  Партизан!
И Светлозар похлопал Пётра по плечу. Все рассмеялись.
– Конечно, я радовался, порой трудноватенько с ней было.
– А это мы знаем, как будто сейчас с ней легко.

 
– Мариечка знаешь, мне грустно без тебя.
– Егор, о чём ты говоришь?
– Без тебя мне… Егор замолчал, потом продолжил. Без тебя плохо. А ты всё в шутку переводишь. Поехали со мной, а Марусенька.
– Егор, причём тут я?
– Да люблю я тебя. С детства люблю. Ты всегда не обычная, не такая как все.
– Ты заблуждаешься Егор.
– Знаешь, как пусто, душа пустая там темно.
– Откуда же свету взяться там, ты его не впускаешь заблуждением своим.
– Марусенька, скажи, а ты кого-нибудь любишь?
– Всех люблю Егор, что за вопросы?
– Нет, Маруся по-настоящему. Я знаю, ты всех любишь и ко всем одинаково относишься.
– Да, а чего тебе надо ещё?
– У тебя есть кто-нибудь? Любимый есть? Я слышал, какой-то иностранец влюблён в тебя. Всё село говорит об этом.
– Собирай, собирай сплетни.
– У нас в селе сплетничать не любят, всегда говорят правду, сама знаешь.
– Егор, и для чего ты забиваешь себе голову этим. По-моему я тебе ещё в восьмом классе сказала, только дружба и всё, не хочешь так, не будет никак.
– Дружба, дружба, а может где-то в глубине сердца есть у тебя любовь?
– Есть Егор, есть, огромная, даже не объять, без условностей любовь ко всему миру и человечеству.

– Да я не об этой твоей безусловной спрашиваю. Всегда ты уходишь от ответа.
Егор и Мария шли через парк дорожка вела к клубу. Им повстречались девушки, что по парку гуляли. Отдыхали, вместе готовились к экзаменам, в вуз предполагалось поступать, и скоро уж экзамены..
– Ой, Егор, ты снова приехал?
– Надолго? Окружили его девушки.
– Нет, на несколько дней, матушку вот из больницы забрал, побуду чуть, на службе ещё и не был, а там красиво. Знаете, как красив север? Но теперь в Ждановск перевёлся. Даже не знаю хорошо ли это?
«На кого же его переключить? Подумала Мария, осмотрев девушек. Ни у одной ничего не сработало. Энергии аур шли мимо. А у него зашкалило на мою. Так, так, поищем. Время есть ещё».
И в это время подошли девушки чуть младше, школьницы из десятого класса. И Мария почувствовала боль одной. Посмотрела, а это Зоя Мальцева, с такой радостью и болью смотрела на Егора. Но такая стеснительная, что даже «здрасте» еле пролепетала. И свои восхищённые глаза опустила вниз. 
«Вот она, его любовь. – Радостно подумала Мария. – Матушка Лада я не ошиблась?
«Нет. – Услышала она ответ. –  Это она, его любовь».
«Прекрасно, так начнём творчество любви, а Матушка?»
«Оно уже пошло».
И через некоторое время, Егор увлечённо разговаривал с девушками, вдруг  оглянулся на Зою и остановился на полуслове. Она в это время подняла глаза, и взгляды их встретились.

Искра вдруг вспыхнула, эссенции любви пошли работать и память подстёртая всплывая, обнажает все ограничения и они стираются лучом искрящим, и ярким солнцем любовь врывается, что сердце ослепляется и кровь, пульсируя  по организму, течет с энергией любви. Разряд словно из тысячи вольт пошёл по организмам и Зои и Егора. И словно карта открылась Марии, как на ней отмечены дороги, так и здесь, огненно красная, солнечная кровь пульсирует, течет, блаженство нарастает. И руки их протягиваются друг другу сами,   они ладонями соединились. И словно взрыв вспыхнуло пламя любви.
«Ой, Матушка! Произнесла мысленно Мария, и руку подняла, энергии излишни убрала. Ведь сгорят же».
«Ты так пожелала, чтоб сразу они влюбились, это произошло.  Матушка отвечала. – Не волнуйся всё с ними уже хорошо, они в любви и в любви чистой, божественной. Все раннее усилия твои, в воспитании Егора, вот сейчас и воплотились. Другим он стал. Ты же знала, осознавала, что он иной. И вот теперь пойдёт его полное осознание, а она будет ему берегиней. И это навсегда. И служба отечеству и народу пойдёт у него гармонично».
«Ох, Матушка, благодарю».
Девушки с удивлением смотрели на замолчавшего Егора, перевели взгляды на Зою, и на улыбающую Марию.
– Егор, ты чего замолчал, продолжи, как дальше на севере. Что там?
Но Егор не отвечал, и лишь чуть помолчав, прошептал,

– Богиня! Зоя, ты богиня. И как я раньше тебя не замечал?
И порозовели радостью и смущением щёчки Зои, глаза опустила.
– Постой, Зоя, подними свои глаза, они лучатся. Во взгляде твоём мне радостно купаться. Там весь мир, но он вдали, а впереди я. Зоя!
Ни Егор, ни Зоя не замечали присутствующих здесь девушек. И не обращая ни на кого внимания, пошли вперёд, сквозь девушек. Девушки расступились, смотря им во след. И чуть ли не хором спросили.
– А что это с ними?
– Влюбились. – Ответила Мария. – Разве вы не видели?
– Как?
– Он же был влюблён в тебя.
– Он просто заблуждался, а Зоенька росла, и вот пришло время влюбиться им друг в друга. Классно, правда, девочки? Вот где любовь, так любовь! Вот всем бы также. Мария улыбалась.

– Дааа! Ответила одна, познать бы её настоящую любовь.
– Ещё познаете, девочки, не торопитесь и вокруг себя всегда смотрите. И ваша любовь придёт, такою яркою, что светить будет всю жизнь.
– А мне сниться всегда во сне мой суженный. – Произнесла одна.
Только лица ещё не разберу.
– Сниться значит, скоро появится на твоём пути, только не торопись не ошибись. – Улыбнулась Мария.
– Ладно, девочки, мне надо идти. А вы готовитесь? Смотрю с учебниками.
– Да, Мариечка, волнений нет, а всё же мандраж присутствует, послезавтра экзамен, а нас медалистов оказалось много. Что соревнование между нами организовали и устроили.
Мария засмеялась, махнула рукой, как в круг их поставила не видимый, им девушкам.
– Сдадите и пройдёте все. Вас зачислят, считайте, что вы уже студентки, но не расслабляйтесь и на вопросы чётко отвечайте. Не смущайтесь, всё вы знаете.
– Спасибо, Мариечка, талисманчик наш, раз встретились с тобою перед экзаменом, то точно сдадим.
– Благодарю, благодарю. – Произнесли все девушки.
– Пока, девочки. – И Мария побежала радостной домой, но вдруг вспомнила, что с Егором шли навестить его матушку. И повернула на улицу, где они живут, произнесла,
– Тётушку Нюру навестить всё же надо.

                Баня

Прошло, какое время, может два дня, а может чуть больше. Лётчики были в саду, на скамейке сидели, разговаривали. К ним подошёл дедушка Марии.
– Ребята, пойдёмте со мной в баню. Пригласил он лётчиков.
Что же вы все купаетесь то в реке, то под душем, а русской бани настоящей и не пробовали. Не просто бани, а настоящей бани.
– В баню? – Переспросил Сергей. – В баню можно.
– Ну, так пошли все вместе, баня у нас просторная, и попаримся и за самоваром посидим.
– Помню к родственникам в деревню приезжал, там у них старый дед был, так он  нас парил, так, что мы убегали. – Смеялся Виктор. – А он ругался, пар ему весь выпускали.
– У нас не выпустите, наша баня по-иному устроена. – Смеялся дедушка.
– А что надо взять?
– Да собственно ничего, белье только чистое, чтоб потом надеть, а полотенца и халаты там есть, всё чистое и проглажено, а ежели хотите своё брать, то берите  и идёмте.
И через какое-то время собрались мужское население усадьбы, и зашагали по направлению к бане.

Баня была не далеко от дома, почти на берегу реки. Очень просторная, где была и парная и моечная, и раздевалка, и комната отдыха, да ещё и небольшая веранда.  Где в данный момент, был стол и самовар, в летнее время отдыхали от парной. Напротив бани река и был водопад.
И как мы уже знаем, водопад протекал из родника, и спуск под водопад был удобен и зимой и летом.
Прошло какое-то время, гости вместе дедом Иваном (Светлозаром) напаренные отдыхали от парной, пили душистый чай. Пришёл Пётр и Николай. Тоже хотели попариться, но заговорились на увлечённые темы, сидели за столом. И вот тут пришла Мария.

– Здравия всем и лёгкого пара. Вы уже разогрелись, напарились? Дедулечка, надеюсь, парная свободна?
– Свободна, свободна, стрекозка, идите с Петей попарьтесь.
Ивар удивлённо смотрел, на Марию.
«Как? – Думал он. – Она пойдёт вместе с Яросветом в баню? Сумасшествие!»
– Петенька ты готов?
– Да, солнышко, готов. Подожди минутку, мы договорим.
– Да, пожалуйста, подожду. – Произнесла Мария и села отцу на колени.
Гости с удивлением смотрели на них, потом Виктор произнёс, как то не смело, даже с запинками.
– Я где-то читал, что на Руси в старину, женщины и мужчины вместе ходили в баню.
– Да, да.  – Продолжил Сергей. – Друг мне один рассказывал, что они были у староверов, и им довелось быть в бане у них.
– Дааа? А вы не участвовали Сергей?
– Не доводилось. Только мой друг.
– Жаль, а то бы рассказал свои ощущения. – Улыбнулась Мария.

Пётр засмеялся и легонько кончиками пальцев стукнул её по затылку.
– А, что? Петенька, я просто спросила.
– Дааа. – Произнёс мечтательно Сергей.
Мне бы хотелось, что бы меня попарила, молодая красивая девушка.
– О! Сергей? Именно девушка? – улыбнулась Мария. А если бабушка, например бабуся Ягуся. И захохотала.
Ивар и Истван, удивлённо смотрели на них, переводили взгляд, то на Марию, то на мужчин.
– А хотите я вас попарю? – Спросила Мария.
– А можно? – Удивлённо спросили хором Виктор и Сергей.
– А отчего же нельзя. – Ответил дедушка.
Мариечка у нас мастак парить, что заправский банщик. Я порой не выдерживаю её пара.
Ивар от удивления поперхнулся чаем.
– Кто хочет париться, заходите, я сейчас.
– Что правда, что ли, мадемуазель?
– Правда, правда. Заходите, я сейчас и пошла в раздевалку.

У Ивара даже челюсть отвисла и, видя, как Сергей и Виктор поднялись и пошли в парную, и с запинкой спросил, сидевшего  рядом с ним Иствана.
– Истван, ты идёшь?
– Нет, мне хватит русского пара на сегодня. Хотя… Он помолчал немного, улыбнулся и продолжил.  – Соблазнительно, тоже пойду.
Пётр рассмеялся и смотрел на Ивара, видя его не столько удивление, сколько возмущение, что лицо пошло красными пятнами и тоже поднялся и вошёл в парную. Думая.
«Неужели и вправду Мария придёт в парную? И хотел представить её образ, нагая Мария, но ничего не получилось, образ смазывался. Возникал лишь образ нагой пастушки Дафны.
И вот, дверь открылась, и вошло ослепительное солнце. Ивар даже закрыл глаза, и не понял что это такое.
Остальные тоже прикрыв глаза. В облаке пара,  действительно сияло солнце. И тут же раздался знакомый голос Марии.

– Ну, что мальчики? Лётчики-пилоты, попаримся?
– Мадемуазель? – Произнёс Сергей и замолчал.
Смотрел на Марию,  как и все остальные, с удивлением. А Ивар даже как-то облегчённо вздохнул, но всё же, с удивлением и восхищением смотрел. И ждал.
«Что же будет дальше?»
Мария стояла перед ними в рубахе или платье это, старинного покроя. Длиной, до пола, с широкой вышивкой, как плетение ажура, ведическими рунами понизу и по горловине рубахи, и широкие рукава, тоже были с двойной вышивкой, по краю и вверху рукава, по горловине опускалась вышивка и на груди заканчивалась вышитым солнцем. Лучи были вышиты шёлковыми нитями жёлтого цвета, но разными по тону, и получалось, как будто солнце играло лучами, переливалось. Лучи доставали до пояса, соединялись с ним. Пояс тоже был украшен вышивкой, завязан, и концы его опускались почти наравне с низом платья. На голове была белая войлочная шляпа, она спрятала её роскошные локоны, лишь два небольших локона опускались на плечи. В руках она держала два веника и похлопывала ими, затем стала в пространстве им помахивать, нагоняя и распространяя пар, положила веники в воду, а оттуда взяла уже распаренные, произнесла.

– И что онемели? Будем париться? Шапки наденьте, что бы ваши уши в трубочки не свернулись. Вон на полочке лежат.
– Мадемуазель, так вы одеты.
– А вы, что, мальчики? Действительно думали, что я выйду к вам в неглиже?
Как бы удивлённо произнесла Мария. И засмеялась.
– Да. Нет. Не знай. – На разные голоса произнесли лётчики.
– Ха, ха, ха. Вы где-то развратных романов начитались, лётчики-пилоты.
– Не знай, может быть. – Ответил Виктор, загораживаясь тазиком.
– Да, ладно вам, мальчики, то, что вы читали где-то, не было такого на Руси ведической. Всё исказили, до разврата.  Да, ходили совместно с женщинами в баню, но у них мысли были чистыми. Красоту чтили. Не то, что сейчас. Вы знаете, что баня это не только омовение тела для чистоты. Но и оздоровления ещё духа, души, ума и мозгов. Ну и конечно не только мозгов, но и всех органов.
– Я пойду мадемуазель.
Произнёс Виктор, загораживаясь и продвигаясь мимо Марии к двери.

– Стоять! На место, на полок!
– Дайте, я хоть выйду и плавки надену.
– Знаете, я анатомию знаю на отлично, и  что я могу у вас нового увидеть? Ничего. Так, что быстро всем на полок.  А вы, сударь, хоть халат снимите. Парить в халате вас, как-то неудобно, проблематично будет. Вы бы ещё тулуп надели.
И посмотрела на него с насмешкой, засмеялась, и взяла ковш, плеснула на каменку. Облако пара пошло на полок, где сидели, заслонившись, кто тазиком, кто спрятался друг за дружку. И Мария размахивая веником, спросила.
– Кто первый?
– Я, мадемуазель. – Улыбнулся Истван. И подумал.
«Хорошо, что я плавки не снял, ума хватило».
– Ложись вот на это место, остальным тоже  расположится на полке, благо он большой и расслабиться всем. И, что вы скукожились? Так не пойдёт вам  на пользу. И труды будут насмарку. Расслабится всем. Успокойтесь.
И поддала ещё пару и начала парить. Вначале поглаживая, где нежно, а где и по жеще, то и дело добавляла пара, успевала пройтись веником  каждого. Подхватывая пар то одним веником, то другим, направляя его на определённые участки тела. Пар хорошо прилипал с веником при поглаживании им. Казалось, проникал глубоко вовнутрь тела, и насквозь проходил.
И лётчики начали пробовать уйти из-под веника. Для них было нестерпимо горячо, а Мария только улыбалась.
– Может, хватит, мадемуазель? – Первым взмолился Ивар и взял халат начал закрываться им.

– Ха, хватит, да я только ещё начала, даже до первых небес не дошли, а надо взлететь.
– А их сколько? – Спросил Виктор
– Постараемся до семи дойти.  Если выдержите. – Ответила Мария. – Чтобы ваше здоровье наладить.
– Мне воздуха не хватает.  – Взмолился Сергей.
И сполз с полка, ползком продвигался  к двери.
– Назад, тебе ещё надо. Вот Истван может охладиться, но не задерживайся, возвращайся. Петя следи там, чтобы не сбежали. Сергей ложись. Ложись на еловые лапы.
И положила их на скамью, взяв из кучи возле двери.
– Не могу, я задыхаюсь. Они же колючие, колко. – Произнёс Сергей.
– Сейчас пройдёт. Колко ему. Словно дитя малое.

Мария накапала что-то из маленького флакона в ковш с горячей водой и плеснула на каменку. Запахло хвоей и озоном, как будто кислород подали в парную. И вновь строго сказала
– Сергей ложись!
Тот покорно лег на живот, на скамью застеленную лапником.
– Перевернись. – Приказала Мария.
– Ни за что! – Ответил Сергей.
– Кому сказано, перевернись, ты, что думаешь, я вас разглядываю? Если бы вы мне были интересны, я бы вас давно разглядела, я могу и сквозь одежду видеть, так я что лётчики-пилоты не волнуйтесь, ваша невинность останется с вами. Вот у тебя в лёгких затемнение, удивительно как ты комиссию проходишь. И венки подпорчены.
– Что подпорчены? – С удивлением спросил Сергей?
– Вены. От перегруза. И ушные особенно. Стратосфера не шутка. - Ответила Мария и продолжила. Кровь при приземлении шла из носа и ушей?
– Да. – Ответил удивлённый Сергей.
– Кому сказано перевернись, надо с этой стороны пропарить.

И Мария вновь, что-то плеснула на каменку. И что-то сказала, как будто бы с кем-то поздоровалась и кому-то  толи легкого пара пожелала, и мира и покоя, здоровья. Ивар не расслышал, так как голова у него закружилась. В головах у всех сначала помутнело и закружилось всё вокруг, словно в спираль вошли.
И сама парная крутится и вертится, как-будто в космос улетает. Тела у всех стали расширяться, чувствительность исчезла. Произошло парение, как в космосе и без скафандров, дыши не дыши, все равно воздуха нет.
Каждый увидел себя среди звёзд, что даже ладонью их можно потрогать. Они такие величественные, и сверкают ярко, а некоторые и ослепляют. И летят, парят они среди звёзд, планет.
Влетели в чистое пространство, где белый свет, и голубое небо. Парение замедлилось, но постепенно плавая где-то там, на каких-то небесах, пошли энергии сквозь каждого. И всё стало проясняться, открылось дыхание, и мозг прочистился, заработал, как бы автономно.
Мысли куда-то улетучились.  Восстановилась  полная  тишина.  Лишь издалека, слышались приказы Марии каждому.
Кому ногу вытянуть и потянуть, кому  руки в стороны, кому вдохнуть воздуха банного. Команд было много, и каждый беспрекословно выполнял.

– Не бойтесь, не обожжётесь, расслабьтесь. – И поглаживала веником, продолжила. – Застоя в ваших клеточках собралось, огого. Надо всё выгнать. И стрессы ваши клубами скопились. Ох, и довели себя. Летчики пилоты, русичи-воины. Дедулечка! – Позвала она. – Теперь ты их пройди.
Вошёл дедушка, тоже в холщовой рубахе до пят.
Дедулечка, и Сергею, и Виктору груз нужен, примерно, минут на тридцать, а лучше на час. Как раз тела распаренные.
Дедушка достал из-за каменки тяжёлые гири, с мягкими из войлока петлями.
– Сергей перевернись на живот, чуть спусти ноги.
Попросил дедушка и повесил ему эти гири на ноги. И сразу пошло  растягивание позвоночника, что Сергей от неожиданности застонал.
 – Ничего, всё хорошо, сейчас попривыкнешь, а через полчаса добавим вес.
Те же действия он проделал с Виктором. А Мария протирала им спины, втирая что-то душистое, приятное, от чего спина загорелась приятным жжением.
И она обратилась к Ивару.
– Сударь, хватит прятаться за Виктора, твой организм не лучше их, хоть и в купели побывал, тоже правка нужна. И начала парить его ноги.
О, а в ступнях то чего, много дорог безполезных прошёл. Ничего не нашёл, а  клад не нужный накопил. А в купели даже мысли не остановил, а нужна была тишина и покой, и полёт.
– Мадемуазель, я сам. – Не глядя на Марию, попросил Ивар.
– Дедуля твой клиент, правь его, а я ухожу.

– А меня? – Спросил вошедший Пётр.
– Ложись. Разогревайся, и с удовольствием и с наслаждением  похлещу тебя, братец мой любимый. Ух, похлещу! – Засмеялась Мария. – У тебя править нечего, всё в норме, а ради удовольствия, пожалуйста.  Сейчас водицы лишь попью.
И вышла из парилки, лишь слышался её смех и смех Николая. Затем вновь вошла и поддала ещё пара.
– Ох, мадемуазель, может, хватит пара? – Попросил Сергей.
– Не хныкать, а то сейчас уйду, вами Петенька займётся, а он либеральничать не станет. До ста градусов доведёт, и может и выше. А я лишь до 85 всего.
– Мариечка, подай кедровый веник, попросил дедушка, подхватывая пар липовым веником. Да морсу им рябинового приготовь.
– Хорошо дедулечка, морс давно в кувшине стоит, его лишь разбавить, концентрированный он. Полбокала на бокал воды.

Попарив Петра, и растерев таким же кремом, как и Сергея с Виктором,  произнесла.
– Петенька, наперегонки под водопад?
И напоследок поддала пару, и быстро выскочили из парной, мгновенно закрыла дверь. И, только смех её и Петра раздался приглушённый.
– Мариечка у нас с рождения к пару приучена, Петенька постарался. Напарятся и в реку, а водопад появился и под водопад, а зимой в снег. Вот где благодать.
– Да кто бы в ней сомневался? А я думал, она пошутила. – Произнёс Сергей.  – Я и пошёл в парную ради интереса. А тут такое!
– Да?  Ради интереса? – Засмеялся вошедший Николай.
А вот вам и облом, вместо неглиже Мариечки лишь солнце увидали.
– А вы всегда так паритесь?
– Нет, а для чего? Иногда Петя с Мариечкой парятся вместе, но в купальных костюмах. Даже маленькие были, для них шили специальные костюмчики.
Правка нам не нужна, а сегодня, Марии нужно здесь быть. В вас действительно много дряни, а вам надо всё убрать. Времени мало остаётся.
– До чего? Спросил Сергей.

– Узнаете скоро. А технику эту, что она применила, только ей особенности дали. У меня другое, да и у остальных и Пети и Николая тоже другое. В космосе летали?
– Да летали. В разноброд ответили лётчики. – Это что-то!
– А почто Виктор-то молчит? Он там живой?
– Живой. – Ответил тихо Виктор.
– Почто такой грустный?
– Да стыдно.
– Ох, ребята, Мариечка на ваши телеса и не обратила внимания, она смотрела ваши энергетические тела. Вот оттуда выгоняла всё. Так что не волнуйтесь ребята. Ну, немного покуражилась над вами, так уж извиняйте. Они с Петей, как два сапога пара, одинаковые.
 «Да вот здесь верно, два сапога пара». Подумал Ивар, натягивая халат, чтобы выйти из парилки. В голове немного звенело и кружилось. «Что за звон? И удивительно звенит смехом Марии».
Николай  услышал его мысли, сказал.

– Это расширение и подожди не выходи, ещё стекает с тебя, ляг снова, в лежачем положении легче переносить. А потом в моечную. Сегодня под водопад не стоит. А нет, лучше сразу под водопад, но вернётся Петя, с ним пойдёшь. Хотя тебе тоже правка позвоночника нужна, грудной отдел заблокирован. Не дал ты Мариечке до конца дело довести. Сейчас исправим, и в моечную, обольешься под душем, а водопад можешь посетить в следующий раз.
И Николай занялся Иваром.
И через час вышли все из парилки, Мария и Пётр, и Истван сидели за столом и увлеченно разговаривали. Мария оглянулась и пропела.

– Русская баня, что сотворила, молодцев русских в небеса возвысила. Русская баня, пар твой лечебный, что моё тело радостно запело. Правда, мальчики?
– Ох, мадемуазель, правда. – Ответил чуть уставший, но счастливый Сергей.
– Серёжа и вы мальчики, осторожно без резких движений садитесь на стулья.
 И сегодня вам после баньки лежать, но не в мягонькой постели на жёстком матрасе и на полу. Вот так-то вас банька приласкала. Но завтра будите вновь в строю. И даже можно будет потанцевать по одному танцу не больше.
И засмеялась, сорвалась со стула и побежала к реке. Размахивая полотенцем.
– Вот стрекоза! – Засмеялся дедушка.
– Петяяя! Догоняй. – Неслось уже от реки.
 «Красивый купальник. – Успел заметить Ивар. – А платье тоже было обворожительно, скорее она в нём была обворожительна. Солнце, надо же! Улыбнулся Ивар. И на сердце так стало спокойно, и исчезло, что было в парной стеснение и стыдливость, только радость заполняло сердце, и ещё подумал.
А руками до меня и не дотронулась, Сергея и Виктора, вон как растирала, а меня лишь веничком похлестала. Это уже говорит кое о чём.  Радостно вновь подумал он. И внутренне рассмеялся.


                День рождение
               
– Матушка моя, это кто же оставил метёлку с ведром посреди дорожки? Кажется,   не нанимали работников, кто бросил посреди сада, да ещё на дорожке, ведущей к калитке? Что бы все спотыкались что ли?
Мария забрала ведро и метлу, и увидела грабли возле калитки, пошла за ними.
Странно кто это так поработал и разбросал инвентарь?
Увидела рабочие перчатки на земле рядом с граблями, подняла ещё и перчатки, и произнесла.
– А перчатки-то похожи наши. Фуу! И, что это я, забыла? Сама вчера их Толику дала для работы. Вот поросёнок, всё разбросал. Обычно аккуратный. Что это с ним? Никогда не было такого, а  ещё мыслитель.
И в это время открылась калитка. Вошли две незнакомые женщины, и поприветствовали её.  Мария повернулась к ним.

– Здравствуйте! Скажите, здесь живут Светлозаровы?
– И вам здравия. Да здесь. А вы к ним?
– Не совсем к ним, у них живет мой сын. Леонид Зверев. Знаете такого?
«Леонид, ага Леонид, – подумала Мария. – Как похожи на него обе женщины. И молодая и постарше тоже. Значит точно, мама и сестра». Улыбнулась Мария.
– У них много разного люда  живёт. – Не определённо ответила Мария.
– Но работники и прислуга должны знать всех, за кем они ухаживают. Вы ведь у них работаете?
– Да вроде того. – Ответила Мария.
– Строгие хозяева? Смотрю, вы не довольны чем-то.
– В каком смысле?
– Сегодня праздник, а вас работать заставили.
– Ааа, вы в этом смысле? – Улыбнулась Мария. – Да нет, не очень-то и строгие, как обычно. Но работа есть работа. Вы идите по дорожке, там увидите, на террасе есть кто-то из них.
Ушла от объяснений Мария.

Незнакомки прошли вперёд, а Мария следом идя по дорожке, увидела бабушку.
– Принимайте гостей. – Произнесла она и понесла инвентарь к теплице, в сарайчик. И решила уйти пока из дома. Отчего-то ей не захотелось общаться с гостями. Почему?  Сама ещё не осознала.
«Что-то мелькнуло в мыслях, мало своих свах и ещё приехали. Потом разберусь, сегодня у Лидочке день рождение, вот и схожу к ней, помогу. Собиралась она всю группу пригласить. Ой, забыла спросить Петеньку, купил ли он, чего я просила. Ладно, позже узнаю». И вышла из калитки.
Домой уже вернулась  вечером, все сидели в столовой за столом и ужинали.
Мария пробежала мимо столовой к лестнице, мельком взглянула, все были в сборе и гости, и Петя и все наши.
– Здравия всем!
И умчалась наверх, лишь услышала вопрос мамы и дедушкин возглас.
– Мариечка ужинать собираешься?
– Нет мамулечка, нет. Времени нет. Я же к Лидочке.
– Вихрь наш пролетел. – Произнёс дедушка.

Забежала в комнату, переоделась и вновь на скорости спустилась с лестницы, и на последнем пролёте, как в детстве съехала на перлах.
– Ой, ой, платье! Аййй, и ещё каблук.
И спрыгивая задела за ступеньку каблучком, и каблук поехал назад.
Вскрикнула она и подумала. «Когда эту привычку съезжать, искореню?»
– Что случилось? – Спросили в один голос сразу и Пётр и родители.
– Ничего, ничего, лишь платье чуть не испортила.
– В новом платье на перилах съехала? – Тихо рассмеялся Пётр.
– Куда же ты так торопишься, солнышко? – Послышался вопрос папы.
– На день рождение папочка, вы же знаете. 
И стала искать туфли в шкафу для обуви, что стоял в коридоре, посыпались коробки.
– И что там у тебя? Что это с тобой сегодня?
– Туфли не найду. «Отчего я сегодня волнуюсь? Спросила сама себя. Что-то произойдёт? Матушка? Что происходит?»
– Здрасте, а слона-то я и не заметила. – Засмеялся Пётр.
Я же тебе их в комнату принёс, вместе с платьем.   
– Нет, Петенька, другие надо.
– А те, чем тебе не понравились?
– Жмут немного, не до разноски. А эти тоже ещё совсем новые.
– Ну-ка покажись что ли, стрекозка. – Попросил дедушка.
– Сейчас дедулечка, Петенька, поди сюда, помоги, достать.
Пётр вышел в коридор, достал коробку с туфлями.

– О, солнышко! И, как это ты с ними такое сотворила? Супинатору конец. – Осматривая испорченные туфли. – И когда успела-то?
– Мне много времени не надо. И что-то сегодня со мной? Сама не знаю.
– И когда ты, малышка, перестанешь съезжать по перилам? Потом посмотрим, что с ними сделать. Давай уж эти надену тебе, девочка моя.  Они тоже подходят к этому платью. Ну, красавица, красавица. И поцеловал её   
– А нам-то покажешься? Что это один Пётр восхищается.
 Вновь спросил дедушка.
– Покружись, покружись. – Попросил Пётр.
Мария покружилась и плавно кружась, вошла в столовую
– А вот и я, ну и как вам?  Делая реверанс в движении
И подбежала к родителям поцеловала их обоих. – Спасибо папуленька.
– Здрасте, я ей выбирал, выбирал, целый час по магазину бродил, а спасибо папуленьке. – С улыбкой, стал выговаривать Пётр.
– И тебе братец мой любимый, спасибо. – И поцеловала его. – Но с туфлями прокол, мало того, что чуть-чуть жали, так с каблуком что-то. Брак что ли? И в такой фирме бывает брак? Ты купил, что я просила?
– Естественно. Это когда я не исполнял своё обещание?  С туфлями тоже исправим, не волнуйся.
И достал из внутреннего кармана пиджака маленькую коробочку. – Вот держи.
Мария открыла, посмотрела и радостно запрыгала.

– Ой, Петенька, то, что надо. Думаю ей понравиться.
– Понравиться, понравиться. – Ответил Пётр, улыбаясь.
– А ты придёшь? Подарок купил? А цветы?
– Купить-то купил, но не знаю ещё, приду ли. Но в клубе встретимся.
– Только попробуй не приди. Я тебе устрою тогда. Погрозила Мария кулачком.
– А кто там будет?
– Наша группа вся, может кто из родственников.
– И Володька будет?
– Естественно, как мы без него. Хоть он и старше нас, но он наше придание.
– Придание. – Засмеялся Пётр. – А, что танцев сегодня, не будет что ли? У нас ребята на отдых настроились.
– Пожалуйста, приходите, будут, конечно, и танцы. Что у нас некому вести танцы что ли? Смена подрастает. А мы позже присоединимся. Всё пока, пока, встретимся ещё.  И повернулась и убежала, но вернулась, поцеловала Петра и вновь  ему напомнила. – Петя ждём тебя.
– Только меня? – С улыбкой спросил Пётр. Больше никого? Кто вас будет развлекать?
– У нас есть, кому развлечь нас. И ушла.

– Почто ты не пошёл? – Спросил дедушка.
– Дед, не сегодня. Ладно? Ты хоть на меня ещё не дави, Мариечки хватает. Ладно? А?
– А всё же надо сходить, надо Петя, надо.
– Ладно, подумаю, чуть позже возможно и схожу. Там, не вот сразу начнётся и тем более, не сразу закончится.
– Нет сейчас, настаиваю. – Произнёс дедушка.
 – Хорошо, хорошо, Мариечка! Ты ещё не ушла? – Крикнул он.
– Нет, вот думаю. – Она вернулась в столовую. –  Может, ты отвезёшь? Надо тебя забрать, а то ты так долго будешь раздумывать, идти или не идти. Поедем вместе. А? Петенька? Поехали, поехали, она ведь ждёт и волнуется. Петя! – Уже строго и непреклонно произнесла.
– Отвезу, конечно, отвезу. Сейчас ключи возьму и поедем.
Не отвезёшь, а поедешь со мной и будешь весь вечер с Лидочкой. И это не обсуждается. И взяв его за руку, потащила к выходу.

– Скажите, а что разве это ваша дочь? – Спросила гостья, мама Леонида
– Да. – Ответила Елизавета. – Наша старшенькая. Мариечка.
– А нам она не сказала, и занималась уборкой. Я подумала ваша работница.
Все засмеялись, а дедушка ответил.
– Это в её стиле, она трудиться любит, особенно в саду. А работников в данный момент не держим. Самим делать не чего.
В дверь столовой просунулась голова Толика Арбузова.
– Дедушка Иван, Петь, а Марийка где?
– Их нет, к Лидочке уехали. – Ответил дедушка.
– Она меня не ругала?
– За что?
– Фух, значит, не ругала. Да я весь инвентарь оставил на дорожке, надо было к матушке съездить. Миша Елизаров подъехал, он обещал меня свозить.
– Не волнуйся Толик, она всё убрала и словом ни обмолвилась. – Ответила бабушка. – Но мог бы и предупредить. Как она, выздоравливает?
– Да, да, ей уже много лучше, спасибо вам за помощь.

– Валентина! – Обратился к ней Ивар, он сидел рядом с Валентинкой,  и зашептал ей на ушко. – Прошу тебя, покажи, где живёт Лидия.
– А вам срочно Ивар? – Тоже шепотом спросила Валентинка. – Мне хотелось бы десерт покушать. – Подумав секунду. – А ладно! – Встала и произнесла. – Мамулечка, бабулечка, благодарю, ужин изумительно вкусен. Я гулять, может, на танцы схожу. И взяв яблоко, пошла к двери, обернулась и спросила. – Может, кто ещё на танцы пойдёт, так идёмте все вместе.
– Валентина, собралась уходить? Так иди, пусть все спокойно поужинают, танцы никуда не убегут. – Строго сказала Елизавета Ильинична.
– Хорошо. Как скажите. – И ушла. Постояв на крыльце, пошла по дорожке.

И через минут пять её догнал возле калитки Ивар. Они шли по улице, благо дом Лидочки тоже на этой же улице, только ближе к центру.
– Послушайте Ивар, а это удобно будет, что придём к Лидочке? Я-то ладно, хоть и малявка, как меня считают, но свой человек, Лидочка скоро нам станет самой близкой родственницей. А вы?
Ивар молчал, он видел перед глазами Марию, кружащую в голубом обворожительном платье, продолжал молчать. И яркая мысль пришла.
«А как же безусловность?»
Он улыбнулся, поддел ногой камешек, попавший под ногу, словно футбольный мяч и ответил.
– А ты права Валечка, права. Не стоит нам туда заходить. Если ты хочешь на правах родственницы, то иди.
– Чего я там забыла? Они мне не интересны. У меня свой круг друзей, тем более они скоро сами в клуб заявятся. Что они сидеть дома и танцевать в доме, что ли будут? Придут. Вот он, дом Лидочки.
 И Валентинка указала на светящийся огнями дом. И во всех окнах горел свет, и во дворе и в саду. А  некоторые деревья светились гирляндами.
– О, видать и Наташа приехала, она всегда на день рождение Лидочки деревья гирляндами наряжает, словно на новый год.
– Наташа, это кто?
– Старшая сестра Лидочки, но она очень редко бывает дома. Почему? Не знаю. Предполагаю из-за Пети. Но это я думаю, а что на самом деле, не знаю. В Петю много кто из девушек наших влюблён, только он ни на кого не обращает внимание.
– Наслышан, наслышан.
– Так вы зайдёте, Ивар?
– Нет, Валечка.
Но посмотрел, как танцевали в саду, весело разговаривали и смеялись.
Идём, идём, не задерживаемся, пойдём в клуб. Хотя можно и посмотреть, нас-то не видно уже темно. Мы в тени. Так ведь, Валя?

– Да. Нас они не видят за сиренью, зато мы их здорово видим.
Спокойно смотрел, как Мария танцевала с Петром.
 «Всё-таки Яросвет держит её возле себя». Мелькнуло в мыслях и пропало, наступило блаженство. И краем глаза увидел, как Мария уже танцевала с кем-то другим. Её не возможно не любить и это тоже надо принять. «Принимаю, безусловно». Что-то она сказала, все засмеялись и пары выстроились в круг. И вновь увидел её с Петром.
 «А Лидия? Где же Лидия?» Подумал он. И увидел Лидию в середине круга с завязанными глазами. И она протягивала руки, чтобы поймать пару.  И видно, как Мария танцуя, проталкивает Петра в середину круга, в руки Лидии. Лидия обхватила сзади Петра, он повернулся к ней
– Ура! – Закричала Мария и запела.
Раз два три, раз  два три, ой и ещё раз два три. Танцуем, танцуем, а водить мне.
Ей завязали глаза, и она пошла по кругу, никого не задевая.

«А, что они не знают, что она с закрытыми глазами видит? Странно».
Подумал Ивар.
А Мария вышла из круга, плавно танцуя и напевая пошла к калитке. Ивар с Валентинкой повернулись уходить.
– Куда же вы сударь? – Услышал он.
Не хотите мне составить компанию? Мне сегодня не повезло, нет пары, не с кем танцевать. Так скучно стало.
Но Ивар ускорил шаг.
– Увидела. – Засмеялась Валентинка. – Может, вернёмся Ивар?
– Нет, нет, если сразу, ещё дома, не пригласила, то и сейчас не стоит нарываться на её насмешки. Да ещё и Петра.

«А ты боишься насмешек?» Мелькнула мысль.
«Нет. Сколько я их пережил за такое короткое время, что одной больше одной меньше». И решительно повернул назад и открыл калитку.
– Мадемуазель, вам не с кем танцевать? Я не ослышался?
– Ах, сударь, какими судьбами?
– Проходили мимо с Валентиной.
– И?
– Что и? – Спросил Ивар.
– Вы собираетесь меня вести в танце? Или мне вас?
– Конечно мадемуазель. И повёл её  ко всем собравшимся в круг.
Валентинка осталась возле калитки, думая заходить или не заходить. Пока думала, Ивар вернулся.
– Идём Валя в клуб. –  И пошёл вперёд.
– А что случилось? – Удивлённо спросила Валентинка.
Почему вы не остались Ивар? Она вам что-то обидное сказала?
– Нет, Валя, но я почувствовал, я там не нужен.
– Ну и не больно-то хотелось. – Громко крикнула Валентинка и взяла Ивара под руку пошли в клуб.

