Фашисты жгут мою деревню

К 70-летию Великой Победы. Героический подвиг( сродни Матросова) рядового Молибожко в деревне Пуково(сейчас Комсомольская, Копыльского района, Минской области, Беларусь)

 Ноябрь, морозы небольшие,
Но речку лед остановил.
От снега лысины косые,
Им ветер путь определил.

То утро было очень тихим,
Как будто в ветра выходной.
В ночи мороз гулял по крышам,
Луч солнца дал ему покой.

Хозяйки печи растопили,
Струился дам с каждой трубы.
Колечки тихо в небе плыли,
Не предвещая нам беды.

А накануне целый вечер
Солдат с девчатами гулял,
Гармонь растягивал по плечи,
Веселой песней - подпевал.

С ним были хлопцы – партизаны.
Они здесь жили до войны.
Солдат остался, был он ранен,
Но в этом нет его вины.

Мы из-под лавки наблюдали
(На лавке место не для нас).
Солдаты девок целовали,
А мы хихикали подчас.

Так целый вечер веселились:
Солдат, девчата, весь отряд.
На сеновал все завалились
В сарай, что выходом был в сад.

Мать этим утром, как обычно,
Картошку, каши чугунок
Нам приготовила привычно,
Хлеб, простоквашу и чеснок.

Для чая ветки из малины
На стол поставила как раз
И в это время, вдруг машины
С крестом промчались мимо нас.

Враги готовили расправу,
Как гром, как молния подчас.
Соседка крикнула: "Облава!"
Мы это слышали не раз.

На сборы не было минуты.
Я в чем стоял, в том побежал,
Бушлат схватил и к двери круто...
Друг Мишка на дворе догнал.

Кто видел это, представляет-
Испуг в душе и  суета.
Отец спокойно наставляет:
"Бегите в лес на болота".

Среди болот, где лес сосновый,
Где мох зеленый и густой
Землянку вырыли весною,
Закрыли ветками, травой.
               

Мы с другом Мишей побежали             
По полю вниз, затем к реке.
Мы пули с ним опережали,
Но ложку я держал в руке.

Маршрут я знал, хоть было шесть,
Он с детства вытоптан ногами:
Река, долина, дальше лес
Был близко перед нами.

А впереди отец бежал
И всё следил за нами,
Рукой показывал: ложись!
Но мы всё знали сами.

А старший брат, он молодец,
Не стал бежать до леса,
Рванул к сараю, где боец
Еще не слышал стресса.

Отряд мгновенно разбудил,
Поднял всех по тревоге,
Под пули чуть не угодив.
Боец рванул в конец дороги.

Враги уж были ближе к рогу
В конце села, где поворот,
Свернули влево на дорогу –
Там "импульс" леса, спит народ.

За двести метров до кладбища
Свернули влево еще раз.
Машина села вдруг на днище
И броневик в грязи увяз.

Они позицию искали,
Чтоб нас на поле положить.
Два пулемета засверкали,
Прицельно начали строчить.

Солдат картину эту видя,
Не мог иначе поступить,
(Врага душою ненавидя),
Связал гранаты, стал следить.

Он пробежал, хотя был ранен,
В конец села, затем – в кювет,
Его на брюхе протаранив,
Дополз до цели сзади, в след.

Привстал тихонько, замахнулся,
Гранаты бросил им "под хвост",
Вскочил и к кладбищу метнулся –
Бежал он быстро во весь рост.

Гранаты грохнули под днищем
И самоход на миг умолк.
В смятении немцы что-то ищут...
Кто подорвал? Кто это мог?

Солдат до кладбища добрался
И вот сосна, она спасет.
Фашист увидел, чуть замялся,
Навел смертельный пулемет.

Солдату пять шагов осталось,
Как мало он не дотянул.
В сосне все эхом отозвалось-
Упал, навечно здесь уснул.

В сосне шесть дырок насчитаешь,
Из них смола еще бежит.
Сосна за мать слезу роняет,
Не знает та, что сын убит.

В могиле братской схоронили
Здесь от сосны недалеко,
Его шинелькою накрыли,
Он – наш герой Молибожко.

Мы с Мишей видели,лежали,
Когда гранаты взорвались.
Он крикнул: "Что-то поломали,
Бежим скорей, ты наклонись".

Свистели пули, взрывы выли.
Народ бежал, но не кричал.
Лежали сумки и корзины.
Скорее к лесу – там привал.

Вернемся к дому. Мать осталась,
Всё собирая в суете,
За все растерянно хваталась,
О нас мать думала в беде.

