Бой и затишье перед боем и после. Крымская филолог

Бой и затишье перед боем и после.  Крымская  филологическая притча

I
Старый дом в папахе жестяной,
Словно губкой, что от слез намокла,
Чистит продырявленной луной
Ордена – светящиеся стекла.

Вспоминает он бетонным лбом
Битву чести супротив порока,
Где жильцов своих от вражьих бомб
Заслонял спиной-стеной широкой.

Позвоночник труб трещал по швам,
Облицовку ели пули-язвы,
Били по балконам, по ушам
Пришлецов английские рассказы.

Что твердили, дом понять не мог,
Накрываясь гарью, будто схимой,
Выгнав лжи пороховой дымок,
Что сдаем мы Крым, падет Нахимов…

Но случилось так… и в пустоте
Раненый, рыдал он заунывней,
Выпив чердаком в осколках стен
Жгучий самогон сопревших ливней.

Время шло, утих воины азарт,
Крым вернулся к нам в родную гавань,
Иноземцев выгнали назад,
Тех, кто против – завернули в саван.

Дом залечен был бинтом – рекой,
Но привычка жгла осколком сердце,
Если слог английский рвал покой,
Дом пил спирт грозы за упокой
Помня о почившем иноверце.

II
Цеп времен бьет вечность-целину,
Где дома и мы – лишь кольца, звенья:
Дом, запомнив Крымскую воину,
Клубом стал по прихоти забвенья.

Пил он водку проливных дождей,
Боль уняв на штукатурке-коже,
А теперь там старый дед-халдей
Пьянствует, взгрустнув о молодежи:

Мол, знакомо, “отпивались” мы
Опосля атаки в битве скорой,
Но зачем средь блеклой полутьмы,
Как румынский полк в клещах зимы,
В десны вы втирали мокрый “порох”?

Нет воины… в боях не полыхнет
Юных жизней недоросший хворост,
Но глаза пусты, как синий лед,
И ломает стебли ветров скорость.

Жизнь – лишь колба, растряси ее –
В битвах рад, не кровоточит рана –
Подвиг жажду лечит, как питье,
Но кружит над телом воронье,
Коль пропагандистское вранье
Сыплет пыль на дно судьбы-стакана.

Ты бы сам всё смог в весенний час,
Помня мать Россию, голос отчий,
Но зияет пустота у глаз,
Словно то, что мы спасли для вас,
После битвы, глупо, на показ,
Сбил винтом американский летчик…

И халдей грустит, убрав стакан,
Ну а дом не плачет и не злится,
За английский слог не мнет бока,
Став из боевого казака
Ряженым в неоновых петлицах.

III
Голос крымских предрассветных волн
Бьется в арке дома, будто в  пасти,
С трагуса-балкона льется стон,
“Парни, что вошли, как сельдь – в загон?
Дискотека кончена – купайтесь!”

Ну я – по взрасту не тот,
Не плясал – мне путь до моря выдан,
Хоть не против электронных нот
Разум мой, как нот другого вида:
Песнь – волна, а жизнь богемы – грот,
Не блуждай, не суй тирицы в рот,
Не соврет вам узелковый код,
Если не прочесть  наоборот,
Не прервать, ища за вдохом выдох…

…..

Мне бы плыть по улицам, дворам,
Словно по волнам, да вниз не падать,
Если юбилейных дат корабль
Прогудит: отпраздновать пора б,
Выпей “фронтовые двести грамм” –
Я не воевал… зачем мне надо?

Не познал я окружений жуть,
И разведки боем – древней темы,
Если у радиста сбиты клеммы,
Далеко – гудят, а наши немы…
Лишь в стихах я родине служку,
И несу картонный меч поэмы.

И не жду другого ничего,
Лишь бы плыть, да вниз с доски не падать,
Ведь стихи – и труд, и волшебство,
Щит-щека народа моего,
Меч для тех, кто супротив него,
В них моя удача и отрада.

В них я весь почти, в конце концов,
Но гляжу – мешают с колой виски –
То “качели” для умов-юнцов:
Смесь словес заморских продавцов,
Звон пословиц наших, смех косцов,
Но я сам не стар, не из “отцов”,
Не звезда… и мозг, забыв лицо,
Сам вдруг переходи на английский.

Наловлю чутьем в души ведро
Строчек наших – пескарей, налимов,
Вдруг – как будто выстрелом в бедро,
Барракауда-речь кусает в бровь,
Слог-заморский гребень вздыбив вновь –
Глаз не тронув, проплывает мимо,

Лишь обрызгав: “я нужна, порой,
У души не поменяв покрой,
Перевод, как таинство, накинув,
Глаз мой желтый за волной-горой,
Вспыхнет… сохрани, назвав игрой,
До поры, и напевай, порой,
Что пропела я, а всем открой,
Что британцам не допел Нахимов…”


Примечания

По теории Ганса Селье, стресс не является одномоментным процессом, а состоит из нескольких фаз – вхождения в него, пика стресса и выхода, либо с облегчением (как говорил Амбруаз Парре ,”Раны победителей заживают быстрее”), либо с подавленным состоянием для организма и души (дистресс). Различные химические (искусственные) раздражители можно, соответственно, разделить по механизму влияния на психику на активаторы последовательных фаз стресса: вход в стресс, плато, плато в сторону победы, выход в победу или, при неблагоприятном исходе, дистресс.  В упрощенном понимании и при частом искусственном раздражении возникают “качели”  - быстрый вход в стресс и выход с мнимой победой. При отмене раздражителей – длительный дистресс не зависимо от реальности (которая ,в прочем ,является лишь проекцией идеи) и от объективной идеи. Но естественный аналог качелей – контрастный душ, либо спасение после нависшей угрозы, результативный подвиг, часто лишь снимающий нависшую опасность без поощрения (домоклав минус), но поощрение приходит изнутри. Тут стоит поговорить о другой стороне жизненной сути. По моему, организм на уровне материи и некоторых уровнях идеи похож на пористую колбу: при прохождении жидкости внутрь через поры мы испытываем радость. Если мы совершили нечто хорошее, полезное, то мы испытали радость, и количество жидкости в колбе выросло (хороший принцип индуистской праны и правильная карма при занятии своим делом, чем больше даешь, тем больше хочется, эсхата до эсхата), но если мы искусственно растрясли колбу,  вылив из нее часть жидкости, то малая доля брызгов все же попадет на стенки колбы, и мы снова испытаем радость, хотя внутри становимся более пустыми, и для получения мнимого удовольствия (попадания жидкости внутрь через стенки колбы с нарастанием внутренней пустоты внутри колбы) нам потребуется трясти колбу все сильнее. По этой же причине не нужно творить зла  другому, потому что это ведет к нарастанию пустоты (внутренне бесплодной формы) и также не физиологично на уровне материи и известных нам на сегодняшний день уровнях идеи.
Сам я против приема как фармакологических разжигателей стресса, за исключением легальных (кофе иногда), так и факторов мнимой победы (но, по-моему, вино все же позволительно иногда по праздникам)


 Тирица – узелковое письмо


Павел Степанович Нахимов – герой Крымской воины 1853-1856 гг. Руководил защитой осажденного Севастополя. Вероятнее всего, получил смертельную рану, поскольку снайпер относящийся к европейской (англо-французско-прусской) либо войскам восточной (османской) коалиции увидел в бинокль его до блеска натертые золотые пуговицы на мундире.