Мария стояла и удивлённо смотрела им вослед. Подошёл Пётр, спросил.
– Ты, что ему сказала? Отчего он так быстро ушёл?
– Ничего Петечка, ничего не сказала, сама не понимаю, что произошло. Он вдруг остановился, повернулся и ушёл. Ничего не сказал. А что это?
Пётр улыбнулся, взял её за плечи и тихо на ухо спросил.
– И как твоё состояние? Довольна отказом? Что чувствуешь в сердечке?
– Что это Петя? Какой отказ? Ты что нибудь понимаешь?
– Я-то понимаю, а ты прочувствовала?
– А ну тебя! Стала вырываться Мария.
– Тихо, тихо. Ты ещё побеги за ним. – Прижал к себе Марию Пётр.
– Твоих рук дело?
– Немножечко, моих, немножечко Святогора.
– Когда это закончиться? Всё воспитываете? Меня воспитывали, его воспитываете, теперь вновь за меня взялись. Нельзя нормально объяснить?
– Тебе было сказано нормально, не приближаться к нему.
– Я и не приближалась, а парную сами послали, лечить видите ли их надо.
– Успокойся солнышко, ничего страшного, не случилось, а в клубе он к тебе подойдет, как ни в чём не бывало.

– Петя, пожалуйста, ничего не делай больше, пусть всё идёт само, как идёт. Подойдет, не подойдёт. Мне уже всё равно. Надоело.
– Ой, ли, девочка моя?
– Да. И вообще я выйду замуж скоро.
– Выйдешь, выйдешь, после исполнения всего, что задумал Род.
– И не подумаю ждать, не нужен мне тот, кого пророчите мне.
– Ой, ли, солнышко? Что-то мне не вериться. Не нужен он ей. Если бы!
– Нет, он мне не нужен, выйду за любого.
– Это за кого же?
– А хоть за Мишаню. Махнула рукой в сторону танцующих.
– И тебе не жалко Анечку?
Мария посмотрела на счастливую танцующую пару Мишани и Анечки произнесла.
– Тогда за Стёпку Зимина, или за Женьку, да за кого угодно. За Леонида, вон его мама приехала, чувствую, сватать будут.
Пётр улыбнулся.
– Леонид на это безрассудство не пойдёт, он слишком уважает и тебя, и Ивара. Тебя он вообще любит, как сестру.

– Ха! Уговорю. Что мои чары уже, не действуют что ли?
– Надеюсь, не сегодня собралась замуж?
– Нет, я еще не выбрала. Но больше никаких воспитаний меня. Оставьте меня в покое. Надоели мне ваши лётчики-пилоты, возиться с ними. И вообще, у меня нет времени, к празднику надо готовиться. Праздник ведь скоро. Всё! Ваши требования я выполнила. Далее живу, просто живу и буду сотворять то, что мне хочется и нравиться. Понятно братик мой?  А вам понятно? – Мария засмеялась, подняла руку вверх, помахала ею, и произнесла. – Я люблю вас! И послала воздушный поцелуй в небо. Затем поцеловала и обняла брата и пошли к друзьям. И только в мыслях услышала Святогора.
«Ох, какая грозная стала и серьёзная! Вся в тебя, Яросвет».
– Да вот я такая. – Ответила она вслух.
А Пётр рассмеялся и закружил её говоря.
– Девочка моя, как же я тебя люблю.



                ***

Ивар и Валентинка пришли в клуб. Действительно танцы были, но танцевали мало, сельской молодёжи, да и вообще сельских жителей, было мало, лишь старшеклассники, да пожилое население, как всегда, сидели, приготовились наслаждаться музыкой и танцами. Были гости из соседних селений и сидели на стульях вдоль стен, или стояли в фойе, на крыльце. Смена, как назвала Мария дома молодых музыкантов, что-то наигрывали, какой-то вальс. Валентинка сразу обросла группой своих сверстников, а Ивар подсел к группе знакомых лётчиков. А с кем жил в доме Петра ещё не подошли.
«Да, без старших музыкантов скучновато, лидера нет, заводить не кому. Что вся молодежь, что ли у Лидии находится?» Подумал Ивар.
Посмотрев на часы. Нет, молодёжь прибывала, и в клубе уже стало веселее. Музыка зазвучала задорнее, и танцующих было уже много.

– А, что вашей мадемуазели всё еще нет? – Услышал он с насмешкой вопрос.  Впрочем, когда и бывает,  внимания на вас не обращает.
Ивар повернулся в сторону, на голос и увидел, к нему подошла блондинка и она продолжила. – Вы сколько уже здесь, в нашем селе живете, а мы всё ещё не знакомы, Галина. – И протянула ему свою руку, пальчиками вниз, да ещё и пошевелила пальчиками. Ивар взял её за руку и предложил.
– А вы потанцуете со мной, Галина? Меня вам, думаю, не стоит представлять?
– С удовольствием потанцую. – Улыбнулась Галина.
Да. Я знаю, вы Ивар. А  можно и все танцы с вами танцевать?
– На счёт всех танцев не знаю. Я здесь недолго пробуду.
– Всё же вы её ждёте? – Разочарованно произнесла она.
А они возможно и не придут. День рождение всё-таки, вино, мальчики, и всё такое.
Как-то небрежно и с недовольством произнесла Галина.
– Вино? – Переспросил Ивар. – Не знал, что у вас употребляют вино.
– А что мы не люди? Такие же, как и везде, ну может Светлозаровы чем-то отличаются. – С неприязнью произнесла Галина. – А у меня есть вкусное французское настоящее вино, не составите мне компанию?
– Так уж и настоящее? – Улыбнулся Ивар. – Что-то я не заметил у вас в магазинах  французских вин.
– А у меня есть. – Нагнув голову на бок, и как-то капризно произнесла эту фразу. – Мне однажды Марийка подарила, а у них всегда всё есть.

«Какая-то она пустая, и разговаривать не о чем. Мысли у неё клубами вьются. Читается, как раскрытая … вообщем китч».
Подумал Ивар и с удовольствием свободно вздохнул, как закончился танец, проводил её к девушкам, и направился было к выходу, но в фойе увидел Петра и худрука.
Ивар остановился и отошёл за колону, Пётр с худруком прошли мимо.  Они разговаривали между собой и не заметили его.
«Уйти или остаться? А почему я должен уходить?» Думал Ивар. И вернулся и сел на прежнее место. «Значит Мария тоже здесь». Огляделся, но, ни Лидии, ни Марии, ни других девушек и парней с их группы не видно.
И услышал в мыслях.

«Она находится на удалении 500 световых лет от земли. Всплески потянули её, можешь присоединиться, если хочешь»
«Да где ему! Вновь услышал он знакомый голос, как показалось, Святогора.
– Что? Что за чушь. Шутить изволите? Как это? – Произнёс Ивар.
«Солярис зовёт! Стрельцу удастся пройти по солнечному ветру. Мощный стрелец! Восхитительный стрелец! Сейчас он поймает струю солнечного ветра.
Уууоох! Поймал, и проник, проник. Ты слышишь? Проник! Ты слышишь рукоплескание вселенной? Стрелец исправит ошибки бывшего ветра».
«Да слышать, то он слышит, но не видит, покажите ему».
– Где Пётр? – Стал оглядываться Ивар, но в толпе танцующих его нет. Ивар прошёл по периметру рядов стульев, его не было. Посмотрел наверх, тоже нет там его. В голове его звучал шум, словно аплодисменты были в этом зале. Осторожно пошёл дальше вовнутрь здания, на лестницу.  Гром аплодисментов продолжался и показался солнечный ветер. Стремительно несётся в этом вихре ветра человек. Или что-то похожее на человека. Нет точно человек. Ивар опустил голову, закрыл глаза, но видение яркого ветра не уходило.

– Надо в зал, где Мария всегда занимается. Она там, точно там, я чувствую. Сказал сам себе Ивар и, слабея, пошёл в коридоре  встретил худрука.
Владимир, вы Петра не видели?
– Он поднялся наверх, скоро вернётся. А что с вами? Что-то вы бледный?
«Плазма, осторожно девочка, поверни её в сторону. Для земли много будет. – Услышал Ивар в мыслях знакомый голос и в то же время как вовсе и не знакомый голос».
– Что это со мной? Прошептал он и облокотился о стену.
– Давай-ка друг, тебе помогу. Пойдём. Куда тебя, домой? – Спросил худрук.
– Нет, мне надо увидеть Петра или Марию.
– Тогда наверх, они там.  И подхватил Ивара под руку, повёл по лестнице.

«Соединение  должно произойти. – Услышал вновь в мыслях он. – А ну соберись! Ветер перемен! Прими-ка на первое время гамма импульс, слабенький, слабенький, не страшись. Но с увеличением….
Ивар ничего не чувствовал, лишь увидел яркий белый луч света, который вошёл в него. И уже не ощущал более своего тела, и не ощущал, и движений. Не видел и не чувствовал, как худрук его ввёл, вернее будет сказать, втащил в зал, где обычно проходили занятия Марией русбоем. И в данный момент за тяжёлым плотным занавесом находился Пётр. 

– Петь, что-то с ним стало плохо, тебя искал, извини, ты просил не беспокоить тебя. А здесь он. Вот. – Пётр повернулся, задёргивая плотно занавес.
– Ох, ты, здорово его тряхнуло. Давай сюда, на стулья что ли его, положим, сдвинул стулья в ряд. Иди Марию позови, она у себя в танцевальном зале.
– А что это с ним? Вином вроде не пахнет от него. Какой-то странный.
– Перегрелся, наверное, вчера в бане дед его парил, ещё не отойдёт. Знаешь как дед наш парит-то, под руку не попадайся. – Засмеялся Пётр, Впервые в русской бане попарился.
– Ааа, тогда понятно. Что с европейцев взять? Куда им до русских.

«Соединение произошло, солнечная операция прошла успешно.
«Ионов кислорода ему добавить. – Услышал он голос Марии.
«И рентгена. – Произнёс голос Петра. Ивар увидел его улыбку. И продолжил.
Это не то, что Марийкин щелчок, посильнее будет».
«Усилить гамма импульс». – Услышал он вновь Святогора.
«Достаточно с него сегодня. Что вы словно варвары-пираты. – Вновь услышал Марию.
– Ах, мой переменчивый, ныряй за мной, смотри наша Изюминка. Вот туда, видишь глубину в ней, оплетённую ивняком, следуй туда и ныряй. Сейчас вновь подует солнечный ветер, ты должен набрать максимума».
Ивар увидел, словно золотой песок мелкий, мелкий, словно пыль в белом ярком свете и струёй несло его на него.
«Врывайся в струю, не упускай шанс, сударь. Давай я с тобой».
И Мария взяв его за руку, потянула за собой в глубину реки.

«Ох, какая глубина, где дно, где же выход? – Мария тянула за собой, руку его не отпускала, и они попали в солнечный ветер. – Воздуха, воздуха мне не хватит. Нет воздуха. – Он стал задыхаться. – Как  в бане. – Успел подумать он. От неожиданности забыл вдохнуть.
А как? Как, Чтоб вынырнуть назад? – Хотел вырвать руку, но Мария не отпускала его руку, и пролетели  сквозь воду, он увидел широкое чистое пространство солнечный свет. Лучи касались его, и они словно заворачивали его в себя.

Пронизывали и пронизывали каждый участок тела, но он не ощущал ничего. Ни каких ощущений, только заполнение шло. И вдруг он стал ощущать полноту в себе, чего, ещё не осознавал. Но что-то такое нечто заполняло его и заполняло. И он вновь увидел космос, как в бане при парении, вырвался в большой огромный космос и он частица его, и сквозь него пошли лучи, на землю. Пошли солнечные лучи импульсом. И вдруг остановилось, а он стал расширяться. Расширялся и расширялся.
Я же взорвусь сейчас». – Подумал он,
«Не взорвешься». – Смеялась Мария.
Она плавала рядом с ним, взяла за руку и потащила вниз.

«Вперёд, ветер мой северный переменчивый. А может солнечный?»
 И услышал смех Марии. Затем отпустив его руку, и то, опережая его, то задерживая свой полёт, пропуская его. Земля стремительно приближалась, словно она тоже неслась навстречу им. Головокружительно быстро.

«Как в кино». – Успел подумать он. А ведь когда-то сам перемещался почти так же. неужели действительно всё забыл растерял?
«Вспомнишь всё, не отвлекайся» Вновь услышал Марию.
Уже различимы города и сёла, пространство оси завертелось и по оси приближалось родное село Марии и вот она Изюминка.  Ивар закрыл глаза и вытянул руки, так закружилась голова.
«Ты, что испугался? Переменчивый мой. – И вновь взяла его за руку.
Окунёмся ещё разок в нашу Изюминку? И потащила его в реку. Вновь задержка дыхания и вода их словно пробку от шампанского выстрелила с шумом на поверхность. Высоко и вновь опустился под воду, но успел, вдохнуть воздуха, Ивар ещё с шумом вздохнул воздуха.
«Свобода! – Радостно подумал он. И дышал, дышал, вдыхал воздух с кислородом, А Мария улыбаясь, протирала ему лицо от воды. Вода с запахом роз.
И открыл глаза.
Рядом стояла Мария, держала его за руку, улыбаясь, брызгала на лицо ему водой и протирала своим платочком, с ароматом роз, и сказала.

– Очнулся наш сударь, Петь, что с ним было-то?
И она, и Пётр рассмеялись.
Ивар хотел подняться, но Мария удержала его, надавив на грудь.
– Лежи, лежи сударь, восстанавливайся. Петь, зачем здесь-то? Могли бы и дома провести его по каналам. В тишине, в приятной обстановке.
– Ты у меня спрашиваешь? Я это затеял?
– Ну не я же.  Вы мне и потанцевать не дали, да ещё с вечеринки утащили.  Просила же вас оставить меня в покое, ну хоть на сегодняшний вечер. И что на мой всплеск непокорности, что ли ответили?  Что Лидочке теперь скажем? Она и так была не довольна, когда уходили.

«Не возмущайся принцесса, твоё настроение здесь не причём, смещение резко пошло и разворот магнитных полюсов, время терять нельзя. Какие бы землетрясения и цунами возникли бы. И ему время получить импульсы. А праздник можете продолжить. И послышался смешок. Ключ ему обнажила, найдет его. Молодцы, отдыхайте».

– Я ей сам объясню, найду, что сказать. – Улыбнулся Пётр. – Я к Лидочке, а ты вот и проследи за ним.
– Что уже можно?
– Нет! – Резко и строго сказал Пётр. – Только проследить за ним. А, лучше вместе пойдём, а ему я сейчас пришлю кого-нибудь, ему бы…
– Присылай,  я пошла, у меня там осталось не доделанным.
– Подожди, солнышко, вместе пойдём, а то законсервируй.
– Хорошо, позовешь, как освободишься.

И через некоторое время, после ухода Марии, дверь открылась, и вошли два дюжих молодца, как будто сошли с картины Васенцова, но в современной одежде, которая сидела на них как влитая. И удивительно, они так нежно улыбались и глаза их лучились светом.
– Звал, Пётр Георгиевич?
– Да. Ребята проследите за этим парнем, до моего возвращения никому сюда входить нельзя и ему выходить нельзя. Поите его часто, вот этим морсом.
Пётр достал из холодильника, стоящего в углу ниши, бутылку. Один взял из рук Петра бутылку открыл и попробовал.
– О, рябиновый морс, вкусный, а нам можно? Давно такого, не пили, чувствую, Доминикия готовила.

– Можно, там, в холодильнике ещё есть. И положите его на пол. Там за этой дверью есть маты, здесь в зале,  расстелите и положите его, пусть отдыхает. Если уснёт, пусть спит.
– Разговаривать можно?
– А о чём вы с ним будите разговаривать. – Засмеялся Пётр.
– Они кто, Пётр? – Спросил Ивар.
– Какая разница кто, тебе их имена ничего не скажут, как и им твоё.
– Отчего же Пётр Георгиевич, мы его, хорошо знаем.
– А всё же? Местные? – Вновь спросил Ивар.
– Мои помощники. Местные, местные. Удовлетворён?
– Лучше бы Святослав пришёл.
– Ага, есть, когда Святославу за тобой ухаживать. – Рассмеялись молодцы.
– Где Мария?
– Мы вернёмся ненадолго к Лидочке, а ты лежи, можешь пока осмыслить, что с тобой произошло, но лучше поспи.
– Вновь твои шуточки? Яросвет?
– Ооо! А, что, он помнит Яросвета? – Вновь засмеялись молодцы.
– Не мои друг, не мои, но для тебя полезные. – И вышел.

– Ребята, как вас зовут? – Спросил Ивар.
– Я стратег. Ответил один, который стал поить его морсом. А он тактик.
– Это что? Имена, что ли ваши?
– Считай, что имена. Тебе наши имена не выговорить, Ветер.
– Вы действительно здесь живёте, в этом селе? Откуда вы знаете, что я Ветер?
– Хо, о тебе нам всё известно, как и об остальных кто в этой местности живёт.  А мы с испокон спокон веков живём здесь. И местные нас кличут так же, давно забыли наши имена.
– Что-то я вас не видел.
– А мы тебя видели всегда. – И засмеялся. – Во все времена.
– А что тактик-то молчит?
– Он у нас не разговорчивый, мне с ним скучно порой. Вот и спросил можно ли разговаривать с тобой.
– Так, как же всё же вас зовут-то?
– Ну, я Обрад, а тактик Вышита. Но я говорю, давно наши имена забыты.
– А Пётр сказал, что не выговорю. Легко,  Обрад и Вышита. А за что же вас стратегом да тактиком прозвали?

– Было время, проявили себя в этом своё умение. Те, которые не выговоришь, настоящие и сами-то уж забыли, но Пётр Георгиевич называет нас ими. Будешь здоровее, и уж если встретимся ещё разок, может и поведаем. Может, на празднике и свидимся. Хотя там не до этого будет. Тебе о миссии своей надо думать, а не о наших именах.
Тактик деловито притащил и расстелил маты, переложил Ивара на них. И всё проделывал, молча, но легко напевал, как бы мурлыкал какую-то песенку.
– Он поёт, а говоришь, не любит разговаривать.
– Петь-то он поёт, принцесса научила, голос ему поставила. Хорошо поёт, лучше, чем на столичных сценах профессионалы поют. Петь любит, много песен знает.  Мы тоже ходим частенько в клуб. И танцуем и поём. Спой нам что нибудь. Пусть в песне отдохнёт наш подопечный.
– Не хочу. – Ответил тактик и продолжил. –
Да ещё услышат, а Пётр Георгиевич тихо велел здесь быть. Поспать ему надо хоть минуток тридцать.
– Пусть спит. – И обратился к Ивару. – Накось, вот морсу ещё попей, да спи до приезда Петра Георгиевича.

Ивар закрыл глаза, и ему вспомнилось видео, где маленькая Мария задорно танцевала «польку». И вот там он видел их, вспомнил. Этот голубоглазый стратег танцевал вокруг Марии, держа её за пальчик, а она кружилась, а тактик стоял на одном колене перед ней и хлопал в ладоши. А потом еще в сальто поймал её. Это сколько было времени назад? Лет, наверное, так, но точно более десяти, если Марие было семь, сейчас ей 21 скоро. Четырнадцать.  Они всё такие же молодые. А глаза, как лучатся у них, ощущаю даже и сейчас. Вот в ком много безусловной любви-то. У деда Ивана, тоже глаза молодые, такие же.  Подумал Ивар.
– Ты чего не спишь? Усни. – Произнёс тактик, проведя по лицу Ивара.

И через час, полтора, Ивар вместе с Петром вышли из клуба через другой выход, с другой стороны здания. Пётр посадил его в машину и повёз домой. Ехали по дороге увидели, как навстречу по улице шла вся группа вместе с Марией и Лидией, и пели песню. Гришаня играл на баяне, а рядом с ним какой-то парень на аккордеоне. Пётр остановил машину, помахав рукой, и сказал.
– Я вернусь за вами, девочки мои.
Группа не остановилась, они продолжали идти и петь, лишь Мария кивнула головой ему. Пели красиво, женские голоса ещё шли на повтор в песне. Ивар вслушался в слова песни.
– Он кричал, им вослед помогите мне братцы, нету сил у меня, нету мочи до неба добраться. Журавли развернулись, присели на выручку братцу, хоть и … 

«Словно обо мне поют. – Подумал Ивар. – Мария словно скала, не доступна и неприступная, к ней не подойти и с ней не поговорить, а на ментале всегда выручает, словно журавушка. Нет, она лебёдушка моя, моя Мария! – С нежностью подумал о ней. – Но она, почему всегда называет меня переменчивым? Или она мне ещё не верит? В чём не доверие в ней ко мне?
Что происходит? До сих пор полностью не осознаю.
Одно знаю, грядёт и  близок час.
И мне надо быть готовым. Токи земли ясно чувствую, и с каждым часом всё сильнее и сильнее. Ключи, ещё собрать ключи надо и осознать.
Активация, их же ещё активировать надо. 
Это третий ключ? Если это третий ключ, а активация его в празднике? А возможно ещё что-то будет. Осталось дождаться праздника, о котором говорил Святогор, вселенский праздник. А какой?
Не помню. Но там тоже что-то должно произойти».
Но он был ещё слаб, и даже осмысливать нет сил. Мысли одна за другой улетучивались, словно ветром их выдувало. «Лучше я в тишине побуду».

– Вот это верное решение. – Произнёс Пётр.
Ивар уже ничему не удивлялся, уже знал, Яросвет может читать, если ему надо, любую мысль даже ещё только зарождающую.
– Тишина в мыслях самое прекрасное лечебное средство. – Продолжил он, останавливая машину возле дома. – Сам дойдёшь?
– Да, Яросвет. дойду, не волнуйся, здесь уже дом всё-таки, езжай за Марией.
– Езжай Петя, езжай, я помогу ему. – Открывая калитку, встретил их дедушка. И он повёл его в дом, Ивара ещё слегка покачивало, а дедушка произнёс.
– Чувствуешь Земелюшку?
– Да чувствую. Чувствую токи её, и всё сильнее и сильнее. И как будто что-то шепчет мне она.
– А отчего же не попросишь её, силы твои увеличить? Чтоб помогла тебе держаться крепко на её поверхности? Она шепчет тебе, а ты не вслушиваешься.
– Как? Как попросить?
– А, как сердце твоё подскажет. Слова души и сердца она сразу услышит. Ты вот вслушался в песню, которую Мариечка с друзьями пела, так и в шепот земли. Она ждёт тебя.

«Матушка Сыра Земля, слышу тебя. – Мысленно он произнёс. – Благодарю родная, я успею возмужать и помочь тебе. А с твоей помощью ещё и скорее. Держи меня, что бы твёрдо шагать мне, чтобы заслонить тебя».
И вдруг почувствовал, что с каждым произнесённым словом ему становилось легче, и через стопы вливалась живительная ласковая энергия. Ивар уже твёрдо шёл по дорожке, сошёл с неё, ступив на газон, стоял на земле и впитывал её божественные энергии. А что происходило внутри организма, не описать.
– Достаточно. –  Сказал дедушка.
На сегодня достаточно. Утро всегда мудрее вечера. Сейчас сон для тебя полезнее всего будет.
Ивар уже твёрдой походкой пошёл в свою комнату, тело было лёгким, лишь в голове немного звенело. Ложась в свою постель, Ивар подумал.

А Мария и Пётр, живут сразу во всех мирах. Да и повидимо и Николай, и дедушка их, Иван тоже. Надеюсь и верю, что я тоже скоро сольюсь с ними. В этот широкий мир безконечности и творчества. Закрывая глаза,  он увидел Марию, кружащую в столовой, показывая своё новое платье. Обворожительное видение, хотелось его задержать, но произвелось в мыслях чёткое «усни», и погрузился в чистый лечебный сон, без сновидений,  как не удерживал видении Марии, оно пропало. Всё заволокло солнечным ветром, который уносил его в безконечность, в сад, где красота и покой.


                Ты плакала?

– Ты плакала? Мадемуазель?
– Я? Плакала? Я никогда не плачу, вам показалось.
– А отчего глаза у вас влажные?
– Ха, глаза? Глаза мои в прекрасном состоянии, вам показалось. Это просто ветер подул, пылинка в глаз попала. Ветер, он такой переменчивый, то подует, то  затихнет и молчит в затишье. Выжидает. Вы не знаете? Чего он выжидает?
– О каком ветре говорите мадемуазель? Здесь полный штиль.
– Вот и я об этом. Штиль, натуральный застой. А хотите, сейчас будет ураган?
– Нет. Ураган не хочу. Зачем разрушать идиллию?
– Да? Не хотите? А жаль! А у меня уже зажглись мои ладошки, руки мои… – Мария приподняла руки вверх, на уровни груди, и так близко к груди Ивара, что его качнуло от её энергий,  и потёрла ладонь о ладонь.
Вот всё бы в ураган произвелось через секунду, ну раз вы не хотите развлечений в виде вихря, то
Вихрь всё разрушит, мадемуазель.
Да? Как скажите. Пусть будет затишье. Штиль, как вы говорите.  А всё же, пусть грянет буря! А?

Она щёлкнула пальцами, и через несколько секунд, мелькнула молния, и отдалённо прогремел гром, и полетела по небу тучка, закрывая солнышко.
– Зачем мадемуазель? Такая прекрасная и ласковая погода.
– Как скажите, сударь, как скажите. Отставить!
Приказом произнесла она, и по-военному строго. И засмеялась, опустила руки, отступила на шаг назад и обошла вокруг Ивара, взглянула в его удивлённые глаза, насмешливо улыбнулась и ушла.

«Дааа! Вот был бы  Петечкин взрыв. Да и Святогора. – Думала она. – Мои руки сами готовы были обнять его, даже мысли затихли. А гром-то с молнией произвели, чтоб отрезвить меня? Наверное. И вселенная смотрела на меня, как поведу себя. Один дедушка Род смеётся.
Надо куда-то уехать. А куда уедешь? Да и праздник, скоро, подготовка в самом разгаре. Несколько дней осталось, отменить его нельзя. Праздник ведь нужен не только для залётчиков-пилотчиков.  Его все сельчане ждут. Это великий праздник и для села и для вселенной».
Мария проходила к дому мимо скамейки и так задумчива была, что не заметила Петра сидевшего на этой скамейке.

– Солнышко, куда спешишь, с закрытыми глазами?
Поймав её за руку, притянул к себе, обнял и посадил на колени. Мария посмотрела  ему в глаза,  а он продолжил.
Почто твоё сердечко вновь стонет? Разве ты не успокоилась?
– Мне, что? Уехать надо? А как же праздник? Я бы и сама уехала Петечка, но обещала всем в празднике помочь, да и ведущей праздника меня поставили.
– Я в курсе, девочка моя. Скажи мне, солнышко, ведь ты общалась с ним на ментальном плане, у тебя ещё пыл не пропал? Так и хочешь выяснить и прояснить ваши отношения здесь и сейчас? А ещё несколько дней назад говорила, что он не нужен тебе. А сегодня чуть ураган не создала.
– Буря! Пусть грянет буря! – Засмеялась она.
– Не шути так, девочка моя. Знаешь же, твои желания исполняются мгновенно. Отставить. Это шутка.
– Да уж и не знаю, порой хочу с ним просто рядом посидеть.

– Ну да, к груди его прижаться, почувствовать его объятья? – Улыбнулся Пётр, обнимая её.
– Петечка хватит смеяться, не все же выдержанные, как ты. Тебя ничем не расшатать. Лидочка, сколько ходит за тобой, а ты всё, как бесчувственный. Ведь знаю, любишь ты, а всё тормозишь.
– Люблю солнышко моё, тебя люблю. Ох, как люблю.
– Ты что, Петя? Я не о такой любви говорю. Я же сестра твоя.
– Вот, как сестру и люблю.
Посмотрев в сторону, по дорожке шли лётчики и чуть позади  них Ивар. Пётр сильнее к себе прижал Марию и тихо продолжил. – Лидочку люблю тоже, но по-другому, ты у меня на первом месте. Ты у меня одна единственная девочка моя. С тобой устроится всё, тогда и о себе подумаю. Люблю тебя, как доченьку свою. Ты же не возражаешь против этого? Всё же я всегда с тобою находился  и нахожусь сейчас, больше чем Николай.

– Нет, Петенька не возражаю. Всё будет со мной хорошо, Петенька, я возьму себя в руки и уйду в работу.
– Можно подумать, работа  в тебе мысли твои остановит.
– Петенька, скажи, а что такого, если мы будем просто общаться? Встречаться, как все влюблённые, назначать свидания? У меня ещё ни когда не было свиданий. Двадцать один год прожила, и не было свиданий. Петя, вот в этом я не осознаю, что здесь криминального?
Пётр рассмеялся.
– Дело не в тебе солнышко, а именно в нём. Пусть, пока совсем не ошалев от любви, осознает и духом возмужает. Разве ты не видишь, как он ревнует тебя ко всем, а уж ко мне, даже не описать. А он должен принимать всё спокойно.
– Но, Петя, я ведь тоже за ним подсматриваю иногда.
– Видел. Не иногда, а частенько, девочка моя. Пользуешься тем, что я вас закрыл, и он не сможет видеть этого, и не знает. – Вновь засмеялся Пётр.
– А ты сними надзор и он увидит.
– Ага, счас, с вас рановато снимать надзор. Ему надо найти способ ключи активировать. Впереди много у него испытаний.

– Я бы ему помогла.
– Ты и так ему помогла, должен он сам что-то для себя сделать. Не всё же на твоих подсказках быть ему. Готов ли он идти в бой, чтоб защитить любовь? А бой там будет не простой.  Не на мечах сражаться, и не из автомата стрелять. Должна в сердце гореть любовь, и не просто обычная страсть….
– Ты мне это уже говорил, Петенька.
– Ты слышишь? Его мысли слышишь? Вот сейчас?
– Не прислушивалась, зачем мне, ты всё равно нас друг от друга закрываешь.
– Послушай, уж так и быть, открою тебе его. Может, успокоишься.
И Мария услышала.

«Как больно милая, как больно. Когда же зарастёт на сердце рана. Когда ты примешь мою любовь?  И что бы рана заросла той огненной любовью,  которая была у нас с тобой, она и сейчас в нас есть, и в моё сердце ворвалась, чтоб  прорости в тебе. Ведь я не безвестно канул, нашёл тебя, пусть с помощью твоего брата, но нашёл, и рядом. Лишь руку протянуть, с ума сойти в твоих руках. Меня не страшит.
Прошу, поверни свой взгляд и посмотри на меня, как тогда, когда бурю предлагала. Я лишь на миг за млечный пояс пролетел, а как вернулся, тебя уж нет. Я не забыл пути с тобою, прошу тебя, молю, ты прорасти во мне собо. Мои сны напитала собою, милая во мне прорости.
Ты помнишь родная моя, любимая Мария, когда  было вечное лето, там в нашем раю, природа цвела, благоухала, терзаний, мучений не знала. И не было вовсе войны. Все жили в мире в любви. И на стремительных звездолетах,  мы с тобою летали к друзьям,  через звезды. В один миг  долетали до Лели, светило золотистое   солнце, оно посылало нам свет, и радостью наполнялось сердце.
Встречались с друзьями на Фете, а как радовалась ты дубравам. Лежала на свежих травах, аромат ярких цветов вдыхала.
Меня волновала чувственным взглядом. А запах ежевики помнишь.

Ты слышишь меня, я чувствую, слышишь.
А там смотрела ласково. А может, это сон мой, наваждение? Вот и сейчас ты рядом, лишь куст розы между нами да Яросвет, словно скала закрывает тебя. И ощущать тебя можно лишь взглядом. Ощущаю, со мною ты рядом. Ты принцесса моя».

– Он знает, что я принцесса?
– Здрасте вам, конечно, знает. Ещё с тех времён знает. И поездке ты же сама ему напоминала. Помнишь? «Хоть не царица, но принцесса».
А Мария дальше слушала, положив голову на плечо Петру.

«Я говорю с тобою всегда, но Яросвет закрывает тебя. Моя принцесса  роз, словно видение из прошедших миров и грёз. В твоём мире нет зла и печали, только свет, изливающий  из сердца, и любовью обнимаешь всех. Когда же обнимешь меня? Твои сияющие глазки, так и целовал бы их, прекрасные. Помню тебя сияющей, ты босиком  по траве бежала и упала, лежала в росе и хохотала, земляникой вся измазана. Во мне будоражится память. Я помню всё родная, моя Мария, мечтаю о тебе и смотреть на тебя хоть издали. Когда же всё сбудется на яву или хоть  приблизится? Я дышать без тебя не могу».
– Командир!  – Позвал его Сергей, и прервалось его вещание в мыслях.

– Дааа! Он поэт. И он и там мне красиво стихи читал, и ещё красивее, а песни пел, умм, заслушаешься.  И играл, на..  забыла, как инструмент называется.
Медленно со вздохом произнесла Мария.
– Чаранго. Ответил Пётр.
Да, так. Сейчас таких нет, Петенька, достань мне такой предмет.
– Хорошо, солнышко, но чуть позже. Подождёшь? Ему хочешь подарить?
Не знаю ещё. хочу ещё послушать его.
– О, он ещё какой, слышала бы ты его все послания адресованные тебе. А  вначале, о, там признание.
– А ты почему закрываешь? 
С обидой спросила Мария, и стукнула его кулачком в плёчо. Пётр рассмеялся.
– Ещё наслушаешься.
– Да? А может этого он не повторит, а мне бы хотелось слушать это прекрасное, все, что им сказанное, и адресовано мне.
– А от чего же ты плакала? Почто ему не сказала?
– Да вот ещё, буду ему я признаваться.
– Потерпи девочка моя и не печалься, когда ты в печали, мне самому печально. Совсем немного остаётся с ним поработать и его настроить. Малышка, будь мудрой, девочка моя.

– Хорошо Петенька, я буду умничкой. – И задумчиво с нежностью произнесла. Коснись губами моих губ. Сколько прошло? Ты помнишь, как бушевали ураганы страсти, и вечность между нами была, мне так не хватало тебя.
– Меня? – Рассмеялся Пётр.
– А ну тебя. – Мария вновь стукнула в плечо Петра. – Это не мои слова, я их услышала и повторила.
– Тихо, тихо, я слышал, не ожидал, что ты их повторишь. Ишь? Что он там про рай говорит?
– Отстань, я не слушаю его больше
– Вспоминаю наш рай, где счастливы мы были. Коснись моих губ, пьянящем поцелуем, твои губы слаще меда. Проведёшь по щеке своим пальчиком, в груди моей возникает дрожь.
– Петя замолчи, я не слушаю.  Мария закрыла уши ладонями, но Пётр убрал руки от её ушей и продолжил.

– В созвездиях летал, тебя искал и знаю, пока стучат наши сердца, вдвоём в любви мы будем до конца, сливаясь в любви единой. Помнишь? Ты говорила, в любви безусловной лучистой, пречистой и сильной, где души сливаются в единое. Я помню твои глаза, как они искрились. Во мне током пробежал озноб.
– Пусти меня, Петечка, перестань, я всё равно не слушаю.
– Конечно, не слушаешь, а от чего же так сердечко забилось?
– Издеваешься, да? Мало тебе над другом своим издеваться, так ещё и надо мной? У, Петюнчик.
Со слезами произнесла Мария, и уронила ему голову на плечо. Пётр погладил её по волосам, подумал. «Вот, хватил через край, довёл девочку до слёз. Самому больно стало»
– Нет, солнышко,  прости меня, прости меня, малышка, прости, но я хочу, что бы вы оба осознали одно….

– А вот вы, где уединились? А я вас ищу. Петя ты мне нужен на оси. – Подошёл Николай. – Солнышко, а от чего у тебя  глазки в слёзках?
– Всё хорошо, папочка, Петенька вот вредничает.
– Петенька, оставь девочку в покое. Всё само образуется. И всё у них получится, и вовремя будут готовы. Они уже сейчас готовы, а ты чрезмерно его муштруешь. Для чего так? Дай отдохнуть.
– Нет времени отдыхать, дядя. – Смеялся, загораживаясь от кулачков Марии, и всё же поймал её руки и прижал к себе.
– Не преувеличивай, всё идёт по времени, а с ним, как Лиза говорит, словно по нотам. И Род доволен, только ты и Святогор не довольны. А у меня уже стало возникать другое, Петенька.
– Нет, дядя, нет, то другое у тебя, вымышленное.

– Ой, ли, мальчик мой?  Солнышко, ты маме нужна, иди родная. Вам  праздник надо готовить.  А ты со мной, Петя, и чем скорее, тем лучше, нас ждут.
– Мариечка солнышко. – Произнёс Пётр.
– Петенька, помню и знаю, никаких контактов. Тебе сказала, ухожу полностью в подготовку праздника, много надо успеть, не до амуров.
И она побежала, подпрыгивая и кружась и как обычно, напевая.
– Снова ввысь поднялась журавлей белокрылая стая, они брата того прихватили с собой улетая.

Пробегая по террасе мимо Ивара, он только, что вышел из коридора на террасу, дотронулась до его груди ладонью. Как-будто бы невзначай, при беге задела, плеснув ему своей энергии.
– И вот, что делает? А? Сказала, что помнит, без контактов. А сама?
– А она и не контактирует с ним. Не придирайся Петя. – Засмеялся Николай.
– Девочка, совсем ещё девочка. Озорница, шалунья. – Улыбнулся Пётр.
– А силища-то, в ней какая! – Радостно, с нежностью добавил Николай.  Ей, вероятно, всё полностью открыли в поездке. Преображение полностью было?
– Нет пока ещё не всё, после венчания раскроют ещё. А может, и нет. Посмотрим. Время покажет. А пока ей достаточно этого.
– Посмотри, как он сразу взбодрился. И какие у него стали глаза радостные.

– Да, дядя, здесь любовь. Такая любовь! Я даже ему немного завидую.
– Тебе-то, что завидовать? Тебя Лидочка любит, и любит не меньше, чем и Мариечка его. Это обожателям Мариечкиным завидовать.
– Да, дядя, знаю, знаю, дядя,  и я люблю её. Но Мариечка это другое. И радуюсь её счастью, но пусть подождут ещё. Подождут. Не время.
– Не переборщи Петя, не переборщи, устроит тебе твоя девочка бурю, вот будет тебе. Настоящую бурю, а  я её в этом поддержу.
Нет, дядя, главное ты не сердись, ведь всё же Мариечка моя доченька.
– Это, как посмотреть.
Засмеялся Николай, но увидев, как по лицу Петра прошлись все энергии, меняя его лицо до неузнаваемости, что он стал таким грозным. А что может произойти с Яросветом, когда касается его девочки, никто никогда не знает, даже  Николай, и дедушка Иван. Продолжил.
– Я пошутил, мальчик мой, но признайся, здесь она всё же, моя дочь. Петенька. Пётр улыбнулся, протянул руку, похлопал по плечу своего дядю и произнёс.
– Признаю дядя, признаю и благодарю. Это так. И ты всегда меня возвращаешь в действительность, когда  касается Мариечки.
– Идём, нас ждут. – И они направились с Полянки вглубь леса к ротонде.
А ты всё же прислушайся, что тебе говорит матушка, на счёт Мариечки. Оставь девочку в покое. И это хорошо, что она ещё не вспомнила тебя отца.
– Не время ещё, не даю ей этого вспомнить.