Она собрала вещи наши,
Собрала утварь и еду
И прихватила даже кашу,
Ведь сердцем чуяла беду.

Связала в узел все потуже,
На плечи ношу подняла    
(Она была той ноши уже):
Бежала, плакала, несла.

В своем пальто и платье длинном,
С косами длинными при том,
Бежала мать по полю зимнем,
Совсем одна, оставив дом.

Она бежала, уморилась
От ноши непосильной ей
И вдруг упала, покатилась...
"Бугор" остался средь полей.

Потом опять к узлу вернулась,
Тащила волоком его.
Снаряд упал – перевернулась.
Очнулась – нету никого.

А в это время: «Мишу убили» –   
Она услышала вдали.
Какого Мишу? Не уточнили.
Дурные мысли подняли.

Она поднялась, оглянулась,
Зачем ей ноша – сына нет.
Хоть жалко ношу, не вернулась,
В лес побежала на просвет.

В лесу народу было много.
Лес не шумел, народ гудел.
У всех предчувствие дурное-
Враг мастер был коварных дел.
 
Затем к землянкам все подались,
Такое было уже не раз.
Через ручей переправлялись,
Я в воду упал, но не увяз.

Свистели пули по вершинам,
Последний лист, сбивая с них.
"Деревню жгут!" – подобно минам
Рвануло в воздухе на миг.

Мы эту новость услыхали
Когда до острова дошли.
Назад бежим не замечая,
Что тучи черные ползли.

Как хорошо, что лес бывает
С сосной, березой и ольхой;
Цветным ковром дол покрывает
Опавшей пахнущей листвой.

Его тогда не замечали.
Листва шуршала, как ручей.
У нас сердца в груди стучали,
Когда бежали мы по ней.

В лесу росли, в котором знали
Тропинки все наперечет,
Здесь веселились и играли,
И начинали первый счет.

Бывало, листьев нагребаешь
Большую кучу, как стожок,
Разгон, коленки прижимаешь –
И через голову прыжок.

Потом березу выбираешь
Без острых сучьев и ветвей,
С сосны прыжок – ее хватаешь
И вниз летишь, скользишь по ней.

А где грибы росли мы знали,
Их собирали, в дом несли;
В лесу лечились и питались-
Вот так до этого росли.

Знакомый дуб – хранитель доли,
Он ветки в небе разбросал
И не шумел, стонал от боли –
Пуль сорок в нём я  насчитал.

Из-под него мы наблюдали,
Как немцы жгли мое село,
С соломы крыши поджигали,
Стреляли и творили зло.

Наш дом стоял почти, что с краю,
С глухою северной стеной.
Он срублен был в начале мая
Отцом, пред самою войной.

Зайдешь в него,– смолою пахнет
И желтизна слепит глаза;
Сучки, рисунки, глянешь – ахнешь.
Смола искрится, как слеза.

Мне было шесть, а память светит:
Тот дом запомнил на всю жизнь,
Он как маяк на входе встретит,
Тебя зовет, к нему бежишь.

В нем солнце утречком играло,
Лучом будило каждый раз,
В обед весь дом обогревало
И поздно покидало нас.

Просторный дом был светлый чистый,
Ржаной соломою покрыт.
Он не закончен, не зачищен
И в сенях погреб не зарыт.

Печь, словно танк, в углу стояла.
Мать обращалась к ней на «ты»,
Любовь и душу отдавала, –
Печь не жалела теплоты.

На ней в солдатики играли,
Дороги строили, дома.
Войну тогда еще не знали,
Но слышали, что есть она.

Игрушки сами мастерили:
Брат Женя точно вырезал,
Из спичек башенки творили.
Ему я в этом подражал.

Он вырезал солдат и танки,
Они сражались на печи,
А вместо ДЗОТов были банки,
А освещенье - от свечи.

Мы жили бедно в новом доме:
Кроватей не было у нас,
Все спали просто на соломе,
Не слышали, что есть матрас.

Из дома выйдешь – сразу запах.
Сад окружал со всех сторон;
Он молодой, еще не вспахан,
В нем не заметна тень от крон.

По центру дома, у фасада
Росла антоновка тогда,
Была она постарше сада       
И урожаем небедна.            

Сейчас не помню я те чувства,
Когда увидел, закричал:
"Наш дом горит!" Вокруг все пусто,
А может просто, зарычал.

Стояли с тезкой на опушке,
Живей картины не найдешь:
Горит село, твой меч опущен,
Оно горит, ты не идешь.

