913. Преступление и наказание

— Какая у тебя дурная квартира, Родя, точно гроб, — сказала вдруг Пульхерия Александровна, прерывая тягостное молчание.
  Страшный сон приснился Раскольникову: он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы...
— Когда я убил, не столько деньги нужны были, как другое... Я это всё теперь знаю... Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею... Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки!.. А старушонку эту черт убил, а не я... 
  Он смотрел на Соню и чувствовал, как много на нем было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят. Да, это было странное и ужасное ощущение! 
  «Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в меня не умрет вовек. Веришь ли сему? …Сказав сие, воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший...» Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги.
— Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором, и ограбил.
Со всех сторон сбежались. Раскольников повторил свое показание.

  Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание»

***

А вошь ли ты, как все, иль человек?
Дрожащая ли тварь? Имеешь право
осмелиться, поднять с земли, взять верх,
бразды правления в руки и успех
во властии над разумом и нравом?

Убивец ли, Судия другим, палач?
Прерогативы нет на преступление,
на покаяние и благословение,
но сумасшедший – и в судьбе незряч.

Все вытерпеть готов. Наивен, молод,
максималист без планов и задач.
Намерен жить на крыше, адский голод
испытывать, чрезвычайный холод
переносить – на все готов лохмач,

что удрученный бедностью, спасения
не ищущий давно, – больной студент.
Сошлось и спелось, точно все в момент,
как будто милость, а не преступление

убийство старушонки. Но как знать,
за подозрением мелочи все губят –
безумия на нем стоит печать.
И что же скажут Соня, Дуня, мать?
О, если б был один! Но те ведь любят

убийцу! Что страдание принять?
Для благочестия? «Жизни много будет,
не брезгайте…» – но кто ж меня осудит,
ведь я им не преступник и не тать.

Быть «солнцем» в безобразнейшей картине
Содома и Гоморры, видеть рай
в «морской каюте» – затхлой сплошь квартире
с продавленным диваном в паутине;
он в вечном сне жил, посещая край

воспоминаний о худой лошадке,
где хлещут ее в кровь и смотрит в глазки
лошадки Родя. Плачет. Сколько ласки
он подарил бы ей, но в этой схватке

смерть побеждает. Что же, что теперь?
Два крестика и ветхий образок,
засаленный набитый кошелек
и лизаветин труп. Закроешь дверь,

щеколду придержав. То преступленьице
уж крошечное – тыщей добрых дел
загладится. Не велико паденьице,
зато душа верна и не изменница,
не близок еще «черный передел».

Мне, дескать, и сознаться больше не во чем.
Злой умысел? Да нет же, арифметика:
ста жизням одна смерть равна. Патетика
здесь тоже, к слову, вовсе не при чем.

Пой Лазаря, хорони труп Мармеладова,
блудницу Софью в сердце приюти.
А жизнь других, взгляни, не меньше адова,
и все у них печально и обрядово,
но верят же, что счастье впереди!

И веруют, и молятся отчаянно:
«Господь, беду от сына отведи…»
– Я отрекусь от проклятой мечты,
лишь путь мне укажи, приду к раскаянию.

Дай Бог мне полюбить. И пустоту
в себе заполнить кротким ожиданием
свободы. Дай покинуть скорлупу
Раскольникова: может я умру,
а может быть снесу все наказания.

***

Подлец ли или гений? Человек
беспомощный и слабый в становлении.
Не первый среди чаяния калек
и не последний в свой короткий век,
кто наказания ждет за преступление .



14 ноября 2018 года