Вечером Петр, прогуливаясь по саду,  ждал Марийку, чтобы отвезти её в клуб, к нему подошёл Ивар. 
–  Пётр, я вспомнил поездку в Норн, не знаю полностью или нет, но вспомнил. Вспомнил ночёвку в квартире, утро, разговор на балконе, соседа, Марию во дворе с огромной толпой жителей, их песни и танцы, творении Марии в этом. Ивар радостно смотрел на Петра.
– И что?  Что дальше?
– Как что? Я вспомнил, значит, я не так уж слаб, как ты мне говоришь.
– Вспомнил, так вспомнил. И что дальше? – Без интереса произнёс Пётр.
– У меня получилось пробить твой заслон, убрать твою блокировку. И всё восстанавливаю.
– Да? Посмотрим, верно, ли утверждаешь. Слаб ты или селён, увидим.
– У меня один вопрос.
– Какой?
– Отчего собралась толпа, не зная, что мы приехали?
– Как это не знали? Знали. Значит, ещё не всё осознал. Рано радуешься, осознавай далее.  Все поездки вспомнил? И осознал их, для чего они были? Тоже осознал?
– Не знаю, как ответить всё или частично, но вспомнил. Но на этот момент меня интересует вопрос, что задал тебе.
– Ты думаешь, нам повстречался всего один мальчик, то больше никто не видел? Они все люди вежливые, дали нам отдохнуть. Приехали бы днём, через два часа были все в гостях, возможно, не все, но большинство.
– Почему? Я два дня хожу, думаю и не нахожу ответ. Ты говорил, бывали там редко, проездом.

– Над такой ерундой думал два дня? – Рассмеялся Пётр. – Ты меня удивляешь!
– Для меня не ерунда.
– Лучше бы об активации думал.
– Думал и над этим. Здесь нормально, нашёл и осознал,  не волнуйся.
– Я и не волнуюсь. Мне-то, отчего волноваться? Это тебе надо.
– Но мне надо тоже знать всё, что касается моей девочки.
– Твоей девочки? – Насмешливо и с удивлением переспросил Пётр.
– Не противоречь, Пётр. Хорошо не так выразился, что касается Марии, моей любимой.
– Твоей любимой?
– Да, моей любимой, Яросвет прошу, не противоречь. Мария моя любимая.
– Всё возможно, её все любят, и ты в том числе.

– Я не в том числе,  она и я – это единое.
– Ой, ли? – Поднял удивлённые глаза Пётр на Ивара и рассмеялся.
– Да, да и я уверен, мы, как и прежде….
– Как прежде не будет. Как ты не осознаешь?
– Поживем, увидим, я тоже вижу Марию. И вижу её отношение ко мне.
– Видит он. До единого с ней тебе, как жирафу до десятых небес.
Он замолчал, посмотрел в сторону дома и продолжил. – Хорошо, что тебе и что желаешь узнать?
– Вы всё же редко бывали, откуда такое?
– Да, очень редко, и проездом, на один, два дня. Но и бывали чуть дольше, оставались на несколько дней, если была заинтересованность моя в этом.
– Но почему и такая любовь жителей к Марии?
– Но это же, Марийка. Как ты не осознаешь?
– Да, я знаю, осознаю, её нельзя не любить. Не получится. – Улыбнулся Ивар.
– У неё свои заложенные в создании в душе и духе, её любви и принципов, это уже не моё, а Лады. Она её ведёт в этом.

– А причём здесь ты? Ты же не родитель.
– Не обращай внимания на эти слова. Всё же мы кровные родственники. И не в одном поколении? А вообще Мариечка сама по себе, не зависима от меня, от  Лады и Николая с Лизой. То изначальное заложенное при сотворении её, это её Дар от Лады, и это в ней сильнее всего.
– Причём здесь Лада?
– Ооо, я думал, ты осознал ещё тогда, когда получил порцию щелчка до потери сознания.
– Думал и понимал, но ты меня в обратном уверял.
– У тебя было время всё полностью осознать, в том числе и по видеороликам, что просматривал тайно. Тебе была дана хорошая информация в них, но ты мимо пропустил. Ты лишь любовался на Мариечку. Помолчав, добавил.
Когда  ей было года три,  чуть больше, мы поехали  в Норн, Николай там  ещё служил.
– Ааа, так всё же, Мария там жила?
– Нет, Николай был не в самом городе,  а в части. А квартира была моя, с тех пор мы там останавливались, речь не об этом. Мы первый раз поехали поездом. Мы попали в общий вагон.
– Почему?
– Так получилось, вначале, мы занимали полностью купе, а семья одна ехала с детьми, в общем вагоне. Трое маленьких трёхмесячных детей, в общем вагоне, представить не сможешь, что это такое. Да ещё на верхних полках их места и никто не хотел меняться.
– Повезло же тому парню, трое сразу. – Засмеялся Ивар.

– Это счастье, Ивар, дети это счастье, не все это осознают. А Олег, капитан, молодой был, измучился, но стойкий парень. 
Это  в прочем увидела Мариечка, не я. Я ей готовлю, открываю, что нам бабушка положила, чтоб покормить её, разговариваю с ней, оглядываюсь, а её нет, у меня сердце ухнуло. Знаю, что не может с ней случиться плохого, а заволновался. Стал смотреть через ментал,  смотрю в коридоре, и слышу, «граждане,  чей ребёнок?» Я бегу на зов, и слышу её голосок, «я Петечкина». Проводница её поймала уже в тамбуре, она силилась открыть дверь в переход в соседний вагон. Ты представляешь?
– Дааа! И что?
– Она меня потащила туда. Я в купе пошёл с ней, держу её на руках, а она чуть ли не в слёзы, идём и всё. Рукой показывает – туда, другой бьёт по плечу. Пошли, говорю, идём, вышли на буферную площадку, спрашиваю, не страшно?

Говорит, «Нет, я бы перепрыгнула». Представляешь? Перепрыгнула она, трёхлетний ребенок. Хорошо хоть дверь ей не поддалась.  Вошли мы, идём по проходу, думаю. Что ей здесь надо, кого или чего увидела? 
А она говорит, «вот они». Смотрю, дети плачут, соседи возмущаются. Родители измучены. Атмосфера в вагоне готова к взрыву.
Ну, посмотрел на них, а Мариечка шепчет мне на ухо, помоги им. И поместил их в своё купе, а мы перешли на их места. Этот капитан тоже в Норн ехал, у Николая в части служил, а квартиру ему в городе дали, как раз в этом доме, вот Мариечка захотела там бывать иногда.
Если ты заметил, там её обнимали, чрезмерно обильно, два паренька, это они такие здоровые, а на самом деле на три года младше Мариечки.  Лёнька с Сережкой. И сестрица у них Анюта, тоже там была. Мариечка любила с ними возиться.

До сих пор там и живут, Олег, капитан тот, вырос, заменил Николая. Серьёзный офицер, умный и главное, без амбиций и гордыни, даже квартиру оставил в этом доме, где поселили с молодости. 
Перед уходом своим, Николай помог ему расширить её, и, то на своей инициативе. Какая же это служба Отечеству и Родине, отдача себя,  когда быт заедает?
Была двушка, а рядом освободилась трёшка, вот и посодействовал Николай, добавили ему.
Он парень головастый, и с руками, мыслит не только в военном деле, служение отечеству, но и руки золотые, сам всё делал, даже солдат не привлекал.
Таких, как он мало сейчас, и солдатам словно отец. В его части всё на отлично. Вот и вся история, а Мариечка всегда выискивает, кому помочь.
Там же живёт в третьем подъезде директор детского дома, женщина на пенсии уже, но трудится. Мариечка им помогает, не самой этой семье, а детскому дому. Она  бывала в детском доме, как и здесь часто ходит в детский дом.

Ты помнишь, сумку просила ей сбросить, там подарки были для всех. Так она ещё всю наличность отдала и для детдома, и  малоимущим жителям нашего дома.  Перед отъездом всё припасла.
Помнишь, когда уезжали, мне  расписку пришлось писать, заведующая хотела вернуть деньги, там строго сейчас за всё отчитываться надо. Вот и весь рассказ, удовлетворён?
А в тот раз, когда ехали в поезде, приходилось постоянно за ней смотреть. На месте не сидела, то к одному подойдёт, то к другому, всех обошла, всех за руки подержала, и детей и взрослых. Кого погладила, к кому на колени забиралась. Радовались ей, угощали её, она потом другим детям эти угощения раздавала. Говорила, «мне это не скушать, а вместе все скушаем». В вагоне все успокоились, то какие-то все нервные были, возмущения неслись, то сумку не туда поставили, то один выговор или раздор, то другой, а как прошлась по вагону Мариечка, всё смолкло, заулыбались, повеселели. И с нижней полки мужчина отдал своё место Мариечке, сам наверх полез.
А напротив нас ехал старик, так он её по голове гладил и приговаривал,
«Ангел, чистейший ангел, впервые вижу на земле ангела-солнышко. Большое будущее у этого ангела и не простое».

Тоже не простой старик был. Меня-то он не видел, я закрылся, а она сияющая ходила, словно шарик, действительно  колобочек-солнышко. Он тоже из таких, как и мы. Я тогда не вдавался ещё во все премудрости, но помню его. Аксакал ещё тот!
– Почему аксакал?
– Повезло же ему, Русу, родиться узбеком. Хороший путь пройти наметила душа его, тоже не простой. Засмеялся Пётр.
– Он Рус?
– Да, Рус. И до сих пор жив, в то время ему было, наверное, если не больше ста, но сто было точно. У него своя работа. Общаемся с ним, жаль мало таких волхвов-аксакалов. Мир бы давно изменился и в свет вошёл.
А ты будь готов, скоро праздник, тебе последний шанс даётся. Что ещё не осознал, вспоминай и осознавай. Солнышко я тебя жду.
Увидев Марию, пошёл к ней быстрым шагом. Взяв за руку, словно ребенка и пошли к выходу. К машине.
Ивар остался на полянке, смотрел им вслед, высокие,  стройные и красивые, брат и сестра. Брат и сестра?
Или всё же влюблённые?
Нет. Брат и сестра, в сердце ясно отпечаталось.
Пётр играет. Играет со мной. А может он прав? Слаб я ещё? Нет, не слаб.  Девочка моя, многое мне показала. Да, был мусором я забит, пока её искал. Но всё это в прошлом. В прошлом?
А я живу тем ещё прошлом, когда мы счастливы были.
Надо менять. Да. Менять. Прошлое мне мешает. Мешает, даже приблизить Марию. Ведь она живёт этой жизнью, настоящем.
Вспомнила всё, что было когда-то в той прежней эпохе, я уверен в этом. И её повидимо, это не задевает. Не откладывается в ней прошлогодним мусором, не задевает её страданиями.
А может тоже задевает?
Может, она тоже страдает?
Не смешивает всё в одну кучу, она живёт настоящем. Живёт и творит прекрасное.
Порой так ей завидую. Да, нет, не ей, а Петру. 
Сильная мощная, и в любви с любовью, настоящая дочь Лады. Каким образом?
Ещё не осознал, но и это придёт.

Но, что же, сам виноват, что отстал от них, а низкие вибрации творят своё. Страдания и горечь потери, и зависть, надо сжечь и всей момент.
В какой миг очищения перенестись?
В купель или в баню?
Нет в Изюминку, в то место, где с Марией в неё ныряли. Очищение пойдёт моментально.
«Наконец-то осознал». Произвелось у него в мыслях Святогором.
«Святогор?!»
Миг, и он уже под водой, и пролетел через звёзды. Один!
Один.
Лишь увидел лицо Марии вдали, улыбающее.
И вот проявился весь её образ. Она сидела за фортепиано в своём зале, где вела разные тренировки, и пела. И возник солнечный ветер, и он поймал его струю, влился в неё.   Идя по пути в струе ветра, он услышал голос Марии.

«Люблю и скучаю, и всегда знала, что любовь сильна. Знай, мой любимый, как прежде люблю тебя».
Он увидел, как её миниатюрные пальчики бегали по клавишам, и музыка пробивалась сюда и текла с голосом Марии.
«Ты верь, мой любимый, как прежде люблю»  и эта энергия песни и Марии сливалась с ветром.
И струи ветра наполнились любовью, потекли ещё быстрее. Струи закружились в спираль. В вихре солнечного ветра облетел всю землю. Толи вечность, толи миг для него пролетели. Ощутил он все энергии, как и в тот раз, с Марией, но они стали ещё сильнее и жеще. А для него как контрастный  душ и всё встало на место. Миг и он вновь на полянке стоит, как и стоял.
Подняв лицо к небу, вечерняя заря озарила всё вокруг багряным светом, и тихо проговорив.

– Знаю время чудес подошло. Что покажет мне праздник?
Станут явью мои осознания?
Но уверен, всё, что тяготит мир, не давая подняться, отпадёт, сгорит. И проявится новый чистый свет, новый мир и земля наша плавно возвысится, словно белокрылая журавлиная стая, поднимутся все миры на земле. А я из тех, кому нравиться жить, и любить. Знаю, как открыть двери, ведущие к счастью всему миру. Ты мне подсказала, девочка моя, осознал.
Как же я тебя люблю и у Петра я тебя всё равно, любовью отвоюю.

Не всегда наша жизнь сказка, её ещё сотворить надо, порой даже не легка, порою даже грустна. Но знай, не напрасно твержу, люблю тебя. Я дышать без тебя не могу, а дышать мы будем в унисон. Наши сердца застучат в унисон.
Пребывание в любви чувствовать каждое мгновение, вхождение в любую ситуацию внутренними ощущениями, сознанием, духом, душою.
А огонь горит и разгорается в объёмное пламя.
Да. Вся наша жизнь это любовь, и если сожглись все страдания и горечь, и зависть, а они сожглись, растворились  это так, и поток открыт.

Милая, любимая не осознал, как ты, как всё у тебя, а меня, этот поток уже переплавил, в моём сердце цветочек расцвёл. Любимая, да, да, любимая, осознал твои слова, «на окошке цветочек расцвел». Да, любимая, он в моём сердце расцвёл, и зазвенел колокольчиком.
Да, Мария, любимая ты ведь сама любовь.  Моё сердце, что распахнуто окно.
 И я чувствую, как распространяется свет, огонь, пламя от цветка из моего сердца, из моей груди на всё Сущее.
Ивар остановил мысль, она легко остановилась, наступила полная тишина, лишь вдали слышалась музыка Марии. Что говорит музыка?
И послышалось чёткое:
«Не важно, вместе ли в сей момент, важно, что вы любите, важен Огонь в вас одинаковый. Важно, что бы ваша любовь исцеляла весь мир. Ваши сердца открыты, восприимчивы и чувственные, без зависимостей и манипуляций».

«А вот этому тебе ещё научиться надо». Послышалось от Святогора.
  «Ещё миг сударь, что бы любовь в тебе перестала быть действием, миг, мой любимый и любовь станет Даром. И этот дар исцелит тебя полностью и исцелит мир».

Ивар так и стоял на полянке, подняв лицо к догорающему закату, почувствовал, как проникает во всё тело и заполняет его полностью это красочная энергия.
Красота вечного состояния любви.
И она открыла его самому себе. Могущественная энергия и она потянула его вверх, на слияние с Единым Истоком. Он почувствовал Исток, но что-то ещё мешало ему подняться вверх.
Что помешало?
«Не волнуйся сударь, мой милый, не стоит торопиться, всё легко придёт, ты найдёшь себя в этом Даре, и всё это не напрасно, огонь уже горит. В следующий раз, как почувствуешь, просто расслабься».
– Мария, любимая. – Прошептал Ивар.

– И давно он так стоит?
Спросил Пётр дедушку, который сидел не далеко на скамейке за кустом розы и наблюдал за Иваром.
– С тех пор как ты и Мариечка ушли. Как остался один, смотрел вам в след, а потом поднял голову в небо. И вот до сих пор стоит и смотрит вверх.
– Так это целый час уже прошёл.
– Чуток поболее.
– Да, дедушка, час и  двадцать минут. Посмотрев на часы, ответил Пётр.
Хм, хорошо его промыли, как внутреннее сердце-то у него пульсирует. Душа как раскрылась. И наружу свет-то, какой идёт. Мощно!

– Вновь Мариечка помогла. Может, зря ты им мешаешь? Настоящая Берегиня-богиня наша стрекозка. И обиды у неё  нет на него, что улетел на Октан без неё.
– Хм, обида, она у неё чуть мелькнула и тут же стертой была, а у Радмира она играла на его нервах. Нет, дедушка не зря, в слюнтяйничестве он этого бы, не добился. Ты знаешь?
Он снял мои запреты, препятствия и блокировки, не все, но многие. И память восстановил почти полностью. Сильные пока не осилил, но думаю после праздника сможет и больше.
– Петя, попробуй закрой вновь от него действия стрекозки нашей. Сможет ли, он снять, осилит?
– Идея дед, сейчас и сделаем. Ух, ты девочка моя, не вмешивайся, оставайся там, где сейчас, это для его же блага. Не бунтуй, прошу тебя.
– Бунтует? – Засмеялся дедушка.
– Бунтует, но всё же, успел, поставил ему запрет, заблокировал память. Если в праздник уберёт сам, хорошо, а если до праздника, это будет прекрасно. Значит, наш ветер восстановился полностью.
– Праздник уже наступает. Посмотрим, посмотрим. Молодец парень!
Улыбнулся дедушка.

– Мария любимая. Вновь повторил Ивар и очнулся.
Огляделся по сторонам.
«Что со мной?» Спросил сам себя.
Внутри себя чувствовалось какое-то расширение, что-то новое, особенное, от чего внутри полёт, но никак не вспоминается.
– Что же это такое? Вновь шутки Яросвета? Всё равно я тебя разгадаю, и раскрою все твои ухищрения, Яросвет, и верну память, наберу и подниму ещё вибрации.  Он почувствовал прилив сил и мощи, лишь услышав голос Марии.

«Люблю и скучаю, и знай любимый мой, нет лучше тебя, для меня. Пока мы с тобою на разных берегах, но от нашей любви, между нами высохнет река».
- Я мост проложу, любимая моя. Жди, я приду. – Идя к дому, произнёс Ивар.
– Ивар! – Позвал его Пётр.
Посиди с нами, смотрю, ты закатом любовался, мы тоже, присоединяйся.

Ивар чувствовал любопытство Петра, но, не показывая вида, присел рядом с Петром, как будто ничего с ним не происходило, лишь сказал ровным голосом.
– Всё равно я тебе, Яросвет, не поддамся. Всё верну, что стёр и заблокировал. Ведь вновь стёр, заблокировал? Не думай, я не стучусь в открытую дверь. Я войду, уже вхожу.
Пётр рассмеялся, похлопал его по плечу и сказал.
– Всё будет прекрасно, друг мой вечный.
Пожал ему руку. И все трое засмеялись.
– Вечерять зовут, идёмте. – Поднимаясь, сказал дедушка.




                ***
Мария забежала на террасу, возле кухни, семья обедала, ждали её.
– Ой, чем так вкусно пахнет? Ой, как же я кушать хочу. – И взяла вилку из рук Петра, и стала кушать с его тарелки.
– Егоза, сядь и ешь нормально. – Сказал дедушка
– Нет. Ну, это нормально?! Марийка, здесь же с чесноком. Как целоваться будешь? – Засмеялся Пётр. – Отдай вилку.
– А мне есть с кем целоваться? Нет, Петечка, меня некому целовать.
И скосила глаза на Ивара, который тоже обедал с ними.
Разве только ты, Петечка, а тебя, я поцелую и с чесноком. – Засмеялась Мария, и проглотив пищу, поцеловала Петра в губы. – А ты чего чесночок употребляешь, девчат распугиваешь? Или сослуживцев? Или сослуживиц? Снова засмеялась Мария. – Ой, пирог, мамочка мне пирога и чай, пожалуйста.
Отчего в ней такое возбуждение возникло? Сама не ведала. Толи от того что Ивар с ними за столом сидит, толи сердечко что-то ожидает, предчувствует.
– Сядь, и нормально покушай,
– Тебе пироги противопоказаны. – Смеялся Пётр. – Растолстеешь, будешь как Мироновна из Кошелёвки.
– Ой, Петечка, мне это не грозит, у меня сегодня два занятия по аэробике взрослая и детская, да занятия по танцам, ой, ещё энергетическая зарядка с женщинами, так от пирога и следа не останется. Дай ещё твоего салатика с чесночком, что-то его и не заметно его там, обманул меня, жадинка. Ааа, у тебя приготовлена уже гвоздичка, хитрюга.
– Да возьми, на. – Протянул ей надетые на вилку овощи. – Всех парней распугаешь. Засмеялся Пётр. – А гвоздику не дам сама иди за ней.
– Ааа, все равно у меня их нет. И целоваться не с кем, а остальные потерпят и такую любят. Засмеялась Мария, уминая салат и пирог. – И гвоздика не нужна, у нас в зале геранька стоит, пожую перед поцелуем, если что.  Даже экзотичнее.
– Посмотрим, посмотрим после праздника, как ты скажешь. Кто поймает! Восход покажет. Улыбнулся Пётр. – И нужна ли будет, тебе геранька, или вообще на чеснок смотреть не будешь.   И засмеялся.
– Ха! Да ловить-то некому.  Смеялась Мария, но трепет в сердечке появился.
– Да? – Улыбнулся Пётр.
Одни Комиссаровы чего стоят. А Николаев? А Володька? Это которых видно, а есть которые тихо вздыхают.  Засмеялся Пётр. Женька Поликарпов по нашей улице зачастил круги нарезать.
– Комиссаровы? А эта малышня?  А, ну их. А Женька – фууу. А о Володьке данные у вас устаревшие.
– Вот это малышня! – Засмеялся дедушка.
Видел я их недавно. Вон Валентинка уже разглядела, только не узрел, кого она разглядела и как она их различает. Одинаковые ведь.
– Да, дедулечка, никого я разглядывала, тебе показалось.
– Показалось, показалось. – Засмеялся дедушка.
– Ну, всё, благодарствую за обед. Бабулечка, мамулечка и поцеловала их. Мне пора. – И повернулась уходить, встретилась с взглядом Ивара.  «Какой-то странный взгляд у него сегодня. Что это с ним? Задумчив и не улыбается. Телячьи глаза куда-то дел. Неинтересна стала? Сударь мой? Или уж не мой? А вчера смотрел по-другому на меня. А сегодня совсем без интереса». – Хм! – И передёрнула плечами.
– А нас? – Сказал Пётр, отвлекая её от дум своих. –
Мамулечку с бабулечкой поцеловала, а нас?
– Конечно же, мой братец любимый, и тебя, мцна. Поцеловав его в щёку. И дедулечку мцна, и папеньку. Поцеловав отца и деда. – А Валентинка обойдется, как и остальные и побежала в дом. – Мне ещё переодеться надо.
Но так и хотелось ей его, сударя своего поцеловать, хотя бы в щёку. Поцеловать и произнести: «Как прежде люблю и скучаю без тебя». Но есть но, и оно пока никуда не ушло не растворилось. Петечка есть Петечка, и когда позволит? Среди мыслей своих прозвенел голос Валентинки.
– Это чёй-то, я обойдусь? – Крикнула она. – А ну вернись и целуй меня. Давай, давай, целуй, а то обижусь.
– Сейчас бегу. – Отозвалась из коридора Марийка. – Кому надобно сами подойдут, а у меня времени нет. А ты можешь обижаться сколько угодно. Ха!
– Вот ураган пронёсся. – Засмеялся дедушка.
– Молодость. – Сказал Николай, улыбаясь, глядя с нежностью в след дочери.
«Две девочки, но совершенно разные, подумал Ивар, Мария такая бурная и вся в процессе творения. Валентинка же совсем другая. Посмотришь на неё, выглядит взрослой, но хочет быть всегда маленькой, любит, чтоб её баловали, да и называют её, как маленькую и обращаются, как с маленькой. Хотя видно, здесь балуют все Марию, а может, я ошибаюсь?
Скорее всего, их любят, очень любят и обеих балуют, только Мария взяла ответственность «Быть Здесь и Сейчас». Быть и творить, по рассказам  с самого раннего детства, Валентинка же, скорее всего ещё не желает этого. 
А мимо Марии невозможно пройти, не оглянуться на неё, она так притягивает. От неё веет силой любви, очарованием, гармонией, силой красоты, изяществом. Она вдохновляет на подвиги. Не зря всё село влюблено в неё, как говорят, и стар и мал, и мужское и женское население.
Она Есть! И есть везде!
И во мне есть, только ощущает ли она меня? Или я всё выдумываю? Нет, точно не выдумываю, уверен, она знает, кто я. Вспомнились мне и поездки, какая она была очаровательная и деятельная, и ментальный план, а такое и не забудешь. А последнее дни, сколько помогала мне на тонком плане. Те слова, что шли от неё на расстоянии, песней и музыкой, позвала меня в такое очищение, что всё восстановилось.  «Люблю и скучаю, и всегда знала, что любовь сильна. Знай, мой любимый, как прежде люблю тебя», вновь ему послышалось. Игра Петра ещё не окончена, но разгадал его все уловки, может не все ещё, но многое снял с себя». Он так задумался, что забыл про обед, очнулся от вопроса Петра.
– Ты, что уже пообедал?  Ешь, давай, да поедем.
– Да, да, сейчас.
Он почувствовал, что Мария сейчас выйдет, он чувствует её энергию. Уже давно чувствовать стал, и чувствую, когда слышит меня, мысли мои слышит. Если Пётр не закрывает. И вот она приближается, сейчас появится здесь.
И точно! Мария вышла в белом платье, в том самом, когда он её здесь увидел впервые. «Прелестна и неотразима», залюбовался Ивар. Не мог отвести от неё глаз. «А о каком восходе шёл разговор»?
– Братец ты уже уезжаешь? Меня подвезёшь?
– Конечно солнышко, подвезём, сейчас Ивар закончит обед. Ты же не торопишься?
Видя, как Ивар не может оторвать взгляда от Марии. И щелкнул пальцами, засмеялся. Но Ивар же, не мог отвести от неё глаз.
«Как же я её люблю, и всё сильнее и сильнее, и здесь уже не страсть, страсть была первое время, а сейчас, безусловно, только бы она была. Была! Но объясниться надо. Надо! И дышать мы будем в унисон, моя девочка и любить...».
– Да, да я всё, всё, поехали.
– Ну как же, вы же ничего и не покушали. – Произнесла Елизавета Ильинична.
– Мамуленька Лиза, он любовью сыт. – Улыбнулся Пётр и посмотрел на Марию.  Оставила голодным, да ещё совсем свела с ума человека,
Мария повела плечами «Кто кого ещё свёл» подумала она и пошла с террасы.
– Подожди, мы идём.
Сказал Пётр, заворачивая пироги в салфетку. – С собой возьмём. И пошли догонять Марию.
Мария сидела на переднем сиденье, на месте Пётра, за рулём и спросила.
– Петечка, можно поведу до клуба?
– Ну, если Ивар не испугается, то можно. – Засмеялся Пётр.
«Вспомнил, вероятно, как Мариечка пилотировала на ласточке. Молчит, пусть пока мысленно восторгается».
– Думаю, он и не заметит. – Глядя на Ивара, мило улыбнулась Мария. – Верно сударь? Разрешаете?
Ивар без слов кивнул головой и сел в машину, думая. «Что это со мной? От её взгляда меня дрожь пробирает, и онемел. Ощущения, как будто самолётом в штопор вошёл сразу после переворота иммельман и сразу в обратный. Раньше так не было. Что это? А где безусловность?». И в груди у него засветилось солнце, «Или цветочек? Что распустился, загорелся после последней чистки, в песне Марии» и вновь как издали послышалось. «Люблю и скучаю». И не заметил, как подъехали и Мария уже бежала поднималась по высокому крыльцу клуба. «И почему такой красивый дворец называют клубом?» Подумал он.


                Праздник села.

И вновь прошло много дней, как показалось Ивару, после обеда, где Мария присутствовала. Она так близко была, но сейчас Мария по-прежнему ещё далека, где-то мелькала и сразу пропадала, лишь при скоплении народа можно её было увидеть. Однажды в клубе в фойе увидел объявление о приближающем празднике дня села. Что это интересно, за праздник, подумал Ивар, читая объявление, где написано о размещения урны-сейфа для спонсорской помощи на проведения праздника. И подпись; волонтеры. 
Этот сейф висел тут же в фойе. Ивар подумал, жаль, что с собой и наличности нет.
«Уж не тот ли праздник, о котором говорил Святогор? Он говорил о вселенском празднике. Значит, там я получу новый код к активации последнего ключа. В двух последних преображении я многое уже получил. Девочка моя, любимая помогла мне, но что-то ещё будет. Шифры и коды сошлись и легко, но ведь акцент на праздник и делал Святогор, значит, будет ещё что-то. Посмотрим».
Подумал Ивар.
«Люблю и скучаю, как прежде люблю». Пронеслось у него в мыслях голосом Марии. И понеслись картинки воспоминания. Поездки в Норн, в Отрадное. Ивар от счастья рассмеялся и произнёс тихо.
–  Яросвет, я смог, разблокировал свою память. Больше тебе не удастся меня блокировать, не удастся. Я чувствую, даже не Мария, а мой дух, моя душа моё высшее присутствие Есмь во мне раскрылись. И далее понеслись картинки солнечного ветра, где он был с Марией. И вдруг закрылись
– А ещё? – Удивлённо произнёс он. – Ещё я ведь был там один, точно был я, помню. Войти вновь в то состояние?
Не успел даже продумать, пронеслись мощные энергии, которые он получил в поездке поцелуи рыбок. Ивар усмехнулся, подумал, а я их так и не посмотрел, лишь видел восхищение Сергея и Виктора. Занят был, всё внимание отдавал Марии, но она, как всегда насмешлива и не преступна. Но если бы не Пётр, всё бы было по-другому. Вряд ли! Всё бы было, так как идёт. Святогор есть Святогор. И вспомнил вновь солнечный ветер, где он был один, лишь звучала песня Марии. И вновь послышалось.
«До единого с ней тебе, как жирафу до десятых небес»
– Ошибаешься Яросвет. Это уже близко. – Твёрдо произнёс Ивар.
«Ты верь, мой любимый, как прежде люблю»  вновь произвелось у него в мыслях, и он вновь увидел себя в солнечном ветре,  пролетающим вокруг земли.

А вечером услышал, как Мария с Петром рассматривали сценарии, по какому лучше вести праздник.
Мария рассказала Петру, сколько выделил колхоз, сколько администрация. И сколько собрали спонсорской поддержки, и не хватает.
– Петечка может взять деньги, оставшиеся от детского дома?
– Нет, не трогай их. Раз они намечены для детдома, так и пусть идут туда, там много ещё чего надо. Я что-нибудь придумаю. Сказал Пётр.
– Хорошо. Время ещё есть, так какой сценарий утверждаем? Хотелось, чтоб народ действительно порадовался.
– С Лебедем и Афродитой, конечно.
– А фейерверки? Петенька, будут?
– Конечно, будут и не подделка какая-нибудь, а настоящие.
– Петечка, молодечик! – И Мария обняла брата, и поцеловала, и пиротехника хорошего, чтоб по сценарию шло. Хорошо?
– Будет и пиротехник. – Пообещал Пётр, подставляя свои губы Марии, и сам её поцеловал. Улыбнулся, мельком бросил взгляд на Ивара, поднял большой палец, затем знак виктории, улыбнулся и опустил взгляд на сценарий.
«Как бы я хотел оказаться на месте Петра. – Со вздохом думал Ивар, с улыбкой смотрел на Марию, и переключился на Петра. – И что этим он сказал? Мне? Увидел, как я убрал его блокировку? Знак виктории, так это победа. Я смог, я всё смог убрать все его блокировки. «Люблю и скучаю», донеслось до него.
«Ох, девочка моя, а я-то как скучаю, но уже полностью дверь открылась».
«Ещё не полностью». Долетела мысль Петра.
«Увидим». Ответил Ивар ему.
– Люди заслужили этот праздник. – Продолжала Мария. – Потрудились на славу, показатели очень хорошие. Я заходила к председателю, он сказал, что выделить даже не может, кто лучшие из сельчан, кого выделить в передовики.
«Придётся всем премию выписывать, поэтому они меньше дали на праздник». Хотя он схитрил, но надо ещё его прижимистость укоротить, чтоб людям хорошие подарки приготовил.
– Хорошо. Дядя займется этим. И дедушка подключится. Премии премиями, а надо ещё и самых лучших передовиков поощрить.
– Не спорю.
На другой день Ивар уже заехал с наличными деньгами и, посмотрев, что никто не видит быстро, опустив деньги, и сразу вышел из здания. 
«Думаю, им теперь хватит», мысленно подумал Ивар.



                ***

– Сегодня у нас праздник села. – Сказал Пётр, когда все собрались на завтрак.
Начало в 10 часов, приглашаем. Вход свободный. Раньше у нас всегда весело проходил праздник села.
– У вас ещё и праздники села бывают? – Удивились сидящие за столом постояльцы гости.
– Да, каждую неделю, проходят вон какие праздники, и еще есть?
– Каждую неделю – это отдых, должны же люди отдыхать после трудовой недели. – Ответил Пётр.
– Как и везде, у нас есть ещё праздники и нового года, и восьмого марта, и 23 февраля, и Первомай празднуем в поле, и 9 мая на площади. И день урожая, сенокос. Да и разные бывают праздники, что там ещё придумает молодёжь конкурсы разные. Всё, как у людей. – Засмеялся дедушка. – Люди работают и работают не спустя рукава, а по совести, зная, что всё зависит от их трудолюбия, от их умения и способностей. У нас нет лодырей, лентяев и прохлаждающих людей, как в других местах. Праздники устраивают, чтоб отдохнуть. Да и праздники у нас всегда без спиртного, люди сами пришли к такому выводу, что веселиться можно и без горячительных напитков.
– Приходите сами увидите. – Улыбнулся Пётр. Может, и себя покажите, свою удаль. А праздник будет возле реки, на стадионе.
- У вас еще и стадион есть?
- У нас всё есть. – Ответил дедушка, улыбаясь. Село то растёт, и вскоре ещё будет больше разрастаться.




                ***

Ивар с друзьями пришли на стадион, почти вся трибуна была занята, и внизу ещё поставлены были стулья, скамейки и табуретки.
– Ивар! – Позвал его Пётр. Идите сюда, мы вам места здесь оставили. Ивар посмотрел в сторону Петра, действительно, почти весь первый и второй ряд свободны, там уже была вся семья Марии и знакомая бабушка Аня, от которой подвозили тимуровцев с Петром.
Ивар огляделся.
– Да, с размахом сделан и стадион. – Произнёс он вслух.
– А чего мелочиться?  Строить так, строить, для себя же строили сельчане. Ответил дедушка.
Посередине была сделана, временная сцена. Мария стояла внизу возле сцены, почти возле первого ряда, играла на аккордеоне. Рядом на стульях сидели двое мужчин преклонного возраста играли на балалайках. К Марии приближались местные жители, среди них, один играл на баяне, другой на гармошке, играли ту же песню что и Мария. Шли женщины и пританцовывали. Мужчины шли степенно, но подходя к Марии стали приплясывать.

– Николавишна! – Услышал Ивар, посмотрел, увидел дядю Ваню, что танцевал в клубе цыганочку.
– Николавишна! – Вновь повторил он и пошёл вокруг Марии, в припляс. Женщины тоже были уже в возрасте, но приплясывали с ним, словно молодые, да ещё и частушки спели, под эту музыку. Хотя Мария играла какую-то песню и потом все вместе её запели: «по полю по чистому полю…»
Удивительный народ, подумал Ивар, слыша, как поют;
«глотая жадно воздух свободы». Я всё больше вхожу в состояние единства с народом. Удивительное чувство единство душами и духом. Какая сила единство духом! Сильный народ в этом селе живёт.
На реке тоже к чему-то готовились, подбежали девочки к Елизавете Ильиничне, о чём-то с ней шептались, потом она встала и ушла с детьми, сказала Николаю,
– Я сейчас вернусь.
– Петя! – Кричали хором несколько женщин. – Чего ты там уселся, а ну идём сюда. И две женщины подбежали и, схватив за руки, потащили его в круг. Петр, смеясь, тоже пошёл в пляс. А потом взял Марийку и посадил себе на плечо и вместе с ней танцевал среди местного населения.
– Петю с Марийкой наши сельчане, все любят.
Заметил дедушка.
Отчего, почему? И пожав плечами, продолжил. – Наверное, за веселость, за большое уважение сельчан, за любовь их безусловную. Что Марийка, что Пётр, относятся к сельчанам, как к своим близким родственникам, помогают им. Марийка, так она всегда всех выслушает.
С малых лет с ней, все своими и тайнами, и проблемами делились, всё говорили, что она их талисман. Как поговорят с ней, так всё налаживается. Ни от кого не отмахивалась. Каждый старался подержать её на руках, ещё лет с двух, наверное.
– Петя закрылся Марийкой. – Засмеялся Николай. – Кого он увидел? Интересно? Оглядывая танцующих. – А, Настёна с Галей пожаловали. Вечные его обожатели, ещё и Людмила есть, каждая хочет заполучить его. А он всегда на свиданки с Марийкой ходил, смех, да и только. И руку её не отпускал, как девчонки её не прогоняли.
Ивар засмеялся,
– А зачем тогда ходил?
– Так вот, я тоже так и не разобрался – зачем это ему надо было. – Ответил дедушка. – Марийка то ещё, совсем маленькая была, три года. Ну ладно, нас не было, он её повсюду с собой брал. А и потом, когда мы дома уже были, всё равно Марийку с собой брал. А она, придёт домой и говорит.
«Девочки хотели целоваться, прогоняли меня, а Петя не отпускал».
Но потом учиться уехал, закончилось всё, но как приезжал, они тут как тут. А здесь щит, Марийка.
У Петра стали Марийку отбирать пожилое мужское население,
– Ишь ты, заграбастал, мы плясать с ней хотим.
Пётр поставил Марийку на землю, а сам быстро ушёл и сел рядом с Николаем. Вернулась Елизавета.
На импровизированную сцену поднялись руководители колхоза и администрации. Музыка стихла, лишь звучал фон откуда-то легкой классической музыки еле слышной, но она не мешала, а создавала комфорт и благостное состояние.
Открыв праздник, руководители поздравили всех присутствующих с праздником.  Выделили, назвав имена передовиков, и внутренние коллективы подразделений, список был большим. Поздравили с юбилеями, у кого было накануне, дни рождения. Всем были подарки, но вместо подарков были карточки, открытки, и цветы. Цветы подносили дети, в красивых одеждах. «Словно ангелочки» подумал Ивар.
Глава колхоза сказал.
– Подарки приготовили каждому жителю нашего села, все потрудились на славу.  Все подарки вам развезут волонтеры, наши тимуровцы, так приятнее называть. Для чего их сюда тащить? Всё большое и объёмное, и вам с ними здесь маяться, Марийке доверяете?
– Да! – Неслось со всех сторон. – Доверяем.
– Вот она, за всем проследит.
Друзья мои односельчане, ещё радостная весть.

Друзья! Нашему Елизару Ерофеичу нашему единственному долгожителю исполнилось 120 лет.
Друзья! Ура ему! – Провозгласил руководитель. – Поздравляем. Поздравляем!
И весь стадион разразился аплодисментами криками ура и поздравления.
Как стихли крики ура и аплодисменты и руководитель сказал,
- А сейчас передаём слово предводителю наших волонтёров, которые смогли провести главную работу. Марийка, где ты там?
Подошла Мария, она так и не снимала с плеч аккордеон, так как играла туш при каждом поздравлении сельчан.