Там все осталось, даже боты.
Ты босиком в лесу стоишь.
Живой иль мертвый? Да и кто ты?
Куда бежать? На дом глядишь...

Я дым запомнил. Очень черный,
Винтом врезался в небеса.
А пламя, словно зверь огромный,
Лизало крышу у крыльца.

Затем все небо черным стало.
За "тучу" солнышко зашло.
Деревня медленно сгорала,
Как ночью, стало вдруг темно.

Отсюда счет начнем по - новой,
Темнее жизни не сыскать.
Недавно дом стоял сосновый
Сейчас нет дома, негде спать.

От странных звуков мы очнулись-
То дед нам палкою грозил.
Свистели пули, мы пригнулись,
Стоим на месте, нету сил.

На остров к полудню вернулись,
К землянкам нашим добрались.
Отец и мать переглянулись –
Я без сапог и жив кажись.

Отец заохал для начала,
Слезу смахнул и вдаль смотрел.
А мать не плакала – кричала,
Рассказ вела, как дом горел.

Она все вспоминала: как жили,
Что как стояло и цвело,
Как занавески к святу шили
И окна к югу, на село.

Лес переполнен был слезами,
Сто лет не надо поливать.
Вопрос: где жить, что будет с нами,
Где будем завтра ночевать?

В землянке долго просидели,
Затем болотом побрели
И дома нет и нет постели,
Остались черные угли.

Пошли мы в Бор, что за болотом,
В деревне этой дядя жил,
К нему несли свои заботы,
Чтоб как-то слезы осушил.

Мы шли по льду. На полдороге
Я обнаружил вдруг пробел:
Да у меня ж босые ноги,
Надеть я боты не успел.

Я босиком весь день носился,
С утра еще не рассвело.
Ноябрь уж холодом грозился,
И двадцать третье число.

В Бору мы только ночевали,
На русской печи спать легли,
Нас накормили, приласкали
И мне ботинки принесли.

Хотя они на одну ногу,
Не по размеру, но без дыр,
Мне пригодятся на дорогу-
Всем показал, благодарил.

Отец и дядя говорили
Про немцев, про пожар и дом.
Мы низко головы склонили,
В обратный путь опять идем.

Свою землянку посетили,
Узнали новости от всех,
Опять в село идти решили,
Бросать пожарище – то грех.

Вороны каркали летая.
Луч солнца падал, но не грел.
Картина- жуткая немая.
Дымок струился, стол горел.

Еще дымили головешки.
Краснели угли кое-где.
Деревья были словно вешки.
Валялись чугунки везде.

Лишь печь стояла сиротливо
Все там же, только без трубы.
Она нам ужин подарила-
В ней было чуточку еды.

Мы на одном дыхании съели,
Что в печи было. Рассвело.
Продуктов больше не имели-
Быком питалось все село.

Сгорел бычок в своем сарае,
Изжарен был без чеснока.
Все подходили, отрезали,
Как будто свадьба старика.

Старик, подперши палкой груди,
Сидел да на ногу глядел:
"Берите, ешьте, добры люди,
Остался нам, враг не успел".

К быку мы часто подбегали
С своим ножом и соли чуть,
Быка до ночи обглодали.
А что осталось? Кости, грудь.

А мать за сутки постарела,
(Тогда ей было тридцать пять).
Она все плакала, не ела,
Хотела что-нибудь собрать.

Она хозяйство свое ладит,
Пытаясь ложки, нож найти,
К печи дотронется, погладит:
"Как будем жить? С ума сойти".

Мать неожиданно завыла,
Нам кости кошки показав,
Ее безмерно мать любила,
Она была не для забав.

Она с работы мать встречала,
Мышей ловила на ходу,
Людей по злобе отбирала,
Кидалась к ним, как на еду.

Я помню, лампы уже горели,
Зашел мужчина со злобой.
Мы с кошкой на печи сидели.
Она вскочила- хвост трубой.

Издала грозный крик – шипенье,
В атаку кинулась с печи.
Отец успел в одно мгновенье
Мужчину в сторону свести.

Когда родит котят под крышей,
(Мы знали точно, это факт)
Она тогда не ловит мышей,
А ловит щук, кормить котят.

Мы долго думали, радели,
Для нас загадка и сейчас.
Мать, уходя, открыла двери,
Но кошка в доме осталась.

Она врага у входа  ждала.
В сенях мать косточки нашла.
Она свой пост не оставляла,
На зов  хозяйки не пошла.