– Друзья мои! – Заговорила Мария. - Односельчане, милые мои, люблю вас всех и очень рада видеть вас радостными и что мы все вместе. Ура друзья!
Урааа! Грянул весь стадион.
– Вы, наверное, все помните сказки дедушки Елизара? Продолжила Мария.
Ведь помните и знаете и стар, и мал, так ведь?
– Да! – Кричали отовсюду, сказки у него замечательные и поучительные.
– Я их тоже в детстве слушала и восхищалась тем героем, о котором рассказывал дедушка Елизар.
И вот однажды, по весне, идя через наш парк, увидела дедушку Елизара, он был с маленькими детьми, и они с восхищением слушали его. Я его спросила, что сказки сказываешь опять, дедушка Елизар?  А он ответил.
«Надо, чтоб дети знали, что за сказки были. Какое мужество в них. А не то, что сейчас заграничные мультики». И тогда мелькнула мысль у меня такая, а может, это было и на самом деле?  Этим я заинтересовалась.
Придя домой, и всю историю, эту сказку запустила в интернет. И знаете, через несколько дней мне пришёл ответ.

Друзья мои! – Голос Марии задрожал. 
Друзья мои, это было на самом деле.
Наш дедушка Елизар герой!  И даже дважды герой. Сколько уж лет прошло с той войны, а слава живет и ищет своего героя.
Мы все знали, что он был повар или как многие, скептически называли кашеваром в той войне, не расставался с походной кухней.
И как обычно на фронте водится, кухня опаздывала, не успевала за наступающими войсками. И в тот раз она прибыла в городок маленькой страны, когда уже наши войска продвинулись дальше.
И только кухня походная собралась продолжить путь как, появился маленький мальчик с гранатой в руках и плакал. Он обеими руками держал её и не знал, что делать. Его ручки посинели от напряжения, а он лепечет, что, если разожмет ручки, взорвется весь город. За ним тянулся шнур. И наш дедушка
Елизар не растерялся, он осторожно забрал гранату у мальчика, и по шнуру пошёл. За ним пошли местные жители. Но когда он увидел, сколько там, в подвале здания и в самом здании, взрывчатки, мин и тому подобное, он сразу приказал всем уйти и поскорее, и как можно дальше, покинуть город.
Друзья мои, когда я читала, я плакала, плакала и гордилась нашим дедушкой Елизаром. Как мы знаем из сказки, он одной рукой смог рассоединить переплетённые провода, и стал уходить с гранатой без чеки, а руки уже онемевшие, но он смог всё, же уйти от скопления этого ада, граната взорвалась, но резонанса не было, город был спасён. Все жители подумали погиб русский солдат- герой. Не пожалев своей жизни, спас весь город.
А дедушку нашего нашли уже другие. Наше воинское подразделение. Наткнулись случайно на него, истекающего кровью, уже можно сказать полуживого. Доставили в госпиталь.  А далее мы знаем, из его рассказа скупые слова, что он подорвался, долго был в госпитале, вылечился и вернулся домой уже после окончания войны. А сказку эту былинную он рассказывал нам ведь от третьего лица. Как о постороннем солдате-герое.
Друзья!  Мои любимые сельчане, наш дедушка герой.
И вот сегодня приехал тот мальчик, который уже давно не мальчик, со своим сыном поблагодарить его, нашего дедушку. И Мария захлопала в ладоши. Стадион молчал, а потом разразилась буря аплодисментов и крики ура. Мария продолжила
Друзья мои, односельчане.
Вот он, тот мальчик. – Показывая на человека преклонного возраста, который шёл с другим тоже незнакомым человеком.
И мы все благодарны, тебе, родной наш дедушка Елизар. 
И Мария поклонилась в пояс ему, и, поднимая голову, увидела, что дедушке Елизару становится плохо.
Дедушка, дедушка!
Закричала Мария, прыгая со сцены, с аккордеоном вместе. Подбежав, положила ему руку на сердце, говоря,
Не волнуйся дедушка, не волнуйся, всё же хорошо.  Смотри, вон твои праправнуки даже напугались, ты, пожалуйста, не пугай их. Да и на моей свадьбе ещё не поплясал, а обещал ведь.
Говорила Мария ласковым голосом, и всё еще держа свою руку на его сердце.
– Марьюшка. – Еле слышно произнёс дедушка Елизар.
Мария сняла с себя микрофон и прицепила ему на пиджак, и стали все слышать.
-– Марьюшка. 
Вновь сказал Дед Елизар слабым голосом. – Спасибо тебе, я ведь никогда бы не признался, что это я был тем солдатом.
– Дедушка Елизар, твоя слава никуда не делась, она нашлась, и тебе пришли награды, награды от той страны Словении, их привез, тобою спасенный мальчик, Бажан Ковачич
Орден народного героя и орден за храбрость, долго ждали своего героя.
Подошли отец и сын Ковачичи, со слезами обняли дедушку.
Стадион затих, все смотрели, как вручают награды деду Елизару, как его поздравляют и на объятия иностранцев.
Все были рады и удивлены, что, наверное, это явление ещё тихо вживалось в каждого человека. Стояла тишина.
А затем Мария продолжила.
– Да и награды нашей страны тоже нашли своего героя. Орден красной звезды и золотая звезда, вот какие награды ожидали своего часа, чтоб порадовать нашего славного кашевара, нашего всеми любимого дедушку Елизара, в день сто двадцатилетия. Слава догнала его и принесла его награды, о которых он и не знал. Сказки, а их ведь несколько, вот за них, за эти сказки быль, награды долго искали его, и нашли. Ура!
И вновь грянуло громко и протяжно Урааа!!!
А награды нашей страны, мы попросили разрешения, вручить самым маленьким праправнукам дедушки Елизара. Роман, Машенька подойдите сюда.

Подошли мальчик 7 лет и девочка 6 лет. Смущенно поцеловали дедушку и, не зная, что сказать, подавая ему коробочки с наградами.  Роман орден красной звезды, а Машенька звезду героя. Мария шепотом подсказала им, и они вместе хором, (так как Мария с ними тренировала накануне праздника).
– Благодарим тебя, дедулечка за наши жизни, за мир и радость на земле нашей, за мир на всей планете. Благодарим через тебя и всех не пришедших с той войны. Как же прекрасна жизнь, дедулечка. Живи ещё долго, долго.
Дед Елизар расплакался, что Марии пришлось его ещё поддержать энергией, держа руку на его сердце. Он обнял своих правнуков. Мария махнула рукой, и подбежали ещё дети, более двадцати человечков обнимали его и целовали, благодарили.
– Вот друзья, это не вся ещё семья нашего дедушки Елизара. Это ещё малая часть её. И буря аплодисментов разразилась на стадионе.
«Удивительно, думал Ивар, какие все русские дружные, а в этом селе особенно. А Мария, моя Мария восхитительна во всех своих творениях».
Стихли аплодисменты и Мария сказала,
- Конечно, мы подготовили дедушке его любимую песню, «Я люблю тебя жизнь» и заиграла на аккордеоне, и Роман запел, не все слова получались верно, но пел он от души, что стадион весь замолк.
На втором куплете подсоединилась Машенька, и все остальные правнуки. Закончив петь, дед Елизар, встал и поклонился, сказав всем
Благодарю вас люди добрые, спасибо вам.
Отовсюду неслось
– Это тебе, дед Елизар, благодарность, тебя мы благодарим за мир на нашей земле. А дед Елизар обратился к Марии,
– Марьюшка, исполни ещё одну просьбу мою
– Какую просьбу, дедушка?
– Исполните с Петей мою самую любимую песню. - И сел, ноги его плохо держали, продолжил. В детстве ты её пела со мной. Помнишь? Мне нравилось слушать твой голосок.
Мария вновь положила ему руку на сердце, другой махнула. Петя подбежал, взял деда под руку с другой стороны и запел.
– Забота у нас простая, забота наша такая, жила бы страна родная, и нет других забот!
Мария заиграла на аккордеоне и подхватила припев
- И снег, и ветер, и звёзд ночной полет, меня моё сердце в тревожную даль зовёт. А далее подхватили все, кто знал эту песню.
У деда посветлело лицо, одухотворилось, его держал Пётр, потом к ним подошли дети его, внуки.  И такой хор получился!
– Не думай, что все пропели, что бури все отгремели, готовься к великой цели, а слава тебя найдет. Пропели все вместе последний куплет.
– Да, теперь осознал. – Сказал дед Елизар. – Не зря я прожил столько на белом свете. Не зря! Благодарю вас народ. Односельчане, Пётр, Марьюшка, дети мои. Марьюшка, а тебе за твою любовь отдельно спасибо.
– Конечно дедушка. Конечно, не зря ты, прожил красивую счастливую жизнь, вон какое у тебя богатство, вон они смотри, как на тебя смотрят, внуки правнуки и праправнуки, они восхищены тобой, дедушка. – Произнесла Мария.
Дед стал веселым, сердце его билось спокойно, и Мария успокоилась, но напомнила ему.
– Помни, Дедушка Елизар. Обещал на моей свадьбе сплясать.
– Марийка, а когда у тебя свадьба?   Стали спрашивать вокруг стоящие.
– Как только, так сразу. – Ответила Мария, смеясь. – Первым узнает дедушка Елизар. Но не задержу,  как выберу жениха, так и свадьба.
– Быстрее Марийка выбирай, мы все хотим на твоей свадьбе погулять,
–А, что выбирать, бери любого вон их, сколько все за тобой побегут. – Говорили с разных сторон односельчане.
– Вот то-то и оно, что много, был бы один, выбора бы и не было. - Смеялась Мария.
– Николавишна! Не прогляди только, видел я однажды в клубе, кто тебя действительно любит. Ох, и рванула ты ему нервы!
– Хорошо дядя Ваня, постараюсь найти свою волну. Улыбнулась Мария. – Праздник продолжаем.

***
– Марийка! – Подбежали к ней Нина с Лидой. – Тебе придется с Петей вальс исполнять,
– Почему? – Спросила Мария
– Славик с Ириной и Викой репетировали Афродиту и упали.
– Да вы что? Как они?
– Ирина ногу ушибла, Вика руку, Славик вроде ничего, но тоже видать ушибся, сейчас их медицина осматривает.
– Ну, как дети, ни на секунду вас оставить нельзя. – Возмущалась Мария. –
Меня Петя прибьёт, скажет, опять мы впереди. Праздник то для всех, вы все должны веселиться и участвовать.
– Раз праздник для нас вот и развлекайте нас. – Засмеялись девочки.
– О, о, о. Большего вы не придумали. Лида! Давай ты с Петей станцуешь
– Ой, не, не, не, я боюсь.
– Чего боишься? Или кого? Пети? Здрасте вам! Добивалась, добивалась, а теперь она боится. Вот дурашка. В клубе то танцуешь, а здесь что? Тогда с Гришаней потанцуй, раз с Петей боишься.
– Марийка. – Тихо позвал Гришаня. – Я одет не для вальса.
– Не, не, не. – Твердила Лида. – Лучше ты Марийка.
- Ты погляди, в каком я наряде. В джинсах вальс танцевать? Они хоть и белые, но джинсы же. Вот, ведь, весь сценарий нарушен, а так был отрепетирован. Афродиту кто теперь исполнит? А Света где? Чуть ли не со слезами говорила Мария. И что теперь делать?
– Марийка! Я принесла платье Ирины, оно тебе подойдёт. Вы одинаковые в размерах. Вот где переодеться? – Говорила Нина.
– Что у вас случилось? – Спросил Петя, подходя к девушкам. Он увидел на лице Марии бурю. И метание девушек.
– Так, на нас вновь свалили открытие танцем.
– С вами девчонки, не соскучишься. – Произнёс он. – Давай переодевайся. Чего стоишь? Тоже мне репетиторы. – Недовольно продолжил.
– Я сейчас. – Сказала Мария и обратилась уже к сельчанам. – Друзья! Объявляем конкурс частушек. Приз «солнцедар» тому, кто перепоёт. Гришаня, Виталик музыку частушек, мигом. Займите всех поскорее. Петя держи занавес, я переоденусь. И через несколько минут Мария была уже в белом платье, в таком легким воздушным, с открытыми плечами и спиной и легкая прозрачная накидка шарф на плечах, в белых туфлях. – Хорошо хоть с Ириной одинаковые мы, платье подошло.
Ивар прохаживался по стадиону, чуть в стороне, столики под зонтиками, там можно насладиться разнообразием кушаний и напитков, приготовленных самими сельчанами. Налил стакан сока, он увидел Петра, пошёл к нему и услышал.
– Туфли чуть великоваты, у Иринки нога чуточку больше, как бы ни слетели, как у золушки. – Сказала со смехом вслух Мария,
Ивар увидел Марию в этом платье, очень удивился, когда она успела только что была в джинсах, и удивление сменилось восхищением, залюбовался Марией. «Красива моя девочка, думал Ивар, божественно красива». И вновь в его мыслях произвелось. «Как прежде люблю». Заслужить любовь такой девушки высшее наслаждение для меня». С нежностью подумал Ивар.
Закончился конкурс частушек, и конечно в селе таком песенном, все поют и частушек много знают. И ни мужское, ни женское население не уступали друг другу. Подошёл Зимин,
– Марийка все выиграли. Никто не перепел. Кому приз вручишь?
– Всем конечно, а тебе сию минуту, Володя. – Ответила и подала ему коробку литровую солнцедара.
– Что это Марийка? Разве это вино?
– А я говорила о вине? – Спросила, смеясь Мария. – Я сказала солнцедар. Смотри, тут написано солнцедар. Конечно это же наш сок, нашего сельского производства, прекрасный сок. Вкусный.
– Я думал ты, правда, вино дашь.
– Извини, вино закончилось. Водку будешь? – С улыбкой спросила Мария.
– Буду. – Ответил Зимин.
– Извини, водки вообще не держим. Это ты развратился там, в райцентре, рестораны, водка, вино, женщины. Исправляться пора.
– Петь, ну вот, что она? Уже и меня исподтишка перевоспитывает, после встречи с ней на площади, моя Иринка не узнаёт меня. - Засмеялся Зимин. - Классная у тебя малявка выросла.
– Я знаю. – Улыбнулся Пётр.
– Лидочка, давай иди с Петей открывай танцы, а дети готовы?
– Готовы, готовы дети вон уже настроились, ждут. – Ответила Нина.
– Нет, Марийка, иди ты.
И Пётр взял Марию за руку и повел на сцену.
«Опоздал. Думал Ивар. Хотя, вряд ли он мне её уступит».
Заиграла музыка, вальс цветов, Росси и Пётр закружил Марию, а Ивар протянул Лиде руку, произнёс.
– Лидия, не откажите в танце, пожалуйста, подарите мне этот танец.
– Сценарий нарушится. – Ответила Лида.
– Иди, всё равно уже нарушен. – Тихо прошептала Нина.
Лида робко вложила свою руку Ивару, и они тоже вошли на сцену и тоже закружились в вальсе, и здесь вошли дети, младшая танцевальная группа одеты в бальные костюмы, белые и розовые пышные платья девочек, и мальчики в строгих темных костюмах. По сценарию, должна вальсировать в середине одна взрослая пара, а вокруг дети, но всё нарушилось травмой Ирины и Славика. Да ещё и Ивар настойчиво вошёл с Лидой. Но всё было прекрасно.
Танец проходил превосходно. Сверху смотреть походил на раскрытую лилию и на ветру шевелились лепестки. Да и со всех сторон смотрелось, словно цветы колыхались.
Петр вёл Марию, вокруг Ивара с Лидией, получалось, что Лида с Иваром в середине и Ивар часто смотрел на них, и вдруг Пётр шепотом сказал,
– Марийка, быстро целуй меня в щёку,
– Зачем?
– Целуй, не спрашивай. – 
Радостно улыбаясь, ответил Пётр. Мария поцеловала его в щёку.
– Целуй теперь другую щёку. – Мария поцеловала его. – Теперь в губы.
– Ты Петечка, что дурак? Или заревновал Лиду.
– Целуй, потом объясню, не вправду же, а простое чмокание, а могла бы по лучше.
Мария поцеловала его в губы. И увидела, как Ивар скривился, а Пётр засмеялся. Она ещё раз поцеловала. Откинув голову плавно плывя в вальсе, спросила.
– Петечка, скажи. Зачем ты мучаешь его, зачем тебе это нужно? Сколько же можно? И главное для чего? Тебе его не жалко?
– Это не мне нужно, это делу нужно, Святогору, Роду. А то ты не знаешь, солнышко?  Ивар пока в этом мире один идёт по ветру перемен. Готовим его. Сама же участвовала в его очищении и активации.
– Да это так, я помню,  а что он без нас не смог бы?
– Ты видела, какой он приехал?
– Видела.  – Улыбнулась Мария. – Потрёпанный, но не побеждённый.
– Не побеждённый, это с виду лишь. Да, его всё же, стойкость, и знания поддерживали. Знания у него были, но не все открыты и активированы. Подрастерял наш ветер перемен своё могущество и знания, за такое количество времени и не позаботился, чтобы сохранить. Одно было у него, тебя найти.
– И, что приехал сюда активировать? Активация только в России должна произойти?  Давно поняла. А что поездки это и были активацией?
– Нет, там он получал ключи, и теперь, он нашёл уже коды. Ты была с нами в поездках, чего спрашиваешь? Лишний раз удостовериться?  Сама ему во всём старалась помочь, хитрюга ты, солнышко, и ключи-то обнажала ему.
Мария засмеялась.
– Да ладно, надеюсь, заметил их. Если бы пошёл смотреть рыбок, заметил и шифр, но не захотел, в обиде был. А учения? Для чего нужны учения всё же? Вот это всё и аэродром и всё? Было тихое село у нас, а теперь муравейник.
– Заметил, заметил, а теперь и блоки мои снял.
– Все? И тот последний, который ставил, когда я была против.
– Да. Снял, когда мы сидели с тобой обсуждали праздник. Аэродром нам нужен будет и позже и всегда. А учения для него прикрытие. И для него и для других. А его мне пришлось  искать.
– Ты искал его ради дела?
– Не только, я его искал ради тебя моя красавица, ради тебя, но и ветер перемен нам, тоже нужен. Хотя если честно, я знал всегда, где он находится. Для него сделал вид, как будто искал его.
– Хитрюга ты, Петенька. А как хотелось бы мне научиться этому.
– Еще чего, я тебе научусь, это вообще не женское дело. – Строго сказал Пётр.  Ты и так летаешь во вселенной, не хуже ветра. Но, то дело мужское. Твое дело тоже обозначится в этом деле. И оно уже обозначилось, ты здорово всем нам помогла. А уж ему! Дай тебе волю, обласкала бы. – И уже с лаской, продолжил.   Молодец, солнышко, ты ему во многом помогла уже и далее будешь помогать.
– От тебя Петечка ничего не утаишь.
– Да, моя красавица, я же всё видел и вижу, если мне надо. А, что связано с тобой я знаю всё, всё, досконально, каждую минутку твою.
– Зачем тебе это?
– Надо, когда-нибудь ты узнаешь обо всём, солнышко моё.
– Узнаю, ох узнаю, ждать не стану. – Смеялась Мария
– Прастара   Любх швета  сварга та весанта во любх плавне, агни набаса и хема швета. Помнишь этот язык? – Спросил её  Пётр.
– Конечно. Как я могу забыть родной язык? Простор любви в светлой сварге, там весна.  В любви мы плавали, огнём и небесами светлыми. Почему? Не так, надо сказать озарённые. Огнём озарённые.
– Молодец! Девочка моя, за разговором танец закончился. Продолжи праздник.




                ***

Ивар после танца остался на сцене, взял микрофон у худрука и объявил;
– Друзья, я всего лишь гость на вашем празднике и хотел бы исполнить для вас песню, позволите?
– Да, да! – Послышалось отовсюду. – Позволяем и даже просим.
Ивар запел песню, «я тебя никому не отдам», Мария быстро взяла аккордеон из рук Виталика и стала аккомпанировать.   
– О, какую песню он ей поёт. – Тихо произнёс Петр, что он только поёт для Марии, видно не вооружённым глазом.  Особенно заметно было на словах, пропетых шепотом с придыханием, он смотрел в глаза Марии.
Публика притихла и слушала песню. Всё село давно уже заметили его любовь к ней. С первого вечера его появления. И с интересом наблюдали, ждали, как будут развиваться их отношения.
Пётр видел, как от Марии шёл свет. Стоя рядом с Иваром, она светилась, энергии их ауры сплетались. Она смотрела на Ивара, чуть наклонив голову на бок, и плавно покачивала ею в такт музыки.  Пётр видел, как ликовало её сердце, а в глазах смешинки, то и дело сменялись нежностью. Эти недотроги смешинки, то кололи Ивара, что он от этих уколов морщился, а сам смотрел на неё неотрывно, то обнимала его нежностью. И сердце Ивара радовалось в её энергиях.
– Вот озорница. – Шепотом проговорил с улыбкой Пётр. – Кто больше мучает, я или она сама? Разберись, поди. Как же я её люблю!
Он рад, что Мария его понимает, и вдвойне рад, что прошли её депрессивные настроения этой неизвестности. Узнала, что Ивар любит её, и с удовольствием помогала Петру и в поездках и дома. Но и Ивару помогала. Пётр видел, Мария счастлива, хоть растёт её желание, объяснится с Иваром. Но её нетерпение сгорело в преображение её. На той огромной высоте у Истока. И теперь она спокойная и рассудительная.
– Лишь миг остался, пусть ещё немного потерпит, скоро, скоро они соединятся. Чудесная пара будет! Ах, моя девочка, моя принцесса.
А детей, она здорово обучила танцам, как красиво танцуют возле них.  Песня закончилась, пошли бурные овации. Ивар что-то сказал худруку, зазвучала музыка вальса «оборванные струны».
Пётр усмехнулся.
– Надеюсь, просто музыка без слов, вернётся ли былое. – Засмеялся и махнул
Рукой. – А, пусть насладится её присутствием в своих руках, держа её в танце. Марийка всё равно ничего ему сказать, не позволит. Научилась моя девочка, закрываться щитом колючками-смешинками.  Молодец! А сердце  в блаженстве. Да и он другим стал. Поработали с ним на славу.
Ивар действительно молчал и ничего не говорил, боясь спугнуть это очарование ею, её милую улыбку и это нежное произнесённое ею.
– Ах, сударь, вы любите танцевать или в нашем селе заразились?  А в глазах её он увидел буравчики, что решил промолчать, лишь подумал. Как же они похожи с Петром и внешне и характерами, а уж своими колючками, но как же она хороша. И рука инстинктивно пошла по спине Марии, что она сразу сделала очень строгое лицо и жесткая энергия со словом  «сударь» ударило его и отрезвило. И тут же мило улыбнулась, и прозвучали её мысли. «Река высыхает».

Много было развлечений и состязаний, в разных местах и на реке, и на стадионе. Состязание в борьбе, в плавание, в плясках, танцах, песнях, игры. Был и горячий обед. Ивар оценил обед, на высший балл, очень вкусно. Программа была рассчитана на весь день до полночи.
Не далеко от стадиона на пригорке, откуда виден тоже весь праздник, были навес, и палатки в тени деревьев. «Интересно, что там» Ивар пошёл посмотреть, а там был детский сад, манежи для детей и всякие приспособления и взрослые часто менялись, присматривая за детьми.
Удивительные люди!
И, главное мужчин, присматривающих за детьми, было больше чем женщин. Какие они дружные все, как мирно и дружно живут, такого я еще нигде не встречал. В каких только странах не бывал, да и в России это село, наверное, единственное.  Конечно, таких, как моя любимая девочка, больше нет в мире.



                Выход Афродиты

И вот на закате дня, объявили, что сейчас всех вместе приглашаем на встречу с Афродитой. На берег выходить не обязательно, видно будет отовсюду. Но Ивар ища Марию глазами, пошёл на берег. Девушек возле сцены не было. Интересно посмотреть, кто же будет Афродита? Мария уже вновь переоделась в джинсы, наверное, кто-то другой будет. Зазвучала легкая музыка, и вдруг прозвучала, так как будто задрожала, и на воде, на тихой реке образовались волны. Интересно, как они это сделали, думал Ивар, к нему подошли Виктор с Сергеем,
– А вот ты, где командир, а мы тебя потеряли.
– А, что меня терять? Я здесь, развлекались бы
– Да мы и развлекались. Почти везде поучаствовали, очень красивый праздник. Понравился.
–  Да, размах так размах. Вот люди живут! А?
– Этого следовало ожидать, если вечера отдыха проходят вон как, а это вообще супер. – Произнёс подошедший Леонид.
– Интересно, что они за Афродиту покажут.
– А, как всё же они сделали волны, да какие огромные.

На воде действительно образовались волны, гоня мощным пропеллером, в глубине воды, закипела вода, пошла пена.
– А пену-то, как они сделали?
– Да пена проще простого, из всего оборудования. – Сказал подошедший Пётр. – Марийка, ещё несколько лет назад, сотворила безвредное средство из детского мыла и еще чего-то там, закрепителя, не вдавался в подробности, но для природы совершенно безопасно. Всё это создают пропеллеры под водой. Мыльной пены совсем мало надо. Водную пену создают мощные лопасти, а пена нужна, чтоб скрыть Афродиту. Да и в воду она не попадет, там резервуар, а если и попадёт, то самая малость.  Над этим оборудованием мы трудились ещё несколько лет назад, пока до совершенства довели. Зато, как красиво, смотрите дальше. Дальше интереснее будет.
И когда уже пена достигла высотой до двух метров, а волны вздымались, словно на море в шторм. На стадионе стояла тишина, лишь детские голоса были слышны.
И вот из пены показалась девушка, её ещё не разглядеть. Звучала медленно музыка Сиртаки. Заря освещала отблесками на девушке в пене, и на неё ещё направили свет юпитера, приглушённо красноватый свет и сразу заиграли пенные пузыри, и девушка в ореоле света стала выходить из волны, таща волну за собой. Длинная юбка цвета морской волны, она затягивалась пропеллерами в воду, и создавалось впечатление, что вместо платья была сама волна. И держа одной рукой сбоку за юбку, натягивая на себя волну. Другая рука в пене морской, светящейся разноцветными бликами протянута к людям, стоящим на берегу.
Ивар и друзья его, очарованно смотрели, да и все зрители зачарованно смотрели и восхищались.
(Этот сценарий был несколько лет назад, но тогда было совсем по-другому, а уж в этот раз Пётр с Марией постарались).
К Пете подошли несколько женщин, все разом обняли его, приговаривая.
– Петька, ну ты молодец, праздник, нам всем устроил, спасибо тебе сынок.
– Да вы, что баба Ань, теть Лен, мы все вместе, ну помог, кое-что сделать.
– Да ладно, прибеднятся то, а то не знаем, ты да Марийка….
– Нет теть Вер, в этот раз Марийка всех расшевелила, все готовили этот праздник. Так, что это заслуга всех сельчан. Немного пошло не по сценарию, но это мелочи. Давайте дальше смотреть.
– А где, Марийка-то? – Спросили женщины.
– Да здесь где-то. – Не определенно сказал Пётр.
– Что-то на тебя не похоже, чтоб ты и не знал где Марийка?
– Смотри, смотри теть Вер, смотри. – Показывая Пётр на реку.

И в это время показалась девушка, она, как бы отбросила пену с головы, опустив голову, проводя рукой, пена снялась не вся, оголила локоны и заиграли блики, светом закрутился калейдоскоп огней на волосах Афродиты.
На каждом локоне отражался спектр огней, но в основном пенные. Тишина, опустилась на стадионе полная, даже неслышно было детей, все зачарованно смотрели на Афродиту, но лица ещё не видно.
– Ох, ты! – Громко много голосов произнесло со всех сторон.
– Матушки мои! – Произнесли стоящие рядом женщины, сложив руки на груди как в молитве.
И когда, Афродита, шагнув на берег, таща за собой длиннющую юбку, словно волну, бурление улеглось, и юбка с силой пошла на берег, а волна откатилась, и потянула юбку, словно зовя Афродиту назад. Афродита положила руку на пояс, и длинная юбка волна сползла с неё, укатилась в реку.
– Ох, что же мы, хоть на телефон заснять. – Вспомнили друзья Ивара.
Ивар и сам был ошарашен, что забыл, о том, что можно снимать.
– Да не волнуйтесь вы, смотрите дальше. Всё будет заснято. Кому надо подарим видео. – Сказал Петр.
Откатилась волна, медленно оголяя Афродиту, а под юбкой волной была еще юбка чуть меньшей длины, прозрачная, цвета морской волны с пеной. И Афродита подняла лицо и протянула к людям руки. И все увидели Марию. Освещенная светом юпитеров и зарей вечерней, она стояла, словно сама переливалась светом калейдоскопом огней. Тишина завораживающая, медленно и тихо звучала музыка «Сиртаки». Афродита ещё сделала шаг от воды, словно плыла и оглянулась на реку, на волны ещё слабо бурлящие, махнув рукой сказав,
– Прощай! Тебя люблю я, море, шумное и бурное.  Отец безбрежный безконечный, теперь на суше с тобой я буду.  И в свете солнечном, тобою наслаждаться, в энергиях твоих.
Пошёл звук плача.  Афродита вновь оглянулась и сказала,
– Не плачьте милые сирены, вам волны яркие дарю. Пусть счастье вам улыбается и пусть поет прибой вместе с вами. А я к вам в гости на берег ещё приду. Расскажу вам о том, что полюблю, какой он, мир на суше.
– Богиня ты прекрасна! – Услышали все присутствующие на стадионе, под шум волн было произнесено. Толи запись в магнитофоне, толи сверху откуда-то, толи с реки, изображающее море, но ясно все услышали, фразу эту.
– Петь! Наверное, и правда, такая Афродита была когда-то, и прекрасной. – Спросила тетя Вера, держа его за руку.
Пётр засмеялся.
Афродита свой взор на берег устремила и ещё шагнула, руки протянула, произнесла.
– Здравия вам, люди добрые! Я пришла к вам, чтобы навечно поселится с вами. Принимаете меня?
Ивар, очарованный ею, сам того не осознавая, невольно вслух, да так громко произнес слова, что услышали все вокруг стоящие.
– Богиня ты прекрасна!

Пётр насмешливо посмотрел на Ивара, но Ивар и не обратил на его насмешку, он впитывал очарование Марии-Афродиты, шепотом продолжил,
– Я тебя никому не отдам. – Сказал сам себе, но друзья его услышали, Виктор похлопал его по плечу, остальные улыбнулись.
Они уже давно, да сразу, же ещё в первый вечер в клубе, поняли, что командир их влюбился. И влюбился основательно, только ещё, не понятно есть ли надежда на взаимность. Мария такая непредсказуемая. Она порой его совершенно не видит, как бы он не ходил вокруг да около, а порой наблюдали её взгляды на Иваре, то с печалью, то с радостью.

На встречу Афродиты, вышли дети, несколько девочек в костюмах гречанок и стали танцевать медленный танец сиртаки вокруг неё, но музыка через несколько минут сменилась, зазвучала нежная хороводная музыка березки и как из леса, из-за сцены, укрытыми веточками берез.
«И когда только успели?» Подумал Ивар.
«Всё отрепетировано и делалось быстро. И присутствующие не замечали, отвлечённые Афродитой, что происходило здесь. Какая подготовка шла по сценарию. А может Пётр всем отводил глаза».
И так, из импровизированного леса, вышел хоровод цепочкой, дети от 7-8 лет до 14-15 в русских красивых длинных сарафанах и платьях отделаны вышивкой в старинном русском стиле, и музыка, по мере приближения  детей к Афродите, наполнялась громкостью.
Подошли к Афродите, закружили хоровод, оттесняя гречанок. Хоровод кружился, а одна девочка вошла в круг и обратилась к ней.
– Афродита! Милая, зачем тебе скалистый берег? Пойдём с нами в русский лес, там зеленее и приятней, берёзы стройные стоят, видала ль ты березы? В тени прохладной отдохнуть, на полянках ягод разнообразье, плодов ведь разных тоже много есть у нас.  У нас такие парни, трудолюбивые и голосисты, песнь им спеть или сплясать, а уж какое дело сотворить, это мастак, и творчества у нас хоть отбавляй.  А по утрам восходит солнце, озаряя всё вокруг, любит нас отец наш Бог-Солнце и дарит радость нам. А на вечернюю зарю, не наглядеться, очарует враз. Идём же с нами Афродита. И дети хороводом стали смещать, оттеснять от берега Афродиту, и привели её на зеленую полянку на поле стадиона.
– Ооо! Сколько вас здесь, людей! Не ожидала, что все придут меня встречать.
Здравствуйте, люди добрые!  Афродита поклонилась всем.
Пришла к вам жить навечно, принимаете меня?
И со всех сторон понеслось, принимаем, принимаем.
– Афродита с нами, ура, ура, Ураааа! Гремел стадион рукоплесканием.
– Как же хорошо у вас. Люди добрые! Ах, ох, а я не одета. Что же делать? Так подарите мне одежду.
– С удовольствием подарим. Идём с нами, тебя оденем, как подобает русичам у нас. И платье тебе красивое подарим.
Афродиту увели и вскоре, она вернулась в русском платье, красиво отделано под старину, расшито бисером.
– А вот и я. – Весело сказала Мария в микрофон,

Ивар посмотрел, и сердце защемило, платье такое у неё было там, в солнечном рае. Она часто в нём была в его видениях. А Пётр смотрел на него и улыбался.
– Что Ивар, всколыхнулись воспоминания? – И засмеялся.
– А, отстань! – Махнув рукой. – Тебе бы надо мною посмеяться. Ответил Ивар.
Друзья смотрели и не понимали, в чем же здесь сыр-бор. И почему Пётр с Иваром всегда сталкивается из-за Марии?
– Друзья мои, односельчане, вот уж вечер, солнце село. Вы не устали?
– Нееет! – Кричат отовсюду. – Мы и отдыхаем здесь, и наслаждаемся.
– Прекрасно, тогда я прошу слова.
– Бери Марийка, дерзай, мы ждём. Неслось со всех сторон.

– За сегодняшний праздник, мы все, наша группа волонтеров, благодарим всех присутствующих на празднике. Благодарим всех гостей, что прибыли к нам на праздник, и разделили нашу радость.
Благодарим семью Ковачичей из славной Словении, что помогли сказку сделать былью и славу дедушки Елизара продвинуть.
Благодарим всех наших сельчан, которые остались там, на полях сражений защищая будущее своих детей и внуков, прекрасный мир нам подарив.
Благодарим наших руководителей, что у нас всегда есть творчество полезное, приносящий и доход, и славу и радость душе.
Милые мои, как вас я люблю!
                Мы деревня, мы село, и мы вместе нам повезло, -
запела Мария. И резко подняла вверх руку, сжав в кулак и весь стадион, вернее местное население, не сговариваясь, в унисон тоже запели:
                Мы деревня, мы село, мы гуляем нам весело,
Далее Мария продолжила.
                Мы гуляем, имеем право, потрудились мы на славу
                Наши нивы колосятся, на лугах стада резвятся
                Наши крыши золотятся, по селу резвятся дети,
                Наше счастье, наше дети, мы всегда за них в ответе
и вновь выбросила вверх руку, и все вместе запели
Мы все вместе, а мы село! Мы деревня, нам повезло!
И в это время раздался залп фейерверка. И уже сумрачное небо осветили гирлянды огней. Гирлянды, разлетающиеся на мелкие огоньки, и в причудливых изгибах очаровывали и небо, и зрителей.
И вновь Мария поет,
               – Мы едины, и вместе сила, а мы в ней непобедимы!
И вновь все вместе
                – А мы деревня, а мы село, и мы все вместе нам повезло.
Залпы шли друг за другом.  А песня всё продолжалась и продолжалась, рождались новые слова, продолжались залпы фейерверка. На каждом выбросе руки Марии, звучали залпы.
Ивар спросил Петра
– И, как она всё запоминает?
-– Ты, от любви совсем всё растерял? Разве не знаешь, как это всё идет с пространства? – Улыбнулся Пётр. – Ей вообще не надо чего-либо учить, она уже всё видит и знает. Ты совсем отупел, я смотрю, в своей Европе. – Засмеялся Пётр. – Ивар поморщился. – Извини друг мой, улыбнулся Пётр. – Знаю, тупость уже растворил.
                – Односельчане, любимые – кричит Мария. – Я люблюююю вас!
И все вместе вновь,
                – Марийка, а мы деревня,
                а мы село, мы все вместе, нам повезло!
Залпы продолжались все восхищенно смотрели на небо.
А Мария продолжила.
– От имени всего нашего села, благодарим всех наших спонсоров.  Всех, всех.
Она назвала фамилии и организации внутренние и расположенные на территории села. 
И даже тех, кто не пожелал назваться. Мария засмеялась и продолжила. – Они просто хотели остаться в тени, не зная, что есть камера наблюдения, но и мы оставим это в тайне, если они не пожелали назваться, то и мы не называем их имен, но очень благодарны им. С их помощью нам удалось провести такой замечательный праздник.
Ура всем, друзья, ура!
И громкое –
                – Ураааа! – Протяжно разнеслось над стадионом
Ивар посмотрел на Петра, тот засмеялся,
– А, что не знал? У нас и здесь везде висят. Народ то у нас бывает разный и пришлых много, мы открыты для всех.
– От всех присутствующих, благодарю и жителей всех, кто вложил свою лепту в проведения праздника.  Ура!!  И вновь грянуло.
                –  Мы деревня, а мы село, мы гуляем нам весело,               
                а мы гуляем, имеем право, потрудились мы на славу.
Прогремел последний залп.

– На этом праздник заканчивается, но друзья мои есть ещё и ужин, милости просим к столам. – Продолжила Марийка. – Для тех, кто захочет остаться встретить рассвет и восход солнца, продолжаться танцы.
– И до которого часа, это будет продолжаться? – Спросил Ивар Петра,
– До утра, обычно до утра, до восхода солнца, Марийка же объявила.
Но тут уже мало остаются, только выносливая молодёжь, обычно. Но на восход солнца могут и подойти даже и пожилое население. – Загадочно улыбаясь, Пётр спросил друзей. - Устали?   
– Нет, мы остаёмся.
Мария спустилась со сцены, к ней прихромали Ирина со Славиком.
– Ну, что инвалиды? Повеселились? – Засмеялась Мария. – Как вы? Ходите, значит ещё не так сложно.
Ирина сказала, обнимая Марию,
– Ой, Мариечка, ты молодец, я бы так не смогла изобразить Афродиту, и слова терялись, а у тебя, как пошло хорошо.
– А ничего, что я должна быть только ведущей? И ни в чём не участвовать, ведь договаривались же. Вы девочки должны были везде участвовать. Одна упала, другая руку сломала, третья напугалась, а о других я уж молчу. Вы кого испугались здесь? Все свои, а на остальных не обращай внимания, да и всё.
Вот Лебедя так и не показали, а ведь очень хорошая инсценировка, сколько репетировали. Ребята, наверное, обиделись. – Продолжая разговаривать, они пошли от сцены. – Ладно, покажем на день урожая.  Славик, а ты как! Эх, черномор! – Засмеялась Мария. – Такая инсценировка, это чудо было бы, еще интересней Афродиты, да ещё впервые, народ бы удивился.
– Народ удивился и Афродите. – Сказал Славик. – Классно Мариечка. Такого в прошлый раз не было.
– По средствам Славик, по средствам и представления. – Ответила Мария.
– Мариечка! – Окликнул Пётр. – Ты остаёшься?
– Да Петечка, а ты?
– И я ещё побуду, всё равно выходной завтра. Да и восход встретить надо.  Загадочно улыбнулся Пётр.
–Я кушать хочу, посмотрю, что наши там приготовили, я ведь через Афродиту не обедала. Пойдём Петечка покушаем, а ты обедал,
– Да нет, тоже так, пирожки сок. Парни идёмте с нами поужинаем. Вы ещё наших борщей и плова не пробовали. Идёмте. – Видя колебания друзей.   Рассчитано на всех, тем более, много уже ушли. Только здесь самообслуживание. Там вон посуда, а подойдёте, вам нальют или наложат, что пожелаете, здесь даже выбор есть.
Играла музыка вальса цветов и к Марии обратился Леонид.
– Мадемуазель, если у вас ещё, ваш желудок не свёл с ума вас, может, мне подарите танец?
Пётр с интересом посмотрел на Ивара и Леонида, с улыбкой и усмехнулся.
–  С удовольствием Леонид.  Улыбнулась Мария. – Петечка, прошу, возьми, что себе то и мне. И вложила руку в руку Леонида, и он повёл её в танце. Ивар остался смотреть, разочарованно.  Пётр потянул его,
– Идём, а то… но Ивар отмахнулся.
Он смотрел на Марию и ему вспоминался солнечное пространство, там Мария в таком же платье и здесь, он словно видел два пространства, и везде Мария улыбается, танцует, там с ним, а здесь с Леонидом. Так и порывался отобрать её, но лишь прошептал,
– Всё равно тебя ни за что, никому не отдам, все равно будем вместе. Наши сердца бьются в унисон, я это чувствую. И как прежде тоже люблю тебя.
И зачаровано смотрел на неё.
– С вами точно, голодным останешься. – Сказал Пётр. – Идём вон столик освободился.  Мария сейчас подойдет.
А музыка продолжалась и продолжалась. И когда же она закончится, думал Ивар, но музыка не кончалась, и с облегчением вздохнул, когда Леонид привёл к их столику Марию.


                Встреча восхода солнца.
         
                Малиновый звон.

Ночь проходила весело, игры, танцы, песни разные пели под гитару, рассказы, вспоминали и рассказывали, как проходили прошлые праздники села, все сельчане пришли к выводу, что в этом году был очень богатый праздник.  Кто купался в реке, кто просто катался на катамаранах. 
Развели костер, на специально сделанном месте для костра, чуть в стороне от стадиона. Все сели возле костра и стали читать стихи. Стихи чувственные и читали их красиво, особенно девушки, да и парни неплохо читали.  Заслушаешься!
Всех друзей и сослуживцев Ивара окружали девушки и парни, о чем-то увлеченно разговаривали. Ивару больше не удавалось побыть рядом с Марией, поговорить с ней. Она всегда была рядом с Петром, и Лидой, возле них всегда был Николаев, и еще двое парней, очень похожих друг на друга.
«Одно лицо. Надо же!» Подумал Ивар, их он видел впервые.
Кто-то принес картофель, огромную корзину, уложили в угли.

И пока ждали, к Пете подошли девушки с гитарой и обратились;
– Петя! Спой песню, давно тебя не слышали.  Пока картошечка печётся.
– Петя, пожалуйста. – И протянули ему гитару.
– Да нет, что вы. Что больше спеть, не кому что ли?
– Петя, пожалуйста. – Запросили девчата хором.
– Петенька, мы поцелуем тебя, зацелуем всего. Спой.  – Смеялись девушки.
– Петя! Пожалуйста, ну так, как ты никто больше не поёт.
– В твоих песнях так мечтается.   
– Ну, спой, сколько тебя упрашивать? Все же просим.
– Ишь козявки, девицы красавицы. – Засмеялся Пётр. – Песни им захотелось. Сами разучились петь? – Смеясь, продолжил. – Ладно, хорошо, давайте гитару.
Взял гитару посмотрел на Марию, улыбнулся, спросил.
– Да?
– Да. – Улыбаясь, ответила Мария, кивая головой.
И Пётр заиграл и сказал, обращаясь к Марии.
– Подпевай тогда.
– Хорошо. – Ответила Мария.
И он заиграл «малиновый звон». Мария прижалась к нему, обняла его и слушала, как играет Петр, он повернул лицо к ней и запел, чуть позже влилась Мария. Нежный чувственный голос Петра, и взгляд был обращен к Марии, и так же нежный голос Марии. Таким она ещё не пела на публике, смотрящей на Петра. Они смотрели друг на друга и пели, улыбались.
«Голос Петра словно пронизывал. Подумал Ивар, все так чувствуют или только я? Голос Марии смягчал, пронизывание шло мягче».
Пел куплет Пётр, Мария продолжила, затем вместе и здесь голоса сливались. Затем вновь Пётр пел, Мария повторяла пропетое им, затем вместе.

Песня лилась из груди, из сердца. Лица осветились, в их взорах мелькало, что-то такое не объяснимое всем, кто смотрел на них, что-то божественное. Мария повторяла пропетое Петром с придыханием, что энергия от этого усиливалась. Энергия, шедшая через их сердца, через песню окутывала каждого, кто находился здесь и всё пространство, улетая вдаль. Осматривая всех сидящих вокруг Петра и Марии, всматриваясь в их лица.  Ивар почувствовал, что энергия толи Марии то ли сразу две и Петра и Марии пронизали его.
«Что я упустил»? подумал Ивар, и почувствовал, что Мария обнимает его, как тогда на тонком плане, почувствовал её руку, как в полёте в Изюминку. Искра мощная прошла вновь сквозь Ивара, но вновь рядом появилась скала, проявился Пётр, но без насмешки просто стоял, обнимал Марию, улыбался и пел.
«Такого тембра её, я ещё не слышал. – Подумал Ивар. – Как они хорошо поют. Кто ещё чувствовал такое?»  Обводя взглядом всех присутствующих. Все сидели тихо и умиротворённо слушали песню, благость влилась в каждого и это видно. Лидия сидела по другую сторону Петра, прислонясь к нему, лицо её тоже было просветленное, и нежно улыбалась, тихо, тихо подпевала. Но на тонком уровне её энергия обнимала Петра.

Пётр стал такой огромный, они обе оказались в нём, а Ивара как отодвинул чуть в сторону, но без насмешки, а как бы звал его. А куда? Ещё не осознал этого Ивар. Но энергия мощная вливалась в него. И не понятно, откуда она шла, от Марии или от обоих сразу, или ещё свыше. Но и на физическом плане пронизывала его.
«Что это всё значит? Это то, о чём говорил Святогор? Или ещё что-то будет?» Думал Ивар пытаясь разглядеть там, в ментале, что ещё происходит.
Послышалось ему, « ты открыл дверь ты смог это сделать. Дерзай дальше, будь внимателен ко всем мелочам сегодня».
Леонид сидел рядом и слушал, думая.
«Ещё красивее поют, чем тогда, когда успокаивал Марию, хотя там пел он один и пел успокоить её, как колыбельную, а здесь оба поют в радости. Красиво! Всё же, кто она ему? Продолжал думать Леонид, - сестра или дочь? Они как одно целое. Какая-то запутанная история, но она не моя. А какое отношение имею я к ней? Понятия не имею, но чувствую, что отношусь к ним. А, каким образом? Может далее откроется, пока ещё только обрывки прошлого. И они не собираются в одно целое, но чувствую, что придёт время, узнаю. Как же благостно мне рядом с ними. Словно они мне брат и сестра».

И почувствовал такое блаженство, в его сердце вливалось толи счастье, толи радость. Состояние не передать. Брат и сестра, их энергия мягко обволакивала Леонида. Сердце словно расширилось и перед глазами пошли образы.  Человеки, да такие огромные, в светлых одеждах. Привиделся дедушка Марии, он улыбался и дотронулся до макушки и потрепал за вихор. Что от этого прикосновения у него по позвоночнику прошёл, как озноб, и распространился по всему телу, вплоть до кончиков пальцев. Что с удивлением посмотрел на свои руки.

И вспомнил, как он был в саду, сидел на скамейке, а напротив него сидели на скамейке возле террасы, как сейчас, они. Только Мария на коленях у Петра, рядом их дедушка, и пели все втроём песню «Русское поле», без гитары.
А потом подошёл Николай, сел рядом, и сказал, «иди ко мне, солнышко».
Мария перебралась к Николаю, хотя ноги с колен Петра не убрала, и они уже вчетвером продолжили петь.
И так же его пронизало. Тогда он подумал, «возможно, от зависти». И вот сейчас это вновь произошло. Гармоничная счастливая семья. Но всё же, я как-то принадлежу к этой семье. Но как?

Проиграли последние аккорды гитары. Пётр и Мария улыбнулись, смотря на всех сидящих, которые ещё были в грёзах. Пётр ударил по одной струне, резко её, оттянув и отпустив, струна издала звук, похожий на гул земли, что даже Ивар вздрогнул, словно отходя от анабиоза, хотя был в яви и там везде, и постоянно контролировал себя, но всё же, и заворожено смотрел на Марию.
- Ой, Петяяяя! – Заговорили все девчата. – Тебя точно надо зацеловать.  Наперебой говорили они, радостно улыбались.
«И что они там себе каждая нафантазировала или точно увидели или пригрезилось?» Подумал Ивар.

А Пётр, загораживаясь гитарой, от девушек, сказал,
– Но, но, ещё зацелуете до смерти. – Засмеялся он. – Картошка вон поспела.
И действительно, распространился запах печёной картошки, и этот запах собрал всех, кто, находился на поляне, возле костра. Ивару тоже предложили, но он отказался.
– Зря отказываешься. Смотри, какая корочка вкусненькая, хрустящая.
Улыбаясь, сказала Мария. – Вкуснятина!
Она разломила картофелину, подув на неё и на пальцы, и подала одну половиночку Ивару.

Попробуй сударь, ой, подожди. – Вернулась к костру и посыпала солью. – Вот теперь кушай. И поднесла ко рту, улыбаясь, смотрела ему в глаза. Взгляд её был таким, как в последний раз на тонком плане, где звенел её голос песней «люблю и скучаю». И от этого взгляда распространилась истома по всему телу.
Ивар не глядя, откусил, морщась от горячего, смотрел на Марию. Думая,
«Что это с ней? Здесь в яви, и сама подошла, да и угощает. Простое русское гостеприимство? Или всё же вспомнила меня? Светлозар твердит, «не путай явь и ментал». Но уверен, знает она, кто я, не дают ей приблизиться ко мне. Да и Святогор говорил, и Пётр повторял постоянно, «не торопись». И ему как в подтверждение в мыслях прозвучало; «люблю и скучаю». Но почему всегда отдаляется?» И словно прочитав его мысли, Мария сменила ласковый взгляд свой, на насмешку. Да ещё Пётр её позвал, и она ушла к костру.

«Будь внимателен ко всем мелочам сегодня, замечай всё». Послышалось вновь в мыслях, голосом Святогора.
– Марийка! Твоя очередь стих прочесть, сказал чей-то девичий голос.
– Да, да Марийка, ждём, неслось отовсюду.
– А стоит, ли? – Смеясь, спросила Мария. – Лучше гостей вон тормошите.
– Стоит, стоит. – Послышалось отовсюду, а Ивар, подходя к костру, добавил.
– Пожалуйста, Мария прочтите. Мария посмотрела на него и улыбнулась.
«Ах, сударь, вам ещё и стих прочесть?» Подумала она, а вслух сказала.
– Ой, какой же вам стих прочесть?
– Симонова, Марийка, ты классно его читаешь.
И подумав, она сказала.
– А прочту-ка я вам, Михаила Львова. И медленно, и тихо начала читать, делая остановку на каждом предложении.
                Чтоб стать мужчиной - мало им, родиться,
                как стать железом - мало быть рудой.
                Ты должен переплавиться, разбиться,
                И, как руда, пожертвовать собой.
Установилась полная тишина, слышно только голос Марии, завораживая такими многозначащими словами богатыми глубоким смыслом, что образы героев вставали перед глазами.
Только голос Марии, да треск костра, да ещё слышен, где то вверху писк комаров. И образы, образы.
Мария устремив взгляд куда-то вдаль, улыбнулась, чуть подняв руку, и пошевелила пальцами, словно приветствуя кого-то. Ивар стоял напротив её, но она смотрела мимо него.
«Куда она смотрит и улыбается»? Думал он.
Мария продолжила.
               Как трудно в сапогах шагать в июле,
               но ты - солдат, и всё сумей принять:
               от поцелуя женского до пули,
                и научись в бою не отступать.
                Готовность к смерти - тоже ведь оружье,
                и ты его однажды примени.
И далее вроде бы и тихо произнесла, но как-то торжественно, что у всех это отложилось в сердцах.
Мужчины умирают, если нужно,
и потому живут в веках они.
Закончив читать, Мария посмотрела Ивару в глаза, улыбнулась. Стояла полная тишина, и залп аплодисментов взорвался.  И отовсюду неслось
– Марийка, вот здорово! Класс!
Мария улыбнулась, сказала,
– Спасибо ребята. – И пошла от костра, к уже стоящей невдалеке группе девушек, проходя мимо Ивара, произнесла тихо мелодично, словно пропела;
– Я тебя, у всех отвоюю и у всех земель, у всех небес.
Сердце Ивара чуть ли не взорвалось от её нежности в глазах, которая моментально влилась в него и от неожиданности.
«Что это с ней? Подумал Ивар, мне она это сказала? Или просто так, в пространство? Всё-таки знает она кто я и яви». Естественно знает, моя девочка, Мария любимая, ты на тонком плане много раз говорила  мне о любви. Отчего же сомневаться? И радость разлилась в его сердце.
И повернувшись, хотел уже идти за ней, но наткнулся на взгляд Петра. Тот стоял, как скала и уже здесь на физическом плане, насмешливо улыбался. А потом повернулся и пошёл вслед за Марией. Ивар видел, как он обнял Марию и прижал к себе, нагнув голову, целуя её в щеку, и что-то шептал ей на ушко, Мария улыбалась. «Ещё не полностью дверь открыта» послышалось ему.
– Я её распахну полностью. – Тихо произнёс Ивар



                Танец Солнцу.

Но его отвлекли друзья. Наступал рассвет, выключили юпитер и фонари. На востоке ясно возникал восход.
«Что-то будет, думал Ивар, надо быть внимательным ко всему».
Уже стало совсем светло словно день, но ещё без солнца, заиграла свирель. Ивар удивился, у них худрук умеет и на свирели играть?
Одна из девушек пошла вокруг него, подпевая ему в тон свирели, каким-то гортанным, удивительно красивым голосом. К ней подсоединились все девушки, кто был в платьях. Мария бегом побежала и тоже влилась в этот хоровод, вокруг свирели.
«Какие же, все русские удивительные люди, в этом платье Мария была не отразима. Ах, Мария, моя Мария, чтобы Пётр не говорил, ты моя любимая. Моя!». В сердце была нежность, но желание собственности растворилось. Только созерцание и радость от того что она есть.
А девушки, все, помахивая платочком, медленно плыли вокруг игравшего на свирели.  Все девушки, в один голос, но разбивая на тональности, издавали звук подобный свирели. Получилось, толи свирель играет, толи девушки поют.
«Красиво!» Мысленно подумал Ивар.
Такое видел тоже впервые, а игравший стал уходить с полянки, а за ним и девушки, помахивая зрителям платочками.

Зазвучала музыка русской пляски, «барыня» и через несколько минут вновь появились девушки, они шли хороводом, с ними была Мария. Вновь, та девушка звенящим голосом, что первая подпевала свирели, запела барыню,  пошли в пляс, подхватив песню. «И когда они переоделись»?  Подумал Ивар, только что все здесь были. Красиво танцуют эту русскую барыню. И отчего в Европе искажали всё русское? Задал себе вопрос и усмехнулся, сам ответил. Знамо дело отчего и почему. Русский Дух, это целый космос, большой и огромный настоящий космос. Сердце его наполнилось благостной энергией, и тихо прошептал.

–  Я ведь тоже Рус. Неверно рассчитал, что проявился не в той части Европе, пролетел Русь, но Пётр, мой вечный друг Яросвет, нашёл меня.
Через какое-то время музыка сменилась на плясовую, ритмичную, девушки стали танцевать по-другому, быстро в такт музыки, как бы бег на месте.
И к девушкам танцуя, так же, как и девушки, что для Ивара было не ожидано, подбежал Пётр, захлопал в ладоши и закричал.
– Иеееййй, девчатааа! Эгеейй!! Гоп!  Гоп! Душа поёт и хочет танцевать, а почему я должен в стороне стоять? И я парень хоть куда, среди девчат танцую, девчат здесь много, выбирай любую. Иеееййй, девчатааа! Эгеейй!! Гоп, гоп.
Он притянул к себе Марию и Лидию, обняв их, и затанцевали вместе в унисон, помахав с их плеч своими руками всем присутствующим. И танцуя, кричали и ура, и эгей, гоп, и поднимали руки вверх. И в такт музыки Пётр пел, то - ла-ла-ла-делай с нами, протягивая руки смотрящим их, словно звал их в танец, то трелями со свистом.

И ещё Ивару показалось, что Пётр всё же больше в танце дарил нежности Марии, чем Лидии и чаще её обнимал, хотя нет, обнимал он их одинаково по ходу танца. Но нежности во взгляде больше доставалось Марии, да ещё эта фраза, пропетая им в такт музыки, кто услышал её или нет, но Ивар расслышал
– Для кого малиново бьётся сердце моё? Только для тебя, только для тебя, моя родная. – И смотрел на Марию.
«В чём здесь тайна и почему? Что так сильно связывает его с Марией? Какие всё же отношения между ними? Видел ведь днём в танце вальса, как Мария с нежностью целовала его в губы. А видела ли Лидия?  Разгадать бы! И сейчас в ментальном, что это было?» И вспомнил, как днём раньше слышал постоянно. «Люблю и скучаю, как прежде люблю».
В это время в танце подбежали парни.
Ивар стоял и смотрел, как танцует местное население, молодежь, встречая восход солнца. Его удивил Петр и так слаженно танцует.
«Оо, ну и чему я удивляюсь? Он ли не умеет? Видно же, что танец он ведёт, как и весь праздник, его не гласное руководство. Он тот ещё загадка и когда он успел переодеться? Ведь только же, совсем недавно рядом стоял. Хотя он сменил только светлую тенниску на русскую рубашку с вышитым, старинным орнаментом, подпоясан расшитым поясом.
Наверное, как Иствану Мария подарила, такой же, а может она и вышивала». Подумал Ивар.

«И все девушки были в белых блузках, вышитые русским орнаментом, и Мария тоже сменила платье, конечно, оно же очень длинное.  На ней, как у Петра в тон его брюк, легкие белые бриджи и такая же белая блузка с вышивкой, отсюда не разглядишь, но узор очень похож, что и у Петра. Интересно, они всегда договариваются, что надевать? Или всё случайно? Давно заметил, что все цивильные вещи Петра и Марии гармонично одинаковы. Цвета платьев Марии точно соответствовали брюкам и теннискам Петра, даже домашняя одежда, как будто он сам всё покупает. А может и так».
Играла русская плясовая, и Петр вскрикнул,   
– Эгей! Урааа! И гоп, гоп, и все слаженно и ритмично   танцевали, группа девушек среди них в первом ряду Пётр, рядом с ним Лидия. Напротив, девушек, группа парней и к ним ушла Мария, встала в первом ряду напротив Петра. Этот танец не описать его надо увидеть. Мария запела и все подхватили,
–  Вот рассвет уж наступает, на полянке возле речки собрались и стар, и мал. Мы собрались на полянке   восход солнышка встречать. Призывать и танцевать.  Танец солнышку станцуем, пусть порадуется с нами……
Но в таком ритмичном быстром темпе постепенно все голоса стихали, остались голоса Марии и Петра у них дыхание не перехватывало. Мария продолжила;
                – Солнце светлое приди, нашу местность озари.      
                И в объятиях своих к новой жизни нас вознеси.         
                Всё в гармонии в любви, солнце лучик покажи.
                Озари наш край любимый, мы с тобою все едины.
                Мрак и холод победим.
                Злобы низменной ползучей, что идет на нас тучей,
                освети и раствори……
–  Гей, гей, гоп, гоп! – Выкрикивал Петр. А Ивару летело. «Дверь-то ещё закрыта»
Хлопал в ладоши, за ним повторяли вся молодежь, все выбрасывали руки вверх, крича ура. Пелось слаженно.  Повороты и движения в танце то в одну сторону, то в другую. Группы танцуя, бежали друг другу навстречу, то отдалялись, а Мария продолжала петь о солнце, но и не уменьшала темп.
               – Солнце ясное - свобода, горячи твои лучи,
                фиолетом поливают и от напастей спасают.
                Лучик в сердце опусти, факелочек в нем зажги….
Дверь закрыта? Нет, возразил Ивар, открыта. И почувствовал, что кто-то тронул за плечо и услышал голос.            
– Так и знал, что ты, парень, останешься в стороне торчать.
Ивар оглянулся, рядом стоял дядя Ваня. Да и уже много подошло местного населения. И видно, со всех сторон подходили ещё, и молодые, и пожилые. Дядя Ваня вытолкнул в круг двоих друзей Ивара, потом всех остальных.
– Идите, танцуйте, чего стоите, выравнивайте свою судьбу, убирайте петли.
– Да, не умеем мы так. – Говорили они.
– Вы, что прыгать, скакать что ли, не умеете? На танцах то скачите. Не важно, какие движения, лишь бы в ритме было.
А Ивару он сказал.

Пора парень, пора, дверь настежь открыть. Быстро иди и встань рядом с Марией, главное влейся в ритм, да в хороводе, когда пойдёте, руку её не отпускай, а через костер прыгать, то ни в коем случае руку не отпускай, как бы она её не вырывала у тебя. Примечай всё.
– Почему вы мне помогаете? – Удивлённо произнёс он, и вспомнил. «Кулибин» он же посвящённый». На миг увидел ласточку и Марию за рулём. И её фраза: «Ну что лётчики-пилоты» и смех.
– Нет времени объяснить, беги, парень, беги. Вон рассвет-то уже полностью наполнился, вишь, заря разгорелась, солнце вот, вот, взойдёт. Беги, парень, потом при случае объясню, если сам не догадаешься.
Ивар поспешил к Марии, и смело уверенно, окрыленный, поддержкой дяди Вани, оттеснил Николаева. И вовремя! Все сплели руки на плечах и плечом к плечу продолжили танец, он увидел насмешливый взгляд Петра.  Но Ивар, не обратил на его насмешку внимания, привык к его колючкам и насмешкам, и тоже вместе со всеми весело и радостно закричал.
– Ура Солнцу!

И в груди произошло такое, как будто он действительно открыл дверь и шагнул в солнце, где была Мария, но ещё есть расстояние, значит ещё шаг нужен.
И уже выстроились в круг, и пошли кругом по движению солнца.  И он увидел, что за кругом молодежи образовался ещё круг, а за ним ещё. Оказывается, народ прибывал и прибывал, и все сразу вливались в хоровод. А в этом круге, где он с Марией, все стали делать поклон Солнцу, не прекращая танец. Ивар не сразу понял, а почувствовал давление руки Марии и сообразил, что идет поклон.
Но местные красиво сделали: поклон и, поднимаясь, с прогибом спины и потянули спины вперед и головами навстречу друг другу.
Ивар подумал, что только портил им этот красивый танец.
И услышал в мыслях,
«Сударь не волнуйся, расслабься и отдайся танцу, просто следи за движением моей руки».

И у Ивара вновь стало так хорошо на сердце, словно Мария его поцеловала, что вдруг замелькали картинки из снов его о поездках, и послышалось «люблю».
И он уже только следил за рукой Марии да, чтоб не проследить, взять её ладонь вовремя в свою ладонь. И он это сделал!
Все сняли руки с плеч и, взялись за руки, и он взял ладонь Марии в свою руку, и крепко зажал, когда уже пошли хороводом.
Раздвинувшись друг от друга, и у девушек блузки превратились в платья, опустились светлые легкие почти прозрачные юбки поверх джинсов и бридж.  «Интересно, как это они сделали одним движением, как по волшебству». Посмотрел, на Марию, на ней тоже была такая же юбка. И все пошли в хоровод. Хоровод то замедлялся, то убыстрятся. Когда Мария запела приветствие солнцу, и подхватили много голосов, все, кто, наверное, знал.
             – Солнце небу улыбнулось, освещая горизонт,
                словно руки протянуло, золотистый лучик свой.
                Солнце солнышко родное, ты взойди на небосвод,
                для тебя мы здесь танцуем, для тебя мы здесь поём.
                Для тебя мы здесь с любовью,
                выражаем свой восторг,
                для тебя солнце родное
                развели мы здесь костёр.
Ивар же отдался в энергии Марии. Он счастлив, надолго или нет? Он и не хотел об этом думать. В данный момент, Мария рядом, и он её держит за руку, совсем как там на ментальном плане.
Хороводы разомкнулись и пошли танцем к костру, который уже пылал огромным пламенем, хотя перед этим тлел углями.

Первым прыгнул Пётр с Лидией, держа её крепко за руку, а Лидия свободной рукой подхватила юбку.
Мария, сама потянула Ивара к костру, подняв одной рукой юбку.  Костёр полыхал огромным пламенем, было впечатление, что пламя поднялось даже выше, чем, когда прыгали Пётр с Лидией.
Выдохнув и вдохнув, разгон и мелькнула мысль.
«Только бы перепрыгнуть, и не упустить её руку».
Но оказалось, так легко, так воздушно, словно его кто-то поднял, а может Мария своей энергией, а может Род?  Ведь не зря Святогор ежедневно, вёл с ним беседу, а может и своей энергией, которую сам то и не замечал, находясь в ней постоянно.
Прыжок получился высоким и длинным, что удивило Ивара, но пламя, словно ещё выше поднялось, и обволокло их.
Пролетая сквозь пламя, Ивар ощутил в сердце восторг, словно в него влилась вся вселенная. Соприкосновение с энергиями целого космоса, это было что-то!
Вся энергия любви, вся до последней капельки, сердце так расширилось, что его физическое тело оказалось в нём, и конечно Мария с ним там в его сердце. Блаженство, гармония и тишина и покой охватили его, что ничего и никого не слышал. Столько радости влилось, что подумал.

«Сердце не выдержит?» Но оно ещё более расширилось, принимая и энергии Марии. И уже слышимость вернулась после приземления.
И крики ура и браво разнеслось вокруг, так же, как и после прыжка Петра с Лидой. Далее видел, как в тумане, восторг и счастье наполнили его.
Он так счастлив, думая. «Никому не отдам тебя любимая. Мария рядом со мной, а остальное мелочи».
Но дверь может захлопнуться. Услышал он Святогора.

Смотрел, как прыгали другие, кто по одному, кто парой. Он воспроизводил в памяти прыжок и всё что увидел, в том числе и космос. «Вот он последний ключ. Ясно высветился на фоне пламени костра и границы пламени  с космосом, висел и его ключ. Он ясно увидел, как Мария коснулась его пальчиками, пролетая в пламени. Любимая благодарю тебя, мысленно произнёс, а теперь код и шифр найти. Каждый момент важен, надо контролировать».
Мария потянула его вновь в хоровод, все кто уже перепрыгнули костёр вставали в хоровод и продолжали танец. Через костёр прыгали  и молодые пары постарше и поодиночке. Ивару показалось, что после их прыжка, в костре пламя стало ниже, словно его убавил кто-то.
И когда уже образовалось вновь несколько хороводов, и они шли в разных направлениях.
Рядом вновь оказался дядя Ваня и вытолкнул его и Марию в центр хоровода. Через некоторое время в центре оказался Пётр с Лидией и еще  пять пар.
Ивар так и держал Марию за руку, не отпуская, так, как не ведал, что же будет дальше.

Девушки танцевали уже отдельно от парней, а  Мария никак не могла вытащить свою руку из руки Ивара. Ясно слыша мысль Марии.
«Отпусти меня».
И он ещё успел подумать, что Мария за всё время, этой ночью, его ни разу не щёлкнула своей энергией.
А могла свободно вытащить свою руку, но не сделала, лишь просила.
Почему? Силу то её он знал. Сила то у неё, ого! Не пробовал сразиться, но ощущения, что она на порядок и больше, сильнее его. Видел её в энергиях, да удар, щелчок, хоть усиленный Родом, но всё же.
Здесь тоже пришёл ему на помощь дядя Ваня, хотя ясно слышал мысль Марии, «отпусти меня», но он, следуя указанию дяди Вани, крепко держал, пока дядя Ваня подошел и сказал,

– Отпусти сейчас, но постарайся её поймать, когда подбросят вверх.
Не понимая, что будет далее происходить он, сосредоточился на Марии и увидел, как подбежала группа парней из круга хоровода, и подхватили девушек, и подбросили вверх, с криками ура. Ивар молнией метнулся в середину.
И вовремя!
Оттеснив Николаева и двоих с одинаковыми лицами, он поймал Марию. Остальных девушек поймали их суженные, борьба шла только за Марию.
Он поймал!

Вот о чём говорил Пётр за обедом, смеялся над Марией, говоря. «Восход, покажет, кто поймает».
Поймал и прижал к себе, от радости и счастья, что всё-таки будет его Мария, рядом с ним, не осознавая, что будет дальше. Но Мария выскользнула из его рук, отпрянула подальше, к Петру. Он растерялся, но в это время показалось солнце, и Пётр с Марией подпрыгнули и закричали:
–  Ураааа! Так пронзительно и громко, и всё слилось в многоголосый гул Ураааа!  Все присоединились и вновь все вместе подпрыгнули вверх, так высоко и, приземляясь, кричали ура.
                – Ура!!! Мы с солнцем Купайло Ра!  Здравствуй Солнце!
А Мария запела, за ней Пётр и много других голосов.
           – Солнце красное взошло, радость людям принесло               
              Солнце, солнышко лучистое,
              Солнце, солнышко искристое, тёплое и нежное,
              Славное волшебное и безконечное…….
– Здравствуй Солнце! – Раздался многоголосый хор.               
–  С радостью возвещаем приход твой, Солнце Великое!
И вновь пошли хороводом, пока солнце полностью не показалось над горизонтом, и тогда все остановились. И захлопали в ладоши.  И вновь хором.
– Урааа!
Ивар в это время смог подойти к Марии и взять её за руку. Руку она не выдернула, а лишь сказала.
– Ах, сударь, это вы вновь!
И в это время все начали делать поклон Солнцу, и она потянула его за собой в поклоне. И вновь раздалось мощное;
– Урааааа! Урааа! Ураааа!
– Здравствуй солнце!
– Приветствуем тебя Солнце!
–  Мы с тобой срастаемся, землю украшаем
Устремился вверх многоголосый хор всех присутствующих.
Все засмеялись, кто-то начал обнимался.   Ивар посмотрел, все друг друга обнимали.  Поздравляли.  И только он хотел обнять Марию, как подошёл Пётр с Лидой, и как всегда, насмешки, Пётр и не скрывал их, спросил,
– И как, тебе наш праздник, Ивар? Дверь открылась?
И засмеялся, обнимая Марию, и увёл её от Ивара, оглядываясь, улыбался с насмешкой.  Ивар с тоской посмотрел на Марию, и услышал
– Не переживай.

Оглянулся, рядом стоял дядя Ваня, но в его образе мелькнуло что-то от Святослава, и ещё подумал. «Откуда он здесь?».
– Так надо. Всё будет хорошо. Проанализируй вновь всё.
– Дядя Ваня, почему вы мне помогаете?
– В чём? – Спросил недоуменно дядя Ваня. – В чём я тебе помогаю? И хитро улыбнулся, ушёл к другим местным старикам.
Хотя стариками их не назовешь, видел, как некоторые из них лихо прыгали через огромный костёр, сравнительно, чуть меньше, чем было для него и Марии.
К Ивару подошли его друзья и другие сослуживцы,
– Дааа! Вот это праздник!
– Вот повеселились! Здорово!
– Такое вообще впервые видел. – Сказал Сергей.
– И я. – Хором сказали сразу несколько голосов.
– А костёр? Впервые сквозь костёр прыгал.
– А про какое выравнивание, говорил этот местный мужичок? Какие петли?
– Вот у него и спросите, мне неизвестно. – Ушёл от ответа Ивар, улыбаясь.

И все они были радостны и видно, что счастье и эмоции переполняют их.  Солнце сияло на небосводе, праздник закончился. Стали расходится, потушен костер, молодёжь принялась наводить порядки, на всей территории.   Коллектив большой, и быстро и слажено навели порядок, все сложили, и Петр сказал
– После обеда, как и договаривались, придём и всё увезём, главное, ответственные за транспорт, вовремя пригнали транспорт. А сейчас по домам!
И подхватил под руки Марию и Лидию пошёл вперёд, домой. Потом обнял их за плечи. Ивар с друзьями пошёл следом, но он не унывал, по всем приметам, ему уже стал помогать и Род, не зря Святослав привиделся, и сказал проанализировать надо. А может и сам Святогор был здесь. Значит, скоро общение разрешат, а в чём игра, пока не осознал.  Но ощущения радости и счастья, что за праздник ему удалось и танцевать с Марией. «А уж в рассветном танце изобилие счастья и соприкосновения энергиями». Думал Ивар, счастливо улыбнулся, пошёл догонять Петра с Марией, и догнал. Как не осознал? Осознал же, всё осознал, и всю игру осознал, осталось соединить коды и шифры с ключами. Отдохну и проанализирую всё. Всё сойдётся.

«Одной детали не хватает. Услышал он мысль Петра. Но найдёшь, друг мой. Я верю в тебя».
И пусть Марию обнял Пётр, как бы защищая её от Ивара, ему было радостно, и он счастлив. И мысли его работали ускоренно. И ему пришёл ответ, кто его подсказал, не осознал. «Последняя деталь в Марии, в ней твоя осознанность, размышляй далее. Время ещё есть».
«Все равно постараюсь объясниться с нею, уверен, с ней мы едины». Мелькнуло, то что сказал Пётр давно, «до единого тебе, как…». Но он быстро стёр всё это старое. Мария любимая, знаю, мы едины и это проявится, она всё знает и помнит меня». – Думал Ивар.


                Прямой эфир.

Немного отдохнув после праздника, собрались все на веранде, ждали обеда. Мария куда-то очень торопилась, даже то и дело повторяла,
– Ой, опаздываю, опаздываю.
«Куда она опаздывает? Мысленно спрашивал Ивар, толи себя, толи пространство. Ведь времени то совсем мало, в клуб уходит намного позже».
– Не волнуйся. Я отвезу, идём. – Сказал Николай,
– Ой, скорее папочка, так мало времени осталось до эфира. И они ушли.

«До какого эфира? – Думал Ивар. – Какой эфир и где? Выходной же. После праздника все расслабились, отдыхают все. Куда она торопится?»
Но разговор вообще пошёл по другому руслу, то о празднике, а, то о международных делах. Не сразу даже вслушался в слова Петра, а здесь ещё и обед подали. И все отвлеклись, начали обедать.
И через некоторое время все услышали голос Марии.

– Говорит и показывает наша телерадиокомпания «Солнышко».
Здравствуйте друзья!
Все, кто нас видит и слышит, всем здравия! Мы вновь в эфире. Мы на волне, присоединяйтесь к нам друзья, все кто ещё не присоединился.
– Наша группа всех приветствует. – Послышался голос Гришани, сидящего рядом с Марией. – Мы вновь в эфире, после продолжительного перерыва. Мы вновь все вместе. Звоните нам, ждём.
– Вот уже первый звоночек. Мы слушаем вас, назовитесь. – Улыбнулась Мария.
В это время пришла Валентинка
– А, что уже началось? И меня не взяла, а обещала.
– Она опаздывала. – Ответил Пётр. – А ты, раз так хотела попасть в программу, проявила бы сама инициативу, и попала бы. Где-сама-то была?
– Не скажу. – Ответила Валентинка, и ушла. Через некоторое время звук голоса Марии стал раздаваться, так как будто много голосов её размножилось.
– Что это? – Спросил Ивар Петра
– Телевизор включила Валентинка, переключила на нашу местную волну.
– Что и по телевизору можно посмотреть?
– Конечно. – Ответил Пётр. – Объявили же теле-радио, значит, и слушать по радио на этой волне и телевизор будет показывать, если кто поймает. Но в нашем селе у всех, да и в других местах кто ловит эту волну, будет показывать.
– Интересно, посмотрю. – Сказал Ивар, вставая из-за стола.
– Зачем уходить? И здесь можно посмотреть, здесь же тоже есть телевизор. – И Пётр включил висевший на стене телевизор. Появилось изображение, и личико Марии сияло улыбкой, объявила первое поздравление и кому и куда оно уходит и от кого, произнесла слова поздравления и стих, и зазвучала песня.
И пошла заставка клипа.
– Не успел рассмотреть, а где эта студия? – Спросил Ивар
– У нас в селе. – Ответил, улыбаясь, Пётр. – На третьем этаже дома культуры. В клубе нашем. Там же есть и студия, где записывают свои клипы, свои песни, наши ансамбли и детский, и взрослый.
И засмеялся, глядя на удивлённые лица сидящих за столом, гостей-постояльцев. – Да вот, так у нас, вот такие мы все, что захотим то и воплощаем и притворяем в жизнь.
– Богато живёте. – Сказал один из гостей. – Эфир денег стоит.
– Естественно. – Ответил Пётр. – Но мы не обедняем, мы все трудолюбивые, зарабатываем, да и поздравления платные, правда за чисто символическую плату, и с других деревень. А по селу вообще без оплаты. В основном за эфирное время платит колхоз. Но такое приятное сделать людям - это что-то!
Прошло несколько поздравлений, которые заказаны заранее были.
И вновь услышали голос Гришани. Они с Марией вели по очереди.
– И вновь звоночек у нас в студии, говорите, вас слышат, и не только я, но и все теле и радио зрители и слушатели, говорите.
И послышалось, чуть приглушённо.
– Я с Марийкой поговорить хочу. – Ответили.
– Говорите, вас и Марийка слышит.
– Марийка, скажи, пожалуйста. Ты можешь познакомить меня с суженным моим?   Я знаю, ты сможешь.
– Да? Улыбнулась Мария. – И как же я смогу познакомить вас? Скажите, как вас зовут? Назовитесь и кто ваш суженный, а я постараюсь вас познакомить с ним. – Тихо смеясь, ответила Мария.
– Да, у тебя-то вон, какой штат кавалеров, отчего же не поделишься?
– У меня? – Удивлённо засмеялась Мария. – Вы имеете ввиду, наш ансамбль?
– Нет, не ансамбль, а гостей в вашем доме.
Мария засмеялась, сказала.
– Вы в прямом эфире. Вас не смущает, что вы говорите во всеуслышание? И вас слышать несколько деревень и райцентр?
– Нет, меня никто не узнает. И ничто не смущает.
– Но я узнала вас, я узнала тебя, хоть и ты и положила платочек на микрофон, но интонации голоса не спрятать. – Улыбнулась Мария. И продолжила.
У нас эфирное время.
– Я оплачу. – Ответили Марии
– Так назвать тебя? Или сама представишься, назовёшь своё имя?
– Как, хочешь, мне всё равно. Называй.
– Хорошо засекаем. – И повернулась к Гришане, спросила. – Включил? 
Тот кивнул.   
Хорошо, нам удаться продлить время, чтоб поздравить всех, кому заказали поздравления. И так продолжим, говорите.
– Я уже сказала и жду ответа, так познакомишь?
– Ну, конечно же, Настёна, выбирай любого, приходи в клуб, все парни твои будут, а через эфир как?
– А может он услышит? – Ответила Марии  Настёна.
– Хорошо, имя его ты знаешь? Говори.
– Нет, не помню, но у него синие глаза, такие красивые, лучистые.
– Знаешь Настёна, я в глаза им не заглядывала, мне ведь не к чему, у кого какие глаза.
– Ну да, конечно. Но ты его знаешь, это тот, кто был с Петром тогда в магазине, они вошли вслед за тобой.
Здесь за столом все удивлённо смотрели и слушали, а Пётр захохотал. И захлопал в ладоши,
– Ну, Настёна! Вот на кого глаз положила.
– На кого? – Спросил, смеясь, Николай, он уже вернулся и сел за стол. Пётр махнул рукой, тихо смеялся, не мог остановиться.
– Конечно Настёна, я обязательно это сделаю, познакомлю, как ты появишься в клубе, и его увижу там, то сразу же познакомлю.
– И ты не пожалеешь потом? – Спросила Настёна.
– О чём я могу пожалеть?
– А вдруг, ты тоже в него влюблена? Всё село говорит об этом, говорят, что это чистая правда.
Мария засмущалась, но быстро справилась с собой, ответила с улыбкой.
– Уверяю тебя, Настёна, ни в кого я не влюблена. И так, что не волнуйся, всё что моё, останется моим, а если от меня что-то уйдет, то значит не моё, не волнуйся и приходи в клуб.
– Ага, а хоровод, а костёр?
– Это ничего не значит, тебе уже сказала, что моё, то останется со мной, а уйдёт, то значит, так тому и быть.
– Марийка, а можешь мне стих какой-нибудь прочесть, я сейчас включу диктофон, прочти мне, а я ему потом прочту. О любви, Марийка.
Мария улыбнулась, посмотрела в камеру и ответила,
– Попробую, что-нибудь припомнить и чтоб стало тебе полезным. Она помолчала немного и сказала. – Ну, вот слушай и записывай.
Тебя я в жизни повстречала.
Ты послан мне судьбой,
Ты мое солнце.
И от тебя, яркий свет идёт.
Любовь идёт между нами,
Возгорелась с прежней страстью.
Таких, как ты, на свете нет,
И таю я
В твоем взгляде синеглазом.
С тобою рядом так легко,
Но пока всё ж, ты далеко.
Вот то далёкое далёко
И разлучает нас,
Хоть ты и рядом,
Но не прикоснутся к тебе никак.
Ты ходишь, смотришь на меня,
Но ты молчишь,
А я вижу,
Что свет любви твоей
Идет ко мне.
Но почему, же ты молчишь?
Ответь мне.
Хоть твоим красим взглядом
Или улыбкой, такой нежной,
И прекрасной.
Как в солнечном раю,
Я жду, тебя любимый,
Жду!
Ты послушай, как плачет моя душа, и позови меня.

Читая стих, глаза Марии лучились, она смотрела в камеру, Ивара пронизал озноб. «Для меня она читала? Или всё же какой-то Настёне, которую и вспомнить-то не могу, лицо расплывается, да и не нужна она мне. Мне вообще кроме Марии, не нужен никто». И яркое видение у него возникло. Мария за рулём, оглядывается на него и с улыбкой произносит.
«Я дочь нежности и огня! Я пламень и ветер, и укрою тебя теплом своей светлой души, горячим сердцем.  Хочешь? Силу тебе увеличу, силу стихий, воды и земли. Почувствуешь пламя Огня, что смертных сжигает дотла? Хочешь?»
«Хочу» прошептал он мысленно. Это ведь я уже слышал от неё. И называла меня «ветер переменчивый». Почему? И вновь видение и Мария стоит перед ним и говорит. «Купель готова».  Я вспоминаю? Похоже так. Мария моя девочка любимая.


«Ах, проказница, моя девочка, ведь она не Настёне читала, а Ивару. А та, поди, на телефон записала, теперь выучит и будет применять. Думал Пётр, смеясь. Ах, моя озорница, нашла способ сказать ему, и посмотрел на Ивара, интересно он понял, что это ему было адресовано? Понял, понял, вон аж вспотел», видя, как Ивар вытирает потный лоб».
– Ну и, как Настёна? Понравился стих тебе?
И в эфире послышался всхлип и голос Настёны.
– Марийка, ты, как всегда молодец.
– А что ж ты плачешь?
– От чувств, Марийка, ты так прочла, вот думаю смогу ли я так прочесть.
– Не думаешь ли Настена, чтобы я ещё и ему прочла, как от тебя?
– Неплохо бы было.
– Нет уж, уволь, тренируйся сама и прочтёшь сама. А мы продолжим наши поздравления, Всё Настёна твоё время закончилось, ждём тебя.
– Да приду я, приду. – Ответила Настёна.
И Мария объявила поздравления следующему юбиляру и зазвучала песня.

А здесь за столом все сидели и удивлённо смотрели друг на друга, молча, и спрашивать друг друга.
– На кого эта Настёна глаз положила?  Один Пётр тихо хохотал со стоном.
– Да на Ивара. – Сказала Валентинка, стоя в дверях гостиной.
Ивар резко повернулся к ней вместе со стулом, и сломалась тонкая ножка венского искусного стула, и он упал, здесь уже рассмеялись все. А Валентинка даже не улыбнулась, а серьёзно продолжила.
– Я видела на празднике, как она ходила попятам сначала за Петей, а потом, когда увидела Лиду рядом с Петей, спросила меня, Валентинка изобразила голос Настёны.
«Эта что ль пигалица Пети невеста?»  И сказала «фу» и ушла. А потом уж за Иваром стала ходить.
– Когда? – Удивился Ивар. – Не замечал я ничего. И вдруг звучит голос Марии у него в мыслях; «Волшебная купель, в ней тебя почистят, в ней пройдёшь ты посвящение. Дух твой силён?» Отвлёк его от этого смех Петра.
– Да, где тебе заметить? – Хохотал Пётр. – Ты другой был занят.
– А это не та Настёна, что приходила однажды к Марийке и просила, подарить жениха? – Спросил один из присутствующих.
– Да, да, та самая. – Ответил Николай, смеясь. - Хорошая девчонка, не повезло в любви. И не задумываясь, от не разделённой любви, вышла замуж за первого встречного, прожила с ним не долго, теперь вот одна. Ни детей, ни мужа. Она действительная хорошая женщина, больше языком болтает, чем на самом деле. Петю нашего всё добивается.
– Слышал. – Сказал Ивар, вставая и рассматривая сломанный стул.
– Да чего на него смотреть? Возьми другой вон стул, отнесем позже в столярку, починят. – Сказал Николай.
– Слышал и видел, как Мария отгоняла её от Петра, говорила, невеста у него есть, а она требовала назвать имя. – Засмеялся Ивар.
– Да, за Петей много девчат бегало, вот теперь вы хоть разбавили яркость, все переключились на вас. – Засмеялся дедушка.
– Пётр, дай номер телефона студии. – Попросил Ивар. – Я не запомнил, бегущей строкой номер был указан, в то время и не думал о нём.
– Тебе-то зачем? Настёну поздравить? – Вновь засмеялся Пётр.
А Валентинка подала ему свой телефон, и все услышали голос Марии.
– И вновь у нас звоночек, говорите, вас слушают.
Ивар молчал, от неожиданности, что так быстро услышал голос Марии по телефону. – Говорите, отчего же вы молчите?
Пётр посмотрел на Валентинку строгим взглядом, но она показала ему язык и ушла.
– Назовите ваше имя. – Все услышали и увидели по телевизору Марию, и Ивар смотря в телевизор, хрипло спросил.
– Можно без имён?
– Можно. -  Ответила Мария улыбаясь. - Говорите.
– Я хочу. – Продолжил Ивар, каким-то не своим голосом, и глухо, и хрипло. – Хочу подарить песню одной девушке, называется она «Для тебя»
– Вы сами хотите её исполнить?
– Нет, а разве это возможно?
– Конечно, возможно, раз вы в эфире.
– Нет, что вы, пусть её исполнить тот молодой человек, который её исполнял на концерте, не помню, как его зовут.
– Гришаня наш? Григорий Моховиков, вы о нём говорите?
– Да.
– Гришаня! – Повернулась к нему Мария. – Тебе исполнить песню в эфире, дерзай. – Гришаня встал, взял баян и заиграл, а Мария продолжила, спросив. – Кому адресовать эту песню, которую сейчас исполнит Гришаня?
–  Вам.  Ответил хрипло Ивар. – Вам красавица. Вытирая пот со лба платком. Пётр смотрел на него, не отрываясь с ехидной насмешкой.
«Надо же, как осмелился, посмотрим, дальше что будет».
– Да? Я верно расслышала? Мне? Удивлённо спросила Мария.
– Да, да. – Повторил Ивар
– Раз мне, то назовите имя свое, хотелось бы знать, кто дарит мне песню.
– А можно без имени, инкогнито?
– Хорошо. – Улыбнулась и продолжила. – Таймер включен, оплатите. - Строго сказала Мария.
– Конечно. – И чуть не сорвалось из его уст слово «мадемуазель».
– Извините, всем незнакомым, время эфира должен быть оплачен ими же, таковы наши правила. – Мило улыбнулась Мария. И обратилась к Гришане. - Дерзай Григорий Моховиков, я послушаю. – Улыбнулась уже Гришане.
Мария посмотрела на Гришаню, потом стала смотреть в камеру, нежным взглядом, глаза её лучились, и покачивала головой, в такт песни, мило улыбалась. На некоторые слова удивлённо улыбалась и говорила
– «ООО» и тихо смеялась.
Ивар неотрывно смотрел на Марию в телевизор. И вдруг вновь видение: пропасть над ней тонкий канат, словно шнур и Мария балансирует, идёт к нему. «Нет! - Он вспомнил, как испугался за неё. - Мария стой, я сам приду, и он пошёл, шёл и смотрел в её глаза полные любви. Она любит меня в мыслях сейчас произнёс Ивар. Девочка моя, знаю и уверен, ты любишь меня». И смотрел в её глаза, любовь лучится и в телевизоре. И Род мне теперь помогает. Остаётся мне самому успокоиться и принять всё как есть.
Пётр смотрел и видел, как Мария счастлива.
«Она догадалась, кто ей заказал песню, конечно, она его узнала, да нет, просто посмотрела через ментал. – Думал Пётр, смотрел на радостное лицо Марии, радость так и льётся из неё. – Ах, моя озорница, моя девочка, за тобой не уследишь. А костёр сегодняшний, ну-ну, быстро нашла ответ. Молодец! Действительно, девочка моя, твоё всегда останется твоим, так же как Ивар, ничем его от тебя не отлучить, не заманить. Здесь крепка любовь, но подожди немного, моя девочка, солнышко».
Мария же, зная, что её видят все кто, смотрит эту программу, старалась спрятать свои чувства.
«Но разве счастье спрячешь. Думал Пётр, как вчера, на празднике села, когда он ей сам пел песню, так и здесь, вся лучится и светится. Что же будет дальше? Думал Пётр, - рановато им ещё быть вместе, не подошло ещё время, есть ещё несколько штрихов, которые надо выправить».  А вслух сказал.
– Вот так эфир поздравлений сегодня, поздравили не только с днем рождением и праздниками, но и все в селе и за пределами развлеклись.
И посмотрел на Ивара, почувствовал, в нём произошли изменения. Значит, мужает и успокаивается, страсть проходит, остаётся настоящая любовь, она вошла уже в него. Девочка моя, ты помогла ему. Ещё ему безусловность принять. Есть ещё время, поработаем и над этим. А позже активация.
Поздравления ещё продолжились, и тех которых поздравляли на празднике, вновь им звучали поздравления, заказанные родными, друзьями песни в исполнении и местным ансамблем и другими клипами, знаменитых певцов. Исполнялись поздравления и группой ансамбля в прямом эфире. Были и звонки благодарностей. Но вот прозвучала последняя песня и последний стих прочитанный Марией.
Всё, возможно,
В этом мире, всё
Посмотри, круговорот, какой.
На всё смотри шире.
Посмотри,
Как душа развернулась,
Посмотри, взлететь готова.
И зовёт, и манит на широкий горизонт.

На этом наша программа заканчивается, ждем ваших заявок на поздравления и объявления. На сегодня мы, вся наша группа, желаем вам радости счастья здравия, успехов и главное единения в любви и гармонии.
И на экране появились все, кто были в студии. И помахав рукой каждый, и хором сказали
– До скорой встречи друзья. И всё закончилось.
Петр сказал,
– Поеду за Марией.
И ушёл, не взглянув на Ивара, хотя видел, он попытался пойти вслед за ним, но мысленно сказал ему. «Нет, над собой работай, войди в себя».

 

                В парке.

Через день два после праздника, Ивар с Виктором и Сергеем, прогуливались по парку села, впереди них шла группа девушек, и разговаривали о своём.
– Девушки красивые, подойдём? – Спросил Сергей.
– В этом селе все красивые девушки. Оставьте  их в покое. Разве вы не видите? Не ваши эти девушки. – Ответил Ивар.
– Почему командир? Удивился Виктор. Может среди них и есть та самая единственная и для каждого из нас, а ты отнекиваешься.
– Нет здесь ваших единственных.
– Откуда ты знаешь командир?
– Знаю и всё. Только время потеряете и девушек напрасно отвлечёте от их главного. На празднике они к вам подходили? Нет, значит не ваши единственные, а ваши, они ещё не проявились. – Ответил Ивар с серьёзным и как скучающим лицом.
– Отчего же? С хорошенькой, да умной девушкой и поговорить приятно.
– Они заняты и не вами.
Ивар не прислушивался, и так хорошо было слышно. Девушки шли, не замечая никого, и не оглядываясь, увлечены своим разговором.
– Ой, а ведь скоро спектакль будет, девчонки, возобновляются наши репетиции.
– Правда, а какой?
– Елизавета Ильинична собирает всех, кто в барабанщице играл.
– Ой, здорово, а кто барабанщицу будет играть, кому роль эту отдадут?
– Вот сегодня пробы вечером, всем предоставят попробовать, так сказала Елизавета Ильинична.
– Если бы Мариечка играла, было бы здорово.
– Марийка, как раз и не хочет, вроде Галина и Ирина будут пробовать.
Да у них не получится, так как у Мариечки.
– О какой барабанщице идёт речь? Что за спектакль? – Спросил Ивар друзей.
– Не знай, вроде был такой спектакль академического театра. В наш город приезжали, помню, родители ходили и восхищались. – Ответил Виктор.
И услышали позади себя, дробь каблучков, оглянулись, бежала Мария.
– Вот твоя единственная бежит уже, командир. – С улыбкой произнёс Сергей. Он оглянулся, но она словно, ни его, ни остальных и не заметила, пробежала мимо.
– Добрый день, мадемуазель. Тихо поприветствовал Виктор.
– Добрый, добрый, виделись. – Ответила, не оглядываясь на них, пробежавшая  Мария. И подбежала к девушкам и уже обратилась к ним.
– О чём это вы? Чего и у кого не получится? – Спросила она, обнимая двоих, девушек, положив им на плечи руки.
– Тётя Лиза сказала, барабанщицу ставить будем.
– Ааа, хорошо. 
– Будешь барабанщицу играть?
– Нее, девочки. Вы что, некому больше играть? Сами, сами  играйте.
– А ты придёшь на пробы?
– Зачем?
– Ну, хоть показать, поддержать.
– Поддержать и показать приду, но играть не буду. И тише разговаривайте, на весь парк раскричались, сзади люди идут.
– А почему? Позвольте узнать Мадемуазель? Отчего вы не хотите барабанщицу сыграть? – Рассмеялась Галина, произнеся вопрос, имитируя голос Ивара.   
– И ты туда же? Вы меня достали с этой мадемуазелью. Один кретин произнёс, теперь все зовут так. Пойдёмте быстрее. – Ускорив шаг Мария.
– Прямо уж так и кретин? – Расхохотались девушки.
Рассмеялись и Сергей с Виктором, Ивар улыбнулся. Тоже ускорил шаг вслед за друзьями, видя, как они поспешили за девушками.
– Да уж, этот кретин глаз с тебя не сводит, и ни на кого больше не смотрит.
– Его проблемы. – Ответила Мария. – А я вот возьму и замуж выйду.
– За кого? – Удивленно спросила Ирина, а девушки все вновь захохотали.
– За кого, за кого, найду за кого. А хоть за Мишаню, будешь тогда знать Анечка, как нос от него воротить.
– А чего это я ворочу? – Он сам, как телёнок смотрит и не подходит, думала, у Лидочки или на празднике что-нибудь скажет, так нет же, только смотрит и всё. Хорошо, хоть танцевать приглашал.
– Тогда я к нему подойду. –  Улыбнулась Мария. – А может, просвещу его, а то вдруг он не знает, что ты только вид безразличия делаешь, а на самом деле ждёшь его действий.
– И всё-то ты Мариечка замечаешь. – Ответила Аня. – Только себя не хочешь заметить.
– А в чём я должна заметить себя?
– Да ты, сама влюблена в него.
– В кого? В Мишаню?
– В сударя твоего, думаешь, мы не замечаем? Всё село видит и ждёт.
– Ааа, ждите, ждите.  Да тише вы орите, услышат ещё кто-нибудь, люди кругом.
Мария чувствовала взгляды лётчиков и знала, что они слышат, девочки слишком громко рассуждают и ничего не замечают. Отчего они возбуждены? И, как сказать девушкам, так чтоб ещё не обсмеяли? Может они знают, кто идёт сзади, и нарочно орут так, играют? – Вот балаболки, только бы вам похохотать.
– Да, ладно пусть слышат и так всё село знает. – Хохотали девушки.
Сергей шёл и тихо хохотал, то и дело толкал Ивара в плечо.
– Мариечка, как ты думаешь, кто из всех нас подходит на роль барабанщицы
– На роль барабанщицы?
– Да. Не считая тебя. –  Переспросила Светлана.
– Меня не считайте даже, не буду играть в спектакле. –  Ответила Мария.
– Почему? –  Спросило несколько голосов.
– На эту роль лучше всего подходит…. – Мария задумалась
– Галина. – Ответила Светлана.
– Куда Галине, завозмущались несколько голосов, она не сможет танцевать на столе. Разве только стриптиз, захохотали девочки. Галь не обижайся.
Но Галина сама хохотала вместе с девочками и ответила.
– Это я могу.
– Нет девочки, Галина тоже подходит на эту роль, танец ерунда, покажу, выучит, отрепетирует, но здесь нужно показать ещё внутреннюю силу, любовь. И трагедию. Трагедию души. Здесь на эту роль больше всех подходит Настёна.
– Почему? – Хором спросили девушки.
– Настенька прожила трагедию души в натуральном виде.
– Но барабанщица не выходила замуж.  – Перечили девушки.
– Она просто не успела, юной была, началась война, и её любовь встретилась уже, когда в неё кидались камнями.  И дело не в замужестве. Трагедия барабанщицы в другом. В душе, ранимое и верное сердце, она очень любила родину и жизнь. А родину топтали. То, что топтали саму её, она стойко выдерживала, хоть и очень больно было ей, и открыться ещё нельзя было. Нилу должна играть Настенька. Она покажет её вам всем изнутри. Душу покажет.
– Кто такая Настенька? – Спросил Виктор.
– Не знаю. – Ответил Ивар. – А, Настёна же, которая просила Марию со мной познакомить. Помните? Эфир, поздравления.
– Помним. – Друзья тихо хохотали.
– А сможет она? – Вновь услышали лётчики голос одной девушки.
– А отчего же не сможет? Конечно, сможет. – Ответила Мария.
– Марийка, ну какая из неё барабанщица? Ей 35 лет.
– Ну и что? Что в театрах её играли юные актрисы что ли?  А Настенька стройная, гибкая, личико её не старее ваших, душа её схожа с душой Нилы. Глубже надо смотреть.
– А Елизавета Ильинична пригласила и Галину, думаю, её поставит.
– Вот на пробах и выявим, кто подходит, да, а у меня нет времени. Света сходи к Настеньке и скажи, что я зову её на пробы. И скажи, без отказов, отказы не принимаются. Во сколько пробы? Я постараюсь быть на них.
– Вечером, Нам поручили обойти всех, пригласить. Марийка, ну почему ты не хочешь играть? У тебя здорово получается.
– Нет девочки, давайте быть более активными. Всем самим надо участвовать, а не только любоваться из зрительного зала. Может, талант у кого откроется, и на большую сцену выйдите. А меня не упрашивайте даже. Да и времени у меня нет на спектакли, но помогать буду. Всё пока, мне  ещё к матушке Толика зайти надо.
И побежала, и только каблучки раздавались. А Галина пошла  в чувственном  танце, в след за Марией, изображая стриптиз. Сняв со своих плеч шёлковую накидку от сарафана, размахивала ею. Виктор кашлянул, девушки оглянулись и залились хохотом. А Галина произнесла в смехе.
– Мадемуазель, ой не могу, мадемуазель. И все девушки с хохотом убежали.

                ****
Этим же вечером сели за стол ужинать, уже давно все вместе, когда была возможность, обедали и ужинали. И гости-постояльцы, и вся семья Петра. Вот и сегодня, были дома, все кто был свободен от службы.
Сервируя стол, Елизавета Ильинична спросила.
– А Мариечка с Петей где? Надо их позвать.
– Их нет мамулечка, они куда-то уехали. Ответила Валентинка.
– Куда? Интересно знать.
– Петя со стрекозкой заняты. У них срочное дело появилось. Начнём без них, подъедут, так присоединятся к нам. Нет, так позже поужинают. – Ответил дедушка.
Все сели за стол, но ещё не начинали трапезничать, разговаривали на разные темы. Дедушка сидел ещё на диване и просматривал газеты.
– Что это ты, папа прессой занялся? – Спросил Николай.
– Интересуюсь, что выдаёт людям пресса, чем им мозги запудривает.
И услышали Петра и Марию, вначале они что-то со смехом говорили, а затем Пётр запел, а Мария подхватила. И вскоре они показались на дорожке, Пётр обнимал Марию за талию, свободной рукой, как бы дирижировал, а Мария щелкала пальцами, вскидывала руки вперед, назад и в стороны.  Шли, как пританцовывая под песню. Видно, с такой любовью и обожанием, с радостными улыбками смотрели друг на друга. Вместе в унисон шагали из стороны в стороны, делая ещё гибкие движения телом.
– Научился любить. Ой, как увидел тебя, ой, и мечтаю о том ой, как тебе рассказать…Раз, два три, раз, два три, ой и ещё раз, два три.
Пели в унисон, голоса их производились с дрожанием, так, что звенело в пространстве. Казалось, что даже листва на деревьях дрожала.
Это Мариино «раз, два, три и ой», таким тембром произносились, что у Ивара сердце трепетало и млело. Хотелось бежать к ней навстречу, обнять её… Ивар поставил локти на стол, обняв руками, подбородок и почувствовал взгляд на себе Николая, не смотрел на него, но чувствовал, он смотрит и улыбается и улыбается лукаво. И мысленно ответил ему.
«Да, Николай, вот так действует на меня моя девочка любимая, твоя дочь. Но ревности уже нет, я любуюсь ими, как им удаётся быть в гармонии такой». И он устремил свой взгляд  на Петра и Марию.
«Как они гармоничны и едины, что диву даёшься.  Неужели и вправду, мне до единого с Марией, как до десятых небес и…? Как сказал Пётр. Видно, они-то в слиянии, и как они понимают друг друга. Здесь безусловность, любовь и чувственная от Истока. Да. Здесь у всей их семьи, разве, что у Валентины ещё не развилось, но это временно, станет и она такой же. Повезло Иствану, пока он ещё не знает этого, но будут они гармоничной парой. А мне повезло в двойне, я нашёл все же, встретил Марию, мою любовь всей жизни. Ивар чувствовал внутренний смех Николая и Светлозара, хоть тот и не смотрел, отгородившись газетой. Но Ивар знал скорость их мысли, они успевали везде, как и Пётр с Марией.
– Эй, танцоры-песенники, мы вас ждём. – С улыбкой произнёс Николай.
– Мариечка, Петя, не задерживайте, у меня сегодня прослушка и пробы.
– Мы идём мамочка, лишь руки помоем. Я первая, первая. – Засмеялась она.
И как маленькие дети побежали наперегонки в дом, удерживая, и отталкивая друг друга. В двери Мария загородила вход, но Пётр взял её на руки и внёс в дом.
– Словно дети. – Улыбнулся Дедушка, подсаживаясь к столу.
– Я вот думаю, как они будут жить, когда появятся свои семьи? Их водой не разольёшь, да, что там водой, огонь не разлучит. Они в этом огне ещё прочнее становятся. – Произнесла Елизавета.
– Так и будут жить, как жили. – Ответила бабушка. – Они, Лизонька, своё личное не смешивают. Всё будет в гармонии, как брат и сестра, как отец и дочь.
«Брат и сестра, думал Ивар, да брат и сестра. А причём здесь отец и дочь?» мысленно сам себя спроси Ивар.
– Создаётся впечатление, что у них нет личного, всё общее на двоих.
– Есть Лизонька, есть, и Петенька в личное стрекозки не вторгается, как и стрекозка в его. Но они дополнены друг другом, одна струна. Так было изначально, как он создал-сотворил. А сейчас Петя отпускает продолжение своей струны в свободное плавание. – Ответил Светлозар.
– Посмотрим. Он видит и знает о таких её мелочах, что порой удивляюсь. Зачем это ему? Об этом должна знать мама, только мама должна в этом помочь ей, а не он.
– Не забывай, Лизонька, он всё же с рождения почти, был ей и мама, и папа.
– Да это так. И я не претендую. И он мне, как сын, сын моей сестры. И я считаю его сыном. Сама была юной, когда сестра доверила мне его. И всё же, он считает её маленькой, и у меня создаётся и видится, такое его действо, что он взял бы её на руки и держал, прижимая к себе, и нёс всегда и постоянно, не давая ей, вырасти из малышки во взрослую девушку.
Все рассмеялись,  а Светлозар продолжил.
– Ты права, Лизонька, есть у него такое, есть. Но это пройдёт у него, как только полностью удостоверится в любви и в защите той стены, что будет рядом с нею.
«Это обо мне? – Подумал Ивар и завозмущался мысленно. – А он ещё сомневается во мне? Какие же ему нужны доказательства и гарантии?
– Ты парень не кипятись. – Вслух сказал Светлозар. – Не надо ничего доказывать. Всё идёт своим чередом. Ты согласись, ещё полностью не готов. А миссия на вас лежит огромная. Последнего штриха-то в тебе ещё и нет.
– Да это так. – Сник Ивар.
– Не сникай, всё придёт во время, знай это. – Произнёс сидевший рядом Николай, и похлопал по плечу Ивара.
– И где они там? Стынет же ужин. А твои где? – Обратился к Ивару. Ребята твои, Сергей с Виктором где?
– Здесь где-то были. – Удивлённо посмотрел по сторонам.
И все увидели идущих вместе, Петра с Марией и Сергея с Виктором.
– Слава пресветлой Матушке, наконец-то все собрались. – Произнесла Бабушка.
«Значит Пётр не только племянник Николая, а ещё и Лизы. Георгий брат Николая, там, в солнечном рае тоже был братом. А Лизу там не помню, Велену, мать Петра помню, там она была. А Лиза? Хотя сейчас это не важно. Кто были там, важно здесь и сейчас». Посмотрел на Марию, что села напротив него. «Какая она искрящая. И что за дело было у них? Видно, что в этом деле ей ещё увеличили потенциал. И как мне их догнать? Они всё впереди и впереди».
«Эй, друг, Игорь, не хандрить!» Услышал он в мыслях Петра.
«Яросвет, вы вновь удалились от меня».
«Захочешь догнать, догонишь, анализируй и научись дышать счастьем, оно в воздухе, оно в мелочах. Ты можешь позволить себе, Игорь, перед тобой весь мир вселенной. Ты видишь?»
«Вижу».
«Так в чём же дело?» И вслух произнёс.
– Приятного всем аппетита. – И захохотали с Марией.
– Всё, всё, достаточно. Оставляем все своё, там за пределами и за столом принимаем пищу. – Улыбнулся Светлозар.
– Всем приятного аппетита. – Послышалось от всех.
«Что они во мне увидели?» Думал Ивар. Что смотрят так на меня? Он улыбнулся и все улыбнулись и обстановка разрядилась и все стали вести себя не принуждённо.
«Равнодушие что ли на себя напустить? Подумал Ивар и посмотрел Петра, увидел, как он улыбнулся, поднял вверх палец вместе с вилкой и ответил,
«Дерзай друг! Это очень надо, в действительности надо».
«Кому?»
«В первую очередь ей, ты поймёшь».




                Глава 20

Пётр спускался по лестнице и услышал шум, падение чего-то и звонко звеня, посыпалось, словно хрустальные колокольчики зазвенели на ветру. Шум слышался из кухни, и он побежал и говоря.
– Чего она творит? Вот непослушный ребёнок! - Забежал на кухню увидел, как Мария стоит, закрыв глаза, и на неё сыпется крупа, а перед этим видать упал хрустальный кувшин, это его осколки звенели, рассыпаясь на ещё более мелкие осколки. Дверцы шкафа раскрыты, и там опрокинутые ёмкости с крупой. Мария стояла, закрыв глаза, и держала невидимый зонт, и крупа не долетая до неё, в воздухе растекалась мимо. Но с руки всё, же текла кровь. Петр подбежал, схватил её поперёк тела и унёс с кухни. В коридоре, осмотрев руку, и сказал.
– Так, ранка не серьёзная. – Зажал ладонью место ранки. – А теперь говори, что за война произошла на кухне? Где повара? Почему нет никого? Почему ты там была? Мария!

– Не кричи на меня. – Ответила Мария. – Столько вопросов? Петенька, на какой ответить?
– На все, по очереди, где повара?
– Улетели Петенька, улетели.
– То есть, как улетели? Где весь обслуживающий персонал?
– Я их удалила. – Сердито  ответила Мария. – И что? Что ругать будешь? Они мне надоели, не дом, а гостиница, какая-то.
И толкнула ногой, стоящее ведро для мытья полов. Вода разлилась по коридору.
–  Ооо! Что это с тобой?
– А ничего, говорю, всё надоело.
–Как ты могла это сделать? Без меня удалить их всех?
– А вот так! – С вызовом ответила Мария. – Готовят плохо, на кухне грязь, развели тут… всякий…
– Что ты им сказала? И, что они тебя послушались?
– Ничего такого, просто сказала – все вон! Летите туда, откуда пришли.
– И они не сопротивлялись?  Засмеялся Пётр,
– Попробовали бы.  Улыбнулась Мария.
– Дааа! От твоего взгляда, который сейчас рвёт и мечет, любой убежит, разве только Ивар останется. Хорошо солнышко, смени гнев на милость, будь выше всего, верни их.  Всё солнышко, всё.
Прижимая Марию к себе. Целуя её в затылок.

– Ни за что! - Ответила Мария. – Что ты волнуешься? Не волнуйся ты, за них, в казармы ушли я проследила. Целехонькие и без испуга.
– Я и не волнуюсь, я знаю и вижу. – Засмеялся Пётр, осматривая её руку.
Ранка зажила. Всё в порядке.
– Я это могла и сама сделать. – Обидчиво сказала Мария.
– Верни людей, кто теперь будет всё это убирать?
– И не подумаю, а вернёшь ты, страх вселю. Надоело, хочу прежней жизни.   
– Ладно, иди к себе. Могла бы потерпеть и мне помочь
– И не подумаю. –  И вновь пнула уже опрокинутое ведро.
– Как хочешь, развлекайся с уборкой сама. – Сказал Пётр и ушёл на террасу.
– Воюет? – Спросил, улыбаясь, Николай Иванович.
– Да. И что это на неё нашло? – Ответил Пётр, смеясь.
Все гости сидели и недоуменно смотрели на Петра.
– А что случилось? – Спросил Ивар.
– Ааа. – Махнул рукой Пётр, вытаскивая телефон, набирая номер, и сказал.
Вот уж счастье кому-то будет. – И посмотрел на Ивара, засмеялся. Ему не ответили, набрал другой номер, там пошёл ответ.
– Тимофеевна? 
Слышимость была хорошая, и все услышали.
– Да, Петенька, что случилось?
– Тебе не надоело отдыхать? Или продлить хочешь отпуск?
– Нет, нет Петенька, готова приступить хоть сейчас. Что уже можно?
– Да, приходи, а то у нас уже ведра пинаются. Принцесса твоя воюет.
– А ваши солдатики?
– Выгнала. – Ещё громче засмеялся Пётр. – Но всё же долго терпела.
– Сейчас Петенька, сейчас прибегу. А  что? Всем надо приходить?
–  Все возвращайтесь, ждём. Скажешь сама? А то я Бабе Ане набрал, что-то у неё телефон не отвечает. И тете Вере скажи.
– Так они, как раз у меня сидят в гостях. И баба Аня и Верочка и Елена. Да. Толик тут вот, нам всем, новости ваши рассказывает. И Марина здесь, сейчас всем скажем. Всем сегодня возвращаться?

– Как хотите, но ты и тётя Лена приходите сейчас, кормить-то нас надо.  Хватит бабушке за всех трудиться, и Лизе выходить на работу, отпуск заканчивается. А гостей наших как-то негоже голодными оставлять. – Смеялся Пётр.
Да косарям тоже скажи. Я тогда не буду звонить им, всем передай, и ждём вас.
– Косари сегодня придут. Ивана видел, сказал ему. – Произнёс дедушка.
– А что всё-таки случилось? – Спросил Ивар.
В это время вышла Мария, грохоча роликами, проехала по террасе к ступеням. Все оглянулись на неё, а Николай спросил,
– Доченька, солнышко и куда ты собралась?
– Прокатиться. – Ответила Мария.
– Почему без надколенников? – Спросил Пётр
– А. – Махнула рукой Мария, осторожно сходя со ступенек.
– Вернись, надень, солнышко. – Сказал Николай
– Не хочу. – Ответила Мария и поехала по дорожке к калитке.
– Вот  ураган, - засмеялся дедушка.

Ивар смотрел на Марию, и видел её совсем другой, её энергии играли молниями. «Не хотел бы я попасть в её энергии в данный момент».
Вспомнил тот инцидент, когда от её щелчка полетела порция энергии в него, и он потерял сознание. И вздрогнул.
–Что? Страшно? Вот мы и такими бываем.Не только помогаем, можем и разрушить.  Засмеялся Пётр.

– Марийка! – Услышали они оклик Валентинки, которая, тоже грохоча,  выезжала из коридора на террасу. – Подожди я с тобой.
– Догоняй. – Ответила та, и выехала за калитку.
– Дааа, тебя догонишь. Куда она поехала, а Петь?  В какую сторону?
– По нашей улице пока, - засмеялся Пётр.
– А в какую сторону?
– В сторону леса.
– Так там дорога плохая же, не для роликов.
– Наверное,  шею сломать захотела – засмеялся Пётр.
– Петь, ты чего?
– Я пошутил, всё будет нормально. Она повернула на Садовую.
– А тогда я догоню её по Зелёной улице.
– Можно по Молодёжной, так даже быстрее, и на Зелёной встретитесь.
– Не, я лучше догонять буду, а навстречу ей сейчас опасно. – Засмеялась Валя.
И чего она закипела? Петь ты не знаешь? А? Папуль, что случилось?
– Любовь. Ох, любовь! –  Смеясь, ответил Николай.
– Но всё, же что случилось? – Вновь спросил Ивар.
– Тебе лучше знать. – Засмеялся Пётр.
– Откуда? – Удивился Ивар.
– Подумай сам. Валентинка, можешь не продолжать догонялки,   возвращается.
Мария вскоре вернулась, Валентинка даже не успела выехать за калитку.
– Марийк? Ты чего не поедешь кататься?
Мария молча, подкатила к крыльцу, села на крыльцо и стала снимать ролики. И сняв, отбросив их в сторону. И  тут на дорожке показались две женщины. Мария посмотрела, и в носочках, без обуви, бросилась на встречу приговаривая.

– Нянюшка!? Нянюшка моя вернулась.
Обняла и стала целовать женщину, Ивар видел её впервые.
А, мне сказали, что ты уехала навсегда. Нянюшка, я скучала. Я так соскучилась, у, Петюнчик, а я тебе поверила. Повернулась к Петру, погрозила кулачком.
Пётр засмеялся.
– Принцессочка моя, как я могла тебя бросить, погостила у дочки и вернулась. Я же знаю, что тебе нужна.  Ну-ка, ну-ка покажись, какая ты стала? Целых пять месяцев тебя не видела. – Беря её за руки, осмотрев её ладони. – Ах, этот изверг тебя работать заставлял. Ну, мы его точно накажем.
– Ничего с твоей принцессой не случилось, кроме закалки и прививки во взрослую жизнь. – Ответил, улыбаясь, Пётр.
– Кто это? – Спросил Ивар Николая.
– Наши помощники, в домашней работе. Ты спрашивал, почему у нас нет работников, почему Мария трудится?  Они у нас есть, просто отпуск давали, да здесь много факторов сыграло, чтобы на время их убрать. –
Улыбнулся Николай. Подошли ещё две женщины.
– Что ты, моя нянюшка, нянюшка Таточка моя, Петенька меня не заставлял, я сама. Да и соскучилась я по земле, по её ласке. Я с удовольствием занималась, даже скучать некогда было, но тебя вспоминала, думала ты и вправду навсегда уехала. Я так рада, что вернулась домой, вот диплом защитю и буду дома всегда. Всегдаааа!  Вместе будем. – Засмеялась Мария.
– Посмотрим, посмотрим. – Сказал со смехом Пётр. – Будешь дома сидеть или где-то летать. Время покажет.
– Петя, Петя, ты взрослый парень. А доводишь до слёз девочку. Мне ведь Толик всё рассказывал, и погрозила пальцем ему.
Пётр только смеялся, подошёл к ним и обнял обеих и Марию, и тётушку Тату. И поцеловал тётушку.
– Я и сам соскучился, не хватало нам всем вас. Да, нянюшка. И особенно бабушке, хотя знаю, вы с ней виделись. А здесь строй военный только был, хорошо Марийка развлекала, своими выходками и капризами, да песнями и танцами.
– Манька! Манька!
Услышали все, повернулись на голос, и увидели ещё группу людей, идущих к ним. И впереди, радостно улыбаясь, бежал парень молодой. Ивар посмотрел, думая. «Его я ещё не видел в селе. Кто это такой? Да, так называет Марию удивительным именем. Прислушался к себе в сердце благость. А имя Манька, что оно означает?»
– Манюшка, как же мы давно не виделись. – Продолжил парень.
– Лёвушка? – Удивлённо произнесла Мария. – Лёвушка! – Уже радостно произнесла она. – Нянюшка, а что же ты молчала, что Лёвка приехал?
Парень Лёвушка подбежал к Марии, обнимая, и закружил её.
– А кто это? – Спросил Ивар у Николая и вновь прислушался к себе. В сердце покой, и благость и только внутреннее выражало любовь к Марии. Как же я её люблю, вот теперь во мне улеглась страсть, пришла настоящая любовь. Я рад, что она есть. Она мне помогла обрести самого себя. Она Есть! Мария Есть! И есть любовь, есть и живёт во мне любовь. Её я чувствую, и чувствую Марию, чувствую её каждой клеточкой. Испарилась ревность, испарилась! Как же я рад, слава Роду. Помогли вновь обрести безусловность. Наверное, за всё время, ища Марию, во мне выросла страсть, желание найти и вновь обладать ею. А сейчас во мне благость от того что она есть. Просто есть! Что она пышет любовью, от неё идёт любовь, льётся, прямо потоком. И я, её как-то стал ощущать по-другому? Удивительное состояние. Но слова Петра, что я знаю, почему в ней шла война.
А почему? Не осознаю. Что я упустил?
Но мне, так радостно смотреть на неё. На её радость, на её саму искрящую. Ивар сам того не замечая улыбался и улыбался, как ошалевший влюблённый. Как она хороша, моя любимая, Мария, Мариюшка, Маня, как её назвал этот парень, а как ласково звучит. Любовь ещё больше разгорается во мне, но она теперь спокойная, любовь спокойная во мне, она есть и чувствую, идёт на слияние. Мария занята гостями, но я чувствую внутренне, она смотрит на меня, в ней всё успокоилось. Успокоилось? Нет, что-то ещё её будоражит, но её сердце улыбается мне. Но объясниться всё же, надо.
Надо!
Поговорить с ней обязательно надо, помнит она меня, помнит, я чувствую, помнит и любит. Если этого не было, стала бы она помогать мне, словно берегиня. А она ведь берегинюшка моя, ещё не вместе, не в слиянии, но помогает мне. Да сколько ещё помогала, без её помощи я наверное и не вышел так быстро из своего мусора. И мне от этого ещё радостней становится.И мне от этого ещё радостней становится. Если сегодня не удастся, то завтра на рассвете всё же её увижу, она будет одна, и обязательно поговорю, может и Род поможет. "Люблю и скучаю", произвелось в его мыслях.
– Здрасте всем, сказал Лёвка.
А Пётр?
Пётр не сможет мне в этом помешать, всё равно я эту скалу сдвину, а лучше всего обойду. Да точно, обойду, надо лавировать. Манечка, какое красивое имя, услышав он вновь от этого парня, когда он спросил.
– Манечка, расскажи, как поживаешь? Жениха то себе уже нашла. Здорово!  Опоздал я на праздник села, но слышал Толик рассказал, что тебя поймал какой-то не из наших. Познакомишь? Хотелось бы посмотреть, какой выбор сделала наша принцесса. Мария рассмеялась,
– Лёвка, меня так никто не называет, только ты в детстве называл, даже чудно слышать так своё имя. А жениха пока нет ещё.
И все это услышали и все на полуслове, в своих разговорах, замолкли и повернулись к Марии.
– Как нет? – Спросил Лёвка. – Я слышал обратное, мне тут такое рассказали! Целый роман прямо. Такой удивительный, что я очень рад за тебя.
Мария погрустнела. И сказала,
– Ах, Лёвик, всё это домыслы и выдумки, кому-то там, что-то показалось.  Повела плечами Мария. Установилась тишина, все смотрели на Марию, и переводили с неё взгляд на Ивара. Тот ещё не осознал, что произошло, радостно улыбался, и увидел все взгляды, обращённые на него, удивился.
– А что произошло? 
– Марийка! – Спросили хором тётя Лена и тётя Вера. – Как это понимать?
– Ну, и, что вы, все на меня так смотрите? Ведь ничего не значит, что в игре кто там кого-то поймал.

– Буря продолжается! – Засмеялся Пётр.
И в это время услышали знакомое.
– Николавишна, что это все онемели, слушая тебя? Что ты, такое сказала, а я ещё не знаю?
Ивар увидел дядю Ваню, «Кулибин или Святослав?»  Он шёл с несколькими сельчанами и держали на плечах какое-то крестьянское орудие труда, как уже слышал Ивар, называлось косой.
– Ой, дядя Ваня, вы косить пришли? Как хорошо! Я с вами.
Пошла к ним Мария.
– Может, ты хотя бы обувь наденешь? Или так и будешь в розовых носочках, словно по песочку, ходить?   Засмеялся Пётр.
Что-то происходит с Марией, думал Ивар. Здесь как-то повинен я? Возможно, по выражению Петра, выходит так. А, что я упустил? С праздника, прошло дней пять, Марию он никак не смог увидеть наедине, постоянно с кем то, или в толпе, даже нарочно провоцировал, чтоб встретится наедине, но никак не удавалось. И даже случайно не сталкивались, как он, не старался, наделать случайностей. Такое ощущение, Мария просчитывала все его намерения встречи с ней, и уходила от этих встреч.  Лишь видения часто проявлялись у него, видения поездок и слова Марии. Раньше-то ослепляла страсть, теперь же я успокоился, во мне взросла любовь. Это чувство несравнимо ни с чем. Манечка, ласково подумал Ивар.
Мария не оглянулась пошла впереди косарей к лесу.
– Николавишна, может и впрямь, наденешь сандалии, какие нибудь.
Пётр взял обувь Марии, в которой она ходила по саду, и пошёл вслед за Марией. За ними пошли Николай и дедушка.
– Вот стрекозка, что выдаёт, войну устроила. – Засмеялся дедушка.
Ивар тоже пошёл вслед за Петром, за ним двое его друзей. А женщины пошли в дом, вместе бабушкой и Елизаветой Ильиничной.
Пётр догнал Марию, обнял её, она обхватила его за талию, прижимаясь к нему, и шепотом спросила

– Петечка что со мной, а? Я себя не понимаю. Что со мной происходит? Что-то я повела себя не совсем корректно, словно… даже назвать себя, не осознаю как. Как Настёна. Мне стыдно перед матушкой.
Пётр поцеловал её в темечко, прижал к себе и тихо лаского сказал,
– Любовь, моя милая принцесса, любовь сестрёночка.
– Да нет Петенька, здесь, что-то другое, а, что не осознаю.
– Это спокойно объясняется, девочка моя.
– Чем Петенька? – Они ушли далеко вперёд, косари остановились на полянке. А Пётр продолжал с Марией идти. И ответил.
–  Нет, Настёна в открытую действует, а ты устроила спектакль. Ты увидела спокойствие Ивара, девочка моя, словно равнодушие к тебе, но не взглянула глубже. Что это в тебе взыграло? Эгоистическое себялюбие, ревность? Такого я не ожидал от тебя, ты всегда была выше всего этого.
Мария молчала, осознавая слова Петра, потом спросила.

– Что я должна увидеть, Петенька? В нём?
– Ты столько получила от Истока, от Матушки, ты такая проницательная, а здесь вновь сплоховала. Мариечка, выставила себя капризной принцессой.
– А я кто? Петенька? Капризуля, вздорная девчонка? Так Радмир меня тоже так называл. Он сказал, что я изменюсь. А я что-то всё такая же. А Ивар?
- Принцесса, конечно, ты принцесса, моя девочка, любимица моя, сестрёночка. Ты всегда была и есть принцесса. И конечно изменишься, ты полна любви. Не держи её дари. - Ласково говорил Пётр.
- Да я не об этом, знаю давно, что я принцесса. Я о том, что может я, ошиблась с Иваром, может со мной сыграли злую шутку?
- Так спроси свое сердце, солнышко.
- Там буря.
- И она выплеснулась наружу. – Засмеялся Пётр. – Видя спокойствие Ивара, раньше-то он ходил в страсти. А сейчас, посмотри, что у него внутри. Даже на празднике у него было уже выраженное спокойствие. Очарован он, конечно, был тобою, порой не выдерживал, зашкаливало его, но уже осознавал, а после хоровода…., Пётр засмеялся. – Он другим стал, а после эфира поздравлений, осознание возросло.
- А, как ты узнал Петя? Ой, хотя, что я спрашиваю. Скажи, мне показалось или на самом деле был Святослав?
Заметила? Заметила, как он помогал Ивару?
- Да, заметила, но всё же происходило так быстро, что бы смотреть надо слишком широко, и всё не осматривала. Даже показалось, и Святогор был вместе с нами. Как всегда, могучий.
- Были все, были.
- И Матушка была?
- А ты, что не видела?
- Видела, она стояла возле Ивара, когда я читала стих.
- Да. Стояла рядом с ним. - Засмеялся Пётр, и смотрела на тебя радостно.
А уж когда ты сказала ему, что отвоюешь у всех, она засмеялась и сказала «молодец малышка! Так держать!».
– Да, я слышала. Улыбнулась Мария.
– Надень свои кроссовочки, ножки наколешь и чего чудить, в носочках ходить.
– Петенька, а Ивар?
– Когда ты успокоилась, тебе доставляло удовольствие видеть Ивара ошалевшим? Так ведь? Признайся Марийка, – Мария кивнула. 
Вот видишь? Но, в него вошла безусловность, он осознал, прочувствовал, между прочим, тогда ещё когда обедали вместе, он уже другим стал, другими глазами смотрел на тебя и думы о тебе были иные. А эфир, ты помнишь поздравления? Неужели ты не видела, что в нём творилось? Гордынька-то у тебя зашкалила, измени течение, красавица.
– Ты, что просматривал его мысли? – Засмеялась Мария. – Фууу, Петенька, как не стыдно. У тебя привычка всех и всё контролировать.
– Что их просматривать, они у него снаружи плещутся, он же видя тебя, становится  типа Толика Арбузова.
Мария захохотала.

– Маленькая моя, всё скоро прояснится и с делами нашими и с вами, потерпи уж, не торопи ваше объяснение, помоги нам всем и себе в том числе. Пусть он полностью возмужает в этом, а то чувство, которое было в нём при встрече с тобой, делало его слабым. А он должен быть сильным во всём.. Ему ты во многом помогала, даже там где и не надо было, сам должен сделать. Ему осталось воедино всё сложить, чтоб единый код высветился.
– Я его вижу.
– Ты это ты, а надо чтобы он сам его увидел.

– Хорошо, братец, Петенька, мой любимый. А можно я ему ещё помогу в этом?
– Как ты себе это представляешь?
– Ещё не знаю, подумаю
– Разрешаю, помогай.
Улыбнулся Пётр, обнимая Марию.
Пойдем, пройдем по прокосу, видишь, ждут нас. Зачинать без тебя не хотят.
– Давай. –  Обрадовалась Мария. – Я с удовольствием.
Мария надела кроссовки и они, взявшись за руки, побежали назад, где все стояли и ждали их.
– Чур, я первая встану. – Подбегая, сказала Мария. – Где моя коса?
– Вот твоя коса. – Подал ей косу и перчатки, отец. – Но только пойдёшь за мной. Надень перчатки, а то сразу волдыри заработаешь.
– Хорошо, папочка, а кто первым? Надевая перчатки.
– Дедушка,
– Ага, тогда Петенька за мной.
– Ладно, пойду  за тобой, но береги пяточки свои.  Засмеялся Пётр.

Ивар, как и его друзья, с интересом смотрел, как начиналась косьба, и как Мария чуть отстав от Николая, лихо, размахивая, и ловко врезалась косой в траву.
«Здорово! Думал Ивар. – Как же у неё так получается? Наравне с мужчинами идет. И трава ложится подрезанная в ровный ряд. Лишь прокос поуже получался, конечно, всё же она женщина,  ручки маленькие. Хрупенькая такая, Манечка, ласково подумал Ивар. Маленькие красивые ручки, так бы их целовал. Что вновь страсть разыгралась во мне? Посмотрел себя Ивар, нет только свет безусловной любви, но благостно  было смотреть на Марию, на Манечку. Хм, красиво звучит Манечка, нежно».
За ней, чуть подождав, пошёл Пётр, но видно, что Мария идёт без натуги легко, не отставая от отца, держа дистанцию. За Петром постепенно пошли один за другим косари.
Мария прошла до конца поляны  и вернулась вслед за отцом и дедом, радостно улыбаясь, глаза блестят, искрятся радостью, задором, и посмотрела на Ивара, спросила.

– Не хотите ли вы, сударь, испробовать, такое занятие, как косьба?
Ивар улыбнулся и ответил,
– Если  вы, мадемуазель, меня научите. Но, боюсь, сразу так не получится как у вас, ни  опыта, у меня нет, ни сноровки нет.
– Это просто. Дядя Ваня, когда меня учил, говорил, размахнись – заводи и потягивай, главное в землю не заройся.
Смеялась Мария и посмотрела в глаза Ивару с таким задором, что Ивар решился, взял косу и осматривал её.
– А, что делать то?
Мария засмеялась, а все с интересом смотрели на них. Пётр улыбнулся.
«Ну всё, буря улеглась, вновь стала колючки выпускать, пусть развлекается, как же я её люблю и обожаю, моя маленькая девочка»
Ивар тоже смотрел в глаза Марии и думал так же, как и Пётр.
«Как же я её люблю и обожаю. Моя девочка захотела развлечься, пусть развлекается, я вытерплю все её капризы, лишь бы она была, была здесь рядом со мной». И сказал ей.
– Так учите меня, Мадемуазель.
Но подошёл Левка, протянул ему руку, и сказал,
– Будем знакомы, Лев, друг детства Марийки, Манюшки, принцессы нашей. Правда?  Она классная девчонка? Значит, это ты её поймал в хороводе и через костёр прыгали? Поздравляю! Но и сочувствую. Манька огонь! Но видно, вы стоите друг друга. В вас огонь одинаковый горит.
– Лёвка, почто чушь несёшь?
– Манюня, не ври мне, я вижу, вижу!
– Да вот ещё, врать тут салагам всяким.
– Это кто ещё салага? Да, я на три месяца старше тебя.
Все вокруг засмеялись. А он обратился вновь к Ивару.
– Ладно, отдай косу мне, всё равно ты не знаешь, что делать с ней, я хоть и редко бывал в деревне, но всё же, обучен. И Лев взяв косу, и со всеми вместе косарями пошёл следующим прокосом за Петром, ловко орудуя, косой.

А Мария пошла домой, Ивар смотрел ей вслед, думая «обиделась моя девочка». «А вот и нет» Пронеслось у него в мыслях, а вслух запела, пританцовывая, расставив руки в стороны, потряхивая кистями рук.
                - Я девчонка молода, выбираю жениха,
                Ха-ха-ха, да, ха-ха-ха, я девчоночка млада
                В девках не останусь я.
                Ох, и горюшко тому, которому достануся!
И сделала акцент на выражении «ох, и горюшко»
Все находящие на поляне, засмеялись.
– Вот огонь! А что я говорил? – Сказал Лёвка.
И было желание у Ивара, бежать за ней, но что-то удержало его, оглянулся, он увидел взгляд Петра, и мысль его. «Пусть идёт и успокоится».

               
                Разговор Ивара и Петра

С этой поляной быстро управились, косари пошли дальше, а Пётр подошёл к Ивару. Николай и дедушка пошли вместе с косарями, продолжать косьбу.
– И куда эту траву? – Спросил Ивар Петра
– Часть оставим для зимы, здешним животным тоже надо, да еще забегают к нам. Подкармливать надо.  А остальное заберут местные, кто косит, там сами они распределят, травы много, лес большой, надо весь лес выкосить.
– А что есть животные здесь?
– Летом почти нет, только мелкие кролики зайчики, белки, лисички, ещё есть кое какие, а зимой забегают подкормиться и лоси, кабаны, олени, косули. Приходиться и зерно запасать и другие корма. С поля открываем ворота. На дальней поляне за рекой, там все раскладываем. Там и сразу скирдуют.
– Что делают? – Переспросил Ивар.
– Не обращай внимания. – Засмеялся Пётр. – Складывают сено в большие кучи.
– А почему разве дикие животные и птицы не могут сами добывать себе корм?
– Могут, но всё же, им порой помощь требуется. Зимы порой суровые у нас.  Идём в дом, буря успокоилась.
– Что с ней случилось? Почему Мария так повела сегодня?
– Тебе лучше знать. – Улыбнулся   Пётр,
– Анализирую, и ничего не нахожу в
Пётр засмеялся.
– К той Марии, которую ты знал, многое чего нового добавилось и возникло в этой. Мария и та и другая, а вместе это….
– Да, я заметил, но мне нравится. Такая бурная и жизнелюбивая, и буря в ней мне тоже понравилась. – Улыбнулся Ивар.
– Ну-ну. Толи ещё будет! С ней не соскучишься. – Засмеялся Пётр.
– Работники у вас живут?
– Нет, они приходят, кто ежедневно, кто по требованию. Женщины по дому и еще в саду и огороде трудятся.  Дядя Ваня садовник, и Лёвкин отец, приходят, когда надо работать с садом, или ещё когда нам в какой-либо работе помочь, как вот сегодня в косьбе. Они не просто работники, все они нам, как близкие родственники, как одна большая семья. Ты не думай, мы не лентяи, какие нибудь и сами трудимся, но у нас ещё у каждого свои творчества и заботы, дела, об этом ты знаешь.
– Да, я и не думал, а удивлялся, что это у вас средств, что ли нет, нанять рабочих, и говорил Николаю. Мария столько трудилась, а она же музыкальна.
–  Марийка с детства сама всему хотела научиться. И всё умеет. Ты бы видел её, когда она смотрела, когда я русбоем занимался, а когда начал её обучать, столько восторга было. Николай против был, что Марийка русбоем занималась, хотел растить принцессу. Он и сейчас на неё голоса не повышает, чуть ли ни пылинки сдувает. Тётя Таточка тоже ещё ругала меня, она почти с рождения Марийки с ней. А сама ей спуску не давала, чему учит, так досконально, как и все другие.
– А Николай говорил, что ты воспитывал.
– В основном я, а нянюшка – она ещё и моя была когда-то, мне няней. Любила меня, как своего и потому и Марийку взялась опекать, как бы помогать мне.  Втроём были, я с Марийкой да нянюшка, но она днём была, пока я в школе, иногда был, или другим чем занят был, а потом уходила домой, свои ещё дети малы были. Лёвку с собой брала иногда, Толик, Лидочка, Комиссаровы мальчишки, вот её команда, вот над ними главенствовала, а в сад пошла более прибавилось, а в школе и большие и малые все с ней хотели дружить и играть. Рассказывал Пётр и улыбался, глядя в пространство ласковым взором. Сам видишь, всё село её любит.
«И куда это он смотрит, чего видит?»  Думал Ивар.
– А ты и в школе не всегда был? Подшутил он. – Двоечник?
– Точно. – Засмеялся Пётр. – А когда это тебе Николай такое рассказал? С улыбкой спросил Пётр.
– Да,  ещё когда летали в Норн.
– А, когда тебя зашкалило, увидел, как я Марийку целовал? Засмеялся Пётр,  и ласково продолжил. – Я люблю её. – И вновь засмеялся.
– Любишь? - Резануло у Ивара в сердце, так что в ушах зашумело.
Пётр посмотрел на него и рассмеялся.
– Пётр, а почему ты мне сразу не сказал, что любишь её? А ставишь вокруг заслоны, да насмешки.
Угрюмо спросил Ивар. Сердце его заныло, заныло с тоской, но почему-то сразу прошло, и он вновь сказал. 
Ты, как хочешь, Пётр, а я её тебе не уступлю. Мария моя, она моя изначально.
– Нет, она мояяя, моя изначально.
Спокойно сказал Петр, растягивая слова, и засмеялся.

– Тогда сразимся.
– Мы что? В средние века попали? – Уже громко захохотал Пётр.
На шпагах, или мечах? Как ты с Истваном? И всё же она моя, моя изначально. – Продолжал смеяться Пётр.
Ивар сжал зубы, уже готов кинуться в драку, как Пётр подошёл и обнял его, и сказал.
Не печалься друг, ты мне всегда был другом, во всех временах. И зачем бы я тебя искал? Всю Европу исколесил, пока тебя нашёл. Ты на месте не сидел, пока просканирую, где ты, а ты уже в другом месте. Но она моя, всё равно моя, хочешь ты этого или нет, а моя.
Ивар растерянно посмотрел на него и спросил,
– А для чего искал тогда?
– Для дела, друг, для дела. – И с усмешкой смотрел на Ивара.
– Дело? Вот в чём дело.
– А ведь ты ехал, не знал, что Мария здесь. Но  ты знал что тебе, возможно, что-то, серьёзное и очень трудное предстоит совершить.
– У меня была надежда, что она, где-то рядом. Рядом с тобой. Я искал её всюду, поэтому и ни сидел на месте.
– А если бы она была замужем? И причём за мной? – С усмешкой спросил Пётр.
– Но, она свободна. Свободна!
– Как знать, как знать! 
– Я сейчас спрошу Марию, спрошу, глядя в глаза ей.
И ускорил шаги Ивар, почти побежал к дому.
– Стой Ивар! – Окликнул его Пётр. Ивар махнул рукой. – Стой, Ивар, я пошутил. И засмеялся.
Ивар остановился, подождал Петра, и с размаху ударил его, но наткнулся на преграду, как на бетонную стену. Пётр сказал, всё ещё смеясь.
– Ревность и злость не делают тебе чести Ивар-Игорь. Видя, как он зажал кулак, другой рукой. – А я тебя, мог бы смести с лица земли, в один миг.
– Знаю. – Сквозь зубы сказал Ивар. Потряхивая рукой.
– Дай руку? – Сказал  серьёзно Пётр.
– Да иди, ты!
– Я-то пойду, но руки тебе ещё пригодятся, хотя бы для того, чтоб обнять любимую. - Смеясь, сказал Пётр.
И взял разбитую и сразу опухшую руку Ивара. – Лечи тут вас обоих. Ишь развоевались!
– Я бы и сам сделал это.
– Точно так и она сказала. – Улыбнулся Пётр. – Я люблю Марию и буду любить вечно. - Ивар стал выдергивать руку.
Но, но, не ерепенься, ещё раз говорю. Буду любить вечно и это так!Примешь ты это или нет, мне всё равно. Буду любить, но, как дочь. И засмеялся.
– Яросвет! Ну и, как это назвать? Возмутился Ивар.
А Пётр смеялся, и спросил,
– Легче?
– Да, боль утихла. – И обнял Петра. – Я к Марии пойду.
– Нет. Не сегодня. - Строго ответил Пётр.
– Почему?
– Так надо.  Осознай и это, не срывайся вновь в страсть. Идём, скоро косить закончат, на перерыв придут. А там Таточка с тётей Верой и тетей Леной, наверное, уже наготовили всего вкусненького.


                Прогулка в музыке.


Уже позже вечером, Пётр и Ивар прогуливаясь по саду. Звучала  нежная музыка. 
– Это, где звучит музыка, по телевизору? – Спросил Ивар, красиво оркестр играет. Далеко раздаётся, на полную громкость, что ли включён? Музыка нежная, в мечтания уводит.
– Нет, это звучание синтезатора. – Ответил Пётр.  Синтезатор настроен, так чтобы звучало поочередно, как надо Марийке. Скрипка, пианино, флейта и саксофон, свирель, ударник. А когда звучит вместе, получался, как оркестр.
Лилась нежная музыка, успокаивающая и зовущая куда-то вдаль.
– Это кто играет так?
– Марийка. У нас на синтезаторе только Марийка играет. – Ответил Пётр.
– Не разберу, чью музыку играет?
– Свою.
– Да слышу, что свою, а автор кто?
– Марийка. 
Ивар удивлённо посмотрел на Петра
– Она сочиняет музыку? Удивительно!
– Что ж тут удивительного? Интересно, скажи? Что удивительного?
– Столько талантов в ней, - восхищённо произнёс Ивар.
– А сколько не раскрытых ещё. Да и которые показала, она их нарочно искажает.  Улыбнулся Пётр.
– Зачем?
– Ну,  как зачем, а сам-то ты не можешь уразуметь? Кто же поверит, что она умеет всё. Поэтому, если она выдаёт музыку на публику, то инкогнито. Под вымышленным  автором. А её музыки много звучит, только в селе не знают об этом. Хотя Володька догадывается.
– Почему? Может она знаменитостью станет.
– А это надо? Скажи? Надо вот ей, моей Марийке, стать знаменитостью?
– Красиво играет, музыка красивая.
– Летний вечер
– Что?
– Летний вечер называется. Вот это, что она сейчас играет, называется летний вечер.
–А ты тоже понимаешь в музыке?
Петр усмехнулся и скептически повторил,
– «Понимаешь».
А отчего же я не понимаю в музыке? Если сам тоже играю, только я не заморачиваюсь на пианино, фортепиано, синтезатор.  Гитара – вот это  для моей души. Для меня гитара интереснее. И тоже есть немного своего сочинения. В юности немного что-то сотворял, сейчас конечно, нет. просто иногда для души что-нибудь сыграю.  А то старое Марийка на синтезаторе переформатировала и тоже в клубе звучит под неизвестным автором, только имя другое дала.
Раньше с Володькой играли на гитарах, мы с ним дружны были, он мой ровесник, часто бывал у нас. В Марийку был влюблён, до потери пульса, ещё даже в совсем маленькую, всегда говорил, «подожду, как подрастёт, женюсь».
И чуть помолчав, продолжил.
А под Марийкину музыку все репетиции идут и аэробики, и для танцев есть, и  для энергетических зарядок. Женщины обожают заниматься с ней. – Засмеялся Пётр. –  Но это всё сопутствующее, мы не за этим здесь, в этом мире.
– Но почему? Одно другому не мешает.
– Будет мешать, если серьёзно заниматься, много времени потребуется, да и ничему нам это. Слишком большое внимание будет. Мариечке нравится, она и занимается.  Пока это её стезя, расшевелить молодёжь, а там далее будет другое даваться. Да ты уже знаешь её работу, подслеживаешь ведь. – Засмеялся Пётр.
Ивар смутился и сказал,
– Да всего лишь один раз, и то получил порцию, что до потери сознания.
– Да не раз, не раз, не скрывай. – Смеялся Пётр. – Много раз пробовал просмотреть её. И в ментале и на физическом.
– А всё же, она где училась? – Поинтересовался Ивар. – Что, правда? Елизавета всему её научила?

Петр насмешливо посмотрел на него и сказал.
– Я думал ты прозорливее. Ты-то, где научился своим ремёслам? Что земные учителя, что ли дали тебе образование, все знание которые имеешь?
– Нет, естественно, нет.
– Вот и Мария тоже таким путём получала и получает, для неё всё открыто, хотя Лиза молодец, она тоже здесь не просто так.
– А кто она?
– Кто Лиза?
– Мария.
– Здрасте! Искал, искал свою любимую и вот теперь спрашивает, кто она?  Засмеялся Пётр.
– Порой, Пётр,  мне кажется, что она вообще с очень высоких высот проявилась. Да и ты для меня загадка.
Пётр рассмеялся.

– Порой,  я сам для себя загадка.   А она, Мария,  не проявилась в этой жизни, а воплотилась через рождение. Хотя у нас было два проявления, но там мы тоже недолго были, выполнили, что надо и ушли, поднялись. В каждой жизни она набирала и развивала свой опыт. Набирались вибрации и знания. А в этой жизни для неё всё открыто.
– Как и для тебя, я так понял. – Задумчиво произнёс Ивар.
– Да, ты прав. Хотя и в прежних жизнях для меня тоже всё было открыто.
– А в прежних жизнях она была замужем? Любила кого?  А Володька её и сейчас любит? – Ивар посмотрел на Петра умоляющим взглядом.

– Зачем тебе это знать? Что  было, то было, какая теперь разница, что было в прошлых жизнях. Мы же все здесь. Вот слушай, Мария играет, «утренняя любовь, возрождение любви», она так назвала эту музыку.
– Красиво звучит. – Послушал  Ивар. – А ты всю её музыку помнишь?
– Я о Марии знаю всё досконально, каждую минуту её жизни и каждое творение. И всей её любви знаю и даже во всех жизнях. Однажды был её любимым, только она сейчас не знает об этом, ей стёрли этот эпизод.
Ивар посмотрел на Петра, а Пётр засмеялся, увидев, как потух его взгляд.
Не волнуйся, мы оба в той жизни были не долго. Оба погибли одновременно, так что любовь в ней не успела разгореться. А во мне больше отцовской было. Моя память была открыта полностью, но это было ещё до твоего знакомства с ней.  О, в тебе еще, сколько убирать – то! Засмеялся Пётр.
– Уберу. – Твёрдо сказал Ивар и продолжил – А почему не поднялись? Ты же смог бы и сам подняться и её поднять.
– А зачем нам там были земные тела? Мы и так ушли туда в своих натуральных телах. А потом были жизни, где я был ей отцом и был братом, как сейчас, а где родным, а двоюродным, здесь получилось.  Она моя дочь и ей останется навечно. Да неважно кем мы здесь сейчас, всё равно она мне дочь. Даже   посчастливилось растить её здесь, как дочь.
– А Николай не противился?
– Чему? Я же у него не отбирал право отца, оно так и осталось за ним. И потом, он меня тоже растил, как сына. Мои родители ведь рано меня оставили на него. Отец с мамой, да дедушка с бабушкой были заняты, а потом когда Марийке было месяца три или пять, им тоже пришлось покинуть  нас. Остался я с Марийкой, вот уж я обрадовался. Моя доченька, моя девочка, хотя трудненько было мне. А она такая капризулька была. Спрячется где нибудь, вот и ползай её выискивай, хорошо нянюшка Таточка помогала. А за Володьку не волнуйся.
Пётр рассказывал и смотрел в пространство, и умилённо улыбался, словно вновь видел Марию малышкой.
«А может и видел» Думал Ивар. А Пётр продолжал.
– Да, он обожал её, когда малышкой была. Любил с ней заниматься, играть. Потом влюбился, как подросла, но он, же видит, что не лежит к нему сердце у неё. Да и ни к кому не лежит. Ни к кому из всех её друзей и знакомых.  А Володька? Володька просто её опекает, я уже спокоен был, когда меня небывало дома, что к ней никто не пристанет. Дома то её не удержишь, не будет же Николай ходить охраной. Да нет, не думай, свои сельские и не посмеют, сами все её обожают, а вот с других деревень, там разный народ.
– Но у Марии, же есть охрана, меня-то вон как….
– Есть, конечно, есть. На самый крайний случай, но нельзя, же это всё людям показывать. Постепенно обучил её русбою, в нём вплетены и такие приёмы энергетические, что не разберётся никто. Хотя она даже дальше пошла, чем я в этих приёмах. Вот слушай. Слышишь, какая музыка звучит? Это она совсем недавно сочинила, когда тебя вспомнила. Музыка сфер она её назвала, звучание камня и воды в сочетании космической энергии.
– Да, красиво. Действительно пронизывает. Как она настроила всё это?  Звучание не земное. – Спросил Ивар.
– Помогли. - Ответил Пётр.
– Кто?
– Хм, кто? Матушка.  После твоей игры, в то утро, когда вы вместе играли. Как прослушала твою игру, она загорелась, стать лучше. И начала в пространстве искать, Матушка ей помогла.
– Лиза?
– Лиза – мамулечка, а матушка, это Лада. Уразумел?
– Да. Теперь понятно, какую она матушку вспоминала.
– Идём, нас уж ужинать зовут. Улыбнулся Пётр.
– Скажи Пётр, а ты предполагал, что Мария родится здесь, ведь ты старше на много и пришёл раньше.
– Не серьёзный вопрос, Ивар, конечно я знал, когда и во сколько родится она, минуту знал. А там она была у матушки. А здесь я ждал.
– А что, она действительно твоя дочь?
Пётр посмотрел на Ивара, и сказал,
– Что-то ты поглупел что ли?  От музыки её или от бури, что сегодня она выдала? Или от просмотра косьбы? Да, и как понравилось? Как она косила?
– Это что-то! - Восхищенно ответил Ивар.
– Смотри, какая тебе берегиня достанется. – Улыбнулся Пётр. – Но смету с лица земли и по космосу растворю, если обидишь её, хоть и друг ты мне.
– Ты, что? Яросвет? Я никогда не причиню ей даже намёк на обиду. А ты такое говоришь. Обидеть. Да я её обожаю и люблю.
– Верю Игорь, верю.
– А сейчас что она играет?  – Спросил Ивар,
– Это уже новое что-то, и повидимо, только сейчас сотворённое. Идём и узнаем. – Они поднялись уже на террасу и шли к Марии, которая играла, радостно увлечённо, светясь лучезарно.
Рядом на столе стоял магнитофон, и её произведённое творение сразу записывалось. Ивар шагнул к ней, но Пётр задержал его, приложив палец к губам.
– Тише, не тревожь.
И потянул его к дивану, сели и молча, слушали. Прекрасная музыка утащила Ивара куда-то вглубь. Нежное звучание скрипки и флейты подействовало так, что он вновь оказался в летнем солнечном дне. Где Мария радостная лучистая стояла возле него и протягивала ему крестьянскую косу.
Сердце его чуть ли не выпрыгнуло, и потянуло ещё глубже, когда впервые увидел в этой жизни, девушку с испуганными глазами, как он её нахально вытащил танцевать. И он ушёл в этот танец, вспоминая, какое желание было её поцеловать.
Он встряхнул с себя оцепенение, посмотрел на Петра, тот улыбался, похлопал его рукой по плечу, тихо засмеялся и потянулся к уху, сказал.
– Как она на тебя действует-то, Ивар. – И его смех раздался в ухе.
Мария закончила играть и повернула к ним счастливое лицо, с искрящими глазами, улыбаясь, спросила.
– И давно вы здесь?
– Нет, солнышко, но это новое творение слышали полностью. И как ты его назвала? Пётр поднялся, подошёл и обнял её и спросил, целуя в щеку.– Всё буря растворилась?
–Рассвет в любви. А может рождение. Да, да, растворилась. – Засмеялась Мария,  и обняла Петра. – С музыкой, я сама ещё не знаю, да и доработать надо. Не полное раскрытие ещё. Потом и название придёт.
– Божественно! – Произнёс Ивар.
– Вам понравилось? Сударь? – Спросила Мария, и с улыбкой посмотрела ему в глаза, а Ивару показалось, что заглянула в его сердце.
– Очень. – Ответил он и поцеловал её руку.
– Ужинать! Услышали они.
– Петенька, выключи я пойду, переоденусь. – И убежала.
«Всё же мне с ней как-то надо поговорить. Думал Ивар, конечно завтра на рассвете, когда она выйдет в сад, а в сад обязательно выйдет. Вот и поговорим, разъясним всё, сколько можно ходить вокруг да около. Пётр вроде утих. С ним уже прояснилось, и моей любимой Манечкой тоже проясним. Как же красиво звучит её имя во всех производных ласкательных именах. Манечка!
И пошёл вслед за Петром.


                Объяснение.

Ивар проснулся, словно его кто-то толкнул, и басистый голос произнёс
«Хватит спать».
Проснувшись, ещё лёжа в постели, он подумал.
«Почему я должен идти на поводу у Петра?  Днём мне запрещал, а вечером ничего не сказал, запрета небыло. А значит, мне можно и надо объясниться с Марией. Манечка, как красиво звучит, раньше я не слышал такого имени.
С нежностью подумав о ней.
Манюня, как её называл Лев, все эти, наверное, производные ласкательные от имени  Мария, даже Манька, Лев произнёс так ласково, а мне понравились все её имена. Объясниться и всё прояснить, не дожидаясь указаний Петра. Слушать более не стану его. Всё!
Посмотрел в окно. «Естественно птичка ранняя уже в творчестве». Увидел он Марию возле цветочной клумбы. Она обрезала отцветшие бутоны пышных цветов. Ивар быстро оделся, выбежал из комнаты, и бегом по лестнице побежал. Услышал окрик Петра, махнул ему рукой, сказав.
– Позже, позже, Пётр не сейчас. –  И побежал к Марии.
– Мария! - Подбегая, позвал он, её.
– А сударь! Вы уже проснулись? Так рано, ведь ещё.
– Любимая, Мария, любимая,
– Сударь, вы снова бредите!? – Улыбнулась она и сказала это, как будто безнадёжно больному.
– Какой бред? Мария! Я говорю правду, и я чувствую, что ты тоже знаешь кто я. И этому много доказательств. Мария!
– Ах, сударь, конечно, я вас узнала, вы наш гость, а я ещё не потеряла память, помню, как вы поселились у нас.

- Мария!!! – Закричал Ивар, так что, почувствовал шум в голове, не осознавая, что происходит с ним.
– Ой, что это с вами? Вы бледны. Вы, заболели? Сударь?
– Мария, ну не может быть, чтоб я ошибся. Я же вижу, ты помнишь меня, помнишь наш солнечный рай. Твои работы со мной на тонком плане. И на празднике и вчера, я ведь чувствую, Мария, и поездки, и в тот день, в эфире, ...  Но ведь ты, же мне открытым текстом сказала стихом, когда читала какой-то Настёне. Мария!? Помню твоё «люблю и скучаю», и полёт в пространстве. Я вспомнил полностью всё и восстановил.
– О чем вы, сударь? Ликуя в душе, спросила Мария. А сама продолжала заниматься клумбой. И услышала в мыслях,
«Скажи ему, а то будет метаться, как подстреленный, раненый зверь»
«Да, дедушка Род», ответила Мария, «я и сама жду не дождусь, сказать ему»,
и услышала басовитый смех.
А Ивар протянул руку, и повернул Марию к себе, отвлекая её от клумбы.
– Мария, любимая.

И в это время услышал смех в своей голове. И вновь стало больно, больно до тошноты, словно мозг перевернулся. Но приложил усилие, справился с болью, удалил её, произнёс.
– На это вы меня теперь не возьмёте. –  И услышал в мыслях.
«Вот, любовь, что делает, сильнее стал» и снова смех, но уже без боли.
– Мария, Манечка, ведь я на самом деле, тебя люблю, и люблю, и…. 
 Мария, сняв перчатку, приложила палец к его губам, прервала его речь, и сказала.
– Ивар, я помню. Помню тебя, мой любимый. – Ласково сказала она. – Помню наше солнечное пространство. Я вспомнила тебя, когда ты пел песню, я и с велосипеда-то, упала от неожиданности, что увидела тебя там в нашем пространстве. И позже подтвердилось всё в поездке.
Ивар даже опешил от её признания, несколько секунд молчал, как бы осознавая, впитывая слова Марии.
– Мария, моя Мария. 
Притянул её к себе, обнял, зарывая своё лицо в её локоны, пахнущими розами.
Розы. – Прошептал он. – Розы от тебя всегда аромат роз, ты наполнена ароматом роз, от тебя и там, так же был аромат роз, моя Мария, аромат роз присутствовал в тебе всегда. Моя Мария, ты их и там любила, моя Мария, моя любимая.  Прижимая её к себе.
Манечка. – Почему же ты, молчала? А я так страдал, не знал, как тебе ещё сказать, как объяснить, везде перекрывали мне, пути к тебе. Закрывали тебя, запрещали говорить. Я научился любить и мечтать, как только увидел тебя, в том далёком солнечном раю. И терзала мою душу печаль, как тебя я потерял, но здесь нашёл, но не мог тебе рассказать. Манечка моя.
– Я ждала любви, в моём сердце, боялась ошибиться, каждый миг ловила и анализировала, мне хотелось знать, любовь это или просто страсть. А там, мы любили, а там, любовь не такая, какой её считают здесь. Мария, прижималась сама к нему, чувствовала ритм биения сердец. Их сердца бились в унисон.  Бабулечка говорила, что нас, готовят к чему-то серьёзному, и любовь должна вырасти, проявится, и поэтому боялась ошибиться.
Подняв голову, смотрела в глаза Ивару, таким взглядом, который он и раньше ловил на себе, и всегда ему казалось, что показалось, взгляд Мария меняла быстро, от ласки до насмешки всегда один миг был.
Я помню, как там любила тебя, это во мне осталось, хотелось раскрыться в любви. Ещё мне сказали: «Тебе придётся именно любовью работать, творить чудеса. Безусловная любовь в кристалле должна полностью проявиться». Думала, что ты заметил, поэтому старалась не попадаться, тебе на глаза. Мне тоже было трудно выдержать это испытание и помогала, наперекор всем помогала.  А ты заметил мою помощь?
Ивар тихо засмеялся, сказал,

– Поэтому ты и пела, часто, разлука ты разлука, наша любовь крепка. Я даже выучил всю твою песню. А помощи твоей благодарен, Манечка.
Ивар, прижимал к себе Марию. Мария подняла голову и посмотрела ему в глаза, улыбалась, её глаза искрились, в них было столько нежности, что Ивар тонул в ней. Столько любви, любви глубокой, такой, как когда-то была у них, и как показалось Ивару, что-то новое, новые ощущения их любви, новые оттенки их любви, пронесенной через время и пространство. Она, их любовь, набрала столько высочайших вибраций, что казалось весь мир, держится на их любви. Выше любви ничего нет во всём Мироздании.

Любовь Марии влилась в Ивара. он почувствовал, как энергии высочайших вибраций пронизывали его. Прокручивались в каждой клеточке.  Мгновенно впитывались, срастаясь с ним, с его высоким Я. Мощные энергии пошли, и так прокрутилось, что прочувствовал Присутствие Единого Истока.   
Как тогда, когда он проходил очищение через Изюминку.  Плывя  один в пространстве в песне Марии. И как потянул его Исток, но что-то его удержало, не давало подняться. И вот сейчас, Исток поднял Ивара на такую высоту, где была уже Мария, и она там вновь прижалась к нему, обняла его, ласково смеялась с задором. И он увидел ту Марию, но уже в новом обличие.
Новые энергии нарастали и вливались через неё или через него, но ясно видел, как закручивало в спираль.
А Мария стояла, улыбалась, одной рукой произвела движение и словно звёзды посыпались на них откуда-то с той высоты, произвелась вертикаль, она шла через обоих и уходила в глубокую высоту. Где сформировался ключ, и как будто он повернулся и сам вложился ему в руки. И добрый ласковый, с нежностью и любовью голос мыслью произвелось в нём, в Иваре, как будто не только мозг – его ум и сознание  восприняли эту мысль Истока, а все до единой клеточки, и во всех телах сразу.  «Ты настроен, активация прошла удачно.
Смело шагай по ветру перемен, сын иди смело и люби». Резонанс такой мощный, что он с дрожью обнял Марию

– Любимая, благодарю тебя Манечка моя.

Ивар осознал, что это Мария, через неё пошло соединение с Единым Истоком. Эта могучая вертикаль прошла благодаря Марии. И её движение руки высветили ему ключ. Вытащила на такую высоту, что ключ сам повернулся и услышал мысль Истока.
Он начал целовать её волосы, глаза, и уже стал задевать и губы, такие мягкие податливые, вкусно пахнущие, как раздалось откуда-то сзади.

– Гм, чем это они, здесь занимаются? Цветы облагораживают, что ли, или целуются?
Произошло быстрое приземление, вертикаль пошла в землю, но соединение с Единым Целым осталось, вертикаль сквозь них шла и в землю и в ту высоченную высоту, прочно их соединила. Не осознал ещё, что это такое? Полное единение или ещё нет, что-то ещё надо, но Ивар счастлив. Счастлив как никогда и услышал голос Петра, с досадой оглянулся, он рядом стоял, и улыбался, но взгляд его был без насмешек и колкостей, а радостный, даже с нежностью. Но, не удержался и все же, отпустил шутку.
– Хватит, хватит, ишь, разошёлся, ещё и руки не просил, а страсть какую развил. Такого счастливого Петра, Ивар ещё не видел. Пётр, как и Мария, светился.
– Пётр! Друг называется. – С досадой произнёс, Ивар.
– Успеешь, друг успеешь. Впереди вся жизнь, идём есть серьёзный разговор, нам в штаб надо. Я тебя ещё в коридоре звал. Бежал по лестнице, как ягуар, так, что не угонишься, кричи не кричи. – Смеялся Пётр.
– Так сегодня, как бы, нам выходной дали, суббота.
– А, то ты, не знаешь, что у нас нет выходных. Прояснили отношения немного и хорошо. Вечером в клубе увидитесь. А потом! – Пётр вновь засмеялся. Сотворишь красивое сватовство, может, и разрешу тебе, поцеловать мою сестрицу. Идёмте завтракать. 

Обнял обоих, и повёл их в дом. Идя посередине между Иваром и Марией, и чувствовал на своей спине их сцепленные руки, и улыбался. 
 – Надо, поговорить с Николаем, на какой день назначить обручение. Сам поговоришь, или на меня, как тогда, свалишь?
– Сам поговорю. – Ответил с облегчением Ивар.
– Ну-ну, за столько столетий, смелости набрался, давай сам. 
Счастливо засмеялся Пётр и, обнимая одной рукой Марию, и чувствовал её счастье, её ликование.
«Моя девочка, счастлива. Наконец то! Её любовь, её половиночка рядом и скоро они, совсем скоро, сольются в единое целое. Хорошо или нет, но  остановил полное слияние. Пусть ещё Игорь подумает, осознает».
Он и рад за неё и счастлив, но грусть присутствовала в сердце.
«Выросла девочка моя, а как хотелось, чтоб она, всегда была маленькой и всегда была рядом со мной, но, наверное, так не бывает. Всегда надо провожать своих детей, в их собственную жизнь. И здесь она нашла, как ему помочь, проказница моя, шалунья, моя любимая доченька».



                Розы

Сегодня суббота, в селе вновь концерт с танцами, Ивар предчувствовал, как будет танцевать с Марией, и уже выбирал, какой костюм одеть, вот сегодня, я её смогу обнять, не оглядываясь ни на кого, и никто мне ничего не скажет, и Светлозар тоже. Танец есть танец. И всё, всё проясним. В дверь постучали,
– Да, войдите. – Закрывая шкаф, сказал Ивар, поворачиваясь к двери.
Вошёл Пётри почему-то улыбался с какой-то печалью.
– Что, собираешься на свидание?
– Да, а, что случилось? Что-то с Марией?
И вглядываясь в пространство, ища Марию,
– Нет,нет, с ней всё нормально. Это тебе, надо уезжать, и, причём не медленно.
– Как? Светлозар говорил, что ещё есть время, даже обещал   рождение твоё отметить. Голос его стал каким-то опустошённым, потухший.
– Так, вот получилось, призвали вас, регулировать на Ближнем востоке.
– Восток, вновь восток, суют их, как козлов отпущения.
– Ты, хочешь, чтоб на Россию всё это перебралось? Здесь и так ещё, убирать, и убирать, здесь все ещё, спят, словно в гипнозе. Никто не видит, что происходит с миром.

Понимаешь, ты? Нас так, мало! Всё же, тебе придется лететь. А у меня ещё, здесь не всё сделано, да в Европу вновь надо. За учениями ещё следить, но это можно уже Иствана привлечь. Здесь тоже назревает что-то, предотвратить надо.
– Может, меня и забирают, что б легче было им, здесь развернуться.
– Нет, там действительно нужен ты. Святогор прислал, что тебя на ближний. А мамонта в Китай посылают. Ветер перемен заиграл.
– Мамонтов здесь?
– Нет, он, только дня через три должен появиться.
– Да, не могу я, улететь, не повидавшись с Марией.
Петр посмотрел на часы,
– Она, уже в клубе, там концерт, у тебя есть минут тридцать. Езжай, вещи твои упакуют.
– Оставь эти вещи, пусть здесь остаются, лишь вон тот кейс и саквояж прихватите. Больше мне, там ничего не понадобится, надеюсь ненадолго.
– Я, тоже надеюсь, потому, что главное уже назревает, а у нас ещё много подготовки.
Ивар взял, не глядя, и надел, снятый было френч, и быстро выбежал из комнаты, на ходу застегивая. Садясь в машину, приказал шофёру,
– Гони в клуб.
– Сэр, мне, приказано доставить вас на аэродром.
– Знаю, болван, но сейчас в клуб. Гони!
«Что это со мной, откуда всплыло раздражение? Кричу на человека».
Подумал Ивар, а вслух сказал.
Извини, брат и гони.
Это его «сэр» всегда смешили, а теперь злили. И, машина резко сорвалась с места. Ну, а как русскому солдату называть иностранного офицера? Да тот и сам не знал.  Проезжая мимо какого-то дома, заметил розы, красивые розовые и белые розы, целый палисад.
Стоп! – Закричал он. – Туда. И указал на розы.

Заскрипели тормоза на повороте, подъехав к дому, подбежал к женщинам, сидевшим возле палисада.
– Умоляю вас, продайте мне, розы, умоляю, любая цена, какую назовёте. Продайте!
– Ты, что, милок, это же для красоты, они не продаются.
Ивар вытащил бумажник, открыл его и спросил,
–  Сколько?
Женщина взяла одну купюру, Ивар сунул ей еще, сколько их было, не считал, крупные купюры и побежал рвать розы.
– Милок, они же колючие.
– Знаю.
– Погоди, принесу, ножницы садовые.
– Нет времени у  меня, уважаемая. 
И стал рвать розы голой рукой, и сразу вспомнился ментальный план и колючки, с ладони потекла кровь. Женщина, бегом, насколько ей позволял её возраст, уже несла ножницы, и сама ловко начала срезать.
– Сколько тебе, милок?
– Все, давайте все.
И целую охапку притащил в машину.
– Гони! – И через минуту машина стояла возле клуба.


                ***
– Кать! Сколько он тебе отвалил, этот лётчик?
Обратилась к ней соседка, с которой она  сидела и беседовала на скамейке возле палисада. Катя полезла в карман передника и вытащила деньги,
– Вот гляди.
Пересчитав купюры и расправив их веером, ответила и показала Катя, преклонного возраста женщина.
– Ах, милушки, мои! Такие деньжищи за два куста роз. Ах, милые мои.  Простонала с завистью соседка
– Да, я только вот эту одну взяла. Остальные мне, он сам сунул. Что ж мне отказываться надо было? Оправдывалась Катя.
– Повезло тебе, Кать. Поджала губы соседка.
Катя посмотрела на соседку, на деньги, ещё, раз на соседку, взяла две купюры, большим достоинством и малым, и подаёт ей.
– Варвар, на тебе, тоже, как там говорят, презент, что ли.
У Варвары повесели глаза, вздохнув, мысленно подумав. «Себе то, вон сколь оставила», с удовольствием взяла, пряча в карман, произнесла;
– Спасибо Кать, Дай бог здоровья, тому лётчику, и кому он столько поволок?
– Ой, да чего, говорить-то? У него, чать, все молодки наши в полюбовницах побывали. – Засмеялась Катя.
– Соли-идный мужчина! А форма, какая?! У! Наверное, генерал.
Женщины смеялись, радуясь такому доходу.



                Обручение

Ивар выскочил и побежал, осмотрел себя, и увидел, что надел не тот френч. Он всегда здесь носил простой, без знаков различия, и никто не знал, кто он, и какого звания, а здесь генеральские погоны, да ещё Российской армии. А, ладно, всё равно не обратят внимания. 
Розы! 
Выхватил из машины охапку роз, некогда собирать их в букет, так и залетел в зал, держа розы в охапке. Концерт уже шёл.
Мария пела вальс «Возвращайся».
«Бог мой, и мне предстоит расстаться с ней? 
Ивару так не хотелось расставаться.
Ну, хоть ещё сутки, ну хоть ещё денёк.  Вот только всё прояснилось, а поговорить не успели. И нет, вот, сию минуту надо уже улетать».
Он смотрел на неё и не мог насмотреться. Она пела, как будто для него,

– Возвращайся, трудно мне без любви твоей.
«Ох, а мне-то, как трудно, Мария любимая». – Мысленно сказал Ивар.
И ринулся на сцену, а со сцены лилось
«караван твой в пустыне далекой, нет с тобой моих рук, нет с тобой моих глаз». Молнией взлетел на сцену, бросил охапку роз к ногам Марии и поднял Марию и закружил её. Микрофон выпал из рук, худрук Володя, грозит кулаком.
Девочки из подтанцовки в песне прижались к кулисам, видя, как красота из роз разлетелась по сцене.
Ивар только крикнул;
– Играйте вальс.
Опустил Марию, поднял микрофон, подал Марии. Музыка вальса продолжалась, печальная, расставальная, а Ивар закружил Марию в танце, говоря ей на ухо.
– Мария, милая, любимая, хочу запомнить тебя такой, вот улыбающейся. Мне надо срочно улететь по делам, ты не волнуйся, я скоро вернусь.
А сам кружил её и кружил, вывел на середину зала, и взял микрофон в руки. Что он делал, не осознавал, но сердце говорило, скажи.

– Друзья мои! Я люблю-ю-ю эту девушку, люблю больше жизни, но так, как я человек военный и порой не я, отдаю приказы, а мне отдают, и мне приходится срочно улетать по делам службы.
Друзья мои! Эту девушку, Марию. – Посмотрел на улыбающуюся Марию. Люблю больше жизни. И предлагаю ей руку и сердце своё, навсегда. На века.
Он остановился, стал на одно колено, взял Марию за руки, целуя их,
Любимая, что ты, мне скажешь?
Сердце Ивара стучало, как набат. Он боялся услышать отказ, смотрел на неё снизу-вверх, на не предсказуемую Марию, печальными упрашивающими глазами. Он видел в глазах Марии и изумление, удивление, смятение, было что-то более глубокое. Он ушёл в глубину её глаз.  Пытаясь проникнуть через них в то далёкое глубокое, пока ему ещё не известное и не видимое, но знает, это есть.
Есть их любовь, их чувственная любовь. Ему хотелось рассмотреть, как переходит в безусловную, их большую, огромную любовь. В слияние в единство.
Но глаза Марии наполнялись слезами, словно выталкивали его в это пространство на физический план.

«Манечка, шептал он мысленно, скажи да, Манечка, моя Мария!» 
Пауза затягивалась, и музыка остановилась, в зале повисла полная тишина, кажется даже и дыхание людей не слышно. Все, затаив дыхание, ждут, что же скажет Мария.
И тут не выдержали её друзья музыканты, и подружки, собиравшие по сцене розы, закричали;
– Мария, да! Мария, да! Да! Да! Да! Мария! Марияяяя!
Она же, словно увидела где-то там, пустыне взрывы, крики, она тряхнула головой, сбрасывая то видение. А весь зал, зароптал.
– Ээээээээээээ!
Мария встрепенулась от наваждения, и сказала;
– Да!
– Громче! – Неслось со всех сторон зала. – Не слышим.
– Да! Любимый, Ивар, да, да!
Ивар поцеловал руки Марии, окунув свое лицо в ее ладони. С облегчением вздохнул. И, снял со своего пальца кольцо с камнем, сказал;
– Всё произошло так быстро, не успел приготовиться, но, как вернусь, так обязательно подарю тебе, по твоему пальчику. 
Целуя её пальцы, надел ей свое кольцо. Мария придержала большим пальцем его кольцо, чтоб не упало с её миниатюрного пальчика.
– Ооооооо! – Загудел зал.
И все зааплодировали. Крики, «браво» неслось со всех, сторон. Валентинка с розами стоя на подиуме, пританцовывала и кричала «ура», и хлопала в ладоши, уколола ладонь.

– Ойвс! – Чуть вскрикнула Валя, и розы вновь посыпались на пол.
– Друзья мои! Нет времени, принимать поздравления. Вальс, маэстро!
И закружил Марию, продолжая говорить уже Марии. 
Я запомню тебя счастливой, улыбайся, Мария любимая, улыбайся.
Сделал круг по залу в танце, выводя до двери, дверь открылась.

– Сэр! – Кричал шофер. – Время сэр, вызывают по рации.
Ивар вывел Марию на крыльцо, поцеловать бы её в жаркие губы, но…… и, всё-таки он приник к её губам слегка, и почувствовал ответ. Он стал целовать её в глаза, щёки, нос исцеловал всё лицо. Прижал её к себе, опустил лицо в её роскошные локоны, пахнущие розами.

– Дождись меня, любимая, дождись меня. Обязательно дождись, я знаю, ты сумеешь. Резко оторвавшись от неё, пошёл к машине.
– Стой! Ивар!
Крикнула Мария Ивару уже, открывавшему дверь машины.
Ивар ринулся назад, Мария открыла сумочку висевшею у неё через плечо, и достала платочек, вышитый ею уже давно, для любимого, но подарить ему не решалась, Пётр запрещал все общения. 
Хотя могла нарушить, но шло от Матушки «всё идет своим чередом, подожди».
Обережный платочек невесты для жениха.  И тоненький плетёный из разноцветных ниток, завернутый в платочек поясок-оберег.

Поясок, она плела сегодняшней ночью, вернее утром. Было какое-то предчувствие, что срочно надо это сделать и постоянно перед глазами стоял образ Ивара.
После разговора с ним ни о чём на полянке, где косили траву, с ней, что-то произошло. И она ещё тогда почувствовала, что надо что-то предпринять с обережными энергиями. И, как-будто чувствовала, что пояс обережный, скоро понадобится. Уже под утро, сплела его.

Ночью, лёжа с открытыми глазами, вспоминала весь день, свою бурю и что-то почувствовав, на рассвете быстро приготовив всё для плетения, держа нити в руках, прижав к сердцу, постояв несколько минут, начала сплести его.
Уже солнце взошло, а Мария плела, вплетая энергии любви своей и чувственной и безусловной, крепкой как скала и  обережных энергий.
И  даже не зная, зачем в сумочку положила, да и сумочку сегодня не сняла с плеч, так и была с ней и на сцене.

– Любимый, тебе мой оберег. Буду держать над тобой оберег.
И расстегнула пуговицу нагрудного кармана, с левой стороны, и положила в него платочек с пояском, и сама же застегнула.
Поясок повяжешь сам, как успокоишься. Нет, постой.
Выдернула из кармана поясок, шнур из разноцветных шёлковых ниток, затейливого плетения.
Сама повяжу.  Потом перевяжешь под китель, а платочек пусть постоянно будет у тебя на груди. 
И повязала ему, прямо на мундир, и прильнула к Ивару.

– Сэр! – Вновь закричал шофер. – Время. Самолет, сэр.
– Без меня не улетит. –
Произнёс  Ивар и прижал к себе Марию. Почувствовал её мягкие слегка упругие губы, вкусно пахнущие, и слились в поцелуе. 

Два сердца слились, в большое одно и сразу дышать легче стало. Расширение мгновенно произошло, и розовое, а затем белое пламя энергий взяло их в кольцо, родовые обереги сработали. Они влетели в эти кольца, слились в единое целое. Энергии сверху пронизывали их, и, идя по спирали, проходили через обоих, каждая спираль пронизывала Марию и Ивара одновременно.
То, что утром Пётр остановил, не дал произойти, произошло и дополнилось в сей миг. И плыли там в единении по спирали колец, и поднимались ещё выше. Какое–то время они ничего и никого не слышали. Затем слышимость стала возвращаться, их опускали в плотность.

– Сэр! – Слышат они, как издалека, голос шофера.
Сэр самолет. Сэр! – Торопил шофер. – Требуют по рации вас.

Слыша они, опускались медленно в физическое проявление. И проявились в своих физических телах, на глазах изумлённого шофёра. Он не видел их светящие тела, но видел, словно искры, молнии были от Марии и Ивара, ударялись о широкий козырёк над крыльцом клуба, и уходили в землю.
«Как же оторваться от нее?» - С комом в горле думал, Ивар.
– Любимый, я жду тебя. Не волнуйся, всё будет хорошо. Езжай, ждать буду, и ты возвернёшься.
Разум проснулся и Ивар резко повернулся и сел в машину крикнув;
– Гони на аэродром.
«Только не оглядывайся». –
Услышал он, голос Марии, в мыслях и словно пригвоздил себя к сиденью.
Мария, стояла и смотрела в след, пока машина не исчезла из виду, и при этом обдумывала всё, что случилось.
Конечно, она не такого обручения ждала, а в кругу семьи, но,   
«как получилось, так и получилась».
Вспоминая, каждую деталь всего этого момента.
«А Петечка?

А Петечка, будет рад, почувствовав в своём сердце радость, идущая от Петечки.
Мой любимый братец, он так любит меня, словно я его дочь и тоже будет рад. Да и я его очень люблю, и порой мне кажется, что всё же мой отец он, а всё остальное иллюзия. Когда-нибудь разберусь с этим, а сейчас надо как-то объяснить всем. Но как? Придёт время и этому осознанию».

За спиной стояла толпа друзей, односельчан и вообще посторонних людей. Все, стояли и смотрели на неё, тихо переговариваясь между собой. Мария, стоя на месте, лишь повернула к ним лицо, улыбнулась. Все захлопали в ладоши. Валентинка и Истван держали розы, уже собранные и завёрнутые в бумагу.

«Розы! – Улыбнулась Мария.
Интересно, где он их взял, не с моей же полянки он их надрал?»
Кольцо шевельнулось на пальце, оно было слишком большое.
«Хорошо хоть не упало».
Подумала Мария, снимая с безымянного пальца, и одела на большой палец.
«Не то, конечно, но хоть будет держаться, потом что-нибудь придумаю».

– Марийка! – Валентинка подбежала к ней, обнимая её и целуя.
Поздравляю сестричка. Вот папка, да и все наши удивятся.
И счастливая Валентинка засмеялась.
- Ой, не говори мне про это, отложим на потом, когда вернёмся домой.
Улыбалась Мария.
Подошёл Истван,
– Поздравляю, Мария.
Печально сказал, и поцеловал её в щёку, подавая ей букет роз.
– Благодарю, Истван, благодарю, брат.
– Милый рыцарь, почему так печально поздравил? Радоваться надо!
Радости  Валентинки было много, она так радовалась за сестру, что ей казалось, весь мир светился.

– Манюшка, рад за тебя. – Это Лев подошёл и тоже поздравил.
Классный парень, этот твой Ивар, я его ещё мало знаю. Хотя, а ты не считаешь, что он чуть староват для тебя?
Мария посмотрела на него удивлённо.
– Лёвка!
– Молчу, принцесса, молчу. У любви возраста нет, да и мне он знаком, очень знаком, как мне кажется, возможно, он вечно молодой.
Засмеялся Лёвка. И поцеловав в щёку Марию, продолжил.

Правда, рад за тебя Манечка, но он такой мужественный, а ты совсем ещё девочка, тебе бы за меня бы пойти, или уж за Вовку худрука.
– Лёвка, рассержусь. Поздняк метаться. – Улыбнулась Мария. 
– Манечка! Что за сленг? Откуда он у тебя?  Слышал бы тебя Петечка.
Засмеялся Лёвка.
– Только попробуй рассказать ему, в жабу превращу. – Засмеялась Мария.
– Мария! – Кричали с крыльца. – Иди к нам.
– Что концерт закончен? – Стали спрашивать все присутствующие.
– Вам мало того, что показали? – Спросил удручённо, Володя худрук.
В мыслях проворчал.

«Концерт, так концерт! Такого я не ожидал. Интересно Пётр знает? Ведь давно понял, что всё делается с его гласного и не гласного разрешения. И как он на это посмотрит? Не буду ли я виновен в этом? А, что мне драться, что ли с ним надо было? Да и не слажу с ним, вон какой, высокий и здоровый, и силушки в нём, разве чуть меньше чем у самого Петра. Пусть сам с Марийкой и разбирается.

Но ведь любовь есть любовь, а Мариечка его любит, как бы она её не маскировала.
Эта забавная малышка – любимица всего села, любит серьёзно.
А ведь я её люблю до сих пор. И в сердце моём всё перевернулось, увидел, как надевал ей кольцо. И то, что встречаюсь с Викой, не отдаляло, надежда была, пока этот лётчик не появился. Но теперь всё, дороги идут параллельно и Вика успокоится.
Надо же, нашу недотрогу принцессу увлёк какой-то летчик, как она сама его раньше назвала «заезжий молодец».
Сколько ребят за ней ходили, и надо же, вот ведь повезло какому-то летчику. Но видно, любовь-то здесь серьёзная. С первого вечера было понятно, чего уж тут говорить». Думал Володя.

– Нет. Отчего же? – Улыбнулась Мария.
Просим, просим, всех в зал, продолжим.
 Пока Мария подходила к подиуму, её друзья музыканты заиграли и Виталик, взяв микрофон, запел, песню Юрия Визбора, «Ты у меня одна».
– Ой, как хорошо, ребята, молодцы. Володя, я лучше аккомпанировать буду. Что-то волнуюсь. – Прошептала Мария.
Володя пожал её руку, прошептал.
 – Не волнуйся, пусть танцуют все.
Время шло, в зале почти все танцевали. К Марии подошла Лида, и спросила;
– Ты не знаешь, где Петечка? Мариечка? – Мария улыбнулась.
– Привыкай, Лидочка, что порой, редко будем видеть своих любимых.
 Лида в смятении посмотрела на подругу.
 Да, ты не волнуйся, Петя ещё дома и скоро появится, чтоб нас забрать.
И действительно перед тем, как Володя объявил окончание танцев, и как всегда объявил белый танец. Появился Петя.

– Лида, он пришел, беги, приглашай его, а то сейчас кто-нибудь подскочит.
Лида бегом, через весь зал, побежала к Пете и, положив руку на плечо ему, сказала.
– Белый танец, белый танец.
Петр улыбнулся и закружил Лиду в танце. А Мария всё же запела танец «Вальс», видя, что все ждут.
– И на глазах у всех, к вам я сейчас спешу через зал.
«Ну, Валентинка, маленькая стрекоза, весь вечер не отпускала Иствана от себя, никому не позволяла с ним танцевать. Надо будет посмотреть, может они тоже в прошлом любили друг друга, может они та, изначальная пара?».
Прозвучали последние аккорды, и Володя худрук объявил закрытие.
Истван собрал все розы и понёс их Марии.
– Ого! Откуда столько? – Удивился Пётр.
– Ивар притащил. – Ответила Валентинка.
– Интересно! Когда он успел? И чей палисад опустошил? – Засмеялся Пётр.
– Такие розы растут у нас, и у тёти Кати Мельниковой. Но у нас он не мог, или мог? – С удивлением спросила Валентинка.
– Не мог. – Сказал Пётр. – Я видел, как он отъезжал.
– Значит, у тёти Кати. – Подвела итог Валентинка.
Тем более она, по пути к клубу, живет.
–Интересно, сколько он за них отвалил? От любви ошалевший, а тут расставание грянуло. Пётр засмеялся.
– Для любимой девушки на цену не смотрят. Жаль, некоторые в суматохе подпорчены – Задумчиво произнёс Истван, встряхивая розы. 

– Милый рыцарь, мы их дома оживим. Я знаю, как сделать.- Произнесла Валентинка, садясь в машину. – Рыцарь, ты с нами? Рыцарь!
Истван посмотрел на Петра.
– Садись, садись, поехали, уже поздно. Некоторым уже давно, спать положено.   Щелкнул Валентинку по носу.
– Ууу, я уже большая.
– Большая? Когда выросла? Утром ещё маленькой была.
– А вот тогда! – С вызовом ответила Валентинка, рассмешив всех.
Подбежал Лёвка и сказал.
–Чувствую, что и с Валентинкой-картинкой, тоже опоздал. Вот так-то, учиться где-то на краю земли, пока учишься, всех невест расхватают. Всё остаюсь в селе, а то вообще останусь без любви.  Смеялся он. – До завтра, увидимся.






                Глава 23

 Светлозар вновь сидел в ротонде, с ним был Николай, в яви уже опустилась ночь, а здесь всегда солнечный день.
Они видели всё, что происходило в сельском клубе.
–Ах, что наделал, вроде бы и не юнец, ведь знает кто и для чего он здесь. Знает и, как надобно вести себя, а здесь не совладал с чувствами.
– Отец, не волнуйся. Любовь! Куда же от неё? – Улыбнулся Николай
– Любовь любовью, но нельзя же, терять разум. Этак и дело можно загубить, и себя и других погубить. Может зря мы его на это дело послали? Может, кто другой попробовал бы? Но этому обучить сложно, это должно быть изначально заложено, а такой талант, наверное, на все Мироздание только у Игоря-Ивара. Петенька сможет, но его направление другое.
– Отец ты, лучше вспомни себя и маму, какие вы выкрутасы делали. Ивара с Марией не сравнить с вами. Знаю, сейчас, скажешь, когда это было? Всего-то немного пятьсот, ну может чуть больше, лет так назад, тысячи две. И потом раз решено, так решено и тем более не нами.
Светлозар крякнул, ротонда заколыхалась.
– Вон видишь, и Род смеётся.
– Святогор?! – Позвал Светлозар.   
Зачем это всё, позволили? Ведь могли остановить.
– Светлозар, посмотри, как у них раскрылись сердца.
– У них и так, они были раскрыты.
– Да. Светлозар. Но теперь у них кристаллы сияют ярче солнца. И их сердца слились в одно, они теперь единое целое, полностью заполнены безусловностью. Их Единый слил, не каждому такое удаётся, не каждому преподносит Он.
Сам знаешь это не один век наращивать надо, и даже не одно тысячелетие, чтоб слиться им в один миг в единое целое, да ещё с Единым.  А это в самый раз то, что надо нам всем. Они оба усилили друг друга. А над ним, кроме нашего оберега, будет висеть и её оберег. Молодец девочка!
Предвидела, душа подсказала, пояс оберег связала, молодец!
И платок, умница! Теперь он сильнее во много раз, сам знаешь, там не шутки шутят, куда его отправили. Круговерть такая, ветер перемен не шутки.
– А, Пётр? – Спросил Светлозар.
– У них тоже будет всё хорошо, девочка ещё не готова, но Мария её обучит. Над Петром тоже есть её оберег, она сама того не зная, поставила с нашей подсказкой. Но молодец! Да, ещё Мария подскажет ей, как сделать, Пётр поедет тоже во все оружие, он и сам сильный. Скала есть скала! Волноваться не стоит за них. Одно слово Яросвет! Чего стоит.
Радужное сияние осветило пространство и в яви.
– Что ты делаешь, Святогор? – Спросил Светлозар.
– Это Святослав, очищает пространство, сейчас пойдёт дождь, люди подумают, что просто гроза.
Пространство закрылось, на поляне, где стояли Николай и Светлозар, стал накрапывать дождь.
– Идём, отец, а то сейчас ливанёт.
И поспешили в дом, уже стоя на террасе, услышали визги девочек, бежавших от калитки.
– Вы бегите, я Лиду провожу и вернусь. – Сказал Петр.
Отошли от калитки, Мария раскрыла невидимый зонт.
– Ой, Марийка, как ты это делаешь?  Научи меня.
– Придёт время, сама догадаешься, а то будешь демонстрировать перед каждым ротозеем.



                Танец Валентинки.

Сидя в гостиной, наслаждались кофе, который на всех приготовила Валентинка с помощью Марии. Вся семья была в сборе, из гостей был только Истван, остальные, которые уехали с Иваром, которые на службе. Все сидели тихо, даже не разговаривали, каждый думал о чём-то своем.
Валентинка же, не могла выдержать уныния, сказала;
– Ну, что вы, все унылые?  Марийка спой нам.
– Не хочу. Напелась уже сегодня.
– Тогда сыграй.  А я, спою,
– Тебе бы всё, веселится.
– А, что?  Одно другому не мешает. – ответила Валентинка.
– Хорошо. Тащи гитару, я спою, но ты Валентинка, исполнишь танец. – Произнёс Пётр.
– Сию минуту, Петечка. – И понеслась Валентинка за гитарой.
– Когда повзрослеет, наша стрекоза? – Проговорил дедушка, шутя.
– Не торопи её. – Строго сказала бабушка. – Успеет и повзрослеть и помудреть, сейчас возраст такой, наслаждение юностью, да и уже пробуждается в ней многое, присмотрись. Одна быстро повзрослела, пусть хоть эта детством насладиться.
– Вижу, вижу. – Ответил дедушка.
А Марийку мы не торопили. Она сама, так уж ей уготовано, да Матушка знает, как направлять её.
– Пётр, скажи. Почему меня Мария называет братом?  Ивар тоже назвал.   Спросил Истван.
 – Ты, что ещё не распознал? Тот, кто ходит по пятам. Неужели в тебе не открылось? – Спросил Пётр.
Мария улыбнулась.
– Не торопи его Петечка, вспомнит ещё.
– Нет, я уже хочу знать. – Запросил Истван. – Скажите!
– Тот, кто ходит по пятам, кто это там? – Улыбнулась Мария.
Братик, маленький у нас,
– Он, невесту у брата, хочет украсть. – С улыбкой продолжил Петр.
Истван сидел, молчал, и силился вспомнить, всматривался в пространство: и увидел маленького мальчика, бегущего за братом и со слезами крича.
«Брат, братик, подожди, я с тобой саблю вот прихватил. Ты на войну? И я, с тобой».
– Игорь, брат мой! 
Лоб Иствана покрылся испариной, пространство открылось широко, и он увидел девушку, стоящую на берегу. Брат спешил, а он не успевал, да ещё сабля мешала, она волочилась по земле. Истван увидел, когда он, маленький подбежал, брат уж девушку целовал. Он дергал его за рубаху,
– Брат, брат!
– Что тебе? 
Оглянулся брат, и Истван увидел Ивара, такого же Ивара, как сейчас, но моложе. А девушка, смеялась так звонко, что словно серебряный колокольчик, даже сюда этот смех раздавался. Она присела воле него погладила по голове и спросила,
– Игорь — это твой брат?
– Да – ответил Игорь. – Истлав, его зовут. Это тот, кто ходит за мною по пятам. Засмеялся Игорь-Ивар
Тот, маленький Истлав, посмотрел в глаза девушке,
– Какая ты красивая. А, как тебя зовут?
И, сегодняшний Истван увидел там Марию, вот эту Марию, которая рядом сидела и улыбалась.
– Мария. – Засмеялась девушка, и Игорь тоже засмеялся
– Смейтися, смейтися, я вот вырасту и отберу её у тебя.
И только звонкий девичий смех раздавался.
– Ах, рыцарь! – Произнесла та Мария. – Рыцарь, прекрасного образа.
И, вот он видит другую картину.  Он уже взрослый. Ему уже лет двадцать –
тридцать, а девушку ту что, он любит с детства, а она уже давно жена брата. Решил он брату доказать, что лучше с ним, ей будет, а брат смеется и говорит.
– Сразись со мною на мечах. Победишь – посмотрим.
И слышит звон мечей, никто друг другу не уступает и ярость льётся из обоих, уж ранены оба, пространство гнётся, не выдерживает.
Изумлённый Истван видит, как бегут к ним девушки, крича,
– Остановитесь! Братья! Нельзя пролить вам, кровь родную.
 Игорь опускает меч, а Истлав поднимает, бежит девчушка и под меч, Игорь вовремя успевает выбить меч у Истлава. Девчушка падает, от страха и закричав,
– Рыцарь! Рыцарь! Тебя люблю я. Ну чем я хуже той? Смотри, такая же такие и глаза, и лицо и фигура та.
– Ты кто? 
– Снежана я, сестра Марии, давно люблю тебя, и жду, когда ты обратишь свой взор на меня.
Упал подкошенный известием, Снежана раны протирает, а Игорь обнял Марию, Мария стала упрекать его;
– Ты старше, как ты мог такое допустить?
– Всё образуется любимая. Он подошёл к брату, руку подал. Взял тот руку, обнялись, прощения, друг у друга, попросили.
Любимые прильнули к ним, и вместе, домой поспешили.
Истван изумленный сидел, молчал, сердце его сжималось и лишь дыхание переведя, посмотрел на всех сидящих в зале. Все весело улыбались.
– Ну, рассмотрел? – Спросил дедушка.  – Кто есть, кто?
Валентинка влетела в комнату с гитарой. Почувствовала напряжение и спросила строго.
– Кто моего рыцаря обидел?
– Да, кто же может рыцаря обидеть? – Смеялись все, а мама отвечала.
– Может, пойдем спать?
– Нет. – Валентинка отвечает. – Зачем, тогда гитара?
– Давай сюда гитару.
Смеясь, Пётр взял гитару, чуть побренчал и заиграл, запел красивым тенором,
– Ах, какая женщина, какая женщина.
Валентинка сбросив туфли, скользя, пошла, крутится в танцевальных па. Свет люстры отражался на паркете, Валентинка кружилась в пируэте. Как она преобразилась, как грациозна, стала, подтянута спина, гордо поставлена голова, а руки...?
За ним не успевали наблюдать.  И никого она не замечала, лишь видела любимого. Она ещё не знала, кто он, но явно чувствовала любовь. Лицо её озарилось, похорошело, обожествилось и взгляд её лишь устремлён, на Иствана. Из сердца стон идет.
«Люблю, шепчет оно, вот до сегодняшнего дня, не знала, что такое любовь».
И танцем это выражала.
«Любимый мой, дождись меня! Я выросту и повзрослею, и мудрой стану, я научусь всему. Дождись меня, любимый! Я быстро выросту». Стонало сердце. Кричало сердце в сердце Иствану.
И он услышал, он поражен. Такое милое дитя, и такая любовь.
И вспомнил он ту картину видения из прошлого.
«Она там тоже, не старше была, как и сейчас.
Что же? Это всё повторяется?
Значит, нами не был решен тот урок, и здесь он продолжается?»
Пётр закончил петь и громче ударил по струнам. Он видел, Валентинка ввысь пошла, остановить, не нужно ей смотреть пока, то, что Истван увидал.
Разрумянена и разгорячена, горят и щёки, и глаза. И остановясь, взор, улыбающийся свой, устремила Иствану в глаза. Глаза в глаза. И затихла, лишь часто и глубоко дыша. Увидела из глаз у Иствана идет любовь, не восторг, а именно любовь.
Истван встал.
Подошёл к Валентинке, взял её руку, поцеловал, прошептал.
«Благодарю», и пожелал всем доброй ночи, удалился в свою комнату.
– Мудро. –  Дедушка произнёс.
Ох, стрекоза ох, выдала нам. Ох, выросли наши девочки.
Встал, подошёл к Валентинке, потрепал по щеке, дернул за локон не больно, так шутя, как всегда поцеловал ее, сказав.
Теперь учись и мудрей, не подведи любовь. Мария! Внученька, – обратился уже к Марии.
– Да, дедулечка.
Мария подошла, поцеловал её и сказал
– Бери Валентинку, и идите спать, переполнен день и вечер и эмоциями, и чувствами, надо отдыхать, завтра будет, день опять.
Всем доброй ночи! – И пошел к себе.
Да, и все пожелали друг другу доброй ночи, час уж далеко за полночь.
 
Конец первой части

 Таисия-Лиция.